Художественные детали в рассказах А.П.Чехова

15

Реферат

Тема «Художественная деталь в рассказах А.П.Чехова»

Содержание:

I. Введение.

II. Основная часть:

1) Предметный мир персонажа;

2) Деталь в диалогах;

3) Деталь в мыслях героев;

4) Деталь в пейзаже.

III. Заключение.

IV. Список используемой литературы.



I.Введение

А.П.Чехов не только великий русский писатель конца 19 века, но и тонкий психолог, мастер подтекста, своеобразно сочетавший юмор и лиризм. За два месяца до смерти Чехова В. Э. Мейерхольд писал ему: «Вы несравнимы в вашем великом творчестве. Когда читаешь пьесы иностранных авторов, вы стоите оригинальностью своей особняком. И в драме Западу придется учиться у вас» ¹.

Так и вышло. Театральный язык Чехова был нов, непривычен; его критиковали, ему сопротивлялись. Но остановить его воздействие на драматургию, на мировую сцену было нельзя -- он неуклонно ее завоевывал. Теперь влияние это общепризнанно; Чехова называют Шекспиром двадцатого века.

Антон Павлович умел выделить существенную деталь, важную для характеристики персонажа или предмета. Деталь, в том числе и повторяющуюся, используют почти все писатели. Ведь это служит безотказным и целенаправленным средством характеристики человека. Все без исключения подробности имеют характерологическую и социальную значимость.

Этот принцип изображения внешнего окружения человека лучше всего можно охарактеризовать словами И. Тэна: «Под внешним человеком скрывается внутренний, и первый проявляет лишь второго. Вы рассматриваете его дом, его мебель, его платье -- все это для того,

чтобы найти следы его привычек, вкусов, его глупости или ума <...>

Все эти внешние признаки являются дорогами, пересекающимися в

______________________________

¹«Литературное наследство», т. 68. «Чехов». М., Изд-во АН СССР,

1960, стр. 448.

одном центре, и вы направляетесь по ним только для того, чтобы достигнуть до этого центра». ¹

Данный метод присущ литературе самых разных направлений. Однако у Чехова он встречается значительно чаще, чем у кого-либо, многие рассказы на деталях и построены. Одной деталью Чехов может наметить фон повествования, раскрыть сущность человеческого характера, передать индивидуальность речи героя, добиться художественной конкретизации.

Меня заинтересовало своеобразие чеховского стиля, поэтому я решила более подробно изучить художественные детали его рассказов.

Цель работы: познакомиться с творчеством писателя, выделить в его произведениях наиболее яркие художественные детали. Для этого необходимо решение следующих задач:

ѕ перечитать рассказы А.П. Чехова;

ѕ определить детали, которые играют наиболее важную роль в данных рассказах;

ѕ определить смысл деталей;

ѕ указать их роль в произведении.

___________________________________

¹И. Тэн. « О методе критики и об истории литературы». СПб., 1896, стр. 9.

II.1) Предметный мир персонажа

В годы литературной работы Чехова освоение способа обращения с деталями стало обязательным этапом литературной учебы всякого начинающего писателя. Этот способ казался неотъемлемым свойством «литературности». Он уже спустился в малую литературу, стал достоянием газетных романов с продолжениями, бытовых очерков, сценок и прочих жанров юмористических и иллюстрированных журналов 70--80-х годов.

Ранний Чехов частично усвоил этот урок, преподанный литературной традицией целого века; особенно это проявилось в его больших вещах начала 80-х годов -- таких, как «Цветы запоздалые», «Живой товар», «Ненужная победа», «Драма на охоте». Сохранился он в какой-то степени и в более поздних повестях -- «Степь», «Скучная история», «Палата № 6».

Но в этих зрелых вещах Чехова, как и в других его произведениях конца 80-х -- начала 90-х годов, традиционный способ использования предмета уже сочетается со способами совершенно иными.

В «Палате № 6» дана развернутая характеристика Ивана Дмитрича Громова. Она занимает целую главу.

