Порядок атрибутивных прилагательных в истории русского языка и статус прилагательного в структуре именной группы

Полученная нами для русского языка последовательность находится в соответствии с обобщением, представленным Чинкве для итальянского [Cinque, 1993], и в целом верного для романских и германских, см. [Cinque, 2010], ср.:

В работах Чинкве, см. также [Pereltsvaig, 2007] и др., утверждается, что порядок прилагательных в именной группе фиксирован и универсален. Он определяется иерархией функциональных проекций, соответствующих разным семантическим классам прилагательных. Разберем анализ, приводимый Чинкве для романских и германских языков, и покажем, что он не может описать наблюдаемые факты русского языка.

Чинкве приводит следующие ограничения на порядок прилагательных в языках мира:

В языках типа английского или русского все элементы получают поверхностное выражение в своих базовых позициях. В языках с препозицией имени возможен один из двух сценариев. С одной стороны, ядерная именная группа (имя и некоторая его минимальная проекция) могут последовательно подниматься в спецификатор некоторой верхней функциональной проекции - так получается порядок типа c.:

Другой сценарий - передвижение в духе "эффекта Крысолова" (pied- pipping), см. [Тестелец, 2001, с. 140-141]. В этом случае передвижение происходит по принципу снежного кома: ядерная именная группа перемещается в непосредственно доминирующий над ней узел (APnationality), затем весь комплекс (NP-APnationality) поднимается в непосредственно доминирующий над ним спецификатор (APcolor) и т.д. - таким образом деривируется структура, соответствующая d.:

(7)

Как мы видим, инверсия разных типов прилагательных по Чинкве является следствием исходного передвижения ядерной проекции именной группы. Русский язык, пользуясь определенной свободой расположения, как кажется, универсально доступной прилагательным, демонстрирует вариации порядка. Приводимые ниже примеры получены в рамках описанного выше эксперимента и соответствуют порядкам

(8) a. Резко повернувшись на винте табурета, ко мне обратился небольшого роста человек с [французской черной бородкой]...

b. Как на [японском мелком календаре], при смещении его, возникает новая картинка.

c. .горбун, оказывается, пристально смотрит на меня, а на [красных длинных губах] его блуждает улыбка. (коллекция текстов авторов конца ХХ в.)

Такие вариации порядка, согласно предлагаемому Чинкве механизму, должны быть невозможны в языках с препозицией прилагательного, т.к. группа прилагательного не может передвигаться сама по себе - только с ядром именной группы.

Упомянем еще одно исследование данной проблемы, проведенное для русских и английских прилагательных в [Pereltsvaig, 2007]. Методика, использованная А. Перельцвайг, была инойАналогичным образом были получены данные по порядку английских прилагательных в [Dixon, 1977].: носителям представлялись 30 пар прилагательных с "прямым" и "обратным" порядком и предлагалось оценить приемлемость каждого варианта. Случаи, при которых порядок не соответствовал исследуемой иерархии, оценивались как отклонения. Отклонений обнаружилось немного (11,5%), но в некоторых парах отмечаются регулярные "биения": носители затрудняются с выбором одного из вариантов.

За основу Перельцвайг принимает иерархию прилагательных, полученную для ряда языков в [Scott, 2002], см. также [Dixon, 1977; Laenzlinger, 2005; Valois, 2011] и приведенные там ссылки:

Исследование А. Перельцвайг подтверждает данную иерархию для английского и русского языков. Наши результаты в основном не противоречат результатам [Scott, 2002; Pereltsvaig, 2007] и др. Основное расхождение состоит в том, что класс размер в нашем случае располагается до прилагательных оценки 5. Отметим, что в [Valois, 2011] указывается на возможную вариативность двух данных классов в польском.

Необходимо также отметить, что в случае [Pereltsvaig, 2007] 30 пар прилагательных для исследования 16 семантических классов кажется недостаточным: число возможных комбинаций для 16 классов составляет 240 пар при условии использования одной лексемы на каждый класс.

