Теория финансово-правового принуждения и сферы его применения

Сущность правового принуждения заключается в том, что лицо приобретает статус принуждаемого независимо от его воли (которая отрицается в своем существовании на этом этапе). Поскольку возникновение статуса принуждаемого лица означает возникновение правоотношения по реализации принуждения, то можно утверждать, что отрицание воли является базовой характеристикой правового принуждения. Однако нужно иметь в виду, что это свойство проявляет себя не во всех составляющих данного института. Реализация статуса принуждаемого предполагает и требует изъявления воли принуждаемого, которая может выражаться либо в правомерном поведении (претерпевание меры принуждения), либо в неправомерном - попытке незаконными действиями избежать реализации меры принуждения.

Важной характеристикой правового принуждения является его объект. Обосновывается тезис, что правовое принуждение направлено на сознание, а воля и поведение субъектов права не выступают его объектами.

Сознание представляет собой комплекс информационного предварения в форме создания идеальных моделей, а также в форме информационного контроля над их реализацией в осуществлении каких-либо практических действий. Воля как явление правовой действительности выражается в способности действовать сообразно своим желаниям и интересам, поэтому в юриспруденции она расчленяется на две составляющие: воля как способность самостоятельно формировать свое поведение в соответствии с интересами и волеизъявление как реализация избранной линии поведения в практической деятельности. Сознание индивидуальное и коллективное (общественное) является объектом правового воздействия, поскольку до реализации правовой нормы в конкретном правоотношении такое воздействие осуществляется исключительно в информационной форме. Нет достаточных оснований для утверждения, что правовое принуждение оказывается на волю субъектов, так как формирование воли к определенному поведению происходит под влиянием многих факторов, преломляемых сознанием субъекта. В конечном итоге правовое поведение лица определяется его правосознанием и иными закрепившимися в сознании установками. Нет также достаточных оснований утверждать, что воздействие осуществляется на поведение, так как правомерное поведение выступает его целью, которая может быть достигнута или не достигнута, если субъект ведет себя неправомерно.

Процесс формирования воли в рамках правового принуждения обычный: в тех случаях, когда от принуждаемого лица требуется какое-либо поведение (активное или пассивное), связанное с исполнением дополнительно возложенных обязанностей, воздействие осуществляется на сознание для того, чтобы была сформирована соответствующая воля и совершены необходимые действия. В тех мерах принуждения, применение которых не зависит от поведения принуждаемого, воздействия на волю также нет, поскольку от него не требуются волевые действия, равно как и воздержание от них. В этом случае осуществляется ограничение прав субъекта, которое наступает безусловно для него, то есть воля отрицается.

Исходя из тезиса, что сущность любого правового феномена возможно познать лишь установив в мышлении многообразие взаимодействий его с другими феноменами (В.В. Нырков) в параграфе третьем «Взаимосвязь правового принуждения со смежными категориями» исследуется соотношение правового принуждения с такими категориями, как насилие и правовое убеждение. В подпараграфе 1.3.1 «Правовое принуждение и насилие: соотношение понятий» анализируется научная позиция, согласно которой принуждение и насилие отождествляются. Установлено, что она основана на сравнении принуждения и насилия различных видов. В зависимости от уровня осуществления принуждение и насилие могут быть дифференцированы следующим образом: принуждение и насилие в рамках межличностного взаимодействия; принуждение и насилие в рамках социального регулирования. Не совсем верно пытаться определить соотношение принуждения и насилия как общеправовых категорий на основе сравнения социального принуждения и межличностного насилия. Такой подход фактически разграничивает не принуждение и насилие, а принуждение, с юридической точки зрения, правомерное (государственное в рамках социального регулирования) и неправомерное (межличностное). Думается, методологически более обоснованно осуществлять поуровневое сравнение принуждения и насилия, синтезируя полученные результаты.

Сформулирован вывод, что насилие следует понимать как применение силы, способное или причиняющее вред жизни или здоровью отдельных людей или их общности. Опасность и обусловленное ею неприятие насилия связаны с этим вредом, поэтому для оценки насилия как негативного, а потому запрещенного социального явления, не требуется наличия каких-либо дополнительных характеристик насильственных действий, таких как, например, цель его применения.

Принуждение, напротив, связано с определенной целью его осуществления, оно всегда направлено на формирование у принуждаемого воли к определенному поведению, требуемому принуждающим субъектом. В зависимости от этой направленности принуждение определяется как допустимое (правомерное принуждение) или нет (криминальное принуждение). Обоснован вывод, что соотношение принуждения и насилия в случаях их совместного присутствия в поведении субъекта может быть определено в категориях цели и средства: насилие выступает одним из способов осуществления принуждения.

Подпараграф 1.3.2 «Правовое принуждение и правовое убеждение: соотношение понятий» посвящен анализу взаимосвязи правового убеждения и правового принуждения, обусловленной общепризнанностью в юридической литературе утверждений о взаимодополнении убеждения и принуждения. Взаимодополняющий характер убеждения и принуждения в праве означает, что не только принуждение, но и убеждение обладает правовым содержанием. Наличие убеждающего характера правового воздействия обусловлено направленностью права не только на тех, кто не обладает способностью самостоятельно принять норму и следовать ей, но и тем, кто такой способностью обладает. Право закрепляет правило, содержит механизм, убеждающий в необходимости его соблюдения, и принуждает к исполнению в случае его несоблюдения.

