Французская революция: государственные изменения и правовые последствия

Конвент начал свою работу в дни победы над интервентами при Вальми. В обстановке всеобщего ликования и энтузиазма наметилось даже подобие временного примирения сторон. Практически единодушно Конвент утвердил упразднение монархии во Франции и отмену Конституции 1791 г., а вместе с ней и деление граждан на активных и пассивных (декрет от 21--22 сентября 1792 г.). Франция объявлялась республикой единой и неделимой (декрет от 25 сентября 1792 г.). Вместе с тем оставался нерешенным важнейший вопрос -- окончательная и полная ликвидация феодальных отношений в деревне. (Осенью 1792 г. жирондисты фактически отменили отвечавшие интересам крестьян августовские декреты о передаче в бессрочное владение или продаже эмигрантских земель.) В 1792--1793 гг. крестьянские волнения вновь усилились.

Не менее острой оставалась продовольственная проблема. Хлеба в стране было достаточно, но торговцы продовольствием, богатые крестьяне продолжали придерживать зерно, искусственно создавая нехватку продуктов питания, взвинчивали цены. Неоднократно отмечались нападения на склады и транспорт с продовольствием. Рабочие вели упорную борьбу за введение твердых цен на продукты питания («максимума»).

В марте 1793 г. .вспыхнул роялистский мятеж в Вандее. В то же время резко ухудшилось положение на фронте. В значительной мере вследствие предательства генералов, близких к жирондистам, вражеским армиям удалось оправиться после поражения при Вальми и нанести ряд серьезных ударов французам. Армии врага вновь подходили к границам страны. Положение стало таким же критическим, как и в августовские дни 1792 г.

2.5 Установление диктатуры якобинцев

Третий этап революции (2 июня 1793 года - 27/28 июля 1794 года). 2 июня 1793 г. вооруженные граждане и национальные гвардейцы, руководимые якобинцами во главе с повстанческим комитетом Парижской коммуны, свергли правительство жирондистов.

3 июня Конвент, где теперь доминировали якобинцы, принял декрет о льготной продаже крестьянам конфискованных у контрреволюционеров земель. Был разрешен раздел общинных земель между жителями общины (декрет от 10--11 июня 1793 г.).

Особое значение имел декрет от 17 июня 1793 г., ликвидировавший все оставшиеся и наиболее защищаемые реакцией феодальные права.

Принятые решения начали немедленно претворяться в жизнь. В результате значительная часть крестьян превратилась в свободных мелких земельных собственников. Это не означало, что исчезло крупное землевладение (были конфискованы земли эмигрантов, церкви, контрреволюционеров, а не всех помещиков; много земель скупила городская и сельская буржуазия). Сохранилось и безземельное крестьянство.

Одновременно с этим и столь же быстро (в течение первых трех недель) проводились важные преобразования в государственном строе. Была принята новая Конституция.

Новая Конституция была принята Конвентом 24 июня 1793 г. По установившейся традиции она состояла из Декларации прав человека и гражданина и собственно конституционного акта. Демократические по своему содержанию, они должны были дать народу политическую платформу для его сплочения. В них нашли законодательное закрепление государственно-правовые взгляды якобинцев, формировавшиеся под влиянием идеологов левого крыла Просвещения. Руководителей якобинцев Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона и многих других особенно привлекало учение Руссо о демократической республике, его эгалитаоистские идеи. Эгалитаризм в понимании лидеров якобинцев предполагал только политическое равенство, но и преодоление безмерного имущественного неравенства при сохранении частной собственности в своей работе «Об общественном договоре...» Руссо достаточно четко проводил различие между юридическим и фактическим равенством, подчеркивая возможность сведения свободы к «химере» при чрезмерном имущественном неравенстве.

Новая Декларация воспроизводила основные положения Декларации 1789 г., но отличалась от нее большим демократизмом и революционностью, более радикальным подходом к проблеме политических свобод и прав.

