Проблематика романа Виктора Пелевина "Generation "П". Идея произведения и средства ее раскрытия
Виктор Пелевин как представитель русского постмодернизма, и его роман Generation "П". Проблемная ситуация в Generation "П". Заглавие романа. Эпиграф. Главный герой. Язык романа. Изобразительно-выразительные приемы создания образов. Трагедия поколения.
| Рубрика | Литература |
| Вид | курсовая работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 06.09.2008 |
| Размер файла | 38,8 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
3
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
Ульяновский государственный технический университет
Курсовая работа
Проблематика романа Виктора Пелевина «Generation «П».
Идея произведения и средства ее раскрытия
Исполнитель: Гуркина В., группа ИДРд-32
Руководитель: Дырдина Н. М.
Ульяновск 2007
Содержание
- Введение 3
- Основная часть 5
- Проблемная ситуация в Generation «П» 5
- Заглавие романа 6
- Эпиграф 7
- Главный герой 10
- Язык романа. Изобразительно-выразительные приемы создания образов 12
- Трагедия поколения 17
- Финал 19
- Заключение 24
- Библиографический список 25
Введение
Глобальный переворот, произошедший за последние десятилетия в культурной жизни России, не мог не отразиться на русской литературе. К 1991 году в нашей стране окончательно оформился и утвердился постмодернизм. Литература постмодернизма гораздо сложнее, чем некоторые ее себе представляют. Это своеобразная антисистема, в которой идеи, высказываемые автором и героями, амбивалентны, то есть путь к сознанию лежит через пустоту, отрицание, которое читатель заполняет удобными ему смыслами.
Одной из составляющих постмодернизма является концептуализм, смысл которого в эксперименте, основанном на концептах, отражающих современное состояние мира сквозь призму постмодернистской философии.
Ярким представителем русского постмодернизма является Виктор Пелевин, в сфере пристального наблюдения которого находится постсоветский человек. Роман Generation «П», написанный в 1999 году, - важное событие к развитии русского концептуализма. В романе отразился знаменитый концепт Пелевина - пустота - своеобразное пространство, в котором нравственные, идеологические, духовные пустоты заполняются особыми построениями. В тексте сплетаются и сопоставляются различные культурные языки (от научного стиля до мата), обнажается близость различных мифов культурного сознания, разрушающих реальность. Визуальность - характерная черта концептуального романа. Это отношение между внешней графической стороной и внутренним содержанием: избыточное и пестрое как полиграфическое, так и текстовое оформление романа, использование мата - средство придания экспрессивности не столько смыслу, сколько знаковой форме. Еще один признак концептуализма - ироническая рефлексия - сверхироническое отношение автора к изображаемому и к читателю, который может принять все за чистую монету. Главные единицы текста не сюжетные линии, не судьбы персонажей, а стилистические фрагменты и приемы, цитаты, аллюзии, гиперболы и т.д.
Концептуалистские стратегии используются Пелевиным в романе Generation «П». В данной работе будет рассмотрено их своеобразие, а также художественные и стилистические приемы создания образов (героев и окружающего их мира), значение заглавия, эпиграфов, имён и финала романа, как средств, обозначающих проблемы общества и раскрывающих идеи произведения.
Основная часть
Проблемная ситуация в Generation «П»
Появление информационного общества с его «интеллектуальными» компьютерными технологиями, способными создавать виртуальную реальность, приводит к распространению новых средств манипулирования массовым сознанием, воздействия на коллективное бессознательное, адекватных воздействию наркотиков-галлюцинагенов. Опасность превращения людей в управляемых роботов посредством внедрения в их психику так называемых чистых знаков без явного означаемого вскрыта в романе Пелевина
Generation «П», где в легко и массово читающейся книге автор анализирует явление, на описание которого психологам и социологам потребовалось бы (и уже написано) много трудно читаемых книг. Проблем Интернета автор пока не касается, зато разбирается с родственной проблемой оцифровки всех явлений действительности и с тем, что из этого может следовать. Пелевин поднимает не только проблему вырождения духовности, но обозначает контур какой--то чудовищной человеческой ошибки, заблуждения.
Хронотоп Generation «П» -- это постперестроечная Россия, где вчерашнее соседствует с новопоявившимся, частично принесенным с запада, а частично чем-то вообще непонятным и диким.
Generation «П» Пелевина -- это поколение, жизненные ориентиры и идеалы которого сформировала телереклама. Накопления культуры, технические достижения, труд, интеллект и талант используются для утверждения главной ценности массовой цивилизации -- потребления, обеспечивающего стабильный круговорот товаров и денег.
Большое место в романе занимает цитирование сценариев и слоганов рекламных клипов. Как правило, они основываются на классических образцах, исторических легендах. Тем самым предметы потребления (стиральный порошок «Ариэль», одеколон от Хуго Босс, сигареты «Парламент» и т. п.) возводятся в ранг высших ценностей. Духовные же ценности начинают выполнять подсобную функцию, снижа-ются, опошляются, обесцениваются (сюжет клипа для рекламы авто-мобиля с использованием библейского дискурса, приводимый в произве-дении: «...длинный белый лимузин на фоне храма Христа Спасителя. Его зад-няя дверца открыта, и из нее бьет свет. Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука, лежащая на ручке двери. Лика не видим. Только свет, машина, рука и нога. Слоган: «ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД»)1 [16, c. 439].
Заглавие романа
Роман Generation «П» построен так, что и сюжет, и структура дают возможность трактовки. Кто-то видит в нём создание новой мифологии, кто-то -- философскую притчу, кто-то -- юмористическую повесть, поучительную сказку, едкую сатиру на современность, приход после принятия галлюциногенов или, например, самоучитель по «Public Relations». В общем, книга Пелевина является практически неисчерпаемым источником разнообразных мнений и интерпретаций. В этом и особенность постмодернизма: трактовка зависит исключительно от степени эрудированности или состояния читателя.
