3

2

• Содержание
• Введение
• 1. Евангельские образы Иисуса Христа и Иуды Искариота
• 2. Переоценка евангельских образов в повести Л.Андреева "Иуда Искариот"
• Заключение
• Список литературы

Введение

Повесть "Иуда Искариот", написанная в 1907 г., была задумана как "нечто по психологии, этике и практике предательства". Библейский миф о предательстве Иудой Христа находит нетрадиционное воплощение в интерпретации Леонида Андреева. Образ главного персонажа Иуды парадоксален и внушает противоречивые чувства: это одновременно циничный, самовлюбленный лжец и смелый борец с человеческой глупостью и трусостью, он одновременно подло предает чистейшего человека и является единственным искренне любящим его учеником.

В данной работе мы рассмотрим евангельские образы Христа и Иуды, также коснёмся образов апостолов, соотнесём их с образами, созданными Андреевым. Попытаемся разобраться, чем является для Андреева поступок Иуды, который принято называть предательством.

1. Евангельские образы Иисуса Христа и Иуды Искариота

Иисус Христос - основатель одной из величайших мировых религий - христианства, центральный персонаж христианской религиозно-мифологической и догматической системы и объект христианского религиозного культа. В большинстве новозаветных текстов Иисус Христос предстает как мессия - долгожданный спаситель народа Израиля и всего мира, посланец Бога, творящий чудеса с помощью Духа Святого, эсхатологический пророк и учитель, божественный муж.

Основная версия жизни и деятельности Иисуса Христа вышла из недр самого христианства. Она изложена, прежде всего, в своеобразных свидетельствах об Иисусе Христе - особом жанре раннехристианской литературы, получившем название "евангелий" ("благая весть").

Имя "Иисус Христос" отражает сущность его носителя. "Иисус" - греческий вариант распространенного еврейского имени "Иешуа" ("Иошуа"), что означает "Бог помощь / спасение". "Христос" - перевод на греческий арамейского слова "мешийа" (мессия, т.е. "помазанник").

Евангелия представляют Иисуса Христа необыкновенной личностью на протяжении всего его жизненного пути - от чудесного рождения до удивительного конца его земной жизни. Иисус Христос появляется на свет (Рождество Христово) в эпоху правления римского императора Августа (30 до н.э. - 14 н.э.) в палестинском городе Вифлееме в семье Иосифа Плотника, потомка царя Давида, и его жены Марии. Это отвечало ветхозаветным пророчествам о рождении грядущего мессианского царя из рода Давида и в "городе Давида" (Вифлееме). Появление Иисуса Христа предсказано ангелом Господним его матери (Благовещение) и ее мужу Иосифу.

Дитя рождается чудесным образом - не в результате плотского союза Марии с Иосифом, а благодаря сошествию на нее Духа Святого (непорочное зачатие). Обстановка рождения подчеркивает исключительность этого события - младенца Иисуса, рожденного в хлеву, славит сонм ангелов, а на востоке загорается яркая звезда. Поклониться ему приходят пастухи; волхвы, путь которым к его жилищу указывает движущаяся по небу Вифлеемская звезда, приносят ему дары.

Когда Иисус Христос достигает 30-летнего возраста, он принимает крещение в реке Иордан у Иоанна Крестителя, на него нисходит Святой Дух, который приводит его в пустыню. Там в течение сорока дней он борется с дьяволом, отвергая одно за другим три искушения - голодом, властью и верой. По возвращении из пустыни Иисус Христос начинает проповедническую деятельность. Он призывает к себе учеников и, странствуя с ними по Палестине, возвещает свое учение, толкует ветхозаветный Закон и совершает чудеса. Деятельность Иисуса Христа развертывается в основном на территории Галилеи, в окрестностях Геннисаретского (Тивериадского) озера, но на каждую Пасху он отправляется в Иерусалим.

Смысл проповеди Иисуса Христа - благая весть о Царстве Божьем, которое уже близко и которое уже осуществляется среди людей через деятельность мессии. Обретение Царства Божьего есть спасение, ставшее возможным с приходом на землю Христа. Путь к спасению открыт всем, кто отвергнет земные блага ради духовных и кто возлюбит Бога больше самого себя. Проповедническая деятельность Иисуса Христа проходит в постоянных спорах и конфликтах с представителями иудейской религиозной элиты - фарисеями, саддукеями, "учителями Закона", в ходе которых мессия восстает против буквального понимания ветхозаветных нравственных и религиозных предписаний и призывает постичь их истинный дух.

