"Крик" и "Дети" в переводах одного фрагмента Притчей Соломона: допустимая интерпретация или отход от оригинала?

Рассмотрение сформулированной в приведённом заголовке задачи представляется целесообразным начать со следующего факта. В середине 70-х гг. XX века в Израиле вышел перевод Ветхого Завета ТаНаХа (согласно обозначению, принятому в иудаизме), выполненный Д. Йосифоном и предназначенный для русскоязычных репатриантов. Это предприятие носило официальный характер, о чём свидетельствует предпосланное ему предисловие министра религии страны (сохраняем правописание оригинала): «Исходя из чувства исторической и национальной ответственности и желания дать нашим братьям-олим Танах во всей полноте и красоте его, министерство религий и министерство абсорбции Исраэйльского правительства около двух лет назад решили издать через Мосад арав Кук полный текст Танаха с переводом на русский язык, тем самым впервые осуществляя издание полного перевода Танаха, соответствующего тексту и духу оригинала <...> Прежде чем настоящий перевод был отдан в печать, он получил высокую оценку и одобрение знатоков Танаха, в числе которых был ныне покойный президент государства Исраэйль рабби Шнэйур Залман Шазар» [14]. При этом одной из возлагавшихся на него задач была замена предыдущих русскоязычных версий, в первую очередь, разумеется, Синодального перевода как по религиозным соображениям, так и в силу нежелательности пользования «устаревшим русским переводом, малопонятным современному читателю» и притом «сделанным христианами» [14]. крик дети сын библия синодальный перевод

Подобная установка предполагает, что какое-либо воздействие Синодального перевода, особенно там, где он расходится с масоретским текстом, вряд ли должно было иметь место. Тем не менее, рассматриваемый нами фрагмент передан следующим образом: «Наказывай сына своего, ибо есть надежда, и плачем его не смущайся душой» [14], что полностью соответствует как Библии короля Иакова, так и (с учётом семантической близости «крика» и «плача») Синодальному переводу. Так как Библия короля Иакова по выражению процитированного выше израильского министра, также является переводом, «сделанным христианами», гипотеза о прямом заимствовании из неё вызывает сомнение.

Искать истоки появления «плача» / «крика» более оправданно в собственно иудейской традиции. А изучение толкований, предлагавшихся её представителями на протяжении веков, показывает наличие различных интерпретаций данного отрывка. Указанное несовпадение обуславливается в значительной степени консонантным характером еврейского письма, позволяющим по-разному прочесть графическое слово h-m-y-t-w и как «его плач», и как «его умерщвление» [15. P. 112-113]. Интересно отметить, что караимский грамматик X в. Давид бен Авраам Альфаси, рассматривая подобную форму (hamоt_ф ) в Исх 4: 24, трактует ее не как «умерщвление» (в соответствие с традиционным пониманием), а как «волнение», «смятение» (?i?hвja?u?) [20], возводя ее к основе h-m с семантикой смятения, шума и крика, а не к основе m-t с семантикой смерти [21. P. 446-447]. Толкование Альфаси может служить еще одним подтверждением того, что в еврейской традиции на протяжении веков существовало два прочтения формы hamоt_ф.

Отметим, что большинство комментаторов, начиная со средневековой эпохи, склонялось в сторону «умерщвления» (ср. приведённый выше буквальный перевод А.С. Десницкого). Однако уже в XIII в. один из видных представителей еврейской философской мысли Леви бен Гершом (в ивритской традиции по сокращению первых букв известный как Ралбаг) предложил токование: «крики наказываемого сына» [16]. Наиболее оригинальная версия принадлежит также средневековому автору одному из крупнейших мыслителей XII столетия Аврааму бен Меиру ибн Эзре, понимающему «умерщвление» либо как убийство сыном других людей, либо как гибель сына от рук других людей [17]. Однако традиция, репрезентирующая соответствующую лексему через «плач» / «крик», сохранялась на протяжении всего времени вплоть до наших дней. Она отразилась не только в переводе ТаНаХа. Помимо упомянутой русской версии Д. Йосифона, можно назвать вышедшую уже в нашем веке The Koren Jerusalem Bible, повторяющую трактовку Библии короля Иакова: `Chastise thy son while there is hope, and let not thy soul spare for his crying') [18], а также произведения еврейских поэтов XIX-ХХ в. [19. P 535-536].

Подводя итоги нашему рассмотрению, упомянем статью одного из современных израильских исследователей (Н. Мешеля), который на основе подробного грамматического анализа текста приходит к выводу, что он допускает следующие толкования:

1. (а) Наказывай сына, но не переусердствуй, чтобы он не умер.

1. (б) Не допусти, чтобы твой сын умер, наказывай / воспитывай его.

2. Наказывай сына твоего, не обращая внимания на его плач / крики [15. P 112-113]. Интересно, что автор даже допускает наличие сознательной языковой игры в возможности такого рода различных интерпретаций [15. P. 114], однако данное предположение требует дальнейшего исследования.

Добавим, что в комментированном переводе Притч М. Фокса, на который ссылается Н. Мешель, предпочтение отдается интерпретации 1 (б): `Discipline your son, for there is hope, and do not desire to kill him' [22. P. 656], со следующим пояснением: `If you neglect his discipline, it is as if you are killing him, for he will fall into bad ways and the results of your neglect will be deadly' (ср. выше о понимании этого стиха в Современном русском переводе 1993 г.). Автор упоминает и о трактовке с «криком» / «плачем»: `“and do not pay attention to his moaning” (when he is being beaten), однако считает её не оправданной в лингвистическом отношении: `However, “lift up your soul” does not mean to pay attention' [22. P. 656-657].

