История институтов публичного права

Лицами, в руках которых сосредоточивалось в древнейшее время знание и толкование права, были понтифики. Их связь с различными отношениями гражданского права и с древнеримским гражданским процессом была очерчена выше. Благодаря этой разносторонней, но всегда влиятельной связи, в течение всей первой половины республики понтифики являлись исключительными творцами описанной interpreta-tio. Вышколенные долговременной традицией в казуистике сакрального права, они перенесли свою способность анализировать и расчленять и в область светских отношений и несомненно наложили свой логический отпечаток на весь характер древнеримской интерпретации. Не являясь в историческое время ни магистратами, ни судьями, от которых непосредственно зависело решение спорного дела, понтифики тем не менее сохранили все значение сведущей в вопросах права корпорации, от которой всегда могли получить компетентный совет и частные люди, и судьи; говоря иначе, понтифики являлись первыми юристами и первыми комментаторами права. А строгий формализм древнего права и процесса, каравший малейшее упущение в форме и букве, делал их помощь почти во всех юридических положениях (при заключении сделки, постановке процесса и т.д.) необходимой.

Накоплявшаяся в течение многих поколений интерпретационная традиция отлагалась постепенно в понтификальных записях - commen-tarii pontificum, которые являлись, таким образом, зародышем юридической литературы. Но эти комментарии, равно как и другие дела коллегии, были закрыты для непосвященных ("jus civile reconditum in penetralibus pontificum"). Заботясь о сохранении своего влияния (а, может быть, и связанных с ним материальных выгод), понтифики ревниво оберегали эту тайну. С другой стороны, особенно с большим развитием оборота и деловых сношений, эта постоянная зависимость от понтификов создавала серьезные неудобства для деловых людей. Все настойчивее и настойчивее ощущалась потребность эмансипироваться от этих последних остатков жреческого влияния, секуляризировать эту последнюю область, еще остававшуюся в их руках.

Несомненно, что в изложенном рассказе действительность изукрашена. Как бы то ни было, но опубликование наиболее практической части из понтификальных записей имело большое значение: оно, с одной стороны, уничтожило юридическую монополию жрецов, а с другой стороны, дало толчок светскому изучению права и повело к появлению светской юриспруденции.

Рядом с развитием цивильного права путем interpretatio идет и прямая законодательная деятельность народа. Период республики есть вообще эпоха оживленного законодательства, хотя большинство изданных в это время законов касается публичного права и лишь сравнительно меньшая часть посвящена регулированию тех или иных отношений гражданского права.

Нормальным органом законодательной власти в этом периоде являются, как известно, народные собрания; поэтому и нормальной формой закона является lex, то есть постановление комиций, а со времени lex Hortensia - и plebiscitum.

Инициатива закона может исходить только от магистрата, имеющего jus cum populo agendi. Проект закона должен быть его инициатором-магистратом выставлен на форум для всеобщего ознакомления по крайней мере за trinundinum (то есть за три недельных базарных дня, точнее - за 24 дня) до предполагаемого голосования. Это технически называется promulgare legem или rogationem. В течение этого времени проект уже не может быть изменен; в предупреждение тайных изменений (быть может, в последнюю минуту) lex Licinia Junia 62 г. предписала, чтобы одновременно с выставлением закона на форум копия его представлялась в aerarium. В промежуток магистрат может созывать contiones для разъяснения законопроекта и для агитации в пользу его принятия. Убедившись в невозможности провести проект, магистрат может взять его обратно. В день собрания проект еще раз читается перед народом, причем магистрат обращается к народу с обычной формулой "velitis jubeatis Quirites ut:" По внесении rogatio без всяких дебатов приступают к голосованию, причем со времени lex Papiria tabellaria голосование производится посредством опускания табличек.

Ввиду того, что законопроекты могли быть приняты или отвергнуты без всяких поправок и только целиком, возможны были случаи вплетения в законопроект статей разнородного содержания - в расчете на то, что предложения, безусловно, желательные заставят принять и предложения сомнительные. Такие законы называются legеs saturae (например, legеs Liciniae Sextiae, lex Aquilia). Этот порядок вещей, конечно, ненормальный, был отменен законом Caecilia Didia 98 г. ("ne quid per saturam ferretur").

Принятый таким порядком закон становился уже eo ipso jussus populi и тотчас же вступал в действие; какой-либо публикации закона не требовалось, но обыкновенно он записывался на деревянной или медной доске и выставлялся на форуме, что технически называлось legem figere; сверх того, копия закона сдавалась на хранение в архив.

В своей редакции закон имеет обыкновенно три существенные части: а) praescriptio - наименование магистрата, внесшего законопроект и дающего этим свое имя самому закону; дата принявшего закон народного собрания и название центурии или трибы, подававшей голос первою; b) rogatio - то есть самый текст закона, и c) sanctio - указание тех последствий, которые повлечет за собой неисполнение закона.

По характеру этой sanctio законы обычно разделяются на следующие категории: а) если никаких последствий закон не устанавливает, если, таким образом, sanctio отсутствует, то мы имеем lex imperfecta; b) если на случай нарушения предписания (например, формы того или иного юридического акта) самый акт объявляется ничтожным, то мы будем иметь lex perfecta, и с) если акт сохраняет свою силу, но лишь назначается штраф за нарушение закона, то закон будет lex minus quam perfecta.