Слава Иисуса Христа растет не только благодаря проповедям, но и благодаря совершаемым им чудесам. Земная миссия Иисуса Христа неизбежно движется к своей трагической развязке, которая предсказана в Ветхом Завете и которую он сам предвидит. Популярность проповеди Иисуса Христа, рост числа его приверженцев, толпы людей, следующих за ним по дорогам Палестины, его постоянные победы над ревнителями Закона Моисея вызывают у религиозных лидеров Иудеи ненависть и намерение расправиться с ним. Иерусалимский финал истории Иисуса - Тайная Вечеря, ночь в Гефсиманском саду, арест, суд и казнь - безусловно, самая проникновенная и самая драматическая часть Евангелий. Против прибывшего в Иерусалим на Пасху Иисуса Христа иудейские первосвященники, "учителя Закона" и старейшины составляют заговор; Иуда Искариот, один из учеников Иисуса Христа, соглашается продать своего учителя за тридцать серебреников. На пасхальной трапезе в кругу двенадцати апостолов (Тайная Вечеря) Иисус Христос предсказывает, что один из них предаст его. Прощание Иисуса Христа с учениками обретает универсально-символический смысл: "И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается" (Лк. 22:19-20); так вводится обряд причастия. В Гефсиманском саду у подножья Масличной горы в скорби и тоске Иисус Христос молит Бога избавить его от грозящей ему участи: "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия" (Мф. 26:39). В этот роковой час Иисус Христос остается в одиночестве - даже самые близкие его ученики, несмотря на его просьбы остаться с ним, предаются сну. Приходит Иуда с толпой иудеев и целует Иисуса Христа, тем самым выдавая врагам своего учителя. Иисуса хватают и, осыпая оскорблениями и побоями, приводят в синедрион (собрание иудейских первосвященников и старейшин). Его признают виновным и передают римским властям. Однако римский прокуратор Иудеи Понтий Пилат на находит за ним никакой вины и предлагает помиловать его по случаю Пасхи. Но по требованию народа он осуждает Иисуса Христа на распятие и отпускает на свободу вместо него мятежника и убийцу Варавву. Вместе с двумя разбойниками его распинают на кресте. Крестные муки Иисуса Христа длятся шесть часов. Когда он, наконец, испускает дух, вся земля погружается во тьму и сотрясается, завеса в Иерусалимском храме разрывается надвое, и праведники восстают из гробов. По просьбе Иосифа Аримафейского, члена синедриона, Пилат отдает ему тело Иисуса Христа, которое он, обернув в плащаницу, хоронит в гробнице, высеченной в скале. На третий день после казни Иисуса Христа воскресает во плоти и является своим ученикам (Воскресение Господне). Он возлагает на них миссию распространить его учение среди всех народов, а сам возносится на небеса (Вознесение Господне). В конце времен Иисусу Христу суждено вернуться на землю, чтобы творить Страшный Суд (Второе Пришествие).

Такова христианская точка зрения на Иисуса Христа. В ее основе лежит евангельский рассказ о жизни и деятельности Иисуса Христа, который для христиан не подлежит сомнению.

В Библии об Иуде сказано очень мало. Известно, что он был одним из двенадцать ближайших учеников Иисуса Христа, был даже среди тех, кого Он послал проповедовать Своё учение, хотя уже тогда знал, кто предаст Его и говорил ученикам Своим: "… не двенадцать ли вас избрал Я? Но один из вас диавол" (Ин. 6, 70-71). Его не следует смешивать с другим апостолом Иудой, который известен под именем св. Иуды и который, возможно, звался еще и Фаддеем.

Этимология прозвища Иуды "Искариот" неясна. Некоторые видят в нем указание на то, что Иуда или его семья были родом из города Кериота; другие считают, что Искариот - это искаженное греч. sikбrios ("сикарий"; "вооруженный кинжалом", "убийца"), как иногда называли зелотов - участников освободительной борьбы против римского владычества в Палестине; третьи полагают, что это прозвище характеризует его как "лживого человека" (арам. "ишкарья").

В общине Христа Иуда выполнял "земные" обязанности казначея: по словам апостола Иоанна он "заботился о нищих, но… был вор" (Ин. 12, 6).

