Демографическая безопасность россии: институционально-правовое обеспечение национальных интересов

Важной частью демографической политики является демографическая правовая политика, которая в диссертации рассматривается как законотворческая, правоприменительная и правозащитная деятельность, направленная на регулирование демографических процессов в соответствии с национальными интересами. Перспективой демографической правовой политики, как правило, является формирование соответствующего институционально-правового порядка, способствующего достижению государством желаемого результата, связанного с рождаемостью, смертностью, продолжительностью жизни, миграционным сальдо.

Концептуальные положения государственной политики, как правило, отражаются в документе, не имеющем юридической силы, но имеющем нормативное значение в контексте ее правового обеспечения. Таким документом является принятая в 2001 году Концепция демографического развития Российской Федерации до 2015 г., утвержденная распоряжением Правительства Российской Федерации от 24 сентября 2001 г. № 1270-р. Анализируя Концепцию, автор приходит к выводу о слабой разработан-ности ее целей и задач, что, в свою очередь, имеет объяснение в методологическом подходе, реализованном в документе, основанном на факторном анализе. Очевидно, что данный подход не в состоянии привести к выработке эффективной для выхода России из демографического кризиса политико-правовой технологии.

Низкий уровень эффективности государственной демографической политики России объясняется отсутствием системности в оценке демографической ситуации, определении задач по преодолению демографического кризиса. Системность демографической политике должно придать политико-правовое обеспечение институциональной взаимосвязи национальной и демографической безопасности. Поскольку безопасность как социальное явление предполагает отсутствие угроз для репродукции человека, разработка эффективной демографической политики, рассматривающей проблему источников формирования населения страны, должна быть важнейшей частью программ по обеспечению национальной безопасности. Анализ демографических угроз и разработка программы по их устранению является одной из первостепенных задач государственной политики в сфере национальной безопасности. В контексте сложившейся демографической ситуации деятельность органов государственной власти, общественного самоуправления и граждан, направленная на преодоление демографического кризиса, должна иметь обоснование, исходящее из политической установки о том, что россиянин есть основная ценность государственной политики и объект национальной безопасности. Институционально-правовое развитие и укрепление семьи как приоритетная задача государственной демографической политики должны основываться на моральной реабилитации семьи и воспитании духовности в браке.

Во втором параграфе «Теория демографического перехода и российский демографический кризис: юридико-конфликтологический анализ» проводится юридико-конфликтологический анализ теории демографического перехода, эвристический потенциал ее имплементации в оценке и прогнозировании демографических процессов в России.

В теории демографического перехода динамика рождения и смертности трактуется в качестве закономерных демографических явлений, не нарушающих общий баланс народонаселения на планете. Демографический баланс определяется устойчивостью численности населения в контексте стабильной среды. Так, количество смертей должно быть уравновешено таким же количеством рождений. Сторонники теории полагают, что в условиях модернизации, которая в значительной мере нарушает стабильность среды, неизбежной и необратимой является смена неэкономичного, «расточительного» режима воспроизводства населения на экономичный, «сберегающий» режим. Это значит, что высокие рождаемость и смертность заменяются низкой рождаемостью и смертностью. В первом случае предполагается высокая рождаемость, во втором - низкая.

Анализируя данный подход, автор поясняет, что согласно теории демографического перехода, если в обществе с «расточительным» режимом воспроизводства населения происходит продолжительное снижение смертности, неизбежно наступает демографический переход. Как правило, это является результатом модернизации. Западным странам потребовалось около 100 лет, а некоторым даже 150 лет для завершения демографического перехода. Этот процесс имел среднюю интенсивность, и в пиковый период темп естественного прироста не превышал 1 %. Однако, хотя большинство стран третьего мира еще не завершили перехода, пиковый период ими уже пройден. Для многих из них максимальный показатель достигал 3,5 %. Как ожидается, полностью процесс демографического перехода будет завершен через 40-50 лет.

Отмечая формальность описываемого подхода, автор обращает внимание на низкий эксплонарный уровень теории демографического перехода, его возможностей в оценке демографической ситуации. Прогнозируемая в данной теории стабилизация населения в странах развитого Запада не наступает: на фоне стабилизации и роста уровня продолжительности жизни рождаемость продолжает снижаться. Уровень рождаемости находится значительно ниже уровня, обеспечивающего простое воспроизводство. В некоторых странах суммарный коэффициент рождаемости находится в пределах от 1,2 до 1,8, что составляет лишь 15-45 % от уровня, необходимого для простого воспроизводства, который составлял 2,1. Если эта тенденция сохранится, следующее поколение будет вдвое меньше по численности, чем ныне участвующее в процессе воспроизводства. По сути дела, в Европе нет стран, где рождаемость была бы выше уровня, обеспечивающего простое воспроизводство.

В диссертации показано, что игнорирование теорией демографического перехода социальной сущности демографических процессов объясняет его высокий юридико-конфликтологический потенциал при разработке политико-правовой стратегии выхода из демографического кризиса. Автор поясняет, что в силу формальной оценки демографических явлений, игнорирующей их социальное содержание, данный подход не может стать системообразующей основой демографической правовой политики.

