Судебная власть как объект уголовно-правовой охраны

Апробация и внедрение в практику результатов диссертационного исследования нашли отражение в выступлениях автора на международных конференциях: «Дни науки - 2005» (Днепропетровск, апрель 2005 г.), «Образование и наука без границ» (Прага, август 2005 г.) «Становление современной науки - 2007» (София, октябрь 2007 г); Всероссийской конференции: «Уголовно-правовые, пенитенциарные принципы и их реализация: правотворческие, правоприменительные уровни» (г. Саратов, март 2005 г.); на региональных конференциях: «Проблемы повышения качества юридического образования в контексте национальной программы образования» (г. Ростов-на-Дону, март 2005 г.); «Государственность и право славянских народов на рубеже XX-XXI столетий» (г. Ростов-на-Дону, март 2002 г.) и межвузовских и вузовских научных и научно-практических конференциях: «Судебная власть и развитие законодательства на современном этапе» (г. Ростов-на-Дону, март 2006 г.), «Актуальные проблемы юридических наук» (Пенза, сентябрь 2007), «Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук» (Киров, февраль 2006) и др.

Отдельные положения и выводы проведенного исследования докладывались на заседаниях кафедры «Уголовное право» РЮИ МВД России, кафедры «Уголовное право» Южно-Российского государственного университета экономики и сервиса.

Выводы и предложения, сформулированные в диссертации, отражены в 64 научных публикациях общим объемом 61,75 пл.

Во введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, обозначена степень научной проработанности проблемы, определены цели, задачи, предмет и методология исследования, аргументирована научная новизна и практическая значимость полученных результатов, изложены положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Теоретические и методологические основы уголовно- правовой охраны общественных отношений в сфере осуществления судебной власти» посвящена анализу судебной власти и судебной системы как объекту уголовно-правовой охраны общественных отношений в сфере осуществления правосудия.

В первом параграфе «Понятие и сущность судебной власти, ее место в системе государственной власти» автором подробно проанализировано понятие и сущность государственной власти как неотъемлемого инструмента принуждения, регуляции, охраны для организации и обеспечения безопасности жизнедеятельности общества в сферах экономики, политики, культуры, труда, быта, досуга и других сферах и установленного в обществе правопорядка государственным аппаратом. На основе изучения генезиса государственной власти в исследовании разграничены государственная власть и власть политическая, подробно рассмотрены специфические признаки, цели и функции государственной власти по управлению жизнедеятельностью общества.

Важное значение в исследовании придается историческому развитию и сущности теории разделения властей, разрабатываемой ранее в работах Дж. Локка, Ш. Монтескье, М.М. Сперанского, М.А. Бакунина, С.И. Метелкина, В.М. Савицкого, Л.В. Лазарева и др., а конкретно, эволюции понимания места, сущности и функций судебной власти в системе разделения властей.

Диссертантом рассмотрена система разделения властей Российской Федерации на законодательную, исполнительную и судебную; проанализирован конституционно-правовой статус Президента Российской Федерации; представлена система органов государственной власти в пределах каждой ее ветви. Особое внимание уделено судебной власти, поскольку она осуществляет такую форму государственной деятельности, которая организационно оформляется в систему правосудия. Характеризуя место судебной власти в системе государственной власти, автором проведено исследование и систематическое обобщение функций, признаков и конституционного статуса судебной власти, судебной системы Российской Федерации, системы принципов функционирования судебной власти в Российской Федерации; охарактеризованы понятия судебной власти и правосудия, форм осуществления судебной власти; рассмотрены полномочия судов в сфере защиты прав и свобод человека и гражданина.

Второй параграф «Правовое обеспечение судебной системы как объекта уголовно-правовой охраны» посвящен исследованию совокупности судов Российской Федерации, наделенных полномочиями по осуществлению судебной власти. Исходя из принадлежности, все суды подразделяются на федеральные суды и суды субъектов Российской Федерации. По критерию особенностей категорий дел, рассматриваемых в судах, они дифференцируются на три вида:

1) суды общей юрисдикции, к числу которых относятся суды, рассматривающие гражданские, уголовные дела и дела об административных правонарушениях, а также военные суды;

2) суды специальной юрисдикции (арбитражные суды, ювенальные суды);

3) суды, осуществляющие нетрадиционные виды судопроизводства (конституционные и уставные суды).