Из Евангелия так же следует, что предательство иуды было не результатом эмоционального порыва, а вполне осознанным поступком: он сам пришёл к первосвященникам, а потом дожидался удобного момента, чтобы исполнить свой замысел. Поэтому даже раскаявшийся, Иуда, в отличие от проявившего минутную слабость Петра, остался, согласно христианской традиции, предателем. Не является оправданием поступка Иуды Искариота и предрешённость свыше крёстной жертвы Иисуса Христа, если вспомнить: "Сын Человеческий идёт, как писано о Нём; но горе тому, которым Сын Человеческий предаётся: лучше было бы этому человеку не родиться" (Мф. 26, 24-25).

По преданию, первосвященники заплатили Иуде 30 сребреников за сведения, которые помогли властям схватить Иисуса. Иуда всегда служил самым ярким примером подлого предателя.

Судя по евангелиям, в свой последний приход в Иерусалим Иисус уже пользовался огромной популярностью, властям он был известен. За что же Иуда получил свои сребреники? У Луки говорится, что Иуда "искал удобного времени, чтобы предать Его им [т.е. храмовой страже] не при народе" (Лк 22, 6). Иными словами, Иисус был слишком популярен у жителей Иерусалима, так что власти опасались схватить его в Храме или где-либо в городе, чтобы не возбудить тем самым восстания (Мк 14, 1-2). Поэтому они схватили его ночью в уединенном Гефсиманском саду. Только кто-нибудь из ближайшего окружения Иисуса, в данном случае - Иуда Искариот, мог сообщить властям сведения о передвижениях Иисуса.

Судя по Евангелию Иуда был личностью незаурядной, во многом противоречивой, но мы не знаем, зачем он пришёл к Христу, почему решился на предательство своего Учителя, а потом, раскаявшись, страдая, покончил с собой, наверняка зная слова Писания: "… проклят перед Богом всякий повешенный на дереве" (Втор. 21, 23).

В Новом Завете приводится два различных рассказа о конце, постигшем Иуду. Согласно первому из них, Иуда в порыве раскаяния попытался возвратить 30 сребреников первосвященникам. Когда же те отказались их взять, Иуда, "бросив сребреники в храме", пошел и удавился (Мф 27:5). На эти деньги первосвященники купили землю горшечника, чтобы устроить там кладбище для чужеземцев. Согласно другой версии, Иуда купил на неправедные деньги землю "и, когда низринулся, расселось чрево его и выпали все внутренности его" (Деян. 1, 18). По обеим версиям эта земля получила название "земля крови".

Мы можем лишь догадываться о том, как он выглядел, сколько ему было лет, чем занимался до встречи с Христом.

Из всего вышесказанного следует, что у художника, решившего подобно булгаковскому Мастеру, "угадать" евангельскую историю, есть широкие возможности интерпретировать образ Искариота.

2. Переоценка евангельских образов в повести Л.Андреева "Иуда Искариот"

Семантика образа Иуды в повести Андреева принципиально отличается от семантики его евангельского прототипа. Предательство Андреевского Иуды - предательство лишь по факту, а не по существу. Истинный смысл деяния Иуды в повести - спасение дела Христа и мира путём изменения сознания человечества, т.е. создание новой реальности в духовном бытии человечества. "Если это не предательство, то что же тогда предательство?" - удивлённо спрашивает педантичный Фома. - Другое, другое, - торопливо сказал Иуда.

Иуда Андреева ощущает себя хозяином новой христианской вселенной, созданной именно его усилиями. "Теперь всё время принадлежит ему…", "Теперь вся земля принадлежит ему…", "Вот останавливается он и с холодным вниманием осматривает новую, маленькую землю". Именно потребность в творчестве и способность к нему, в сознании самого Иуды, отличает его от остальных апостолов, которых он презирает за неумение и нежелание сделать ни одного самостоятельного шага. "Зачем тебе душа, если ты не смеешь бросить её в огонь, когда захочешь!" - в ярости кричит он Иоанну, подтверждая своим поведением, что человек способен стать творцом своей судьбы.