Понимая слабости данного подхода, его сторонники стремятся дополнить теорию демографического перехода понятием второго демографического перехода, которое должно внести социальный аспект в процесс интерпретации демографических процессов. Согласно этому дополнению, в объяснении демографических тенденций должны учитываться и иные факторы - социальные, психологические, культурные. Это позволяет понять, что женская эмансипация стала причиной иного отношения к браку и семье, объясняя указанные тенденции, не вписывающиеся в теорию. Однако в диссертации отмечено, что этим не нивелируется юридико-конфликтологический потенциал теории, поскольку демографические процессы не рассматриваются как общественные отношения.

В третьем параграфе «Конспирологическая демографическая концепция в российском политико-правовом дискурсе» анализируется конспирологический подход к интерпретации демографических процессов, его идеологическая ангажированность в российском политическом процессе.

По мнении автора диссертационного исследования, конспирологический подход в российской политике получил достаточное распространение в связи с остротой политических противоречий в 90-е годы прошлого века, равно как и концептуальной слабостью демографической политики. Это стало почвой для объяснения демографического кризиса, основанного на идее тайного заговора, имеющего целью ослабление демографического потенциала России, ведущего к депопуляции страны. Распространенная в публицистической литературе конспирологическая концепция не претендует на научное объяснение демографических процессов, скорее имея целью формирование отрицательной оценки власти у населения. В этом смысле конспирологическя концепция имеет значение в политическом процессе, оказывая на него влияние, генерируя соответствующий ценностный контекст политической и правотворческой деятельности.

Конспирологическая демографическая концепция (конспирологический подход) представляет собой совокупность взглядов на содержание демографических процессов, в основе которых лежит признание определяющего значения регулирующего воздействия государства, иных политических и социальных институтов, социальных и политических групп на демографическое состояние общества. При этом данная концепция провозглашает тайное (конспирологическое) воздействие на рождаемость, смертность, продолжительность жизни, структуру и направление миграции основными методами проведения демографической политики. Представители такого подхода полагают, что за официально провозглашаемыми целями и задачами российской демографической политики кроются иные цели и задачи, способы их достижения, состоящие в достижении отрицательного баланса рождаемости и смертности, сокращении уровня продолжительности жизни населения, утверждении приоритета иммиграции в решении задачи удовлетворения потребностей экономики в трудовых ресурсах.

Обобщая анализ публицистической литературы, автор показывает, что многими публицистами управление рождаемостью в странах третьего мира и ее стимулирование в развитых государствах понимается в качестве преференции «золотого миллиарда». Согласно данному подходу, управляемость демографическими процессами не просто возможна, но стала реальностью в планетарном масштабе. Соответственно, депопуляция в России есть не что иное, как инициированный процесс.

В диссертации отмечено, что спад рождаемости в мире совпадает с возобновлением устойчивого интереса к мальтузианской концепции. Некоторые авторы утверждают, что такая авторитетная организация, как Римский клуб, во многом ориентирована на неомальтузианский подход в вопросах демографии. Об этом свидетельствует концепция «нулевого роста», применяемая как к экономике, так и к народонаселению.

Особую роль в реализации конспирологических методов управления демографическими процессами сторонниками подхода отводится США, ведущих активную политику по сокращению рождаемости в странах третьего мира. Основным институциональным средством регулирующего воздействия на рождаемость является распространение центров планирования семьи, которое затронуло и Россию. В русле данных методов лежит и распространение средств контрацепции.

Автор подчеркивает, что обращение к анализу конспирологической демографической концепции вызвано не ее высоким эвристическим потенциалом в оценке и прогнозировании российских демографических процессов, а той ролью, которую она играет в системе подходов к исследованию российских демографических проблем. В целом нужно признать, что обращение к данной концепции как к единственному фактору в интерпретации демографического кризиса свидетельствует о трудностях методологии демографических исследований, неспособности дать исчерпывающую интерпретацию причин демографического кризиса, определить эффективный способ выхода из него.

В четвертом параграфе «Институциональный подход и проблема политико-правового измерения демографической безопасности» на основе анализа эвристического уровня различных подходов исследуются возможности институционального подхода к политико-правовому измерению российских демографических процессов.

В контексте предшествующего анализа автор полагает, что демографическая проблема в разных странах и регионах мира имеет разное содержание, обусловливающее вектор и способы политико-правового регулирования демографических процессов. Так, если страны Востока, в первую очередь, Китай и Индия, сталкиваются с проблемой перенаселения, то Запад нуждается в положительном демографическом балансе. Поэтому в первом случае демографическая политика направлена на регулирование рождаемости, с целью либо стабилизации, либо сокращения демографического роста, а во втором случае - на увеличение рождаемости. Кроме того, страны с похожими по содержанию демографическими проблемами далеко не всегда могут решать их одинаковым способом.

По мнению автора, это свидетельствует о том, что универсальные политико-правовые технологии в сфере демографии невозможны в силу того, что нельзя объективировать данный процесс посредством сведения к материальным (экономическим или биологическим) условиям. Очевидно, что закономерности демографического процесса не сводятся к данным материальным условиям, но определяются системой более широкого спектра факторов.

