Традиции и новаторства в исторических сочинениях о "Смуте" и последующем времени
Отражение в литературе событий начала XVII столетия, получивших у современников название "смуты". Завершение средневековья в истории Руси и начало нового периода. Новый этап развития древнерусской литературы после церковной реформы Никона в 1653 г.
| Рубрика | Литература |
| Вид | реферат |
| Язык | итальянский |
| Дата добавления | 01.08.2009 |
| Размер файла | 46,2 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
САМАРСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ
КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА
Традиции и новаторства в исторических сочинениях о "Смуте" и последующем времени
Выполнил: Япарова
Галина Владимировна
Проверил: Климкина
Эллина Владимировна
Самара 2008 год
Первая половина XVII века
Бурные события начала XVII столетия, получившие у современников название «смуты», нашли широкое отражение в литературе. Литература приобретает исключительно злободневный публицистический характер, окликаясь на события времени, отражая интересы различных социальных групп, участвующих в борьбе. Общество, унаследовав от предшествующего века горячую веру в силу слова, в силу убеждения, стремится в литературных произведениях пропагандировать определенные идеи, добиваясь конкретных действенных целей.1
По-своему осмысляются исторические события тех лет в народном сознании, о чем свидетельствуют записи исторических песен, сделанные в 1619 году для англичанина Ричарда Джемса. Это песни «О собаке-воре Гришке-расстрижке», «О Маринке - злой еретице», о Ксении Годуновой. В песнях обличаются интервенты и их пособники «бояре кособрюхие», возвеличиваются народные герои богатырь Илья, Скопин-Шуйский, стоящие на страже интересов родной земли.2
Среди повестей, отразивших события 1604-1613 годов, можно выделить произведения, которые выражают интересы правящих боярских верхов. Такова «Повесть 1606 года» - публицистическое произведение, созданное монахом Троице-Сергиева монастыря. Повесть активно поддерживает политику боярского царя Василия Шуйского, пытается представить его всенародным избранником, подчеркивая единение Шуйского с народом. Народ оказывается той силой, с которой не могут не считаться правящие круги. Повесть прославляет «мужественное дерзновение» Шуйского в его борьбе со «злым еретиком», «расстригой» Гришкой Отрепьевым. Для доказательства законности прав Шуйского на царский престол его род возводится к Владимиру Святославичу киевскому. Впоследствии «Повесть 1606 года» была переработана в «Иное сказание».
«Повесть 1606 года» и «Иное сказание» написаны в традиционной книжной манере. Они построены в контрасте благочестивого поборника православной веры Василий Шуйского и «лукавого, пронырливого» Годунова, «злохитрого еретика» Григория Отрепьева. Их поступки объясняются с традиционных провиденциалистских позиций.
Обращает на себя внимание публицистическое агитационное воззвание - «Новая повесть о православном Российском царстве и великом государстве Московском». Написанная в конце 1610 - начале 1611 года, в самый напряженный момент борьбы, когда Москва была занята польскими войсками, а Новгород захвачен шведскими феодалами.3
Она содержит в себе гневный протест против засилья польских интервентов в Москве: «Сами вси видите, какое гонение на православную веру и какое утеснение всем православным християном от тех губителей наших и врагов: всегда многим смертное посечение, а иным зелное радение, а иным грабление, и женам безчестие и насилование.
И купльствуют не по цене, отнимают силно, и паки не ценою ценят, но с мечем над главою стоят над всяким православным християнином, куплю дающего, и смертию претят»; против попустительства им бояр и духовенства: «А сами наши земледержьцы, яко же и преже рех, - землесъедцы…. Ум свой на последнее безумие отдали, и к ним же ко врагом пристали… и государьское свое прирождение переменили в худое рабское служение, и покорилися и поклоняются неведомо кому, - сами ведаете. И смотрят из рук и из скверных уст его, что им даст и укажет, яко нищий у богатого проклятого…»; против польского короля Сигизмунда и первого самозванца: «Злонравный же злой он сопостат король никако же ничего того не хотя и не мысля в уме своем тако тому бытии, якоже нам годе: понеже от давних лет мыслят на наше великое государство все они окаянники и безбожники, иже и преже того было его же дратия в той же их проклятой земле и вере, како бы им великое государьство наше похитити и вера християнская искоренити и своя богомерзская учинити… … тако же и он, окаянный король: ни ему искони дано от бога, и паки ни его достояние, ни отечество, а хощет сие великое наше государство и в нем бесчисленное богатство взятии и владети…»; а также энергичный призыв к восстанию против поработителей: «Вооружимся на общих сопостат наших и врагов и постоим вкупе крепостнее за православную веру и за святыя божия церкви и за свои души и за свое отечество … мужайтеся и вооружайтеся и совет между собою чините, како бы от тех врагов своих избыти! Время, время пришло, во время дело подвиг показати и на страсть дерзновение учинити, как вас бог наставит и помошь вам поподаст! ... препояшимся оружием телесным же и духовным, сиречь молитвою и постом и всякими добрыми делы, и станем храборски за православную веру и за все великое государство…».1 Идеалом патриота «Новая повесть» считает патриарха Гермогена: «Аки исполин муж безо оружия и безо ополчения воинского, токмо учение яко палицу в руку свою держа противу великих агарянских полков и побивая всех…» «Великий же он столп и твердый адамант и крепкий воин христв, не имея ни тула, ни меча,ни шлема, ни копия, ни воин вооруженных, - понеже ему не дано то, ни повелено от сотворшаго вся того держати, - и к тому же ни стен крепко огражденных, и словом божиим, аки неким изрядным оружием, препоясався, или яко изящными воины ополчився, или некими крепкими стенами оградився: не бойтеся, - рече, - от убивающих тела, души же коснутися не могут…».2 На примере поведения «крепких» смолян и Гермогена «Новая повесть» выдвигала на первый план стойкость как необходимое качество поведения истинного патриота.
Характерной особенностью повести является ее демократизм, новая трактовка образа народа - этого «великого… безводного моря». К народу обращены призывы и послания Гермогена, народа страшатся враги и предатели, к народу апеллирует автор повести. Однако народ в повести еще не выступает в роли действенной силы.