На основе исследования действующего законодательства в данной главе диссертантом представлена подробная характеристика основ функционирования, компетенции и полномочий вышеперечисленных звеньев судебной системы Российской Федерации: Конституционного суда РФ и уставных судов субъектов Федерации, четырех уровней судов общей юрисдикции, системы судов специальной юрисдикции (арбитражных, ювенальных судов).

На основе проведенного анализа автором сформулированы выводы о том, что законодательное закрепление судебной системы подтверждает положение о том, что целостность и комплексный анализ всех ее элементов позволяет выявить характер судебной власти как власти государственной, интегрированной в систему всех ветвей власти, способной к выделению как часть целого в отдельную власть. При этом автор исходит из того, что нормальное функционирование судебной власти обеспечивается нормами различных отраслей права, в том числе и нормами уголовного права. Одновременно уголовное право обеспечивает права, свободы и законные интересы граждан, общества и государства от неправомерных действий судей как носителей судебной власти. Вот почему правомерно рассматривать судебную власть как самостоятельный объект уголовно-правовой охраны.

Вторая глава «Возникновение и развитие отечественного законодательства, обеспечивающего нормальное функционирование судебной власти» посвящена исследованию периодичности становления и развития российского уголовного законодательства: досоветского, советского социалистического и постсоветского российского уголовного права, а именно, законодательства об ответственности за преступления против судебной власти.

В первом параграфе «Становление и развитие законодательства об ответственности за преступления против судебной власти в досоветский период Российского государства» на основе выявленной связи развития российского законодательства с историческими эпохами и национальными особенностями русской государственности автором раскрываются особенности и закономерности развития отечественного уголовного права периодов Русской Правды, Московского государства и периода Империи. Краткая и Пространная редакции Русской Правды являлись памятниками древнерусского феодального права, закрепляют привилегии приближенных к князю, осуществлявших судебные функции. Появившиеся в тот же период Новгородская и Псковская Судные грамоты регламентировали деятельность древнерусских судов республик.

В среднефеодальный период наметившаяся тенденции к систематизации законодательства выразилась в появлении Судебников 1497 г. и 1550 г., Стоглава 1551 г. и др., впервые устанавливающих ответственность судей за вынесение неправосудных решений.

Соборное Уложение 1649 г. создало основу системы и классификации преступлений против правосудия. Имперский период характеризуется появлением таких источников права, как Артикул Воинский 1715 г., запрещавший воспрепятствование деятельности судов, Указ от 21 февраля 1697 г. «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу в судных делах и розыску, свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах», устанавливавший следственную форму доказывания, и др. Важное значение в развитии уголовного законодательства имел также Свод законов, вступивший в силу в 1835 г., так как впервые продемонстрировал продуманную практическую и теоретическую основу.

Период развития капитализма в России характеризуется тенденцией возвышения авторитета судебной власти и гарантий защиты прав и свобод личности, что нашло закрепление в Уложении «О наказаниях уголовных и исправительных» 1846 г. Судоустройство и судопроизводство в России коренным образом изменились в ходе Судебной реформы 1864 г., в результате которой были ликвидированы сословные суды, вводились новые принципы судопроизводства, судебный процесс приобрел состязательный характер, были созданы институты присяжных заседателей и адвокатуры, упрощена судебная система России. Хотя законодательство рассмотренного периода, по мнению автора, не преодолело казуальности и архаичности, оно способствовало развитию в обществе чувства законности и гражданского самосознания.

Предреволюционный период развития уголовного законодательства на первоначальном этапе его становления был направлен на приведение действующих законов в соответствие со сложной политической обстановкой в стране, о чем свидетельствуют такие нормативные акты того периода, как «Инструкция для временных судов» от 22 марта 1917 г., Постановление Временного правительства «О наказаниях для виновных в публичном призыве к убийству, разбою, грабежу, погромам и другим тяжким преступлениям» от 6 июля 1917 г., также Постановление «О восстановлении на время войны смертной казни для военнослужащих за некоторые тягчайшие преступления» от 12 июля 1917 г. и Постановление «О порядке рассмотрения дел о лицах, арестованных во внесудебном порядке» от 16 июля 1917 г.