Надо отметить, что в самих методиках исследования порядка слов заложено ожидание вариативности, ср. с примерами на не/грамма- тичные порядки составляющих типа *John often kisses Mary и проч. Также возможно, что в случае методики, применявшейся в [Pereltsvaig, 2007], сам факт постановки перед носителем задачи по выбору одного "правильного" порядка сужает пространство возможностей. Так или иначе, вариативность порядка прилагательных в русской именной группе действительно существенна. К приведенным выше цифрам (размер-цвет - 773/95, цвет-материал - 64/5) можно добавить случаи размер-срок - 22/14; размер-материал - 188/8 и т.д. Засвидетельствованные примеры обратного порядка (см. выше) в целом составляют около 10%.

Представляется, что то, что мы наблюдаем в русском (английском и других языках) в действительности, - не строгое упорядочивание проекций различных типов, а скорее тенденция к определенному расположению. Закономерности подобного рода более соответствует адъ- юнкция, чем иерархия функциональных проекций. В пользу адъюнкции говорят следующие факты:

i) произвольное количество прилагательных в именной группе;

ii) относительно свободный порядок их расположения;

iii) отсутствие у отдельных классов прилагательных характерных для них грамматических признаков, которые проверялись бы в процессе деривации в данной функциональной проекции.

Порядок атрибутивных прилагательных в старославянском, древнерусском и старорусском языке

Постановка задачи и методы исследования

Отдельный интерес в свете картографического подхода представляет вопрос об эволюции линейного порядка атрибутивных прилагательных. В дополнение к исследованию современного русского проведена работа по поиску закономерностей расположения атрибутивных прилагательных на более ранних этапах развития языка.

Здесь существуют, по крайней мере, три возможности: если верен картографический подход, то мы должны ожидать, что найдем предсказанную упорядоченную иерархию прилагательных в любой точке исследуемой диахронической прямой; если же верна гипотеза об отсутствии четкой упорядоченности прилагательных разных семантических классов, то никаких значимых тенденций такого рода обнаружено не будет; наконец, мы можем обнаружить тенденцию к иерархическому расположению семантических классов прилагательных, отличную от той, которую наблюдаем в современном русском языке.

Насколько нам известно, исследования линейного расположения прилагательных в современном русском языке опираются (по крайней мере, исходя из методики) на предположение, что прилагательные в нем существуют только в препозиции и только в полной формеХотя поиск в интернете, например, обнаруживает ряд случаев типа старый шкаф со деревянный, которые, как будет показано далее, возможно, стоит учитывать: ...мы вот пытались реанимировать старый шкаф деревянный, муж неделю все сдирал и психанул (http://irecommend.ru/content/ya-ne-znayu-chto-mne-delat-s-etoyu-bedoi-net-v-ukraine-kraski- chtob-pokrasit-okno).. Соответственно, методика, выявляющая возможную иерархию, использует взаимное линейное расположение прилагательных перед существительным, при этом предполагается, что прилагательное, стоящее "выше" в иерархии, склонно занимать более "левую" позицию, чем то, что располагается "правее", т.е. рядом с существительным (например, красивое зеленое дерево).

Удобный для исследования порядка слов древнерусский корпус (см. ниже) обладает, к сожалению, небольшим объемом (около 300 тыс. словоупотреблений). Поэтому набрать достаточную для анализа выборку именных групп с линейным расположением нескольких несочиненных прилагательных в составе, т.е. применить ту же методику, что и в первой части статьи, оказалось невозможно (см. примеры в таблице 1). Поэтому поиск критерия, на который могла бы опираться возможная иерархия, проводился среди таких признаков, которые учитывали бы линейный порядок и при этом позволяли бы обходиться одним прилагательным в именной группе.

Таблица 1

Контактное употребление двух прилагательных исследованных классов

Поскольку искомые свойства прилагательных являются не только объектом отдельного исследования, но и предметом для сравнения со своими более поздними состояниями, включая современное, рассмотрим, как эволюционировала система прилагательных на протяжении рассматриваемого периода. Среди главных отличий от современного русского языка обычно называют более широкое распространение постпозиции прилагательного в атрибутивном значении, а также более широкое распространение кратких форм в атрибутивном значении.

