30

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Учреждение образования

«Гомельский государственный университет имени Франциска Скорины»

Филологический факультет

Кафедра русской литературы

РОМАН-ЭПОПЕЯ Л.Н. ТОЛСТОГО

«ВОЙНА И МИР» КАК ВЕРШИНА МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Курсовая работа

Исполнитель:

Студентка группы РФ-21 __________________ Чжан Лии

Руководитель: __________________ Ермакова Л.Л

Гомель 2003

Введение

Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир» -- грандиозное полотно об одном из наиболее сложных периодов отечественной истории. В нём многосторонне и исторически достоверно изображается Отечественная война 1812 г., прослеживается развитие военных событий с 1805 по 1812 г., рисуются картины русской жизни за пятнадцать лет.

Изучение творческой истории «Войны и мира» позволяет увидеть, сколько глубоких раздумий и поисков, какой научной добросовестности в изучении исторический трудов, архивных, мемуарных материалов, какого высокого полета творческой фантазии, какой острой, меткой наблюдательности над жизнью современного общества и тонкого проникновения в прошлое потребовалось от Толстого, чтобы все это впитать в себя, органически слиться с изображенной эпохой.

Все изученное, продуманное и прочувствованное писателем предстало в «Войне и мире» в виде сотен живых героев, в галерее прекрасных исторических, батальных и жанровых картин.

О титаническом труде Толстого над «Войной и миром» свидетельствуют прежде всего сохранившиеся рукописи с бесконечной правкой. Их свыше 5000 страниц. Черновые редакции и варианты «Война и мира» составляют три тома (13, 14 и 15-й тома юбилейного издания)--1600 страниц. Один из исследователей творческой истории романа-эпопеи насчитывает пятнадцать вариантов его начала (1).

Известно, что Толстой, прежде чем приняться за «Войну и мир», занялся серьёзным изучением эпохи, штудированием документов и материалов, которыми располагала историческая, мемуарная и эпистолярная литература того времени. В статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» Толстой писал: «Везде, где в моём романе говорят и действуют исторические лица, я не выдумывал, а пользовался материалами, из которых у меня во время моей работы образовалась целая библиотека книг…» (2)

Документальным источникам Толстой придавал огромное значение. В той же статье он подчеркнул: «… Художник не должен забывать, что представление об исторических лицах и событиях, составившееся в народе, основано не на фантазии, а на исторических документах… а потому, иначе понимая и представляя эти лица и события, художник должен руководствоваться, как и историк, историческими материалами»

Тверд и последователен был Толстой в осуществлении выработанного им принципа: в историческом произведении «быть до малейших подробностей верным действительности»

В литературе не раз уже отмечалось, что основные персонажи «Войны и мира» имеют реальных прототипов. Об этом говорится и в нашей работе. Однако, чтобы предупредить возможные недоразумения, заметим, что мы везде имеем в виду использование писателем прототипов только как первоосновы для создания живых человеческих характеров. Толстой, как истинный художник, как писатель, умевший вдохнуть жизнь в своих героев, творил, опираясь на впечатления от подлинных событий, от живых людей. Лица, написанные с натуры, отмечал Толстой, имеют «несравненную яркость в изображении». Но он никогда не сводил творческий акт к простому фотографированию. В письме к Л.И Волконской Толстой точно определил свое кредо в этом вопросе. Он писал: «Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить».

«ВОЙНА И МИР» И ОСОЧЕННОСТЬ ЖАНРОВОЙ ПРИРОДЫ

Вопрос о жанровой природе «Войны и мира» тесно связан с проблемой историчности романа. Поэтому естественно, что ни один из критиков Толстого, начиная с первых газетных и журнальных рецензентов произведения и кончая исследователями наших дней, не обошел эту проблему. Но уже первые критические высказывания о жанре «Войны и мира» оказались весьма разноречивыми. Сам Толстой в статье «несколько слов по поводу книги «Война и мир», напечатанной в «Русском архиве» за 1868 г., высказался по этому вопросу, чтобы рассеять недоразумения, возникшие в печати.

Какой же взгляд на «Войну и мир», сложился у читателей и критиков 60-х годов пошлого века?

Многие критики подошли к «Войне и миру» с точки зрения догматической поэтики: стали искать в романе стройного развития единой сюжетной линии с определенной, точно очерченной завязкой, перипетиями и развязкой и, не находя всего этого в том виде, в каком бы им хотелось, пожимай плечами, выразили свое недоумение. Приведем некоторые из этих высказываний.

«… « Война и мир», в строгом смысле слова, не роман, не ищите в нем цельного поэтического замысла, не ищите единства действия: «Война и мир» -- просто ряд характеров, ряд картин, то военных, на поле битвы, то вседневных, в гостиных Петербурга и Москвы »(25).

«Картина, представленная автором, по своей обширность и неравномерность эпизодов, является до излишества многосложною и запутанною: в ней нет ни симметрии, ни согласия частей»(26).

«Это не роман вообще, не исторический роман, даже не историческая хроника; это--хроника семейная »(27).

«Ни истории, ни романа нет в книге графа Толстого, а главное нет в ней единства… Как недостает единства для завязки собственно романической, так недостает её и для исторических описани1»(28).

«… В упомянутой книге трудно решить и даже догадываться, где кончается история и где начинается роман, и обратно. Это переплетение, или, скорее, перепутывание истории романа, без сомнения, вредит первой и окончательно, перед судом здравой и беспристрастной критики, не возвышает истинного достоинства последнего, т. е. романа» (29).

Некоторые критики пытались анализировать роман, сопоставляя его с западноевропейскими образцами этого жанра, и готовы были обрушиться на писатель за отсутствие в его произведении каких вы то ни было черт сходства с европейскими историческими романами. Вот что писал критик их «Сына отечества»: «Она (картина, представленная Л. Толстым.--Б.К. на поминает не столько художественные романы Вальтер-Скотта или Диккенса, также обильные сценами и лицами, но правильные и гармонически скомпонованные, сколько же средневековые мистерии и романические повести, где бесчисленные эпизоды громоздятся один на другой, и лица сменяются, как в волшебном фонаре, являясь иногда неизвестно зачем и исчезая незнаемо куда)(30)».