Во втором параграфе «Становление и развитие законодательства об ответственности за преступления против судебной власти в советский период» автором исследуется сложный и противоречивый процесс создания нового уголовного законодательства в первом в мире социалистическом государстве.

Анализируя указанный процесс, автор отмечает, что уголовное законодательство формировалось путем принятия различных декретов, воззваний, постановлений, которые отражали насущные задачи, стоящие перед молодым государством, для обеспечения своей безопасности существования в условиях гражданской войны и иностранной интервенции. Данные тенденции находили выражение в различных декретах, обращениях, постановлениях СНК РСФСР, ВЦИК и отдельных наркоматов, среди которых выделяются Декрет «О суде № 1» от 24 ноября 1917 г., Декрет «О суде № 2» от 7 марта 1918 г., Декрет о суде № 3 от 20 июля 1918 г., Положение о народном Суде РСФСР от 30 ноября 1918 г. и др.

Автор констатирует, что в советский период развитие законодательства, в том числе и норм, предусматривающих ответственность за преступления против правосудия, было обусловлено политическим курсом государства и возрастающей ролью судебных и правоохранительных органов в охране правопорядка в стране. В результате подобной правовой политики в советский период появилось множество специальных норм, предусматривающих ответственность за преступления против правосудия.

Важнейшим этапом в развитии советского уголовного права, по мнению автора, стало принятие 24 мая 1922 г. ВЦИКом Уголовного кодекса РСФСР, который содержал 9 статей, определявших преступления против правосудия, которые, однако, размещались в различных главах, что и определяло их объект. Таким образом, автор приходит к выводу о том, что УК РСФСР 1922 г., хотя и предусматривал ответственность за ряд преступлений, посягающих на процессуальную деятельность суда и правоохранительных органов, но не выделял самостоятельную главу «Преступления против правосудия», а располагал нормы, предусматривавшие ответственность за некоторые из них, в различных главах. Однако, несмотря на это, УК 1922 г. с внесенными в него изменениями и дополнениями содержал достаточно развитую систему норм, способных охранять деятельность правосудия от преступленных посягательств, как со стороны должностных лиц (судей, следователей, прокуроров), так и со стороны других лиц (свидетелей, экспертов, переводчиков, арестованных, осужденных), а также и лиц, могущих нарушить отправление правосудия ложными доносами.

В УК РСФСР 1926 г. все преступления, связанные с уголовно-правовой охраной судебной власти, были размещены в главе II «Иные преступления против порядка управления» (ст. 81, 82, 92, 96 УК) и в главе III «Должностные (служебные) преступления» (ст. 114 и ст.115 УК), что связано со специфическим подходом законодателя к определению судов как органов управления.

УК РСФСР 1960 г. впервые в истории советского уголовного законодательства выделил самостоятельную главу 8 «Преступления против правосудия», включив в нее такие составы преступлений, как привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 176); вынесение заведомо неправосудного приговора, решения, определения или постановления (ст. 177); заведомо незаконный арест или задержание (ст. 178); принуждение к даче показаний (ст. 179); заведомо ложный донос (ст. 180); заведомо ложное показание (ст. 181); отказ или уклонение свидетеля или потерпевшего от дачи показаний или эксперта от дачи заключения (ст. 182); понуждение свидетеля или потерпевшего к даче ложных показаний или эксперта к даче ложного заключения либо подкуп этих лиц (ст. 183); разглашение данных предварительного следствия или дознания (ст. 184); растрата, отчуждение или сокрытие имущества, подвергнутого описи или аресту (ст. 185); побег с места ссылки (ст.186); самовольное возвращение высланного в места, запрещенные для проживания (ст.187); побег из места заключения или из-под стражи (ст.188); укрывательство преступлений (ст. 189); недонесение о преступлениях (ст. 190).