Кроме закона, как постановления народного собрания, мы встречаем еще в источниках ссылки и на некоторые senatusconsulta этого периода, как на нечто, установившее ту или другую норму.

Ввиду того, что сенат в период республики законодательной власти не имел, эти senatusconsulta понимают, как инструкции сената магистратам, обладавшим юрисдикцией, причем предписания инструкции приводились в действие властью этих последних. Как бы то ни было, но появление подобных senatusconsulta является показателем растущего влияния сената и предвещает ту роль, которую он будет играть в следующий период.

От legеs в настоящем смысле (leges rogatae) надо отличать так называемые leges datae. Под этим именем разумеются специальные права и привилегии, даваемые отдельным общинам римскими магистратами - полководцами при покорении известной территории. Но магистраты не имели законодательной власти, и такие постановления даются ими как бы по поручению народа и от имени последнего.

От всей обширной законодательной деятельности этого периода в подлинном виде дошло до нас только очень немногое, да и то лишь в отрывках - в виде случайно найденных обломков досок с текстом закона, надписей и т.п. Важнейшими из этих остатков являются следующие:

1) Так называемая tabula Bantina, куски бронзовой доски, найденные в 1790 г. на месте древнего городка Бантия в Лукании; они содержат отрывки закона из времени Гракхов о взятках (repetundae) на латинском (одна сторона) и оскском (другая сторона) языках.

2) 11 кусков медной доски, найденные еще в XVI в. и содержащие отрывки других законов: на одной стороне - lex repetundarum, вероятно - lex Acilia repetundarum, из эпохи Гракхов, а на другой стороне - lex agraria, вероятно - lex Thoria agraria того же времени.

3) Отрывок из lex Cornelia (Суллы) de XX quaestoribus, найденный также еще в XVI в. в Риме под развалинами храма Сатурна.

Но бесконечно больше мы знаем о законодательстве республиканской эпохи из сообщений различных римских писателей.

Jus honorarium

Постановления законов XII таблиц даже с дополнениями и изменениями, внесенными путем interpretatio и позднейших leges, далеко не охватывали всех отношений и далеко не удовлетворяли всем потребностям, которые выдвигала быстро развивавшаяся и усложнявшаяся жизнь республиканского периода. Сплошь и рядом создавались такие отношения, для которых в jus civile не было никакой нормы. В таких случаях приходилось бы ожидать, пока народившаяся потребность станет более или менее всеобщей, пока она формируется в народном сознании и вызовет, наконец, соответствующий закон. Но это путь долгий и сложный; римляне, благодаря особенной постановке своих магистратур, нашли иной и чрезвычайно удобный путь, благодаря которому законодательная работа всего народа в сильной степени упрощалась и благодаря которому римское право стало тем, чем оно было для всего человечества и для всей юридической науки.

Одни из этих эдиктов имели в виду какой-либо отдельный, конкретный повод и только для него предназначались, - это так называемые edicta repentina. Другие, напротив, имели в виду определить общую программу преторской деятельности на весь его должностной год и содержали, поэтому ряд общих абстрактных правил: при таких-то условиях я, претор, насилия не потерплю ("vim fieri veto"), договора не признаю ("non animadverto"), заставлю вернуть захваченную вещь, и т.д. Такой эдикт есть в этом смысле edictum perpetuum (эдикт постоянный, с отдельным случаем не связанный).

В этих-то edicta perpetua и отлагалась постепенно административно-судебная практика преторов. Каждый новый претор при этом, составляя свой эдикт, принимал во внимание эдикты своих предшественников, и благодаря этому с течением времени образовалась известная совокупность преторских норм, переходящих из эдикта в эдикт, и составляющая так называемый edictum tralaticium.

Постановления преторского эдикта, созданные претором для своей собственной деятельности, формально для него самого необязательны: он может следовать им, но может и не следовать; edictum стоит не над претором, как lex, а под претором, как его собственная программа. Но, конечно, для твердости и ясности правопорядка представляло существенный интерес, чтобы претор оставался верен своим эдиктальным обещаниям. Ввиду этого lex Cornelia (Суллы) 67 г. предписал: "ut praetores ex edictis suis perpetuis jus dicerent", то есть, чтобы они не отступали от своих эдиктов. Этим юридическое значение эдикта было усилено, так что Цицерон называет его уже "законом на год" - lex annua.

Совершенно аналогичное явление наблюдается в специальной области рыночного оборота, порученной наблюдению курульных эдилов, где также с течением времени развивается система особенных норм, выработанных эдилами и отложившихся в edicta aedilicia.

Вся же совокупность норм, выработанных практикой преторов - jus praetorium - и практикой эдилов - jus aedilicium, составляет jus honorarium (от слова honores - магистратуры).

Система jus honorarium, расширяясь с течением времени, встречается во всех областях со старым цивильным правом, переплетается с ним самым различным образом, и таким путем в области права создается характерное для римского праворазвития явление, известное под именем дуализма правовых систем: в одной и той же области гражданского права действуют одновременно две системы норм разного происхождения и разной юридической природы, причем их взаимоотношение может быть различно.