Роман носит гибридное русско-американское название Generation «П». Оно содержит интригу - каково же значение буквы «П»? На этот вопрос существует множество возможно верных ответов. Кто-то считает это ненавязчивой рекламой автором самого себя: Generation П -- Поколение Пелевина, Кто-то, что Generation П - это Поколение Пепси (такое впечатление может сложиться после прочтения первой главы: «Когда-то в России жило беспечальное юное поколение, которое улыбнулось лету, морю, солнцу - и выбрало «Пепси»). Возможно, это -- Поколение Пса, образ которого возникает в конце романа. Итак, у пелевинского «П» большое число смыслов, хотя осмысляемая буква только одна. Эта загадка в процессе чтения романа заставляет многих читателей задумываться над каждым словом, начинающимся на букву «П». («....номерной Пропуск... Пламя Потребления... вытирал Пот со лба белым Платком... остановись, Прохожий...»). Таким образом, данное толкование заглавия концентрирует внимание на его второй части, «П», первую же часть дословно переводя с английского generation.
С другой стороны, название может трактоваться совершенно иначе. Generation -- это вовсе не «поколение». Как буква «П» из названия первой главы (в кавычках) не имеет ничего общего с буквой «П» с обложки (в двух запятых), так и слово «поколение» как вариант объяснения названия - поверхностный его смысл. Generation -- это создание, генерирование. Генерирование думских трехмерок, сотворение поколения «Пепси», производство рекламных слоганов, рождение идей, создание Пса, и, как итог, неуклонное формирование окончательной Пустоты - центрального концепта человечества в творчестве Пелевина2 [21].
Эпиграф
Первый эпиграф романа «Generation “П”» посвящен «памяти среднего класса». Если окунуться в историю постсоветского периода, в 90-е годы, можно понять, что именно так называемый средний класс больше всего жаждал изменений в политической, экономической и социокультурной жизни Советского Союза и в какой-то мере стал одним из катализаторов этих изменений. На первый взгляд, правящая элита страны по была по большому счету удовлетворена своим положением, а низший класс был больше занят тяжелой физической работой и стоянием в очередях, чем сознательным обдумыванием того, что нужно изменить в государственном аппарате.
Но интересно то, что непосредственным инициатором изменений в итоге стала именно правящая элита, так как лишь у нее, кроме причин и желания, была возможность реально что-либо. Эпиграф задает общий тон и настроение романа - жизнь советского человека в новом мире, его приспособление к этой жизни, но и является своеобразным вызовом читателю, заставляющем его заглянуть вглубь своего сознания. Ведь именно средний класс, те, кто больше всего хотели экономической, политической и культурной свободы, оказался больше всего к ней неготовым, в первую очередь морально и духовно, что, фактически, демонстрируется на протяжении всего романа.
Второй эпиграф романа представляет собой пародию на «copyright notice» - обязательный в наше время абзац, в котором оговариваются рамки собственнических претензий авторов и правовладельцев. Начало, в общем, достаточно точно соответствует букве смыслу и форме таких «copyright notice»: All other names are trademarks or registered trademarks of their respective owners. All rights reserved. У Пелевина же: «Все упоминаемые в тексте торговые марки являются собственностью их уважаемых владельцев, и все права сохранены». Интересно отметить, что слово «уважаемых» является нарочито неправильным переводом слова «respective», правильный перевод которого в данном тексте таков: «соответствующих». Игра слов строится на том, что слово “respective” является однокоренным со словом «respect», переводимым как «уважение». Таким образом, первые нотки иронии начинают звучать уже в первом же предложении эпиграфа. Да и права у Пелевина «сохранены», а не защищены, как обычно пишется. Фактически, Пелевин заостряет внимание на том, что вездесущие права не просто абстрактно «защищены», а принадлежат кому-то, кто неустанно следит за этими правами, за продуктом и за тем, что с этим продуктом делают. Это наводит на мысль, что свобода человека заканчивается там, где начинается копирайт, брэнд, товарный миф: «Названия товаров и имена политиков не указывают на реально существующие рыночные продукты и относятся только к проекциям элементов торгово-политического информационного пространства, принудительно индуцированным в качестве объектов индивидуального ума». Эта пародия подстраивается под язык объекта пародии, критикуя объект «изнутри», его же языком. Таким образом, автор изначально задает одну из идей своего произведения, как бы отождествляя уже в эпиграфе понятия «товар» и «политик». Пелевин объединяет их одним определением - это всего лишь рыночные продукты.
Ирония перерастает в насмешку над языком, на котором пишутся копирайты -- громоздким и перегруженным заведомо малопонятными читателю терминами и формулировками. Пока читатель пытается разобраться в этом пародийном нагромождении слов, Пелевин плавно доводит язык до абсурда: «Автор просит воспринимать их исключительно в этом качестве. Остальные совпадения случайны. Мнения автора могут не совпадать с его точкой зрения».
Второй эпиграф дополняет послесловие, находящееся в конце книги: «Все мысли, которые могут прийти в голову при чтении данной книги, являются объектом авторского права. Их нелицензированное обдумывание запрещается» В этом абзаце происходит овеществление идей, невещественных по своей сути, в результате чего мысли человека превращаются в очередной «рыночный продукт», который полностью контролируется.
Важно отметить, что такой прием саркастической пародии является наиболее часто используемым художественным методом Пелевина в Generation «П». Такое нарочитое преувеличение является отражением неестественности и абсурдности как товарных мифов общества потребления (это особенно хорошо показано практически через каждый рекламный текст, использованный автором в Generation «П»), так и вообще товаров, вещизма общества потребителей, в которых оно видит осуществление всех своих желаний.