В подтверждение этого тезиса в работе приводятся мнения многих исследователей, констатирующих необходимость междисциплинарных разработок в данной сфере, обусловливаемых социальной многоаспект-ностью проблемы. Вслед за В.Э. Багдасаряном, С.С. Сулакшиным автор выделяет материальный фактор, фактор социальной трансформации, духовный фактор, фактор национальной ориентированности государства. Приводятся аргументы и в пользу четырехфакторного анализа демографической проблемы (идейно-духовный фактор, фактор национальной идентичности, фактор качества государственной политики и социально-материальный фактор).

В целом в диссертации обосновывается необходимость исследования демографической проблемы посредством анализа многих факторов как результата их действия в конкретных исторических условиях. Это не означает принижения роли материального фактора демографических процессов. Для достоверной оценки и прогнозирования демографических процессов следует указать на систему материальных факторов, к которым относятся уровень жизни населения, уровень здравоохранения, экологическая обстановка и некоторые другие. Эти факторы играют большую роль, в целом создавая необходимые биологические кондиции населения к его воспроизводству. Однако всю совокупность демографических явлений нельзя объяснить лишь этими факторами. Большое значение имеют и духовность, идентичность, правовая политика.

Давая концептуально-теоретическую и практическую оценку факторного анализа, автор отмечает его несомненные достоинства по сравнению с теорией демографического перехода. Вместе с тем очевидным недостатком факторного анализа является установление жесткой причинно-следственной связи между системой факторов и складывающейся демографической ситуацией. Опираясь на аргументацию, приводимую в научных источниках, автор полагает, что действие факторов, оказывающих влияние на демографическую ситуацию, имеет институциональный характер. Поэтому не факторы как таковые должны быть исходным пунктом демографического анализа, а институты, преломляющие их действие в соответствии с особенностями их функционирования в конкретных социальных, исторических, политических, правовых и культурных условиях.

Поскольку институты как определяемая соответствующей сложившейся нормативной совокупностью деятельность социальных субъектов имеют консервативную устойчивость, то действие тех или иных факторов не всегда является линейным, опосредуясь ими. Институциональный подход в качестве одного из своих основополагающих принципов анализа демографической ситуации провозглашает особенности институционального поля, складывающегося в обществе в тот или иной исторический период. Соответственно институциональное решение демографических задач должно состоять в формировании и развитии, равно как ослаблении и реконструкции, тех или иных институтов, важнейшую роль в числе которых играют политические и правовые институты.

В третьей главе «Демографический суверенитет России: политико-правовые формы институционализации» исследуется процесс институционального политико-правового обеспечения интересов России в демографической сфере, анализируются международный и российский опыт институционально-правового обеспечения демографического суверенитета, структурные и системные особенности российской демографической модернизации, легальные институциональные формы демографической политики.

В первом параграфе «Политическая и правовая легитимация национальных интересов в демографической сфере: международный опыт» исследуются проблема политико-правовой институционализации демографического суверенитета России, международный опыт его обеспечения.

Автор исходит из того, что политическая и правовая легитимация национальных интересов является предметом деятельности по обеспечению суверенитета государства. Функциональное назначение и политическое содержание государственного суверенитета фактически сводимо к реализации прав и свобод личности и общества. Конституционное понятие суверенитета означает свободу и независимость личности, общества и государства, обусловленную закрепленной законодательством совокупностью прав и обязанностей в отношении реализации интересов указанных субъектов. Демографический суверенитет является одной из форм выражения суверенитета личности, общества и государства и, имея конституционные основания, легализуется законодательством, обеспечивая права и свободы человека и гражданина в демографической сфере. Демографический суверенитет может рассматриваться в качестве политико-правовой категории, отражающей связь между существующими институциональными политическими и правовыми условиями воспроизводства населения и жизненно важными национальными интересами в данной сфере, обусловленными тенденциями социально-экономической и культурной жизни страны.

Реализация демографического суверенитета осуществляется в форме государственно-правового регулирования рождаемости, смертности, уровня продолжительности жизни и миграции, имеющего целью достижение желаемого демографического баланса в обществе. Защита демографического суверенитета требует институционального обеспечения, включающего разработку государственной демографической политики, нормативное правовое поле и систему организаций, интегрированных в качестве субъекта демографической политики. Центральную роль в данной институциональной структуре занимает субъект демографической политики, без функционирования которого реализация демографического суверенитета не может быть эффективной.

Автор обоснованно утверждает, что главным недостатком в сфере обеспечения демографического суверенитета России является институционально-правовая неопределенность субъекта российской демографической политики по причине отсутствия министерства или ведомства, которые были бы ответственны за ее проведение. Органы государственной власти, деятельность которых сопряжена с вопросами, имеющими отношение к демографии, решают проблемы, не имеющие прямой связи с ней. Институционализация демографического суверенитета России требует создания органа, в задачи которого входили бы координация и организация государственной антикризисной политики в сфере демографии.

