Этноправосудие у мордвы в конце XIX – начале XXI веков

Волостной сход состоял из должностных лиц и так называемых десятников (по одному от 10 дворов), который собирался два-три раза в год с ведома земского участкового начальника, избирал местных должностных лиц (волостных старшин, сельских старост, сборщиков податей и др.), а в начале XX в. и представителей от крестьян по выборам в Государственную думу. К ведению схода относились также раскладка волостных сборов и повинностей и некоторые мероприятия в административной области и в сфере благоустройства. Местом сбора волостного схода и пребывания волостных правления и суда являлось преимущественно то селение, в котором имелась приходская церковь, или же селение, находящееся посредине волости, либо отличающееся своей многолюдностью, особым торговым и промышленным значением.

Несмотря на то, что община являлась организационной основой крестьянства, ее внутренняя жизнь и структура были очень мало затронуты законодательно. Судебная функция была той стороной мирской автономии, которая не получала полного и принципиального признания со стороны государства. Российское государственное законодательство регламентировало в общих формулировках все основные обязанности общины, но оставляло за ней значительную самостоятельность в выборе способов исполнения возложенных на нее функций. Оно содержало прямые указания на то, что при решении определенной категории дел допускалось применение местных народных обычаев, то есть норм обычного права. Кроме этого, законодательством утверждался целый ряд крестьянских должностей.

В третьем параграфе автором проанализирован суд старейшин и суд соседей у мордвы. Сход для разбирательства сельских дел мог быть полным, состоящим из всех домохозяев, и малым, на который созывалась только часть из них. Состав малого схода мог изменяться в зависимости от сущности спора. Иногда он состоял из стариков, специально приглашаемых для разбирательства дела старостой как официальным должностным лицом в селе. В других случаях в нем участвовали только домохозяева, избранные в волостные судьи или выборные на волостной сход. Как правило, большинство спорных ситуаций разрешалось специально выбранными обществом судьями - сельскими старейшинами, стариками (эрикс атят - зажиточные старики, велень атят - сельские старики, покш атят - большие старики), выносившими свои вердикты по справедливости. В народе таких стариков называли «добросовестными». Старейшины, рассматривая дела по обычному праву, выступали своеобразными народными экспертами относительно действия той или иной традиции. Ими становились наиболее авторитетные домохозяева преклонного возраста, обладатели «седой головы и бороды».

Старейшины, собиравшиеся на малый сход, разрешали сельские вопросы, которые не требовали широкого участия всех домохозяев общины. В основном, ими рассматривались незначительные хозяйственные дела, различные жалобы по поводу нарушения общинного правопорядка, судебные споры. Сельчане обращались к ним за консультацией при регулировании земельных, брачно-семейных, соседских и иных отношений, так или иначе воздействовавших на их жизнедеятельность.

Частные споры не доводились до сведения сельского схода и, как правило, разрешались группой близ живущих крестьян - судом соседей (шабров). Функционирование данной институции тесно связано с обычаем солидарности, когда оказание помощи соседу считалось долгом каждого общинника. Вмешательство в дела соседей обусловливалось и исполнением общиной коллективных налоговых обязанностей перед государством, поскольку доля вклада домохозяев прямо зависела от экономического положения их хозяйства. Соседи осуществляли своеобразную функцию контроля друг за другом по поддержанию соответствующего уровня материального благополучия, разрешению спорных ситуаций, сохранению семейного и в целом общинного правопорядка.

В четвертом параграфе рассматриваются государственные органы крестьянского правосудия. Этносоциальная структура мордовского народа в XVI - XVII вв., когда с падением Казанского ханства завершилось полное его воссоединение с русским народом в составе единого Русского централизованного государства, имела некоторую специфику и царское правительство считало необходимым, помимо местной администрации, единой для русских и мордвы, назначать в уезды, где проживала мордва, для управления ею специальных должностных лиц - прикащиков (приказных), бортничьих и мордовских дел воевод, мордовских голов, подьячих мордовских дел, мордовских недельщиков, уставщиков, в чью компетенцию входили не только налоговые сборы, но и судебные, административные, хозяйственные и другие «мордовские дела».

Со второй половины XIX в. (с 1861 г.) в России был учрежден низший сословный крестьянский суд, обособленный от системы общих судов. Учреждение волостных судов было связано с попыткой государства реставрировать древние формы народного судопроизводства среди крестьян и придать им официальный правовой статус. Волостной суд был единственной формой крестьянского правосудия, признаваемой позитивным правом. Обычно до него доходило сравнительно небольшое количество дел, поскольку крестьяне старались разрешать имевшиеся споры самостоятельно при помощи сельских сходов, судов стариков, соседей, которые, как правило, осуществляли примирение сторон. Сначала крестьяне обращались за содействием к волостному старшине, и только «в случае неуспеха его убеждений» дела поступали в волостной суд.

В конце XIX ? XX в. обычай использовался волостными судами в качестве источника права. Анализ решений волостных судов в отношении мордовского крестьянства показывает, что принятые ими решения действительно во многом основывались на нормах обычного права, базисных принципах народного правосудия. К примеру, волостными судьями поддерживались патриархальные традиции мордовской семьи, в соответствие с которыми в народе осуществлялись суды мужа над женой, родителей над детьми; за доказательства признавались традиционные юридические знаки собственности (тамги), использовавшиеся часто в качестве подписи. Многие решения волостных судов свидетельствуют о сочетании при разрешении споров как традиционных, так и официальных способов реализации крестьянами своих прав. Зачастую, не добившись удовлетворения в той или иной обычно-правовой структуре, крестьяне продолжали искать защиты в государственных органах правосудия, подчас не одного, а даже нескольких. Так, в конце XIX - начале XX в. после разбирательства сельским сходом, крестьяне были вправе подать исковое заявление в волостной суд, а в случае несогласия с решением последнего, обратиться с жалобой к земскому начальнику, инициировавшему рассмотрение спорного дела соответствующим уездным съездом. Вместе с тем при разрешении споров мордва обращалась в государственные органы сравнительно редко, если даже имелась реальная возможность защиты нарушенных прав.