Одним из приемов актуализации противоречий в образах главных персонажей становится прием сравнения текстовое пространства, организованное по принципу противопоставления и сходства: Иуда - апостолы. "Он ничего не знал, этот Фома, хотя обо всем расспрашивал и смотрел так прямо своими прозрачными и ясными глазами, сквозь которые, как сквозь финикийское стекло, было видно стену позади его и привязанного к ней понурого осла". "Как кучка испуганных ягнят, теснились ученики, ничему не препятствуя, но всем мешая - даже самим себе". - "Ты хочешь видеть глупцов? - сказал он [Иуда] Фоме, задумчиво шедшему сзади. - Посмотри: вот идут они по дороге, кучкой, как стадо баранов, и поднимают пыль". Возникает цепь образов: ягнята, стадо баранов, осел. В этом ряду заложено противоречие: сравнение с ягненком появляется в речи автора, тогда как стадо баранов - характеристика апостолов Иудой. Сравнение с ослом характеризует только одного ученика - Фому. С образом ягненка в русской поэтической (в широком смысле) традиции связано значение невинности, жертвы, робости. Однако из этого образа вырастает то, что в общенародном языке связывается не просто с глупостью, а с тупостью и упрямством, с трусостью. Это не просто стадо, в каждом из учеников проявляется индивидуальное воплощение глупости.

Принцип соотнесенности характеристик Иуды и других апостолов реализуется в сравнениях с собакой, формирующих мотив трусливой собаки, складывающийся в концепт трусости, а также примыкающий к мотиву глупых ослов и баранов, - однако в этот раз Иуда уже не отличается от остальных, что отражено и в речи автора, и в речи персонажа: "Разве я [Иуда] не спас ему жизнь, пока те [ученики] бежали, согнувшись, как трусливые собаки?". "Нет, лучше, лежа на земле и ляская зубами, как собака, будет высматривать и ждать, пока не поднимутся все те".

В основу композиции всей повести положено противопоставление двух типов сознания. Косность и бесплодность первого сознания, основанного на слепой вере и авторитете, над которым не устаёт издеваться Иуда, находит воплощение в однозначной, бедной, на бытовом уровне, речи "верных" учеников. Речь же Иуды, сознание которого ориентировано на творчество свободной личности, изобилует парадоксами, намёками, иносказаниями.

В изображении Иуды сквозит архетип Хаоса, маркированный автором с помощью ярко выраженной экспрессионистической образности. Она присутствует в описании головы и лица Иуды, как бы разделённых на несколько несогласованных, спорящих друг с другом частей, фигуры иуды, то уподобленной серой груде, из которой вдруг высовывались руки и ноги, то создающей впечатление, что Иуда имел "не две ноги, как у всех людей, а целый десяток". В зарисовках облика иуды настойчиво повторяются закреплённые культурным сознанием за хаосом мотивы беспорядка, неоформленности, переменчивости, противоречивости, опасной тайны, мифологической древности. Пространство, в которое вписан иуда, варьирует связанный с Хаосом в античном сознании образ страшной бездны, мрачных глубин, Аида, пещеры. Наконец, автор прямо даёт ключевое слово к архетипическому (значит концептуальному) содержанию образа Иуды: "… дрогнул и пришёл в движение весь этот чудовищный хаос".

В образе Иуды Андреева архетип Хаоса маркирует могучую созидающую силу субъективности, проявляющей себя блестящей логикой, мятежной мыслью, сокрушительной волей - теми чертами, которые позволяют видеть в человеке животворящее начало жизни.

Концепция Иуды - творца новой духовной реальности утверждается автором также через отбор событий и их развитин. В ночь распятия Христа "верные" ученики едят и спят, аргументируя своё спокойствие верностью слову Учителя. Они исключили себя из течения событий, устранились от возможности повлиять на них. Дерзкий же вызов, который бросает иуда миру, его смятение, душевная борьба, надежда, ярость и, наконец, самоубийство направляют движение времени и логику исторического процесса.

Андреевская концепция Иуды не позволяет согласиться с автором одной из самых серьёзных интерпретаций повести последнего времени, что смысл произведения "в однозначном заключении о глобальном бессилии человека". Ведь Иуда Искариот и есть Человек со всей его сложностью, сумятицей мыслей и чувств, слабостью, но победивший "все силы земли", которые мешали "правде". При этом автор повести по мере приближения к развязке укрупняет фигуру Иуды, акцентирует решающую роль его, Человека, в сотворении нового мира, настойчиво развивая тему близости Иуды и Христа. Их обоих окружает ореол любви и молчания, обоим нестерпимо "больно", каждый переживает "смертельную скорбь". Совершив задуманное, Иуда "… ступает… твёрдо, как повелитель, как царь…". Вектор пространства, в которое вписан Андреевым Иуда, обращён вверх, в небо, куда "призраком" поднимается Иисус. "И вглядываясь в колеблющийся призрак,… Иуда… начал строить что-то огромное… он поднимал какие-то громады… и плавно накладывал одна на другую; и снова поднимал, и снова накладывал; и что-то росло во мраке". Осуществив свой план, иуда видит новую, "маленькую" землю всю "под своими ногами". Даже смерть свою Иуда встречает "на горе, высоко над Иерусалимом", куда с трудом, но упорно поднимается, подобно Христу, восходящему на Голгофу.