Декларация начинается с заявления о том, что целью общества является «общее счастье». Правительство установлено, чтобы обеспечить человеку пользование его естественными и неотъемлемыми правами к числу которых были отнесены равенство, свобода, безопасность и собственность. В таком качестве права на равенство не было в Декларации 1789 г., и это не случайно. Подобно Руссо, якобинцы признавали юридическое равенство в полном объеме (отвергалось деление граждан на активных и пассивных). Но имущественное равенство объявлялось Робеспьером «химерой», а частная собственность - «естественным и неотъемлемым правом каждого». Вместе с тем якобинцы высказывались против чрезмерной концентрации богатства в руках немногих. «Я вовсе не отнимаю у богатых людей частной прибыли или законной собственности - говорил Робеспьер,- я только лишаю их права наносить вред собственности других. Я уничтожаю не торговлю, а разбой монополистов; я осуждаю их лишь за то, что они не дают возможности жить своим ближним». Утопичность такой политики стала очевидна несколько позже, но она не могла не привлечь симпатий простых людей.

Так же как и в первой Декларации, закон определялся как выражение общей воли, «он один и тот же для всех как в том случае, когда оказывает покровительство, так и в том случае, когда карает» Но в его определение вносится важное уточнение: «…Он может предписывать лишь то, что справедливо и полезно обществу.. Закон должен охранять общественную и индивидуальную свободу против угнетения со стороны правящих».

Верховенство закона, рассматриваемого как «выражение общей воли» неразрывно связывается с понятием суверенитета народа. «Суверенитет зиждется в народе: он един, неделим, не погашается давностью и неотчуждаем».

Вместо понятий «нация» и «суверенитет нации» вводятся понятия «народ» и «суверенитет народа». Это была не простая смена терминов. Выше говорилось, что нация, трактуемая в духе творцов первой Конституции, рассматривалась как нечто целое -- совокупность граждан, от каждого из них в отдельности не зависящая; ее воля не сводится к простой сумме воль отдельных граждан, и поэтому она может по своему усмотрению установить порядок избрания определенного круга лиц, которым доверяются формирование этой национальной воли, осуществление национального суверенитета. Отсюда следовали возможность деления граждан на активных и пассивных, отстранение неимущих от участия в управлении делами государства. В противоположность этому народ рассматривался якобинцами вслед за Руссо как сообщество граждан, которому в целом принадлежит суверенитет «единый, неделимый, неотчуждаемый». Народный суверенитет не может быть передан одному лицу или группе лиц.

В этом видели теоретическое обоснование демократической республики, непосредственного участия народа в законотворчестве и государственном управлении, недопустимости имущественных цензов. «Ни одна часть народа не может осуществлять власть, принадлежащую всему народу. ...Каждый гражданин имеет равное право участвовать в образовании закона и в назначении своих представителей». «Закон есть свободное и торжественное выражение общей воли». Причем под общей волей понимается воля большинства. Руссо пояснял, что общая воля не требует согласия всех. Оставшиеся в меньшинстве в равной мере с другими участвовали в формировании общей воли, но просто «не угадали ее».

Названные принципы должны были стать основой государства, которому предстояло быть гарантом провозглашенных прав и свобод среди провозглашенных прав особое место отводилось свободе. Она определялась как «присущая человеку возможность делать все, что не причиняет ущерба правам другого, обеспечение свободы есть закон» (ст. 6) -- формула, традиционная для идей Просвещения. Авторы Декларации конкретизировали ее понятие применительно к государственно-правовым, гражданско-правовым и уголовно-правовым отношениям. Это: а) свобода печати, слова, собраний (ст. 7), право подавать петиции представителям государственной власти (ст. 32), свобода совести (ст. 7); б) свобода заниматься каким угодно трудом, земледелием, промыслом, торговлей (ст. 17). Запрещались рабство и все виды феодальной зависимости: «Каждый может доставлять по договору свои услуги и свое время, но не может ни продаваться, ни быть проданным, его личность не есть отчуждаемая собственность. Закон никоим образом не допускает существование дворни: возможно лишь взаимное обязательство об услугах и вознаграждении между трудящимся и нанимателем»

(ст. 18). В развитие этого принципа последующее законодательство установило срочность любого договора личного найма.