На первых порах преторские мероприятия имели своею целью исключительно лишь помощь законному (цивильному) правопорядку и восполнение его пробелов, или, выражаясь словами источников, jus honorarium действовало "juris civilis adjuvandi vel supplendi gratia". Конечно, под видом этой помощи и восполнения вносились нередко в область права весьма существенные реформы, но все же претор не становился пока в резкое и открытое противоречие с предписаниями jus civile. Но жизнь заставила скоро преторов сделать и дальнейший шаг, выступить с открытыми корректурами - juris civilis corrigendi gratia - там, где потребности оборота далеко переросли старые нормы цивильного права и где даже самая свободная intepretatio оказалась бессильной.

Подобный дуализм правовых норм проникает в большей или меньшей степени во все области гражданского права, создавая в случаях коллизий целую массу совершенно своеобразных явлений; но для правильного понимания этих явлений нужно твердо помнить исторический генезиз этого дуализма и вытекающую отсюда юридическую неравнородность права цивильного и преторского.

В объективном смысле цивильное право есть совокупность норм, изданных законодательной властью и абсолютно обязательных как для граждан, так и для магистратов, и притом обязательных навсегда - до отмены. Jus honorarium есть, напротив, совокупность норм, изданных административной властью, действительных de jure только на один год и для самих органов этой власти только относительно обязательных (а до lex Cornelia - и вовсе необязательных).

В субъективном смысле цивильное право есть непосредственное властное отношение к вещи или лицу. Для осуществления этого отношения путем иска нет нужды в какой-либо активной помощи преторской власти; нужно только, чтобы эта власть не наложила своего veto; нужно отсутствие отрицания, а не положительное творчество. Обращаясь к претору за получением исковой формулы, лицо, имеющее за собой цивильное право, обращается к нему лишь как к органу, через который должен пройти всякий процесс. Иск такого лица есть прямое следствие, прямая функция его права: он имеет иск, actio, потому что имеет право, jus.

Совершенно иной характер имеет преторское субъективное право. Не имея за собой какого-либо цивильного права, лицо, желающее получить от претора защиту каких-либо своих интересов, должно обращаться к активному вмешательству преторской власти - imperium. Если претор в своем эдикте для того или иного случая обещал дать такую защиту в виде интердикта, предоставления иска и т.д., то этим обещанием он только (относительно) связал самого себя, но не создал чего-либо в руках лица заинтересованного. Если претор не исполнит своего обещания, не даст иска, то у претендента (например, в нашем примере у сына) не остается ничего. Все его право покоится только на преторском обещании дать иск и на действительном исполнении этого обещания; все его право держится tuitione tantum praetoris, только этим иском, и в самом себе не имеет базиса. Вследствие этого преторское право есть следствие иска (или другого преторского мероприятия); лицо имеет право потому, что ему дается иск, а не иск потому, что имеет право.

Описанный дуализм правовых норм со всеми его коллизиями имеет массу теоретических и практических неудобств; но зато он открывал римлянам возможность в области права шаг за шагом, не отставая, следовать за изменяющимися условиями жизни и за нарождающимися потребностями. Имея право в каждом конкретном случае отступить от нормы, быть может, устарелого закона и решить так, как того требуют новые условия и новые воззрения, претор практически, в этих конкретных решениях, подготовлял наилучшее разрешение возникавших юридических проблем, являясь в каждый момент выразителем растущего народного правосознания или, как говорили римляне, - viva vox juris civilis. Конечно, с другой стороны, эта широкая власть претора, его фактическое положение выше закона, открывала возможность и крайне опасного произвола, - но против этого гарантировала римлян в лучшую пору республики вся фактическая же общественная обстановка, в которой преторам приходилось действовать.

Jus gentium

К описанным правовым системам - jus civile и jus honorarium - в период республики присоединяется еще третья система - jus gentium, по своей юридической природе, впрочем, почти равная jus honorarium, но отличная от него по сфере своего действия.

