Речь родная и "не-родная": развенчание мифа о легкости языкового бытия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Российский государственный гуманитарный университет

Речь родная и «не-родная»: развенчание мифа о легкости языкового бытия

Ирина Б. Антонова

Аннотация

В статье предпринимается попытка рассмотреть язык с точки зрения современной философии, которая позиционирует последний как ключевой объект своих исследований. Явно недостаточным, по мнению сегодняшних философов, было бы определение языка как средства построения речи. Не менее ограниченным считается на сегодняшний день толкование языка как инструмента познания и/или способа, необходимого для создания картины мира человека. Несовпадения в толковании одного и того же языка разными участниками коммуникации, взаимное не(до)понимание друг друга в процессе речевого взаимодействия, неизбежные ошибки, порождаемые несовершенством и одновременно сложностью самого языка, - вот неполный перечень проблем, которые стоят перед философией языка.

В своем стремлении хотя бы частично приоткрыть завесу тайн, которые до сих пор скрывают сущностную природу языка, автор статьи предпринимает попытку толкования одного из самых неоднозначных определений языка, которое было дано М. Хайдеггером в его монографии «Бытие и время». В рамках определения языка как «дома бытия» Хайдеггер позиционирует последний как способ выражения сущности того, что на самом деле существует (бытие). Данное определение доказывает истинность бытия и как следствие - неоднозначность языка, ненамеренное сокрытие смысла языка, требующее его (смысла) обязательное выявление посредством интерпретации и свидетельствующее либо о сверхсложном устройстве языка, либо о его крайнем несовершенстве.

Ключевые слова: язык, речь, бытие, дом (house), дом (home), интерпретация, смысл, замысел, беспредельность, беспредметность, неоднородность

Abstract

Native and “non-native” speech: debunking the myth of the linguistic being lightness

Irina B. Antonova

Russian State University for the Humanities

The author attempts to analyze the phenomenon of language considered from the point of view of current philosophy that presents the latter as the key object of its research. According to modern philosophers it is not enough to define language as a method of building up speech. Construing language as an instrument of shaping worldview by a human being is no less limited. Discrepancy in construing one and the same language by different partners of communication, mutual misunderstanding of each other in the process of speech interaction, inevitable mistakes elicited by both imperfection and complexity of the language - this is a non-exhaustive list of challenges that philosophy of language faces nowadays.

In her aspiration to glimpse the interplay of language essence, the author undertakes an attempt to construe one of the most ambiguous definitions of language given by M. Heidegger in his “Being and Time”. While defining the language as “the house of Being”, Heidegger presents the latter as a method of expressing the essence of something that exists (Being). This definition confirms true Being and as a consequence - ambiguity of language that presupposes non-intentional cloaking of the meaning that requires its obligatory detection by means of interpreting and giving evidence to either super complex mechanism of language or to its extreme imperfection.

Keywords: language, speech, Being, house/home, interpretation, meaning, intention, infinity, irrelevance, heterogeneity

Без языка нельзя, но и с языком не все можно.

Ф.И. Гиренок

Введение

Начиная с советских времен школьники первых четырех лет обучения пользуются хрестоматией по чтению «Родная речь». Большинство переизданий этой учебной книги, как правило, сопровождаются значительной переработкой ее структуры, содержания, оформления и/или методического аппарата. В ней меняется - и порой до неузнаваемости (если сравнивать современный вариант издания с советским) - почти все. Почти все за исключением названия.

Благодаря своему названию «Родная речь» стала книгой, которая давно перешла из разряда традиционных учебных изданий в опознавательный знак как минимум двух эпох - советской, с обязательными «Взвейтесь кострами...» и «Как повяжешь галстук...», и постсоветской со стихотворными загадками Д. Хармса и «Вредными советами» Г. Остера. Она стоит в ряду таких успешно выживших советских брендов, как спутник (получивший второе рождение в связи с пандемией), ВДНХ, шоколад «Аленка». В отличие от вышеперечисленных наименований, «Родная речь» - бренд не коммерческий и даже не образовательный, а лингво-культурологический. При этом между ВДНХ, «Аленкой», спутником и «Родной речью» прослеживается и сходство в виде некоторой онтологической знаковости, которая объединяет в единое языковое, геополитическое, просветительское, научное или даже гастрономическое сообщество несколько поколений русскоязычных людей.

