Отражение православных мотивов в творчестве С.А. Есенина

По словам М. Эпштейна, «береза во многом благодаря Есенину стала национальным поэтическим символом России. Другие излюбленные растения липа, рябина, черемуха». Из рассмотренных 339 стихотворений С. Есенина в 199 стихотворениях есть упоминание того или иного дерева. Береза наиболее часто становится героиней его произведений (47). Далее идут ель (17), клен (15), черемуха, ива, сосна (14), липа (11), тополь, осина(10), рябина (9), верба (8), яблоня (7), сирень (6), ракита (5), калина (4), дуб (3), ветла (3), ольха и кедр (1).(см. приложение). Самые сюжетно протяженные, самые значимые в поэзии Есенина это все же березы и клен. Береза в русской народной и классической поэзии является национальным символом России. Это одно из наиболее почитаемых у славян деревьев. В древних языческих обрядах береза часто служила «майским деревом», символом весны. Есенин, при описании народных весенних праздников, упоминает березу в значении этого символа в стихотворениях " Троицыно утро…" ( 1914 г. ) и " Зашумели над затоном тростники … " ( 1914 г. )

«Троицыно утро, утренний канон,

В роще по березкам белый перезвон».

В стихотворении " Зеленая прическа ". ( 1918 г. ) очеловечивание облика березы в творчестве Есенина достигает полного развития. Береза становится похожей на женщину.

«Зеленая прическа,

Девическая грудь,

О тонкая березка,

Что загляделась в пруд?»

Читатель так и не узнает, о ком это стихотворение о березке или о девушке. Потому что человек здесь уподоблен дереву, а дерево человеку. В таких стихотворениях, как " Не жалею, не зову, не плачу…" ( 1921 г. ) и " Отговорила роща золотая…" ( 1924 г. ), лирический герой размышляет о прожитой жизни , о молодости:

«Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым. …

И страна березового ситца

Не заманит шляться босиком.»

"Яблонь дым" цветение деревьев весной, когда все вокруг возрождается к новой жизни. " Яблоня ", " яблоки " в народной поэзии это символ молодости " молодильные яблоки " , а " дым " символ зыбкости, мимолетности, призрачности. В сочетании они означают мимолетность счастья, юности. К этому же значению примыкает и береза символ весны. "Страна березового ситца " это " страна " детства, пора самого прекрасного. Недаром Есенин пишет " шляться босиком " , можно провести параллель с выражением " босоногое детство ". Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льется с кленов листьев медь… Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть. Перед нами символ скоротечности человеческой жизни. В основе символа лежит троп: «жизнь - пора цветения». В природе все неизбежно возвращается, повторяется и заново зацветает. Человек, в отличие от природы, однократен, и его цикл, совпадая с природным, уже неповторим.

С образом березы тесно переплетается и тема Родины. Каждая есенинская строка согрета чувством безграничной любви к России. Сила лирики поэта заключается в том, что в ней чувство любви к Родине выражается не отвлеченно, а конкретно, в зримых образах, через картины родного пейзажа. Это можно увидеть в таких стихотворениях как "Белая береза". (1913 г.), «Возвращение на Родину» ( 1924 г. ), "Неуютная жидкая лунность " (1925 г. ). Клен, в отличие от других деревьев, не имеет столь определенного, сформированного образного ядра в русской поэзии. В фольклорных традициях, связанных с древними языческими ритуалами, он не играл значительной роли. Поэтические воззрения на него в русской классической литературе в основном складываются в 20 веке и поэтому еще не приобрели ясных очертаний. Образ клена наиболее сформирован в поэзии С. Есенина , где он выступает как своего рода лирический герой «древесного романа». Клен это разудалый парень, с буйной копной непричесанных волос, так как у него круглая крона, похожая на копну волос или на шапку. Отсюда и мотив уподобления, то первичное сходство, из которого развился образ лирического героя. Оттого что тот старый клен Головой на меня похож. ( " Я покинул родимый дом …" , 1918 г. )

В стихотворении " Сукин сын " ( 1824 г. ) лирический герой грустит об ушедшей юности, которая «отшумела», как подгнивший под окнами клен.

В народной поэзии гнилое или засохшее дерево это символ горя, потери чего-то дорогого, что уже не вернуть. Герой вспоминает свою юношескую любовь. Символом любви здесь выступает калина, с ее " горькой " семантикой, она сочетается к тому же с " желтым прудом». Клен или явор в этнологических преданиях славян дерево, в которое превращен человек ("заклят"). С.Есенин также предстает клен как человека со всеми присущими ему душевными состояниями и периодами жизни. В стихотворении «Клен ты мой опавший…» (1925 г.) лирический герой подобен клену своей разудалостью, он проводит параллель между собой и кленом:

« И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,

Утонул в сугробе, приморозил ногу.

Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,

Не дойду до дома с дружеской попойки.»

Напоминая клен своей «беззаботно кудрявой головой», тополь вместе тем аристократически «строен и прям». Эта стройность, устремленность ввысь является отличительной чертой тополя, вплоть до поэзии наших дней. В стихотворении «Село» ( 1914 г. ) С. Есенин сравнивает листья тополя с шелком: «В шелковых листьях тополя.»

В произведениях Есенина тополя тоже знак Родины, как и береза. Прощаясь с домом, уезжая в чужие края, герой грустит о том , что «Уж не будут листвою крылатой Надо мною звенеть тополя» (" Да ! Теперь решено…" , 1922 г.)

Иву называют «плакучей». Образ ивы более однозначен. В русской народной поэзии ива символ не только любовной, но и всякой разлуки, горя матерей, расстающихся со своими сыновьями. В поэзии С. Есенина образ ивы традиционно ассоциируется с грустью, одиночеством, с разлукой. Эта грусть по прошедшей юности, по утере любимого человека, от расставания с родиной. Например, в стихотворении «Нощь и поле, и крик петухов…» ( 1917 г. )

В этом же стихотворении упоминается и осина. Она подчеркивает горечь, одиночество, так как в народной поэзии всегда является символом печали. В других стихотворениях ива, как и береза, является героиней, девушкой. «И вызванивают в четки Ивы кроткие монашки.» ( " Край любимый…" , 1914 г. ) «Так и хочется руки сомкнуть /Над древесными бедрами ив.» ("Я по первому снегу бреду…", 1917г.)

Лирический герой, вспоминая свою юность, грустя о ней, также обращается к образу ивы.

«И мне в окошко постучал /Сентябрь багряной веткой ивы, /Чтоб я готов был и встречал /Его приход неприхотливый.» ( «Пускай ты выпита другим…» 1923 г. ) Все то, чем дерево выделяется среди других форм растительности (крепость ствола, могучая крона), выделяет дуб среди других деревьев, делая как бы царем древесного царства. Он олицетворяет собой высшую степень твердости, мужества, силы, величия. Высокий, могучий, цветущий характерные эпитеты дуба, который у поэтов выступает как образ жизненной мощи. В поэзии С. Есенина дуб не такой постоянный герой, как береза и клен. Дуб упоминается всего в трех стихотворениях ("Богатырский посвист", 1914 г.; «Октоих» 1917 г.; «Несказанное, синее, нежное…» 1925 г.) Хвойные деревья передают иное настроение и несут иной смысл, чем лиственные: не радость и грусть, не различные эмоциональные порывы, но скорее таинственное молчание, оцепенение, погруженность в себя. Сосны и ели представляют собой часть угрюмого, сурового пейзажа, вокруг них царит глушь, сумрак, тишина. Несменяемая зелень вызывает ассоциации хвойных деревьев с вечным покоем, глубоким сном, над которым не властно время, круговорот природы. Эти деревья упоминаются в таких стихотворениях 1914 года, как «Не ветры осыпают пущи…», «Сохнет стаявшая глина», «Чую радуницу божью…», " Ус", "Туча кружево в роще связала." (1915 г.). В стихотворении Есенина «Пороша» (1914 г.) главная героиня сосна выступает как "старушка":

«Словно белою косынкой

Подвязалася сосна.

Понагнулась, как старушка,

Оперлася на клюку…»

Рассмотрев стихотворения, где встречаются образы деревьев, мы видим, что стихи С. Есенина проникнуты ощущением неразрывной связи с жизнью природы. Она неотделима от человека, от его мыслей и чувств. Образ древа в поэзии Есенина предстает в том же значении , что и в народной поэзии. Авторский мотив " древесного романа " восходит к традиционному мотиву уподобления человека природе, опирается на традиционный троп " человек растение ". Рисуя природу, поэт вводит в рассказ описание человеческого быта, праздников, которые так или иначе связаны с растительным миром. Есенин как бы переплетает эти два мира, создает один гармоничный и взаимопроникающий мир. Он часто прибегает к приему олицетворения. Природа -это не застывший пейзажный фон : она горячо реагирует на судьбы людей , события истории. Она - любимый герой поэта.

Глава 5. Духовный кризис, поиск истины, покаяние

Отношение Есенина к христианству в революционные годы было неоднозначно. Утопическая идея всеобщего счастья через социалистическую революцию увлекла писателя и заняла доминантное положение по отношению к недавним религиозным убеждениям.

Прежнее почтительное отношение к церковному обряду причастия («Я вспоминаю просфорой / Младой весны младые были...») сменяется прямым кощунством, отвержением христианских святынь: «Тело, Христово тело / Выплевываю изо рта!» («Инония»).