В третьей главе «Реализация этноправосудия» исследуются виды нарушений и наказаний за их совершение, система доказательства, использовавшаяся для установления истины по делу.

В первом параграфе рассмотрены запрещенные обычным правом мордвы деяния. Критерием отнесения конкретных действий к преступным считалась степень причинения вреда благосостоянию народа и общины. Обычное право различало совершение умышленных и неумышленных преступлений. К наиболее значимым обычно-правовым проступкам относились деяния против жизни, здоровья и достоинства личности (убийство, причинение вреда здоровью, клевета, оскорбление); экономические (воровство, разбой, поджог), экологические (неправомерное обращение с природой и природными ресурсами, жестокое обращение с животными), религиозно-магические (колдовство, наведение порчи) нарушения. Особую группу составили проступки в сфере брачно-семейных отношений, рассматриваемые в главе «Традиции семейного правосудия». В данном параграфе приведены действия, наиболее строго осуждавшиеся народом. Проведенная классификация весьма условна, поскольку любое несоблюдение обычно-правовых норм в той или иной степени могло повлечь негативные последствия для виновного лица через санкции институтов народного правосудия.

Важное значение в обычном праве придавалось мотивации или контексту, в котором совершалось то или иное преступление. В этом смысле совершение тех или иных нарушений можно также рассматривать как один из способов обычно-правового наказания, кулачного права. В силу этого, причинение вреда не всегда воспринималось исключительно с негативных позиций, а рассматривалось на общем фоне жизни преступника и его жертвы. Кроме того, народом нередко оправдывалось нарушение, совершенное от глубокой нужды, крайней необходимости для прокорма детей, поскольку считалось, что «тяжелая жизнь» сама по себе была карой. Этнический аспект противоправной деятельности нашел отражение и в применении нарушителями особого условного языка или арго в качестве одного из типов этносоциальных диалектов. Такими арготизмами, этимологически восходящими к мордовским языкам, можно считать к примеру, лексемы киндилять - лгать, врать, обманывать (эрз. разговорное кенгелямс - врать), кулыснуть - умереть (эрз., мокш. куломс - умереть), пиль, пиляс - нож, пилясить - резать (эрз., мокш. пеель - нож), подпидеть - поджечь (эрз., мокш. пидемс - сварить, поджарить), атян - начальник, староста, хозяин, становой, любое высокое лицо (эрз., мокш. атя - старик), кечка - милиционер (эрз., мокш. кечказ - крючок) и т.п.

Во втором параграфе освещена доказательная база этноправосудия. Традиционное разбирательство производилось в соответствии с общепринятыми в народе нормами при объективном анализе комплекса доказательств, собранных в результате самостоятельного расследования по делу. Исходя из ключевой цели правосудия - достижения справедливости, участники процесса обычно в публичной форме оглашали все имевшиеся по спорному вопросу факты, прибегая к различным способам обоснования правдивости своих слов. Глубокое знание крестьянами личных качеств участников процесса, взаимоотношений односельчан, местных условий, порядков домашней жизни, хорошая осведомленность о происшедшем позволяли подробно изучить нюансы конфликта и придти к справедливому решению.

Доказательства по делу были различными. Установление истины значительно облегчалось наличием вещественных, документальных свидетельств, материально подтверждавших тот или иной факт. Юридическим маркером права родовой, семейной собственности являлись знаки собственности - «знамена», тамги, клейма, меты (мокш. тяшкс, эрз. тешкс), доказывавшие принадлежность обозначенного определенным владельцам. Вплоть до начала XX в. у мордвы не выходили из употребления счетные, пастушечьи бирки, палки сборщиков налогов, на которых в виде соответствующих надрезов учитывались суммы долгов и недоимок (мокш., эрз. мирдяште). Ввиду отсутствия письменности у мордвы до христианизации знаки собственности, счетные бирки выступали практически единственными «документами», подтверждавшими имущественные права.

В остальных случаях обычно рассматривались доказательства, главным образом, устного характера, что обусловило выработку самобытных подходов к установлению истины, исходивших из народных знаний о психологии личности, этнопсихологии, глубокой религиозности и в целом традиционных начал миропонимания. В ряду устных доказательств особое место занимали показания свидетелей. В спорных ситуациях в доказательство правдивости показаний нередко прибегали к клятвам, связанным с культом предков. Своеобразным видом доказательства были так называемые нравственные улики, когда виновность человека определялась по характерным внешним проявлением, как то: сокрытие глаз от судей и других людей, участвовавших в процессе, покраснение лица, чрезмерная потливость тела, рук, дрожание голоса, нервозность, заикание и т.п. В качестве доказательств применяли жребий, кулачные бои (поединки бойцов), по результатам которых выносились те или иные решения.

В третьем параграфе исследуются виды наказания, отразившие этнические представления народа о справедливости, неотвратимости возмездия за совершенные нарушения, необходимости компенсации за причиненный не только материальный, но и моральный ущерб. Выполняя этнопедагогическую, этносоциализирующую функции, обычно-правовые нормы в сфере наказаний были не только гласными, публичными, но и символичными. Наиболее гуманным видом наказания выступало порицание, когда за то или иное нарушение обычно-правовых норм виновным делалось назидание, поучение о необходимости правомерного поведения. В случае, если проступок совершался повторно, воспитательные меры не имели должного эффекта, могла быть избрана такая форма осуждения, как бойкотирование (отказ от общения), сопровождаемое глубоким презрением. Наивысшей формой словесного порицания было проклятие. Представляя собой, как правило, словесную формулу с оборотом «чтобы у тебя не было», проклятие выражало самое страшное, что могло случиться с человеком. Как один из иррациональных способов наказания, проклятие тесно связано с ворожбой и гаданием, с помощью которых осуществлялось поучение преступников. Своеобразной формой позора считалось осмеяние. В наказание люди песнями и прибаутками высмеивали нарушителя.