Правовое убеждение определено как процесс формирования правовыми средствами в индивидуальном правосознании воли на соблюдение и исполнение правовых предписаний. Как категории диалектического единства правовое убеждение и принуждение обладают не только различиями, но и характеристиками, позволяющими им взаимодействовать. По мнению диссертанта, взаимодействие этих категорий осуществляется как в рамках действия механизма убеждения (посредством указания на негативные последствия нарушения правовой нормы - угрозы применения меры принуждения), так и в рамках действия механизма правового принуждения. Последнее проявляется в том, что исполнение возникающих в рамках статуса принуждаемого лица обязанностей обеспечивается убеждением.

Во второй главе «Финансово-правовое принуждение: признаки и понятие» с учетом установленных характеристик правового принуждения выявляются сущностные черты финансово-правового принуждения.

В параграфе первом «Финансово-правовое принуждение в системе правового ограничения» выявляется сущность такого часто отмечаемого в науке признака правового принуждения, как его правоограничительный характер. Понимается этот признак крайне разнообразно и даже противоречиво, что определяет необходимость уяснения соотношения финансово-правового принуждения и правового ограничения. В подпараграфе 2.1.1 «Соотношение финансово-правового принуждения и правового ограничения» установлено, что правовое ограничение следует рассматривать через такие элементы, как условия пользования правом, обязанности, в том числе запреты, правовое принуждение, включающее в себя юридическую ответственность и ее последствия. Таким образом, понятие «правовое ограничение» шире понятия «финансово-правовое принуждение» и выступает родовым по отношению к понятию «правовое принуждение» в целом.

В правовой теории право зачастую рассматривается через призму принуждения, выделение принудительности как основной характеристики не только санкций за нарушение нормативных предписаний, но и права в целом, каждой правовой нормы. Высказывалось и противоположное мнение (Ц.А. Ямпольская, М.С. Студеникина, З.Ф. Коврига, О.Э. Лейст, Д.Н. Бахрах), но это направление развития научной мысли не стало приоритетным, и многие современные правовые исследования продолжают основываться на характеристике принуждения как первичного свойства права, на отождествлении правового принуждения и обязательности права. Обоснованность этого тезиса в рамках характеристики финансово-правового принуждения или его разновидностей стала объектом научного осмысления в подпараграфе 2.1.2. «Финансово-правовое принуждение и императивность права: взаимосвязь и различия». Диссертантом обосновывается, что до реализации в конкретном правоотношении норма права не отрицает воли субъектов права, а напротив, предполагает ее, причем как правомерную, так и противоправную. Именно потому, что возможно проявление и противоправной воли, норма права иногда фиксирует и санкцию, предусматривающую негативные последствия в случае несоблюдения установленного правила поведения. Однако нормы, последствием нарушения которых является принудительное осуществление содержащегося в них веления, составляют только часть юридических норм. Поэтому нет оснований рассматривать принудительность как основное свойство правовых явлений (Н.М. Коркунов).

Причина распространенности мнения о принудительности права усматривается в подмене представления об обязательности или императивности нормы права понятием принуждения (Г.В. Мальцев). Императивность нормы права в целом, ее составных частей до реализации в конкретном правоотношении не тождественна принудительности меры принуждения в ее реализации, которая только и связывается с дополнительными правоограничениями. Воздействие, исходящее от нормы права в ее статичном состоянии не отрицает воли потенциальных субъектов права, но направлено на ее формирование в русле правомерного поведения. Реализация нормы права в форме исполнения обязанности, соблюдения запрета представляет собой реализацию правового ограничения, установленного нормой права. На данном этапе воля субъекта правоотношения ограничена, но не отрицается, так как его поведение определяется им самостоятельно. Неисполнение обязанности, выявленное уполномоченным органом, влечет наложение на нарушителя статуса принуждаемого лица, сопряженного с возникновением дополнительных ограничений его прав. Наложение статуса принуждаемого лица происходит при отрицании воли принуждаемого, то есть принудительно для него. Только на этом этапе реализация нормы права приобретает принудительный характер, что внешне выражается в применении (исполнении) меры принуждения.

Композиция параграфа второго «Теоретические аспекты основания финансово-правового принуждения» определяется задачей формирования научно обоснованного вывода об основаниях финансово-правового принуждения. Для ее решения первоначально анализируются научные положения об основаниях правового принуждения, разработанные в общей и отраслевой правовой теории (подпараграф 2.2.1 «Основание правового принуждения: отраслевые теоретические подходы»). Необходимость специального анализа в этой части обусловлена тезисом, что финансово-правовое принуждение применяется не только в связи с противоправным поведением, но и в целях его профилактики, в том числе без какой-либо связи с нарушением нормы права, получившим развитие в финансово-правовой литературе на базе преимущественно административно-правовой теории предупредительно-принудительных мер. Диссертантом приведены доводы в пользу того, что принадлежность административно-предупредительных мер к институту правового принуждения в рамках этой концепции не получила бесспорного обоснования. Формирование теории отраслевой разновидности правового принуждения на этом тезисе приводит к существенному и необоснованному расширению объема средств правового принуждения. Высказано суждение о недопустимости отнесения к правовому принуждению мер, реализация которых не связывается нормативно установленным порядком их применения с противоправным поведением юридических или физических лиц. На этой основе сделан вывод, что основанием финансово-правового принуждения является только противоправное поведение, связанное с нарушением финансово-правовой нормы.