Все произведения (прозаические и стихотворные), собранные в «Родной речи», хотя и писались в разное время и отличались друг от друга по стилю, жанру и идеологической направленности, объединены - если не сказать, сплавлены - в единое целое. И критерием этого сплава выступает язык в его идейно-художественном деятельностном проявлении - родной речи.

«Не нахожу слов...»

Соссюровская дихотомия «язык - речь» породила вполне, казалось бы, логичный вывод, согласно которому чем более «родным» становится язык по мере его изучения, тем более успешной становится речевая деятельность, осуществляемая на нем. Эта, на первый взгляд, вполне корректная сентенция при ближайшем рассмотрении оборачивается наиболее распространенным мифом о языке как о самом успешном средстве осуществления речевой деятельности. Но как только мы предпринимаем попытку выражения себя через язык, миф об успешности подобного самовыражения начинает рушиться. И действительно, в речевой деятельности (которая по определению носит коммуникативный характер) на первое место выступает не столько совершенное владение языковой формой, сколько степень совпадения - или не-совпадения - речевого багажа/опыта коммуникантов.

Наше выражение себя через язык - непременно опосредованное Другим - определяется обязательным присутствием этого Другого и обращено к нему с целью быть им понятым. Например, мы пытаемся поделиться с кем-либо своими чувствами, рассчитывая на сопереживание и используя для этого такие стандартные языковые клише, как «Я огорчен/растроган/счастлив/растерян». При этом мы напрочь игнорируем тот факт, что любое расхожее клише подобного рода требует бесконечных уточнений, ибо определение степени огорчения, растроганности, радости и/или счастья более чем субъективно и плохо поддается соответствующему толкованию даже при использовании богатого эмотивного языка или отточенной метафорики. Парадоксальным в этой ситуации может показаться отсутствие того самого отклика со стороны партнера по коммуникации, на который мы рассчитываем, используя богатый язык выражения чувств (при условии наличия такового). Парадокс этот объясняется двояко. С одной стороны, сами человеческие чувства - их нюансы, оттенки, градации - глубоко субъективны. С другой - процесс интерпретирования нашего языка Другим далеко не всегда приводит его (Другого) и нас к «единому знаменателю» эмпатии. И если первое объяснение носит сугубо антропологический характер, то второе (связанное с интерпретацией) - языковое по сути. При этом и первое, и второе объяснения подтверждаются целым рядом примеров не(до)понимания, которое как раз и предполагает не столько черствость коммуникантов, сколько несовпадение интерпретаций сказанного. Чтобы найти хотя бы минимум точек соприкосновения в их интерпретациях, необходима (помимо совпадений лингвистического, образовательного, возрастного опыта) их (интерпретаций) постоянная «утряска» с помощью бесконечных уточнений в виде вопросов: Что имеется в виду? Что подразумевается? Правильно ли я понял/а? и т. д. Но даже этого бывает недостаточно, поскольку проблема не(до)понимания коренится в самой сущности языка, его неспособности «дойти до самой сути», «выразить себя до конца», полностью соотнести смысл/замысел и сказанное.

Ф.И. Гиренок vs Н. Хомский

Данная часть статьи - своего рода лингво-философский баттл о сущностной природе языка между американским лингвистом Ноамом Хомским и российским философом Ф.И. Гиренком.

«Язык говорит и всегда недоговаривает» [Гиренок 2010, с. 34]. На первый взгляд может показаться, что речь здесь идет о богатом интерпретативном ресурсе языка, не более. На самом же деле «недоговаривание» языка, по мнению автора цитаты, объясняется разрывом между речевым замыслом (что я хочу сказать?) и результатом речи (что сказалось?), ибо «замысел никогда не совпадает со сказанным» [Гиренок 2010, с. 34]. (Очевидно, что разрыв между речевым замыслом и результатом речи на иностранном языке будет на порядок глубже, чем если бы речь шла о языке родном.) язык философия познание хайдеггер

Замысел (что я хочу сказать?) напрямую связан со смыслом (зачем я хочу сказать это?), но при этом и замысел, и смысл могут ставить под вопрос, а иной раз и находиться в оппозиции к результату говорения: Что сказалось? И сказалось ли то, что хотелось? И если нет, то почему? В обыденной речи ответ на последний вопрос звучит по-житейски просто: не нашлось подходящих слов. В данном случае впору задуматься над еще более важным вопросом: а выступает ли говорящий хозяином своего языка, используя последний как средство коммуникации? Или, наоборот, язык, вырываясь из привычных подчинительных рамок, начинает жестко управлять своим бывшим хозяином, лишая его возможности найти те самые подходящие слова?

