Религиозная и фольклорная лирика П.П. Ершова

17

План

Введение………………………………………………………………………...2

1. Религиозная лирика……………………………………………………..3

2. Фольклорная лирика………………………………………………….…9

Заключение…………………………………………………………………..…15

Список литературы…………………………………………………….............16

Введение

Для многих даже весьма образованных людей имя Петра Павловича Ершова ассоциируется преимущественно со сказкой "Конек-Горбунок". Однако рассуждения об этом писателе как об авторе только одного широко популярного сочинения явно сужают и искажают сущность его поэтического таланта.

Для создателя "Конька-Горбунка" были характерны широта и в то же время глубина художественных интересов, удивительно требовательное отношение к своим произведениям и скромная оценка собственного дарования. Он не умел пользоваться шумной славой сочиненной им сказки. Напротив, Ершов часто публиковал свои стихи, рассказы, драматургические произведения анонимно или под псевдонимами. Может быть, поэтому, из-за авторской совестливости, затерялось имя славного поэта Петра Павловича Ершова в сутолоке литературной борьбы.

К поэзии Ершов относился с большой гражданской ответственностью и серьезностью. Поэтический мир П.П. Ершова формировался в лоне православной духовности, ее нравственных ценностей, а также под влиянием эстетических идеалов русского романтизма первой половины XIX века.

В своих произведениях Ершов старался не допускать "бытовизации", и поэтому его стихи даже о вещах, казалось бы, самых земных, о мирских заботах можно отнести к большой поэзии. При этом он ориентировался на поэтику народного творчества.

Цель реферата - анализ религиозной и фольклорной лирики П.П. Ершова.

1. Религиозная лирика

Литературное наследие П.П. Ершова по своей направленности в основном и являет смиренное мировосприятие, спокойно открывающее красоту Божьего мира. Видимо, не случайно творческая биография поэта начинается со сказки, так затейливо и талантливо выразившей скромную народную мудрость, и со стихотворения "Ночь на Рождество Христово", опубликованного, как и "Конек-Горбунок", в 1834 году в популярном журнале "Библиотека для чтения". Таким образом изначально обозначились основные источники - фольклорный (сказочный) и религиозный (библейский) - творчества юного поэта и определилось в основном направление его развития.

Подражания библейским сюжетам и стихотворные изложения мотивов из Священного Писания были весьма распространенными в русской литературе первой половины XIX века. Стихотворение П.П. Ершова "Ночь на Рождество Христово" как раз является довольно свободным переложением евангельского текста о так называемом поклонении пастухов. Поэт в своем сочинении не только передает сюжетную канву события, но и придает стихотворению большую конкретику и оживленную драматургическую форму, вводит в повествование наряду с пейзажными описаниями диалоги, которые ведут между собой три пастуха - Даниил, Нафанаил и Аггей, а также беседу с ними Ангела (архангела Гавриила). 9 стихов Евангелия от Луки, связанных с сюжетом "поклонения пастухов", поэт излагает в обширном тексте, насыщая его подробностями и образами, заимствованными из общей библейской истории. В стихотворении использованы топонимические подробности ("священная река Иордан", Ливан, ключ Элеонский, Сион, Египет), которых нет в перелагаемом евангельском тексте; выразительность изложения строится на лексике и тропах, заимствованных из общей библейской поэтики и свойственных мировосприятию воцерковленного человека ("риза ночи", "хитон ночной", "дым благовонный", "стада овец мягкорунных", "под сенью Ливанского кедра", "Всезрящий Бог", "Превечное Слово", "как звуки тимпана", "криле позлащенны", "земля, кипящая млеком и медом", "непорочная Матерь"). Лаконичный евангельский стих "В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего" (Лук. 2, 8) разворачивается П.П. Ершовым в обширную экспозиционную картину:

Светлое небо покрылось туманною ризою ночи;

Месяц сокрылся в волнистых изгибах хитона ночного;

В далеком пространстве небес затерялась зарница,

Звезды не блещут.

Поля и луга Вифлеема омыты вечерней росою;

С цветов ароматных незримо восходит в эфир дым благовонный;

Кипарисы курятся.