Проведенный диссертантом анализ указанных составов преступлений показывает, что в УК РСФСР 1960 г. появились новые, отсутствовавшие в прежнем УК РСФСР 1926 г. деяния, признаваемые преступлениями: привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, понуждение свидетеля или потерпевшего к даче ложных показаний или эксперта к даче ложного заключения, либо подкупа этих лиц. Не было в предыдущем УК и специальной нормы, устанавливавшей ответственность за заранее не обещанное укрывательство. По УК РСФСР 1926 г. согласно ст. 17 любое укрывательство, как заранее обещанное, так и заранее не обещанное, признавалось соучастием в преступлении.

В то же время в УК РСФСР 1960 г. не вошли такие деяния, которые предусматривал УК РСФСР 1926 г., как незаконный привод, уклонение от исполнения обязанностей народного заседателя, уклонение переводчика или понятого от явки по вызову органов дознания, следственного или судебного органа или отказ этих лиц от исполнения обязанностей; воспрепятствование явке для исполнения обязанностей народного заседателя лицом, от которого, неявившийся материально или по службе зависим; незаконное освобождение арестованного из-под стражи или из места заключения или содействие его побегу.

На основе исследования советского периода развития законодательства об ответственности за преступления против судебной власти автор формулирует вывод о том, что построение системы преступлений против правосудия основывалось на определении в качестве субъекта преступления должностного лица и разграничении органов, осуществляющих правосудие.

В третьем параграфе «Становление и развитие законодательства об ответственности за преступления против судебной власти в постсоветский период» исследуются процессы совершенствования действующего и создания нового российского уголовного закона в период после распада СССР.

Указанные процессы представляли собой ряд последовательных изменений действующего уголовного закона, важнейшими из которых являются: принятие 9 декабря 1992 г. Закона о судебной реформе РСФСР; принятие Конституции РФ в 1993 г.; принятие УК РФ в мае 1996 г.

Действующий УК РФ в главе 31 сконцентрировал преступления против правосудия, объединив в ней не только посягательства на судебную власть, но и деяния, посягающие на деятельность органов, осуществляющих предварительное следствие, дознание и исполняющих приговоры и иные судебные акты. На данной нормативной основе автор приходит к выводу, что такой законодательный подход противоречит положениям статьи 7 Конституции Российской Федерации, согласно которой осуществлять правосудие может только судебная власть.

Глава 3 «Уголовно-правовая охрана судебной власти» посвящена исследованию проблем уголовно-правовой характеристики преступлений против правосудия, а также классификации данных преступлений в действующем законодательстве и уголовно-правовой доктрине.

В первом параграфе «Общая характеристика преступлений против судебной власти в сфере осуществления правосудия» в результате анализа действующего уголовного законодательства и судебной практики по рассматриваемой категории дел автор формулирует ряд положений-характеристик преступлений против судебной власти в сфере осуществления правосудия.

Преступлениями против судебной власти, по мнению диссертанта, признаются общественно опасные деяния, посягающие на установленный законом порядок отправления правосудия и рассмотрения материалов и дел в суде, а также ее авторитет в ходе судебного разбирательства. К числу данных преступлений УК РФ относит преступления, предусмотренные ч. 1 и 3 ст. 294, ст. 295, 296, 297, ч. 1 и 3 ст. 298, ч. 2 ст. 301, ч. 1 ст. 303, ст. 305, ч. 1 и 3 ст. 307, ст. 308, 309 , 311, ч.1 ст. 312 УК.

Видовой объект преступлений против судебной власти в сфере осуществления правосудия определяется совокупностью тех общественных отношений, которые обеспечивают определенный вид ее нормальной процессуальной деятельности и авторитет при рассмотрении и разрешении дел и материалов в суде.

В качестве непосредственного объекта преступлений в сфере осуществления правосудия определяются общественные отношения, которые обеспечивают определенный вид нормальной процессуальной деятельности судебной власти и ее авторитет.

Вместе с тем проведенный автором анализ преступлений против судебной власти показывает, что, посягая на общественные отношения, обеспечивающие нормальную процессуальную деятельность и авторитет суда, они одновременно могут посягать и на иные общественные отношения, обеспечивающие неприкосновенность жизни, здоровья, чести и достоинства участников такой процессуальной деятельности, а также их права и законные интересы.