«Он никогда, даже в молодые студенческие годы не производил впечатления здорового. Всегда он был бледен, худ, подвержен простуде, мало ел, дурно спал. <...> Говорил он тенором, громко, горячо и не иначе, как негодуя и возмущаясь, или с восторгом и с удивлением, и всегда искренно».

Далее сообщается о содержании его речей, его образованности, об отношении к нему в городе. Заканчивается глава так: «Читал он очень много. Бывало, все сидит в клубе, нервно теребит бородку и перелистывает журналы и книги, и по лицу его видно, что он не читает, а глотает, едва успев разжевать. Надо думать, что чтение было одною из его болезненных привычек, так как он с одинаковою жадностью набрасывался на все, что попадало ему под руки, даже на прошлогодние газеты и календари. Дома у себя читал он всегда лежа».¹

Каждая новая фраза, каждая новая подробность проясняет перед читателем личность героя. За исключением последней фразы.

Что, действительно, добавляет она к представлению о духовном облике героя? На какую сторону его характера указывает? Что за звено вплетается ею в обдуманно связанную цепочку характерологических подробностей?

Эта деталь будто бы необязательна, и кажется, что убери ее -- и фабульно-характеристическая цепь останется невредимой, наше представление о герое не изменится, хотя явно нарушится некое, еще не уясненное, непривычное для литературной традиции равновесие. Но, на самом деле, она играет немаловажную роль, указывая на лень героя.

______________________

¹ Чехов А.П. «Повести и рассказы», куйбышевское изд. 1984г., рассказ

«Палата № 6»

Еще один пример из этой же повести. Речь идет о другом герое -- Андрее Ефимыче Рагине.

«Жизнь его проходит так. Обыкновенно он встает утром, часов в восемь, одевается и пьет чай. Потом садится у себя в кабинете читать или идет в больницу <...> Андрей Ефимыч, придя домой, немедленно садится в кабинете за стол и начинает читать <...> Чтение всякий раз продолжается без перерыва по нескольку часов и его не утомляет. Читает он не так быстро и порывисто, как когда-то читал Иван Дмитрич, а медленно, с проникновением, часто останавливаясь на местах, которые ему нравятся или непонятны. Около книги всегда стоит графинчик с водкой и лежит соленый огурец или моченое яблоко прямо на сукне, без тарелки».

Какая художественная надобность вызвала к жизни эту неожиданную подробность, непомерно разрастающуюся -- благодаря своей живописной единственности -- на общем фоне чисто логических рассуждений, фоне, лишенном до сей поры всякой картинности?

При внимательном подходе ясно, что эта деталь призвана символизировать некую черту личности героя -- его неряшливость, например.

Другой пример. «Ветеринар уехал вместе с полком, уехал навсегда, так как полк перевели куда-то очень далеко, чуть ли не в Сибирь. И Оленька осталась одна.

Теперь она была уже совершенно одна. Отец давно уже умер, и кресло его валялось на чердаке, запыленное, без одной ножки».¹

Ветеринар уехал, отец умер. Все сведения существенны, все нужны для того, чтобы полнее воспроизвести одиночество Оленьки. И даже кресло отца, которое теперь валяется на чердаке, в известном смысле служит тем же целям. Повествование о том, что оно без одной ножки усиливает ощущения о состоянии Оленьки.

Неожиданная живописность этой детали, несомненно, сродни сообщению об огурце и моченом яблоке «на сукне, без тарелки» в «Палате № 6».

И постоянно мы встречаем у Чехова такие -- как правило, очень мелкие -- детали обстановки, черты внешности, цель и смысл которых усиливают понимание содержания рассказа.

В рассказе Чехова «Неприятность» тяжелые мысли доктора, после того как он ударил фельдшера, сопровождаются такими предметными картинами:

«...думал он, садясь у открытого окна и глядя на уток с утятами. <...> Один утенок подобрал на дороге какую-то кишку, подавился и поднял

тревожный писк; другой подбежал к нему, вытащил у него изо рта кишку и тоже подавился. <...> Далеко около забора бродила кухарка Дарья...»¹

____________________________

¹ Чехов А.П. «Повести и рассказы», куйбышевское изд. 1984г., рассказ «Душечка».

