Жанровый состав массперсональной коммуникации в онлайн-сообществах

Размещено на http://www.allbest.ru/

Жанровый состав массперсональной коммуникации в онлайн-сообществах

Н. Цингерова, И. Дулебова

Анотація

Статья посвящена анализу словацкой массперсональной коммуникации. В целях описания ее специфики исследуются этикетные сценарии в онлайн-коммуникации мэра словацкой столицы и ее жителей с опорой на теорию и методологию, представленную в работах Л. Дускаевой и Д. Кемпа-Фигуры. Главное внимание сосредоточено на жанровой характеристике инициирующих реплик, специфике реализации фатических и информационных жанров, а также на позиционировании участников коммуникации. Представлены наиболее типичные примеры слотов сценария общения мэра с жителями города, и определяется жанровая реализация каждого слота. Выявлено, что высказывания политического актора в анализируемых полилогах реализуются в первую очередь в информационных жанрах, чаще всего в речевых жанрах сообщения о событии, уведомления, просьбы, благодарности, призыва, предостережения, объяснения, взятия на себя обязательства. Инициируя разговор и реагируя на реплики, политический актор стремится прежде всего передать информацию. В репликах-реакциях на тексты в речевых жанрах, улучшающих или ухудшающих межличностные отношения, сценарий развертывания диалога, в котором участвует политический актор, зависит и от его позиционирования: выступает ли он в роли в роли «мэра», «архитектора» или, например, в роли «жителя Братиславы», «одного из нас». Проведенный анализ позволяет заключить, что признаки личностно ориентированного общения можно наблюдать прежде всего в диалогах представителей широкой публики, которая благодаря инициированию разговора с такими тематическими доминантами, как злободневные вопросы жизни столицы, получает возможность формироваться и объединяться в качестве сплоченного сообщества. В аспекте изучения медиакоммуникации органов власти, а также персонализации и инсценировки политического актора исследование не только затрагивает сферу медиалингвистики, но и непосредственно пересекается с областью политической лингвистики. Статья по мотивам доклада, который будет представлен на XVIII Международном конгрессе славистов в 2025 г.

Ключевые слова: массперсональная коммуникация, этикетность, диалог, социальные сети.

Abstract

Specificity of Slovak masspersonal communication through the optics of media linguistics N. Cingerova, I. Dulebova

The article deals with the issue of Slovak masspersonal communication. In order to describe its specificity, we research etiquette scenarios in online communication between the mayor of the Slovak capital and its inhabitants. We rely on the theory and methodology presented in the works of L. Duskaeva and D. Kypa-Figura, focusing on genre characteristics of initiating texts, specificity of phatic and informational genres implementation, as well as positioning of communication participants. The paper presents the most typical examples of the communication scenario slots between the mayor and the city residents and determines the genre implementation of each slot.

We conclude that the statements of the political actor in the analysed poly- logues are implemented primarily in the informational genres. Most often in the speech genre of reporting an event, notification, request, gratitude, appeal, warning, explanation, commitment. By initiating a conversation, but also by reacting to the remarks, the political actor seeks, first and foremost, to convey information. In the reactions to texts in the genres that improve or deteriorate interpersonal relations, the scenario of dialogue deployment, in which the political actor also participates, depends on its framing, and more precisely, whether he acts in the role of “mayor”, “architect”, or, for example, in the role of “resident of Bratislava”, “one of us” The analysis carried out allows us to conclude that signs of person-centred communication can be observed above all in the dialogues of representatives of the general public, which, by initiating a conversation with such thematic dominants as topical issues of life in the capital, are enabled to form and unite as a cohesive community. In the aspect of the study of governmental media communication and the personalisation and positioning of a political actor, however, this study not only touches upon the field of media linguistics but also directly intersects with the field of political linguistics. The article is based on the report that is going to be presented at the XVIII International Congress of Slavists in 2025.

Keywords: masspersonal communication, etiquette scenarios, dialogue, social networks, institutional discourse.