В отличие от других произведений того времени, в «Новой повести» отсутствуют исторические экскурсы; она наполнена злободневным материалом, призывает москвичей к вооруженной борьбе с захватчиками. Это определяет особенности стиля «Новой повести», в котором деловая энергичная речь сочетается с взволнованным патетическим призывом.
Непосредственным откликом на события явилась «Повесть о преставлении и о погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомаго Скопина». Своими победами над Лжедмитрием II Скопин-Шуйский стяжал славу талантливого полководца. Его внезапная смерть в двадцатилетнем возрасте (апрель 1610г.) породила различные толки о том, что якобы из зависти он был отравлен боярами. Эти толки отразились в народных песнях и сказаниях, литературной обработкой которых и является повесть.
Она начинается риторическим книжным выступлением, в котором делаются генеалогические выкладки, возводящие род Скопина-Шуйского к Александру Невскому и Августу-кесарю: «…понеже от единаго корени владеющаго вселенную Августа кесаря римского и от единыя православныя веры християнския началника, князя Владимера киевского и всеа Русския земли, и от единоя отрасли великаго князя Александра Ярославича Невскаго разделения ветви государств, - боярин, воин и воевода и ближней советник и правитель и прирожению нетих, сиречь племянник князь Михайло Васильевич Шуйской именуемый, понеже от единаго великаго князя Александра Ярославича Невского».2
В «Повести» нетрудно обнаружить характерные элементы былинной поэтики. Они отчетливо выступают и в диалоге матери с сыном, вернувшегося преждевременно с пира: «Чадо мое сын, князь Михайло Васильевич, для чего ты рано и борзо с честнаго пиру отъехал?... А хто тебя на пиру честно упоил честным питием? И с того пития век будет не проспатися. И сколько я тобе, чадо, в Олександрову слободу приказывала: не езди во град Москву, что лихи в Москве звери лютые, а пышат ядом змииным изменничьим».3
Вторая часть повести, посвященная описанию смерти героя и всенародного горя по поводу его кончины, выполнена в традиционной книжной манере. Здесь использованы те же приемы, что и в «Житии Александра Невского» и «Слове о житии Дмитрия Ивановича». Автор повести передает соотношение к смерти Скопина различных групп общества.
Свою скорбь, а также и свою оценку деятельности Скопина-Шуского выражают москвичи, немецкий воевода Яков Делагарди, царь Василий Шуйский, мать, жена: «Тако убо ко двору его стекаются и держащеи власти и строющеи и правящеи царския и народная; таже и нищи и убоги вдовицы и слепии и хромии, всяк со слезами и горким воплем, кричащи и воплюще, таже и богатии велможи… Таже прииде немецкий воевода Яков Пунтусов во двенатцетьми своими воеводы и с всоими дворяны… Таже прииде и сам царь из братьи своими, таже и патриарх, - тогда держа святительский престол великия России Ермоген, - и митрополиты и епископы и архимариты, игумены, и протопопы и весь священный собор и иноческий чин. И не бе места вместитися от народного множества».4 Плачи матери и жены почти целиком восходят к традиции устной народной причети: «О чадо мое, милый князь Михайло! Для моих слез на сесь свет из утробы моея родися!» А жена его причиташе: «Государю мой, князь Михайло Васильевичь! Жена ли тебе не любве яз грешница? Того ли еси ради смерти предался? И почто ми еси не поведал? И ныне возьми меня под свой каменный грод, и под гробом смерти предамся! И готова есми за тобя во аде мучитися, нежели мне от тобя на сем свете живой остатися!».5
В 1620 году к «Повести о преставлении…» была присоединена «Повесть о рождении воеводы М.В.Скопина-Шуйского», написанная в традиционной агиографической манере.6
Выдающимся историческим произведением, ярко отразившим события эпохи, является «Сказание» келаря Троице-Сергиева монастыря Авраама Палицына, написанное в 1609 - 1620 годах.
Умный, хитрый и довольно беспринципный делец Авраамий Палицын находился в близких отношениях с Василием Шуйским, тайно сносился с Сигизмундом III, добиваясь у польского короля льгот для монастыря. Создавая «Сказания», он стремился реабилитировать себя и старался подчеркнуть свои заслуги в борьбе с иноземными захватчиками и избрании на престол царя Михаила Федоровича.
«Сказание» состоит из ряда самостоятельных произведений:
1. Небольшой исторический очерк, обозревающий события от смерти Грозного до воцарения Шуйского. Причины «смуты» Палицын видит в незаконном похищении царского престола Годуновым и его политике (гл. 1-6).
2. Подробное описание 16-месячной осады Троице-Сергиева монастыря войсками Сапеги и Лисовского. Эта центральная часть «Сказания» создана Авраамием путем обработки записок участников обороны монастырской крепости (гл. 7-52).
3. Повествование о последних месяцах правления Шуйского, разорении Москвы поляками, ее освобождении, избрании на престол Михаила Романова и заключении мира с Польшей (гл. 53-76).
Таким образом, в «Сказании» дается изложение исторических событий с 1584 по 1618 года. Они освещаются с традиционных провиденциалистических позиций: причины бед, «еже содеяся во всей России - праведное гневобыстрое наказание от бога за вся та сотвореннаа от нас злаа»; победы, одержанные русским народом над иноземными захватчиками, - результат благодеяния и милосердия богоматери и заступления святых Сергия и Никона.