Публичное посрамление в различной мере прослеживалось во всех формах наказания, поскольку в народе считалось позорной карой не столько физическое страдание, сколько ощущение стыда. Одной из наиболее применявшихся форм наказания было проведение виновного по селу. Чаще всего оно касалось воров, которым на шею вешали украденные вещи (холсты, клок копны сена, утварь, сбрую и т.п.) и в сопровождении односельчан водили их по улицам, всячески осмеивая. В отдельных мордовских селах виновных не просто водили по селу, но и на некоторое время выставляли на особо отведенное место, называвшееся «местом позора». В ряде сел возводили специальный столб, к которому привязывали преступника.

Нередкими были случаи наказания в форме самосудной расправы без санкции органов общинного правосудия. Подобные наказания издавна характеризовались крайней жестокостью, особенно по отношению к совершившим наиболее тяжкие проступки (убийство, прелюбодеяние, воровство, конокрадство), которые существенно нарушали благополучие крестьянских хозяйств. Как правило, расправа по отношению к лицам, застигнутым непосредственно на месте преступления, либо «по горячим следам», осуществлялась «без промедления». Можно сказать, что преследователи находились в состоянии аффекта, действовали «сгоряча» под воздействием особого эмоционального состояния, в результате чего наказание принимало жестокие формы, доходя до самых крайних пределов.

Одним из основных способов восстановления справедливости у мордвы было физическое наказание. В конце XIX - начале XX в. за мелкое воровство, нанесение обиды, неповиновение родителям или властям, за неуплату налогов били розгами. Такое наказание применялось в основном по отношению к убийцам, ворам, колдунам, разбойникам, клеветникам, обманщикам. За наиболее существенные проступки (убийство, бандитизм, конокрадство, поджог) могли не просто избить, а наказать смертельно, причем формы этого наказания были различными. Информанты из мордовских сел также отмечали, что в прошлом в редких случаях практиковались случаи членовредительства, когда за воровство отрезали руку, палец, конечные фаланги. Способом наказания считалось и временное ограничение свободы, выражавшееся, как правило, в закрытии виновного в подпол или подвал. Существовали и материальные формы наказания, прежде всего, денежный штраф. Плата включала суммы по возмещению нанесенного ущерба, а также компенсацию за содеянное. Самым страшным наказанием, за исключением причинения смерти, выступало изгнание из общины, села. К этому методу прибегали тогда, когда другие меры не приводили к надлежащему эффекту, и преступник продолжал противоправное поведение. В старину было много фактов, когда виновных в кражах, нарушении общественного порядка, предавали остракизму, то есть изгнанию из села.

В четвертой главе «Традиции семейного правосудия» анализируются обычно-правовые нарушения в сфере брака и семьи, традиции разрешения споров, а также юридико-антропологические аспекты имени у мордвы.

В первом параграфе рассматриваются нарушения в рамках предбрачных, брачных и семейных отношений, связанных с несоблюдением условий и традиционных форм заключения брака, домашнего порядка. По обычному праву предпочтительным считалось обладание брачующимися физическим и умственным здоровьем, определенными нравственными и деловыми качествами (трудолюбием, честностью, добротой и др.), при этом существенное значение имело социально-экономическое положение семьи и рода в общине. Негативные последствия вплоть до отмены или аннулирования брачного союза наблюдались, если имели место грубые нарушения условий создания семьи по состоянию здоровья, способности к деторождению, наличию между брачующимися близкого родства, а в некоторых случаях свойства, несоблюдению брачного возраста, эндогамии и моногамии, принадлежности к одной религии.

В семейных отношениях каждый член семьи должен был исполнять обязательства, возложенные на него согласно обычному праву, главным образом, связанные с ведением общего хозяйства. Обязанности эти закреплялись в зависимости от половозрастных характеристик членов семьи, основанных на патриархальных традициях. Семейным правом регулировались особенности юридического статуса большака, большухи, мужа, жены, родителей, детей, снох, зятьев, других родственников и свойственников. В личных взаимоотношениях главной задачей членов семьи являлось сохранение мира и порядка. Наиболее серьезными нарушениями, подрывавшими семейное благополучие, считались несоблюдение целомудрия, прелюбодеяние, снохачество. В народе также глубоко порицались деяния, оскорблявшие родителей и предков. Нарушения каких-либо имущественных и личных прав членов семьи могло приводить к разделу большой семьи, осуществлявшемуся, как правило, в четырех формах: раздел в собственном смысле, выдел, отдел, отход.

Во втором параграфе рассматриваются юридические обычаи семейных разбирательств у мордвы. Фундаментом семейного правосудия служил правовой запрет домашних конфликтов, основанный на нравственном эталоне дружной, сплоченной семьи. Обычным правом предусматривались особые события, с наступлением которых поссорившиеся должны были забыть о своих разногласиях и обязательно примириться, к числу которых относилась свадьба. Важным принципом семейного правосудия было сохранение семейных дел в секрете от посторонних. К общинным органам правосудия, а тем более к государственным структурам судопроизводства по семейным вопросам обращались весьма редко.

В семейном правосудии складывались собственные способы разрешения споров, а именно семейные советы, суд большака и большухи, суд супругов, суд родителей над детьми. Коллегиальным звеном семейного правосудия были семейные советы, созывавшиеся для решения наиболее важных вопросов. Хотя по сравнению с другими структурами они обладали незначительным обычно-правовым судебным статусом, но, тем не менее, не были лишены этой функции. Совет состоял из членов семьи и ближайших родственников.