Это утверждение обусловило необходимость выявления характеристик противоправности как базового свойства основания финансово-правового принуждения - нарушения нормы финансового законодательства (подпараграф 2.2.2 «Основание финансово-правового принуждения»). Осмысление вариаций научного понимания противоправности позволило автору прийти к заключению, что к противоправному поведению следует относить неисполнение или ненадлежащее исполнение нормативно установленных обязанностей. Противоправное поведение в форме неисполнения (ненадлежащего исполнения) установленной финансовым законодательством обязанности может быть основанием финансово-правового принуждения только в том случае, если нормативно определены меры принуждения, применяемые в случае данного противоправного поведения и процессуальный порядок их применения. Финансовое правонарушение, выступая разновидностью противоправного поведения, служит основанием для реализации конкретных подвидов финансово-правовой ответственности (налоговой, в сфере обязательного социального страхования и др.).

Параграф третий «Финансовый контроль и финансово-правовое принуждение: соотношение понятий» имеет целью проверку обоснованности мнения о принадлежности контроля к формам или мерам правового принуждения, встречающегося в отраслевой юридической литературе, а также в теории финансового права. Внимание к этому тезису обусловлено задачами установления признаков финансово-правового принуждения, а также подтверждения вывода о том, что основанием финансово-правового принуждения не может являться поведение, не связанное с нарушением обязанности, установленной финансовым законодательством.

Диссертантом сделан вывод о различном характере взаимосвязи финансового контроля с финансово-правовой ответственностью и иными мерами финансово-правового принуждения.

Финансовый контроль и привлечение к юридической ответственности за выявленные в ходе него нарушения взаимосвязаны единой направленностью на обеспечение соблюдения нормативных предписаний. По мнению диссертанта, связь с контролем не является сущностной для юридической ответственности, так как не все ее разновидности обусловлены предварительно осуществляемыми контрольными мероприятиями. На этом основании сделан вывод, что привлечение к ответственности, не является составной частью финансового контроля, а представляет собой самостоятельные процедуры. Иначе складывается соотношение финансового контроля и других мер финансово-правового принуждения. Мероприятия, осуществляемые в рамках финансового контроля, не могут быть отнесены к институту правового принуждения, так как не соответствуют признакам последнего. Их осуществление обусловлено не нарушением закона, а текущим исполнением полномочий контролирующего органа (планируемые проверки) или необходимостью юридического подтверждения информации о наличии нарушений (внеплановые проверки). Возникающие у проверяемого обязанности не могут рассматриваться как дополнительные ограничения его прав, так как они входят в общий статус соответствующего субъекта финансовых правоотношений, предполагающего возможность проведения финансового контроля его деятельности. Финансовый контроль осуществляется в целях выявления информации о состоянии финансовой дисциплины. Меры принуждения подлежат применению в зависимости от полученного результата - выявления фактов нарушения финансового законодательства. Применяемая мера принуждения зависит от характера обнаруженного нарушения: предпринимаются действия для устранения нарушения и его последствий; для фиксации доказательств в целях привлечения к финансово-правовой или иной ответственности и др.

На этом основании сделан вывод, что рассмотрение финансового контроля в качестве мер принуждения не обосновано, так как применение мер принуждения может являться составляющей финансового контроля, а не наоборот.

В параграфе четвертом «Правовой статус, возникающий в связи с реализацией мер финансово-правового принуждения» исследуется такое свойство финансово-правового принуждения, как наличие специального статуса принуждаемого лица. Выявлена специфика обязанности претерпеть меру принуждения в содержании правового статуса лица, подвергающегося финансово-правовому принуждению. Обязанность претерпевания рассматривается как необходимость согласовывать свое поведение с требованиями органа, уполномоченного применять меры принуждения. Моментом возникновения финансово-правового принуждения следует считать время возникновения правового статуса лица, подвергающегося финансово-правовому принуждению. По мнению диссертанта, возникновение этого статуса обусловливается официальным предъявлением нарушителю требования уполномоченного органа устранить нарушение.

В рамках исследования правового положения субъекта, уполномоченного на применение мер финансово-правового принуждения, рассматривается вопрос о содержании полномочия. Высказано мнение о неверности подхода, когда полномочие понимается как право и обязанность органа власти. Различия между юридической обязанностью и субъективным правом не позволяют определять какое-либо явление как и то и другое. Как считает автор, полномочие характеризуется тем, что обладает в своем содержании отдельными структурными элементами юридической обязанности (обязанность действовать) и отдельными элементами субъективного права (право требования и право притязания), сочетание которых образует новое явление - полномочие.

Параграф пятый «Цель финансово-правового принуждения» посвящен установлению такой сущностной характеристики финансово-правового принуждения, как его цель. Цель финансово-правового принуждения, как и правового принуждения в целом, в научной литературе формулируется по-разному. Ряд из этих формулировок вызывает возражения либо в силу несоответствия реальному положению вещей, либо невозможности достижения полагаемой цели только посредством института принуждения, либо потому, что описывает желаемый результат не юридическими понятиями. Высказанные при обозначении цели правового (государственного) принуждения мнения различаются как в части сущности цели (в качестве которой понимается охрана, защита или обеспечение), так и в части ее объекта (правопорядок, безопасность личности, общества и государства, интересы личности, общества и государства, общественный порядок, права и свободы человека и гражданина, общества и государства). На основании анализа приемлемости использования сложившихся в правовой теории мнений сформулирован следующий вывод: целью финансово-правового принуждения является охрана субъективного права, закрепленного финансово-правовой нормой. Достижение этой цели требует реализации задач по пресечению нарушений; восстановлению нарушенного субъективного права или его компенсации в случае невозможности восстановления; наказания (в случае совершения финансового правонарушения); а также обеспечению перечисленных задач дополнительными мерами принуждения.