Религиозно-дидактические рассуждения даны в традиционной риторической форме поучений, подкрепляемых ссылками на текст «писания», а также обильными религиозно-фантастическими картинами возможных «чудес»,
«явлений», «ведений», которые, по мнению автора, являются бесспорным доказательством особого покровительства небесных сил Троице-Сергиеву монастырю и Русской земле: « И зрит над церковию святыя живоначальныя
Троица над главою столп огнен стоящ даже до тверди небесныя… И по малу столп огненный начат низходити и свится всесто, яко облако огняно, и вниде окном над дверми в церковь святыа Троица».1
Ценность «Сказания» составляет его фактический материал, связанный с изображением героических ратных подвигов крестьян монастырских сел, монастырских слуг, когда «и нератницы охрабрищяся, и невежди, и никогда же обычай ратных видевшеи и ти убо исполинскою крепостию препоясашася». Авраамий сообщает имена и подвиги многих народных героев. Таков, например, крестьянин села Молоково - Суета, «велик возрастом и силен вельми, подсмеиваем же всегда неумениа ради в боех». Он останавливает обратившихся в бегство воинов, бесстрашно с бердышем в руках сечет «на обе страны врагов» и удерживает полк Лисовского, говоря: «Се умру днесь или славу получю от всех». «Скоро же скакаше, яко рысь, Суета многых тогда вооруженных и во бронях уязви». Слуга Пимин Тенеев «устрели … из лука в лице … свирепого» Александра Лисовского, который «свалился с коня своего». Слуга Михайло Павлов поймал и убил воеводу Юрия Горского.2
Одной из особенностей «Сказания» является изображение быта осажденного монастыря: страшная теснота, нехватка топлива, описание вспыхнувшей эпидемии цинги: «и всяк смерти прося со слезами… И аще бы кто и каменно сердце имел, и той, видя сия тесноты и напасти, восплакался…».3
Излагая «вся по ряду», Авраамий старается «документировать» свой материал: точно указывает даты событий, имена их участников, вводит «грамоты» и «отписки», т.е. чисто деловые документы. Опираясь на традиции «Казанского летописца», «Повести о взятии Царьграда», Авраамий Палицын создает оригинальное историческое произведение, в котором сделан значительный шаг по пути признания народа активным участником исторических событий.4
«Летописная книга», приписываемая Катыреву-Ростовскому была создана в 1626 году и отразила официально-правительственную точку зрения на недавнее прошлое. Цель «Летописной книги» - укрепить авторитет новой правящей династии Романовых. Автор стремится дать эпически спокойное «объективное» повествование. «Летописная книга» лишена той публицистической остроты, которая была свойственна произведениям, появившимся в разгар событий. В ней почти отсутствует и религиозная дидактика; повествование носит чисто светский характер.
«Летописная книга» на первый план выдвигает личности правителей, «начальников воинства», и стремится дать им более глубокие психологические характеристики, отметить не только положительные, но и отрицательные черты характеров ряда деятелей. Автор опирался на Хронограф редакции 1617 год, где в повествовании о событиях начала XVII века внимание было обращено на внутренние противоречия человеческого характера, ибо «никто от земнородных» не может остаться «беспорочен в житии своем», потому что «ум человечь погрешителен есть и от доброго нрава злым совратен».
В «Летописной книге» помещен социальный раздел «Написание вкратце о царех московских, образех их и о возрасте и о нравех», где даются словесный портрет исторического деятеля, характеристика его противоречивых нравственных качеств1: «Иван Грозный … возрастом велик бояше, сух тело имея, плещи имея высоки, груди широки, мышцы толсты, муж чудного разсуждения, в науке книжного поучения доволен и многоречив зело». За словесным портретом следует описание противоречивости характера Грозного и связанных с ней его поступков: «ко ополчению дерзостен и за свое отечество стоятелен. На рабы своя, от бога данныя ему, жестосерд вельми и на пролитие крови и на убиение дерзостен и неумолим… Той же царь Иван многая благая сотвори, воинство велми любяше и требцющая ими от сокровища своего неоскудного подаваше. Таков бо бе царь Иван».2
«Летописная книга» отходит от традиции одностороннего изображения человека. Она отмечает даже положительные стороны характера «Ростриги» - Лжедмитрия I: «Остроумен же, паче и в научении книжном доволен, дерзостен и многоречив зело…».3
Характерной особенностью «Летописной книги» является стремление ее автора ввести в историческое повествование пейзажной зарисовки, которые служат фоном происходящим событиям: «Растаявшу снегу и тиху веющу ветру, и во пространные потокы источницы протекают, тогда ратай ралом погружает. И сладкую брозду прочертает, и плододателя бога на помощь призывает; растут желды, и зеленеютца поля, и новым листвием облачаютца древеса, и отовсюду украшаютца плоды земля, поют птицы сладким воспеванием, иже по смотрению божию, по ево человеколюбию всякое упокоение человеком спеет на услождение».4
Отношение автора к образам отличается от используемых ранее другими авторами. Автор «Летописной книги» не дает символического толкования образов, использует их в прямом, «земном» значении. Оценка происходящих событий дается в непосредственных авторских отступлениях, которые лишены христианского дидактизма. Все это придает стилю «Летописной книги» «оригинальный, красивый эпический склад*». Более того, желая красиво завершить повествование, автор в конце произведения помещает «верши» (30 рифмованных строк)5:
« Изложенна бысть сия летописная книга / О похождении чюдовскаго мниха,
Понеже бо он бысть убогий чернец / И возложил на ся царский венец,
Царство великие России возмутил /
И диядиму* царскую на плещах своих носил.
… Мы же сему бывшему делу писание предлагаем
И предъидущий род воспоминанием удивляем».5
Произведения периода борьбы русского народа с польско-шведской интервенции и Крестьянской войны под руководством Болотникова отразили рост национального самосознания. Повести начала века уже не могут не говорить о народе, об его участии в борьбе за национальную независимость своей родины, об ответственности «всей земли» за свершившееся. Это определило повышенный интерес к человеческой личности. Впервые появляется стремле6ние изобразить внутренние противоречия характера и вскрыть те причины, которыми эти противоречия порождены. При этом, как указывает Д.С.Лихачев, характеры исторических лиц показаны на фоне народных толков о них. Событиями 1604-1613 годов был нанесен сокрушительный удар религиозной идеологии, безраздельному господству церкви во всех сферах жизни: не бог, а человек творит свою судьбу. Усилилась роль торгово-ремесленного посадского населения в общественной, политической и культурной жизни, что и повлекло за собой демократизацию литературы, ее постепенное освобождение от символизма и этикетности - ведущих принципов художественного метода русской средневековой литературы.
Общие черты произведений, современных «Смуте», заключаются в том, что и в содержании, и в форме они в основном продолжают традиции предыдущей литературы. Но вместе с тем в их стиле чувствуется и некоторый разнобой, отражающий литературные вкусы различных социальных групп: церковно-книжные легенды сплетаются с деловыми документами, формулы воинских повестей и узоры «добрословия» - с простотой разговорного языка или меткостью устной поэтической речи. В некоторых произведениях встречаются ритмические лад и рифма.
Процесс «обмирщения» древнерусской литературы сказался в трансформации такого устойчивого жанра, как житие. Его прочно закрепленные каноны - разрушаются вторжением бытовых реалий, фольклорной легенды. Житие постепенно превращается в бытовую повесть, а затем становится автобиографией - повестью.