Количества подобных высказываний и ссылок можно было бы значительно увеличить, но вряд ли есть в этом необходимость, так как они до крайности однообразны и сводятся к утверждению, что новое произведение Л. Толстого не подходит ни под один образец существующих жанров ни в русской, ни в мировой литературе, что автор слишком самонадеянно поступил, нарушив существующие в области исторического романа каноны, что, взявшись за столь широкое полотно, он явно не справился с обильным материалом и вместо стройного произведения создал что-то уродливое в жанровом и композиционном отношении.

Толстого, видимо, глубоко задели критические замечания по поводу его многолетнего труда, и он выступил в печати с комментарием к «Войне и миру». Первый пункт своего выступления Толстой посвятил жанровой характеристике «Войны и мира». Он писал:

«Что такое «Война и мир»? это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. «Война и мир » есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось. Такое заявление о пренебрежении автора к условным формам прозаического художественного произведения могло бы показаться самонадеянностью, ежели бы оно было умышленно и ежели бы оно не имело примеров. История русской литературы со времени Пушкина не только представляет много примеров такого отступления от европейской формы» (курсив наш. -- Б.К.), но не дает даже ни одного примера противного. Начиная от «Мёртвых душ» Гоголя и до «Мёртвого дома» Достоевского, в новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, немного выходящего из посредственности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы лил повести» (16,7).

Итак, Толстой отказывается дать определенную жанровую характеристику своему произведению. По его мнению, «Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в какой оно выразилось. Но высказывание Толстого чрезвычайно интересно и ценно утверждением двух совершенно справедливых в теоретическом отношении положений: во-первых, он, борясь с догматической поэтикой, утверждает право настоящего писатель на полную оригинальность в вопросах художественной формы, а значит, и жанра и, во-вторых, констатирует самобытность русских писателей. Не европейским образцам следовали великие русские писатели, а велению собственного творческого разума, и поэтому создавали не подражательные романы, а произведения глубоко оригинальные и самобытные как по содержанию, так и по форме.

Однако Толстой таил в глубине своего сознания мысль о жанровой природе «Войны и мира», он руководствовался определенными принципами, когда создавал грандиозное полотно. Остановимся на этом вопросе несколько подробнее.

Величественность событий 1812 года, исполинский размах народной войны, приведшей к полному и позорному поражению прославленного Наполеона с его полумиллионной армией, прекрасно понимали как многие мыслящие современники самих событий, так и современники Толстого. Ф.Ф. Вигель в своих записках отметил, что необычайная и чудесная эпоха Отечественной войны принадлежит более эпопее, чем истории. «Какой же славный труд предстоит будущему творцу русской «Илиады»!--восклицал автор. -Но где он ? родился ли он, тот, который, соединяя в себе одном гении Карамзина и Пушкина, Тацита и Гомера, был бы в состоянии достойным образом начертать потомству величие его предков? Сии шесть месяцев великому писателю едва ли не более представляют материалов, чем десятилетие троянской войны. Для кисти его сколько красивых. Мужественных лиц…»(31).

«Да, события 12-го - это наша «Илиада»(32), -- говорил один из рецензентов «Петербургской газеты».

«Должно надеяться, что они (Тэн и Абу. - Б.К.) поймут всю силу и красоту Вашей эпопеи»(33), -- писал И. С. Тургенев.

«Без ложной скромности - это как «Илиада»(34), -- заявил сам Толстой, оценивая свое творение».

Сравнение романа Толстого с величайшим произведением Гомера, несомненно, имеет под собой почву. Недаром во всей последующей критической литературе роман Толстого получил традиционное наименование эпопеи народного героизма.

Нам хотелось бы это совершенно справедливое определение жанра «Войны и мира» как исторической эпопеи соответствующим образом обосновать.

В.Г. Белинский в статье «Разделение поэзии на роды и виды» сделал ряд глубоких и метких замечаний об эпопее как поэтическом жанре. Он писал: «Эпопея всегда считалась высшим родом поэзии, венцом искусства».

Многие народы. Замечает Белинский, пытались создать свою героическую национальную эпопею, но не всем удавалось это сделать, так как для подлинно величественного художественного произведения, претендующего на жанр эпопеи, требовалось, чтобы народ, жизнь и деяния которого становились содержанием эпопеи, «был всемирно-историческим народом».

Далее Белинский говорит о необходимости отражения в эпопее значительного и богатого содержания, которое не ограничивало бы значение произведения узко национальными рамками. «Только общечеловеческое, мировое содержание может проявиться в художественной форме… Посему общенародная война, которая пробудила, вызвала наружу и напрягла все внутренние силы народа, которая составила собою эпоху в его (еще мифической) истории и имела влияние на всю его последующую жизнь, --такая война представляет собою по превосходству эпическое событие и дает богатый материал для эпопеи», --говорил Белинский, обращаясь к древнегреческому эпосу.

Развивая свою мысль о содержании эпопеи, Белинский подчеркивает, что герои её должны выражать собою полноту силы народа, «всю поэзию его субстанционального духа».

Все это дает основание критику прийти к выводу, что народность составляет одно из главнейших условий эпопеи, что сам поэт должен смотреть на события глазами своего народа. Для первой половины прошлого столетия эпопеей Белинский считал роман, который вобрал в себя все существенные элементы этого жанра. Разницу между героической поэмой и романом критик видел в том, что в романе представлены «не мифические размеры героической жизни, не колоссальные фигуры героев» (35) и действуют в нем не боги, а простые смертные люди. Отличительной особенностью романа критик считал также то, что его содержанием «может служить и частная жизнь». Исключительно глубокое и верное определение дал Белинский историческому роману, искусно парируя нападки некоторых критиков своего времени на этот жанр как якобы на плод неестественного сочетания вымысла и исторической действительности.