В конце XIX - начале XX в. для мордвы были характерны два типа семьи: большая и малая. Большая патриархальная семья, сосуществуя с малой, была еще довольно широко распространенной, а ее традиции очень сильными. Все члены семьи «держались» в строгости, подчиняясь главе дома и его жене. Во главе большой семьи стоял ее старший член, иногда по отношению к младшим дед или прадед - кудазор (мокш. куд, эрз. кудо - дом, мокш. азор, эрз. азоро - хозяин). Он считался главным домашним судьей, поскольку все члены семьи в спорных ситуациях обращались именно к нему. Хозяин являлся представителем семьи перед властями, общиной и церковью. Он отвечал за свой дом перед начальством, платил подати и повинности, вел различные дела. Немалое влияние в семейных разбирательствах имела жена большака - кудазорава, управлявшая преимущественно женской половиной семьи. Споры, возникавшие между супругами (мокш. миртть-рьват, эрз. атят-бабат), как правило, разрешались ими же самими, без вмешательства родителей или других членов семьи. Семейные споры между родителями и детьми разбирались и решались родителями (мокш. тядят-алят, эрз. тетят-ават).

В третьем параграфе исследуется имя в этноправосудии у мордвы. Помимо социально-экономических, имена собственные (личные имена, отчества, фамилии, прозвища и другие виды антропонимов различных народов) наделены и другими функциями - этническими, сакральными, эстетическими, юридическими. В силу специфики антропонимии, она неразрывно связана не только с историей и этнографией, социальной психологией и эстетикой, но немыслима и без правоведения, поскольку имя всегда наделялось определенной юридической силой. Представляет немалый интерес старинный мордовский обычай называть в семье снох особыми, новыми, семейными, «жизненными» именами (эрямо лемть, эрз. эрямо, мокш. эряма - жизнь, эрз., мокш. лем - имя), существенно влияющими на их правовой статус. В общественной жизни мордвы наряду с подлинными именами и фамилиями или вместо их бытовали и вымышленные имена и фамилии, т.е. псевдонимы, нередко использовавшиеся для сокрытия личности от официальных органов правосудия.

В пятой главе «Религиозные основы этноправосудия» анализируется взаимодействие религии и юридических традиций разрешения споров.

В первом параграфе рассматриваются обычно-правовые аспекты дохристианских верований мордвы. Религиозные основы обычно-правовых отношений у мордвы до принятия христианства определялись верой народа не только во всемогущего верховного бога Шкая (Нишке), но и в божества, осуществлявшие покровительство над определенными сферами природы, хозяйственной деятельности, общественных и семейно-родовых отношений. Религиозные воззрения сопутствовали формированию обычно-правовых норм, главным образом, в части механизма реализации, выступая сакральным гарантом исполнения принятых решений, поскольку считалось, что их нарушение влекло наказание как со стороны земных (мирских) юридических институций, так и божественных. По мордовским дохристианским верованиям божества обладали правомочием как помогать людям, так и наказывать их за те или иные непозволительные деяния, т.е. были амбивалентными. В честь божеств на предполагаемых местах их обитания (в лесах, на полях, у рек, в жилищах, во дворах и банях, у родников и озер) для защиты коллективных и семейных дел устраивались моляны, моления (озкст).

Тесная связь обычного права с религией обусловила широкое распространение такой древнейшей практики, известной у различных народов мира, как «Божий суд», когда виновность лица устанавливалась по результатам испытания, которому это лицо подвергалось. Формы «Божьего суда» были разнообразными, наиболее известны среди них произнесение клятвенных заверений (присяги), жребий, судебный поединок.

Во втором параграфе рассматривается взаимодействие обычно-правовых традиций с нормами церковного права в условиях христианизации мордвы. Данное взаимодействие анализируется с точки зрения истории восприятия народом православных традиций правового характера и приспособления их к своему образу жизни, этническому менталитету. По содержанию христианство нередко представлялось в качестве метаправа, ибо оно, подобно нормативной системе, действовало через тот же механизм, что и право и являлось прародителем многих правовых систем.

Содержание основных христианских заповедей, как и виды наказаний за их нарушение, во многом схожи с дохристианскими правовыми традициями мордвы. Как те, так и другие осуждали воровство, лжесвидетельство, нарушение брачного союза, неуважение к старшим, родителям и предкам, нарушение прав собственности, считая все перечисленные деяния за серьезные преступления. Близость христианских и исконно мордовских норм в конечном итоге способствовало более глубокому восприятию православия, пониманию его не только духовно-нравственных, но и правовых ценностей.

Христианизация мордвы официально способствовало распространению в народе норм церковного права. Мордва стала практиковать православные обычаи для легализации наиболее значимых жизненных событий, таких как рождение, заключение брака, смерть и др. В процессе христианизации произошла контаминация дохристианских верований и обрядов мордвы с христианскими (православными) в составе Российского государства. Воспринимая русское православие, мордва переосмысляла его, приспосабливала к своей ментальности, в результате чего сформировался мордовский вариант православия на бытовом уровне, представляющий собой русское православие применительно к мордовскому язычеству. Православно-языческий синкретизм нашел отражение и в юридическом укладе мордвы. Так, помимо языческих способов разрешения споров мордва в качестве атрибутов правдивости стала применять иконы и кресты, давать на них клятвы. С укреплением православной веры мордовские крестьяне самостоятельно, а также решением общинных сходов стали принимать на себя исполнение различных христианских обязанностей. Постепенно православные обычаи стали органичной частью религиозных воззрений мордвы.

В годы советской власти, несмотря на широкомасштабную борьбу с религией, народ продолжал сохранять православные традиции, во многом следуя им в повседневной жизни. Распад СССР, переход от административно-командной системы управления к рыночным механизмам, государственное реформирование народного хозяйства, значительно повлияли на формирование новых подходов в области религиозной жизни. В настоящее время практическая деятельность церковных учреждений во многом связана с работой над сохранением личной, семейной и общественной нравственности. Церковь уделяет большое внимание заботе о прочности семейных уз, высоко оценивает роль женщин как супруг и матерей, популяризирует целомудренный образ жизни. Деятельность конкретных церковных институтов, нацеленная на распространение веры, укрепление христианских эталонов поведения является одним из механизмов предупреждения (профилактики) противоправных действий.