Как jus civile, так и jus honorarium простирались только на римских граждан, на cives Romani. Но во второй половине республики, когда Рим делается центром всемирной торговли, туда стекаются массы неграждан, перегринов. Завязываются разнообразные деловые отношения с этими перегринами и между этими перегринами. Вместе с этим возникает потребность нормировать эти отношения. И вот римляне создают для них особую магистратуру - praetor peregrinus. Он так же, как и praetor urbanus, при вступлении в должность издает эдикт, в котором определяет правила своей юрисдикции, и этот эдикт делается основой особого гражданского правопорядка, действующего для отношений римлян с перегринами и перегринов между собой. Нормы этого правопорядка заимствуются из общих обычаев международного торгового оборота, то есть из обычаев, слагающихся в торговле, в которой принимают участие деловые люди разных стран и национальностей. Таким образом, по своему материальному содержанию это есть право общенародное, почему римляне и называют его jus gentium. Предназначенное первоначально только для сношений перегринов, jus gentium, отличавшееся большею свободой и гибкостью, приобрело мало-помалу большое влияние и на собственно римское право. Многие положения его перешли потом - то путем обычая или закона, то путем преторского эдикта - в оборот между самими римскими гражданами, вытеснив институты специфически римские. Jus gentium было лабораторией, в которой перерабатывались разнообразные нормы различных народов античного мира, сталкивавшиеся между собой на международном рынке, в одно интернациональное целое, для того, чтобы затем переработать и самое римское право в духе той же интернациональности. Когда впоследствии (после закона Каракаллы) все жители Римской империи были наделены правами гражданства и вследствие этого перегрины, как таковые, исчезли, вместе с ними исчезла и надобность в особой системе jus gentium. Но к тому времени указанная задача была уже выполнена, ибо уже все материальное содержание этой системы было перенесено в чисто римское право. Но, кроме этого положительного значения, jus gentium имеет у римских юристов еще иной смысл. Уже самое происхождение jus gentium должно было наводить римских юристов на мысль, что существует некоторое общее для всех народов право, состоящее из правил, признаваемых одинаково всеми, например, родство, почитание родителей, реакция против причиненного зла и т.д. Совокупность этих общепризнаваемых норм они также называли jus gentium, независимо от их реального действия in concreto. Наконец, нередко в качестве источника права римские юристы приводят aequitas, справедливость. Римское понятие об aequitas пытаются иногда определить как принцип равенства всех перед законом. Несомненно, эта идея входит в понятие aequitas, но не одна она. Как и наше понятие справедливости, римская aequitas представляла из себя нечто охватывающее в одних общих скобках принципы разнообразного характера - принципы морали, социальной политики и т.д. Но точно так же, как и наша справедливость, римская aequitas не являлась источником права в положительном смысле, наравне с законом, обычаем или преторским эдиктом.

Глава IV. Период принципата

рим право власть царский

Законодательная деятельность народных собраний мало-помалу прекращается. Мы имеем еще несколько (и притом довольно важных) законов из первых времен империи (например, lex Julia et Papia Poppaea), но затем lex, как закон, вотированный народным собранием, исчезает, а законодательство выливается в другие формы.

Вместо народных собраний законодательным учреждением делается сенат, и senatusconsulta приобретают силу закона. Но в теории это признается не сразу и не без колебаний. На первых порах senatusconsulta еще имеют прежнее значение инструкций магистрату (например, претору), от которого уже ближайшим образом зависит осуществление сенатской воли. Но затем сенату начинают приписывать роль преемника и заместителя прежних народных собраний и отсюда выводят непосредственную обязательную силу сенатских постановлений. Еще Гай, юрист II в., повествует, что на этот счет были сомнения, хотя сам он придает сенатским решениям силу "как бы закона" (legis vicem). Несколько десятилетий спустя юрист Ульпиан уже пишет решительно: "non ambigitur senatum jus facere posse" (Gai Inst. 1.4; Ulpianus fr. 9. D. 1. 3). Инициатива сенатских постановлений мало-помалу сосредоточивается в руках императора; его предложения вносятся в сенат, но всегда беспрекословно утверждаются. Такие предложения называются orationes, и позднейшие юристы иногда самые orationes уже толкуют как некоторый особый источник права.

Что касается преторского эдикта, то он продолжает и в этом периоде публиковаться каждым новым претором, хотя правовое творчество преторской власти делается постепенно все менее и менее решительным и интенсивным; подавляющую массу эдикта составляет теперь то, что называется edictum tralaticium. Поэтому оставалось только сделать последний шаг, то есть пересмотреть эдикт и закрепить его навсегда. Этот шаг и был сделан императором Адрианом между 125 и 128 г. Он поручил известному юристу того времени, Сальвию Юлиану, пересмотреть edictum perpetuum и установить его окончательную редакцию. Когда это было сделано, эдикт по предложению императора был утвержден сенатом и вследствие этого сделался неизменяемым и юридически обязательным для преторов. Впрочем, и после этого эдикт считается эдиктом претора и постановления его сохраняют характер jus honora-rium, то есть права, имеющего силу и действие только благодаря мерам преторской власти. Прежний дуализм jus civile и jus honorarium остается, таким образом, в силе и теперь.

После законов XII таблиц edictum perpetuum Адриана было первою крупною кодификацией римского права, сводкой всей огромной работы преторов. При пересмотре Юлиан ограничился только изменениями редакционного характера: он, например, внес в соответствующие рубрики эдикта формулы исков, которые раньше все вместе составляли особое приложение к эдикту, присоединил эдикт курульных эдилов и т.д. Лишь в очень немногих местах можно констатировать изменения по существу - так называемые novae clausulae Juliani. Текст эдикта до нас не дошел, но на основании разного материала, главным образом, отрывков из "Corpus" Юстиниана, новейшие ученые делали попытки его реконструкции; наиболее ценную работу в этом отношении представляет книга: Lenel O. Edictum perpetuum. 2-е изд. 1907.