Белинский писал: «Люди, лишенные от природы эстетического чувства и понимающие поэзию рассудком, а не сердцем и духом, восстают против исторических романов, почитая в них незаконным соединение исторических событий с частными происшествиями. Но разве в самой действительности исторические события не переплетаются с судьбою частного человека, и наоборот, разве частный человек не принимает иногда участия в исторических событиях? Кроме того, разве всякое историческое лицо, хотя бы то был и царь, не есть в то же время и просто человек, который, как и все люди, и любит и ненавидит, страдает и радуется, желает и надеется? И тем боле, разве обстоятельства его частной жизни не имеют влияния на исторические события, и наоборот? История представляет нам событие с его лицевой, сценической стороны, не приподнимая завесы с закулисных происшествий, в которых скрываются и возникновение представляемых ею событий и их совершение в сфере ежедневной, прозаической жизни. Роман отказывается от изложения исторических фактов и берет их только в связи с частным событием, составляющим его содержание; но через это он разоблачает перед нами внутреннюю сторону, изнанку, так сказать, исторических фактов, вводит нас в кабинет и спальню исторического лица, делает нас свидетелями его домашнего быта, его семейных тайн, показывает его нам не только в парадном историческом мундире, но и в халате с колпаком. Колорит страны и века, их обычаи и нравы выказываются в каждой черте исторического романа, хотя и не составляют его цели. И потому исторический роман есть как бы точка, в которой история, как наука, сливается с искусствам; есть дополнение истории, её другая сторона»(36).

Мы привели эту столь пространную цитату потому, что в ней Белинский с замечательной глубиной охарактеризовал отличительные черты исторического романа как крупного эпического жанра. Высоко оценивая познавательную сущность жанра исторического романа, Белинский признал даже некоторые преимущества его перед научным историческим исследованием.

Итак, из рассуждений Белинского следует определенный вывод: эпопея, как наиболее величественный жанр эпического рода, предполагает значительность и глубину содержания, решение таких актуальных исторических проблем, которые затрагивают интересы всего народа в рамках определенной нации, которые раскрывают особенности психики народа, его миропонимание и мироощущение. Существенной стороной эпопеи нового времени Белинский считает реалистическую установку автора в изображении действительности: в эпопее нового времени. В отличие от произведений этого рода античного мира, должны действовать люди в земной, реальной обстановке; художник должен создать живые человеческие характеры и через них показать многие и существенные стороны жизни народа, показать его могучий, несокрушимый дух, раскрыть мир психических переживаний в самый ответственный и решительный момент исторического бытия. И, наконец, по мнению критика, эпопея может родиться у народа, имеющего все основания влиять на судьбы мировой истории.

В какой мере все высказанные положения приложимы к «Войне и миру» Л. Толстого? Нам думается, что вряд ли можно во всей мировой литературе найти другое художественное произведение, которое бы в такой полной мере соответствовало жанровым признакам эпопеи нового времени.

Во-первых, тема грандиозного произведения Толстого--героическая народно-освободительная война 1812 года. Значение этого исторического момента в истории России выражено в целом ряде документов как современников эпохи, так и последующих поколений русских и зарубежных мемуаристов и историков. Сошлемся на некоторые из этих высказываний.

«Война 1812 года пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании»(37), --писал в своих воспоминаниях И. Д. Якушкин.

«Двенадцатый год был великою эпохою в жизни России… Напряженная борьба насмерть с Наполеоном пробудила дремавшие силы России и заставила её увидеть в себе силы и средства, которых она дотоле сама в сече не подозревала»(38),- отмечал В.Г. Белинский.

«А разве мы не доказали в 12-м году, что мы русские? - Такого примера не было от начала мира!… Мы должны гордиться, а оставить удивление потомкам и чужестранцам!»(39) -- говорил устами одного из своих героев М.Ю. Лермонтов.

«Наполеон вторгся в Россию, и тогда-то русский народ впервые ощутил свою силу, тогда-то пробудилось во всех сердцах чувство независимости, сперва политической, а впоследствии и народной. Вот начало свободомыслия в России»(40), -- восклицал А. Бестужев.

«Кто в сие время не слыхал земледельцев, непрестанно твердивших с чувством, которое одному русскому сердцу может быть известно: … все пойдем; или умрем, или уже злодея не будет»(41), -- писал В. И. Штейнгель.

«Я видел также прихожанок, одушевленных воинским патриотизмом, которые говорили: «Только дай нам, батюшко, пики, то мы пойдем на француза(42), -- писал в своих «Записках И. Радожицкий.

«Русские не выдадут земли своей! Если не достанет воинов, то всяк из нас будет одною рукою водить соху, а другою сражаться за отечество!»(43)--передавал слова, свидетельствующие о патриотическом подъеме русского народа, в своих «Письмах» Ф. Глинка.

Вся мемуарная, эпистолярная и историческая литература прошлого переполнена подобными мыслями и воспоминаниями.

Хронологический диапазон «Войны и мира» не очень велик: в романе изображаются события от 1805 по 1820 г. но сама эта эпоха представляет собой весьма крупное явление по своим масштабам и исторической значимости для судьбы многомиллионного русского народа и народов Европы. В эти пятнадцать лет укладываются два таких колоссальных события, как Отечественная война 1812 г. и период подпольной деятельности группы дворянских революционеров, завершившейся их вооруженным выступлением 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади с целью захвата государственной власти и осуществления в стране серьезных демократических преобразований.

Естественно, что каждое из указанных событий оставило глубочайший след в жизни народа. Отечественная воина вызвала величайший патриотический подъем русского народа, пробуждение глубокого национального самосознания, любви к родине, желания каждого истинного сына отечества пожертвовать всем во имя спасения родины от нашествия врага.

Выступление декабристов знаменовало собой пробуждение общественной мысли, чувства человеческого достоинства, гуманности, жажды просвещения, желания видеть свою страну преобразованной, избавленной от позорных цепей крепостничества, от чудовищного гнета и произвола, бескультурья и мракобесия.