В третьем параграфе изучаются некоторые юридические традиции сектантства (на примере мордвы-духоборов Канады). Исследование правовых обычаев различных групп традиционного российского сектантства представляет уникальный опыт адаптации к сложившемуся государственному общественно-политическому укладу и борьбы за сохранение права на инаковость, связанной с формированием самобытных норм поведения, в том числе сектантского права. В юридическом быту духоборов можно выявить и ряд особенностей, связанных с принадлежностью части из них к мордве.

Духоборы поддерживали традиции общинной организации образа жизни. Наименьшей единицей своего поселения они считали село (village). Села объединялись в участки, отдельные из которых духоборы по сей день называют «мордовскими», а их жителей «мордвой» (например, участок Луговое); другие же - Пазморо (Passmore), Салмо (Salmo) даже официально носят мордовские ойконимы, причем уникальные, связанные с традиционным мордовским мировидением и миропониманием. Так, этимология ойконима участка Пазморо (Passmore), бесспорно, восходит к эрзя-мордовским словам «паз» - бог, «моро» - песня и связана с дохристианскими традициями богослужения, сопровождавшимися песнями-молитвами (эрз. пазморо), адресованными тому или иному языческому божеству. Село в свою очередь состояло из двух больших двухэтажных общинных домов (communal houses). В общинном доме, как правило, размещалось от 35 до 50 человек, а в некоторых и более. Расселение в домах осуществлялось в том числе и по этническому принципу. Мордву-духоборов, как правило, размещали большими неразделенными семьями в одних домах. Мордовской традицией, долгое время существовавшей в среде духоборов, было внесение женихом выкупа (морд. питне) за невесту. Важным фактором восприятия мордвой духоборческой веры являлось заключение смешанных (русско-мордовских) браков.

В шестой главе «Этноправосудие и государственная власть» исследуется развитие этноправосудия в условиях революционной ситуации начала XX в., в годы советской власти, на современном этапе.

В первом параграфе анализируется действие обычно-правовых традиций в начале XX в., когда имел место рост революционного движения, обусловленный тяжелым социально-экономическим положением крестьянства, его борьбой за улучшение политического и правого статуса. В народном сопротивлении ярко прослеживались обычно-правовые начала противоборства: устные выступления и проведение массовых демонстраций протеста, причинение вреда имуществу, самовольный захват земельных и лесных угодий, нанесение телесных повреждений и даже убийство наиболее злостных нарушителей народной воли и справедливости. Распространенными обычно-правовыми способами защиты земельных прав считались самовольные захваты угодий, потравы и порубки в помещичьих владениях, поджоги. В отдельных местах происходило смещение крестьянских должностных лиц и замена их свободно выбранными крестьянами. Наиболее характерными формами крестьянского движения были погромы помещичьих имений, захват и раздел земель, вооруженные столкновения с полицией и войсками. Высшим этапом в развитии русской революции на территории Мордовии считается существование «Рузаевской республики», во время которой стали создаваться советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в деревне - крестьянские комитеты. Несмотря на поражение в июне 1907 г. первой русской революции, она положило начало существенным политико-правовым, социально-экономическим преобразованиям.

Важным этапом в народном противостоянии начала XX в. является период столыпинских реформ (1907-1910), когда политика царского правительства в решении аграрного вопроса стала еще в больше мере расходиться с нормами обычного права. Данная реформа была направлена на слом существовавших традиционных общинных отношений. Однако, сопротивление народа, считавшего общину основой его жизнедеятельности, не позволило достаточно полно реализовать планы правительства в этом отношении. Насильственное разрушение общины и насаждение «крепких хозяйств» вызывало недовольство большинства крестьян, выражавшееся в различных формах реализации кулачного права.

Во втором параграфе освещается развитие этноправосудия в годы советской власти. Место обычая в системе источников советского права не было определено однозначно. С одной стороны, идеологи коммунизма во многом пропагандировали значимость народного разума и традиций, крестьянского самоуправления, нередко опираясь на них в борьбе за власть, а с другой, взяв ее, стремились нивелировать этническую самобытность, формируя унифицированную советскую государственно-правовую систему.

Установление советской власти проходило одновременно с кардинальными социально-экономическими преобразованиями в деревне. Одним из наиболее существенных противоречий обычного и позитивного права советского периода стал слом общинного уклада и проведение коллективизации хозяйства (1929-1937). В данный период особенно остро проявилась тенденция к уничтожению крестьянских обычаев и системы традиционного самоуправления. Несмотря на противодействие со стороны народа разрушению общины, колхозы стали основной формой организации и ведения сельского хозяйства, хотя новая система уравнивания существенно подрывала стимулы крестьян трудиться на земле. С образованием колхозов традиционные органы управления продолжали функционировать, хотя и претерпели определенные деформации. Сходы нередко стали называться колхозными собраниями, на которых присутствовали члены колхоза (колхозники). На них обсуждались как хозяйственные, так и другие актуальные вопросы жизнедеятельности: выбор председателя, начисление премии, выплаты обязательных платежей, ремонт техники, график проведения сельскохозяйственных работ (подготовка к посеву, сортировка семян, удой молока и др.), строительство школы, клуба, поведение членов колхоза. На собраниях стали присутствовать не только мужчины, но и женщины. Вместе с тем многие мордвины препятствовали изменению обычно-правовых норм организации и проведения сходов, в том числе включения в их состав женщин.

В селах особым авторитетом продолжали пользоваться старейшины. В годы войны они собирали сходы, проходившие обычно в сельсовете или в каком-нибудь большом доме. В послевоенные годы в условиях восстановления и дальнейшего развития народного хозяйства социально-экономическая и политико-правовая жизнь села возобновляла некоторые прежние формы своего функционирования. Сельсоветы обрели достаточно большое влияние в народе. Выселение, изгнание из села являлось одной из самых жестких мер наказания. В данном случае официальные власти легализовали обычно-правовой способ для решения своих задач по внедрению государственной политики на селе. В советский период продолжали функционировать многие обычно-правовые нормы, регулировавшие брачно-семейные отношения, причем некоторые традиционные воззрения на брак и семью поддерживались морально-нравственными представлениями о социалистическом образе жизни. В частности, молодежь до брака должна была соблюдать целомудрие, скромность, проявлять трудолюбие, чувства взаимопомощи, солидарности, коллективной ответственности, участвовать в общественных мероприятиях, помогать как своим родителям и родственникам, так и колхозу в целом, создавать многодетные семьи.