Пелевин проецирует ситуацию товарного мифа на человеческую жизнь: если любой результат мыслительной деятельности становится безжизненным товаром, обернутым в яркий рекламный миф, то и наша жизнь теряет свой священный смысл, когда мы в погоне за чем-то ярким и доступным забываем про свое сугубо духовное внутреннее «я»3 [6, c. 149].
Я сентиментален, если вы понимаете, что я имею ввиду;
Я люблю страну, но не переношу того, что в ней происходит.
Я не левый и не правый,
Просто сегодня я сижу дома,
Пропадая в этом безнадежном экране…
Эти слова из песни Леонарда Коэна «Демократия» послужили третьим эпиграфом к роману «Generation П». Из этого эпиграфа можно понять, что Пелевину небезразлично то, что он, на первый взгляд, сухо описывает. Крушение СССР, падение тоталитаризма, становление средств массовой информации четвертой властью и как следствие порабощение и зомбирование сознания людей виртуальным миром рекламы и предвыборных технологий -- всё это, несомненно, волнует автора, ведь он сам жил в эту эпоху и чувствовал на себе все перемены. В последнем эпиграфе нет иронии, в нём есть лишь боль за свою страну и неприятие того, что в ней происходит.
Главный герой
Морально-этическая и духовная неготовность постсоветского человека к жизни в новой культурной среде, где появляется новая идеология, новые понятия -- понятия свободного рынка, порождает все новые проблемы, с которыми сталкивается главный герой Вавилен Татарский, получивший свое имя от отца -- поклонника Василия Аксенова и В.И.Ленина. Татарский -- собирательный образ «Generation П», представитель поколения семидесятых, которое окружают, с одной стороны, «поколение пятидесятых и шестидесятых, подарившее миру самодеятельную песню и кончившее в черную пустоту космоса первым спутником -- четыреххвостым сперматозоидом так и не наставшего будущего» и, с другой, поколение «новых русских».
Сам Пелевин в одной из виртуальных интернет-конференций отметил, что в его романе «Generation П» героев нет, а есть лишь персонажи и действующие лица, тем самым автор сам изначально подготовил читателя, что что абсолютно положительных, идеальных образов в произведении не будет.
Роман -- это история карьерного роста «невостребованного эпохой» выпускника Литературного института (здесь можно провести параллель с самим Пелевиным, ведь он учился в этом институте и жил в ту эпоху), становящегося тружеником рекламы -- сначала копирайтером, затем криэйтором.
«-- Это творцом? -- переспросил Татарский. -- Если перевести?
Ханин мягко улыбнулся.
-- Творцы нам тут <…> не нужны, -- сказал он. -- Криэйтором, Вава, криэйтором.»
Затем Татарский -- создатель телевизионной реальности, замещающей окружающую действительность, и, наконец, в финале он живой бог, земной муж богини Иштар (в аккадской мифологии - центральное женское божество, богиня плодородия, плотской любви, богиня войны и распри, астральное божество, олицетворение планеты Венера).
Само начало романа является как бы зеркалом начала «другой» жизни: «С вечностью, которой Татарский решил посвятить свои труды и дни, тоже стало что-то происходить. Этого Татарский не мог понять совершенно. Ведь вечность -- так, во всяком случае, он всегда думал -- была чем-то неизменным, неразрушимым и никак не зависящим от скоротечных земных раскладов. <…> Оказалось, что это не совсем так. Оказалось, что вечность существовала только до тех пор, пока Татарский искренне в нее верил, и нигде за пределами этой веры ее, в сущности, не было».
Пелевин абсолютно точно подмечает, что советский уклад жизни стал настолько привычен для людей, рождавшихся в СССР, что его разрушение или хотя бы изменение приведет к потере представлений советского человека о реальности. Если раньше советский идеологический миф создавал в умах людей ощущение, что прошлое, настоящее и будущее -- это стабильность и предсказуемость, то в постперестроечный период эти же люди потеряли идейную опору и начали испытывать страх перед настоящим и будущим.
Такие идеи автора отражены в романе:
-- А вы не боитесь, что все может кончиться? -- спросил Татарский. -- Ведь время сами знаете какое. Вдруг все рухнет?
Клиент поморщился и с недоумением поглядел сначала на Татарского, а потом на его спутников. Его пальцы перестали крутиться.
- Боюсь, -- ответил он, поднимая глаза. -- А кто не боится-то. Странные какие-то у вас вопросы.
Поэтому роман повествует не об эволюции героя, а о процессе его самопроникновения, нахождения себя в мире, узнавании своего назначения, заданного изначально. Важна не столько точка отправления героя и конечный пункт его пути, сколько постепенное разворачивание сути, углубление сознания персонажа. Судьба Вавилена заложена уже в имени, данном ему при рождении. Герой обречен воплотить эту судьбу. Одновременно ощутимая трагедийность при этом практически отсутствует -- любая попытка лирики обращается карикатурой, шаржем4 [19].
По мере развития сюжета, Татарский все более познает свою роль в мире. Сируфф говорит ему: «Ты один из тех людей, которые заставляют гореть людей, глядя в пламя потребления».