Анализируя международный опыт обеспечения демографического суверенитета, автор показывает, что его защита основана на развитой институционально-правовой структуре. Так, в Италии вопросы демографии и защиты семьи возложены на Дирекцию семейных и общественных дел и опеки несовершеннолетних Министерства труда и социальной политики, в Великобритании - на Национальную службу здравоохранения, Фонд национального страхования, корпус омбудсменов, органы внутренних дел, в Бельгии - на Министерство социальных дел и общественного здоровья, в Ирландии - на Департамент по делам семьи и социальной защите, Германии - на Федеральное министерство по делам семьи, пожилых людей, женщин и молодежи. Во Франции полномочия по защите демографического суверенитета делегированы разным субъектам: министр по особым поручениям по вопросам семьи, Межведомственный комитет по делам семьи, Высший совет по вопросам народонаселения и семьи, Национальный консультативный совет семейного посредничества, Министерство здравоохранения и солидарности, Министерство внутренних дел и территориального регулирования, Дирекция по вопросам населения и миграций Министерства занятости и солидарности, Высший совет по интеграции, Национальные кассии и фонды по социальным выплатам, Национальная конференция по здравоохранению, Генеральная ассоциация по пенсионным пособиям по старости и ассоциация по программам дополнительных пенсионных пособий, Ведущий аудиовизуальный совет, территориальные органы власти, занимающиеся проблемами семей, детей и молодежи. В диссертации выделяются пять сфер деятельности указанных субъектов: охрана семьи, обеспечение пожилых людей, защита интересов детей и молодежи, регулирование миграции, содействие благотворительности.

Во втором параграфе «Российская демографическая политика в системе политико-правовых средств обеспечения национальной безопасности» исследуется процесс демографической модернизации России, проводится корреляционный и институционально-правовой анализ демографической безопасности России.

Авторский анализ приводит к аргументированному выводу о том, что как концептуализация государственной политики России вообще, так и социальной политики, в частности, опираются на модернизационную политико-правовую идеологию.

Автор полагает, что модернизация всегда имеет идеологический вектор, поскольку представляет собой не простые институционально-правовые трансформации, а такие, которые определены соответствующим содержательным (идейным) контекстом. В широком смысле модернизация содержательно восходит к эпохе модерна, генерировавшего идею современного общества и государства, на институциональном политико-правовом уровне представленного демократией, разделением властей, институтами гражданского общества и правового государства, отсюда можно утверждать, что фундаментом идеологической парадигмы современного общества были свобода, равенство и справедливость, закрепленные естественно-правовым учением и другими доктринами. Учитывая последнее обстоятельство, следует подчеркнуть, что, несмотря на длительный период советского времени, Россия уже более ста лет идет по пути модернизации. Это означает, что все модернизационные проекты, реализуемые в стране сегодня, так же, как и реализовывавшиеся ранее, имеют западнический вектор. В целом, автор признает объективность такой тенденции, ее обусловленность соответствующими историческими, политическо-правовыми условиями определенных временных периодов, равно как и глобальными тенденциями, в контексте которых западный мир на протяжении ряда эпох выступает безальтернативным цивилизационным лидером, культивируя образ современного общества.

Автор приходит к ряду значимых научных положений, согласно которым демографическая модернизация является проявлением общих модернизационных тенденций в России и мире и есть такая трансформация сферы рождаемости, смертности, уровня продолжительности жизни и приоритетов миграционной политики, которая ведет к новой динамике воспроизводства населения, обусловленной иным отношением к семье и браку. Основой демографической модернизации является изменение отношения населения к вопросам жизни, продолжения рода, любви, смерти, изменение ценностей, моральных норм, мировосприятия, распротраняющееся на матримониальное, прокреативное, сексуальное, семейное, жизнеохранительное, миграционное поведение, формирующее новый тип личности и общества. Идеологией демографической модернизации выступает теория демографического перехода (демографической революции), основанная на моделировании проявляемой на стадиях экономической и политической модернизации закономерности перехода от высокой смертности и высокой рождаемости в воспроизводстве населения к низкой смертности и низкой рождаемости, состоящей в трансформации прежних социальных и политико-правовых механизмов, управляющих воспроизводством человеческих поколений.

Политико-правовой формой демографической модернизации выступает правотворческая деятельность, институционализирующая нормативно-правовые механизмы воспроизводства населения. Начало демографической модернизации в России восходит к началу прошлого века и связано с реализацией идеи установления эмансипированных форм отношений между полами, породившей тенденцию дефамилизации, разделения институтов семьи и брака, закрепленных декретами советской власти.

Демографическая модернизация как явление политико-правового порядка предполагает формирование политико-правового поля, обеспечивающего воспроизводство населения в необходимых для страны формах и объемах. Матримониальная эмансипация, являющаяся ее необходимым следствием, получающая в России политико-правовую легитимацию на протяжении ста лет, привела к снижению рождаемости, являющейся следствием трансформаций не только политико-правовой, но и ментальной сферы, где брак, семья, дети перестают быть основополагающими ценностями человеческой жизни.

В третьем параграфе «Институционально-правовое регулирование демографических процессов» проводится концептуальный политико-правовой анализ государственного регулирования демографических процессов в России, исследуются институциональные взаимосвязи нормативно-правовых групп, определяющих закономерности регулирования демографической сферы.

В диссертации обосновывается точка зрения, согласно которой институционально-правовые закономерности регулирования демографических процессов в России представляют собой обусловленную нормативно-правовым контекстом деятельность субъектов демографической политики, направленную на моделирование и проектирование демографической ситуации; они определяются общеправовыми принципами, лежащими в основе правовой системы, выражающими приоритеты государственной социальной политики; обязательствами страны по реализации и соблюдению прав и свобод человека, конституционным закреплением права граждан на жизнь, здоровье, медицинскую помощь, материнство (отцовство), передвижение, выбор места пребывания и жительства; уровнем развития правосознания общества, а также задачами, определенными концептуальными установками государственной демографической политики.