В параграфе шестом «Понятие финансово-правового принуждения» подводятся итоги исследования признаков финансово-правового принуждения, из числа установленных характеристик избираются сущностные, образующие понятие «финансово-правовое принуждение». Формирование дефиниции правового явления предполагает необходимость поиска категории, которая определила бы его родовые признаки. В теории правовое принуждение часто раскрывается на базе понятия «воздействие» путем его конкретизации указанием на цель воздействия, его содержание и характер, лиц, его осуществляющих. Аргументируется точка зрения, согласно которой указание в рамках дефиниции на лиц, применяющих меры финансово-правового принуждения (уполномоченные государственные органы, должностные или иные лица), является излишним.

Для отражения сущности финансово-правового принуждения необходимыми параметрами выступают цель принуждения и суть его содержания (характер). Обосновывается, что характер финансово-правового принуждения может быть отражен указанием на ограничения прав субъекта, что позволяет дифференцировать воздействие в форме принуждения от иных его направлений - поощрительного или стимулирующего, информационного, ценностно-ориентационного воздействия. Представляется аргументированным определение финансово-правового принуждения через понятие «дополнительное правовое ограничение», особенность которого состоит в том, что права принуждаемого лица ущемляются, ограничиваются в объеме большем, чем ординарное (обычное) правовое ограничение, определяемое общим правовым или финансово-правовым статусами данного лица, существовавшими до совершения им противоправного поведения. Предложено следующее определение финансово-правового принуждения.

Во втором разделе «Содержание финансово-правового принуждения»

путем установления структуры финансово-правового принуждения и проведения систематизации его мер раскрывается содержательный аспект концептуальной модели финансово-правового принуждения.

Глава третья «Структура финансово-правового принуждения и классификация его мер» посвящена анализу мер финансово-правового принуждения с позиции их систематизации. В параграфе первом «Структура финансово-правового принуждения по сферам его применения» формируется теоретическая основа для последующей систематизации мер финансово-правового принуждения.

В связи с подразделением систем на органические и суммативные конкретизируется взгляд на финансово-правовое принуждение как систему установленных законодательством мер. Согласно теории систем к органическим относятся такие образования, которые обладают совокупностью свойств, признаков, функций, не присущих составляющим систему частям. Суммативные системы - это совокупность элементов, где целое лишь количественно отличается от составляющих его частей. Характеристики системности применительно к правовым категориям в большей степени соответствуют пониманию органических систем. Свойства системности подобного рода отсутствуют у финансово-правового принуждения как совокупности правовых институтов различных отраслей финансового законодательства: между этими правовыми институтами отсутствуют функциональные взаимосвязи; качества финансово-правового принуждения как целого «выводятся» из анализа свойств и характеристик его частей; финансово-правовое принуждение как целое не обладает какими-либо свойствами, не присущими одному или нескольким правовым институтам, составляющим его содержание; оно не обладает автономностью функционирования (в реальных правовых отношениях применяется какая-либо из его разновидностей, имеющих нормативное закрепление оснований и порядка реализации). Поэтому финансово-правовое принуждение можно рассматривать только как систему суммативную. Ввиду устоявшейся терминологии в данном случае уместно говорить не о системе, а о структуре финансово-правового принуждения по сферам его применения.

Специфика финансово-правового принуждения заключается в отсутствии единой правовой, нормативно-определенной конструкции, составляющей его содержание. Оно не является нормативно закрепленным автономным правовым институтом, так как не имеет характера нормативно установленной системы норм, регулирующих однородные общественные отношения. Понятие «финансово-правовое принуждение» (а также «финансово-правовая ответственность») используется как обобщающее для правовых институтов различных подотраслей финансового законодательства (бюджетного, налогового, валютного и других), выполняя важнейшую функцию научно-правового обобщения.

Подчеркнуто, что рассмотрение каждой из разновидностей финансово-правового принуждения в виде автономной системы принудительных мер является обоснованным, поскольку каждая из них представляет собой институт финансового законодательства, определяющий основания и порядок применения мер правового принуждения в различных сферах финансовой деятельности государства (муниципальных образований). Институты финансово-правового принуждения в различных сферах финансовой деятельности государства (муниципальных образований) в рамках научного обобщения и анализа могут быть представлены как элементы структуры научного понятия «финансово-правовое принуждение».

В параграфе втором «Классификация мер финансово-правового принуждения» на базе анализа сложившихся в науке подходов к классификации мер финансово-правового принуждения формируется авторское представление по данной проблеме.

Финансово-правовое принуждение по субъекту применения подразделено на такие подвиды, как государственное и муниципальное; в зависимости от порядка применения его меры - на меры, применяемые в судебном порядке, и меры, применяемые в порядке внесудебном. Предложено подразделение мер на имущественные, организационные и личные производить не по объекту принудительного воздействия, а в зависимости от сферы интересов субъектов права, в которых осуществляется дополнительное правовое ограничение в рамках финансово-правового принуждения. К мерам организационного характера в этом случае относятся меры, которые не лишают субъекта его имущества, но создают организационные препятствия по осуществлению текущей деятельности (отзыв лицензии, приостановление операций по счетам и другие); к мерам имущественного характера - связанные с изъятием имущества. Меры личного характера в сфере финансовой деятельности государства (муниципальных образований) предложено связывать с ограничением возможностей прохождения службы в государственных (муниципальных) органах власти или возможностей занимать должности в государственных (муниципальных) организациях, обусловленным неисполнением (ненадлежащим исполнением) должностных обязанностей по реализации бюджетных полномочий перечисленных субъектов.