В третьем параграфе охарактеризовано действие ряда традиций народного правосудия у мордвы на современном этапе. В условиях действующего государственно-правового развития Российской Федерации, когда основным источником права является писаный закон, применение народных обычаев юридического характера существенно ограничено. Безусловно, традиционные устои народного (этнического) правосудия претерпели значительные изменения, они не выступают в чистом виде, как это имело место еще в недалеком прошлом, но продолжают своим духом пронизывать многие этносоциальные отношения, нередко заполняя лакуны в законодательстве или же исправляя правовые упущения. В контексте существующей правовой доктрины традиции рассматриваются одновременно в качестве позитивного, так и негативного проявления юридического плюрализма, поскольку, с одной стороны, они представляются в виде морально-нравственного дополнения к закону, поддерживающего и развивающего социально признанные ценности, а, с другой, опасной разновидностью негативного неофициального (теневого) права, находящегося в состоянии противоречия с действующим в государстве законодательством.

Поддерживаемые государством народные юридические нормы, главным образом, относятся к брачно-семейным, посредством которых возможно укрепление семейных устоев, поддержание авторитета старших поколений, нравственное воспитание молодежи.

В силу этого традиционные институты семейных советов, воли родителей находят одобрение не только со стороны общественности, но и государства.

Другой важной традиционной моделью принятия решений, закрепленной на законодательном уровне в качестве признанной демократической формы народовластия, является народное собрание (сход). Иначе обстоит дело с функционированием этноюстиции по самостоятельному урегулированию споров, совершаемому без вмешательства органов государственной власти и представляющему, согласно официальному закону, преступную деятельность.

Этот процесс, как правило, называемый «самосудом», в лучшем случае «саморегуляцией», преследуется законом и толкуется исключительно как асоциальное явление.

ВЫВОДЫ

В заключении подводятся итоги исследования, отмечаются наиболее существенные результаты выполненной работы.

Мордовский народ (этнос) за долговременный период своей жизнедеятельности создал самобытный менталитет, поныне являющийся надежным фундаментом его бытия. Существенным компонентом этого менталитета выступает обычное право - своеобразный неписаный кодекс норм должного поведения и традиционных методов правосудия. Правоучредителем этого кодекса является сам мордовский народ, абсолютное большинство которого еще совсем недавно составляло крестьянство. Поэтому его с полным на то основанием можно называть народом крестьянским, деревенским, а саму мордовскую деревню рассматривать в качестве особого правового пространства - поля, формировавшего и поддерживавшего специфические правила и приемы традиционного деревенского общежительства.

Реконструкция этносоциокультурного контекста действия мордовских правовых норм показывает, что многие из них глубоко архаичны, а некоторые восходят корнями к традициям первобытности. Одним из важнейших институтов сохранения обычного права у мордвы вплоть до колхозного строительства 1930-х гг. была сельская община. Познание общины, как феномена жизнестойкости, имеет важное значение при осмыслении ее исторической роли в реализации местного самоуправления, равно как и перспектив проведения современного «нового» курса в отношении села, конструктивность которого едва ли возрастет, если он будет игнорировать вековой опыт народа в этой сфере.

Этноправосудие представляло собой один из основных институтов обычного права, в рамках которого народом самостоятельно, без вмешательства государственной власти, разрешались спорные ситуации и конфликты. Называемое часто «самосудом», народное правосудие по существу синтезировало все формы негосударственного правосудия. Вбирая в себя как позитивные, так и негативные черты самоорганизации общества, накапливаемый веками опыт жизнедеятельности, оно служило эффективным регулятором этносоциальных отношений, обеспечивало верховенство справедливости в соответствии с духовно-нравственным менталитетом этноса, его создававшего.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ

1. Мокшина Ю.Н. Этнонорматика в общинном самоуправлении мордвы // Регионология. ? № 52. ? 3/2005. ? С. 198-208. (0,5 п.л.).

2. Мокшина Ю.Н. Антропология права в системе высшего юридического образования (на примере этнонорматики у мордвы) // Интеграция образования. ? №3 (40). ? 2005. ? С. 74-79. (0,3 п.л.).

3. Сушкова Ю.Н. Доказательственная база этнического правосудия у мордвы // Регионология. ? № 56. ? 3/2006. ? С. 242-253. (0,5 п.л.).

4. Сушкова Ю.Н. Мордва-духоборцы Канады: вопросы истории, религиозного права, образования // Интеграция образования. ? № 2 (47). ? 2007. - С. 63-70. (0,4 п.л.).

5. Сушкова Ю.Н. Традиции воинской субкультуры у мордвы // Регионология. ? № 60. ? 3/2007. ? С. 346-354. (0,5 п.л.).

6. Сушкова Ю.Н. Обычно-правовые аспекты дохристианских верований у мордвы // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. ? № 11 (71). ? 2008. - С. 182-192. (0,5 п.л.).

7. Сушкова Ю.Н. Традиции «кулачного права» на территории Мордовии в первой четверти XX века // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. ? 2008. ? № 3 (22). ? С. 143-145. (0,3 п.л.).

8. Сушкова Ю.Н. Из истории народного правосудия у мордвы в годы советской власти // Известия Самарского научного центра Российской Академии Наук. Т. 10. ? № 4. ? Октябрь-декабрь 2008. ? С. 1053-1063. (0,5 п.л.).

9. Сушкова Ю.Н. Истоки этнического правосудия у мордвы // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. ? 2009. ? № 1(26). (0,5 п.л.).