В «Войне и мире» несколько сюжетных линий со всеми композиционными элементами, придающими действию полную сюжетную законченность. Превосходно написанные батальные сцены и жанровые картины из мирной жизни столичного и провинциального дворянства так же органически переплетаются между собой, как в реальной жизни. На протяжении полутора тысяч страниц читатель не ощущает ни одного ходульного эпизода, ни одно композиционной натяжки, ни одного искусственного положения. Повествование течет естественно и просто, как сама жизнь.

В «Войне и мире» насчитывают 569 действующих лиц, многие из которых тщательно выписаны мастерской кистью художника-живописца. В произведении даны не только отдельные типические образы, но и целые дворянские с характерными внешними и внутренними фамильными чертами (Болконские, Ростовы, Курагины и др.)

Богатству содержания «Войны и мира» соответствует мерный, спокойный, эпически величавый и бесконечно богатый оттенками, изобразительными средствами язык художника, язык, волнующий глубоким лиризмом, искренностью и задушевностью.

Величественность «Войны и мира» со стороны и содержания, и художественной формы отметили многие рецензенты 60-70 -х годов. Газета «Биржевые ведомости» писала: « Кроме личных характеров, художественное изучение автора видимо для всех с замечательной энергией было направлено на характер всего народа, вся нравственная сила которого сосредоточилась в войске, боровшемся с великим Наполеоном. В этом смысле роман графа Толстого можно было в некотором отношении считать эпопеей великой народной войны, имеющей своих историков, но далеко не имеющей своего певца»(44).

«Война и мир» без всякого сомнения принадлежит к числу лучших беллетристических произведений русской литературы за последние годы.сочинение это резко выдается из массы современных романов и повестей…» (45) - писал рецензент «Сына отечества».

Сохранились высокие отзывы о «Войне и мире» И.С. Тургенева, который вначале принял роман с целым рядом критических замечаний, но по мере выхода в свет очередных томов произведения стал отзываться о нем все восторженнее.

Тургенев отметил и особый художественный метод русского романиста: «…это - не метод Вальтер Скотта, и, само собою разумеется, также не манера Александра Дюма»; «Это обширное произведение овеяно эпическим духом…» (46).

Все, что нами приводилось здесь, доказывает следующую мысль: «Войну и мир» можно рассматривать как эпопею, сравнивать её с «Илиадой» и «Одиссеей» Гомера.

Однако общепринятое сравнение «Войны и мира» с величайшим древнегреческим эпосом верно лишь относительно. Во всяком случае, оно не достаточно для точного определения жанровой природы произведения Толстого.

«Война и мир» -- не просто эпопея, а роман-эпопея. И уже Белинский усматривал определенную разницу между этими двумя жанрами. Он писал: «Сфера романа несравненно обширнее сферы эпической поэмы. Роман, как показывает самое его название, возник из новейшей цивилизации христианских народов, в эпоху человечества, когда все гражданские, общественные, семейные и вообще человеческие отношения сделались бесконечно-многосложны и драматичны, жизнь разбежалась в глубину и ширину в бесконечном множестве элементов » (47)(курсив наш. - Б.К.).

И в другом месте: «Кроме того, на стороне романа еще и то великое преимущество, что его содержанием может служить и частная жизнь».

Таким образом, мы видим, что великий критик ставил жанр исторического романа, несущего в себе элементы эпопеи, выше героических поэм античного мира, считал его более обширным по своему содержанию и более глубоким по художественному воспроизведению действительности.

Эта же мысль прозвучала в одном из высказываний о «Войны и мира». И.С. Тургенева. Он считал, что новое произведение Толстого заключает в себе, вместе с эпопеей, исторический роман и очерк нравов.

Но и этим не исчерпывается богатство содержания «Войны и мира» Титаническое произведение Толстого отличается органическим сочетанием материала военно-исторического, социального, семейного, психологического и философского.

Все это означает, что Толстой творил под наплывом колоссального материалом и жизненными впечатлениями, великий художник стремился только к одному - сказать слово правды о героической странице родной истории. Что это именно так, показывает целый ряд его собственных признаний.

Вот что пишет Толстой 6 февраля 1865г. в предисловии к «Тысяча восемьсот пятому году»:

«Печатая начало предлагаемого сочинения, я не обещаю ни продолжения, ни окончания его. Мы, русские, вообще не умеем писать романов в том смысле, в котором понимают этот род сочинений в Европе…»(13, 54).

Публикуя продолжение романа-эпопеи, Толстой 18 марта 1865 г. в новом предисловии вновь дает разъяснение о жанре своего произведения. Но пишет:

«Печатая одну часть сочинения без заглавия и без определения рода, к которому оно принадлежит, т. е. не называя его ни поэмой, ни романом, ни повестью, ни рассказом, я считаю нужным сказать несколько объяснительных слов, почему это так, и почему я не могу определить, какую часть целого составляет печатаемое теперь» (13, 55).

И дальше писатель объясняет, почему он не может «Тысяча восемьсот пятый год» назвать романом: сейчас невозможно определить границы в развитии сюжета, в котором действуют вымышленные персонажи, что необходимо для романа; повестью же он не в состоянии назвать свое произведение потому, что не может заставить своих героев действовать « только с целью доказательства или уяснения какой-нибудь одной мысли или ряда мыслей» (13, 55).

Эти замечания Толстого относятся к той стадии работы над «Войной и миром», когда была написана лишь первая часть произведения «Тысяча восемьсот пятый год», две части которого соответствуют примерно первому тому окончательной редакции «Войны и мира».

Наконец, в марте 1868 г., в «Русском архиве» (№ 3), после того уже, как вышло в свет четыре тома «Войны и мира», Толстой выступил со статьей «Несколько слов по поводу книги «Война и мир». И, несмотря на то что работа над романом шла уже к завершению, в ней он также не смог дать читателю определенный ответ о жанровой природе своего нового произведения».

Все это подтверждает мысль о том, что сам Толстой в течение шести лет напряженного труда над «Войной и миром» был озабочен не вопросом, в какую жанровую форму отлить огромный поэтический материал, который обуревал его и просился на бумагу, а более важной и существенной задачей: сказать миру историческую правду о героической борьбе русского народа с наполеоновскими полчищами.