В последние годы жизни отношение поэта к молитве окажется еще более сложным и противоречивым. В «Письме матери» он решительно декларирует свой отказ от молитвы («И молиться не учи меня. Не надо! / К старому возврата больше нет...»), вместе с тем он не чуждается молитвы тайной, ночной, скрытой от посторонних взглядов:

Ты прости, что я в Бога не верую.

Я молюсь ему по ночам..

Так мне нужно. И нужно молиться

И, желая чужого тепла,

Чтоб душа, как бескрылая птица,

От земли улететь не могла.

(«Синий день. День такой синий...»)

Опасность не в том, чтобы увидеть в человеке Божество, а в том, что Божество подменяется человеком. Но в этих стихах, кроме явной подмены, есть духовная аура, которую только человеческой природой не объяснить. Она ощутима и в общем гармоническом складе, и в зрительном впечатлении.

В Есенине, вопреки его самым низменным падениям, каким-то чудом этот свет сохраняется. «Кто-то тайный тихим светом / Напоил мои глаза». Вроде бы что-то общее и вместе с тем пронзительно-проникновенное. Присутствие матери как бы отрезвляет его, пытающегося в себе разобраться: «...оттого хулиганил и пьянствовал, / Что лучше тебя никого не видал».

1922-1923 года - переломный период жизни Есенина. В это время в его поэзии кардинально меняется не только образ главного героя, но и отношение автора к окружающему миру, что выражается в грубой, а , порой, и нецензурной, антихудожественной и апоэтичной лексике. (см. приложение, график 3)

«Сыпь, гармоника. Скука…Скука…

Гармонист пальцы льёт волной.

Пей со мною, паршивая сука,

Пей со мной…

Пей, выдра, пей…

Мне бы лучше вон ту, сисястую…

…Я средь женщин тебя не первую…

Немало вас,

Но вот с такою вот, как ты, со стервою

Лишь в первый раз…»

«…Пусть целует она другова,

Молодая красивая дрянь…»

Фразы становятся короче, отрывистее, чеканнее, будто пронзают насквозь стрелами ненависти. Обилие знаков препинания - запятых и тире («Излюбили тебя, измызгали - невтерпеж…», «…Чем больнее, тем звонче, то здесь, то там…») - говорит о высоком эмоциональном напряжении автора, отразившимся в стихах. Такое состояние могло быть вызвано определенной жизненной ситуацией. Например, предательством друзей. Строки стихотворений полны нескрываемого презрения и ненависти к окружавшим Есенина людям.

«…К вашей своре собачьей

Пора простыть…»

Есенин -- поэт не цельного художественного миросозерцания. Он -- двойственен, расколот, дисгармоничен, подвержен глубоко различным настроениям, часто совсем противоположным. Прочного, твердого ядра у него нет. Хулиганство у поэта сопрягается со смиренностью, с беззлобностью, тоска по родному краю -- с тягой к городу, религиозность -- с тем, что называют святотатством, тонкий, чарующий, интимный лиризм -- с подчеркнутой грубостью образов, животность -- с мистикой. «Человеческая душа, -- пишет Есенин, -- слишком сложна для того, чтобы заковать ее в определенный круг звуков какой-нибудь одной жизненной мелодии или сонаты».

Душа слишком сложна. И чтобы это понять, стоит лишь прислушаться к скорбящей песне души поэта. Есенин разочаровался в жизни и жалеет о бесцельно прожитой молодости. В поздней поэзии такой пессимизм просматривается более четко.

«Думы, мои думы! Боль в висках и темени.

Промотал я молодость без поры, без времени…» («Песня», 1925)

«Эх ты, молодость, буйная молодость.

Золотая сорвиголова!» («Несказанное, синее, нежное…», 1925)

«Неудержимо, неповторимо

Все пролетело…далече…мимо…» («Вечером синим», 1925)

Есенин в душе искал покоя, всем сердцем стремился к счастью, но, разочаровавшись во всем, нашел искомое, пусть даже исключительно иллюзорное, лишь в алкоголе…

«Годы молодые с забубенной славой,

Отравил я сам вас горькою отравой…

…Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли, -

Синие глаза твои в кабаках промокли…» (1924)

Но сам Есенин протестует против такого образа жизни, он устал жить так.

«Был я весь - как запущенный сад,

Был на женщин и зелие падкий.

Разонравилось пить и плясать

И терять свою жизнь без оглядки…» («Заметался пожар голубой…», 1923)

Есенин критически оценивает свою жизнь, иронизирует над собой, над тем, чего он успел достичь, приобрести, что успел потрерять:

«…Да, я богат, богат с излишком.

Был цилиндр, а теперь его нет.

Лишь осталась одна манишка

С модной парой избитых штиблет.