Тихо бегут сребровидные воды священной реки Иордана;

Недвижно лежат на покате стада овец мягкорунных;

Под пальмой сидят пастухи Вифлеема.

Затем следует возвышенный разговор пастухов, в котором слышны отголоски библейских "песен и гимнов для Бога". Вместо строго-торжественной констатации факта, заключенной в 9-ом стихе евангельского текста ("Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим"), поэт дает довольно подробную портретную характеристику явившегося пастухам Ангела:

И вот от пределов Востока является Ангел.

Криле позлащены, эфирный хитон на раменах,

Веселье во взорах, небесная радость в улыбке,

Лучи от лица, как молнии, блещут.

Дальнейший евангельский текст (10-12 стихи: "И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: / Ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; / И вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях") переводится Ершовым в драматургическую форму:

А н г е л

Мир приношу вам и радость, чада Адама!

П а с т у х и

О, кто ты, небесный посланник?.. Сиянье лица твоего

ослепляет бренные очи…

Не ты ль Моисей, из Египта изведший нас древле

В землю, кипящую млеком и медом?

А н г е л

Нет, я Гавриил, предстоящий пред Богом,

И послан вам возвестить бесконечную радость.

Свершилась превечная тайна: Бог во плоти днесь явился.

П а с т у х и

Мессия?.. О радостный вестник, приход твой от Бога!

Но где, покажи нам, небесный Младенец, да можем Ему поклониться?

А н г е л

Идите в вертеп Вифлеемский.

Превечное Слово, Его же пространство небес не вмещало, покоится в яслях.

Оставшиеся четыре стиха (13-16) из Евангелия от Луки ("И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: / Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение. / Когда Ангелы отошли от них на небо, пастухи сказали друг другу: пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о чем возвестил нам Господь. / И поспешивши пришли, и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях") Ершов излагает почти дословно, но по-своему выстраивает ряд событий и завершает стихотворное повествование фразой, которая отсутствует у Луки, но ассоциируется со свидетельством Матфея, указывавшего, что волхвы (а не пастухи), "вошедши в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и падши поклонились Ему" (Мат. 2, 11):

И ангел сокрылся!

И пастыри спешно идут с жезлами к вертепу.

Звезда Вифлеема горела над входом вертепа.

Ангелы пели: "Слава Седящему в вышних! Мир на земли, благодать в человеках!".

Пастыри входят - и зрят непорочную Матерь при яслях,

И Бога-младенца, повитого чистой рукою Марии,

Иосифа-старца, вперившего очи в Превечное Слово…

И пастыри, пад, поклонились.

В стихотворении "Ночь на Рождество Христово" отразилось не только глубокое знание библейских источников, но и неподдельное религиозное чувство Петра Ершова.

К осмыслению пророческого начала художественного творчества обращается и П.П. Ершов в стихотворении "Призыв", опубликованном П.А. Плетневым по воле автора анонимно в 44 томе "Современника" за 1846 год. Тема пророка не только оформляется в четкие образы и открыто звучит в стихотворных переложениях библейских сюжетов и мотивов, но и пронизывает их собственное авторское мировидение в лирическом отображении чувств и мыслей, отдельных предметов и картин природы. В своем сочинении Ершов сущность поэтического творчества определяет как божественную, пророческую, как данную лишь избранному Богом человеку. Поэтому он взывает к стихотворцу, который "Унынья мрачной пеленою, / Как мертвых саваном, повит":

Проснись, питомец обаяний!

Свой малодушный сон прерви,

Вступи в ряды живых созданий

И жизнью общею живи.

Не искушай хулой сомненья

Путей святого Провиденья;

Под руку крепкую смирись:

Отец людей любвеобильный

Ведет тебя рукою сильной

Чрез мрак и смерть во свет и жизнь.

Жизнь-пустыня для каждого на земле связана со страданиями и горькими плодами утрат. Но несмотря на это, боговдохновенный дар поэта несет в себе радость творчества и воздаяния наград.

О, торжествуй! Судья вселенной,

Прозревши клад в тебе бесценный,

Тебя страданием почтил.

Любовь превечная судила

Тебе пройти сквозь огнь горнила,

Чтоб ты и чист, и светел был.