Вот почему нельзя признать в научном отношении состоятельными попытки некоторый исследователей свести «Войну и мир» к какой-либо одной жанровой разновидности догматической поэтики и тем более попытки найти аналогию в западноевропейской литературе и путем сравнения определить, у кого заимствовал Толстой жанр своего произведения.

Толстой путем привлечения огромного документального материала и художественного его осмысления сумел глубоко постичь избранную для своего произведения эпоху, дал её верное изображение со стороны как внутренних процессов, так и явлений повседневного быта почти всех сословий общества первой четверти ХIХ столетия.

Но глубоко и правильно решил основной вопрос темы: вопрос о характере войны 1812 г., изобразив её как справедливую войну русского народа против хищного агрессора.

Глубоко и правильно решил Толстой и второй актуальный вопрос темы: вопрос о главном герое событий 1812 г., увидев его в лице русского народа, поднявшего «дубину» народной войны. Творческое решение этой проблемы поставило Толстого в один ряд с его великими предшественниками - Грибоедовым, Пушкиным, Лермонтовым и Гоголем, которые также в своих произведениях на исторические темы вообще и о 1812 годе в частности в качестве движущей силы исторического процесса изобразили народ. Причем эта проблема блестяще решена не только системой художественных образов романа, но и его философско-теоретической частью, рассматривающей закономерности исторического процесса. Мышление писателя в образах и силлогизмах настолько органически едино, что попытка отделить от художественной ткани романа философско-теоретическую часть оказалась невозможной. Мы считаем, что в «Войне и мире» Толстого блестяще решена весьма сложная эстетическая задача - создать многоплановое и многотемное художественное произведение, имеющее полное композиционное единство(48).

В романе-эпопее изображены все основные фазы войны с Наполеоном с 1805 по 1812 г. Толстой не обходит ни одного сколько-нибудь значительного эпизода на протяжении семи лет событий. В этом сказалось превосходное знание писателем изображенной эпохи и большое чутье художника-реалиста в отборе наиболее существенных явлений исторической действительности.

Многогранен и глубок Толстой в изображении жизни и быта почти всех сословий русского общества, в раскрытии экономики поместного хозяйства, взаимоотношений барина и мужика, нравственного облика самых разнообразных представителей дворянского сословия. Отсюда огромная познавательная ценность и неотразимая сила убедительности «Войны и мира» как подлинного исторического произведения.

В полном соответствии с исторической правдой показал Толстой роль главнокомандующего всех вооруженных сил России в 1812 г. М.И. Кутузова, сделав его основной фигурой военных событии. Это обстоятельство приобретает особенное значение, если иметь в виду диаметрально противоположную точку зрения на Кутузова, высказываемую в источниках, которыми пользовался Толстой при создании своего произведения. То, что писатель обошел в романе-эпопее военно-стратегические планы Кутузова, его гениальное полководческое мастерства в обычном понимании этого вопроса, объясняется не только ошибочным взглядом Толстого на роль личности в истории, но в еще большей степени его стремлением особо подчеркнуть моральный дух русского войска и способность Кутузова уловить его и возглавить патриотический подвиг русского народа в Отечественной войне 1812 г. поэтому отдельные неверные штрихи в трактовке образа Кутузова в конечном счете не снижают монументальности фигуры великого полководца.

Огромную историческую прозорливость проявил Толстой и в изображении других исторических лиц: Александра I, Наполеона, членов иностранного и русского генералитетов. Здесь также проявились смелость и полная самостоятельность писателя в своих порой парадоксальных суждениях.

Насытив произведение конкретным историческим и бытовым материалом, Толстой не впал в схематизм и фактографию. Как истинно великий писатель, весь тщательно отобранный материал он сумел облечь в яркие, глубоко эмоциональные и пластические художественные образы. Отсюда величайшие эстетические достоинства романа-эпопеи.

В «Войне и мире» поставлена и глубоко разрешена тема патриотизма русского народа. Решая её, Толстой не впадает в сусальный, ложнопатриотический тон повествования. А, как писатель-реалист, смотрит на события трезвыми глазами. Рисуя представителей всех сословий русского народа в 1812 г., Толстой говорит и о верных сынах отечества, готовых отдать жизнь за спасение родины, и о лжепатриотах и карьеристах, которые все свои помыслы направляли к достижению своекорыстных эгоистических целей. Таким решением патриотической темы Толстой отразил подлинную историческую действительность.

Историчность «Войны и мира» определяется не только правдивым воспроизведением внутренних процессов событий и внешних сторон действительности (картины боя, отступления, изгнания французов, быта дворян и т. п.), но и глубоким постижением внутреннего мира огромной галереи нарисованных персонажей, тонким психологическим анализом их душевного мира. Писатель раскрывает мысли и чувства людей определенной социальной среды, определенной исторической эпохи. Изумительное мастерства Толстого в словесной живописи, его умение читать человеческую душу в её тончайших линиях и глубинных прошессах позволили ему изобразить сложные, многогранные человеческие характеры, создать произведение высочайшего художественного достоинства. В этом отношении к роману-эпопее Толстого можно безоговорочно отнести слова Гюго, сказанные им об «Илиаде» Гомера,-- что в поэме великого греческого певца «не встречается ни одного неверного характера».

Однако вопрос об историчности «Войны и мира» нельзя решать ограниченно и прямолинейно. Гениальный роман-эпопея Толстого, будучи связан живыми нитями с изображенной эпохой, ярко отразил также волнующие проблемы, современные писателю проблемы 60-х годов прошлого века. Они оказались настолько явственными в «Войне и мир», что привели некоторых исследователей к неправильным выводам о модернизации Толстым исторической действительности. Эта неправильная точка зрения проникла и в школьный учебник.