Право на безопасность рассматривалось как право на защиту государством личности каждого члена общества, его прав и его собственности (ст. 8). «Никто не должен быть обвинен, задержан или подвергнут заключению иначе как в случаях, предусмотренных законом, и в порядке, предписанном им же» (ст. 10).

В Декларации последовательно проводился принцип законности: «Всякий акт, направленный против лица, когда он не предусмотрен законом или когда он совершен с нарушением установленных законом форм, есть акт произвольный и тиранический; лицо, против которого такой акт пожелали бы осуществить насильственным образом, имеет право оказать сопротивление силой» (ст. 11). Развитием провозглашенного принципа явились презумпция невиновности (ст. 13 и 14) и принцип соразмерности налагаемого судом наказания тяжести совершенного преступления (ст. 15).

Исключительное внимание уделялось праву собственности: никто не может быть лишен ни малейшей части собственности без его согласия, кроме случаев, когда этого требует установленная законом необходимость и лишь при условии справедливого и предварительного возмещения (ст. 19). Так же как и в 1789 г., не проводились различия между отдельными видами собственности, что создавало видимость равной имущественной защиты всех.

Согласно Декларации 1793 г. «общественная гарантия состоит в содействии всему, направленному на то, чтобы обеспечить каждому пользование его правами и охрану этих прав; эта гарантия зиждется на народном суверенитете» (ст. 23). Отсюда был сделан принципиально новый для французского конституционного права вывод: «Когда правительство нарушает права народа, восстание для народа и для каждой его части есть священнейшее право и неотложнейшая обязанность» (ст. 35).

Демократические принципы Декларации были конкретизированы в конституционном акте, устанавливавшем государственный строй.

Между этими документами в отличие от конституционных документов 1798--1791 гг. не было принципиальных расхождений. В Конституции 1793 г. воплотились некоторые важные демократические принципы организации государства. Торжественно подтверждалось установление республики. Верховная власть объявлялась принадлежащей суверенному народу, и как следствие этого устанавливалось всеобщее (но только мужское) избирательное право. Возможность избирать предоставлялась всем гражданам, имеющим постоянное место жительства не менее шести месяцев (ст. 11). Каждый француз, пользующийся правами гражданства, мог быть избран на всем пространстве республики (ст. 28).

Французское гражданство предоставлялось каждому родившемуся и имеющему место жительства во Франции. По достижении 21 года он допускался к осуществлению прав французского гражданина. Эти права мог получить также каждый иностранец по достижении 21 года, проживающий во Франции в течение одного года, живущий своим трудом, приобретший собственность или женившийся на француженке, или усыновивший ребенка, или принявший на иждивение старика; наконец, каждый иностранец, имеющий, по мнению Законодательного корпуса, достаточные заслуги перед человечеством (ст. 4).

Органом законодательной власти стал Законодательный корпус (Национальное собрание), который «един, неделим и действует постоянно». Он состоял из одной палаты и избирался на один год. Столь короткий срок, по мнению Робеспьера, исключал возможность чрезмерного обособления депутатов от избирателей.

В духе идей народного суверенитета Руссо предусматривалось участие рядовых граждан в законотворчестве, в связи с чем, вводилась законодательная плебисцитарная система. Законодательный корпус составлял так называемые предложения законов. Их предметом были наиболее важные сферы законодательства: гражданское и уголовное право, бюджет, объявление войны и т. д. (ст. 54).

Предложения законов направлялись на утверждение первичных собраний, которые образовывались в составе 200--600 граждан, имевших право участвовать в голосовании. Если через 40 дней после рассылки предложения закона в половине департаментов плюс одна десятая часть первичных собраний в каждом из них не отклоняли его, проект считался принятым и становился законом. В случае отклонения проекта предусматривался опрос всех первичных собраний, решение которых по данному вопросу, как следует полагать, становилось окончательным.