Четвертая строфа стихотворения содержит в себе несколько аллюзий из Священного Писания. В ней явно возникает ветхозаветный образ Моисея - "пророка и первого священного бытописателя", "первого Боговдохновенного писателя" - и в то же время слышны отзвуки из Евангелия от Луки.

Восстань, возьми свой одр печали

И новой жизнию ходи!

Ужель поэзии скрижали

Напрасно носишь ты в груди?

Смотри: в огнях, гремя, блистая,

Венец таинственный Синая

Тебя властительно зовет.

Иззуй себя от тленья страха,

И с твердой верою без страха,

Начни пророческий восход.

Тон лирического повествования и призыва у Ершова спокоен, хотя и не лишен возвышенной эмоциональности.

При написании П.П. Ершовым романтических "Осенних вечеров" (особенно четвертой их части "Чудный храм", проникнутой православным духом и светлым пасхальным чувством), стихотворений религиозного характера и во многом программного содержания ("Ночь на Рождество Христово", "Моя молитва", цикл "Моя поездка", "Ответ", "Призыв") обретает особую силу его поэтический талант.

В Ершове неискоренимо живет стремление обратиться к истории Святой Руси, запечатлеть ее с пророческой страстностью в пространном эпическом произведении:

Я разверну твои скрижали,

Святая Русь! Я передам

Резцом стиха твердее стали

Твои судьбы твоим сынам.

И сердце русское услышит,

И грудь восторженно задышит.

К сожалению, в XX веке исследователи и издатели литературного наследия П.П. Ершова старались избегать религиозных сторон творчества создателя "Конька-Горбунка". В советское время при публикации сборников сочинений Ершова не включались важные его духовные стихотворения, изымались фрагменты, характеризующие православное мировидение автора.

2. Фольклорная лирика

Прекрасное знакомство П.П. Ершова с народным поэтическим творчеством, со сложившимися в первой трети XIX века традициями русской литературной сказки и мудрость, орошенная высшей благодатью, обеспечили блестящий успех "Коньку-Горбунку". Справедливо считается, что во многом Ершов был творческим наследником А.С. Пушкина, который, прочитав сказку юного автора, с похвалой ему заметил: "Теперь этот род сочинений можно мне и оставить". В литературном наследии поэтов можно проследить существенные сближающие их родственные связи, показывающие преемственное развитие русской классической словесности.

В стихотворении "Оправдание", посвященном своей второй жене О.В. Кузьминой, поэт описывает погружение "в созерцанье любви возвышенной":

Минуты чудные! Казалось,

Перед возвышенной душой

Мне небо света открывалось

С своею вечной красотой.

О, только лишь художник-гений,

Ловя чудесный идеал,

В часы божественных видений

Подобный образ создавал!

Для поэта вдохновение - "проблеск мысли огневой". В то же время он с неподдельной иронией писал в юмористическом стихотворении "Нос" ("лиро-эпическом произведении, исполненном поэзии и философии") о литераторах, оставивших "путь прямой дороги", потакавших низким запросам публики, шедших "без руководства головы", и взывал к ним:

Поэты! Род высокомерный!

Певцы обманчивых красот!

Доколе дичью разномерной

Слепить вы будете народ?

Поэзия для Ершова не замыкалась в тесном кругу земной суеты и личных переживаний. Близость творчества Ершова духу народа связана с тем, что, как искренний талантливый поэт и патриотически настроенный гражданин, он душою и сердцем был привязан к России. Эта искренняя симпатия поэта к простому человеку, слиянность его души с народным духом отразились в "Коньке-Горбунке", в "драматическом анекдоте" "Суворов и станционный смотритель", в поэме "Сузге", во многих стихотворениях и эпиграммах, в оперных либретто.

Добросердечие и обостренное чувство справедливости лежат в основе удалой сказки о Коньке-Горбунке, что, пожалуй, и обеспечило ей столь широкую популярность и заслуженную славу ее автору. Ершов точно подметил и затейливо развил те черты характера Ивана-дурака, которые так ценит во всяком человеке наш народ и которые делают этого героя действительно национальным и любимым. Ведь Иван в сказке Ершова обладает желанными русскому сердцу чертами: он благороден и ироничен, умен и бескорыстно лукав, смекалист и в просьбах безотказен.