Постановка проблемы

Статья продолжает наши исследования этикетных сценариев [Cingerova, Dulebova 2021] словацкоязычного онлайн-общения. Ранее изучалась коммуникация в словацких онлайн-сообществах, в которых участники идентифицируются либо по социальным ролям, возрасту, тематически, либо никак не идентифицируются, но в коммуникативном смысле все они равноправны: каждый из них может не только поддерживать и развивать инициирующий пост, но и стать его автором. В предыдущих исследованиях также показано, что социальная организация сообществ значима для их речевой организации. Например, социальная роль обнаруживается в использовании аргументационной сxемы топосов авторитета [Reisigl, Wodak 2001: 76, 79-80], так может проявляться дискурсивная «власть», возможность высказываться по определенным темам и любыми способами достигать предполагаемого коммуникативного эффекта [Zahorak 2019].

Мы представляем исследование сообщества на странице в социальной сети Facebook* с другой социальной структурой -- политическая коммуникация [Bourdieu, Wacquant 1992: 94-115] с инфлюенсером во главе. Таким лидером мнений является Матуш Валло, мэр столицы Словакии Братиславы. Аудиторию сообщества составляют жители города -- паблик имеет около 40 000 подписчиков (январь 2022). В соответствии с правилами политической коммуникации «власть» в данном случае делегируется политическому актору, который представляет аудиторию, действует от ее имени, занимает свое положение благодаря ей и для нее и именно с этой позиции с ней и общается. Политический актор выступает в исследуемой ситуации инициатором коммуникации, определяя тему разговора. В отличие от коммуникации посредством СМИ, в социальной сети житель города имеет возможность непосредственно реагировать и вступать с политиком в публичный и одновременно личный диалог. Следовательно, в рассматриваемом сообществе представлена коммуникация, которая может быть охарактеризована, с одной стороны, как массовая, а с другой стороны, как межперсональная, а значит представляет собой симбиоз массовости, доступности и личносности [O`Sullivan, Carr 2017]. В аспекте персональности и доступности следует, что хотя политический актор часто привилегированно выступает в качестве источника тематических импульсов (реализуя таким образом возможность управлять коммуникацией), при этом он потенциально весьма уязвим, так как не только открыт для положительных реакций, но и подвергает угрозам свое позитивное и негативное лицо [Brown, Levinson 1987].

В фокусе нашего исследования -- динамика речевого взаимодействия, обусловленная асимметрией диалога, его переходами между массовой и межличностной коммуникацией. Нас интересует, как проявляется личностный аспект в ходе взаимодействия между участниками и в той части полилога, которую инициирует политический актор. В связи с этим мы сосредоточились на (a) жанровой характеристике инициирующих реплик и (б) реализации фатических и информационных жанров реплик-реакций. Наша гипотеза заключалась в том, что наиболее интенсивно личностное начало проявляется в тех участках полилога, где реализуются фатические цели, улучшающие или же ухудшающие межличностные отношения [Дементьев 1997]. Для ее проверки мы сосредоточились на том, как (a) позиционируют себя участники коммуникации, (б) в каких жанрах они формулируют нападки на положительный и отрицательный образ привилегированного актора, (в) с каким коммуникативным намерением, (г) какие стратегии используются в процессе санации коммуникации, (д) кто в них участвует.На наш взгляд, именно подобная постановка вопроса имеет потенциал не только выявить стандартизированные сценарии, но и продемонстрировать, до какой меры в диалоге подтверждается асимметричность отношений между его участниками, типичная для такого институционально организованного общения, и какую модификацию правил предоставляет пространство социальной сети в качестве типичного пространства для массперсональной коммуникации.