На абсолютную несостоятельность такого толкования «Войны и мира» как исторического произведения правильно указал М.Б Храпченка. Он пишет: «Сущность подлинного художественного произведения на историческую тему никогда не водится к верному освещению событий и характеров определенной эпохи… Но истинное художественное создание, изображающее прошлое, нельзя рассматривать и как зашифрованный рассказ о современных писателю событиях…» Перекличка эпох в произведениях исторического жанра сложна и многообразна. Соотношение исторического и современного в «Войне и мире» имеет свои специфические особенности (49).

Глубина, обширность, богатство исторического и общечеловеческого содержания и несравненная художественная форма гениального творения Толстого приобрели ему мировую славу. Пользуясь ленинской формулировкой о творчестве писателя, можно сказать применительно к «Войне и миру», что Толстой сумел поставить в своем произведении «сколько великих вопросов, сумел подняться до такой художественной силы» (50), что его роман-эпопея стал непревзойденным образцом этого жанра во всей мировой литературе.

«Война и мир» потому и имеет всемирную известность, что Толстой сумел в своем произведении с поразительной глубиной и широтой показать русское общество со всеми особенностями его государственной, бытовой, психической и нравственной жизни. И.С. Тургенев был глубоко прав в своем письме к французскому писателю Абу, рекомендуя произведение Толстого как своеобразную энциклопедию русской жизни.

Все сказанное дает нам основание назвать «Войну и мир» Толстого историческим романом-эпопеей (51).

ИСТОРИЯ ЗАГЛАВИЯ РОМАНА-ЭПОПЕИ

Возникновение заглавия романа-эпопеи «Война и мир» имеет свою историю. По этому вопросу накопилась уже определенная литература.

Первые части будущего романа-эпопеи «Война и мир» были опубликованы Толстой в 1865--1866 гг. в журнале «Русский вестник » под заглавием «Тысяча восемьсот пятый год». В дальнейшем Толстой отказался от мысли публиковать свое разрастающееся произведение по частям в журнале, решил завершить его и издать отдельной книгой. В мае 1866 г. Он писал А.А.Фету:

«Роман свой я надеюсь кончить к 1867 году и напечатать отдельно… под заглавием: «Все хорошо, что хорошо кончается».

Скажите, пожалуйста, свое мнение о заглавии…» (61, 139).

В 23-м пункте примечания к этому письму в Полном собрании сочинений говорится, что «это единственное известное упоминание заглавия «Все хорошо, что хорошо кончается» (61, 141).

Уже в марте 1876 г. в письме к М.Н. Лалрову, профессору химии, служившему в типографии Каткова, Толстой заявляет, что «согласен отдать в типографию Г. г. Каткова и К0 для напечатания» свою книгу «под заглавием «Война и мир»(61, 163).

К этому письму имеется примечание комментатора: «Слова «Война и мир» вставлены рукой Толстого над зачеркнутым «Тысяча восемьсот пятый год»; «… своему новому произведению Толстой впервые дал заглавие «Война и мир»(61, 256).

О возникновении нового и окончательного заглавия романа-эпопеи Толстого в научной литературе имеется ряд соображений. Они принадлежат авторитетным исследователям творчества Толстого.

Ещё в 1924 г. в журнале «Печать в революция» Ник. Апостолов высказал предположение, что название «Война и мир» могло быть навеяно обширной исторической и художественной литературой, прочитанной Толстым в пору его работы над произведением. Ник. Апостолов приводит ряд источников, в заглавии или тексте которых попадается словосочетание «Война и мир». «В одной из этих книг, которой особенно много пользовался Л. Толстой, именно у С. Глинки («Записки о 1812 годе», стр.15), --пишет Апостолов,--прямо сказано, что в 1812 году «мир и война шли рядом». Возможно, что эта книга более других натолкнула Л. Толстого на такое заглавие»(12).

Б.Эйхенбаум высказал твёрдое убеждение, что новое название для своего обширного исторического произведения Толстой взял у Прудона: «Вместо первоначального названия, носившего сугубо семейный, «английский» характер--«Все хорошо, что хорошо кончается», явилось новое, взятое у Прудона и подчеркивающее философско-исторический, эпопейный жанр сочинения--«Война и мир»(13).

Н.Н. Гусев, привлекая более обширный, чем Ник. Апостолов, материал с сочетанием понятий «Война и мир», пришёл к выводу, что «вероятнее всего заглавие романа появилось у Толстого как реминисценция выражения, употребленного Пушкиным в обращении летописца Пимена к Григорию:

Описывай, не мудрствуя лукава,

Все то, чему свидетель в жизни будешь:

Войну и мир, управу государей…» (14)

Н. Н. Гусев считает наименее вероятным заимствование этого заглавия у Прудона, так как, по его мнению, теоретическое сочинение названного автора не имеет ничего общего с романом-эпопеей Толстого.

В статье «История писания и печатания «Войны и мира» коснулась этого вопроса Э.Е. Зайденшур. Цитируя признание Толстого о том, что « названий вообще он никогда не умеет придумывать и приискивает большей частью, когда все написано», она пришла к выводу: «Так было и с романом «Война и мир» (16, 102).

Все приведенные догадки и соображения о заглавии «Война и мир» документальных подтверждений не имеют.

Перейдем ко второй проблеме - к выяснению понятия «мир» в заглавии «Война и мир».

По правилам русской орфографии дореволюционного периода слова «мир» имело двойное написание: оно писалось через «и восьмеричное»(и), если обозначало мирное существование людей, отсутствие войн, вражды, междоусобиц, и через «и десятеричное! (I), если употреблялось во многих других значениях(15).

В последнее время между исследователями творчества Толстого возникла полемика по вопросу о том, в каком значении употребил Толстой слова «мир» через «восьмеричное и» (16), т. е. в значении отсутствия войны. Поэтому сложилось определенное представление о заглавии «Война и мир» как обозначающем войны России с Наполеоном с 1805 по 1812 г. и мирную жизнь в промежутках между этими войнами или вдали от театра военных действий.

В процессе изучения рукописей Толстого было обращено внимание на то, что однажды он в неотрпавленном письме издателю «Русского вестника» написал слова «мир» через «и десятеричное» («мiр»). Это дало повод некоторым исследователям поставить под сомнение правильность общепринятого толкования слова «мир» в заглавии произведения Толстого.