С точки зрения целенаправленного изображения такие «перебивы» не нужны. Мало того, они -- с этой точки зрения -- только мешают, отвлекают в сторону. Игривая сценка с утятами, разросшаяся до размеров внефабульного эпизода, как будто явно разрушает общее, отнюдь не шутливое, настроение рассказа. В повествовании Чехова она полноправна.

II.2) Деталь в диалогах

Диалоги у Чехова гораздо обильнее снабжаются предметными подробностями. Его герои не могут воспарить над вещностью и вести диалог поверх барьеров. Повествователь Чехова непременно обратит внимание и на скатерть в трактире, и на физиономию полового, и на то, как топорщатся воротнички у одного из собеседников. Человек Чехова не может быть отъединен от собственной телесной оболочки и вещного окружения ни во время бытового разговора, ни в момент философского спора.

В дочеховской литературной традиции описание тяготеет к возможно большей целесообразности любой мелочи. Каждая такая мелочь стремится одновременно и сигнализировать о виде ситуации и охарактеризовать героя. Знак ситуации тяготеет к характеристичности.

У Чехова он тяготеет к обратному полюсу -- случайной, нехарактеристической детали, не имеющей прямого отношения к герою или сцене.

После натуральной школы роль бытового фона в коммуникативной сцене возросла чрезвычайно. И все же это именно фон, придающий действию локальный колорит и подчеркивающий нужные смысловые акценты. Это плоский театральный задник, который не может быть «вдвинут» в диалог и участвовать в нем на равных правах с персонажами.'

У Чехова мир вещей -- не фон, не периферия сцены. Он уравнен в правах с персонажами, на него так же направлен свет авторского внимания. Разговор двух людей не освобожден от окружающих предметов, даже когда он -- на гребне фабулы.

Так, это неизбежное «присутствие» вещей формирует, например, поэтику любовных сцен -- ситуаций, несомненно, фабульно острых у каждого писателя.

______________________________

¹ Чехов А.П. «Рассказы. Сценки. Повести», изд. «Советская Россия» 1978г., рассказ «Неприятность».

Придя для решительного объяснения, герой «Учителя словесности» застает свою Манюсю с куском синей материи в руках. Объясняясь в любви, он «одною рукой держал ее за руку, а другою -- за синюю материю».

Сцена с поцелуем в «Ионыче» не освобождена от «неподходящих» сопутствующих подробностей -- например, от городового, который «около освещенного подъезда клуба» кричит «отвратительным голосом» на кучера: «Чего стал, ворона? Проезжай дальше!»

Когда Полознев в первый раз поцеловал Машу Должикову ¹ , он «при этом оцарапал себе щеку до крови булавкой, которою была приколота ее шапка».

Сцена, фабульно существенная, у многих писателей знает, может быть, еще более мелкие подробности. Но они мотивированы. В прозе Чехова их присутствие не «оправдано» задачами ситуации -- они не движут к результату диалог или сцену; они даже не усиливают и не ослабляют тех смыслов, которые заложены в слове героя.

II.3) Деталь в мыслях героев

Диалог, массовая сцена -- коммуникация вообще -- часть текста, по самому своему содержанию наиболее детализированная, больше всего связанная с миром вещей.

Но какова роль предметов в частях текста, непосредственно с миром вещей не связанных? Таковым является текст, изображающий мысль, то есть жизнь духа в ее чистом виде.

У Чехова внимание повествователя равно распределяется между жизнью духа и той вещной обстановкой, в которой она протекает.

В «Палате № 6» седьмая глава целиком посвящена философским размышлениям доктора. «О, зачем человек не. бессмертен? -- думает он. -- Зачем мозговые центры и извилины, зачем зрение, речь, самочувствие, гений, если всему этому суждено уйти в почву <...>? Обмен веществ! Но какая трусость утешать себя этим суррогатом бессмертия! Бессознательные процессы, происходящие в природе... » и тому подобное. Глава эта -- центральная в смысловой структуре повести. Здесь нет других событий. «Тишина вечера и потом ночи не нарушается ни одним звуком и

время, кажется, останавливается и замирает вместе с доктором над книгой...»