Но гораздо большее значение для развития права в этом периоде имеют императорские указы, носящие общее название constitutiones principum. Они являются в различных формах: а) эдикты (edicta), то есть общие распоряжения, издаваемые императором так же, как их издавали раньше республиканские магистраты; b) декреты (decreta), императорские решения судебных процессов, поступающих к нему на рассмотрение (нужно иметь в виду, что в этом периоде развивается императорская юрисдикция: император может взять на свое рассмотрение всякое дело, которое захочет или о котором его просят); с) рескрипты (rescripta), ответы императоров на юридические запросы как частных, так и должностных лиц на случай каких-либо сомнений при толковании и применении права; d) мандаты (mandata), императорские инструкции его чиновникам и правителям провинций, определявшие те или другие стороны суда и управления.

Все эти императорские конституции не имеют первоначально силы закона в строгом смысле (lex или senatusconsultum). Император, согласно основному общему принципу этого периода, как сказано, законодательной власти не имеет. Поэтому сила императорских указов покоится на другом, и притом различном для каждого рода их, основании.

1. Edicta и mandata рассматриваются как административные распоряжения магистрата, черпающие свою силу в его imperium. Поэтому они формально теряют ее со смертью издавшего их императора (как преторский эдикт терял свою силу с прекращением полномочий претора); чтобы сохранить их в действии, необходимо повторение их преемником. Как проявление imperium, edicta и mandata создают не jus civile, а jus honorarium. 2. Rescripta и decreta рассматриваются как толкование действующих законов; из этих последних выводится их юридическая сила, и вследствие этого rescripta и decreta независимы от смены императоров. Они развивают то jus civile, то jus honorarium, смотря по тому, нормы какого права в них интерпретируются.

Мало-помалу, однако, описанное различие в характере и силе различных видов императорских конституций сглаживается. Юристы времен Адриана уже всем им приписывают силу "как бы закона" (legis vicem). Эту силу они выводят из lex de imperio, то есть того закона, которым каждому императору вручается его власть. Отсюда делается затем уже дальнейшее заключение, что все императорские указы создают не jus honorarium, а как настоящие законы - jus civile.

Дуализм jus civile - jus honorarium продолжает, таким образом, в течение всего периода существовать; но отпадают системы jus gentium и особых провинциальных прав: с распространением права гражданства на всех подданных Римской империи исчезла необходимость особой юрисдикции для перегринов в Риме и для провинциалов на местах.

Глава V. Абсолютная монархия

Источники права

Jus vetus и leges

В эпоху абсолютной монархии законодательная власть сосредоточивается исключительно в руках императора, вследствие чего единственною формой законодательства являются теперь императорские конституции, приобретающие название leges. Прежнее утверждение сенатом императорских orationes превратилось в простое сообщение сенату указов, уже вполне действительных. Что касается различных форм конституций, то mandata выходят из употребления, а относительно decreta и rescripta постановляется (закон Константина 315 г. - с. 3 Cod. Th. 1, 2), что они имеют силу только для того дела, по поводу которого они даны; они признаются, таким образом, лишь за constitutiones personales. Вследствие этого нормальной формой общего императорского указа (constitutiones generales) остается теперь edictum. В тех случаях, когда императорский указ имеет своим содержанием дарование каких-либо привилегий лицу или целой корпорации, он носит название sanctio pragmatica.

Но все эти компиляции были только частными, и притом не очень искусными, пособиями; официальной силы они не имели. Юридически jus vetus покоилось все на тех же источниках, то есть сочинениях классических юристов. Само собою разумеется, однако, что судье, обязанному применять это право, в каждом данном случае разобраться во всей массе классической литературы было до крайности затруднительно. Чтобы хоть несколько облегчить эту работу, императоры издают ряд указов, имеющих целью регулировать пользование обширным литературным материалом и упорядочить применение jus vetus.

Сюда относятся прежде всего два закона императора Константина. Первый из них (321 г.) предписывает судьям не обращать внимания на критические замечания (notae) Павла и Ульпиана к сочинениям Папиниана, ибо, по мнению императора, оба эти юриста, заботясь только о своей славе, желали не столько исправить, сколько опорочить Папиниана (с. 1 Cod. Th. 1. 4). Второй (327 г.) предлагает судьям прежде всего руководиться при решении дел sententiae Павла (с. 2 Cod. Th. 1. 4).

Полнее пытается регулировать применение классических сочинений закон Феодосия II и Валентиниана III (426 г.), так называемый lex Allegatoria (закон о цитировании - с. 3 Cod. Th. 1. 4). Закон этот придает юридически обязательную силу сочинениям пяти юристов - Папиниана, Павла, Ульпиана, Модестина и Гая ("Papiniani, Pauli, Gai, Ulpiani atque Modestini scripta universa firmamus"). Что же касается всей остальной классической литературы, то позволяется принимать во внимание лишь тех юристов, на которых упомянутые пять в своих сочинениях ссылаются и лишь при том условии, если соответствующий текст будет подтвержден сличением нескольких рукописей ("si tamen eorum libri propter antiquitatis incertum codicum collatione firmentur"). Так как, однако, рукописи других юристов, кроме пяти привилегированных, встречались все реже и реже, то на практике указанная добавка почти не имела никакого значения, и с мнениями других юристов считались лишь постольку, поскольку о них сообщалось в сочинениях Папиниана, Павла и т.д. Если по одному и тому же вопросу между упомянутыми пятью юристами обнаруживается разногласие, то судья должен принять то решение, которого держится большинство из них; при равенстве голосов решает мнение Папиниана; если же мнения Папиниана по данному вопросу нет, то судья может выбирать по своему усмотрению. Засим подтвержается закон Константина относительно недействительности notae Павла и Ульпиана и указывается, что прежде всего решения надо искать в sententiae Pauli ("Pauli quoque sententias semper valere praecipimus").