История вопроса

В последние годы в научной литературе отрицается классическая дихотомия между массовой и межличностной коммуникацией и вводится новое понятие мас- сперсональной коммуникации. Термин был впервые предложен американскими специалистами в области коммуникативных исследований П. Б. О`Салливаном и К. Т. Карром [O`Sullivan, Carr 2017]. По их утверждению, «концепция масспер- сональной коммуникации формировалась, основываясь на наблюденияx за случаями, когда (а) индивиды используют обычные каналы массовой коммуникации для межличностной коммуникации, (б) индивиды используют обычные каналы межличностной коммуникации для массовой коммуникации и (в) индивиды участвуют в массовой коммуникации и межличностной коммуникации одновременно» [O`Sullivan, Carr 2017: 4]. В рамкаx модели массперсональной коммуникации «межличностная, массовая и массперсональная коммуникация рассматриваются как родственные формы коммуникации, отличающиеся друг от друга по двум параметрам: (a) воспринимаемая эксклюзивность доступа к сообщениям и (б) персонализация сообщений» [O`Sullivan, Carr 2017: 5]. По мнению исследователей, эти измерения представляют собой «дистилляцию характеристик, отличающих традиционные концептуализации массовой и межличностной коммуникации» [O`Sullivan, Carr 2017: 5]. Как один из примеров массперсональной коммуникации они приводят как раз случай мэра, который лично взаимодействует с жителями города через Twitter [O`Sullivan, Carr 2017: 13]. Концепция массперсональной коммуникации далее разработана в исследовании M. Френч и Н. Н. Базаровой [French, Bazarova 2017], а также М. Чои и Х. Чоунг, которые в рамкаx изучения коммуникации в период коронавирусной пандемии вводят понятие «массперсональные медиа» [Choi, Choung 2021]. По ж мнению, таковыми можно считать «платформы социальных сетей, такие как Facebook*, Instagram* и Twitter, которые позволяют лично взаимодействовать не только с отдельными людьми, но и с большой аудиторией» [Choi, Choung 2021].

Научная новизна нашего исследования состоит в соединении концепции масс- персональной коммуникации с исследованием этикетных сценариев; изучении не только формальных, но и прагматически параметров коммуникации. В процессе концептуализации этикетных сценариев мы опираемся на теорию и методологию, представленную в работах Л. Дускаевой [Duskaeva 2021] и Д. Кемпа-Фигуры [K^pa-Figura 2021]. Л. Дускаева определяет речевой этикет достаточно широко и включает в него не только правила взаимодействия между коммуникантами в отдельных актах общения, но и сами правила построения взаимодействия -- от установления контакта до его размыкания, которые учитывают статус взаимодействующих субъектов, их взаимоотношения, проявления внимания другу к другу и заботы друг о друге [Duskaeva 2021]. Д. Кемпа-Фигура, в свою очередь, следует концепциям, разделяющим коммуникацию на фатическую и информативную [Винокур 1993] или же фатическую и нефатическую [Китайгородская, Розанова 1999], и рассуждает в связи с речевым взаимодействием в онлайн-коммуникации о природе диалектики между информатикой и фатикой: в первом случае первична интенция передачи сообщений участникам, во втором -- интенция общения, формирующего психологическую близость [K^pa-Figura 2021].

Подобным образом направленные исследования затрагивают не только сферу медиалингвистики, но и непосредственно пересекаются с областью политической лингвистики, и не только в аспекте изучения медиакоммуникации органов власти (ср.: [Ширинкина 2020; 2021]), но и в аспекте персонализации и инсценировки политического актора [Hans 2017].

Цель исследования состояла в описании жанровой конфигурации речевого взаимодействия в массперсональной коммуникации, а также в определении того, в какой мере аспекты межличностного общения типичны для диалогов, в которых участвует политический актор. Наши гипотезы следующие:

признаки межличностного общения, такие как неофициальность, спонтанность, неорганизованность, нерегулируемость, нерегламентируемость [Михаль- ченко 2006: 114], будут проявляться в первую очередь в диалогах, в которые вступают представители широких масс публики;

реплики представителей широких масс публики реализуются преимущественно в фатических жанрах;

реплики политического актора, выступающего в качестве инициатора коммуникации, определяющего тему разговора и, по существу, держащего коммуникацию в своих руках, выражаются преимущественно в информационных жанрах;

в рамках «инсценировки» доступности и открытости политический актор производит реплики и в фатических жанрах, но их диапазон ограничен.

Анализ материала

Корпус исследования представлен текстами, опубликованными на странице мэра Братиславы в Facebook*, носящей говорящее название «Матуш Валло любит Братиславу».

Название страницы -- первый сигнал, посылаемый сообществу, сформулирован в жанре политического лозунга, определяемом как «визитная карточка политика». «Это краткая и емкая фраза (способная выполнять задачу привлечения внимания), содержащая основную идею, которую необходимо донести до адресата» [Вальтер 2016: 39]. Со спецификой жанра связан и тот факт, что высказывание производится не от первого лица, не от имени главного персонажа, рассказчика («люблю Братиславу»), но в третьем лице, с позиции наблюдателя, повествователя («любит Братиславу»). Наиболее точно этот слоган можно характеризовать как лозунг-экспрессив, «главная цель которого -- выразить чувства и установки» [Шейгал 2000: 356] политической силы или представляющего политическую силу актора.