Законодательный корпус получил также право издания декретов, не требующих последующих плебисцитов. Их предметом было все, выходящее за рамки законов.

Текущее административно-распорядительное управление вручалось исполнительному совету, который образовывался следующим образом: собрание выборщиков каждого департамента выдвигало по одному делегату; из назначенных таким путем 83 кандидатов (по числу департаментов) Законодательный корпус избирал 24 члена исполнительного совета, половина из них подлежала ежегодному переизбранию. Исполнительному совету, действовавшему строго в границах принятых законов и декретов, предстояло руководить деятельностью всех ведомств (министерств), координировать и контролировать ее, назначать высших должностных лиц во все ведомства.

Выдающимся актом якобинского Конвента явилась отмена рабства в колониях: «Жители колоний без различия расы являются французскими гражданами и пользуются всеми правами, установленными Конституцией».

Исключительную энергию Конвент проявил при организации обороны от внешних врагов: были созданы и вооружены новые армии, проведена чистка командного состава, на освободившиеся командные должности смело выдвигались способные, подчас очень молодые люди. Слияние добровольческих и кадровых частей привело к повышению боеспособности армии. Декрет о всеобщем ополчении 23 августа 1793 г. дал возможность к началу 1794 г. довести численность вооруженных сил до 1 млн. человек (из них в действующей армии -- 600 тыс.).

Конец 1793 и начало 1794 г. ознаменовались решающими победами на фронтах. Но к этому времени особенно отчетливо проявились негативные стороны правления якобинцев во главе с Робеспьером. Их стремление добиться реализации исповедуемых ими эгалитаристских идей любыми средствами, даже вопреки интересам и настроениям большинства населения страны, стало основной причиной перерождения режима.

К лету 1793 г. основные задачи революции были объективно решены. Продолжавшая богатеть буржуазия мирилась с.крайностями якобинского правления до тех пор, пока угроза реставрации абсолютизма оставалась реальной. Подавление мятежей, военные победы упрочили положение Франции, и с этого времени отношение буржуазии к якобинскому правлению меняется.

От якобинцев начало отходить и крестьянство, которое поддерживало революционные преобразования до тех пор, пока не были ликвидированы феодальные отношения, установлено их право частной собственности на землю. После того как это было достигнуто, крестьяне все решительнее стали выражать свое недовольство политикой твердых цен и всем тем, что с этим связано.

Сохранение Закона Ле Шапелье, разгром левых течении ослабили влияние Робеспьера и его сторонников на трудящихся городов. Политический террор вызывал все большее недовольство.

Сужение социальной опоры якобинцев было одной из главных причин их отстранения от власти. 27 июля 1794 г. (или 9 термидора II года по республиканскому календарю) в ходе вооруженного выступления в Париже якобинская республика пала.

Глава 3 Актуальные проблемы изучения истории

Великой французской революции

В марксистской историографии уже ряд лет существует потребность в новом осмыслении целого ряда проблем истории Французской революции, в поисках новых подходов, обновлении проблематики, пересмотре некоторых схем.

Это связано с рядом обстоятельств. Среда них - очень большое накопление новых знаний, данное исследованиями начиная с 50-х годов; накопление нового исторического опыта, принесенного второй половиной XX века, и в особенности - все то новое, что дает для историка наша собственная история последних трех с лишним лет.

Важным импульсом к размышлению являются также острые споры о Французской революции в международной историографии в конце 60-х - начале 80-х гг. В ходе них рядом западных ученых была выдвинута мысль, что классическая концепция Французской революции как антифеодальной, буржуазной социальной революции исчерпала себя в условиях громадного накопления новых данных и в свете «интеллектуальных мутаций», переживаемых исторической наукой.

В итоге были поставлены под вопрос главные постулаты классической интерпретации Французской революции, ставшие привычными для нескольких поколений историков и прочно вошедшие в историческое сознание широких кругов.