Все эти изменения ярко прослеживаются в «Повести о Юлиании Лазаревской». Эта повесть является первой в древнерусской литературе биографией женщины-дворянки. Она было написана сыном Юлиании Дружиной Осорьиным, губным старостой города Мурома, в 20-30 годах XVII века. Автору повести хорошо знакомы факты биографии героини, ему дорог ее нравственный облик, ее человеческие черты. Положительный характер русской женщины раскрывается в обыденной обстановке богатой дворянской усадьбы1: «.. она же.. в рукоделии, в прядиве, и в пяличном деле».2 Повесть правдиво изображает положение замужней женщины в большой дворянской семье, ее бесправие и многочисленные обязанности. Осорьин изображает в повести не только реальные черты характера своей матери, но и рисует идеальный облик русской женщины таким, каким он представлялся русскому дворянину первой половины XVII века.
В жизнеописании Юлиании Осорьин еще не в силах был полностью отойти от агиографической традиции, с ней связано начало повести. Использует он и традиционные для агиографии мотивы религиозной фантастики: «Во едину же нощь, восстав по обычаю на молитву.. и виде многи бесы, пришедшие на нею со оружием, хотящее ю убити,…Она же помолися богу и пречистой богородице и святому Николе чудотворцу. И явися ей святый Никола, держа книгу велику, и разгна бесы…».1 Таким образом, в «Повести» тесно переплетаются элементы бытовой повести с элементами житийного жанра, но преобладающее место явно уже начинают занимать бытовые повествовательные элементы. Повесть лишена традиционного для жития вступления, плача и похвалы. Стиль ее довольно прост. Она отражает канцелярскую практику Муромского губного старосты.2
Вторая половина XVII века
XVII век в истории Руси, особенно со второй его половины, представляет завершение средневековья и начало нового периода. В это время русская народность начинает превращаться в русскую нацию, потому что возникают, растут и усиливаются буржуазные связи, более широкие и всесторонние, чем связи при феодализме. В области литературы в XVII век постепенно происходят существенные перемены. Появляются новые образы - ловкого дворянина, купца; усиливаются светские элементы, оттесняя церковно-религиозные; литература в большей мере приближается к быту; рождаются новые литературные жанры.
Новый этап развития древнерусской литературы начинается после церковной реформы Никона в 1653 году и исторического воссоединения Украины с Россией в 1654 году. Следствием интенсивного сближения России со странами Западной Европы явилось проникновение в древнерусскую культуру многочисленных элементов культуры европейской. Начинается процесс вычленения художественной литературы из письменности исторической и религиозно-дидактической. Постепенно прекращают свое существование летописи, сохраняясь только на периферии, видоизменяются до неузнаваемости исторические повести, житие становится бытовой повестью и автобиографией. Появляются бытовые повести с вымышленными сюжетами и героями, развивается демократическая сатира; возникают драма и театр, широкое развитие получает силлабическая поэзия; меняется характер переводной литературы.
Годы «великой разрухи Московского государства» показали многие слабые стороны русской государственности, едва не погибшей под ударами внешних врагов и спасенной лишь патриотическим единым народом. Образование на Руси все еще носили церковно-богословский характер, а для дальнейшего успешного развития требовались умелые специалисты, «искусные мастера» - профессионалы. Появились новые буквари, «азбуковник» и другие пособия для обучения. Наиболее талантливые и выдающиеся авторы таких пособий стали применять передовые для того времени методы. Увеличиваются тиражи печатных изданий учебных книг, и расходятся они с небывалой для того времени быстротой.
Процесс пробуждения сознания личности находит отражение в появившемся во второй половине XVII века новом жанре - бытовой повести. Авторы бытовых повестей не преследуют никакой поучительной цели. В занимательной форме они рисуют реалистические социально-бытовые картины. В бытовой повести ярко отразились изменения, происшедшие в сознании, морали и быте людей, та борьба «старины» и «новизны» переходной эпохи, которая пронизывала все сферы личной и общественной жизни.1
Одним из выдающихся произведений является «Повесть о Горе и Злочастии». Она вышла, по всей вероятности, из купеческой консервативной среды, бережно охранявшей старинные нравственные и бытовые устои, подвергавшиеся в ту пору уже разложению.2
Центральная тема повести - тема трагической судьбы молодого поколения, старающегося порвать со старыми формами семейно-бытового уклада, домостроевской моралью. Источник этого повиновения - не дьявол-искуситель, а сам человек, его сердце, «несмысленное и неуимчивое».
В повести резко противопоставлены два типа отношения к жизни, два миропонимания: с одной стороны, родителей и «добрых людей» - большинства, стоящего на страже «домостроевской» общественной морали: «Милое ты наше чадо, послушай учения родителскаго, ты послушай пословицы добрыя, и хитыя, и мудрыя, - не будет тебе нужды великия, ты не будешь в бедности великой.»; с другой стороны, - Молодца, воплощающего стремление нового поколения к свободной жизни: «Молодец был в то время се мал и глуп, не в полном разуме и несовершен разумом: своему отцу стыдно поклоритися и матери поклонитися, а хотел житии, как ему любо».3
Судьба Молодца излагается в форме его жития, но повесть уже не имеет ничего общего с традиционной агиографией. Перед нами типично светская бытовая биографическая повесть. Художественные особенности повести объясняются выраженным в ней противоречивым мировоззрением. С одной стороны нравоучительная развязка фабулы роднит повесть с книжной житийной литературой. С другой стороны, все лучшие краски повесть взяла из устного народного творчества, из поэтики былин и лирических песен. Органическая связь повести с народным творчеством совершенно очевидна на образе Горя-Злосчастия: «Босо, наго, нет на Горе ни ниточки, еще лычком Горе».4
«История о российском дворянине Фроле Скобееве» представляет по своему содержанию и по стилю яркую противоположность предыдущей повести. Если герой повести о Горе и Злочастии в своем стремлении выйти за пределы традиционных норм морали, терпит поражение, то бедный дворянин Фрол Скобеев, герой одноименной повести, уже беззастенчиво попирает этические нормы: «убрався в девичье платье, и поехали с сестрою своею к столничьей дочере Аннушке… и обявил о себе, что он Фрол Скобеев,… и принуждением разстлил ее девичество», добиваясь личного успеха в жизни: морального благополучия и прочного общественного положения: «И по многом времени справил Фрол деревни за собою и стал жить очень роскочно…».5 Автор «Повести о Фроле Скобееве», очевидно, подьячий, об этом свидетельствует стиль повести, пересыпанный канцеляризмами: «иметь место жительства», «возыметь обязательное любление к оной Аннушке», и т.п. Эти обороты перемежаются с архаическими выражениями книжного стиля и просторечиями, особенно в речах героев, а также варваризмами, широко хлынувшими в это время в литературный и разговорный язык.