Размышления доктора даны в сплошном повествовательном потоке. Но в нескольких местах он остановлен. Для чего же? Ради коротких ремарок такого типа:

«Когда бьют часы, Андрей Ефимыч откидывается на спинку кресла и закрывает глаза, чтобы немножко подумать».

___________________________

¹ Чехов А.П. «Рассказы. Сценки. Повести», изд. «Советская Россия» 1978г., рассказ «Моя жизнь».

«Тяжелая голова склоняется к книге, он кладет под лицо руки, чтобы мягче было, и думает:

Я служу вредному делу <...> Но ведь сам по себе

я ничто, я только частица необходимого социального

зла...»¹

Какое значение имеет то обстоятельство, что мысли доктора о бессмертии или необходимом социальном зле приходят к нему в то время, когда он кладет под лицо руки или откидывается на спинку кресла, или что в это время бьют часы?

Жесты, движения героя -- прямой результат его размышлений, их продолжение. Жест подчеркивает оттенок мысли.

Мир духа в чеховской прозе в каждый момент изображенной жизни не отделён от своей материальной оболочки, слит с нею. В самые сложные и острые моменты жизни внимание повествователя равно распределено между внутренним и внешним. Внутреннее не может быть отвлечено от внешне-предметного, причем от вещей в их непредвиденном разнообразии и сиюминутном состоянии.

Изображенная мысль в чеховской прозе всегда стоит рядом с мелкими деталями. Это окружение вещами -- самого различного свойства; оно столь же неисчерпаемо, как сам предметный мир.

В «Даме с собачкой» герой «думает и мечтает» об Анне Сергеевне «под звуки плохого оркестра, дрянных обывательских скрипок». Герой «Учителя словесности» думает о своей любви, лежа на диване. «Ему было неудобно лежать. Он подложил руки под голову и задрал левую ногу на спинку дивана. Стало удобнее».

Во второй главе «Дуэли» Лаевский должен принять важное решение. Его размышления перебиваются двумя бытовыми эпизодами -- приходом чиновника с бумагами, а потом обедом.

Но и в промежутках, когда ничто не мешает, герой не освобожден от «вещности». Так, повествователь сообщает, что думая о Петербурге, Лаевский грызет ногти; мысли о том, что «продолжать такую жизнь <...> -- это подлость и жестокость, перед которой все мелко и ничтожно», -- пришли Лаевскому в голову тогда, когда он садился на диван, а о смерти мужа Надежды Федоровны он вспомнил, уже лежа на диване. Далее ход его размышлений сопровождается такими аксессуарами: «Придя к себе в кабинет, он минут пять ходил из угла в угол, искоса поглядывая на сапоги, потом сел на диван и пробормотал:

-- Бежать, бежать! Выяснить отношения и бежать! <...>

______________________

¹ Чехов А.П. «Повести и рассказы», куйбышевское изд. 1984г., рассказ

«Палата № 6»

Обвинять человека в том, что он полюбил или разлюбил, это глупо, -- убеждал он себя, лежа и задирая ноги, чтобы надеть сапоги. -- Любовь и ненависть не в нашей власти. <...> Затем он встал и, отыскав свою

фуражку, отправился к своему сослуживцу Шешковскому...»¹

В рассказе «Неприятность» мысли доктора перемежаются предметными картинами, весьма разнообразными. Сначала размышления доктора прерывает веселая сценка с утятами, подавившимися кишкой. Затем в поле его зрения попадает кухарка: «Далеко около забора в кружевной тени, какую бросали на траву молодые липы, бродила кухарка Дарья и собирала щавель для зеленых щей... Слышались голоса...»