В этих построениях налицо отчетливая идеологическая тенденция, желание «изгнать демона революции из сознания людей». Естественно, что в наших критических выступлениях мы также акцентировали эту идеологическую направленность спора.

Но в ходе этих дискуссий были поставлены - в том числе и нашими оппонентами - и реальные научные проблемы, которые не могут быть просто отброшены, а требуют критического осмысления и учета в нашей работе. Современные французские историки-марксисты держатся именно такого мнения. «Теоретические проблемы и общие вопросы, которые поставил Фюре, - пишет К. Мазорик, - концептуализируя их против марксизма и революционного идеала, являются все же реальными проблемами, которые надо серьезно принять в расчет с тем, чтобы над ними работать и их решать» Masauric C. Jacobinisme et Rйvolution. P., 1984.. В том же духе высказывается М. Вовель: «Подвергнутый всесторонней атаке, историк-марксист был поставлен перед необходимостью вновь рассмотреть, но в особенности углубить целый ряд положений, которые составляют основной корпус "якобинского" прочтения Французской революции» Vovelle M. Une approche Marxiste de la Rйvolution franзaise // La Pensйe. 1981. N 220..

В этом отношении я хотел бы обратиться к одному вопросу - о месте Французской революции в процессе перехода от феодализма к капитализму во Франции. Естественно, в жестких рамках регламента возможно коснуться лишь отдельных аспектов этой большой и многосторонней проблемы.

В 70-80-е годы большую работу по сравнительному изучению буржуазных революций развернули историки ГДР во главе с М. Коссоком, создавшие целый ряд интересных трудов. С возглавляемой им кафедрой Лейпцигского университета сотрудничают и советские историки, в частности, из Московского университета. Естественно, в ходе работы обозначаются и проблемы дискуссионного характера. В предложенной типологии Французская революция (тип «Франции 1789 года») рассматривается как тип буржуазных революций «внутри феодализма и против феодализма.

He заключают ли в себе приведенные выше суждения возможность упрощенного, «линейного» понимания исторического места Французской революции в процессе межформационного перехода - в 1789 г. - господство феодализма и феодального дворянства, в 1799 г. - господство капитализма и капиталистической буржуазии; в течение 10 лет - полная смена экономических и социальных структур? Буржуазная социально-политическая революция предстает, таким образом, в качестве демиурга новой общественно-экономической системы. С этой точки зрения вызывает определенные сомнения и обобщение, предложенное М. Вовелем: «В оригинальной форме Французская революция совершает переход от одного способа производства к другому, от того, что мы называем феодализмом, к капитализму и либеральному буржуазному обществу» La France contemporaine. Identitй et mutations. P., 1982.

Вдумываясь в указанные выше подходы, специалист наталкивается на двоякого рода трудности. Во-первых, трудности общего порядка - одержавшая победу великая буржуазная революция не могла осуществиться в стране, где в главной отрасли производства все еще «господствовали старые феодальные отношения в их самой грубой и дикой форме». Такая революция подразумевает наличие достаточно развитых и зрелых альтернативных структур.

Во-вторых, отмеченные подходы вызывают сложности и в плане конкретно-историческом. Нет сомнений, что феодальные структуры сохраняли значительные позиции на всех этажах общественного здания предреволюционной Франции. Однако же, исследования последних десятилетий относительного реального веса феодально-сеньориального вычета из крестьянского дохода в различных районах Франции, о месте его в структуре доходов сеньориального класса, о характере использования им земель домена показывают гораздо более сложную картину, чем это представлялось еще 15-20 лет назад.

С другой стороны, данные о развитии капиталистического уклада в сельском хозяйстве (дифференциация крестьянства и формирование капиталистических форм на базе мелкотоварного уклада, фермерское хозяйство в Северной Франции), о росте мануфактурного производства, о зачатках механизации в текстильном производстве и первых ростках собственно производства машин говорят о значительной для того времени продвинутости капиталистического уклада.