Другими словами, в диахронии мы видим "переход" прилагательных от широко распространенной постпозиции к (почти) единственно возможной препозиции и вытеснение в атрибутивном значении кратких форм полными [Минлос, 2008, 2010, 2011, 2012; Улитова, 2016].

Касательно кратких форм в именной группе существует дискуссия, всегда ли можно четко отнести их к атрибутивному типу. Высказывались предположения об их "полупредикативности", влиянии одушевленности субстантива и наличия предлога, а также тема-рематических отношений в тексте; кроме того, на другом полюсе - в современном русском языке - краткие формы оформляют по преимуществу предикативные отношения; см. [Worth, 1985; Борковский, Кузнецов, 1963; Лаптева, 1963; Евстифеева, 2008; Уржумова, 2013]. В то же время полные формы прилагательных таких сомнений не вызывают, что позволяет использовать их как основную группу для сравнения разных временных пластов языка, не рискуя выйти за рамки атрибутивного значения. Пре и постпозиция представляются более прозрачным и надежным критерием, не сопряженным с какими-либо ранее выявленными трудностями теоретического характера.

Рассмотрим, как можно использовать указанные факты для нашей задачи.

В [Cinque, 1993] при сравнении особенностей взаимного расположения семантических классов атрибутивных прилагательных в романских и германских языках в рамках картографического подхода вводится допущение (подкрепленное, тем не менее, теоретическими рассуждениями), что постпозитивно расположенное прилагательное в языке с зафиксированным линейным порядком ANA обычно находится ниже в иерархии, чем препозитивное Здесь мы не касаемся других рассуждений Г. Чинкве, таких как тезис о передвижении существительного-вершины и зависимых прилагательных и их ограничения. Далее изложенное исследование опирается исключительно на наблюдение, указывающее на связь пре- и постпозитивного линейного расположения с местом в синтаксической иерархии.:

"Хотя относительное расстояние данных прилагательных (размер и цвет) от существительного не может быть, на первый взгляд, установлено, немаркированный порядок групп прилагательных друг относительно друга в точности тот же самый, что и в AN языках, нежели смесь AN и NA языков. Это описательное обобщение прямо следует из того, что базовый порядок (уровень, на котором накладываются такие ограничения) одинаков для ANA и AN языков, с той разницей, что видимый ANA порядок образуется путем подъема существительного над некоторыми нижними группами прилагательного"8 [Cinque, 1993, р. 29].

Таким образом, исходя из посылки, что прилагательные в именной группе - и препозитивные, и постпозитивные - являют собой сквозную иерархию, притом что постпозитивные в ней будут ниже, чем препозитивные, мы можем исследовать все именные группы, содержащие хотя бы одно прилагательное, используя тот же по сути принцип, что и при работе с современным русским, а именно: прилагательное, выбирающее позицию "левее" в именной группе, находится "выше" в искомой иерархии. При этом в отличие от современного русского языка, при работе с которым нам требуется как минимум два прилагательных в именной группе для вычисления иерархии (т.к. их иерархия определяется друг относительно друга и единственное прилагательное не будет показательно: оно всегда занимает препозицию к существительному), в исследуемом диахроническом промежутке нам достаточно одного прилагательного в группе, т.к. здесь мы располагаем двумя его позициями относительно существительного. Рассмотрим подробно, как технически это возможно.

Итак, если мы, во-первых, последуем правилу "препозитивные прилагательные находятся выше в иерархии, чем постпозитивные", во-вторых, зафиксируем для каждого употребления, является ли оно пре- или постпозитивным, в-третьих, разметим принадлежность лексем к названным семантическим классам, то сможем проверить статистическую гипотезу следующего содержания.

Нулевая гипотеза (Н 0) будет предполагать отсутствие значимой тенденции в предпочитаемой позиции между разными классами. Альтернативная гипотеза (Н 1) будет предполагать, что разные классы демонстрируют значимое различие в проценте препозиции. Здесь препозиция является маркером более высокого расположения в иерархии, а больший процент препозиции одного класса по сравнению с меньшим процентом препозиции другого класса интерпретируется как большая вероятность того, что, если два экземпляра разных классов встретятся внутри именной группы, то экземпляр класса с более высоким процентом препозиции более вероятно расположится в препозиции, чем экземпляр класса с меньшим процентом препозиции, который, в свою очередь, более вероятно займет низшую в иерархии постпозицию.

