Словоизменительный потенциал имени существительного в языках агглютинативного типа (на материале диалектов мокшанского языка)

Размещено на http://www.allbest.ru/

СЛОВОИЗМЕНИТЕЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ИМЕНИ СУЩЕСТВИТЕЛЬНОГО В ЯЗЫКАХ АГГЛЮТИНАТИВНОГО ТИПА (НА МАТЕРИАЛЕ ДИАЛЕКТОВ МОКШАНСКОГО ЯЗЫКА)

Г.С. Иванова, И.Я. Жебраткина



Аннотация. Представленная работа является результатом проведенного исследования в сфере диалектологии мокшанского языка.

Целый ряд ученых, зарубежных и отечественных, исследовали диалекты мокшанского языка. Среди них А. Регули, Х. Паасонен, В. Штейниц, Э. Итконен, Д.В. Бубрих, Р. Бартенс, Ю.Н. Азрапкин, К.И. Ананьина, А.П. Феоктистов, С.З. Деваев, Г.С. Иванова и др. Однако полного описания диалектов мокшанского языка до сих пор представлено не было.

В первую очередь, это касается определенной группы мокшанских говоров паёвскоадашевских, которые ранее не подвергались детальному рассмотрению. Паёвско-адашевские говоры мокшанского языка распространены в южной части Республики Мордовия на территории Инсарского, Кадошкинского, Ковылкинского районов. Цель данного исследования заключается в детальном описании cловоизменительного потенциала имени существительного в паёвско-адашевских говорах мокшанского языка и на их основе выделении их из числа других говоров мокшанского языка в отдельную группу.

Методологической базой являются основные положения теории словоизменения как зарубежных, так и отечественных исследователей. В качестве основного метода определен синхронно-описательный, предполагающий непосредственное наблюдение, анализ, классификацию языковых фактов; при междиалектном исследовании использовался метод сравнительного анализа; помимо этого сравнительно-исторический метод как средство восстановления определенных исторических аспектов.

Говоры мокшанского языка отличаются друг от друга фонетическими, морфологическими и лексическими признаками, что напрямую связано с территориальной разобщенностью мокшан, вызванной миграционными процессами. Анализ диалектного материала показал, что ярко выраженных границ распространения того или иного языкового явления нет.

Паёвско-адашевские говоры имеют особенности, свойственные разным диалектам мокшанского языка: центральному, юго-восточному, западному, переходному. Однако исключительность исследуемых говоров заключается в том, что они обладают уникальным словоизменительным потенциалом, позволяющим отделить их от других говоров и детерминировать как отдельную группу в системе мокшанских диалектов.

Ключевые слова: мокшанский язык; паёвско-адашевские говоры; имя существительное; мофологические особенности; словоизменение; основное склонение; указательное склонение; притяжательное склонение; падежные форманты; агглютинация.



Введение

мокшанского язык говор существительное паёвский адашевский

Актуальность выбранной темы не вызывает сомнения. Диалектные особенности любого языка всегда будут привлекать внимание ученых-лингвистов, и мокшанские говоры не являются исключением.

Мокшанские диалекты не являются однородными, каждый из них обладает целым комплексом фонетических, морфологических, лексических особенностей, вызванных разными факторами, как внутриязыковыми, так и внешними. «Диалектная разобщенность в первую очередь связана с ассимилятивными процессами, которые вызваны миграцией мокшанского населения» [1. С. 24].

Первыми исследователями мокшанских говоров были иностранцы (Н.К. Витсен, Д.Г. Мессершмидт, Г.Ф. Миллер, П.С. Паллас, Х. Паасонен и др.), которые в составе научных экспедиций или самостоятельно передвигались по территории Российской империи и собирали сведения по языкам проживающих в ней народов, в том числе и мордовцев. Часто им помогали известные люди. Так, в качестве информанта у Н.К. Витсена был сам патриарх Никон. Результатом таких экспедиций чаще всего были словарные статьи, фрагментарные записи образцов диалектной речи c несовершенной транскрипцией, которые после обработки издавались за границей. Первый мордовский словарь был опубликован на голландском языке в 1692 г. в книге Н. Витсена «Noord und oost Tartarye...» в Амстердаме [2. С. 10-11]. Фонетическая сторона многих мокшанских говоров была изучена и описана финскими и венгерскими учеными (Х. Паасоненом [3], Э. Итконеном [4], Р. Бартенс [5], Л. Керестешем [6] и др.). Монографическая работа Х. Паасонена «Mordwinische Lautlehre» явилась событием в исследовании фонетики мокшанских и эрзянских диалектов, которая не теряет своей актуальности до настоящего времени.