Независимо от этой давней дискуссии французских историков проблема переходной эпохи от феодализма к капитализму была поставлена и активно разрабатывается в последние годы советскими историками в широком историческом контексте - применительно к европейской истории, а такие и ко всемирно-историческому процессу в целом. В особенности статьи М.А. Барга и Б.Б. Черняка, Т.М. Исламова и В.И. Фрейдзона, В.Н. Малова, опубликованные в последнее время в ходе дискуссии о переходной эпохе в журнале «Новая и новейшая история». В этих статьях высказан целый ряд суждений, важных для историка Французской революции. В частности, очень плодотворным кажется то, что в этой дискуссии было выдвинуто понимание переходной эпохи как эпохи, включающей два периода - период, предшествующий межформационной буржуазной революции, и период послереволюционный, то есть раннюю ступень развития нового, утверждавшегося общественного строя Барг М.А., Черняк Е.Б. К вопросу о переходной эпохе от феодализма к капитализму // Новая и новейшая история. 1982. № 3.. На страноведческом уровне истории Франции такой переходной эпохой представляется время от ХVI в. до конца 1860-х годов и возникновения Третьей республики.

Рассмотрение Французской революции в этой перспективе позволяет точнее оценить и ее истоки, и ее реальные результаты. Революция выступает не как жесткая финальная дата падения феодализма и полного утверждения капитализма, а как важнейший «событийный» рубеж в ходе протяженного во времени межформационного перехода, разложения и разрушения старого, становления и утверждения нового, капиталистического общественного строя.

Таким образом, Французская революция конца ХVШ в. предстает как мощное и единовременное волевое усилие большинства народа, которое закономерно выросло из исторического процесса большой длительности и внесло в этот процесс изменения принципиального порядка; она как бы перевела его на новую колею и наделила новым, более мощным и современным движителем.

Такой подход открывает новые возможности и для решения вопроса, который, в сущности, специально вообще не поставлен в нашей литературе, но широко дискутируется в историографии зарубежной - я имею в виду вопрос о диалектике разрыва и преемственности в истории Французской революции, о соотношении дореволюционного и послереволюционного французского общества.

Размышляя о месте Французской революции в процессе перехода от феодализма к капитализму, важно учитывать также, что сложное переплетение интересов и столкновений различных: социальных классов и групп, как и ожесточенная борьба политических группировок, «фракций» не сводились к однолинейному противостоянию - защитники феодализма с одной стороны, его противники - с другой.

В сущности, уже после первого мощного натиска революции в 1789-1790 гг., дальнейшее революционное движение развертывалось в основном как борьба различных вариантов, путей разрушения или реформирования Старого порядка, борьба альтернативных программ, за которыми стояли устремления, интересы определенных социальных сил и определенные политические группировки. Над этими проблемам много размышлял в последние годы жизни А. Собуль, особенно применительно к аграрно-крестьянскому аспекту истории революции.

Какие именно альтернативы противоборствовали? Какие из них обладали наибольшей объективной реальностью, то есть заключали в себе серьезный потенциал исторической осуществимости? Какие из них смогли быть реализованы в ходе революции и в ее итоге?

Все это вопросы, требующие обдумывания и конкретной разработки.

Самостоятельным и очень важным аспектом всей проблемы перехода от феодализма к капитализму в истории Франции является вопрос о становлении буржуазной государственно-политической системы. В этом процессе Французская революция сыграла фундаментальную роль, и это не вызывает споров ни в нашей, ни в международной историографии.

Тем не менее, есть ряд вопросов, решение которых в нашей литературе требует, как кажется, дополнительного размышления и определенной корректировки.

В нашей научной оценке политических преобразований Французской революции мы недостаточно строго следуем принципу историзма. В особенности это относится к преобразованиям первых лет революции, когда и были заложены главные основы нового гражданского и политического порядка. Причина этого в особенностях формирования советской историографии Французской революции.