Применяя такую логику рассуждений, мы можем выяснить следующее. Во-первых, для каждого семантического класса установить его предпочтительную позицию в каждом тексте, т.е. употребляются его экземпляры чаще в пре- или в постпозиции и в каком процентном соотношении. Во-вторых, для каждого семантического класса установить его предпочтительную позицию в диахронии, т.е. меняется ли предпочтение позиции одного класса с течением времени, а также одинакова ли динамика изменений для разных семантических классов. В-третьих, мы сможем проверить, существует ли и сохраняется ли иерархическое соотношение семантических классов по предпочтению ими линейной пре- или постпозиции.

Таким образом, в группе полных атрибутивных прилагательных в первую очередь возможно было бы ожидать постепенного перехода прилагательных в препозицию в течение рассматриваемого периода. Нашей задачей было бы выяснить, как ведут себя в процессе такого перехода рассматриваемые семантические классы по отношению к трем возможностям, указанным выше (упорядоченная иерархия, согласно картографическому подходу / иная упорядоченная иерархия / отсутствие любой иерархической тенденции).

Исследование проводилось на корпусе The TOROT Treebank, представляющем собой совокупность отдельных текстов, размеченных морфосинтаксически с помощью "Universal dependencies". Из корпуса были выбраны 14 текстов, наиболее представительных по объему. Из старославянских текстов изучены "Супрасльская рукопись" и "Зографское евангелие"Зографское евангелие, хотя и относится к памятникам старославянского языка, в силу специфики перевода священного текста стоит чрезвычайно близко к своему греческому оригиналу. Данные этого текста представляют интерес скорее в сравнении с другими памятниками, тем более что объем его достаточно невелик.. Из памятников письменности, относящихся к древнерусскому языку (до XIV в.): "Повесть временных лет" по Лаврентьевскому списку, "Русская правда", "Смоленская торговая правда", "Успенский сборник""Успенский сборник" отнесен к древнерусским памятникам прежде всего на основании орфографии рукописи, показывающей, что она была создана (переписана) на Руси. Переводной характер большинства ее текстов во внимание не принимался исходя из следующих соображений. Во-первых, в большинстве случаев здесь мы имеем дело не с одним, а с несколькими последовательными переводами. Во-вторых, линеаризация прилагательных, в отличие, скажем, от морфологии глагола, не будет иметь четкого выражения, по которому мы сможем однозначно отличить "исконно" древнерусское от древнеболгарского или греческого, особенно если окажется, что помеченные как "исконные" памятники будут давать оба варианта (препозицию и постпозицию). Безусловно, тот факт, что памятник является переводным, должен приниматься во внимание, однако, как кажется, здесь требуется (если это вообще возможно) разработка более тонкой методики, учитывающей в какой-то мере и литературные особенности текстов. Вот пара примеров. С одной стороны, мы можем автоматически зачислить "Житие Феодосия Печерского" в памятники древнерусского языка (по исследуемой здесь языковой черте) на том основании, что оно создано на Руси и описывает местные события; а другой стороны, можем предположить, что написание текста по образцу южнославянских (^ греческих ^ латинских) житий может порождать такое же калькирование конструкций: и в процессе перевода, и в процессе написания по образцу у пишущего "перед глазами" находится текст, по которому он "копирует" (см., например, [Фатеева, 2007]). Также не вполне ясно, до какой степени следует входить в детали при такой работе: с одной стороны, мы можем выбирать, скажем, из "Повести о Горе-Злосчастии" фрагменты, заимствованные из "Повести об Акире Премудром", и отдельно проверять, не являются ли они кальками с сирийского/армянского (а то и ассирийского) источника, а можем принять, что перед нами текст XVII в. на (условно) русском языке. В данной работе принят последний названный подход, что кажется более оправданным в рамках поставленной задачи и дает в первом приближении понимание общей языковой ситуации., Суздальская летопись (Лаврентьевский список), Новгородская первая летопись, "Житие Сергия Радонежского"; из памятников старорусского периода (XIV-XVII в.) - "Задонщина", "Хожение Афанасия Никитина за три моря", "Повесть о взятии Царьграда турками", "Домострой" и "Житие протопопа Аввакума". Тексты были ранжированы по дате написания. Если для текста определена примерная датировка или текст охватывает значительный временной промежуток (как, например, летописи), то за основу бралась середина обозначенного временного интервала. Отчасти интерпретация датировки осложняется самим порядком существования средневекового текста: он может быть многократно переписан и/или иметь компилятивный характер, что само по себе является отдельной источниковедческой проблемой. Исследованный корпус также обладает широким разнообразием как по месту написания, так и по жанру, что, с одной стороны, является преимуществом (рассматривается язык в разных сферах действия), а с другой - потенциально может иметь скрытое влияние на исследуемый феномен. Тем не менее, корпус обладает единством в том смысле, что функционирует в едином культурном пространстве: более ранние памятники понятны (и, с большой вероятностью, хорошо знакомы) авторам текстов-потомков, и зачастую тексты опираются на одни и те же сюжеты независимо от жанровой принадлежности.