В связи с концепцией финансово-правового принуждения, излагаемой в диссертационной работе, в зависимости от основания применения меры финансово-правового принуждения дифференцированы на две группы: меры, применяемые в связи с финансовыми правонарушениями; меры, применяемые в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением финансово-правовых обязанностей, не составляющим финансового правонарушения.

Основная классификация, которой подвергаются меры финансово-правового принуждения - по целевому назначению и способу обеспечения правопорядка. В теории финансового права при обозначении системы финансово-правового принуждения по этому критерию выделяются следующие группы: финансовая ответственность, меры пресечения, меры предупреждения, восстановительные меры, карательные санкции, финансовые санкции, меры обеспечения, меры защиты, средства-наказания, меры процессуального принуждения.

В основе такого широкого спектра мнений лежат две причины. Во-первых, классификация мер финансово-правового принуждения в целом или его разновидностей в той или иной сфере финансовой деятельности часто осуществляется без предварительного уяснения смыслового содержания заимствуемых из других отраслевых наук теоретических понятий и поэтому нередко они получают не совсем верное истолкование в финансовой сфере. Во-вторых, формирование системы мер финансово-правового принуждения происходит на базе недостаточно четкого понимания пределов правового принуждения вообще и финансово-правового в частности, его отличии от смежных правовых институтов - обязанности, правового ограничения, контроля, ответственности.

С учетом этих замечаний на базе сформированного ранее представления о понятии финансово-правового принуждения и его пределах меры финансово-правового принуждения подразделены на следующие группы: пресекательные; восстановительные; обеспечительные; меры финансово-правовой ответственности.

В параграфе третьем «Пресекательные меры финансово-правового принуждения» исследуются особенности и состав мер финансово-правового пресечения. В подпараграфе 3.3.1 «Теоретические основы финансово-правового пресечения» установлено, что в случае обнаружения факта совершения финансовых нарушений основная задача состоит не в пресечении, а создании посредством применения принудительных мер условий для восстановления нарушенного права, а также при наличии оснований - для привлечения виновного к ответственности. Следствием этого является тот факт, что одна и та же мера может быть направлена и на пресечение, и на обеспечение (или восстановление), преследуя эти цели как одновременно, так и порознь. Достаточно редко мера принуждения направлена только на пресечение нарушения, не имея и иного назначения. Меры пресечения в финансовом принуждении носят характер самостоятельной классификационной группы, но они не многочисленны. К их числу следует относить только такие меры, которые, кроме пресечения, не имеют иного назначения. Если мера принуждения имеет и иное назначение (например, восстановление нарушенного субъективного права), то именно оно выступает основным, поскольку применение мер принуждения обусловлено общей для них целью - охраной субъективного права, предполагающей, прежде всего, его восстановление, а в некоторых случаях - наказание виновного.

К мерам пресечения финансово-правового характера отнесены: отзыв лицензии, если основанием его применения не является правонарушение; приостановление операций по лицевым счетам; приостановление операций по счетам в кредитных организациях по решению Федерального казначейства.

С учетом установленных характеристик финансово-правового пресечения проанализированы меры, которые в науке отнесены к этой группе (подпараграф 3.3.2 «Спорные аспекты состава мер финансово-правового пресечения»). В рамках исследования доказанности и обоснованности отнесения к мерам финансово-правового пресечения аннулирования государственной (муниципальной) гарантии установлена их правовая природа. Сделан вывод об ошибочности формирования последствий несоблюдения порядка предоставления государственной (муниципальной) гарантии через конструкцию мер принуждения, так как это не соответствует ни природе государственной гарантии, ни сущности аннулирования договора, ни существу мер принуждения. Сформированы рекомендации по внесению изменений в ст. 115 БК РФ. Выявлено отсутствие достаточных оснований для отнесения предписаний Счетной палаты РФ к мерам принуждения. Само предписание (представление) не является правовым ограничением, представляя собой форму, в которой фиксируется требование конкретными действиями устранить допущенное нарушение. Предписание контрольно-счетного органа - документ, фиксирующий изменение статуса проверяемого (появление в статусе новых, не существовавших ранее обязанностей и прав), а также начало применения в его адрес конкретной меры принуждения. Представление может и не содержать указания на меру принуждения в тех случаях, когда оно направляется в орган, уполномоченный применять предусмотренные законодательством меры принуждения. Уполномоченный орган в этой ситуации информируется о наличии нарушения, на факт которого должен отреагировать в рамках своей компетенции. Резюмируется, что Счетная палата РФ может применять такие меры принудительного воздействия, как предъявление требования об устранении нарушения и возмещении причиненного государству ущерба.

В параграфе четвертом «Восстановительные меры финансово-правового принуждения» проверяется обоснованность использования понятия «ущерб» для характеристики состояния, обусловливающего применение восстановительных мер. Аргументируется, что понятие ущерба в гражданско-правовом смысле не соответствует финансовой ситуации, возникающей в связи с несвоевременным (неполным) внесением обязательных платежей в публичные фонды, поэтому его использование для характеристики данной сферы не уместно. Представляется перспективным исследование возможности формирования такого понятия, как «потери, причиненные неисполнением публично-правового обязательства», которое может получить применение как в рамках возмещения потерь государства, причиненных несвоевременным исполнением финансовых обязательств, связанных с уплатой обязательных платежей в бюджет, так и в рамках возмещения потерь, причиненных иным субъектам правоотношений в результате неисполнения или неполного исполнения публично-правовых обязательств государства и муниципальных образований.