Язык романа. Изобразительно-выразительные приемы создания образов
Романа Generation «П» не подвергался профессиональной редакторской правке, он предстал перед читателем в авторской редакции, поэтому в тексте Пелевина можно заметить изъяны, на которые мгновенно обратили внимание критики. «Поклонники Пелевина не видят, не хотят видеть очевидных недостатков своего кумира. Как будто гофмановская фея Розабельверде, когда-то заколдовавшая злого урода Крошку Цахеса, сжалилась однажды над молодым и не очень одарённым писателем. Она не превратила его в гения, но сделала так, чтобы читатель не только не замечал в его прозе недостатки, но, напротив, считал бы их достоинствами», -- пишет Сергей Беляев в своей статье «Крошка Цахес по прозванию Пелевин»5 [4]. Действительно, в тексте присутствуют явные стилистические ошибки, самыми распространенными из которых являются тавтологии. К примеру, употребление в одном предложении однокоренных слов, форм слова: «открыв дверь, я сел на сиденье рядом с ним»; «уставился в потолок, заложив за голову сложенные руки», «фильм про съемки другого фильма, показанный по телевизору в пустом доме». Литературные штампы, которые автор использует при переходе от эпизода к эпизоду, от главы к главе. Начало главы «Институт пчеловодства»: «Часто бывает: выходишь летним утром на улицу …» Эта же фраза повторно используется в начале главы «Исламский фактор»: «Часто бывает -- проезжаешь на белом «мерседесе» мимо автобусной остановки …», а затем для введения новой темы в главе «Критические дни»: «Часто бывает -- говоришь с человеком и вроде нравятся чем-то его слова …».
Generation «П» написан привычно скупым языком, но удивительно то, что автор использует для описания разных предметов одинаковые эпитеты: «невероятно древние языческие боги», «невероятно старая, ветхая и рваная американская военная форма», «невероятно узкие лацканы», «невероятно толстая ручка», «невероятное количество компьютерной памяти». А иногда он и вовсе обходится без них: «какое-то невыносимо тяжелое знание», «какое-то восхитительное обещание как бы обрывалось в небе», «какое-то смутное беспокойство».
Каждый читатель может толковать текст Пелевина в своем направлении. Особенность же его в том, что в итоге неизменно возникает ощущение существования конечного толкования, ведь в литературном произведении должен быть заложен конечный философский смысл, идея, возможность обретения истины. Возникает иллюзия существования модели окончательного сбора элементов. Вероятно, это определяется предельно схематичной конструкцией романа и обширными ложнонаучными выкладками.
В произведении можно проследить позицию Пелевина по отношению к литературным критикам. Так, в ответ на ругательную рецензию П. Басинского он в романе Generation “П” как бы отвечает ему: главный персонаж, Вавилен Татарский, пишет рецензию на сценарий рекламного клипа для «Гуччи». Действующим лицом данного клипа является «литературный обозреватель Бисинский» (в фамилии критика изменена одна буква). По сюжету, Бисинского губят цитируемые им оценки и классификации. После упоминания письма Пушкина к Вяземскому на тему, «является ли Европа частью России», под ним подламываются доски «деревенского сортира»; стоит Бисинскому процитировать Крылова («кажется, что живешь не в Европе, а просто в каком-то...»), тут же цитата материализуется и критик тонет в «темной жиже». Татарский перечеркивает сценарий и пишет на него рецензию, подводящую эпизоду обобщающий итог: «Пора завязывать с литературоведением и думать о реальном клиенте». Между строк легко читается авторская идея Пелевина: критиков больше нет, они зачеркнуты, а есть лишь автор и читатель («реальный клиент»)6 [15].
Под пером Пелевина слова становятся податливыми: их можно поставить на любое место, соединить с другими словами, слово работает на создание ярких образов и для воспроизведения атмосферы того времени, когда оно теряет свой сакральный смысл и становится только инструментом внушения рекламных слоганов. В центральной части Generation “П” -- докладе Че Гевары -- автор использует наращивание лексического смысла слова: сначала «коммерческое междометие "wow!» возводится в термин, затем он метафорически расширяется и, наконец, захватывает то или иное слово по выбору (вау-импульс, вау-стимуляция, вау-фактор, вау-содержание). Такой частый повтор малосодержательного междометия «вау» подразумевает под собой пустоту, которая окружает не только героев романа, но и реальных людей, живущих в стране, оказавшейся на распутье.
Пелевин дает характеристику своим персонажам через сравнение. Люди похожи на столбы: «…Подобно фонарному столбу <…> он выпадал из поля восприятия из-за полной визуальной неинформативности»), а столбы -- на людей: «Довольно долго Татарский ждал продолжения, пока не понял, что Гусейн -- это столб с прибитым плакатом «Костров не жечь!», плохо различимым в полутьме». Автор не описывает портрет героев, потому что, по его мнению, «настоящего облика» у них нет не может быть. Пелевин изображает их схематично, без подробностей: «Его лицо было очень интеллигентным», «черты его лица вполне интеллигентны »?
Задача автора не изображение внутреннего мира, ведь цель духовных исканий героев всего лишь деньги, персонажей, а их самопостижение в изменившемся внешнем мире, поэтому он использует в их описании стандартные клише и сухой язык «на неглубоком дне его глаз уже закипала ярость»; « его глаза заволокло холодной белой яростью»; «лицо Азадовского было белым от ярости»
Когда автор употребляет такие формулы, он как будто бы таким образом их отрицает. С одной стороны Пелевин пишет о герое, что того «захватил водоворот чувств», а, с другой стороны, весь этот водоворот заключается в том, что «весь его скепсис в отношении Пугина мгновенно растаял от обиды, что тот не доверил ему «Мальборо». Но эта обида была смешана с радостью от того, что «Спрайт» ему все-таки достался ». Так автор показывает читателю ограниченность и примитивность чувств7 [22].