Из данного подкорпуса были извлечены все краткие и полные прилагательные в атрибутивной функции, для каждой лексемы семантически размечена принадлежность к одному из классов: размер (великъ, болии, маленькыи), срок (новъ, ветъхъ), оценка (благыи, недостоинъ, скврь- нъ, предобръ), посессивность (стефановъ, невъфталимль, женинъ, змиинъ), цвет (чрънь, красьнъ, золотыи, синии), материал (хольщовыи, медовыи, зуфряныи, харалужьныи), происхождение (рязаньскыи, гон- дустаньскыи, содомьскъ, гоморьскъ). Класс место не выделялся, т.к. для рассматриваемого периода в большинстве случаев оказался трудноразделим с классом национальность (например, для случаев с прилагательным новгородский не всегда ясно, идет ли речь о происхождении человека или о его пребывании в конкретном месте: феwдоръ архепспъ новгородьскыи - вспволодъ гость новъгородьскыи). Далее была проведена оценка количественной динамики прилагательных в целом и по отдельным семантическим классам.

Среди извлеченных именных групп встречались и такие, где прилагательное было одно: нъ кръяше ся от нихъ измпнивъ ся в черны ризы, тогже лпт" волею бжикгю съвьрши црквь камлноу вжчеслав, и такие, где определителей было несколько: и пристави моужа блга смерена именьмь станила.

Результаты

Общая количественная оценка всех извлеченных прилагательных в атрибутивном значении представлена в таблице 2. Как можно увидеть из столбца "% полных" на протяжении рассматриваемого периода растет доля полных форм прилагательных (также средние значения по периодам: старославянские памятники - 51%, древнерусские - 70,6%, старорусские - 83%Более детальная (по каждому памятнику) оценка характера роста не проводится, со поскольку разнородность близких по времени текстов по объему и содержанию не позволяет делать однозначный вывод, что различия в проценте линейно зависят (только) от временного периода. Для совокупностей текстов, собранных по трем, традиционно выделяемым периодам, такой подсчет оказывается намного более надежным.), что верно отражает тенденцию, крайнее выражение которой мы наблюдаем в современном русском языке. При этом доля препозиции полных форм (столбец "препозиция полных, %") в числе общего количества полных форм, как кажется, сильно варьирует и не демонстрирует зависимости от хода исторического развития, равно как и доля препозиции среди кратких форм (столбец "препозиция кратких, %").