И известность моя не хуже, -

От Москвы по парижскую рвань

Мое имя наводит ужас,

Как эаборная, громкая брань…» («Ты прохладой…», 1923)

Мировоззрение Есенина менялось и теперь он по-другому смотрит на мир, по-иному в его глазах выглядит и Родина.

«Теперь со многим я мирюсь

Без принуждения, без утраты.

Иною кажется мне Русь,

Иными - кладбища и хаты…» (1923)

В Есенине очень быстро произошло смещение нравственных ценностей. Как будто зерна были брошены на каменистую землю и, как сказано в евангельской притче, не имевшие корня, скоро зачахли. Александр Блок записал в дневнике 4 января 1918 года о Есенине, который накануне был у него: «Ненависть к православию».

Но эта «ненависть» была вызвана отнюдь не революционной пропагандой атеизма, а тяжелой внутренней борьбой Есенина. Борьбой между духовными началами - добром и злом - в душе поэта. Он вдруг понял всю свою ничтожность, всю низость и подлость своей беспутной жизни. И отречение от Всевышнего вызвано не «ненавистью» к нему, а покаянием в своих грехах перед ним, внезапным осознанием того, что он не достоин быть рабом Божием.

«…Стыдно мне, что я в бога не верил.

Горько мне, что не верю теперь…»

Есенин не пытается искать оправдание себе, прекрасно сознавая его бесполезность и пагубность, а только выражает крохотную надежду на спасение:

«…Но коль черти в душе гнездились -

Значит, ангелы были в ней…»

Очень важным является тот факт, что в есенинской поэзии 1914-1917 гг. образ Бога был ключевым и повторялся в разных стихотворениях гораздо большее количество раз по сравнению с аналогичным периодом его постреволюционного творчества, несмотря на то, что этот период был в два раза продолжительнее предыдущего (см. приложение, таблица 1). Такая непропорциональность была следствием сознательного исключения образа Господа из тематической и идейной направленности поэзии Есенина, вызванного происходящими внутри- и внешнеполитическими событиями той исторической эпохи. В частности, небывалый подъем религиозного настроения Есенина в 1914-1917 гг. мог быть вызван начавшейся Первой Мировой войной, а его упадок в 1917-1925 гг. - набирающей силу революционной коммунистической идеологией.

Но, несмотря на приведенные статистические данные (см. приложение, табл. 1), можно с уверенностью говорить о том, что Есенин не только не отказался от веры в Бога, но и продолжал еще с большим рвением, еще чаще прибегать к образу Бога. И если его ранние стихи, посвященные православной культуре, были «легки» и не несли в себе особой смысловой нагрузки, то в 1917-1925 гг. в поэзии Есенина религиозная тематика намного содержательней, острей и проблематичней. Несомненно, что образ Бога оставался для Есенина очень важным.

Однако, результаты нашего исследования противоречат изложенным выше соображениям. Это объясняется тем, что оно рассматривало и учитывало только те выражения и слова, непосредственно относящиеся к образам Бога, Господа, Иисуса Христа, церкви и т. д., и прямо указывающие на них.

В поздней же поэзии Есенина образ Бога в прямом его выражении употребляется редко. Часто, на смену таким словам, как «Бог», «церковь», «Иисус Христос» приходят личные местоимения или неодушевленные предметы, так или иначе связанные с ними в контексте.

«На синих окнах накапан лик:

Бредет по туче седой Старик.

Он смуглой горстью меж тихих древ

Бросает звезды - озимый сев…» («Под красным вязом…», 1917)

Здесь Старик - это Бог, сеющий жизнь. Есенин постоянно обращается к нему:

«Крючками звезд свивая в нить

Лучи, ты ловишь нас…

Сойди на землю без порток,

Взбурли всю хлябь и вод…» (1919)

В поздних стихах четко выражены тяготившие поэта мысли, его раскаяние в своем неверии. Есенин осознал всю греховную тяжесть отречения, осознал великую истину: Родина и Бог едины, и разделять эти два понятия не только неправильно, но и преступно и перед самим собой, и перед своим народом.

В следующих строчках - раскаяние «за неверие», и последняя просьба поэта:

«…Я хочу при последней минуте

Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,

За неверие в благодать

Положили меня в русской рубашке

Под иконами умирать.»

(«Мне осталась одна забава…», 1923)

Как всякий великий поэт, Есенин не бездумный певец своих чувств и переживаний, а поэт-философ. Как всякая поэзия, его лирика философична. Философская лирика - это стихи, в которых поэт говорит о вечных проблемах человеческого бытия, ведет поэтический диалог с человеком, природой, землей, Вселенной, Богом. Всей душой, всем своим существом Есенин пытается показать, какую важную роль в своем духовном перерождении он уделяет Господу; передать читателю глубоко вошедший в душу поэта святой православный свет, рождающий любовь и доброту, воскрешающий славные традиции русского православия.