Проза Пелевина построена на игре слов. Это является для писателя одновременно и целью, и средством. Во время чтения романа читателя окружает «лес каламбуров, плотно упакованных в литературные реминисценции», как писал А. Генис в статье «Поле чудес»8 [5, c. 83]. Интересно отметить, что если писатель не играет словами, это значит, что он подготавливает читателя к какой-либо важной мысли или очередному художественному трюку. Каламбур достигается при помощи омонимии: «не-кола для Николы», «мал, да уд ал», игры с рифмой: «грибы после дождя -- гробы после вождя», «сон -- Sin», «Молох -- молод», анаграммам: «Мерседес -- merdeces -- Merde-SS», оксюморонов: «малое предприятие «Эверест», пойманный менеджер Непойман, полисемией: реклама кофе: «Братан развел его втемную. Но слил не его, а всех остальных». Легко совмещаются названия рекламных брэндов (пиво «Туборг») и птица Семург из поэмы средневекового арабского поэта аль-Газзави, русская идея и частота в 400 мг. Имена писателей-классиков и литературных героев выставлены в самых немыслимых сочетаниях: Гамлет в рекламе Calvin Klein, крейсер «Идиот», «Вещий Олег -- вещизм». Посредством игры слов писатель добивается «внедрения» своих идей и «вовлечения» читателя. Приемом сатиры становится реализация цитат, измененных устойчивых выражений и поговорок: «И дым отечества нам сладок и приятен» (реклама «Парламента»), «пар костей не ламент», «деньги пахнут». Даже сама интрига романа построена на обыгрывании каламбурного имени героя -- Вавилена.
В Generation «П» интересны образы зверей. Сирруф - страж Вавилонской башни, с «милой, хотя немного хитрой мордочкой, над которой завивался кокетливый гребешок», сопровождающий Татарского в кислотном «путешествии», хомячок Азадовского -- Ростропович, которого награждают орденами в честь хорошего настроения хозяина. В романе есть еще один зверь, малоприятный, но весьма запоминающийся. «…Там было написано, что матерные слова стали ругательствами только при христианстве, а раньше у них был совсем другой смысл и они обозначали невероятно древних языческих богов. И среди этих богов был такой хромой пес Пиздец с пятью лапами. В древних грамотах его обозначали большой буквой «П» с двумя запятыми. По преданию, он спит где-то в снегах, и, пока он спит, жизнь идет более-менее нормально. А когда он просыпается, он наступает». Такие образы наталкивают на мысль, что дисгармония, возникшая в мире людей, постепенно распространяется на всё живое9 [10].
Проанализировав основные элементы сюжета и приемы создания ярких образов, работающих на раскрытие идеи произведения, можно сказать, что в романе Generation «П» отражаются основные черты пелевинской прозы. Во-первых, это постоянное обыгрывание архетипов, культовых и анекдотических, в диапазоне от тайн мироздания, Вавилонской башни, Иштар, Энкиду и быков-шеду до новых русских, долларов, Мерседесов и прочих современных мифов. Во-вторых, схема построения романа герой: увлекающийся психостимуляторами (кокаин, грибы и ЛСД), получает доступ к тонкому знанию (история с «маркой» ЛСД, съеденной героем, которая оказалась «пропуском на пять человек на станцию сжигания мирового мусора»), где он узнает нечто, полностью перестраивающее его представление о мире. В-третьих -- постоянные цитаты и пародии. Реклама -- уже сама по себе цитата, а поскольку герой -- человек избирательно начитанный, возникает эффект «цитаты в n-ной степени»:
«Мировой Pantene pro V!
Господи, благослови!»
Цитаты и аллюзии в романе предлагаются автором на любой уровень интеллекта и эрудиции: от «Тампакса», бандитской пальцовки и «понятий» до «Египетской марки», каббалы, Авесты и Гурджиева с Грофом. В романе огромное количество ссылок различные тексты и явления, автор дает читателям возможность самим расшифровывать смысл этих цитат.
Трагедия поколения
Идея о неготовности постсоветского человека к непривычным и навязанным демократическим, рыночным ценностям и отношениям проходит у Пелевина красной нитью в романе. Особенно ярко она выражается на сюжетном уровне в виде душевных метаний героя и поисков им чего-то утраченного при переходе от коммунизма к «демократии».
Но это лишь следствие другой, серьезной проблемы, корень которой кроется в том, что, то постсоветское общество окунулось в омут свободного рынка катастрофически резко. Именно в это время наблюдательный, мыслящий человек замечал, что такая рыночная демократии постепенно переходит в абсолютную власть корпораций, что значимость человека и его жизни сводится либо к величине его покупательской способности, либо к прямой финансовой выгоде, что в мире не осталось места привычным человеческим понятиям и ценностям: любви, честности, благородству, красоте. Их место заняли товары, брэнды, обещающие с телеэкрана счастливую жизнь. «Любишь -- докажи», гласит реклама драгоценностей, отождествляя духовное (любовь) с материальным (драгоценности), происходит подмена ценностей.
Употребляемые Пелевиным рекламные тексты настолько ярки и жизнеспособны, что порой читатель задумывается о том, не взял ли писатель что-то из реальной жизни:
«Одеколоны молодежной линии (независимо от производителя), -- записал он. -- Связать с деньгами и императором Веспасианом (налог на сортиры, слоган «Деньги не пахнут»). Видеоряд произвольный. Пример:
Деньги пахнут!
«Бенджамин»
Новый одеколон от Хуго Босс».
Разница между реальными и пелевинскими рекламными текстами состоит лишь в том, что Пелевин делает их чуть более гротескным, чтобы показать читателю, куда нас ведет эта свобода торговли и слова. Из всего этого можно сделать страшный вывод, что по мере вытеснения исходных, истинных ценностей, идей, принципов и понятий под воздействием товарных мифов, человек теряет себя, свое истинное «я».