SO п

Лингвистика

Общая количественная оценка атрибутивных прилагательных

Таблица 2

Таким образом, на протяжении рассматриваемого периода мы обнаруживаем только одну значимую тенденцию из двух, указанных выше: вытеснение в диахронии кратких форм полными в атрибутивном значении. Второе же отличие от современного русского языка - постепенное "перемещение" атрибутивных прилагательных в препозицию отдельно по кратким и полным формам - здесь не фиксируется. Однако же можно заметить, что процент препозиции в полных формах по текстам довольно стабильно (т.е. в первую очередь по объемным текстам) выше, чем процент препозиции среди кратких форм, что вкупе с выявленной тенденцией к вытеснению кратких форм полными закономерно ведет к предсказанному увеличению общего процента препозитивных употреблений, т.е. к современному состоянию. Другими словами, здесь мы наблюдаем ситуацию, когда переход к препозитивному употреблению атрибутивных прилагательных является побочным эффектом увеличения доли полных форм, синтаксис которых в части линейного порядка с начала рассматриваемого периода, по-видимому, в целом не менялся. Обратимся к анализу отдельных классов прилагательных (табл. 4).

Таблицы процентных соотношений здесь и далее сформированы следующим образом: для случаев, когда наблюдения отсутствуют, в соответствующей графе ставится отметка "нет данных", что позволяет отличить их от случаев, когда наблюдения есть, но все они принадлежат одному из двух вариантов: все экземпляры класса находятся либо в препозиции, либо в постпозиции. Например, в таблице 4 указано, что в "Задонщине" не обнаружено прилагательных со значением посес- сивности, поэтому стоит отметка "нет данных", а все прилагательные цвета и оценки занимают препозицию к существительному, поэтому стоит отметка 1.0 (100%). Это позволяет не учитывать в итоговом анализе те случаи, когда материала для анализа в памятнике нет: иначе бы мы получали 0% и для случаев, когда материала нет (причем и для препозиции, и для постпозиции), и для случаев, когда материал распределился только в одну из категорий. Промежуточные случаи обозначаются подобным же образом: например, прилагательные материала в "Задонщине" в 62% случаев занимают препозицию.

Как видно из таблицы 4, среди отдельных семантических классов не удается установить какой-либо зависимости процента препозиции в полных формах от временного промежутка, разделить классы по характеру протекания этого процесса и установить универсальный порядок расположения классов по доле препозитивного расположения. Проверим наши изначальные предположения по порядку.

Число наблюдений по отдельным семантическим классам (полные формы в препозиции)

Таблица 3

Таблица 4

Процент препозиции среди полных форм по отдельным семантическим классам

Лингвистика материал и оценка: в предполагаемой иерархии они должны бы находиться в максимальном отдалении, поэтому ожидаемое расхождение должно быть наиболее наглядно. Однако же это верно не для всех пар классов и прослеживается не во всех текстах, поэтому вывода о строгой иерархии предполагаемого, как и любого другого, типа мы сделать не можем.

Если было бы верно, что переход к препозитивному употреблению в диахронии зависит от того, к какому семантическому классу относится прилагательное, то мы бы наблюдали рост процента препозитивных употреблений по направлению к современному состоянию, чего данный материал не демонстрирует.

Однако можно заметить, что разные классы в среднем тяготеют к разной доле препозиции, независимо от временного промежутка.

На графиках типа "ящик с усами" (рис. 1-3) показаны центральные значения и пределы варьирования позиционного распределения по отдельным семантическим классам. По вертикальной оси отложены названия столбцов таблиц, данные которых представлены, по горизонтальной - процент соответствующей позиции. То есть каждому семантическому классу соответствует свой график, который строится на основе всего содержимого названного столбца. "Ящик" представляет собой интерквартильный размах и включает в себя 50% наблюдений. Вертикальной чертой внутри "ящика" обозначена медиана. "Усы" ограничивают почти все остальные варианты, отдельными точками обозначены выбросы.

Если мы обратим внимание на медианные значения, то увидим, что они выстраиваются в предсказанную в рамках картографического подхода цепочку (рис. 1).

Как видно на рис. 1, медианный процент препозиции увеличивается по направлению к "верхним" классам названной иерархии. Значимое различие по объединенному исследованному корпусу между выделенными классами (точный критерий Фишера, p-value < 0,05) обнаружено для пар: оценка-размер, оценка-посессивные, оценка-цвет, оценка-происхождение, оценка-материал; срок-цвет, срок-посессивные, срок-происхождение, срок-материал; посессивные-происхождение, - что позволяет говорить достоверно о порядке среди полных s

Рис. 1. Средняя доля препозиции в полных формах по отдельным семантическим классам

При этом, если мы интерпретируем p-value как непрерывную величину, то можем отметить, что p-value тем меньше, чем более "далекие" классы мы сравниваем.