10. Сушкова Ю.Н. Антропонимия в обычном праве мордвы // Вестник Томского государственного университета. - 2009. - № 322 (май 2009). (0,5 п.л.).

Монографии

11. Мокшина Ю.Н. Брак и семья в обычном праве мордвы. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2005. 256 с. (15 п.л.).

12. Сушкова Ю.Н. Этноправосудие у мордвы. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2009. 576 с. (36 п.л.).

Статьи, опубликованные в других научных изданиях

13. Мокшина Ю.Н. К вопросу о соотношении обычного и позитивного права // Новые подходы в гуманитарных исследованиях: право, философия, история, лингвистика: Сборник научных трудов. Саранск: СВМО, 2000. ? С. 50-52. (0,1 п.л.).

14. Мокшина Ю.Н. Полигинические и бигинические браки у мордвы // Гендерные исследования в гуманитарных науках: современные подходы: Материалы международной конференции. ? Ч. 3. История, язык, культура. Иваново: Юнона, 2000. ? С.101-102. (0,1 п.л.).

15. Мокшина Ю.Н. Роль обычного права в регулировании общественных отношений // Государство и право на рубеже XX?XXI вв. Актуальные проблемы современности: Материалы VII межвузовской научной конференции. Йошкар-Ола: Изд-во Мар. гос. ун-та, 2000. ? С. 7-9. (0,1 п.л.).

16. Мокшина Ю.Н., Мокшина Е.Н. Мокшин Николай Федорович: Биобиблиографический указатель. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2001. - 36 с. (1,5 п.л.).

17. Мокшина Ю.Н. Обычное право: многообразие подходов к определению сущности и терминологическому обозначению // Государство и право на рубеже XX-XXI веков. Актуальные проблемы современности. Материалы VIII межвузовской научной конференции. Йошкар-Ола: Изд-во Мар. гос. ун-та, 2001. ? С.21-24. (0,1 п.л.).

18. Мокшина Ю.Н. Обычное право мордвы: условия заключения брака в конце XIX?начале XX века // Человек и общество: социально-экономические аспекты развития в интерпретациях историков: Сборник научных статей. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2002. ? С. 266-270. (0,2 п.л.).

19. Мокшина Ю.Н. Этноюстиция в обычном праве мордвы конца XIX-начала XX века // Труды Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия «Власть и общество: XX век». ? № 1(118). ? 2002. ? С. 156-161. (0,2 п.л.).

20. Мокшина Ю.Н. Помочи // Материальная культура мордвы: Этнографический справочник. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2002. ? С.124-125. (0,1 п.л.).

21. Мокшина Ю.Н. Из истории изучения брачно-семейных отношений в обычном праве мордвы // Этнос. Культура. Человек: Материалы международной конференции. Ижевск: Издательство АНК, 2003. ? С. 247-256. (0,5 п.л.).

22. Мокшина Ю.Н. Не писано пером, но не вырубишь топором (договор в обычном праве мордвы конца XIX ? начала XX века) // Центр и периферия. ? № 1. ? 2003. ? С. 85-86. (0,2 п.л.).

23. Мокшина Ю.Н. К вопросу об изучении брака и семьи в традиционной юриспруденции мордвы (по материалам опубликованных источников XIII- первой половины XIX вв.) // Финно-угроведение. ? 2003. ? № 1. ? С. 27-35. (0,4 п.л.).

24. Мокшина Ю.Н. Семейная этноюстиция в традиционной нормативной культуре мордвы // Этноистория и этнокультура восточных финно-угров: Материалы международной научно-практической конференции. ? Ч. I. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2003. ? С. 125-129. (0,2 п.л.).

25. Мокшина Ю.Н. Обычно-правовые отношения у мордвы: историография проблемы // Роль науки в социально-экономическом развитии Республики Мордовия: Материалы республиканской научно-практической конференции. Саранск, 2003. ? С. 76-79. (0,15 п.л.).

26. Мокшина Ю.Н. Крестьянские сходы в этническом правосудии мордовского народа // Народы Волго-Уралья: история, культура, взаимодействие: Материалы научно-практической региональной конференции. Казань: Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина, 2003. ? С. 110-117. (0,4 п.л.).

27. Мокшина Ю.Н. Баптизм (соавт. Е.Н. Мокшина), Гумны, Долговерясы, Зайцево, Каймар, Кладбище, Клычевская, Колопино, Лукояновский мордовский педагогический техникум // Мордовия: Энциклопедия: В 2 т. ? Т.1.: А?М. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2003. ? С.149, 268, 290, 331, 381, 402, 405, 416, 504. (0,3/0,25 п.л.).

28. Мокшина Ю.Н. Новокрещены, Обычное право, Сабантуй, Студенческое научное общество, Фирстов И.И., Хазарский каганат, Озкс (соавт. Н.Ф. Мокшин), Примачество (соавт. С.Д. Николаев),Финно-угорское общество (соавт. Н.Ф. Мокшин), Юридические науки (соавт. И.Г. Дудко) // Мордовия. Энциклопедия. В 2-х т. ? Т.2: М?Я. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. ? С. 104, 118, 274, 374, 467, 477, 124, 199, 466, 552-553. (0,5/0,3 п.л.).

29. Мокшина Ю.Н. Юридическая антропология как научная субдисциплина // Наука и инновации в Республике Мордовия: Материалы республиканской научно-практической конференции. В 3 ч. Ч. 1. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2004. ? С. 120-125. (0,25 п.л.).

30. Мокшина Ю.Н. Исследование обычного права: современные теоретико-методологические подходы // Актуальные проблемы экономики и права: федеральный и региональный аспекты: Материалы IV Макаркинских научных чтений. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2004. ? С. 161-163. (0,1 п.л.).

31. Мокшина Ю.Н. Идеал красоты у мордовского народа (к изучению вопроса о выборе «идеальной» пары) // Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации: Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Саранск: Тип. «Рузаевский печатник», 2004. ? С. 89-92. (0,2 п.л.).