К сожалению, до сих пор в "Коньке-Горбунке" многие ценят прежде всего внешнюю занимательность повествования и относят эту сказку даже к разряду исключительно детских (что подтверждается однонаправленностью изданий этого произведения Ершова). Она и впрямь увлекательна по сюжету, и простота ее рассказа может показаться такой же легкой по мысли, а вернее, мысль в ней как бы теряется в этой очаровательной простоте и сказочности событий (тем более если издание украсить впечатляющими картинками).

Русская сказка была неотъемлемой частью жизни Ершова и лучшими токами вошла в его поэтический дар. Действительно, легкость и простота сказа Ершова родственны поэтике народного эпоса.

Именно органичную слиянность таланта молодого сибиряка с миром народной сказки, видимо, почувствовал А.С. Пушкин в "Коньке-Горбунке", после чего и произнес свои знаменитые слова о признании дара юного поэта. Каким недюжинным талантом нужно было обладать, чтобы сказка еще совсем безвестного автора вызвала восторг просвещенных и авторитетнейших умов русской культуры, да еще в то время, когда литературно обработанная народная сказка и сказка по фольклорным мотивам, романтическая история на основе устных преданий были в моде, являлись веянием времени, когда к подобным жанрам обращались А.С. Пушкин, В.А. Жуковский, В.И. Даль (Казак Луганский), А.Ф. Вельтман, О.М. Сомов... Ведь в самом начале 1830-х годов уже появились и "Вечера на хуторе близ Диканьки" Н.В. Гоголя...

Ершов играючи управляет своим чудным слогом в сказке и драме, в дружеском послании и эпическом сказании, в лирической медитации и шутливом куплете. Это автор, всецело поглощенный свободой русского стихосложения и завораживающий читателя естественностью мелодики своей поэзии, в которой, по его собственным словам, "и речь вилась цветущей тканью".

Очень лиричным является поэтический цикл "Моя поездка", состоящий из 10 стихотворений. В первых пяти стихотворениях цикла ("Выезд", "Поле за заставой", "Песня птички", "Скорая езда" и "Дорога") объясняется причина поездки, почему автор уезжает из "города бедного", "города скушного", олицетворяющего "прозу жизни и души", и раскрываются красоты загородной природы, восторженно воспринимаемой вырвавшимся из уз городской суеты на волю путешественником. Из груди поэта вырываются отчаянные фразы, полные категоричности и нетерпения:

Прочь убийственные цепи!

Я свободен быть хочу…

Тройку, тройку мне - и в степи

Я стрелою полечу!

Но вот суетный мир города оставлен, застава уже позади, впереди "цветные луга", "трепетные леса"… Поэт с восторгом восклицает:

Пал шлагбаум! Мы уж в поле…

Малый, сдерживай коней!

Я свободен!.. Я на воле!..

Я один с мечтой моей!

Он наслаждается пением вольной птички, у которой жизни "краткий срок", разделяет с ней восторг земного бытия, поэта охватывает легкое чувство свободы и радости, любования трепетным миром природы - его эмоции льются через край:

Пой, воздушная певица!

Срок твой краток, но счастлив.

Пусть живой волной струится

Светлых звуков перелив!

Пой, покуда солнце греет,

Рощи в зелени стоят,

Юг прохладой сладкой веет

И курится аромат!

Восхищение поэта вызывает и скорая езда, в которой он распаляется до того, что его "земная грудь боится / Бег небесный испытать"; при этом стихотворная речь поспешна, сбивчива:

Что за роскошь, что за нега

Между поля и лесов

В вихре молнийного бега

Мчаться прытью скакунов!

Наконец вырвавшийся из плена городской жизни поэт просит ямщика "пожалеть коней", дать им вздохнуть и перейти на "ровный бег", в это время поостынет и разыгравшаяся кровь ездока, разгоряченного свободой и многообразными яркими и свежими впечатлениями от девственной природы:

Я же буду в сладкой неге

Любоваться и мечтать.

Мать-природа развивает

Предо мною тьму красот:

Беглый взор не успевает

Изловить их перелет.