Таким же способом были получены и интерпретированы результаты для всех извлеченных прилагательных, без разделения на полные и краткие формы (рис. 2), а также для кратких прилагательных (рис. 3).

В таблице 5 представлено количество наблюдений совокупно кратких и полных форм прилагательных каждого названного класса в препозиции.

В таблице 6 показан процент препозиции прилагательных каждого названного класса из совокупности единиц в краткой и полной форме.

На рисунке 2 показана средняя доля препозиции среди полных и кратких прилагательных по отдельным семантическим классам в виде графика, построенного на основании таблицы 6.

Число наблюдений по отдельным семантическим классам (полные + краткие формы в препозиции)

Таблица 5

Таблица 6

Процент препозиции среди полных + кратких форм по отдельным семантическим классам

Рис. 2. Средняя доля препозиции среди полных и кратких прилагательных по отдельным семантическим классам

Значимое различие по объединенному исследованному корпусу между выделенными классами (точный критерий Фишера, p-value < 0,05) обнаружено для пар: оценка-срок, оценка-размер, оценка-посес- СИВНЫЕ, ОЦЕНКА-ЦВЕТ, ОЦЕНКА-ПРОИСХОЖДЕНИЕ, ОЦЕНКА-МАТЕРИАЛ; срок-размер, срок-цвет, срок-посессивные, срок-происхождение, срок-материал; посессивные-цвет, посессивные-происхождение, цвет-материал, происхождение-материал, - что позволяет достоверно говорить о порядке в целом для препозитивно расположенных (кратких + полных) прилагательных:

В таблице 7 показано количество наблюдений кратких форм прилагательных каждого названного класса в постпозиции, а в таблице 8 - процент постпозиции прилагательных каждого названного класса в краткой форме.

На рисунке 3 показана средняя доля постпозиции среди полных и кратких прилагательных по отдельным семантическим классам в виде графика, построенного на основании таблицы 8.

Число наблюдений по отдельным семантическим классам (краткие формы в постпозиции)

Таблица 7

Процент постпозиции среди кратких форм по отдельным семантическим классам

Таблица 8

Рис. 3. Средняя доля постпозиции среди кратких прилагательных по отдельным семантическим классам

Значимое различие по объединенному исследованному корпусу между выделенными классами (точный критерий Фишера, p-value < 0,05) обнаружено для пар: оценка-посессивные, оценка-материал; посес- СИВНЫЕ--ПРОИСХОЖДЕНИЕ, посессивные-материал, цвет-материал, ПРОИСХОЖДЕНИЕ-МАТЕРИАЛ, - что позволяет достоверно говорить о порядке среди кратких форм:

Обсуждение

Таким образом, в рассмотренном материале обнаружены признаки упорядоченности семантических классов, которая здесь проявляется по шкале тяготения к пре- или постпозиции и, по-видимому, не является объектом языковых изменений. Говоря иначе, взаимное отношение семантических классов (иерархия) имеет тенденцию сохраняться вне зависимости от эволюции проанализированных смежных грамматических категорий: т.е. "верхние" классы больше тяготеют к распределению "левее" от существительного-вершины независимо от того, полная перед нами форма или краткая, и того, к какому периоду она относится.

Выделенные закономерности в целом совпадают с выявленными на материале разных языков и представленными Скоттом и Чинкве. При этом класс посессивных прилагательных занимает положение, аналогичное выделенному в работе [Толдова, Муханова, 2017] для современного русского, где оно объяснено со ссылкой на [Лютикова, 2012] как характерное для безартиклевых языков. Полученные в настоящем исследовании результаты не противоречат такому взгляду, поскольку все три исследованные языковые разновидности (старославянский, древнерусский, старорусский) действительно являются безартиклевыми.