Инициация вербального взаимодействия

Инициация вербального взаимодействия в исследуемом онлайн-сообществе реализуется преимущественно в форме мультимодальных текстов, т. е. текстов, порождающих значения с помощью разных семиотических систем (см.: [Kress 2010: 54; 79; Kress, Leeuwen 2001: 2]). Чаще всего это следующие комбинации: модус письма + динамический образ (видеоролик, анимированные изображения), модус письма + статический образ (фотографии, эмотиконы), модус письма + оформление.

Модусы предопределяют и характер обращения к членам группы. В случае видео, а значит текстов, оформленных в модусе динамического образа, политический актор лично и напрямую обращается к членам комьюнити. Примечательна практика отказа от форм общего мужского рода и использование феминитивов («дорогие братиславчане, братиславчанки»), являющееся элементом политической культуры либеральных политических сил Словакии (ср.: [Motykova 2020]) и, следовательно, представляющее собой для реципиента знак ориентации (ср.: [Шейгал 2000: 388]). В качестве признака персональности мы, однако, воспринимаем и то, что, сообщая об учреждениях для детей (художественных школах), актор, кроме группы женщин и мужчин, выделяет и группу детей («дорогие братиславчата»), устанавливая, таким образом, контакт со всеми заинтересованными лицами.

В текстах, оформленных в модусе письма, автор сообщения, как правило, избегает прямого обращения. Инициация взаимодействия построена чаще всего в речевых жанрах сообщения о событии, уведомления, просьбы (используются конструкции с перформативным глаголом «просить», «обращаться за помощью»), благодарности (используются конструкции с перформативным глаголом «благодарить»), призыва («сохраняйте спокойствие и умеряйте эмоции»), предостережения (используются конструкции с глагольными формами «не рекомендуем», «не советуем»), объяснения («чтобы наш город достойно функционировал, необходимо, чтобы функционировали и все элементы, его образующие. Именно поэтому очень важен регулярный и тщательный уход за нашими улицами, площадями, парками»), взятия на себя обязательства («в этом году мы готовы осуществить временное улучшение общественного пространства после того, как ЖДСР предоставит для этой цели свои участки возле вокзала»).

Иногда жанры перекликаются. В качестве примера можно привести следующую реплику:

А ПРОШУ ПЕРЕПОСТИТь А [просьба] ...прогнозируется сильный ветер, который может достигать средней скорости более 60 км/ч, его порывы могут достигать до 105 км/ч. Ф 0 Поэтому мы не рекомендуем передвигаться по паркам, кладбищам и лесам. [предостережение] Берегите себя и поделитесь этим сообщением со своими друзьями, чтобы мы все оставались в безопасности. [призыв к действию] (предполагаемым перлокутивным эффектом текста будут репосты и люди, оставшиеся дома).

В целом преобладают жанры, характерные для институционального (политического) дискурса. По этой причине, на наш взгляд, вполне естественно, что автор избегает обращений, поскольку тексты в модусе письма вызывали бы ассоциации с административным стилем (письмо-благодарность, письмо-просьба и т. д.). Пер- сональность достигается в данных текстаx обращением от первого лица («прошу перепостить»).

Выражение положительной оценки

Речевые жанры, улучшающее межличностные отношения (благодарность, хвалебный отзыв, комплимент, пожелание), реализуются прежде всего в репликах- реакциях на тексты в жанре сообщения о событии, и их денотатом являются не только поступок/работа мэрии, но и сам политический актор -- мэр, причем похвала выражена и с помощью эмотиконов -- иконических знаков, заменяющих какое-либо действие (улыбку, аплодисменты, подмигивание), предмет (шляпа в фразеологизме, выражающем похвалу и восхищение, -- «снимаю шляпу») или символ сердца, имеющий значение «мне нравится». В качестве примера мы взяли полилог, инициированный сообщением о ремонте здания легендарного городского бассейна Grossling, вызвавший восхищенную реакцию.