По мнению диссертанта, содержание восстановительных мер финансово-правового принуждения составляют меры по принудительному исполнению обязанностей, обеспечивающих нарушенное субъективное право, а в рамках имущественных отношений также меры компенсационного характера. Рассматривается вопрос о наличии восстановительной функции у финансово-правовой ответственности. Резюмируется, что в соответствии с действующим законодательством, например, налогово-правовая ответственность не располагает в своем арсенале мерами, обеспечивающими восстановительные задачи.

К числу восстановительных мер финансово-правового принуждения отнесены следующие: меры погашения налоговой задолженности (взыскание недоимки и пени); направление суммы излишне уплаченного налогопла-тельщиком или взысканного налоговым органом налога (сбора) в счет пога-шения недоимки или задолженности по пеням; сокращение лимитов бюджетных обязательств; изъятие бюджетных средств; списание в бесспорном порядке сумм бюджетных средств, выданных на возвратной основе, срок возврата которых истек, а также процентов (платы) за пользование такими бюджетными средствами; списание в бесспорном порядке сумм бюджетных средств, используемых не по целевому назначению; пени за несвоевременный возврат средств бюджета, предоставленных на возвратной основе, просрочку уплаты процентов за пользование бюджетными средствами, предоставленными на возвратной основе.

В параграфе пятом «Обеспечительные меры финансово-правового принуждения» установлено, что в науке финансового права представлены различные варианты понимания мер обеспечения, основанные либо на гражданско-правовой концепции способов обеспечения исполнения обязательств, либо административно-правовой теории обеспечительных мер. Формирование представлений об обеспечительных средствах финансово-правового принуждения на базе гражданско-правовой или административно-правовой концепций вряд ли допустимо, так как каждая из них строится на основе анализа собственного предмета изучения - инструментов соответствующей отрасли законодательства, которые имеют существенные отличия от инструментов финансового законодательства. Это обусловливает необходимость формирования общеправового представления о способах обеспечения. Обосновывается мнение, что применение способа или меры обеспечения носит вспомогательный характер, так как направлено на гарантирование достижения результата иного правового средства - исполнение обязательства, привлечение к ответственности и т.п.

Средства обеспечения не могут рассматриваться как имманентная составляющая правового принуждения, так как целый ряд их связан с реализацией права в виде правомерного поведения, например, обеспечение обязательства залогом, поручительством. При этом значительный блок средств обеспечения получает реализацию в связи с нарушением установленной обязанности, то есть в рамках правового принуждения. Для отнесения того или иного правового средства к институту способов обеспечения, диссертант считает возможным руководствоваться критерием непосредственной направленности. К средствам правового обеспечения следует относить правовые инструменты, применение которых основной своей задачей преследует обеспечение результата иного правового средства.

К разряду обеспечительных мер финансово-правового принуждения отнесены: выемка документов (ст. 94 НК РФ); арест имущества налогоплательщика (ст. 77 НК РФ); запрет на отчуждение имущества налогоплательщика (п. 10 ст. 101 НК РФ).

Многими специалистами финансово-правовой науки в структуре финансового принуждения выделяются меры предупреждения. В параграфе шестом «Предупредительные меры финансово-правового принуждения: спорные аспекты теории» исследуется концепция предупредительных мер административно-правового принуждения, так как именно она лежит в основе мнения о существовании предупредительных мер финансово-правового принуждения. Резюмируется, что в теории административного права предупредительные меры чаще всего носят характер обязанностей или запретов в рамках или общего правового статуса субъекта, или какого-либо специального правового режима. Отнесение их к содержанию правового принуждения недостаточно обосновано, так как не соответствует его признакам.

К разряду предупредительных мер финансово-правового принуждения обычно относят: санкции, предусмотренные бюджетным законодательством; финансовый контроль; отдельные мероприятия, осуществляемые в рамках финансового контроля. Исследованием установлено, что отнесение санкций к мерам предупреждения не соответствует теории предупредительных мер, согласно которой эти меры применяются при отсутствии нарушения. Так, если основанием меры административного принуждения является нарушение закона, то такая мера относится к иным классификационным группам в зависимости от цели ее применения (пресечение, взыскание или восстановление). Поэтому предупреждение, предусмотренное ст. 292 БК РФ, не может рассматриваться как мера тождественная мерам административно-предупредительного характера, поскольку оно применяется как реакция на нарушение бюджетного законодательства. Дополнительными доводами подтвержден вывод о необходимости отнесения к мерам финансово-правового принуждения отдельных действий, реализуемых в ходе финансового контроля.

Констатируется, что выделение предупредительных мер в содержании финансово-правового принуждения является недостаточно обоснованным, так как к их числу относят либо принудительные меры, смысловое содержание которых не связано с предупреждением нарушений; либо меры и действия, которые вообще не относятся к финансово-правовому принуждению.

В параграфе седьмом «Спорные аспекты психологического финансово-правового принуждения» оценивается степень обоснованности мнения о существовании психологического финансово-правового принуждения. Для этого проанализированы характеристики психологического правового принуждения, предложенные в общей и отраслевой юридической литературе.