Смысл задуманного (что я хочу сказать?), по мнению Ф.И. Ги- ренка, может быть не выражен ни во внешней, ни во внутренней речи. Другими словами, смысл, как и замысел, может существовать отдельно от языка. Если смысл не вербализован, то он, по мнению философа, существует в образах, а точнее - в галлюцинациях [Гиренок 2010].

В отличие от Гиренка, Хомский предлагает искать смысл в самом языке, а точнее в его генеративной/порождающей грамматике (а еще точнее - в семантике), будучи уверен, что «базовая структура языка, в сущности, единообразна и идет изнутри» [Хомский 2017, с. 137]. «Изнутри» - значит оттуда, где берут свое начало некие языковые универсалии, а точнее - грамматические правила, которые организуют бесконечное число интерпретируемых выражений в такое же бесконечное число языковых конструкций. При порождении родной речи человек начинает пользоваться правилами ее построения с детства, усваивая их неосознанно. Другими словами, Хомский уверен в существовании у человека врожденной способности к языку, и эта способность продиктована биологической природой человеческого мозга [Хомский 2017].

На первый взгляд может показаться, что Хомский и Гиренок не столько спорят о языке, сколько играют в него, и эта отнюдь не детская игра (как и отнюдь не детские языковые игры Витгенштейна) - не что иное, как более чем серьезная попытка докопаться до истоков языка, его способности быть познаваемым, но при этом не познанным до конца...

«Язык есть дом бытия» (М. Хайдеггер)

В своей центральной монографии «Бытие и время» Хайдеггер анализирует феномен понимания в процессе говорения и слушания, определяя его (понимание) как «усредненную» понятность. [Хайдеггер 2003, с. 194-203]. В отличие от истинного понимания, для которого свойственно глубокое, настоящее постижение, «усредненная» понятность создает лишь иллюзию подлинного уразумения, заменяя последнее поверхностным «схватыванием» [Карабыков 2009, с. 73]. Причину трансформации истинного понимания в «усредненную» понятность Хайдеггер видит в «технизации» коммуникации - в разработке целого ряда повторяющихся приемов, которые упрощают язык даже таких глубоких философских высказываний, как изречение самого Хайдеггера «язык есть дом бытия».

При всей хрестоматийной «крылатости» этого выражения его подлинное (не «усредненное») понимание открыто для новых толкований. Одно из них, по мнению автора этих строк, раскрывается при изучении того контекста, откуда взята сама фраза великого философа:

Существо деятельности в осуществлении. Осуществить значит: развернуть нечто до полноты его существа, вывести к этой полноте, producer - произвести. Поэтому осуществимо, собственно, только то, что есть. Но что прежде всего есть, так это бытие... Мысль не создает и не разрабатывает это отношение. Она просто относит к бытию то, что дано ей самим бытием. Отношение это состоит в том, что мысль дает языку слово. Язык есть дом бытия. В жилище языка обитает человек. Мыслители и поэты - обитатели этого жилища. Их сфера - обеспечение открытости бытия, насколько они дают ей слово в речи, тем самым сохраняя ее в языке [Хайдеггер 1993, с. 192].