Человек психологически дезориентирован в мире, где старое идеологически уничтожено, а уверенного и надежного нового никто не предлагает. Рынок, товар, миф дают людям необходимые им симулякры (симулякр -- «копия», не имеющая оригинала, воспроизведение того, что на самом деле не существует), порождают иллюзии: миром правит телевизор, могущественные министры, олигархи, президенты не более чем телевизионные образы. Материальный мир у Пелевина иллюзорен, здесь нет ничего надёжного, всё зыбко, обманчиво, всюду ловушки. На него невозможно опереться, поэтому человек теряет контроль над собой, над своей жизнью и мыслями.
Конечно же, этим пользуются деятели рекламы. Религия стала товаром, а идеология превратилась в то, к чему можно приобщиться через обладание вещью, культура стала товаром. Ключевым моментом раскрытия основ культуры потребления в Generation «П» является эссе «Идентиализм как высшая стадия дуализма», которое появилось в результате так называемого спиритического сеанса Вавилена Татарского с духом Че Гевары (элемент буддизма), который почему-то говорит языком современного западноевропейского гуманитария (много терминов, мало смысла). Данное эссе является текстом-в-тексте, представляя, таким образом, некое отдельное текстовое единство, вплетенное в общий текст романа.
«Идентиализм как высшая стадия дуализма» представляет человека в виде клетки огромного организма-орануса (явного символа общества потребления), и, фактически, сводит его, человека, функции к двум вещам - «поглощению» денег (являющихся в обществе потребления абсолютным товаром) и их «выделению». Физиологичность процессов «поглощения» и «выделения» денег усиливается Пелевиным с помощью прямых сравнений: «Оральный и анальный вау-импульсы названы так по аналогии со сфинкторными функциями, хотя их вернее было бы соотнести со вдохом и выдохом: чувство, вызываемое ими, похоже на своего рода психическое удушье или, наоборот, гипервентиляцию»10[6, c. 154-155].
Финал
Сюжет романа -- восхождение главного героя Вавилена Татарского на зиккурат, башню главных храмов вавилонской и ассирийской цивилизаций, что осуществляется параллельно с продвижением его по социальной лестнице, с достижением вершины в профессиональном рекламном бизнесе, как считает большинство исследователей творчества Пелевина. Но у финала произведения существует множество трактовок: по одной версии Вавилен Татарский обретает богоподобие (живой муж богини Иштар), могущество, всяческие блага и совершенную мудрость. Герой уже не стремится вырваться из мира иллюзии и обмана, а, напротив, заняв освободившееся место мужа богини становится повелителем Вавилона.
Другая интерпретация, предложенная санкт-петербургским исследователем О.В. Богдановой трактует финал как подступ героя к новому зиккурату, который ему предстоит преодолеть, поскольку путь его не завершен, он у основания нового Вавилона. «Герой прошел только один из видимых подъемов Вавилона: он не замкнул круг своей жизни, а оказался в начале нового витка бытийной спирали. Духовный поиск героя не завершен, его эволюция не окончательна»11[3, c. 364].
Композиция романа не линейная, а спиральная. Она повторяет путь на зиккурат как путь обретения человеком информации о себе, разгадывания им себя: масса сюжетных витков, на каждом из которых мы узнаем что-то новое о герое, понимаем несколько глубже его суть и суть вещей в целом, хотя сам он не изменяется.
В самом начале романа сказано: «...мужем богини мог стать любой житель Вавилона. Для этого он должен был выпить особый напиток и взойти на ее зиккурат. Неизвестно, что имелось в виду: церемониальное восхождение на реальную постройку в Вавилоне или галлюцинаторный опыт». Когда герой взбирается на реальную заброшенную постройку, предстающую в романе проекцией зиккурата и срашивает: «Ну и где... тут богиня?» - это, разумеется, опыт галлюцинации. На вершине зиккурата Татарский видит обрывок телепрограммы с «последней передачей перед неровной линией обрыва <…> 0.00 - Золотая комната». Вскоре он засыпает. Автор сообщает о коротком сне, но можно предположить, что сон был много длиннее и вся глава «Золотая комната» рассказывает о сне Вавилена.
Все повествовательные линии романа пересекаются в финале - в главе «Золотая комната», где читатель находит развернутое толкование символов, периодически встречавшихся ему в процессе прочтения романа. Все эти символические образы предстают на черной базальтовой плите в Золотой комнате Иштар, рисуя схематическую картину мира. В последних главах все разбросанные по роману символы впервые предстают в совокупности, их значение окончательно проясняется во взаимодействии, здесь можно проследить сходство с композицией детективов. Татарский собирает знания о мире и своей судьбе, в процессе чего он постигает истину.
Татарский узнает от Фарсейкина: «У великой богини был муж, тоже бог, самый главный из всех богов, которого она опоила любовным напитком, и он уснул в святилище на вершине своего зиккурата. А поскольку он был бог, то и сон у него такой, что... Ну, в общем, дело путанное, но весь наш мир со всеми нами и даже с этой богиней ему как бы снится». Но ведь если именно Вавилен Татарский - самый могущественный бог Мардук, то значит и мир, и сама богиня Иштар -- это его сон. До того как уснуть Татарский слышит «обрывки женских голосов, которые казались эхом каких-то давным-давно сказанных ему слов, заблудившихся в тупиках памяти»: «Когда-то и ты и мы, любимый, были свободны, - зачем же ты создал этот страшный, уродливый мир?
-- А разве это сделал я? -- прошептал Татарский».