Э.Е. Зайдедншнур в статье «История писания и печатания «Войны и мира» прямо заявляет: «Это позволяет предположить, что Толстой вводил в заглавие не слова «мир», как понятие, противоположное войне, а слова «мiр», как понятие -все люди, весь народ, т. е. то понятие слова, какое содержится в выписанной им пословице: «мiр жнет, а рать кормится» (16,101). Автор статьи, ссылаясь на ряд фраз из рукописей Толстого, доказывает, что слово «мiр» в заглавии не было случайностью, так как, употребляя многократно это слово в разных значениях, Толстой писал его в полном соответствии с орфографическими нормами того времени.

Высказались по данному вопросу и старейшие исследователи жизни и творчества Толстого Н.Н. Гусев и Б.М. Эйхенбаум. Гусев считает написание слова «мир» через «и десятеричное» опиской Толстого, вызванной, вероятно, поспешностью при заключении условия с типографией относительно печатания «Войны и мира» (это слова было написано в тексте договора с издательствам) (17).

Б. Эйхенбаум подверг критике точку зрения Э.Зайденшнур. он назвал соблазнившую её гипотезу неубедительной, не имеющей сколько-нибудь серьёзного основания, возникшей из маленького факта(18).

Б.И. Бурсов солидаризировался сЭйхенбаума(19).

В 1959 г. появилась книга Я. Билинкса «О творчестве Л.Н. Толстого», в которой сделана попытка дать более широкое толкование слова «мир» в заглавии романа-эпопеи. Билинкис обратил внимание на то, что Толстой, обычно чрезвычайно строгий (вплоть до буку) к точному воспроизведению всего, что он пиал, оставил без внимания орфографию слова «мир», напечатанного через «и восьмеричное»,в заглавии выходившего в свет романа-эпопеи. Это необычное для Толстого явление Билинкис толкует следующим образом:

«На наш взгляд, уже это необычное и неожиданное безразличие говорит о том, что заглавие книги имело для самого Толстого широкий и полный разных значений смысл,. Этот смысл не мог быть ни исчерпан., ни даже достаточно удовлетворительно выражен ни одним из грамматически возможных во время Толстого написаний слова»мир». И для писателя поэтому не могло играть существенной роли, как именно будет выглядеть заглавие орфографические. Только книга в целом могла и должна была объяснить все, в частности и «раскрыть» заглавие.»

так избрание Толстым слов «война и мир» заглавием книги об Отечественной войне.. и безразличие писателя к написанию слова «мир» с разных сторон подчеркивают особое, многообъемлющее содержание проблемы «войны и мира» в книге» (20).

Высказанное Я. Билинкисом положение о множественности значений, которые Толстым вложены в слова «мир», углубил и развил В. Ермилов (21). Проследим за мыслью исследователь. Ермилов считает, что «изображение жизни «тыла»,т. е. территории России, расположенной вне военных действий, нельзя обозначать понятием «мир». Точно так же, по его мнению, это слово не обозначает состояния русского общества в период первых войн с Наполеоном и накануне войны 1812 г. В. Ермилов подводит под понятие «война» любое явление, характеризующееся несогласием, раздором, неприязненными отношениями. В качестве иллюстрации исследователь ссылается на вражду между Анной Михайловной Друбецкой и князем Курагиным и его племянницей Катишь из-а наследства умирающего графа Безухова. «Да и во всех картинах жизни дворянского общества во время первых войн с Наполеоном, - говорит Ермилов, - прежде всего подчеркивается именно разъединение, ничего общего не имеющее ни с каким миром»(22). Следуя дальше за мыслью исследователя, мы узнаем, что он в слова «мир» в заглавии романа-эпопеи Толстого вкладывает новый смысл.

В. Ермилов говорит: «Война в романе представлена художественным действием; мир в смысле отсутствия войн -- поэтической мечтой…».

И, наконец: «Вот почему понятие мира в значении отсутствия войн только тогда и становится категорией художественного действия, когда оно включается в более широкое понятие всесветного человеческого единения, как это и есть в романе. Мiръ и мир сливаются в одно целое».

Таким образом, в толковании В. Ермилова, слова «мир»несет в себе глубокое философско-нравственное содержание.

Дает ли текст романа-эпопеи и развитие творческой концепции Толстого по вопросам войны и мира повод для подобных размышлений и выводов? Нам кажется, что да.

В концепции В. Ермилова есть спорные положения. Но мысль о том, что слова «мир» в заглавии романа-эпопеи Толстого содержит и элементы философско-нравственные, что здесь наряду с осуждением войны как явления глубоко противного естественной природе человека, несущего смерть, страдания и разрушения, есть призыв к единению люде для мирной, счастливой жизни, - эта мысль нам кажется заслуживающей внимания. Только В. Ермилову следовало бы поставить в историко-литературную перспективу войны рассуждения о последствиях войны. Автор «Войны и мира» имел в этом вопросе предшественников, которые, несомненно, стимулировали его творческую мысль. Вспомним стихи А.С. Пушкина, посвященные великому польскому поэту Адаму Мицкевичу:

… Нередко

он говорил о временах грядущих,

Когда народы, распри позабыв,

В великую семью соединятся (23).

Вспомним также одно из замечательных созданий М.Ю. Лермонтова -- «Валерик» («Я к вам пишу случайно; право…»). Нарисовав в произведении картину, полную трагизма, Лермонтов ведет читателя к мысли о возможности мирного сосуществования народов.

… я думал: жалкий человек.

Чего он хочет!… небо ясно,

Под небом места много всем,

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он -- зачем ? (24)

Эти мысли Лермонтова о беспрестанно враждующих людях нашли отзвук и в рассказе молодого Толстого «Набег». Приведем это место:

«Природа дышала примирительной красотой и силой.

Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душ е. человека чувства злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? все недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой--этим непосредственнейшим выражением красоты и добра»(3,29).

К ВОПРОСУ О ТЕКСТЕ РОМАНА-ЭПОПЕИ

Вопрос о каноническом тексте «Войны и мира» имеет довольно сложную историю и не может считаться окончательно решенным до настоящего времени.