Как видим, lex Allegatoria пытается выйти из затруднений чисто формальным путем, придав обязательную силу сочинениям пяти юристов, выдвинув из них на первый план sententiae Павла и введя принцип большинства в чисто научное дело толкования. С этой стороны наш закон является наглядным свидетельством научной беспомощности юриспруденции и бюрократии того времени; но он, вероятно, только санкционировал приемы, установившиеся и до него в практике.

Не меньшие затруднения представляло для практики и пользование императорскими конституциями. Какого-либо центрального органа для опубликования их не существовало: все они были разбросаны в разных архивах, вследствие чего пользование ими и даже самое ознакомление с ними было сопряжено с огромными трудностями. А между тем с каждым годом количество их возрастало, причем новые указы сплошь и рядом отменяли или изменяли старые. Чувствовалась поэтому потребность собрать их в одну книгу, чтобы они всегда были под рукой, как для судей, так и для частных лиц. И здесь для удовлетворения этой потребности на помощь пришла прежде всего частная инициатива.

Древнейшая попытка этого рода принадлежит еще периоду принципата, когда некий Папирий Юст собрал конституции императора Марка Аврелия в 20 книгах. Но этот сборник, конечно, ко времени абсолютной монархии устарел и утратил свое значение. При императоре Диоклетиане появился новый частный сборник, составленный каким-то нам неизвестным Грегорием или Грегорианом и носящий название "Codex Gregorianus". Он содержит в себе конституции императоров до Диоклетиана (от 196 до 295 г.), причем все они расположены в известном систематическом порядке: кодекс делится на 14 книг, книги на титулы, внутри которых конституции приводятся в подлинном тексте и в хронологической последовательности. Кодекс этот, очевидно, приобрел большое распространение, и между 314 и 324 г. к нему было составлено новым, также нам неизвестным автором, Гермогеном, дополнение из позднейших конституций, носящее название "Codex Hermogenianus". Этот кодекс представляет только одну книгу, разделенную на титулы.

Эти частные попытки навели, наконец, и правительство на мысль сделать официальный сборник конституций, тем более что императорские указы продолжали издаваться, и через известный промежуток времени оба названные кодекса, в свою очередь, устарели. Ввиду этого император Феодосий II назначил в 428 г. комиссию из восьми человек; эта комиссия должна была сделать две работы: во-первых, собрать воедино все конституции от Константина, даже устаревшие и отмененные, дабы этот сборник вместе с Codices Gregorianus и "Hermogenianus" мог служить основанием для обучения юристов, которым нужно знать и прошлое право; во-вторых, для практического употребления составить сборник действующих только конституций, прибавив, однако, к ним выдержки из responsa и трактатов юристов, дабы таким образом соединить в одном своде как leges, так и jus vetus. Работы назначенной комиссии остались, однако, без всякого результата; вероятно, выполнение второй части программы встретило непреодолимые затруднения. Вследствие этого в 435 г. была образована новая комиссия из 16 членов под председательством quaestor sacri palatii Антиоха, но этой комиссии поставлена была уже более скромная задача: оставив вторую часть прежней программы, Феодосий поручил новой комиссии сделать лишь сборник императорских конституций, изданных после "Codex Hermoge-nianus" и сохраняющих еще свою силу. Эта работа была выполнена через два года, и новый сборник, получивший название "Codex Theo-dosianus", был опубликован 15 февраля 438 г. "Codex Theodosianus" делится на 16 книг, из которых каждая, в свою очередь, распадается на титулы. По основной мысли Феодосия, его кодекс вместе с Codices Gregorianus et Hermogenianus должен был составлять одно целое, вследствие чего оба упомянутых частных сборника приобрели официальную санкцию. Новые конституции, появлявшиеся после издания Кодекса, называются novellae leges.

В V в. Римская империя, как известно, окончательно распалась на две половины, Восточную и Западную, причем Западная половина подпала вскоре под владычество германских завоевателей. Но действие римского права здесь вследствие этого не прекратилось: оно оставалось в полной силе по отношению к покоренному римскому населению. Даже более того: германские князья обнаруживают некоторую заботу об этом праве, поскольку это нужно для практики судов. Забота эта выразилась в издании нескольких сборников для судебного руководства. Таковы:

1) Так называемый "Lex romana Wisigothorum", свод из различных источников римского права (извлечения из указанных трех кодексов, из институций Гая, сентенций Павла и т.д., в конце одно responsum Папиниана), предназначенный для римских подданных Вестготского королевства, изданный Аларихом II в 506 г. и потому называющийся еще "Breviarium Alaricianum".

2) "Edictum Theodorici" - аналогичная компиляция, изданная в конце V в. Теодорихом Великим для королевства Остготского.