Описание посещения Золотой комнаты, скрытой на «примерно сто метров под землей» в районе Останкинского пруда, ассоциируется с балом у Сатаны Воланда в знаменитом романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: обнаженный Татарский, каменный холодный пол, огромное помещение, и Алла, «походившая на немного грешную медузу», клетчатый пиджак Морковина (реминисценция с Коровьевым-Фаготом). Таким образом, «M&M» может быть не только египетский иероглиф «быстро», шоколад «M&M», «The medium is the message», но еще и «Мастер и Маргарита»12[19]
Библиографический список
1. Бавильский Д. Все мы немного... / Д. Бавильский // Независимая газ. -- 1993. -- 31 июля.
2. Басинский П. Из жизни отечественных кактусов / П. Басинский // Лит. газ. -- 1996. -- 29 мая.
3. Богданова О.В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е годы XX века - начало XXI века) / О. В. Богданова. - СПб. : Филол. ф-т С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. - 563 с.
4. Беляков С. Крошка Цахес по прозванию Пелевин / С. Беляев //Урал. - 2004. - № 2.
5. Генис А. Поле чудес. Виктор Пелевин // Генис А. Иван Петрович умер. Статьи и расследования. -- М., 1999. -- С. 83, 84.
6. Кугаевский А. С. Художественная интерпретация товарного дискурса в романе Виктора Пелевина «Generation П» / А. С. Кугаевский // Критика и семиотика. - № 9. - Новосибирск, 2006. С. 144-157.
7. Курицын В. Современный русский литературный постмодернизм / В. Курицын. -- М.: «ОГИ», 2000. -- 287 с.
8. Немзер А. «Как бы типа по жизни» / А. Немзер // Время MN. -- 1999. -- 26 марта.
9. Новиков М. «Что такое вечность? Это банька...» / М. Новиков // Коммерсантъ-Daily. -- 1999. -- 6 марта.
10. Павлов М. Виктор Пелевин. Generation «П» / М. Павлов // Знамя. - 1999. -
№ 12.
11. Пелевин В. О. Generation П : роман / В. О. Пелевин. -- М. : Вагриус, 1999. -- 302 с.
12. Ройфе А. Душка Пелевин : [рец. на роман В.Пелевина «Generation П»] / А. Ройфе // Кн. обозрение. -- 1999. -- 13 апр.
13. Роднянская И. Этот мир придуман не нами / И. Роднянская // Новый Мир. -- 1999. -- № 8.
14. Рубинштейн Л. Когда же придет настоящий «П»? / Л. Рубинштейн // Итоги. -- 1999. -- № 17.
15. Свердлов М. Технология писательской власти (О двух последних романах В. Пелевина) / М. Свердлов // Вопросы литературы. - 2003. - №4.
16. Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература : учеб. пособие для вузов / И. С. Скоропанова. -- 3-е изд., испр. и доп. -- М. : Наука, 2001. -- 608 с.
17. Шаманский Д. В. Пустота (снова о Викторе Пелевине) / Д. В. Шаманский // Мир русского слова. -- 2001. -- № 03.
18. Генис Александр. Феномен Пелевина.
19. Дьякова Ксения. И все-таки он - SAPIENS: элементарная интерпретация романа В.О. Пелевина Generation «П».
20. Каганов Леонид. Впечатления от книги В.Пелевина Generation «П».
21. Рождественская К. Околение П.
22. Свердлов М. Как сделан Пелевин - хорошая защита плохой прозы.
.
Пересекая ворота Иштар, представленные как «экспонат номер один» из коллекции Азадовского, Татарский фактически попадает на вершину зиккурата, где узнает, что богиня это -- метафора золота. Раньше уже звучало: «...золото -- суть тело богини». Золото в романе не предмет материального мира, а счастье, которое, в сущности, и является для человека смыслом жизни. «Я просто хочу быть счастливым, а у меня никак не получается» -- говорит Татарский. В сцене создания слогана для Бога прослеживается явная ирония автора, но именно здесь Татарский наиболее понятен и естественен как просто человек, талантливый, живой, но проигравший, не сумевший бороться с поглощающим обществом рекламы и потребления, а ставший лишь его частью («Game over»).
«И там они томятся в великом отчаянии,
Ибо Господь с поколением праведников»
Может быть, в этом слогане и заключается смысл буквы «П» в заглавии романа? Праведник -- человек, живущий по законам морали и нравственности. Люди теряют человеческое лицо, не означает ли это приход конца света, страшного суда, смерти - наступление мистического пса «П»?
Счастье мира приравнивается к материальному благу, то есть к обретению «золота», которое позволяет свободно «определять себя через комбинацию показываемых по телевизору материальных предметов». Человек перестает чувствовать фальшивость счастья. Но ведь Татарский на протяжении романа мучается не отсутствием денег. Он стремится к чему-то большему, чем золото, и это выдает в нем человека, представителя потерянного поколения, идеалы которого были уничтожены обществом потребления.
Итоговое раскрытие назначения героя совершается в финале романа. При совершении ритуала Фарсейкин наносит на лоб Татарского «мокрый зигзаг» и возглашает: «Ты есть посредник, и ты есть послание». Возможно, проводя своего живого героя через испытания и возводя его на зиккурат, писатель изображал именно героя-мученика, принявшего всю тяжесть знания о мире на свои плечи. Но сделано это, понятное дело, не без издевки -- то ли над героем, то ли над читателем. Сущность Татарского как криейтора (ложного Творца) воплощена в дереве жизни, изображенном на плите в Золотой комнате. Дерево жизни -- одна из ипостасей богини. Фарсейкин -- «главный» Халдей -- объясняет Татарскому: «...наша задача - пестовать священное дерево, которое дает жизнь великой богине». Задача в том, чтобы создавать рекламу, политиков -- телевидение вообще, так как именно с его помощью реализуется диктатура золота. Герой не видит в этом наивысшего счастья и гармонии удрученный, поэтому он отражается в образе уходящего к горизонту одинокого странника «Туборг Мэна». И сквозь иронию авторского «Шта, авиатор?» можно заметить скорбь живому человеку, все познавшему, но бессильному богу.