Далее размышления доктора происходят во время приемки больных: он вскрывает «на багровой руке два гнойника», делает «одной бабе операцию в глазу» и т. п. После окончания работы, «придя к себе на квартиру, он лёг в кабинете на диван, лицом к спинке, и стал думать таким образом...»

«Доктора позвали обедать... Он съел несколько ложек щей и, вставши из-за стола, опять лёг на диван. «Что же теперь делать? -- продолжал он думать. -- Надо возможно скорее...»

«Часа через три после обеда доктор шел к пруду купаться и думал: «А не поступить ли мне так...»

«Что ж, превосходно! -- подумал он, полезая в воду и глядя, как от него убегали стаи мелких золотистых карасиков».

«Как глупо! -- думал он, сидя в шарабане и потом играя у воинского начальника в винт...»

Условность, выработанная в предшествующей литературе, -- когда ради целей более высоких герой на время «вынимается» из мира деталей Чеховым отвергается.

Именно это обстоятельство в первую очередь давало возможность одним современникам говорить, что у Чехова смешано главное и неважное, а другим -- что у него все «правдиво до иллюзии»(Л. Толстой), то есть как в жизни, где в каждый момент не может быть отброшен ни один из элементов, входящих в понятие «человек и его мир».

Мир вещей окружает человека Чехова постоянно, проникает в его сознание и в моменты высшего духовного подъема, и в минуты, когда сознание угасает.

«Под вечер Андрей Ефимыч умер от апоплексического удара. Сначала он почувствовал потрясающий озноб и тошноту; что-то отвратительное, как казалось, проникая во все тело, даже в пальцы, потянуло от желудка к голове и залило глаза и уши. Позеленело в глазах. Андрей Ефимыч понял, что ему пришел конец, и вспомнил, что Иван Дмитрич, Михаил Аверьяныч и миллионы людей верят в бессмертие. А вдруг оно есть? Но бессмертия ему не хотелось, и он думал о нем только одно мгновение. Стадо оленей,

___________________________

¹ Чехов А.П. «Рассказы. Сценки. Повести», изд. «Советская Россия» 1978г., рассказ «Дуэль.

необыкновенно красивых и грациозных, о которых он читал вчера, пробежало мимо него; потом баба протянула к нему руку с заказным письмом... Сказал что-то Михаил Аверьяныч. Потом все исчезло, и

Андрей Ефимыч забылся навеки»¹.

В мысли героя о бессмертии вторгается стадо оленей, о которых он читал накануне, баба с письмом, Михаил Аверьяныч -- от этих видений он не освобожден и у предела.

У Чехова нет такой ситуации, ради которой был бы забыт окружающий человека предметный мир. Человек Чехова не может быть выключен из этого конкретного случайностного мира предметов ни за столом, ни в момент философского размышления или диспута, ни во время любовного объяснения, ни перед лицом смерти.

II.4) Детали в пейзаже

У Чехова временные, неожиданные детали пейзажа. Это -- собственно случайное. То, что клочья тумана были похожи на «руки с широкими поповскими рукавами», явление случайное в полном смысле, возникшее в этот вечер -- и никогда больше. Это наблюдение, не поддающееся никакой систематике.

В сложившейся чеховской художественной системе природный мир не может быть изображен без реального наблюдателя, положение которого в пространстве точно определено. Во второй период творчества Чехова это -- персонаж, в третий -- персонаж и повествователь.

Перед наблюдателем картины природы на первый план выступают детали не всегда главные; все зависит от расположения наблюдательного пункта, настроения наблюдающего.

______________________

¹ Чехов А.П. «Повести и рассказы», куйбышевское изд. 1984г., рассказ

«Палата № 6»

Герой рассказа «Верочка», городской житель, видящий лунный летний вечер «чуть ли не в первый раз в жизни», замечает в нем прежде всего необычное, фантастическое:

«Промежутки между кустами и стволами деревьев были полны тумана, негустого, нежного, пропитанного насквозь лунным светом и, что надолго осталось в памяти Огнева, клочья тумана, похожие на привидения, тихо, но заметно для глаза ходили друг за дружкой поперек аллей. Луна стояла высоко над садом, а ниже ее куда-то на восток неслись прозрачные туманные пятна. Весь мир, казалось, состоял только из черных силуэтов и бродивших белых теней, а Огнев, наблюдавший туман в лунный августовский вечер чуть ли не в первый раз в жизни, думал, что он видит не природу, а декорацию, где неумелые пиротехники, желая осветить сад бенгальским огнем, засели под кусты и вместе со светом напустили в воздух и белого дыма»¹.