Судьба героев повести отражает характерные общественные и бытовые явления конца XVII века: зарождение новой знати и разрушение традиционного бытового уклада.
Впоследствии повесть привлекала к себе внимание писателей XVIII и XIX веков: в 80-х годах XVIII века Ив. Новиков на ее основе создал «Новгородских девушек святочный вечер, сыгранный в Москве свадебным». Н.М.Карамзин использовал этот сюжет в повести «Наталья - боярская дочь»; в 60-х годах XIX века драматургом Д.В.Аверкиевым была написана «Комедия о российском дворянине Фроле Скобееве», а в середине 40-х годов XX века советский композитор Т.Н.Хренников создал комическую оперу «Фрол Скобеев».
Демократическая сатира
Одним из самых примечательных явлений литературы второй половины XVII века является оформление и развитие сатиры как самостоятельного литературного жанра, что обусловлено спецификой социальной жизни того времени. Создавались сатирические повести не в «верхах», а в «низах» общества. Авторы их не известны, но можно уверенно предполагать, что это были или мелкие приказные служащие, или представители низшего духовенства, или грамотные купцы и крестьяне, - вообще новая, главным образом посадская, интеллигенция.6 Задачам этой борьбы и была подчинена сатира.
Русская действительность «бунташного» столетия и было той почвой, на которой возникла сатира. Социальная острота, антифеодальная направленность литературной сатиры сближали ее с народной устно-поэтической сатирой, которая служила тем неиссякаемым источником, откуда черпала она свои художественно-изобразительные средства.
Сатирическому облечению подвергались существенные стороны жизни феодально-крепостнического общества: несправедливый и продажный суд; социальное неравенство; безнравственная жизнь монашества и духовенства, их лицемерие, ханжество и корыстолюбие; «государственная система» спаивания народа через «царев кабак». Обличению системы судопроизводства, опиравшейся на Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 год, посвящены повести о Шемякином суде и о Ерше Ершовиче.7
Художественный строй «Повести о Шемякином суде» определяется русской сатирической народной сказкой о неправедном судье и волшебной сказкой о «мудрых отгадчиках» - быстрота развития действия, неправдоподобное нагнетание преступлений, которые совершает «убогий»: «Удари в лошадькнутом; лошадь же изо всей мочи бросися через подворотню с возом и оторви у себя хвост… Убогий и урвася с полатей на зыбку и удави попова сына до смерти… бросясь с мосту в ров, упаде на стараго, удави отца у сына до смерти»1; комизм положения, в котором оказываются судья и истцы: «Брат же богатый даде ему за свою лошадь пять рублев, чтобы ему и без хвоста отдал… Тоже убоги нача у попа просити попадьи по судейскому указу, чтобы ему у нее ребенка добыти и, добыв, попадью назад отдать ему с ребенком. Поп же нача ему бити челом, чтоб у него попадьи не взял, он же взя у него десять рублев».2 Внешне беспристрастный тон повествования в форме «судебной отписки» заостряет сатирическое звучание повести.3
В XVIII веке повесть о Шемякином суде не раз издавалась в виде лубочных картинок, а в XIX веке вызвала несколько литературных обработок. Имя Шемяки сделалось нарицательным обозначение судьи - взяточника и крючкотвора.4
Ярким сатирическим изображением практики воеводского суда, введенного в 60-80-х годах, является «Повести о Ерше Ершовиче», дошедшая до нас в четырех редакциях. Повесть изображает одно из характерных явлений своего времени - земельную тяжбу. Повесть представляет собой первый образец литературной иносказательной сатиры, где действуют рыбы в строгом соответствии со своими свойствами, но их отношения - это зеркало отношений человеческого общества.
Явившись результатом роста классового самосознания демократических городских слоев населения, сатира свидетельствовала об утрате церковью былого авторитета во всех сферах человеческой жизни. В аллегорических образах русской народной животной сказки обличает лицемерие и ханжество попов и монахов, внутреннюю фальшь их формального благочестия «Повесть о Куре и Лисице». В хитрой, лицемерной ханже Лисе нетрудно узнать типичного священнослужителя, который елейными «божественными словесами» прикрывает свои неизменные корыстные цели: ««Сниди ко мне на покаяние, и да спасешися и прощен будеши во всех гресех своих и внидеши в царствие небесное». И сама лисица прослезися горько о гресех куровых».5 Повесть обличает не только духовенство, но и подвергает критике текст «священного писания», метко подмечая его противоречия. Кур и Лиса оперируют текстом «писания» для доказательства своей правоты: «Отвеща кур лисице: «Помниш ли ты, госпожа моя лисица, во святом Евангелии пишет: Не может раб двемя господином работать».
И рече куру лисица: «Слышала я притчу: Одному господину служить, а другому не губить».1 Повесть показывает, что с помощью текста «священных книг» можно оправдать любую мораль.