В других контекстах идиома «возносить душу» традиционно понимается еврейскими комментаторами как «стремиться», «надеяться», «полагаться», «зависеть от чего-либо», «желать чего-либо настолько, чтобы быть готовым рискнуть ради этого жизнью», что, вероятно, и побудило Авраама ибн Эзру истолковать Пр 19: 18 как историю о сыне-убийце и разбойнике, добычи которого отцу не следует желать [17].

Рассмотрим перевод изучаемого фрагмента в «Толковой Библии» А.П. Лопухина, вышедшей в начале XX века. Сам текст поучения воспроизводится по Синодальному переводу: «Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его», однако комментарий: «Соответственно духу древности и Ветхого Завета Премудрым допускаются телесные наказания, но от крайностей и злоупотреблений в этом отношении Он предостерегает родителей» [23. C. 476], скорее, ближе к толкованию «не стремись к умерщвлению», поскольку Синодальный текст говорит, напротив, о необходимости, осуществляя наказание, не дать разжалобить себя криком наказываемого.

Настоящая статья не ставит своей целью обосновать большую или меньшую оправданность какой-либо из рассмотренных интерпретаций. Однако приведённые факты убедительно доказывают, что тезис, согласно которому, «крик» появился в Синодальном переводе «не из еврейского, греческого или славянского, это точно», по отношению к первому из названных языков требует корректировки независимо от того, был ли он заимствован из Библии короля Иакова, или был введён на основании еврейской традиции, поскольку среди создателей Синодального перевода были учёные, хорошо с ней знакомые. Достаточно назвать одного из крупнейших гебраистов своего времени Д.А. Хвольсона. В «Опыте переложения на русский язык Священных Книг Ветхого Завета проф. В.А. Левисона проф. Д.А. Хвольсона (с масоретского текста)», работа над которым шла в 60-70-е гг. XIX в., то есть практически параллельно с Синодальным переводом, интересующий нас фрагмент представлен следующим образом: «Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся его воплем» [26], что, по сути, совпадает с Синодальным переводом (разницу между «воплем» и «криком» не считаем существенным отличием).

«Сын» и «дети»: о границах инклюзивного языка в переводе

Как было показано, толкование и перевод второй части исследуемой фразы были предметом весьма существенных расхождений. Первая часть нас интересует лексема «сын» (ben) в лингвистическом плане каких-либо сложностей не содержит, на протяжении веков она понималась и передавалась, в общем, одинаково. Замены типа «вразумляй» вместо «наказывай», как в приведённом выше варианте А.С. Десницкого, лежат в пределах переводческой вариативности.

Однако мимо неё не прошла тенденция к внедрению так называемого «инклюзивного языка», в первую очередь в гендерном аспекте. В переводах и толкованиях Библии стремление к использованию гендерно-нейтрального языка характеризует, в первую очередь представителей / представительниц так называемого «феминистического богословия». По отношению к интересующему нас вопросу позиция указанного течения может быть предельно обобщённо и упрощённо сформулирована следующим образом. Так как Библия написана «патриархальным языком», в ней доминируют формы, относящиеся к лицам мужского пола, с чем сторонники / сторонницы названного направления категорически не согласны и стремятся исправить этот «недостаток». В частности, ими выдвигается предположение, что имплицитно во многих случаях библейский текст имеет в виду и лиц женского пола, что делает оправданным в таких случаях либо добавление соответствующих лексем (к «братьям» «сестер», к «сынам» «дочерей» и т.п.), либо замену их словами, в равной степени относящимися к тем и другим («люди», «ближние» и т.п.). Так как в известных нам русских переводах рассматриваемая тенденция распространения не получила, обратимся к иноязычным переводам, использующим такого рода «инклюзивный язык». В качестве примера нами была взята версия Hoffnung fur alle [9].

В подлиннике в изучаемом нами фрагменте фигурирует только «сын», причём в отнюдь не положительном контексте. Принцип «инклюзивного использования» был применён в этой версии перевода на немецкий язык: «Erzieh deine Kinder mit Strenge, denn so kannst du Hoffnung fur sie haben; lass sie nicht in ihr Verderben laufen», то есть «сын» заменён на слово со значением «дети». Аналогично, в остальных главах и стихах используется эта же лексема, иногда в соответствии с оригиналом в форме единственного числа Kind.

При подобной передаче поучения авторы указанной версии, как и их коллеги в других переводах, создававшихся в последние десятилетия на различных языках, на первый взгляд, не выходят за пределы допустимой переводческой вариативности: воспитывают детей обоего пола, следовательно, данное наставление может распространяться как на тех, так и на других. Однако представляется, что такой подход не соответствует ни контексту эпохи первоисточника, ни лингвистическим особенностям.

Во-первых, так как книга Притчей обращена к сыну (вероятно, наследнику царя), то и его поучения, если принимать во внимание этот контекст, касаются того, как отец должен воспитывать именно сына. Воспитание дочери в патриархальном обществе, по большей части, лежало обычно на матери. А поскольку воспитание их резко разнилось, вряд ли будущему отцу рекомендовалось применять к дочери такие же воспитательные меры. Во-вторых, приходится учитывать и собственно языковые соображения. Если форма множественного числа «сыновья» (banim) в библейском иврите может являться инклюзивной и пониматься как «дети», «потомство», то для формы единственного числа это не подтверждается анализом корпуса ветхозаветных текстов [25. P 125].

Таким образом, исходя как из собственно лингвистических соображений, так и культурно-исторического контекста, отражённого в данной библейской книге, инклюзивную передачу слова ben приходится рассматривать как отступление от подлинника, меняющее в значительной степени и характер данного фрагмента, и общую направленность Притч в целом.

Заключение