Несмотря на распространенность рассуждений о психологическом принуждении, сомнения в обоснованности выделения такого явления возникают. Исследованием установлено, что предлагаемая общая характеристика правового принуждения не соответствует тем свойствам, которыми характеризуется его разновидность - психологическое принуждение. Например, не ясно как в психологическом принуждении проявляется основная черта правового принуждения - причинение лицу правоограничений. Анализ подходов к пониманию психологического принуждения, с точки зрения признака отрицания воли, показывает, что психологическое принуждение данным свойством не обладает ни в форме принуждения в статике (в виде угрозы, исходящей от санкции правовой нормы в адрес неопределенного круга лиц), ни в форме принуждения в реализации (в виде угрозы применения конкретной меры принуждения в адрес конкретного лица).

Аргументируется позиция, что в наличии нормативного правила, подкрепленного возможностью принуждения в случае его неисполнения, проявляется не психологическое принуждение, а убеждающее воздействие права: угроза обеспечивает убеждающее информационное воздействие. В угрозе принудительных действий в рамках предложения уполномоченного органа добровольными действиями понести меру принуждения также проявляется убеждающее воздействие, но оно имеет иную основу - принуждение, так как применяется в ходе его реализации. Однако в целом это не меняет его характер, оно является убеждением, поскольку возможность и необходимость для выражения воли принуждаемого имеется. Этот аспект правового убеждения должен реализовываться в форме официального информирования лица о присвоенном ему статусе принуждаемого и возможных неблагоприятных последствиях, связанных с отказом от добровольной реализации данного статуса. При этом резюмируется современное правовое регулирование не может основываться на тезисе, что нормативный акт принудителен с момента своего издания. Это означало бы признание того, что государство не только может, но и должно формировать закон, руководствуясь не интересами общества, ценностями демократии и нравственности, а лишь для принуждения к поведению, необходимому для реализации интересов отдельного класса или социальной прослойки, обладающей государственной властью. Изложенное не означает, что термин «психологическое принуждение» не может использоваться в правовой материи. Он должен получить всеобъемлющее развитие в рамках правовой регламентации уголовной ответственности за неправомерное принуждение, а также гражданско-правовых последствий такового.

В главе четвертой «Теоретические аспекты финансово-правовой ответственности» исследуется понятие и особенности финансово-правовой ответственности, которые выявляются исходя из ее места в системе финансово-правового принуждения.

В параграфе первом «Финансово-правовая ответственность в структуре финансово-правового принуждения» устанавливается, что особый характер этой группы мер финансово-правового принуждения обусловлен функциональной спецификой финансово-правовой ответственности. По мнению диссертанта, финансово-правовая ответственность выполняет только функцию наказания в целях предупреждения совершения данным лицом подобных нарушений в дальнейшем.

Выявляются основные свойства финансово-правовой ответственности как самостоятельного правового понятия. На основе наиболее существенных из перечисленных признаков формулируется следующее определение: финансово-правовая ответственность - ограничение прав лица, налагаемое в порядке, установленном финансово-правовыми нормами, в связи с совершенным им финансовым правонарушением в целях предупреждения совершения иного правонарушения, посредством наказания правонарушителя.

В научных исследованиях финансово-правовой направленности все большее распространение получает воззрение на финансово-правовую ответственность как многоаспектную категорию, включающую в свое содержание ответственность негативного и позитивного характера. В параграфе втором «Позитивная финансово-правовая ответственность» исследуется обоснованность теоретического моделирования позитивной финансово-правовой ответственности. В подпараграфе 4.2.1 «Спорные аспекты теории позитивной финансово-правовой ответственности» анализируются аргументы, предложенные специалистами финансово-правовой науки в обоснование этой концепции. Специфика позитивной финансово-правовой ответственности усматривается в объединении единым понятием таких категорий, как «юридическая обязанность по соблюдению предписаний правовых норм» и «правомерное поведение». Однако правомерное поведение связано не только с соблюдением финансовых обязанностей, но и с использованием прав, следовательно, данное понятие по содержанию шире, чем обязанность и ее соблюдение. Это означает, что такие категории, как «обязанность» и «правомерное поведение», не могут быть включены в структуру единого понятия, поскольку они не совпадают по своему объему. Следует признать неприемлемым доктринальное обоснование «обязанности действовать правомерно», «обязанности по соблюдению предписаний норм финансового законодательства», так как это означает, что субъекты финансового права обязываются пользоваться своими правами. Подобные тезисы наглядно демонстрируют смешение понятий императивности нормы и правового принуждения, неправомерное их отождествление и сведение к принудительности нормы в целом.

Приверженцы теории многоаспектного понимания финансово-правовой ответственности подчеркивают диалектическое единство позитивного и негативного аспектов этой ответственности. Было установлено, что обязанность соблюдать предписания правовых норм и обязанность претерпеть осуждение со стороны государства не соотносятся как противоположности единого целого, поскольку не могут рассматриваться как разные элементы, части системы (в этом случае необходимо признать, что правовая материя состоит только из обязанностей). Определение юридической ответственности в двух аспектах можно рассматривать как отражение процесса развития обязанности субъекта, обусловленность возникновения одной обязанности исчезновением (несоблюдением) другой, которые, однако, не образуют диалектического противоречия.