Отношения «бытие - язык» носят двусторонний характер: язык есть то, в чем предстает перед человеком бытие, а бытие есть то, что предстает перед человеком в языке. На первый (поверхностный) взгляд кажется, что следствием этой не самой сложной мысли выступает истинность бытия, но не тут-то было. На самом деле вопрос истинности бытия (в терминологии Хайдеггера - его «не- сокрытости») остается для философа открытым: «Несокрытость не устраняет сокрытости. И настолько не отменяет ее, что раскрытие всегда нуждается в сокрытии» [Хайдеггер 1993, с. 192]. Это значит, что язык являет бытие каким-то особым, в терминологии Хайдеггера - «просветляюще-утаивающим», образом. Получается, что если даже язык и выступает как истинный дом бытия, то эта истинность не есть что-то раз и навсегда данное, исчерпанное в своей определенности. Другими словами, истинность бытия представляет собой переход сокрытого в несокрытое, тайного в явное. Интересен в данном случае тот факт, что многие толкователи Хайдеггера считают, что само бытие истинно существует лишь при переходе от сокрытого в несокрытое, т. е. оно диалектично само по себе [Кара- быков 2009, с. 74]. Нам же кажется, что бытие диалектично лишь постольку, поскольку его таковым делает язык. И подтверждение этой мысли мы находим у Хайдеггера: «Бытие, высветляясь, просит слова. Оно говорит за себя. Давая о себе знать, оно в свою очередь позволяет сказаться экзистирующей мысли, дающей ему слово. Слово тем самым выступает в просвете бытия» [Хайдеггер 1993, с. 198-199]. Очевидно, что в «просвете бытия» В других переводах - трещина. находится человек, который пользуется языком для познания истинности бытия и одновременно творит язык, в котором вершится его (бытия) самораскрытие. Процесс творения языка происходит при постоянном духовном усилии человека, которое предполагает потенциальное осмысление бытия. Почему потенциальное? По мнению Хайдеггера, человеческий потенциал осмысления бытия не ограничивается последним. Тогда, может быть, он ограничивается языком? Или его ограничивает сам человек?

На последние два вопроса разные философы отвечают по-разному, но приходят приблизительно к одному и тому же выводу: многозначность (читай: неоднозначность) языка предполагает ненамеренное сокрытие смысла, требует его обязательного выявления посредством интерпретации и свидетельствует либо о сверхсложном устройстве языка, либо о его крайнем несовершенстве.

Беспределен, беспредметен, неоднороден

Один из вариантов преодолеть языковое несовершенство - разработать теорию, которая ответила бы на вопрос: не имеет ли сам язык определенного оптимального устройства внутри себя. Задаваясь вопросом: «А есть ли такой смысл, при котором устройство (т. е. язык) является оптимальным?» - Хомский приходит к выводу, что язык (находясь в ряду таких, например, сложных и неоднозначных устройств, как автомобиль) при всем своем несовершенстве «имеет внутри себя некое оптимальное устройство» Речь родная и «не-родная»: развенчание мифа и легкости языкового бытия 17 [Хомский 2017, с. 143]. Чтобы понять логику Хомского, сравним «работу» языка с условиями «работы» позвоночника, о несовершенстве которого свидетельствуют многочисленные жалобы на него людей преклонного возраста (боли в спине, затруднения при ходьбе и т. д.). Позвоночник несовершенен, но его структура соответствует тем условиям, которые позволяют нам выполнять двигательные функции, а это значит, что он содержит внутри себя оптимальное устройство, отвечающее за двигательную активность всего организма.

Не меньше претензий предъявляется к языку, несовершенство которого проявляется прежде всего в его беспредельности. Чтобы представить себе беспредельность языкового феномена более зримо, ответим на вопрос о том, что представляет собой процесс изучения иностранного языка (далее - ИЯ). Постигая ИЯ, человек сталкивается с необходимостью овладения его грамматической системой по методу «цепной реакции»: изучение глагола не может быть ограничено рамками употребления инфинитива и/или системы времен, требуя дальнейшей практики использования деепричастий (в русском языке), герундия (в английском языке) и т. д.

Очевидно и неудобство ИЯ как учебного предмета, которое выражается в его беспредметности и неоднородности.

Как учебный предмет ИЯ беспредметен. Условным предметом его изучения выступает он сам - либо в качестве цели овладения, либо в качестве средства формирования и затем выражения мысли об объективной действительности, свойства и закономерности которой являются предметом других дисциплин.

Неоднородность языка проявляется в процессе анализа соссю- ровской дихотомии «язык - речь», где язык (language) выступает и как знаковая система, и как способность к порождению речи.

Еще более четко и определенно неоднородность «языка» в широком смысле этого слова как «языкового явления» была вскрыта в работах Л.В. Щербы. Так, в работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» Л.В. Щерба выделил, как известно, три аспекта сложного феномена, названного им в самом общем виде «языковые явления». Первый аспект составляют процессы говорения и понимания, названные им «речевой деятельностью». Второй аспект - это «языковая система», или собственно «язык», определяемый словарем и грамматикой. Третий аспект - «языковой материал», под которым Л.В. Щерба понимал «совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке», подчеркивая, что «на языке лингвистов это “тексты”» [Щерба 1974, с. 26].