Во-первых, с начальных ее шагов большую роль в ней играла прямая или подразумевавшаяся аналогия с Октябрьской революцией. С этим был связан и обостренный интерес к якобинскомy периоду Французской революции. В 1927 г. вот что писал об этом Н.М. Лукин: «...при всем различии социально-экономических баз, на которых происходили Великая французская и русская пролетарская революция XX в., между ними, несомненно, имеются черты сходства, позволяющие проводить параллели между положением французской республики в 1793-1794 гг. и советской республики в годы гражданской войны и интервенции. Продовольственная и финансовая политика в эпоху якобинской диктатуры с одной стороны, и наша экономическая политика эпохи военного коммунизма с другой, реорганизация вооруженных сил Конвента и строительство Красной армии и т.д. Сама якобинская организация - с ее строго централизованным аппаратом, «чистками», партийными мобилизациями и крепкой связью с массами во многом напоминает ВКП большевиков» Лукин Н.М. Великая французская революция в работах советских историков // Историк-марксист. 1927. Т.5.. Понятно, что якобинская республика выступала как точка отсчета, критерий при оценке предшествовавших преобразований, в частности, государственного строительства первых лет революции.

Во-вторых, на наш подход к государственным преобразования первых лет революции сильно влияло то обстоятельство, что мы недостаточно взвешенно распространяли на французскую буржуазию эпохи революции те ленинские оценки, которые относились к российской либеральной буржуазии начала XX в.

В итоге, при анализе не только социальных, но и политических преобразований первых лет революции преимущественный акцент делался на их буржуазной ограниченности, непоследовательности, на неспособности либеральной буржуазии и ее политических лидеров на решительную ломку старого, и даже на то, чтобы следовать своим собственным коренным интересам из страха перед народными массами.

Между тем, масштабность политических реформ этого времени требует большего историзма оценок. В силу целого ряда причин уже Учредительное собрание оказалось способно в 1789-91 гг. осуществить уникальные для европейских условий той эпохи политические преобразования. В эти именно годы на смену авторитарно-административной системе абсолютной монархии ХVII-ХVIII вв. были заложены основы новой правовой государственности. Я хотел бы отметать здесь два ее принципиальных момента, не известные тогдашней Европе.

Во-первых, введение выборного начала при организации новой государственной системы, особенно последовательно проведенные на уровне местного управления. Начиная с сельской коммуны и кончая департаментом действовали избранные населением органы власти, в которых не было ни одного назначенного сверху чиновника (типа префектов, введенных Наполеоном и существующих до сего времени). В совете департамента представителем центральной власти считался генеральный прокурор-синдик, который вел прямые сношения с министрами. Но он избирался населением на тех же основаниях, что члены совета, и в заседаниях совета и директории департамента имел лишь совещательный голос. Таким образом, был проведен до конца принцип примата выборного коллективного органа перед авторитетом представителя центра. На эту черту государственной системы, созданной уже в начале революции, обратил в 1885 г. внимание Ф. Энгельс, внеся поправку в известный тезис К. Маркса о том, что «Первая французская революция... должна была развить дальше то, что было начато абсолютной монархией - централизацию» Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8..

Второй момент, который существенно подчеркнуть - именно в ходе этого государственного творчества были заложены во Франции основы современного буржуазного правового государства. В частности, уже с 1789 г. отсутствовала цензура; утвердились свобода слова, печати, собраний, вместе с ними - право и возможность публичной критики действий власти. С ликвидацией сословных привилегий установился принцип равной для всех законности. Был введен выборный суд присяжных, соревновательное гласное судопроизводство, бесплатность правосудия. Места заключения были переданы в ведение выборных муниципалитетов, а не судебных властей.

Конечно, речь идет о буржуазном государстве. В 1789 - первой половине 1792 г. существовал имущественный избирательный ценз, который резко сужал доступ граждан в верхние этажи политической системы. При всем том, в условиях того времени созданные институты представляли собою громадный прогресс. С развитием революции государственные преобразования были продолжены в демократическом направлении. После падения монархии было введено всеобщее избирательное право для мужчин, установлена республика. Наконец, в первой половине 1793 г. увидели свет поразительные для своего времени республиканские буржуазно-демократические конституции - сначала жирондистский проект Кондорсе, затем, в июне 1793 г. - принятая, но не проведенная в жизнь конституция якобинцев.