Однако сложившаяся институциональная политическая и правовая структура российской демографической политики затрудняет регулирование демографических отношений в интересах национальной безопасности, что также является проявлением институционально-правовых закономерностей функционирования этой сферы. Так в институциональной политико-правовой структуре отсутствует субъект демографической политики, поскольку не предусмотрен орган государственной власти, ответственный за ее проведение и результаты.

В диссертации обращается внимание на то, что если признать в качестве предметной области современной российской демографической политики провозглашенные в Концепции демографического развития Российской Федерации на период до 2015 года сферы (укрепление здоровья и увеличение ожидаемой продолжительности жизни, стимулирование рождаемости и укрепление семьи, миграция и расселение), то в качестве институциональных правовых групп, регулирующих демографические отношения, следует признать лишь миграцию и расселение.

К нормам, входящим в правовое поле, регулирующее демографические отношения, могут быть также отнесены поощрительные меры, связанные с рождением детей, которые в Концепции сводятся к одному пункту, относящемуся к сфере стимулирования рождаемости и укрепления семьи. Тем не менее, само по себе укрепление семьи не может быть отнесено к демографическим отношениям, поскольку семья не наделяется правом иметь детей. Это право вообще никак не отражено российским законодательством, что, тем не менее, не отменяет обязанности супругов по воспитанию, образованию детей, защите их прав и интересов, предусмотренной законодательством (ст. 38 Конституции РФ, ст. 63, 64 Семейного кодекса Российской Федерации). Элемент «повышение ожидаемой продолжительности жизни» не имеет юридического выражения, поскольку следует первоначально установить, какая продолжительность жизни является желаемой для государства, что противоречит конституционному праву на жизнь (ст. 20 Конституции РФ).

Рассматривая демографическую политику как целенаправленную деятельность органов государственной власти и иных социальных институтов, направленную на регулирование воспроизводства населения, смысл которой заключается в воздействии на формирование желательного для общества режима воспроизводства населения, сохраняя или изменяя тенденции в области динамики численности и структуры населения, темпов их изменений, динамики рождаемости, смертности, семейного состава, расселения, внутренней и внешней миграции, качественных характеристик населения, автор полагает, что демографическими являются лишь те отношения, в которые вступают люди при воспроизводстве населения посредством деторождения, эмиграции и иммиграции. Существенным пробелом в институционально-правовом регулировании демографических отношений является то, что право деторождения никак не регламентируется законодательством. Это право не может быть отождествлено с конституционными правами на жизнь, здоровье и медицинскую помощь (ст. 20, 40 Конституции РФ). Охрана материнства и отцовства, предусмотренная законодательством (ст. 38 Конституции РФ, ст. 1 Семейного кодекса РФ), также не отражает этого права, поскольку контекст законодательства интерпретирует его как право родителей, то есть лиц, уже имеющих детей.

Обобщая проведенный анализ, автор полагает, что институционально-правовое поле, регулирующее демографические отношения, нуждается в развитии. Закономерности институционально-правового регулирования демографических отношений определяют направление законодательного творчества в данной сфере.

В четвертом параграфе «Репродуктивная динамика России: проблемы институционально-правового обеспечения национальных интересов в сфере демографической безопасности» исследуется содержание национальных интересов России в демографической сфере в контексте кризиса депопуляции, анализируются некоторые подходы к формированию институционально-правового обеспечения демографической безопасности.

Острота российского демографического кризиса иллюстрируется в диссертации рядом достоверных статистических данных, на основе которых показана прогрессирующая тенденция возрастания смертности и падения рождаемости в России, начиная с 1986 г. В диссертации отмечается, что подобная ситуация с рождаемостью в России аналогична ситуации во многих других странах, в том числе и в странах Европейского союза. Однако катастрофические показатели для России имеет соотношение рождаемости и смертности, что и составляет главную особенность демографической проблемы.

В диссертации отмечается, что эти тенденции ведут к стремительной потере Россией своего места в мировой демографической иерархии. Показательно, что сегодня плотность населения в азиатской части России несравнимо ниже, чем США или Западной Европе.

Рост популяции составляет один из основных национальных интересов России. Территориальные размеры страны, особенности федеративного устройства, этнонациональная структура делают эффективную демографическую политику, системообразующим элементом которой является институционально-правовое обеспечение интересов в сфере демографической безопасности, условием ее существования как исторически сложившегося геополитического целого, играющего большую роль в современном мире. Демографический кризис является современным вызовом исторического существования страны. Автор полагает, что иммиграционный способ решения проблемы не соответствует историческим особенностям российского демографического кризиса, ее социальному и политическому укладу, противоречит демографическому интересу.

По мнению автора, не является случайной все чаще встречающаяся в западных СМИ деонтологическая увязка современного энергетического кризиса с проблемой народонаселения, его плотности в различных регионах мира. Учитывая очевидность угрозы российской депопуляции, такая интерпретация противоречит национальным интересам России.

Каждое государство интерпретирует свой демографический интерес в соответствии со сложившимися приоритетами национальной безопасности, историческими условиями существования государства, другими факторами. По мнению автора, демографический интерес страны состоит в неуклонном росте коренного населения, основанном на улучшении здоровья населения и повышении уровня благосостояния. Положительная репродуктивная динамика является в свою очередь условием успешного социально-экономического развития, социальной и политической стабильности, фактором, обусловливающим укрепление суверенитета и территориальной целостности государства.