Язык - house, язык - home

Задумаемся, с каким именно домом соотносит Хайдеггер язык? С домом house или с домом home? В значении house язык - это всего лишь предпосылка для вступления в социальную жизнь так же, как и дом - house - это всего лишь предпосылка для более или менее достойного человеческого существования. При этом потеря языка как house - не меньшая антропологическая катастрофа, чем потеря дома (house) как жилища: без них отсутствует потенциальная возможность вхождения человека в жизнь, его социализация.

Но и дома (in the house) человек далеко не всегда чувствует себя дома (at home). И владея языком (как house), человек далеко не всегда достигает того глубинного понимания истинного бытия (home), о котором писал Хайдеггер...

Только тот дом, значение которого соотносится с английским home, дает гарантию духовной и душевной защищенности человека. Только тот язык, значение которого соотносится с home, есть гарантия постижения истинного бытия и достижения истинного понимания.

Пустующий дом бытия (вместо заключения)

Все вышесказанное предполагает, что школьное, а впоследствии университетское обучение иностранному языку вынуждено вгонять не приспособленный для этого феномен в рамки образовательных программ и учебных планов. Неоднородность и беспредельность языка вообще и ИЯ в частности делают последний крайне неудобным для изучения, а насильственный отрыв ИЯ как системы (грамматический строй, лексическое наполнение) от ИЯ как средства коммуникации (на занятиях по ИЯ) не способствует эффективному постижению того и другого: акцент на овладении иноязычной грамматикой - объяснение грамматических правил, выполнение грамматических упражнений не помогают избежать ошибок в грамматике при дальнейшем «выходе в речь».

Язык - органичное для любого человека языкотворчество (speechmaking): он - творение, созидая которое человек строит свой мир: «Говорить, - пишет Хайдеггер, - значит не только быть задействованным в условиях языковой игры, но и разлагать нормативную лексику, нарушать синтаксис, ускользать от власти слов» Цит. по: Карабыков А.В. Что значит изречение Хайдеггера «язык есть дом бытия»? // Филологический ежегодник. Омск: Омский гос. ун-т, 2009. С. 76..

Очевидно, что к вышеназванным признакам «языкотворчества» относится и процесс говорения на ИЯ. Однако изначально зафиксированный как учебная дисциплина, ИЯ «выламывается» из привычных для большинства учебных дисциплин традиционно ограничительных рамок, будучи таким же вольнолюбивым, неподатливым и незримым, как и само бытие... На незримости, постоянной ускользаемости бытия настаивает Хайдеггер:

О бытии нельзя сказать, что оно есть. Бытию свойственно ускользать и от представлений, и от событий. Не говорить ни слова. Не производить ни малейшего смысла. Бытию свойственно подавать о себе весть апофатически: именно тем, что оно не есть и не сказывается, не означает и не означается Там же..

А что же язык? «Его (бытия) отношение с языком заключается не в том, что оно в нем сказывается, но, напротив, в том, что оно в нем молчит». По мнению Хайдеггера, язык не выражает бытие, но «схватывает сущее, о котором говорятся слова». Схватить сущее с помощью языка - значит уловить смысл со-бытия,

.соотнося границу с безграничным, вещь - с идеей вещи, мир - с идеей мира, и т. д. Впрочем, это усилие соотносит вещь не только с идеей вещи, но и с не-вещью, мир - не только с идеей мира, но и с не- миром.

Аналогичным образом через язык Хайдеггер призывает соотнести неразрывную цепочку актов: говорить - слушать - понимать смысл - молчать - мыслить. Все они - не что иное, как речевая и одновременно не-речевая деятельность человека, который находится в постоянном преодолении кажущейся легкости языкового бытия...

Литература

1. Гиренок 2010 - Гиренок Ф.И. Удовольствие мыслить иначе. М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2010. 235 с.

2. Карабыков 2009 - Карабыков А.В. Что значит изречение Хайдеггера «язык есть дом бытия»? // Филологический ежегодник. Омск: Омский гос. ун-т, 2009. С. 73-77.

3. Хайдеггер 1993 - Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. 450 с.

4. Хайдеггер 2003 - Хайдеггер М. Бытие и время. Харьков: Фолио, 2003. 227 с.

5. Хомский 2017 - Хомский Н. О природе и языке. М.: УРСС: ЛЕНАНД, 2017. 286 с.

6. Щерба 1974 - Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 24-39.

Размещено на Allbest.ru