32. Мокшина, Ю.Н. Велень куд (м.), велень кудо (э.), Грань озкс (м., э.), Ила (м., э.), Стирень пуре (м.), Тейтерень пуре (э.), Сюдома (м., э.), Тейтерень кудо (э.), Стирень куд (м.), Чи (э.), Ши (м.) // Мокшин. Н.Ф. Мифология мордвы: Этнографический справочник. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. ? С. 120, 131-132, 138, 266-269, 291-294. (0,4 п.л.).

33. Мокшина Ю.Н. Этноюстиция // Мордва. Мокша Эрзя. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск : Мордов. кн. изд-во, 2004. ? С. 937-945. (0,5 п.л.).

34. Мокшина Ю.Н. Народное правосудие (этноюстиция) у мордвы: традиции и современность // Волжские земли в истории и культуре России: Материалы всероссийской научной конференции. В 2 ч. Ч.1. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2004. ? С. 139-142. (0,2 п.л.).

35. Мокшина Ю.Н. Международное право и развитие этнического компонента в правовой системе Российского государства // Международное и европейское право: проблемы определения и защиты демократии, правового государства и прав человека: Материалы международного форума. Н.-Новгород, 2004. ? С. 110-114. (0,25 п.л.).

36. Мокшина Ю.Н. Клятва в религиозном санкционировании семейных отношений у мордвы // Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов: Материалы III международного исторического конгресса финно-угроведов. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2004. ? С. 522-526. (0,4 п.л.).

37. Мокшина Ю.Н. Мордва Канады // Мордва России. От съезда к съезду. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. ? С. 51. (0,1 п.л.).

38. Мокшина Ю.Н. Традиционные способы наказания в системе обычного права мордовского народа // Краеведческие записки. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2004. ? С. 30-34. (0,2 п.л.).

39. Мокшина Ю.Н. Творческое наследие М.Е. Евсевьева в исследовании обычного права мордовского народа // Научное наследие М.Е. Евсевьева в контексте национального просветительства Поволжья (к 140-летию со дня рождения мордовского просветителя): Материалы всероссийской научной конференции. В 3-х ч. Ч. 2. Саранск, 2004. ? С. 13-16. (0,2 п.л.).

40. Мокшина Ю.Н., Мокшин Н.Ф. Хлеб в обрядовой жизни мордвы // Хлеб в народной культуре: Этнографические очерки / Отв. ред. С.А. Арутюнов, Т.А. Воронина; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М.: Наука, 2004. - С. 312-322. (0,4 п.л.).

41. Мокшина Ю.Н. Историческая школа права: прошлое и настоящее // Социально-экономические и правовые проблемы региона: Материалы V Макаркинских научных чтений. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2005. ? С. 165-167. (0,1 п.л.).

42. Мокшина Ю.Н. Традиции этнического правосудия у мордвы // История, современное состояние, перспективы развития языков и культур финно-угорских народов: Материалы III всероссийской научной конференции финно-угроведов. Сыктывкар: Институт языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН, 2005. ? С. 571-573. (0,2 п.л.).

43. Мокшина Ю.Н. Мордва Канады в прошлом и настоящем // Национальное самосознание мордовского (мокшанского и эрзянского) народа: настоящее и будущее: Материалы докладов на IV съезде мордовского (мокш. и эрзян.) народа. - Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2005. ? С. 99-101. (0,1 п.л.).

44. Мокшина Ю.Н. Юридические традиции мордвы в системе обычного права народов России // Региональные аспекты экономики, управления и права в современном обществе: Межвузовский региональный сборник статей. - Вып. 3. Йошкар-Ола: МарГТУ, 2005. ? С. 331-341. (0,4 п.л.).

45. Мокшина Ю.Н. Обычай в правовых системах зарубежных государств // Материалы X научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева. В 2 ч. Ч. 1: Гуманитарные науки Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2005. ? С. 165-168. (0,2 п.л.).

46. Мокшина Ю.Н. Юридическая антропология мордвы: проблемы традиционного правосудия // Антропологическая экспертиза российского законодательства: Материалы всероссийской научно-практической конференции. Казань, 2005. - С. 265-270. (0,25 п.л.).

47. Сушкова Ю.Н. Обычно-правовая характеристика взаимоотношений родителей и детей в мордовской крестьянской семье // Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России: Материалы X Сафаргалиевских научных чтений. Саранск : «Крас. Окт.», 2006. ? С. 286-290. (0,25 п.л.).

48. Сушкова Ю.Н. Юридическая антропология - взгляд в будущее с пониманием прошлого // Оптимизация государственно-правовой системы: теоретико-правовые и конституционные аспекты: Межвузовский сборник научных статей. - Саранск, 2006. ? С. 31-36. (0,25 п.л.).

49. Сушкова Ю.Н. Международный и отечественный опыт отражения этнической специфики в праве // Материалы XI научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева. В 3-х ч. Ч. 1. Гуманитарные науки. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. - С. 135-138. (0,15 п.л.).

50. Сушкова Ю.Н. Юридические традиции мордвы в системе обычного права // Право в зеркале жизни. Исследования по юридической антропологии. М.: ИД «Стратегия», 2006. - С.232-242. (0,4 п.л.).

51. Сушкова Ю.Н., Мокшин Н.Ф. Марийцы. Историко-этнографические очерки. Коллективная монография. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2005. 336 с., ил.: рец. // Финно-угроведение. ? № 1. ? 2006. - С. 131-134. (0,15/0,075 п.л.).

52. Мокшина Ю.Н. Нганасаны, ненцы, самодийские народы, селькупы, энцы, эскимосы // Иллюстрированная энциклопедия «Руссика». Расы и народы. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. ? С. 368-369, 375-376, 457-459, 463-464, 611-612, 612-615. (0,5 п.л.).

53. Сушкова Ю.Н. Традиционные экономико-правовые отношения в мордовской семье конца XIX?начала XX в. // Вестник Мордовского университета. Серия «Экономические науки». ? № 1. ? 2007. - С. 66-70. (0,25 п.л.).