Автор подчеркивает, что демографический суверенитет России обусловливает неуклонное прогрессивное развитие всех сфер жизнедеятельности страны, а институционально-правовое обеспечение национальных интересов, являющееся фактором его реализации, есть одно из главных условий его формирования и функционирования в системе национальной безопасности.

Таким образом, диссертантом делается вывод о том, что правовая институционализация интересов России в демографической сфере является средством демографической политики в решении проблемы репродуктивной динамики на уровне институционально-правового моделирования системы национальной безопасности.

В четвертой главе «Правовая институционализация источников формирования народонаселения России» исследуется проблема политико-правового обеспечения решения демографических проблем посредством институционализации источников его формирования на основе анализа положительного международного опыта в этой сфере, состояния российского политико-правового обеспечения, предлагаются концептуальные направления решения проблем.

В первом параграфе «Международный опыт законодательного обеспечения процессов формирования народонаселения» на примере ряда стран мира анализируется регулирующая роль государства как институционально-правового субъекта демографической политики, рассматривается значение законодательства в достижении желаемого демографического баланса в обществе, исследуются другие факторы, влияющие на динамику воспроизводства населения.

В работе отмечается, что управление демографическими процессами является одной из важнейших задач, которые ставит перед собой государство в управлении социальными процессами. Между тем, несмотря на то, что государство с давних времен стремится оказывать влияние на сферу рождаемости, смертности и продолжительности жизни, можно с уверенностью утверждать, что еще не выработано эффективных политико-правовых технологий управления демографическими процессами. Тем не менее диссертант обращает внимание на две основные тенденции демографической политики, существующие в мире, одна из которых состоит в регулирующей деятельности государства, направленной на сокращение рождаемости, другая - на увеличение рождаемости, сокращение смертнос-ти и увеличение продолжительности жизни. Первой тенденцией характеризуется политика перенаселенных стран, таких как Китай и Индия, оперирующая такими закрепляемыми на институционально-правовом уровне понятийными конструкциями, как «планирование семьи», «сознательное материнство», «плановое родительство» и др. Второй, в первую очередь, характеризуется политика стран развитого Запада, имеющих, как правило, отрицательную демографическую динамику коренного населения.

Обращаясь к анализу демографической политики Индии и Китая, диссертант отмечает, что повышение роли регулирующей функции государства в этих странах относится к 70-80-м гг. прошлого века. В это время правительства двух стран активизировали демографическую политику, значительно усилив институциональный контроль рождаемости. Практика институционального контроля включала и стерилизацию, которая порой имела добровольно-принудительный характер. Китай дает пример более эффективного институционального влияния государства на демографическую сферу, что, вероятно, объясняется политическим режимом этой страны. С 1980-х гг. нашла институционально-правовое закрепление норма - «одна семья - один ребенок». За нарушение «квот на детей» законодательство предусматривало крупные штрафы. Законодательством также предусматривалось обязательное предбрачное медицинское обследование, в результате которого регистрация брака могла быть отложена, а в некоторых случаях брак вообще мог быть запрещен. В диссертации показано, что демографическая политика этих стран принесла свои плоды, что выражается в снижении суммарного коэффициента рождаемости: Китай - с 4,8 (1970 г.) до 1,7 (2003 г.); Индия - с 5,1 (1970 г.) до 3,1 (2003 г.).

Диссертант отмечает, что регулирующая функция государства может иметь и иной вектор. В данном контексте, по мнению автора, выглядят эффективными институциональные меры демографической политики Турции и Германии, которые предпринимались в их истории. По некоторым оценкам, к 80-м гг. XVIII века население Турции составляло 9,5 млн чел. Через сто лет оно сократилось почти на миллион. Из демографической стагнации страну вывела реанимация тюркских традиций, которая сопровождала модернизацию XIX-XX веков. К 1913 г. население страны составило 18,1 млн чел.

С проблемой демографической стагнации столкнулась Германия в 1930-х гг. прошлого века. Демографическая реформа, направленная на увеличение рождаемости, привела к тому, что в то время в Германии рождалось около 1 млн, однако после завершения демографической рефор- мы - в полтора раза больше. Обращаясь к анализу законодательства, диссертант отмечает важность активной регулирующей роли государства в эффективном решении демографической проблемы.

Автор приходит к выводу, что международный опыт проведения демографической политики свидетельствует о том, что государство всегда играло решающую институциональную роль в решении демографических проблем. Учитывая социокультурную обусловленность демографических отношений, которая наибольшее проявление имеет в традиционных обществах, автор указывает и на важность реанимации традиционных ценностей и укладов, институционализируемых контекстом демографической политики. Однако решающую роль играет государственное регулирование демографической сферы, институционально-правовое обеспечение интересов демографической безопасности

Во втором параграфе «Миграция в контексте политико-правового обеспечения демографической безопасности России» исследуется проблема институциональной роли миграции в решении демографических проблем, проводится компаративный анализ концептуальных положений демографической и миграционной политики в контексте реализации национальных интересов в сфере демографической безопасности.