Потерпевшими в ряде преступлений могут выступать лица, участвующие в отправлении правосудия, либо участвующие в судебном разбирательстве, а также их близкие родственники и иные лица, с которыми у лиц, отправляющих правосудие, либо участвующих в судебном разбирательстве, сложились особые дружеские (приятельские) отношения (ст. 295, 298, 311 УК).

Объективная сторона преступлений против судебной власти характеризуется разнообразием совершаемых виновным действий, либо бездействием. При этом основные составы, за исключением деяний, предусмотренных ст. 295 и 312 УК, не предусматривают наступления каких-либо последствий, т.е. относятся к числу формальных. При этом деяния, предусмотренные ч. 1 и 3 ст. 294, ст. 295, ч. 1, 3 и 4 ст. 296, ст. 297, ч. 1 и 3 ст. 298, ст. 305, 307, 309, 311, 312 УК, могут совершаться только путем действия. Деяния же, предусмотренные ст. 308 и 315 УК, напротив, совершаются только бездействием.

В то же время деяния, предусмотренные ч. 2 и 3 ст. 301 УК, совершаются как действием, так и бездействием.

В тех случаях, когда закон в число обязательных признаков объективной стороны включает наступление вредных (общественно опасных) последствий, то к числу таких же признаков относится и причинная связь между действием (бездействием) лица и наступившими последствиями.

В преступлениях против нормального функционирования и авторитета судебной власти общественно опасные последствия в виде наступления смерти (ст. 295 УК), тяжких последствий (ст. 312 УК) возможны только при совершении определенных действий. Лишь наступление тяжких последствий во время незаконного содержания под стражей (ч. 3 ст. 301 УК) возможно при бездействии виновного.

В отдельных составах в сфере правосудия законодатель акцентирует внимание на место совершения преступления, например, ст. 305, 307, 308, 312 УК.

Субъективная сторона преступлений против судебной власти характеризуется только умышленной виной, т.е. виновный осознает общественно опасной характер совершаемых действий либо бездействия, предвидит возможность либо неизбежность наступления смерти (ст. 295 УК) или иных тяжких последствий (ч. 3 ст. 301, ч. 2 ст. 305 и ч. 3 ст. 311 УК) и желает их наступления.

В тех же случаях, где закон не требует обязательности наступления строго определенных последствий, субъективная сторона характеризуется тем, что лицо осознает общественную опасность своих действий либо бездействия и желает их совершения, либо, напротив, не совершения их (например, ч. 1 и 3 ст.294, ст. 296, ст. 297, ч. 1 и 3 ст. 298, ст.299, ч. 1 и 2 ст. 301, ч. 1 ст. 305, 307, ст. 308, ч. 1 ст. 311, ст. 315 УК).

Факультативными признаками субъективной стороны являются цель и мотив, которые в некоторых составах преступлений против судебной власти носят специальный характер, превращаясь наряду с виной в обязательные признаки субъективной стороны. Так, в ряде рассматриваемых составов преступлений закон прямо указывает на присутствие специальной цели или мотива, например, ст. 295, 296, ч. 1 ст. 298, ст. 302, ч. 1 ст. 308.

Однако и в тех составах преступлений, где цель и мотив законодателем точно не определены, они, как правило, подразумеваются, например, ст. 312 УК.

Наряду с этим, когда преступление, посягающее на нормальное функционирование и авторитет судебной власти, предусматривают наличие квалифицирующих признаков, субъективная сторона их может характеризоваться наличием двойной формой вины, например, ч. 2 ст. 305, ч. 2 ст. 211 УК. При совершении данных преступлений вина лица по отношению к совершаемым им действиям (бездействию) может характеризоваться прямым умыслом, а по отношению к наступившим тяжким последствиям вина может быть и неосторожной.

В соответствии с действующим законодательством субъектом преступлений против судебной власти надлежит признавать только физических лиц, вменяемых и достигших возраста 16 лет.