3) "Lex romana Burgundiorum" - сборник такого же характера, изданный в начале VI в. для Бургундского королевства королем Гундобадом. В некоторых рукописях этот последний сборник непосредственно примыкал к "lex romana Wisigothorum", причем по ошибке переписчиков конец последнего - responsum Папиниана - относился к началу "lex romana Burgundiorum", и вдобавок Papinianus был сокращен в Papian. Вследствие этого и самый сборник ("lex romana Burgundiorum") назывался также Papian.

Кодификации Юстиниана

Все указанные опыты частных и официальных компиляций вызывались одною общей потребностью - иметь какой-либо единый сборник права, единый свод, в котором было бы суммировано как jus vetus, так и императорское законодательство, и который мог бы служить твердым основанием при отправлении правосудия. И чем дальше, тем эта потребность ощущалась все сильнее и сильнее. По отношению к императорским конституциям, благодаря кодексам Gregorianus, Hermogenianus и Theodosianus, задача судей была значительно облегчена; но конституции продолжали издаваться, многие из находившихся в кодексах оказывались отмененными, вследствие чего по истечении известного периода пересмотр кодексов и дополнение их делалось необходимым. Гораздо труднее было положение и частных лиц, и судей, когда дело касалось jus vetus. Непосредственное пользование сочинениями классических юристов затруднялось уже тем обстоятельством, что они делались в обороте все более и более редкими. С другой стороны, если даже ограничиться сочинениями пяти юристов, легализованных в lex Allegatoria, то все же разобраться во всей массе их и найти в них надлежащее решение для данного конкретного случая было работой нелегкой, особенно при общем упадке юридической образованности. Далее, мнения юристов нередко друг другу противоречили, а механический подсчет голосов, установленный законом о цитировании, представлял, конечно, известное удобство для судей, но отнюдь не убеждал в юридической верности голоса большинства. Наконец, условия жизни за 2-3 столетия успели во многом существенно измениться, и обычные решения классических юристов оказывались иногда устаревшими. Одним словом, чувствовалась общая потребность в полном и официальном пересмотре всей правовой системы, в подведении итогов всего многовекового развития.

Собрав и систематизировав leges, Юстиниан решил совершить то же самое и по отношению к jus vetus. Эта задача представляла, конечно, гораздо больше трудностей, но быстрый успех с Кодексом и наличность энергичных помощников укрепили Юстиниана в его намерении. 15 декабря 530 г. указом "Deo auctore" он дал Трибониану соответствующее поручение, предоставив ему самому выбрать себе помощников. Трибониан составил комиссию из 15 человек, между которыми были четыре профессора юриспруденции из Академий Константинопольской (Теофил и Кратин) и Беритской (Доротей и Анатолий) и 11 адвокатов. Комиссия имела пред собой очень сложную задачу: она должна была собрать сочинения не только пяти привилегированных в lex Allegatoria юристов, но и всех вообще классических юристов; из всех этих сочинений она должна была сделать извлечения, причем все устарелое должно было быть вычеркнуто и заменено новым, а всякие разногласия должны были быть устранены; наконец, весь этот материал нужно было расположить в известном систематическом порядке. Одним словом, вся огромная юридическая литература должна была быть пересмотрена и спаяна в одно систематическое целое. И с этой колоссальной задачей комиссия справилась чрезвычайно быстро: через три года со времени указа Трибониану, именно 16 декабря 533 г., указом "Tanta" этот огромный свод, получивший название "Digesta" или "Pandectae", был опубликован, а с 30 декабря того же года вступил в действие.

Одновременно с работой по составлению "Дигест", под общим руководством Трибониана, профессорами Теофилом и Доротеем был составлен, главным образом для учебных целей, официальный элементарный курс гражданского права, получивший обычное для такого рода курсов название "Institutiones". 21 ноября 533 г. особым указом, адресованным к юношеству, - "cupidae legum juventuti" - "Институции" были санкционированы, причем им была придана сила, равная силе всех других частей свода.

Но пока шла работа со составлению "Дигест" и "Институций", законодательство не бездействовало: самая эта работа вызывала правительство на пересмотр целого ряда вопросов. Как было только что сказано, комиссия должна была устранять все встречавшиеся между юристами контроверзы, но некоторые из этих контроверз по докладу комиссии были разрешены самим Юстинианом, причем эти решения были объявлены в виде указов; сохранилось известие о 50 подобных указах - так называемых quinquaginta decisiones. Но и независимо от этого многие вопросы требовали пересмотра, и действительно, в течение этих лет мы видим чрезвычайно оживленную законодательную деятельность: в 529 г. было издано около 80 конституций, в 530 - около 130, в 531 - около 100. Вследствие этого к тому времени, когда "Дигесты" и "Институции" были закончены, Кодекс, изданный в 529 г., оказался уже во многом устаревшим. Чтобы согласовать его с новыми частями свода, нужно было переработать его заново. Новая комиссия сделала это, и 16 ноября 534 г. указом "Cordi nobis" был опубликован в замену прежнего Кодекс новой редакции - "Codex repetitae praelectionis".