Демократическая сатира затронула существенные стороны общества, и ее развитие шло рука об руку с развитием народной сатиры. Опираясь на опыт народной сатиры, литературная сатира часто использовала формы деловой письменности («судное дело», судебная отписка, челобитная), церковной литературы (церковная служба, житие). Основными средствами сатирического обличения являлись пародия, преувеличение, иносказание. В безымянных героях сатирических повестей давалось широкое художественное обобщение. Правда, герои еще лишены индивидуальных черт, это лишь собирательные образы той социальной среды, которую они представляют. Они были показаны в будничной повседневной обстановке, их внутренний мир раскрывался впервые в сатирических характеристиках. Огромным достижением демократической сатиры явилось изображение, впервые в нашей литературе, быта обездоленных людей, «наготы и босоты» во всем ее неприкрашенном убожестве. Обличая непорядки феодально-крепостического строя, сатира не могла, однако, указать путь их устранения.2
Историческая повесть
Жанры исторического повествования (историческая повесть, сказание) в XVII веке также претерпевают значительные изменения. Их содержание и форма подвергаются демократизации. Исторические факты постепенно вытесняются художественным вымыслом, все большую роль в повествовании начинают играть занимательный сюжет, мотивы и образы устного народного творчества.3
Во второй половине XVII века историческая повесть постепенно утрачивает историзм, приобретая характер любовно-приключенческой новеллы, которая служит затем основой для развития авантюрно-приключенческого любовного романа. Главное внимание переносится на личную жизнь человека, возникает интерес к морально-этическим, бытовым вопросам.4
Показательны в этом отношении «Повести о начале Москвы», которые С.К.Шамбинаго разделяет на три вида: хронографическую повесть, новеллу и сказку. Исторической основой этих повестей явилось сказание об убиении Андрея Боголюбского в 1174 году, переработанное в XVI веке при включении его в состав Никоновского летописного свода и Степенной книги.
Хронографическая повесть о начале Москвы еще сохраняет известную историчность: здесь основание Москвы связывается с Юрием Долгоруким. Новелла уже полностью утрачивает историзм. Основное в ней внимание уделяется интриге. В повести-сказке уже полностью отсутствуют какие-либо намеки на исторические события.
Превращение исторической повести в любовно-приключенческую новеллу можно проследить на примере «Повести об основании тверского Отроча монастыря». Основной причиной, заставившей героя повести - Григория бежать «в пустынные места» и основать там монастырь, является не благочестивое стремление посвятить себя богу, как это было ранее, а неразделенная любовь: «Отрок же той великой кручиною одержим бысть, и ни яде и ни пия. И снем с себя княжее платье и порты и купи себе иное платье крестьянское и одеся в него и утаися от всех, изыде из села ТОО, никому же о сем не ведущу, и поиде лесом незнао куды».1В повести широко представлена символика свадебных народных песен. Агиографические элементы, преобладающие в конце повести, не разрушают цельность ее содержания, основанного на художественном вымысле.2
Старообрядческая литература
Во всех областях жизни шло разложение старого мировоззрения и образование нового. К 60-м годам этот противоречивый процесс выразился в острой форме церковно-общественного «раскола».
Выражая социальный протест в религиозной форме, раскольники видели свой идеал в уходящей в безвозвратное прошлое жизни. Они выступали активными борцами против всего нового и постепенно превращались в оплот реакции, старавшейся повернуть колесо истории вспять и воспрепятствовать европеизации жизни России.
Противоречивая сущность раскола сказалась на деятельности идеолога старообрядчества протопопа Аввакума - талантливейшего писателя второй половины XVII века. Литературное наследие Аввакума привлекало и привлекает к себе внимание ученых. Перу «огнепального» протопопа принадлежит около 80 сочинений, из них 64 написаны в условиях пятнадцатилетнего заточения в земляном срубе Пустозерска на берегу Ледовитого океана, «месте тундряном, студеном и безлесном».
Центральная тема жития - тема личной жизни Аввакума, неотделимая от борьбы против Никоновских новшеств. На страницах жития во весь свой гигантский рост встает образ незаурядного русского человека, необычайно стойкого, мужественного и бескомпромиссного: Таже ин начальник во ино время на мя рассвирипел, - прибежал ко мне в дом, бив меня, и у руки отгрыз персты,яко пес, зубами. И егда наполнилась гортань ево крови, тогда руку мою испустил из зубов своих, и, покиня меня, пошел в дом свой. Аз же, поблагодаря бога, завертев руку платом, пошел к вечере. И егда шел путем, наскочил на меня он же паки со двемя малыми пищальми и, близ меня быв, запалил ис пистоли, и божию волею на полке порох пыхнул, а пещаль не стрелила Аз же прилежно, идучи, молюсь богу, единою рукою осенил ево и поклонился ему».3 Подобно апостолам, ревностно проповедует он «слово божие» и обличает «безбожную лесть», принося в жертву своей истине все личное и «земное». Везде, где представляется случай, защищает он слабых и угнетенных от несправедливости и жестокости сильных.
Традиционное житие он превратил в автобиографию, насыщенную острой полемикой. Автобиография Аввакума, первый в русской литературе опыт цельного рассказа о самом себе, развернута на широком бытовом и общественном фоне. Аввакум рассказывает не только о себе, но и о многих людях, друзьях и врагах, с которыми ему приходилось встречаться. Так в некоторых эпизодах он тепло и задушевно рисует образ своей жены. Живо очерчен автором образ воеводы Пашкова, мучителя своих подчиненных и самого Аввакума. В сценах расправ со староверами неоднократно описывается и главный враг Аввакума, не уступающий ему в силе воли, Никон. Перед читателем проходят и царь Алексей Михайлович, и боярин Радищев, и «духовные дщери» Аввакума (боярыни Морозова, Урусова и Данилова).1
Его житие состоит из ряда искусно нарисованных правдивых драматических сцен, построенных всегда на острых конфликтах: социального, религиозного или этического порядка: «…дьявол научил попов, и мужиков, и баб, - пришли к патриархову приказу, где я дела духовныя делал, и, вытаща меня ис приказа собранием… среди улицы били батожьем и топтали; и бабы были с рычагами».2 Житие - это мастерский изустный рассказ, не связанный никакими условностями.