Проблема субъектов преступлений против судебной власти вызывает необходимость подразделения их на определенные группы: 1) общие субъекты, т.е. любые лица, не участвующие в отправлении правосудия либо в судебном разбирательстве (ч. 1 ст. 294, ст. 295, ч. 1, 3 и 4 ст. 296, ст. 297, ч. 1 и 3 ст. 298, ст. 309 УК); 2) специальные субъекты, т.е. лица, обладающие в соответствии с законом определенными дополнительными признаками, например, использование лицом своего служебного положения (ч. 3 ст. 294, ст. 311, ч. 1 ст. 312 УК): 3) специальные субъекты, т.е. лица, участвующие в отправлении правосудия либо в судебном разбирательстве (ч. 2 и 3 ст. 301, ст. 302, ч. 1 ст. 303, ст. 305, 307, 308 УК).

Во втором параграфе «Классификация преступлений в сфере осуществления правосудия» исследуется дискуссионная проблема уголовного законодательства советского и постсоветского периода классификации преступлений против правосудия.

Классификации преступлений против правосудия, которые были осуществлены в период действия УК РСФСР 1960 г., отличались значительным разнообразием. Так, некоторыми авторами предлагалось исходить из признаков субъекта указанных преступлений. Однако и среди сторонников данного классификационного признака наблюдался различный подход к выделению групп данных преступлений.

Высказывалось мнение также и о классификации рассматриваемых преступлений исходя из признаков объекта преступления, что также породило выделение различных групп.

Не устранены противоречивые суждения относительно классификационного признака деления преступлений против правосудия на группы и в связи с принятием УК РФ 1996 г. По-прежнему часть авторов придерживается позиции о необходимости учета субъекта этих преступлений. Другие же исходят из признаков объекта данных преступлений.

Многолетние споры относительно квалификационного признака показывают, что теоретические исследования в этой области до конца еще не исчерпаны. В этом направлении они должны продолжаться, чтобы выработать научно обоснованные критерии для классификации преступлений против правосудия, от чего зависит точная оценка характера и степени общественной опасности каждого из них, что, в свою очередь, влияет на правильный выбор вида и размера наказания, назначаемого виновным.

Исходя из ныне действующей редакции главы 31 УК РФ «Преступления против правосудия», автор предлагает, руководствуясь признаками объекта и субъекта рассматриваемых преступлений, разделить их на следующие группы:

1) преступления, посягающие на процессуальную деятельность суда и органов предварительного расследования, совершаемые лицами, осуществляющими данную деятельность, (ст. 299, 301, 302, ч. 2 и 3 ст. 303,

2) преступления, посягающие на процессуальную деятельность суда и органов предварительного расследования, совершаемые лицами, являющимися участниками данной деятельности (ч. 1 ст. 303, 308, 309, 310 УК);

3) преступления, посягающие на процессуальную деятельность суда и органов предварительного расследования, совершаемые лицами, призванными по закону содействовать ей (ст. 311, 312, 315, 316 УК);

4) преступления, противодействующие осуществлению процессуальной деятельности суда, прокуратуры и органов предварительного расследования, совершаемые любыми лицами (ст. 294, 295, 296, 309 УК);

5) преступления, противодействующие исполнению приговора и постановления суда, совершаемые задержанными, арестованными и осужденными (ст. 313, 314 УК).

Однако, осознавая неточность предложенной автором классификации, нельзя наделять правоприменительные органы, ведущие борьбу с преступностью, функциями осуществления правосудия, которыми обладают только суды (хотя нельзя не признать, в то же время, что данные органы, несомненно, способствуют осуществлению правосудия). Исходя из предлагаемого изменения названия главы 31 УК РФ «Преступления против судебной власти, процессуальной деятельности органов предварительного расследования и исполняющих судебные акты», данные преступления, руководствуясь содержанием объекта, автор считает целесообразным разделить на три группы:

1) преступления в сфере осуществления судебной властью правосудия и судебного разбирательства (ч. 1 и 3 ст. 294, ст. 296, 296, 297, ч. 1 и 3 ст. 298, ч. 2 ст. 301, ч. 2 ст. 303, ст. 305, ч. 1 и 3 ст. 307, ст. 308, 309, 311, 312 УК):

2) преступления в сфере процессуальной деятельности органов, осуществляющих предварительное расследование (ч. 2 и 3 ст. 294, ст. 295, ч. 2, 3 и 4 ст. 296, ч. 2 и 3 ст. 298, ст. 299, 300, ч. 2 и 3 ст. 301, ст. 302, ч. 2 и 3 ст. 303, ст. 304, 305, 307, 308, 309, 310, 311 УК);

3) преступления в сфере осуществления исполнения судебных актов (ч. 2 ст. 312, ст. 313, 314, 315 УК).