Обращаясь в общей оценке государственного творчества Французской революции, сошлемся на мысль, высказанную М.А. Баргом и Е.Б. Черняком. Говоря о «втором синхронном цикле» европейских буржуазных революций, который они датируют концом ХVIII в., эти ученые делают вывод, что в ходе него «была впервые создана государственная надстройка, адекватная потребностям зрелого капиталистического общества, развитым формам господства буржуазии» Барг М.А., Черняк Е.Б. Указ. соч. // Новая и новейшая история. 1988. № 3..

В сущности, именно в этом и состоит один из важнейших аспектов созидательной деятельности французской революции. За годы революции Франция создала и, если так можно сказать, «экспериментально» испытала несколько типов государственного устройства, адекватного потребностям достаточно уже зрелого буржуазного общества: конституционную монархию с последовательно проведенным выборным началом в организации власти (1789-1792); буржуазно-демократическую республику со всеобщим избирательным правом для мужчин (1792-1793); цензовую буржуазную республику (1795-1799).

Характерно, однако, что ни одна из этих государственных форм не смогла удержаться в ходе революции и непосредственно после нее; для конца ХVIII в. все они оказались предвосхищением будущего. Не удержались потому, что и после Французской революции еще не мог сразу сложиться во Франции зрелый капитализм, не создались еще условия для тех развитых форм господства буржуазии, которым соответствовали выработанные революцией формы государственной надстройки. Революция дала сильнейший импульс процессу складывания этих форм; однако, для их утверждения требовалось время.

Заключение

Великая французская революция имела огромное историческое значение. Будучи по своему характеру народной, буржуазно-демократической, Великая французская революция решительнее и основательнее, чем какая-либо других из ранних буржуазных революций, покончила с феодально-абсолютистским строем и тем самым способствовала развитию прогрессивных для того времени капиталистических отношений.

Великая французская революция заложила основу прочных революционно-демократических традиций французского народа, она оказала серьёзное и длительное влияние на последующую историю не только Франции, но и многих других стран (их идеологию, искусство и литературу).

Список используемой литературы:

1. Барг М.А., Черняк Е.Б. К вопросу о переходной эпохе от феодализма к капитализму // Новая и новейшая история. 1982. № 3.

2. Малов В.Н. Единство и противоречия позднефеодального периода // Новая и новейшая история. 1986. № 3.

3. Лукин Н.М. Великая французская революция в работах советских историков // Историк-марксист. 1927. Т.5.

4. Документы истории Великой Французской революции. Т. 1-2. М., 1990-1992.

5. История политических и правовых учений. XVII-XVIII вв. М., 1989.

6. Манфред А.З. Великая французская революция. М., 1983.

7. Матьез А. Французская революция. Ростов-на-Дону, 1995.

8. Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. 2-е изд. Л., 1989.

9. Рождение французской буржуазной политико-правовой системы. Л.,1990.

10. Черноверская Т.А. Проблема "республиканской монархии" в политической мысли Франции в первые годы Великой французской революции // Монархия и ее роль в истории. Омск, 1995.

11. Якобинство в исторических итогах Великой французской революции // Новая и новейшая история. 1996, № 5.

12. А.В.Гордон. Великая французская революция, преломленная советской эпохой// Одиссей. Человек в истории. М., Наука, 2001.

13. Всеобщая история государства и права / Под ред. К. И. Батыра. -- М., 1993.

14. История государства и права зарубежных стран, т. 1, под ред. П. Н. Галанзы. -- М., 1994.

15. Черниловский З. М. Всеобщая история государства и права. -- М., 1995.

16. Кошен, Огюстен. Малый народ и революция. М.: Айрис-Пресс, 2003.