Во время своих странствий с Учителем Иуда мучительно переживает его холодность, но после свершения того, что люди назвали предательством, ощущает себя братом Иисуса, неразрывно связанным с ним общей мукой и одной целью: "Я иду к тебе, - бормочет Иуда. - Потом мы вместе с тобой, обнявшись, как братья, вернёмся на землю". Братьями видит Христа и Иуду и повествователь: "… и среди всей этой толпы были только они двое, неразлучные до самой смерти, дико связанные общностью страданий, - тот, кого предали на поругание и муки, и тот, кто его предал. Из одного кубка страданий, как братья, пили они оба, преданный и предатель, и огненная влага одинаково опаляла чистые и нечистые уста". Две равные жертвы, по Андрееву, принесены человечеству Иисусом и иудой, и их равновеликость уравнивает в сюжете повести человека и бога в их созидательных возможностях.

В произведении Андреева нет Бога-отца, играющего в евангельской версии роль инициатора всех событий. Распятие Христа с начала до конца осуществлено иудой, им взята на себя полная ответственность за свершённое. И Иисус не препятствует замыслу Иуды, подобно тому, как в Евангелии он подчиняется воле Отца. Автор отдал Иуде-человеку роль Бога-Отца, закрепив эту роль несколько раз повторенным обращением Иуды к Иисусу: "сыночек", "сынок".

"Я знаю, что Бог и Дьявол только символы, но мне кажется, что вся жизнь людей, весь её смысл в том, чтобы бесконечно, беспредельно расширять эти символы, питая их кровью и плотью мира". Именно таким -- "напитанным кровью и плотью мира" -- предстаёт перед нами андреевский Иисус.

В христианской системе ценностей философия смеха понимается следующим образом: "Мудреца всегда труднее рассмешить, чем простака, и это потому, что мудрец в отношении большего количества частных случаев внутренней несвободы уже перешёл черту освобождения, черту смеха, уже находится за порогом... Поэтому предание, согласно которому Христос никогда не смеялся, с точки зрения философии смеха представляется достаточно логичным и убедительным. В точке абсолютной свободы (в которой находится Христос) смех невозможен, ибо излишен" (С.С. Аверинцев). С христианской точки зрения проявлением "абсолютной свободы" Иисуса Христа стало принесение Им добровольной жертвы в искупление грехов человеческих, всякое другое проявление свободы, демонстрация свободы, в том числе в смехе, была бы излишней.

Но в повести Л.Андреева преобладает другая логика, и смеющийся Иисус -- казалось бы, совершенно незначительная деталь -- свидетельствует о принципиальном отличии образа Иисуса Христа у Л.Андреева от евангельского Иисуса, что тоже было отмечено исследователями. "Даже тот, кто мыслится как символ высшей идеальной цельности, в изображении Л.Андреева не свободен от двойственности", -- утверждает Л.А. Колобаева, характеризуя образ Иисуса Христа. Кажется невероятным, но Иисус у Л. Андреева не просто смеётся (что уже являлось бы нарушением христианского предания, религиозного канона), хохочет: "С жадным вниманием, по-детски полуоткрыв рот, заранее смеясь глазами, слушал Иисус его [апостола Петра] порывистую, звонкую, весёлую речь и иногда так хохотал над его шутками, что на несколько минут приходилось останавливать рассказ". Иисус у Л. Андреева предстаёт, таким образом, не просто в человеческой (не божественной) ипостаси, но ещё и обретает некоторые исконно русские национальные черты (лиризм, сентиментальность, открытость в смехе, которая может выступать как беззащитная открытость).

По традиции жизнерадостный смех расценивается как освобождающее начало -- смеётся внутренне свободный, раскованный человек. Л. Андреев видит в Иисусе прежде всего ипостась человеческую, ещё и ещё раз её подчёркивая и тем самым как бы освобождая пространство для утверждения человеческого, деятельного начала, уравнивания Бога и Человека.