Стремительно и многокрасочно промелькнули перед взором поэта картины природы, с жадностью и страстью ловил он каждый миг, каждую оригинальную, бросающуюся в глаза примету внешнего мира, наслаждаясь свободой земного бытия. После пятого стихотворения цикла, после первой половины поездки вдруг наступает глубинный эмоциональный слом в мировосприятии поэта, хотя инерция свободного и легкого мироощущения еще остается в его душе. От внутренних переживаний лирическое чувство поэта устремляется к печальным размышлениям о мире ином:

Там, на дальней мира грани,

Скрытый в холод и туман,

Глухо стонет над гробами

Беспредельный океан.

День и ночь туда чредою

Ангел смерти роковой

Беспощадно все живое

Увлекает за собой.

Спокойной пейзажной картиной, контрастной эмоциональной взволнованности описаний в предыдущих частях цикла, начинается стихотворение "Межугорский монастырь":

Едем тихо. Солнце блещет

После полдня. Жаркий луч

То играет, то трепещет

На далеком лоне туч.

Здесь, в этой "обители мира", в "приюте от дольних бед", "доме небесном" поэт укрывается от разыгравшейся стихии, "от бури злой". В монастырском приюте он задумывается о своей будущей судьбе. Дальнейший же путь поэта-путешественника связан с "грозной прелестью небес", полной таинственности, что порождает у автора восхитительные чувства перед величием и загадочностью небесной силы:

Гром рокочет, пламя молний

Переломанной чертой

Бороздит седые волны

Черной тучи громовой.

Чудодейственная сила

Здесь на темных облаках

Тайный смысл изобразила

В неизвестных письменах.

Небесная стихия миновала, "буря смолкла". В природе наступает спокойствие и умиротворение. Возвышенные чувства поэта, описанные в "Вечернем пении", в стихотворении "Вечер" сменяются более спокойным, тихим мировосприятием. Взгляд путешественника вновь устремляется на картины природы.

Поездка завершена. Начавшаяся с жадного стремления негодующего на мир поэта вырваться на волю, к природе, затем наполненная остро-эмоциональными впечатлениями, она завершается на закате дня. Восторженно-взволнованные лирические переживания идут на спад и переходят в аллегорическое видение - встречу пылкого героя-путешественника, обладающего разгоряченным умом и порывом страстей, с мудрым старцем, который своим спокойным и светлым взором с улыбкой провожает угасающий день: мудрость соединила бренную и бурлящую эмоциями и многоцветными картинами земную жизнь с вечностью таинственного, уходящего за грань земного бытия мира, открывающегося ясному и горящему "важной думою" взору сгорбленного старца.

Таким образом, весь цикл "Моя поездка", состоящий из весьма разнохарактерных по мировосприятию и лирическому настроению небольших стихотворений, представляет собой единую картину, непрерывно развивающееся перед взором читателя полотно человеческой жизни, представленной в живых лирических фрагментах.

Заключение

В памяти наших современников имя Петра Павловича Ершова преимущественно ассоциируется с любимым с детства "Коньком-Горбунком". Но, видимо, настало время заново осмыслить и глубже вникнуть в многообразное литературное наследие этого замечательного русского писателя.

Существенно, что Ершов до конца своих дней непоколебимо остался поэтом, во многом очень близким тому живому и определяющему направлению в русской словесности первой половины XIX века, которое в недрах романтизма взращивало добротные семена принесшего мировую славу нашей литературе реализма. Поэт остался верным духу лучших традиций, заложенных Пушкиным.

Многие лирические произведения Ершова и по основным темам, и по мироощущению автора тяготеют к тому, что привлекало русских романтиков и было характерным для их сочинений: мечтательное разочарование в жизни, личная душевная причастность к мировой скорби, поиски идеала в родной, но все же экзотической древности своего народа, наконец, стремление не только в поэзии, но и в жизни уединиться от людей, слиться с первозданной природой, раствориться в ней, предаться углубленным размышлениям, внимательно прислушаться к зову души и сердца.

Список литературы

1. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы М.: Наука, 1976 г.

2. Зверев В.П. Религиозные мотивы лирики П.П. Ершова. - М.: Просвещение, 1996.

3. Лихачев Д.С., Макогоненко Т.П. История русской литературы. - Л.: Наука, 1980.

4. Русская литература ХIХ-ХХ века. - М.: Просвещение, 1997.