В связи с рассматриваемым вопросом особый интерес представляют диалоги, в которых похвала выражена косвенно, путем игривого поддразнивания, которое является признаком близких отношений. В качестве примера можно привести следующий блок реплик:

A: Господин мэр, а не хотите ли выставить кандидатуру и в Галанте? Вот бы нас порадовал кто-то типа Вас, вместо нашего сегодняшнего простофили с нулевым пониманием архитектуры и урбанизма...

Б: Точно, точно, и у нас во Врбовом ^0 @

Политический актор: Нет, но привет вам в Галанте ©

Это один из редких примеров, когда политический актор как его инициатор отвечает на реплики-реакции в фатическом жанре благодарности и принимает участие в создании шуточной тональности. Остальные его реплики-реакции уже представляют ответы в информативном жанре сообщения о xоде события. В контактоустанавливающее, личностно ориентированное общение вступают лишь представители широкой массы подписчиков и читателей. В качестве примера можно привести следующий диалог:

Выражение отрицательной оценки

Пример реализации жанров, уxудшающиx межличностные отношения (обвинение, оскорбление), проиллюстрируем на примере полилога, инициированного известием о сносе Дома профсоюзов -- одной из арxитектурныx доминант «социалистической» Братиславы. При этом мы, разумеется, учитываем, что администратор сайта мог удалить негативные комментарии. Однако нас интересовало определение диапазона негативных реакций, а значит, в сущности, способ инсценирования личного отношения между представителем широкой «массы» читателей и политическим актором. словацкий массперсональный коммуникация этикетный

В сообщениях, оформляемых в жанрах, уxудшающиx межличностные отношения, мы зарегистрировали два ключевых сценария развития диалога между политическим актором и представителями широкой публики. Из наших наблюдений следует, что решающую роль при их развертывании играет позиционирование политического актора.

В первом сценарии политический актор выступает как часть имагинарной группы МЫ, и ему соответствует следующая архитектура: самокритика (в форме упрека действиям коллектива) ^ обвинение третьей стороны (участвующей в событии, но не участвующей в диалоге) ^ выражение солидарности.

A: Все только сносим, так постепенно в БА уже не останется ни одного социалистического здания и прекрасной архитектуры. И в Сиднее есть небоскребы, но под ними сохранили маленькие домики аборигенов. Их тоже можно было снести. Но это памятник. Внутри переделать, подсветить, украсить все вблизи и сразу же начнет выглядеть по-другому.

Политический актор: Судьба здания и его частей находится главным образом в руках девелопера.

A: Ведь я и надеюсь, что он это прочтет. Это не было адресовано Вам.

Во втором сценарии политический актор не воспринимается как «один из нас». Схему сценария можно представить так: (эксплицитное) осуждение ^ возражение (путем причинно-следственного объяснения) + обвинение третьей стороны (участвующей в событии, но не участвующей в диалоге) ^ оскорбление ^ окончание диалога третьей стороной / ссора (без участия политического актора).

A: Мнение, недостойное мэра города, да еще и архитектора. Гражданин прежде всего хотел бы видеть четкую позицию в отношении культурного наследия города, хотя Истрополис и не является «особо» охраняемым зданием.

Политический актор: На должности мэра я нахожусь с конца 2018 года а Истрополис был продан в 2017 году, ваши упреки насчет того, почему город бездействовал, адресуйте предыдущему руководству города <...> Я лишь напомню, что в период нашего руководства мэрия выдала наибольшее количество отказов девелоперским проектам, поэтому обвинение, что девелоперы строят что хотят и где хотят, к нам не относится.

A: Изумительное трепло..

C: Когда я вижу Истрополис, мне тоже хочется его сровнять с землей и построить на его месте что-то красивое.