Основываясь на анализе многочисленных источников, автор полагает, что в отношении иммиграции как средства решения демографической проблемы не сложилось единого мнения. Можно выделить два альтернативных подхода к решению данной проблемы. Первый провозглашает, что миграция не может решить демографической проблемы, поскольку ее суть - не в количественных показателях населения, имеющих смысл лишь в экономической оценке потенциала страны, где оно рассматривается как производительная сила общества, но в качественных (здоровье, уровень жизни, традиции), обусловливающих количественные. Представители второго подхода, отмечая важность для общества экономического роста, постулируют необходимость и неизбежность иммиграции, ссылаясь на опыт развитых стран Запада.

В диссертации отмечается, что западноевропейский опыт показывает, что, решая экономические проблемы, иммиграция не решает проблемы демографии, связанные с увеличением рождаемости и уменьшением смертности коренного населения. Более того, возникают новые проблемы, требующие столь же оперативного решения. Так называемые «иммигрантские страны», к которым относятся США, Канада, Австралия, столкнулись с проблемой дефрагментации общества, ведущей к ослаблению интеграционных связей, возникновению националистических радикалистских настроений и другим негативным последствиям. В других странах это явление проявляется как слабая социальная интегрированность иммигрантов и их потомков. На фоне базовой культуры коренного населения возникают альтернативные культурные паттерны, разрушающие общественный уклад и образ жизни коренного населения. Объективным следствием этого является дестабилизация общества, чреватая ослаблением государственности на фоне рисков национальной безопасности.

В этом смысле, по авторскому мнению, демографический компонент, включенный в формулировку цели Концепции регулирования миграционных процессов в Российской Федерации, утвержденной Распоряжением Правительства РФ от 1 марта 2003 г. № 256-р, выглядит противоречивым. Например, для того, чтобы данная проблема решалась без ущерба для интересов национальной безопасности, состоящей, прежде всего, в сохранении стабильности общества, регулирование иммиграции должно исходить из принципа селекции иммигрантов.

Миграционный аспект демографической правовой политики России должен быть ориентирован на демографическую динамику общества, не просто восполняя убывающее население, но те его категории, которые существенно нарушают демографический баланс. Наиболее существенным в данном аспекте является сохранение возрастного баланса, который может обеспечить некоторую стабилизацию демографического процесса. Существенное значение имеет и сохранение этнического баланса в обществе, нарушение которого, несомненно, может обернуться значительными социальными потрясениями и ослаблением национальной государственности.

Автор делает вывод о том, что в контексте складывающейся в России демографической ситуации, роли миграционной составляющей, оказывающей существенное структурное влияние на формирование народонаселения: во-первых, необходима разработка концепции миграционной политики с учетом не только экономической целесообразности иммиграции, но и ее влияния на трансформацию демографической структуры общества, его этнического состава, регулирования эмиграции с целью недопущения оттока высококвалифицированных кадров из страны; во-вторых, создание органа исполнительной власти в качестве субъекта демографической политики, ответственного за разработку направлений государственной демографической и миграционной политики; совершенствование профильного законодательства; подготовка необходимых проектов нормативных правовых актов и иных документов; непосредственная реализация, координации и контроль деятельности государственных органов по реализации государственной демографической и миграционной политики; вопросы защиты семьи, молодежи и пожилых людей.

В третьем параграфе «Семья как институциональный субъект легализации демографического суверенитета» рассматривается институционально-правовое поле, регулирующее брачно-семейные отношения, рассматривается их институциональная роль как фактора демографических процессов.

Давая оценку ситуации в сфере семейных отношений, автор констатирует, что глобальные изменения оказали трансформирующее воздействие на семью, касающееся ее количественного состава, структуры и функционирования. В странах Запада и в России отмечается дезорганизация в жизни семей, проявляющаяся в возросшем количестве разводов, повторных браков, в возрастающем числе семейных конфликтов, рождении и воспитании детей в нестандартных моделях брака, в возрастании числа детей с одним родителем и пр. Это породило, начиная с середины XIX века, и особенно в ХХ веке, стойкое представление о кризисе семьи как институционального субъекта демографического развития общества.

Концепция демографического развития России до 2015 года намечает ряд мер по укреплению семьи как одного из главных субъектов решения демографической проблемы. В области стимулирования рождаемости и укрепления семьи определены следующие приоритеты: формирование системы общественных и личностных ценностей, ориентированных на семью с двумя детьми и более; повышение материального благосостояния, уровня и качества жизни семьи; создание социально-экономических условий, благоприятных для рождения, содержания и воспитания нескольких детей, включая условия для самореализации молодежи, в том числе получение общего и профессионального образования, работа с достойной заработной платой, а также возможность обеспечить семью соответствующими жилищными условиями; обеспечение работникам, имеющим детей, условий, благоприятствующих сочетанию трудовой деятельности и выполнению семейных обязанностей; повышение воспитательного потенциала семьи; разработка и реализация стратегии развития доступных форм семейного обустройства детей-сирот, в том числе детей-инвалидов.

В диссертации подчеркивается, несмотря на то, что в этом документе институт семьи трактуется в качестве одного из важнейших источников воспроизводства населения, тем не менее недооценивается его значение в структуре демографической политики и демографической безопасности. Об этом свидетельствует, во-первых, то, что состояние семейных отношений не рассматривается как один из источников демографического кризиса и низкого уровня воспроизводства населения; во-вторых, отсутствие конкретности задач в области стимулирования рождаемости и укрепления семьи; в-третьих, отсутствие в Концепции юридических механизмов решения поставленных задач.