Исторический материал, как кажется, может предложить новый взгляд на эту особенность рассмотренной группы безартиклевых языков. Поскольку посессивные прилагательные (главным образом, в переводных церковно-книжных текстах) могут рассматриваться как калькированные с греческогоАвторы выражают благодарность анонимному рецензенту, обратившему внимание на эту особенность: "[греческое] влияние имеет место, особенно в части посессивных прилагательных и прилагательных, обозначающих место происхождения. В греческом таких прилагательных почти не было, а несогласованные атрибуты в родительном падеже, выражающие эти значения, неизбежно помещались в постпозиции, которая калькировалась в славянских переводах и воспроизводилась в оригинальных текстах (сын божий/ человеческий, град Давидов, Иуда Искариотский и т.п.)".

Вместе с тем, удалять такие тексты из выборки кажется нецелесообразным: если бы они (3 из 14) и сильно выбивались по показателям, то в итоговой диаграмме мы бы все равно увидели именно искомые тенденции; заданные методикой возможности варьирования процента в отдельных текстах, если и оказывают влияние на итоговый результат, то кардинально значимым его считать трудно. и одновременно с этим мы видим их в современном русском языке в похожей позиции, возможно, было бы целесообразным проверить с привлечением более разнообразного древнего и типологического материала, не является ли эта черта отражением греческого (через церковнославянский) влиянияТакая проверка затруднена на рассматриваемом материале ввиду присутствия постпозитивных посессивных прилагательных в некнижных текстах, однако, как кажется, может оказаться продуктивной при анализе безартиклевых языков, не затронутых христианской (или другой похожей структурно) языковой традицией..

Однако отсутствие четких закономерностей в отдельно взятых текстах не позволяет говорить об иерархии как о хорошо предсказуемом грамматическом феномене. Следовательно, синтаксическая функция атрибутивных прилагательных вряд ли связана с иерархией функциональных проекций. Более корректно было бы говорить об адъюнкции отдельных семантических классов прилагательных. Тем не менее, такое утверждение не является окончательным, т.к. возможен его пересмотр, если дальнейшие исследования, использующие более обширный корпус для отдельных исторических периодов (жанров, диалектов), будут способны уточнить полученные здесь результаты.

Также интересным вопросом остается природа выявленного преобладания препозиции полных форм над препозицией кратких. Показано, что здесь не играет роли семантический класс прилагательного и то, к какому временному промежутку оно относится. Вопрос о причинах этого явления, однако, выходит за рамки данной статьи.

Предложенная здесь методика анализа синтаксических свойств различных семантически элементов одной категории может быть использована при исследовании языков с линейным порядком элементов типа ANA, особенно в условиях небольшого доступного объема эмпирического материала.

Заключение

Библиографический список / References

1. Борковский, Кузнецов, 1963 - Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. М., 1963. [Borkovskii V.I., Kuznetsov P.S. Istoricheskaya grammatika russkogo yazyka [Historical grammar of Russian]. Moscow, 1963.]

2. Евстифеева, 2008 - Евстифеева Р.А. Порядок слов в атрибутивных словосочетаниях Новгородской I летописи // Русский язык в научном освещении. 2008. № 1. С. 161-204. [Evstifeeva R.A. Word order in the attributive phrases of Novgorod I chronicle. Russkiiyazyk v nauchnom osveshchenii. 2008. No. 1. Рр. 161-204.]

3. Лаптева, 1963 - Лаптева О.А. Расположение одиночного качественного прилагательного в составе атрибутивного словосочетания в русских текстах XI-XIV вв.: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1963. [Lapteva O.A. Raspolozhenie odinochnogo kachestvennogo prilagatel'nogo v sostave atributivnogo slovosochetaniya v russkikh tekstakh XI-XIV vv. [The position of a single adjective in the attributive phrases in Russian texts of XI-XIV cc.]. PhD thesis. Moscow, 1963.]

4. Лютикова, 2012 - Лютикова Е.А. О двух типах инверсии в русской именной группе // Русский язык в научном освещении. 2012. Т. 2. С. 65-106. [Lyutikova E.A. On two types of inversion in Russian noun phrase. Russkii yazyk v nauchnom osveshchenii. 2012. Vol. 2. Pp. 65-106.]