Новаторство жития Аввакума особенно ярко обнаруживается в его языке и стиле. Это живая русская речь, преимущественно посадская, иногда сохраняющая некоторые диалектизма сельского говора. Обращаясь к широкой и не особенно просвещенной аудитории, Аввакум резко упрощает все известные ему религиозные представления, тем более что и сам он гордится своей неученостью: «Аз есть ни ритор, ни философ, дидаскальства и логофетства не искусен, простец человек и зело исполнен неведения».3
Особенности стиля жития и других сочинений Аввакума позволяют говорить о неповторимой творческой индивидуальности этого талантли-вейшего писателя, ярко отразившего характерные черты переходной эпохи. 4
Переводная литература
В XVII веке усиливаются экономические и культурные связи Русского государства с Западной Европой. Большую роль в этом сыграло воссоединение Украины с Россией в 1654 году. Основанная в 1631 году Петром Могилой Киево-Могилянская академия становится настоящей кузницей культурных кадров. Наметившаяся в русском обществе тяга к европейской образованности, европейским формам быта не могла не сказаться на изменении характера переводной литературы. Если ранее литературные связи Руси осуществляла преимущественно с Византией и славянским югом, то теперь год от года усиливаются связи со странами Западной Европы. Если ранее переводились главным образом произведения религиозно-догматического, дидактического и исторического содержания, то теперь внимание переводчиков обращено на произведения европейской литературы позднего средневековья: рыцарский роман, бюргерскую бытовую и плутовскую новеллу, авантюрно-приключенческую повесть, юмористические рассказы, анекдоты. Переводы осуществлялись преимущественно с польского языка через посредство белорусов и украинцев.1
В 1671 году в Белоруссии с польского печатного издания был переведен сборник «Римские деяния», восходящий через посредство польского оригинала «Historye Rzymskie» к популярному средневековому латинскому сборнику «Gesta Romanorum».2 Русский сборник содержит 39 произведений об исторических лицах, связанных с Римом. В жанровом отношении повести не были однородны: в них сочетались мотивы приключенческой повести, волшебной сказки, шутливого анекдота и дидактического рассказа. Повествовательному материалу обычно давалось аллегорическое моралистическое толкование. Некоторые повести выступали в защиту средневековой аскетической морали, но большинство рассказов прославляло радости жизни.3
К переводным повестям примыкает «Повесть о Еруслане Лазаревиче». Она возникла в казачьей среде на основе восточного сюжета, восходящего к поэме великого таджико-персидского поэта Фирдоуси «Шах-намэ» (X век). Герой поэмы Рустем в русской переработке превратился в удалого богатыря Уруслана, а затем в Еруслана. Он называет себя «русином» и «крестьянином», блюдет благочестие, отправляется на «вещем коне Араше в чисто поле казаковать». Свои подвиги Уруслан совершает во имя правды, чести и справедливости, но его подвигами также руководит стремление найти совершенную в мире женскую красоту. Живая сказовая речь, широкое использование поэтики фольклора способствовали превращению «Повести» в настоящую народную книгу.
Итак, вследствие изменений, произошедших в жизни, быте и сознании людей, меняется характер переводной литературы. Образы в ряде случаев тесно сближались с персонажами устного народного творчества. Благодаря этому переводные произведения становились достоянием национальной народной литературы.4
Появление и развитие поэзии
Демократической посадской литературе второй половины XVII века резко противостоит литература дворянская, придворно-аристократическая, отражающая интересы, художественные вкусы верхних слоев русского общества. С этой литературой связано утверждение и развитие барокко. Термин «барокко» был введен сторонниками классицизма в XVIII веке для обозначения искусства грубого, безвкусного, «варварского»… По отношению к русской литературе термин «барокко» ввел Л.В.Пумпянский*.
Как отметил Д.С.Лихачев русское «барокко» служило «обмирщению» культуры и литературы. Этим обстоятельством объясняется принципиальные различия между русским барокко и западноевропейским. Так, если в западноевропейскому барокко в цело присущ трагический характер, то в русском барокко преобладает жизнеутверждение, а средневековый символизм и дидактизм сочетаются с рационализмом.1
Наиболее яркое проявление русское барокко получило в виршевой поэзии, а также в придворной и школьной драматургии.
Одним из важных факторов истории русской литературы XVII века было появление и развитие книжной поэзии. Вопрос об ее истоках, причинах возникновения занимал и занимает многих исследователей. А.Соболевский считал, что силлабические стихи - вирши возникли под влиянием украинской и польской поэзии*. Л.Н.Майков утверждал, что «первые опыты рифмованных стихов явились, так сказать, сами собою и, во всяком случае, не как подражание западноевропейским силлабическим стихам с рифмами».
Возникновение книжной поэзии связано с усилением роли городов в культурной жизни страны и, стремлением передовых слоев русского общества освоить достижения европейской культуры, а также, по мнению А.М.Панченко, ослаблением роли фольклора. Русский речевой стих опирается, с одной стороны, на декламационный стих скоморохов, а с другой - использует опыт украинско-польской силлабической поэзии.
В «Сказании» Авраамия Палицына часто встречаем рифмованную организацию повествовательной речи. Рифмованными вершами завершается «Летописная книга», приписываемая Катыреву-Ростоскому. Речевая структура стиха давала некоторую возможность передавать внутреннее состояние человека, его индивидуальные переживания. Стих еще не был упорядочен в ритмическом отношении: количество слогов в строке свободно менялось, на чередование ударений внимания не обращалось, рифма употреблялась преимущественно глагольная, так называемые досиллабические вирши начинают приобретать все большую популярность.2
Однако наряду с досиллабическими виршами появляются силлабические стихи. Они утверждаются преимущественно в жанре послания. Появляются сборники посланий, написанные силлабическим стихом. Силлабические книжные песни создаются в начале 50-х годов поэтами никоновской школы. Силлабические вирши начинают использоваться в описаниях гербов, в «Царском титулярнике» 1672 года, в надписях на иконах, лубочных картинах.3
Большую роль в развитии силлабической поэзии сыграло творчество Симеона Полоцкого и его учеников Сильвестра Медведева и Кариона Истомина.
Поэтика виршей Симеона Полоцкого во многом предваряет поэтику классического стихотворства:
«Добрый обычай в мире содержится:
В дом новозданный аще кто вселится,
Вси друзи его ему приветствуют,
Благополучножити усерствуют,
И дары носят от сребра и злата
И хлеб, да будет богата полата…».1
Начало русского театра и драматургии
В последней трети XVII столетия возникает первый в России придворный театр, появление которого дало толчок становлению и развитию нового рода литературы - драмы.
Пастор Немецкой слободы Иоганн Готфрид Грегори был первым режиссером и драматургом. Его перу принадлежит первая пьеса, шедшая на подмостках придворного театра, - «Артаксерксово действо».
Репертуар придворного театра был довольно обширен. Первое место занимали инсценировки библейских сюжетов: «Артаксерксово действо» (по книге «Есфирь»), «Иудифь» (по одноименной библейской книге) и др. Кроме того, в репертуаре театра была пьеса на античный мифологический сюжет: «Комедия о Бахусе с Венусом».