При чтении повести возникает вопрос: почему Иисус приблизил к себе Иуду -- потому что он отверженный и нелюбимый, а Иисус не отрекался ни от кого? Если отчасти эта мотивировка и имеет место в данном случае, то она должна расцениваться как периферийная в достоверно-реалистической и в то же время не лишённой проникновения в глубины подсознательного повести Л. Андреева. Иисус, как свидетельствует Евангелие, пророчествовал о предстоящем предательстве Его одним из апостолов: "...не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол. А говорил Он об Иуде, сыне Симона Искариота, ибо предать Его должен был он, один из двенадцати" (Евангелие от Иоанна, 6, 70, 71). Между Христом и Иудой в повести Л. Андреева существует таинственная подсознательная связь, не выраженная словесно и тем не менее ощущаемая Иудой и нами -- читателями. Эта связь (предощущение соединившего обоих навечно события) ощущается психологически и Иисусом -- Богочеловеком, она не могла не найти внешнего психологического выражения (в загадочном молчании, в котором ощущается скрытое напряжение, ожидание трагедии), причём особенно явственно -- в преддверии крестной смерти Христа.

Евангельские проповеди, притчи, гефсиманская молитва Христа не упоминаются в тексте, Иисус находится на периферии описываемых событий. Эта концепция образа Иисуса была свойственна не только Л. Андрееву, но и другим художникам, в том числе А. Блоку, который также писал о наивности "Иисуса Христа", женственности образа, в котором действует не его собственная энергия, а энергия других. Наивно (с точки зрения современников Иисуса -- жителей Иерусалима, отрёкшихся от Учителя) и Его учение, которое при помощи своего страшного “эксперимента” как бы проверяет и выявляет его нравственную силу Иуда: мир движим любовью, и в душе человека изначально заложена любовь, понятие о добре. Но коль учение Иисуса -- великая правда, почему она оказалась бессильной в отношении Его самого? Почему эта прекрасная мысль не находит отклика у жителей древнего Иерусалима? Поверив в правду Иисуса и восторженно приветствовав Его при въезде в Иерусалим, жители города затем разочаровались в её могуществе, разочаровались в своей вере и надежде и тем с большей силой стали упрекать Учителя в несостоятельности его проповедей.

Иуда становится у парадоксалиста Андреева личностью, сыгравшей величайшую роль в истории, а Иисус представлен в своей телесности, человеческой плотскости.

Заключение

Мы рассмотрели евангельские образы и их переоценку в повести Леонида Андреева "Иуда Искариот". На основе всего, сказанного в предыдущих главах мы можем сделать вывод, что Иуда, который в Евангелии - ни что иное как метафорическое воплощение зла, становится у Андреева личностью, сыгравшей величайшую роль в истории, поступок, который традиционно расценивается как предательство в повести рассматривается как своеобразный акт творчества, а сам Иуда принимает на себя роль Бога-Отца, который как таковой в произведении отсутствует. Иуда ставит эксперимент, осознанно обрекает на смерть того, кого больше всех любит и берёт на себя полную ответственность за случившееся. В то время как остальные апостолы, представленные в Евангелии как верные ученики, у Андреева нелестно сравниваются с безвольным стадом, неспособным самостоятельно принимать решения. Иисус представлен в своей телесности, человеческой плотскости, это не "имеющий власть" (Евангелие от Матфея), а отрешённый от реальной действительности, наивный, мечтательный художник, тонко чувствующий красоту и многообразие мира, прежде всего - человек.

Список литературы

1. Андреев Л. Воскресение всех мёртвых: повести, рассказы. - СПб.: Азбука-классика, 2005.

2. Бродский М.А. Последний аргумент Иуды // Русская словесность. - №5.- 2001.- С. 23-30.

3. Крючков В. Образ Иисуса в повести Л.Н. Андреева "Иуда Искариот", или Смеялся ли Христос? // Литература. - №15. - 2003. - С. 2-3.

4. Спивак Р.С. Феномен творчества в осмыслении русской литературы начала XX в. ("Иуда Искариот" и "Самсон в оковах" Л. Андреева) // Филологические науки. - №6. - 2001.- С. 13-20.

5. Чуйкина Н. Сравнение у Леонида Андреева (на материале повести "Иуда Искариот") // Мир русского слова. - №1. - 2002. - С. 80-84.

6. Энциклопедия Кругосвет// http://www.krugosvet.ru/