Автор обосновывает положение о том, что институт семьи в структуре демографической политики России сегодня не играет столь большой роли, какую должен играть в контексте остроты, угрожающей депопуляции страны. Очевидно, что это объясняется общими тенденциями демократизации всех сторон жизни, неверно истолкованной в отношении регулирующей роли государства в вопросах демографии. Длительное время демографическая политика России и СССР характеризовалась этократичностью в своих методах и формах влияния на демографическую сферу. Однако с начала 90-х гг. ХХ века государство устранилось от регулирования воспроизводства населения. Более того, сфера семьи, брачных отношений стала дискредитироваться в СМИ, возникла отчетливая тенденция дефамилизации, которая, в частности, поддерживалась идеологией разделения семьи и брака как правовых институтов.

Таким образом, исходя из того, что семья и брак являются социальными и правовыми институтами, регламентирующими отношения полов, а также взаимные обязанности и права, существенные для функционирования семейной группы, автор выделяет две совокупности норм, регулирующие эту сферу отношений: юридические нормы (обязанности и права в браке, брачный возраст, имущественные отношения в браке, основания для признания брака недействительным, расторжение брака) и нормы традиционно-ментального уровня (мораль, обычаи и традиции). В целом они рассматриваются в качестве системы значимых институциональных факторов, влияющих на демографические процессы.

В соответствии с этим, во-первых, семья и брак должны играть ведущую институциональную роль в демографической политике и, во-вторых, в контексте демографической политики свою демографическую функцию они выполняют лишь при условии институционального отождествления контекстом правовой политики семьи и брака, поскольку лишь в этом случае государство получает достаточные правовые возможности для регулирования семейных отношений как фактора демографического развития.

В четвертом параграфе «Национальные стратегии юридической защиты демографической безопасности», являющимся итогом предшествующего анализа, определяются направления совершенствования институционально-правового обеспечения демографической безопасности России.

Институционально-правовые перспективы совершенствования демографической безопасности диссертант связывает с несколькими направлениями: совершенствование семейного законодательства, правового обеспечения миграционных процессов, юридическая легитимация субъекта демографической политики.

Большое значение, по мнению автора, имеет развитие семейного законодательства. Так, в диссертации отмечается, что острота проблемы институционально-правового обеспечения укрепления семьи вызвана не только кризисным состоянием общества, захватившим и семью, но и потребностями совершенствования семейной правовой политики. Семейный кодекс Российской Федерации не обеспечивает решения всей совокупности задач правового регулирования семейных отношений. Важной теоретико-методологической причиной этого является нерешенность проблем, связанных с формированием отрасли семейного права: не определены субъект и объект (предмет) семейного права, не выявлено его отношение к гражданскому, частному и публичному праву, не сформулированы методы семейного права. Примечательно, что в Семейном кодексе Российской Федерации отсутствует юридическое определение семьи. Такое определение, например, дается в Кодексе семьи и социальной помощи Франции: «семьи, созданные путем заключения брака или установления родственных связей, основанных как на кровном родстве, так и на приеме в семью; женатые пары, не имеющие детей; все физические лица, открыто имеющие на своем содержании как своих собственных, так и приемных детей, также фактически и постоянно выполняющие родительские функции или осуществляющие опекунство над одним или несколькими детьми». В Конституции Италии семья определяется как естественный союз, основанный на браке.

Отсутствие юридического определения семьи в Семейном кодексе Российской Федерации некоторые объясняют тем, что юридическое понятие семьи предполагает установление круга членов семьи, образующих ее состав, а он определяется по-разному, в зависимости от целей правового регулирования в различных отраслях права: круг лиц, связанных личными неимущественными и имущественными правами и обязанностями, вытекающими из брака, родства, усыновления или иной формы принятия детей на воспитание в семью.

В целом же, по мнению автора, перспективы развития институционально-правового обеспечения демографической безопасности определяются слабой концептуальной разработанностью целей и задач государственной демографической политики, правовой неурегулированностью определенной совокупности общественных отношений в демографической сфере; они связаны с разработкой эффективной концепции демографической политики на основе институциональной взаимосвязи с системой защиты жизненно важных интересов личности, общества и государства, отраженных государственной концепцией национальной безопасности; законодательства, регулирующего демографические отношения. Необходимым шагом в решении этих задач являются разработка и принятие федерального закона «О демографической безопасности Российской Федерации», предметом правового регулирования которого должен стать демографический суверенитет России. Решая задачу развития законодательства, регулирующего демографические отношения и защиту российских демографических интересов, данный нормативно-правовой акт должен дать определение демографической политике и демографической безопасности Российской Федерации, юридически структурировать субъект демографической политики и демографической безопасности, установить правовые рамки демографических отношений, определить их участников, сформулировать совокупность прав и обязанностей участников демографических отношений. Необходимым компонентом закона должно быть определение сил и средств предотвращения угроз и рисков в демографической сфере, включающих финансирование соответствующих демографических программ, формирование органов государственной власти и общественного самоуправления, ответственных за проведение демографической политики.