Именно реакция на обвинение/осуждение в жанре возражения (путем причинно-следственного объяснения) и обвинения третьей стороны (участвующей в событии, но не участвующей в диалоге) является наиболее распространенным способом ответа политического актора, который, однако, весьма редко позиционирует себя и как частное лицо (я уж прямо испугался, что ты мне позволишь и немного отдохнуть...; общайтесь вежливо, мы не в кабаке.). Подобным способом его позиционируют и некоторые участники полилога: в Блаве столько работы и такое давление на всех и вся, что решать еще и каузы, в которых город не является непосредственным участником, требовало бы 48-часового рабочего дня; а когда он уйдет со своей должности, то после такого рабочего напряжения пусть хоть и умрет от истощения, да?; мне кажется, он и так делает все, что может, у него все-таки семья, и имеет же человек право на свободное время, хорошо будет, если не выгорит и переживет избирательный срок. Характерно и то, что политический актор, в отличие от многих других участников коммуникации, не использующих диакритические знаки (это распространено при неформальном общении в соцсетях), строго соблюдает правила словацкой орфографии.

Результаты исследования

Высказывания политического актора в анализируемых полилогах относятся преимущественно к информационным жанрам. В случае инициирующих реплик это чаще всего сообщена о событии, уведомлена, просьбa, благодарность, призыв, предостережение, объяснение, взятие на себя обязательства.

В репликаx-реакцияx на тексты в жанраx, улучшающе или ухудшающих межличностные отношения, сценарий развертывания диалога, в котором участвует и политический актор, зависит от его позиционирования («мэр», «арxитектор», «известная личность», «житель Братиславы», «семьянин»). Однако наблюдается тенденция, что на сообщения в жанре осуждения он реагирует прежде всего возражением (путем причинно-следственного объяснения) и/или обвинением третьей стороны, участвующей в событии, но не участвующей в диалоге. Диалоги в жанре ссоры, формулу которой, опираясь на А. Вежбицкую [Вежбицка 1997], можно представить как говорю: ты делаешь/говоришь плохо; говорю это, потому что хочу, чтобы ты сказал, что ты говорил плохо, фиксируются в общении представителей массы, политический актор не реагирует на личные инвективы, роль его защитников берут на себя другие участники полилогов.

Выводы

Проведенный анализ позволяет сделать некоторые предварительные выводы. Инициация вербального взаимодействия между политическим актором и представителями широкой публики осуществляется прежде всего в форме мультимодальных текстов, а значит полностью используется потенциал медиа. Инициатором вербального взаимодействия выступает политический актор, его сообщения персонализированы, он часто напрямую обращается к членам комью- нити, создавая эффект прямого разговора. Жанры, в которых построена инициация интеракции, характерны для институционального дискурса политики городских властей. Положительные реплики-реакции на тексты в жанре сообщения о событии, авторами которых являются жители города, реализованы прежде всего в жанрах хвалебного отзыва, пожелания, благодарности. Жанровым денотатом может выступать актор или его действие. Похвала не всегда выражается прямо, она может быть выражена и косвенно, путем игривого поддразнивания, создающего видимость близких отношений. Но такая непринужденная модальность в общении политического актора и членов комьюнити наблюдается редко.

Политический актор стремится прежде всего передать информацию, поэтому, реагируя на тексты в жанрах, улучшающих межличностные отношения, он пользуется главным образом жанровой схемой сообщения о ходе события. Признаки личностно ориентированного общения можно наблюдать в основном в диалогах представителей широких масс читателей. Следует подчеркнуть, что благодаря инициации межперсонального общения граждан по злободневным вопросам столицы жители Братиславы получают возможность весьма продуктивно объединяться и формировать сплоченное сообщество. И это сообщество, по-видимому, включает в себя и политического актора, который в исследуемых реакциях может выступать не только в роли «мэра», но и в роли «семьянина», «жителя Братиславы», а значит одного из «нас». Можно сказать, что полноценность коммуникации определяется не только равной долей участия, но и в определенной степени продуктивностью исходящего импульса. Важно учесть, что даже краткая фатическая реплика мэра в ходе диалога способна вызвать интенсивное личностно ориентированное общение представителей широких масс читателей.

Литература

1. Вальтер, Х. (2016). Лозунг как речевой жанр публицистического дискурса. Медиалингвистика, 3 (13), 33-45.

2. Вежбицка, A. (1997). Речевые жанры. Жанры речи, 1. Электронный ресурс

3. Винокур, Т Г. (1993). Информативная и фатическая речь как обнаружение разных коммуникативных намерений говорящего и слушающего. В Е. А. Земская, Д. Н. Шмелёв (Ред.), Русский язык в его функционировании. Коммуникативнопрагматический аспект (c. 5-29). Москва: Наука.