«Комедии» (термин «комедия» тогда употреблялся в значении драматического произведения, пьесы вообще) разделились по жанрам: «жалостные», или «жалобные» (с трагической развязкой), «прохладные» (доставляющие удовольствие, с благополучной развязкой) и «потешные», «радостные» (т.е. веселые комедии).
Особенностью первых драматических опытов является тесное переплетение трагического и комического. Параллельно с трагическими героями действовали комические «дурацкие» персонажи, рядом с высокой патетикой давались комические фарсовые сцены. Пьесы так же тяготели к развернутым эпическим повествованиям, нежели к сценическо-драматическим произведениям.2
Все эти особенности драматургии можно проследить на комедии «Иудифь». Пьеса представляет собой инсценировку библейского сюжета. Пьеса состоит из 7 актов и 29 сцен. В ней действуют 63 персонажа. Высокая торжественная патетика архаической книжной речи характеризует героический образ Иудифи и Олоферна. Рядом с трагическими героями и их высокой патетикой действуют «дурацкие» персонажи служанки Иудифи Абра: «Что же тот человек скажет, егда пробудится, а Июдифь с главою его ушла?» и ассирийский воин Сусаким: «Глава моя с шеи слетит! Может ли мастер сотворити, что голавам летающим бытии…».3 Комедия «Иудифь» также имела предисловие, в котором подчеркивался политический смысл пьесы.
Значение первого придворного театра и его репертуара нельзя признать особенно большим: театр ставил перед собой главным образом цели придворной «потехи»; репертуар его очень ограниченный почти не отражал интересов русской жизни; на развитие русской литературы существенного влияния не оказал.1
Жанр школьной драмы был хорошо известен воспитанникам Киево-Могилянской академии, где он использовался в нравственно-воспитательных целях и служил средством борьбы с католическим влиянием. Например «Комидия притчи о блуднем сыне» написанная на сюжет евангелькой притчи Симеоном Полоцким:
«Юным се образ старейших слушати,
На младыйразум свой не уповати;
Старим - да юных добре наставляют,
Ничего на волю младых не спущают;
Найпаче образ милости явися,
В нем же божая милость вобразися,
Да и вы богу в ней подражаете,
Покаявшимся удобь прощаете».2
Итоги литературного развития XVII столетия могут быть определены следующим образом:
К началу XVII века литература в основном изживает идеологические тенденции и приобретает общерусский характер. Такой характер придается ей ростом народного самосознания. Церковные писатели начала XVII века еще играют в литературе немалую роль. Поэтому в содержании литературы еще часто встречаются религиозно-церковные проблемы, хотя и связанные с интересами народной жизни. Но все лучшее в литературе - все наиболее верное жизни, смелое по мысли и оригинальное по форме - создается или в стороне от традиций церковной литературы, или в борьбе с ними. Содержание и формы литературы, особенно во второй половине XVII столетия, заметно обновляются. Под влиянием исторических обстоятельств литература начинает приобретать новые черты.
В конце Московского периода («Смуты») происходит процесс «обмирщения» культуры и литературы. Литература все более приближается к современным общественным и «мирским» интересам, в ней ослабляется или исчезает нравоучительный элемент. Происходит демократизация литературы. Литература все чаще и чаще обращается к изображению общественного и личного быта, интересуется самой личностью и ее внутренним миром, психологией. Среди образов становится все меньше героев-князей, подвижников-святых и все больше людей обыкновенных: бояр, монахов, дворян, купцов и т.п. Появляется новый читатель - из посадских и крестьянских слоев, предъявляющий к литературе новые требования.3
Подобные документы
Ознакомление с концепциями русского религиозного Возрождения. Изучение истории церковной реформы XVII века и истории раскола в школе. Исследование литературной культуры эпохи церковного раскола. Анализ церковно-обрядовой реформы патриарха Никона.
дипломная работа [149,8 K], добавлен 17.07.2017Историческое описание событий Смутного времени как кризиса, постигшего Россию в конце XVI–начале XVII в. Основные этапы Смутного времени. Отображение "смуты", борьбы боярских группировок за власть, в русской литературе. Драма Пушкина "Борис Годунов".
курсовая работа [51,1 K], добавлен 29.01.2010Историко-литературный процесс XI - начала XVI веков. Художественная ценность древнерусской литературы, периодизация ее истории. Литература Древней Руси как свидетельство жизни, место человека среди ее образов. Произведения агиографического жанра.
реферат [21,2 K], добавлен 06.10.2010Возникновение древнерусской литературы. Периоды истории древней литературы. Героические страницы древнерусской литературы. Русская письменность и литература, образование школ. Летописание и исторические повести.
реферат [22,7 K], добавлен 20.11.2002Положение южных славян в XIV веке, трагическое поражение на Косовом поле. Отражение народной трагедии в литературе, памятки того времени. Творчество сербскохорватских писателей Юния Палмотича, Ивана Гундулича и Ивана Бунича, их значение в истории.
реферат [29,0 K], добавлен 23.07.2009Выявление изменений в жизни женщины эпохи Петра I на примере анализа произведений литературы. Исследование повести "О Петре и Февронии" как источника древнерусской литературы и проповеди Феофана Прокоповича как примера литературы Петровской эпохи.
курсовая работа [48,0 K], добавлен 28.08.2011Новый этап социально-экономического развития страны. Окончание Кавказской войны. Развитие литературы на Северо-Западном Кавказе. Представители украинской литературной традиции на Кубани. Национальное самосознание украинского населения Кубанской области.
реферат [26,6 K], добавлен 23.11.2008Стили и жанры русской литературы XVII в., ее специфические черты, отличные от современной литературы. Развитие и трансформация традиционных исторических и агиографических жанров литературы в первой половине XVII в. Процесс демократизации литературы.
курсовая работа [60,4 K], добавлен 20.12.2010Житийный жанр в древнерусской литературе. Особенности формирования древнерусской литературы. Древнерусская культура как культура "готового слова". Образ автора в жанровом литературном произведении. Характеристика агиографической литературы конца XX в.
дипломная работа [95,8 K], добавлен 23.07.2011Биография А. Ахматовой, загадка популярности ее любовной лирики. Рождение в литературе нового времени "женской" поэзии. Первые публикации и сборники поэтессы. Традиции современников в ее творчестве. Характерные особенности лирической манеры писательницы.
презентация [2,5 M], добавлен 23.11.2014