Судьба поколения «Пепси» аналогична истории птиц из поэмы «Семург»: «Про то, как тридцать птиц полетели искать своего короля Семурга, прошли через много разных испытаний, а в самом конце узнали, что слово «Семург» означает «тридцать птиц». Это одно из итоговых знаний Татарского: пытаясь понять, кто есть пятилапый пес, он узнает, мифическое животное смерти - это сам Татарский как представитель своего поколения. В поисках виновника грядущего «великого отчаяния» и апокалипсиса человек встречается с собой: «...может, наше поколение, которое выбрало «Пепси»... может быть, все мы вместе и есть эта собачка с пятью лапами? И теперь мы, так сказать, наступаем?»
Финал романа открытый. Впрочем, скорее всего, по Пелевину, никакого выхода нет, а есть только пустота.
Заключение
Отечественная критика имеет относительно произведений Пелевина неоднозначное мнение. На роман Generation «П» написано множество рецензий, в том числе и ругательных, но в них больше вопросов, чем ответов, автор интересен критикам - это подтверждают бурные дискуссии. Основная причина прений - к какой литературе отнести Пелевина - «высокой» или «низкой»? Круг поднимаемых им тем и привлекаемых источников, а также идейные предшественники, указывают на своеобразную элитарность произведений Пелевина. Однако массовость и «лакейский» (по выражению Басинского) стиль и язык заставляют рецензентов ставить его книги в один ряд с обычной массовой литературой. И, так как практически все критики и исследователи творчества писателя единодушно отмечают, что аудитория Пелевина - и школьники, и ветераны, и дворники, и научные сотрудники, можно сделать вывод, что проза Виктора Пелевина - попытка заполнить пробел между «массовой» и «серьезной» литературой.
Но, несмотря, ни на положительные, ни на резко негативные отзывы критиков о Generation «П», этот роман крайне актуален для нашей сегодняшней жизни. Информационные технологии, средства массовой информации входят в жизнь каждого, не спрашивая разрешения, и замещают реальное пространство жизни виртуальным -- ведь известно, что, когда человек увлечен, например, компьютерной игрой или смотрит телевизор, он утрачивает контакт с реальностью и живет в том мире, который ему в данный момент показывают. Происходит это отнюдь не только в рамках романа. Сейчас в нашей стране должна быть введена нравственная цензура на телевидении, иначе наше поколение, вслед за постперестроечным, не только не сможет выйти из духовного кризиса, пустоты, которую описал в своем романе Пелевин, но и будет неумолимо приближать пробуждение пятилапого пса.
Подобные документы
Главный мистификатор современной литературы. Отношение писателя к методам постмодернистов. Жизнь героев романа Пелевина "Чапаев и Пустота". Мир темной "достоевщины", преследующей русского человека. Проблема идеологии потребления в романе "Generation П".
реферат [61,2 K], добавлен 17.04.2015Жизнь и творческая деятельность русского писателя Виктора Пелевина. Публикации в журнале "Наука и религия". Статья "Гадание по рунам", инструкция к набору рун. Книги В. Пелевина во Франции. Виртуальная конференция с В. Пелевиным. Анализ романа "Омон Ра".
реферат [3,3 M], добавлен 08.06.2010Замысел своего романа. Сюжет романа "Преступление и наказание", особенностях его структуры. Три этапа работы Достоевского. Ответ на главный вопрос романа. Идея любви к людям и идея презрения к ним. Идея двучастного замысла и его отражение в названии.
презентация [5,4 M], добавлен 12.02.2015Жизнь и творчество В.М. Гюго. Историческое и вымышленное в романе "Собор Парижской Богоматери". Противопоставление Средневековья и Эпохи Возрождения; основная идея романа. Нравственные ценности и изобразительно-выразительные средства в произведении.
курсовая работа [36,3 K], добавлен 25.04.2014Особенности поэтики романа М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени". Концепция личности и система образов в романе. Язык и стиль романа. "Герой нашего времени" как религиозно-философский роман. Структура композиции романа. Религиозно-философское начало.
курсовая работа [53,0 K], добавлен 25.07.2012Русский постмодернизм и его представители. Особенности постмодернистской прозы В. Пелевина, "экзотические" мотивы и темы творчества, культурный контекст: от русской литературной классики до современной молодежной субкультуры. Анализ романа "Generation П".
курсовая работа [48,3 K], добавлен 04.12.2009История создания романа "Герой нашего времени". Характеристика персонажей романа. Печорин и Максим Максимыч - два главных героя – две сферы русской жизни. Философский взгляд Лермонтова на духовную трагедию героя нового времени. Белинский о героях романа.
реферат [19,6 K], добавлен 05.07.2011Факторы, которые привели английского писателя Э. Бёрджесса к написанию произведения-антиутопии - романа "Заводной апельсин". Характеристика образов героев романа. Степень давления общества на подростка. Стилистика романа, его характерные особенности.
реферат [30,8 K], добавлен 24.12.2011Анализ суждений критиков и литературоведов об особенностях творческой манеры В. Пелевина. Жанровые коды утопии и антиутопии в романе "S.N.U.F.F.". Сравнение сатирической повести М. Салтыкова-Щедрина "История одного города" и исследуемого романа.
дипломная работа [119,3 K], добавлен 26.10.2015Предпосылки развития постмодернизма в условиях западного литературного процесса ХХ в., история его развития как социокультурного феномена. Язык персонажей романа Джона Фаулза "Коллекционер" как художественный прием постмодернизма. Система образов романа.
дипломная работа [142,0 K], добавлен 03.12.2013