В первой главе «Убийства» о лесе сказано только, что он едва освещен луной и издает «суровый, протяжный шум» - лишь это замечает герой, полный страшных предчувствий. Мрачные детали делают наше восприятие более реалистичным. Герой «Дома с мезонином» о доме Волчаниновых скажет, что он «белый и с террасой».

Пейзаж производит ощущение легкого наброска, сделанного сразу, по первому мгновенному впечатлению. В дочеховской литературе это могло бы служить не более чем натурным этюдом, который должен быть в мастерской переписан и обобщен.

Природа у Чехова дана во временных, постоянно новых состояниях, которые она сама ежесекундно творит: облачко, которое скоро уйдет, лунный свет, отражающийся в лампадке или бутылочном осколке, ярко-желтая полоса света, ползущая по земле, блики солнца на крестах и куполах, непонятный звук, пронесшийся по степи. Пейзаж Чехова запечатлевает трепетный, меняющийся облик мира.

Предметное построение пейзажа подчиняется общим принципам использования вещи в художественной системе Чехова.

____________________

¹ Чехов А.П. «Повести и рассказы», изд. «Художественная литература» Москва 1983г., рассказ «Верочка»

III. Заключение

Творчество Чехова отличается от произведений других русских писателей. Он внимательно относится к изображаемому: быту, поступкам, характерам героев, художественным деталям.

Чеховское случайное -- не проявление характерного, как было в предшествующей литературной традиции, -- это собственно случайное, имеющее самостоятельную бытийную ценность и равное право на художественное воплощение со всем остальным. Особо можно подчеркнуть: равное, но не преимущественное. Нельзя сказать: все внимание автора направлено на случайное. Дело именно в равнораспределенности авторского внимания, в свободном, непредугаданном и нерегламентированном сочетании существенного и случайного.

И когда Чехова называют художником «мелочей жизни» -- в противовес живописцам «крупных» явлений, «певцом обыденного» -- в противовес художникам, изображающим экстраординарное и высокое, тем самым всего лишь приносится дань традиции.

У Чехова нет преимущественного внимания ни к мелочам, ни к вещам, ни к быту. По законам его художественной системы не может быть отдано предпочтение мелкому или крупному, случайному или существенному, материальному или духовно-идеальному. Великое и малое, вневременное и сиюминутное, высокое и низкое -- все рассматривается не как пригодное для изображения в разной степени, а как равнодостойное его. Все слито в вечном единстве и не может быть разделено.

IV. Список используемой литературы.

1. Бердников Г. «А.П.Чехов», изд. художественной литературы Москва 1961г.

2. Вермилов В. «А.П.Чехов», изд. «Советский писатель» Москва 1959г.

3. Петров С.М. «История русской литературы XIX века», изд. «Просвещение» Москва 1978г.

4. Ревякин А.И. «О драматургии Чехова», изд. «Знание» Москва 1959г

5. .

6. Чехов А.П. «Повести и рассказы», куйбышевское изд. 1984г.

7. Чудаков А.П. «Антон Павлович Чехов», изд. «Просвещение» Москва 1987г.

8. Чудаков А.П. «Поэтика Чехова», изд. «Наука» Москва 1971г.

9. Чехов А.П. «Повести и рассказы», изд. «Художественная литература» Москва 1983г.

10. Чехов А.П. «Рассказы. Сценки. Повести», изд. «Советская Россия» 1978г.

11. Тэн И. « О методе критики и об истории литературы». СПб., 1896г.

12. «Литературное наследство», т. 68. «Чехов». М., изд АН СССР,

13. 1960г.