Этим составление Свода было закончено. Выходившие после того указы называются новеллами (novellae leges), и некоторые из них имеют весьма существенное значение, представляя полную реформу в некоторых областях права (например, в области наследования). Юстиниан имел намерение также собирать эти новеллы по мере их накопления, но сам он этой мысли уже не осуществил. Мы имеем, однако, несколько частных сборников новелл, причем новеллы рассматриваются как последняя, заключительная часть юстиниановского законодательства.

Все указанные части юстиниановской кодификации должны были, по мысли Юстиниана, составлять одно целое, один "Corpus" права, хотя они и не были тогда соединены под одним общим названием. Лишь в средние века, когда возродилось изучение римского права (начиная с XII столетия), весь юстиниановский Свод стал называться общим именем "Corpus Juris Civilis", под каковым названием он известен и теперь.

Рассмотрим несколько ближе каждую из составных частей этого огромного свода.

1. "Institutiones". Хотя они созданы были в качестве элементарного руководства для учебных целей, однако они не стоят ниже других частей и в смысле своей юридической силы. Главным источником их послужили "Институции" Гая (хотя были использованы также "Институции" и других авторов); они дали юстиниановским "Институциям" и свое внешнее деление на четыре книги, и свой план (personae, res, actiones); сплошь и рядом даже самый текст взят у Гая. Каждая из четырех книг делится на титулы с особым заглавием; каждый титул в современных изданиях для удобства цитирования разделен на параграфы, причем нумерация параграфов начинается не с самого начала титула, а несколько дальше; начальная же, ненумерованная, часть титула носит название principium. Поэтому цитируются "Институции" так: pr. (principium) Inst. I (книга первая) 1 (титул первый); § 1 Inst. 1, 1 и т.д. Вот, например, начало "Институций" - titulus Institutionum I. 1 de justitia et jure:

"Justitia est constans et perpetua voluntas jus suum cuique tribuens (principium). § 1. Iuris prudentia est divinarum antique human arum rerum notitia, justi atque injusti scientia".

 "Титул Институций I. 1. о правосудии и праве. Правосудие есть неизменная и постоянная воля, воздающая каждому его право (principium). § 1. Наука права есть осведомленность в отношении дел божественных и человеческих, знание правого и неправого".

2. "Digesta", или "Pandectae" представляют собрание цитат из сочинений юристов, расположенных в известном систематическом порядке. Всего цитировано 39 юристов от Квинта Муция до Гермогениана и, по исчислению самого Юстиниана, до 2000 сочинений. Являясь, таким образом, суммированием всей классической юридической литературы, "Digesta" представляют центральную часть Юстиниановского Свода, самую обширную по размерам и наиболее ценную по своему содержанию. Вся масса цитат разделена на 50 книг приблизительно по системе "Digesta" классических юристов, которые, в свою очередь, следовали системе edictum perpetuum. Каждая книга делится на большее или меньшее количество титулов с особым заглавием ("De actionibus empti venditi", "Locati conducti" и т.д.); только книги 30, 31 и 32 не имеют этого деления на титулы, ибо все они посвящены одному вопросу и потому носят общее заглавие "De legatis" ("о легатах", то есть завещательных отказах).

Внутри каждого титула (кроме кратких) цитаты также расположены в известном порядке: сначала идут цитаты из сочинений, комментировавших цивильное право, то есть в большинстве случаев из комментариев ad Sabinum - так называемая масса Сабина; затем следуют цитаты из сочинений ad edictum - масса эдикта, и наконец выдержки из сочинений, возникнувших на почве юридической практики (responsa и т.д.); а так как во главе сочинений этой группы стояли responsa Papi-niani, то эту массу называют массой Папиниана. Иногда в самом конце находятся еще добавочные цитаты - Appendix.

Предполагают поэтому, что комиссия при производстве своих работ разделилась на три подкомиссии, распределив между собою указанным образом просмотр сочинений. Затем сделанные каждой подкомиссией выдержки сводились воедино в общих заседаниях.

Каждая цитата начинается с указания автора и сочинения, из которого она взята. В современных изданиях эти цитаты внутри каждого титула пронумерованы, а более длинные из них разделены на параграфы (причем и здесь начало каждой цитаты стоит вне нумерации и обозначается словом pr. = principium). Поэтому при цитировании "Дигест" надо указать книгу, титул, номер цитируемой выдержки и ее параграф - например, fr. (Fragmentum) или I. (lex) 1 § 2. Dig. 43 (книга) 6 (титул). Для образца приведем только что указанный titulus Digestorum 43. 6, озаглавленный "Ne quid in loco sacro fiat".

1) Ulpianus libro sexagensimo octavo ad edictum (цитата взята из 68-й книги комментария Ульпиана ad edictum). Ait praetor: "In loco sacro facere inve eum immittere quid veto" (principium: слова претора в эдикте). § 1. Hoc interdictum de loco sacro, non de sacrario competit (здесь начинается комментарий Ульпиана). § 2. Quod ait praetor, ne quid in loco sacro fiat, non ad hoc pertinet, quod ornamenti causa fit, sed quod deformitatis vel incommodi. § 3. Sed et cura aedium locorumque sacrorum mandata est his, qui aedes sacras curant.