4. Дементьев, В. В. (1997). Фатические и информативные коммуникативные замыслы и коммуникативные интенции: проблемы коммуникативной компетенции и типология речевых жанров. Жанры речи, 1.

5. Дускаева, Л. Р. (Ред.). (2018). Праксиологическая типология речевых медиажанров. В Медиалингвистика в терминаx и понятияx: словарь-справочник (с. 222-226). Москва: Флинта.

6. Китайгородская, М. В., Розанова, Н. Н. (1999). Речь москвичей. Коммуникативно-культурологический аспект. Москва: Русские словари.

7. Михальченко, В. Ю. (Ред.). (2006). Словарь социолингвистических терминов. Москва: Институт языкознания РАН.

8. Шейгал, Е. И. (2000). Семиотика политического дискурса. Дис. ... д-ра филол. наук. Волгоград.

9. Ширинкина, М. А. (2020). Дискурс исполнительной власти в интернет-пространстве: категориально-текстовый подход. Филология в XXI веке, 2 (6), 127-134.

10. Ширинкина, М. А. (2021). Форматы и жанры медиакоммуникации исполнительной власти. Жанры речи, 1 (29), 66-77.

11. Bourdieu, P., Wacquant, L. (1992). An Invitation to Reflexive Sociology. Cambridge: Polity Press.

12. Brown, P, Levinson, S. C. (1987). Politeness: Some universals in language usage. Cambridge: Cambridge University Press.

13. Cingerova, N., Dulebova, I. (2021). Speech Etiquette in Slovak Online Linguaculture. In L. Duskaeva (Ed.), Speech Etiquette in Slavic Online Communities (pp. 267-289). Cham: Palgrave Macmillan.

14. Duskaeva, L. (Ed.). (2021). Etiquette Line of Online Communication in the Community. In Speech Etiquette in Slavic Online Communities (pp. 51-75). Cham: Palgrave Macmillan.

15. French, M., Bazarova, N. N. (2017). Is Anybody Out There?: Understanding Masspersonal Communication Through Expectations for Response Across Social Media Platforms. Journal of Computer-Mediated Communication, 6 (22), 303-319.

16. Hans, B. (2017). Inszenierung von Politik. Zur Funktion von Privatheit, Authentizitat, Personalisierung und Vertrauen. Wiesbaden: Springer VS.

17. Choi, M., Choung, H. (2021). Mediated communication matters during the COVID-19 pandemic: The use of interpersonal and masspersonal media and psychological well-being. Journal of Social and Personal Relationships, 8 (38), 2397-2418.

18. Kqpa-Figura, D. (2021). Speech Etiquette and Types of Communicative Behaviour in Virtual Communities. In L. Duskaeva (Ed.), Speech Etiquette in Slavic Online Communities (pp. 77-91). Cham: Palgrave Macmillan.

19. Kress, G. (2010). Multimodality. A Social Semiotic Approach to Contemporary Communication. London; New York: Routledge.

20. Kress, G., van Leeuwen, T. (2001). Multimodal Discourse. The modes and media of contemporary communication. London; New York: Arnold.

21. Motykova, K. (2020). Rodovo inkluzivny jazyk v kontexte jazykovych ideologic In R. Stefancik (Ed.), Jazyk apolitika: na pomedzi lingvistiky a politologie (pp. 251-260). Bratislava: Ekonom.

22. O`Sullivan, P, Carr, C. (2017). Masspersonal communication: A model bridging the mass-interpersonal divide. New media & society

23. Reisigl, M., Wodak, R. (2001). Discourse and Discrimination: Rhetorics of Racism and Antisemitism. London; New York: Routledge.

24. Zahorak, A. (2019). Precedent Phenomena as a Linguistic, Translation and Reception Problem. In A Reflection of Man and Culture in Language and Literature (pp. 37-60). Berlin: Peter Lang.

References

1. Bourdieu, P., Wacquant, L. (1992). An Invitation to Reflexive Sociology. Cambridge: Polity Press.

2. Brown, P, Levinson, S. C. (1987). Politeness: Some universals in language usage. Cambridge: Cambridge University Press.