Позитивный аспект финансово-правовой ответственности часто аргументируется указанием на ее соотношение с социальной ответственностью как частного и общего: поскольку социальной ответственности присущ позитивный аспект, то он утверждается и у ее разновидности. Изучение научной литературы о социальной ответственности показало, что позитивная, положительная ответственность связывается с моральной ответственностью и не характерна для иных ее видов. Следовательно, для того чтобы утверждать, что юридическая ответственность обладает позитивным аспектом в таком же ракурсе, что и социальная, необходимо доказать, что им обладает именно социальная ответственность в целом. При этом утверждать наличие позитивного аспекта у социальной ответственности можно лишь в том случае, если будет подтверждено наличие позитивного аспекта у юридической ответственности, а не в обратной последовательности.

Объект исследования в подпараграфе 4.2.2 «Диалектика свободы и ответственности в обосновании позитивного аспекта финансово-правовой ответственности: критический анализ» обусловлен той методологической функцией, которую выполняет теоретическое выявление соотношения свободы и принуждения, а также в связи с тем, что в предыдущих частях работы соотношение свободы и ответственности специально не рассматривалось. Осуществленный диссертантом анализ общенаучных категорий свободы и ответственности, а также возможных форм их юридического опосредования показал, что сведение ответственности в позитивном ее значении к обязанности субъекта не верно. Ответственность может рассматриваться как обязанность лишь в одном своем проявлении - как социальное требование оценивать свое будущее поведение с позиции должного и возможного. Однако эта обязанность не имеет юридического характера, она не закреплена правом. Неверно отождествлять ответственность (в позитивной ее форме) с обязанностями юридическими и их исполнением, поскольку в юридических обязанностях и правах проявляется свобода индивида, ее границы в тех сферах человеческой жизнедеятельности, которые подвергаются правовому регулированию.

На этой основе констатируется наличие внутренней несогласованности современной теории позитивной финансово-правовой ответственности. Отмечается перспективность исследования позитивной финансово-правовой ответственности иного содержания - проявляющейся в реализации поощрения как последствия отдельных видов правомерного поведения, то есть как элемента механизма правового убеждения, не составляющего содержания правового принуждения.

Раздел 3 «Сферы применения финансово-правового принуждения» посвящен развитию теории финансово-правового принуждения, а также ее применению к современным проблемам финансово-правового регулирования. Подчеркивается объективная невозможность исследования в рамках одной работы всех сфер реализации финансово-правового принуждения. В этой связи в качестве объекта научного осмысления были избраны те области финансово-правового регулирования мер принуждения, которые имеют устойчивый характер и сложившуюся теоретическую оценку, в целях формирования на этой основе модели финансово-правового принуждения, применимой и к иным сферам его реализации.

В главе пятой «Финансово-правовое принуждение в бюджетной сфере» исследуются теоретические аспекты и проблемы практической реализации института бюджетно-правового принуждения. Параграф первый «Система бюджетно-правового принуждения» отражает авторский взгляд на систему мер, составляющих содержание института бюджетно-правового принуждения. Утверждается необоснованность в настоящее время выделения в системе мер бюджетно-правового принуждения бюджетно-правовой ответственности. Во-первых, потому что законодательством не закрепляется необходимое для юридической ответственности основание - бюджетное правонарушение. Аргументируется отсутствие достаточных оснований для формирования теоретического понятия «бюджетное правонарушение». Во-вторых, в системе мер бюджетно-правового принуждения в настоящее время затруднительно выделить такие меры, применение которых обеспечивало бы функцию юридической ответственности, - наказание. Наличие этой функции можно предположить у штрафов в размере двойной ставки рефинансирования Центрального банка РФ, установленных ранее законами о федеральном бюджете на соответствующий год, за использование не по целевому назначению бюджетных кредитов, предоставленных российским юридическим лицам. Однако с 2007 г. они не предусматриваются российским бюджетным законодательством. В-третьих, важнейшей характеристикой юридической ответственности выступает закрепление порядка ее реализации. В настоящее время такой порядок не установлен ни бюджетным законодательством, ни подзаконными актами в бюджетной сфере.

Выявлена непоследовательность и незавершенность правового регулирования такой меры бюджетно-правового принуждения как предупреждение о ненадлежащем исполнении бюджетного процесса. Специфика этой меры заключается в том, что она не выполняет функций пресечения, восстановления или обеспечения. Наличие у нее функции наказания также признать затруднительно, так как она не несет негативных последствий для нарушителя бюджетного законодательства. Констатируется, что современное правовое регулирование предупреждения о ненадлежащем исполнении бюджетного процесса не обеспечивает эффективного предупреждения совершения бюджетных нарушений. В целях повышения его эффективности предложено связать применение данной меры с последующими ограничениями карьерного продвижения в органах власти или возможности занимать руководящие должности в государственных (муниципальных) организациях.

В рамках исследования основ правового регулирования мер бюджетно-правового принуждения формулируются предложения по совершенствованию действующей нормативной базы.

В параграфе втором «Порядок применения бюджетно-правового принуждения: теоретические проблемы бюджетного процесса» автор обращается к научному осмыслению теоретических проблем бюджетного процесса, обусловленному задачей установления порядка применения мер бюджетно-правового принуждения. По итогам анализа законодательной дефиниции бюджетного процесса предложено определение данного понятия. Сформулирован вывод, что процедура как общеправовое понятие охватывает своим содержанием и отдельные процедуры, регламентирующие порядок деятельности уполномоченных органов, и процессы как «системные» образования -- комплексы процедур. Основными характеристиками процедуры являются: наличие установленного порядка выполнения действий и документирование их осуществления. Процедуру в рамках бюджетного процесса предложено понимать как нормативно определенный порядок взаимодействия участников бюджетного процесса, обеспечивающий решение процессуальной задачи, оформляемое юридическим документом.