Выделив из квалификации группу преступлений, совершаемых в сфере правосудия, посягающих на нормальное функционирование деятельности и авторитет судебной власти, и, исходя из характеристики потерпевших и субъекта, автор предлагает подразделить ее на четыре подгруппы:

1) преступления против судебной власти, совершаемые в отношении лиц, участвующих в отправлении правосудия (ч. 1 и 3 ст. 294, ст. 295, ч. 1, 3 и 4 ст. 296, ч. 2 ст. 297, ч. 1 и 3 ст. 298, ст. 311, ч. 1 ст. 312 УК);

2) преступления против судебной власти, совершаемые в отношении лиц, участвующих в судебном разбирательстве (ст. 295, ч. 2 ст. 296, ч. 1 ст. 297, ст. 309, 311 УК);

3) преступления против судебной власти, совершаемые лицами, участвующими в отправлении правосудия (ч. 2 и 3 ст. 301, ст. 305 УК);

4) преступления против судебной власти, совершаемые лицами, участвующими в судебном разбирательстве (ч. 1 ст. 303, ст. 307, 308 УК).

Глава 4 «Виды преступлений против судебной власти в сфере осуществления правосудия и судебного разбирательства» конкретизирует исследование проблем классификации преступлений против правосудия, а также представляет собой схему нормативного решения и сглаживания проблем квалификации преступлений исследуемой группы.

В первом параграфе «Преступления против судебной власти, совершаемые в отношении лиц, участвующих в отправлении правосудия» автор исходит из позиции, что всякое вмешательство в деятельность судей по осуществлению правосудия должно преследоваться по закону, в связи с чем в УК РФ определены составы преступлений, посягающие на нормальное функционирование и авторитет судебной власти при осуществлении правосудия.

Видовым объектом, объединяющим данные преступления, являются общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование и авторитет судебной власти в процессе осуществления правосудия.

Непосредственный объект определяется конкретным видом общественного отношения, охраняемого уголовным законом, на которое совершается преступное посягательство.

Среди данных преступлений глава 31 УК РФ выделяет деяния, нарушающие принцип независимости лиц, являющихся носителями судебной власти при отправлении правосудия, к числу которых относятся: воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования (ч. 1 и 3 ст. 294 УК); посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие (ст. 295 УК); угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия (ч. 1, 3 и 4 ст. 296 УК); клевета в отношении судьи или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, присяжного заседателя, (ч. 1 и 3 ст. 298 УК); разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников судебного процесса (ст. 311 УК РФ); незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту, либо подлежащего конфискации (ч. 1 ст. 312 УК РФ).

Во втором параграфе «Преступления против судебной власти, совершаемые в отношении лиц, участвующих в судебном разбирательстве» исследуется особенность данной группы преступлений, заключающаяся в том, что они совершаются как этап отправления правосудия в стадии судебного разбирательства, а поэтому и потерпевшими при их совершении являются не только лица, осуществляющие непосредственно правосудие, но и иные участники данного разбирательства. В связи с этим видовым объектом рассматриваемых преступлений выступают нормальное функционирование судебной власти, ее авторитет, а также неприкосновенность лиц, участвующих в судебном разбирательстве.

В третьем параграфе «Преступления против судебной власти, совершаемые лицами, участвующими в отправлении правосудия» исследуется особенность данной группы преступлений, которая заключается в том, что они совершаются лицами, непосредственно осуществляющими правосудие или, как отмечают некоторые авторы, совершаемые «изнутри».