3. Cingerova, N., Dulebova, I. (2021). Speech Etiquette in Slovak Online Linguaculture. In L. Duskaeva (Ed.), Speech Etiquette in Slavic Online Communities (pp. 267-289). Cham: Palgrave Macmillan.

4. Dementev, V. V. (1997). Phatic and informative communicative plans and communicative intentions: problems of communicative competence and typology of speech genres. Zhanry rechi, 1.

5. Duskaeva, L. (Ed.). (2018). Praxeological typology of speech media genres. In Medialingvistika v terminax i ponjatijax. Slovar'-spravochnik (pp. 222-226). Moscow: Flinta Publ. (In Russian)

6. Duskaeva, L. (2021). Etiquette Line of Online Communication in the Community. In L. Duskaeva (Ed.), Speech Etiquette in Slavic Online Communities (pp. 51-75). Cham: Palgrave Macmillan.

7. French, M., Bazarova, N. N. (2017). Is Anybody Out There?: Understanding Masspersonal Communication Through Expectations for Response Across Social Media Platforms. Journal of Computer-Mediated Communication, 6 (22), 303-319.

8. Inszenierung von Politik. Zur Funktion von Privatheit, Authentizitat, Personalisierung und Vertrauen. Wiesbaden: Springer VS.

9. Choi, M., Choung, H. (2021). Mediated communication matters during the COVID-19 pandemic: The use of interpersonal and masspersonal media and psychological well-being. Journal of Social and Personal Relationships, 8 (38), 2397-2418.

10. Kqpa-Figura, D. (2021). Speech Etiquette and Types of Communicative Behaviour in Virtual Communities. In L. Duskaeva (Ed.), Speech Etiquette in Slavic Online Communities (pp. 77-91). Cham: Palgrave Macmillan.

11. Kitaigorodskaia, M. V, Rozanova, N. N. (1999). Muscovites speech. Communicative and cultural aspect. Moscow: Russkie slovari Publ. (In Russian)

12. Kress, G. (2010). Multimodality. A Social Semiotic Approach to Contemporary Communication. London; New York: Routledge.

13. Kress, G., van Leeuwen, T. (2001). Multimodal Discourse. The modes and media of contemporary communication. London; New York: Arnold.

14. Mixalchenko, V Iu. (Ed.). (2006). Dictionary of sociolinguistic terminology. Moscow: Institut iazykoznaniia RAN Publ. (In Russian)

15. Motykova, K. (2020). Rodovo inkluzivny jazyk v kontexte jazykovych ideologic In R. Stefancik (Ed.), Jazyk a politika: na pomedzilingvistiky a politologie (pp. 251-260). Bratislava: Ekonom.

16. O`Sullivan, P., Carr, C. (2017). Masspersonal communication: A model bridging the mass-interpersonal divide. New media & society.

17. Reisigl, M., Wodak, R. (2001). Discourse and Discrimination: Rhetorics of Racism and Antisemitism. London; New York: Routledge.

18. Sheygal, E. I. (2000). The Semiotics of Political Discourse. Doctor thesis. Volgograd. (In Russian)

19. Shirinkina, M. A. (2020). Executive discourse on the Internet: categorical textual approach. Filologiia v XXI veke, 2 (6), 127-134. (In Russian)

20. Shirinkina, M. A. (2021). Formats and genres of media communication of the executive power. Zhanry rechi, 1 (29), 66-77.

21. Valter, H. (2016). Slogan as a speech genre of journalistic discourse. Medialingvistika, 3 (13), 33-45.

22. Vezhbitska, A. (1997). Speech genres. Zhanry rechi, 1.

23. Vinokur, T. G. (1993). Informative and phatic speech as detection of different communicative intentions of the speaker and listener. In E. A. Zemskaia, D. N. Shmelev (Eds), Russkii iazyk v ego funktsionirovanii. Kommunikativnopragmaticheskii aspect (pp. 5-29). Moscow: Nauka Publ. (In Russian)

24. Zahorak, A. (2019). Precedent Phenomena as a Linguistic, Translation and Reception Problem. In A Reflection of Man and Culture in Language and Literature (pp. 37-60). Berlin: Peter Lang.

Размещено на Allbest.ru