Выше отмечалось, что первые части «Войны и мира» были опубликованы в 1865--1866 гг. в журнале «Русский вестник» под заглавием «Тысяча восемьсот пятый год». Отказавшись от дальнейшей публикации романа-эпопеи по частям, Толстой выпустил его двумя отдельными изданиями в 1868--1869 гг. в шести томах, значительно переделав опубликованное в «Русском вестнике».

В 1873 г. вышло третье издание «Сочинений Л.Н. Толстого», последние четыре тома которых заняла «Война и мир». В этом издании текст был подвергнут Толстым существенной переработке: роман-эпопея разделен на четыре тома, названные «частями»; французский текст заменен русским; внесены стилистические изменения; военно-исторические и философские рассуждения вынесены в особое приложение, под названием «частями»; французский текст заменен русским; внесены стилистические изменения; военно-исторические и философские рассуждения вынесены в особое приложение, под названием «Статьи о кампании двенадцатого года». Приложение это составило девятнадцать глав, каждой из которых было дано определенное название.

Это «облегченное» издание «Войны и мира» было предпринято Толстым в связи с многократными выступлениями критики о несовместимости художественного повествования с историко-философскими рассуждениями автора и о перенасыщенности текста романа - эпопей французским языком.

В 1880 г. Вышло следующее, четвертое издание сочинений Толстого. В нем «Война и мир» напечатана в редакции 1873 г.

В 1886 г. появилось два издания сочинений Толстого, пятое и шестое. Их осуществила жена писателя, Софья Андреевна Толстая, которой он выдал доверенность на ведение хозяйственных и издательских дел.

Пятое издание было осуществлено в основном по образцу второго изданий (1868--1869), а от третьего издания, 1873 г., взято лишь деление «Войны и мира» на четыре тома.

Текст «Войны и мира» в шестом издании был переработан по своеобразному плану: оно отличалось от пятого издания тем, что французский текст не был восстановлен и в нескольких случаях внесены стилистические исправления по изданию 1873 г. В таком виде «Война и мир» выдержала еще три издания -- в седьмом. Восьмом и десятом изданиях сочинений Толстого.

Так возникло три различных варианта издания «Войны и мира».

При подготовке юбилейного Полного собрания сочинений Толстого перед советскими толстоведами возник вопрос: какой из трёх текстовых вариантов «Войны и мира» положить в основу научного издания. Редакторы второго тиража «Война и мира» юбилейного издания Полного собрания сочинений Толстого Г. А. Цявловский по этому поводу писали следующее: «После изучения текстов различных изданий романа мы пришли к заключению, что таким текстом должен быть признан текст второго издания «Войны и мира» 1868--1869 гг., но со всеми стилистическими исправлениями по изданию 1873 г. …

При печатании же «Война и мира» необходимо соблюдение четырех условий:

1) Деление романа на 4 тома, произведенное самим Толстым в издании 1873 г.

2) Сохранение французского языка и других иностранных текстов.

3) Сохранение в соответствующих главах и частях философских и исторических рассуждений.

4) Сохранение всех творческих исправлений толстого, стилистически улучшающих текст «Война и мира» (3) С соблюдением этих положений текст «Война и мира» и был в 1937--1940 гг. отпечатан в юбилейном издании Полного собрания сочинений Толстого (9--12 тома).

В последующие годы вопрос о каноническом тексте «Войны и мира» привлек пристальное внимание ряда советских толстоведов. Вопрос этот затронул А. В. Чичерин в книге «Возникновение романа-эпопеи». Говоря о французском языке в «Войне и мире», он пришёл к выводу, что «опыт Л.Н. Толстого в издании 1873 г. -освободить «Войну и мир» от иностранных текстов--явно не удался. (4)А.А.Сабуров в монографии о «Войне и мире» обосновывает правомерность философский и военно-исторический рассуждений в самом тексте романа-эпопеи(5). Этой же точки зрения придерживаемся и мы(6).

Л. Опульская в стаье «Монументальное издание», посвященной завершению выхода в свет девяносто томного Полного собрания сочинений Толстого, значительное место уделила тексту «Войны и мира» и, рассматривая проблему научного издания романа-эпопеи Толстого, пришла к заключению, что «решение о выборе основного текста «Войны и мира», принятое во втором выпуске9--12 томов юбилейного издания, и л внесении в него правки по изданию 1873 года представляется…вполне обоснованным»(7); мнение, что основным текстом «Войны и мира» следует считать не текст второго издания, 1868--1869 гг., а текст третьего издания, 1873 г., нет никакого основания канонизировать.

В 1963 г. в журнале «Новый мир» появилась статья Н.К.Гудзия «Что считать «каноническим» текстом «Войны и мира». На поставленный в заглавии статьи вопрос автор дал категорический ответ: «Таким текстом… необходимо считать текст романа в издании 1873 года, представляющий собой результат последней активной работы Толстого над романом»(8)

Печатая статью Н.К. Гудзия, редакция журнала не предполагала открывать дискуссию. Однако она возникла. Во втором номере журнала «Вопросы литературы» за 1964 г. Появилась статья Н.Н. Гусева «О каноническом тексте «Войны и мира». Старейший исследователь жизни и творчества Толстого, писавший и раньше по затронутому вопросу(9), выступил с критикой точки зрения Н.К. Гудзия и так сформулировал свой выводы:

«Внимательное изучение переписки Толстого и мемуаров его современников, относящихся к данному периоду его жизни, приводит к убеждению, что каноническим текстом «Войны и мира»следует признать издание 1886года. Именно это издание является выражением последней авторской воли Толстого относительно его гениального романа-эпопеи. В текст «Войны и мира» должны быть внесены авторские исправления, сделанные в издании 1873 года. Издание должно быть также освобождено от многочисленных, иногда очень грубых, ошибок переписчиков(10), как это и сделано в томах 4--7 выходящего в настоящее время в Гослитиздате двадцатитомного собрания сочинений Толстого».