Вопросы синхронической и исторической морфологии мордовских языков освещены в известных работах Д.В. Бубриха [7], Б.А. Серебренникова [8].

Морфологические особенности паёвско-адашевских говоров мокшанского языка до сих пор не были предметом специального изучения. Ранее полученные диалектные данные свидетельствуют о близости паёвско-адашевских говоров мокшанского языка к атюрьевскому диалекту [9], юго-западным говорам западного диалекта [10], а также части говоров центрального диалекта [11]. В определенных аспектах описываемые говоры подобны рыбкинско-мамолаевским говорам [12], сузгарьевско-болдовско-палаевским [13] и торбеевским говорам мокшанского языка [14]. Но в то же время паёвско-адашевские говоры мокшанского языка обладают множеством уникальных реляционных признаков, позволяющих заключить, что морфологические свойства имени существительного отделяют их от других говоров мокшанского языка и дают возможность выделить их как отдельную группу в системе мокшанских диалектов.

Цель данного исследования заключается в детальном описании словоизменительного потенциала имени существительного в паёвско-адашевских говорах мокшанского языка и на их основе выделении их из числа других говоров мокшанского языка в отдельную группу.

Объект исследования паёвско-адашевские говоры мокшанского языка, распространенные в южной части Республики Мордовия на территории Инсарского, Кадошкинского, Ковылкинского районов, а также Пензенской области (населенные пункты: Новое Пшенево [ot ps'en'], Старое Пшенево [s'ar' pas'en'], Старое Дракино [s'ar' draka], Мордовское Коломасово [moksan' kolamas], Подгорное Алёксово [kalas] Ковылкинский район; Мордовская Паёвка [pojval'n'e], Старые Верхиссы [isa val'e] Инсарский район; Паёво [pojval'], Глушково [kalaska], Алякс [al'aks] Кадошкинский район; Мордовская Поляна [kuzд], Анаево [anaju] Зубово-Полянский район; Старое Шайгово [c'ar' sajgav], Новая Теризморга [t'ar'azmorga], Темяшево [t'emдz vel'e] Старо-Шайговский район; Зайцево [sajc'д], Мордовские Парки [paRka] Краснослободский район; Новые Пичуры [od picura], Мордовская Муромка [vjrsan' muramka], Пичелей [picalej] Пензенская область). Диалектный материал собран в полевых условиях студентами и преподавателями филологического факультета Мордовского государственного университета во время ежегодных экспедиций в период с 2000 по 2017 г.



Научное основание исследования

Научным основанием исследования послужила, с одной стороны, научная концепция профессора А.П. Феоктистова, который в своей последней классификации мокшанских диалектов, опубликованной в первом томе «Mordwinises Wцrterbuch» Н. Паасонена на основе трех лингвистических принципов: фонетического, морфологического, лексического, а также территориального принципа, выделяет пять диалектных типов: центральный, юго-восточный, западный, переходный и смешанный [15]. Однако при более внимательном изучении классификации можно увидеть, что превалирующими являются фонетический и территориальный принципы, менее задействован морфологический принцип. С другой стороны, основанием явилась научная теория ученых-мордвоведов, изложенная в монографических работах по отдельным мокшанским диалектам: средневадскому [10], темяшевскому [16], рыбкинско-мамолаевским [12], колопинским [17], городищенскому [18], верхнее-алатырским [19] о разновариантном фонетическом оформлении падежных маркеров и связанных с ними закономерностях.

Методология

Методологической базой исследования являются основные положения теории словоизменения как отечественных [1, 7, 8, 10, 13, 16, 17, 19-21], так и зарубежных ученых [4-6].

Для проведения исследования мы обращались к синхронным методам: собственно описательному, методу сравнительного анализа, а также сравнительно-историческому методу. В качестве основного метода определен синхронно-описательный, предполагающий изучение диалекта на одном историческом этапе его развития. Используя прием непосредственного наблюдения, анализ, классификацию языковых фактов, данный метод способствовал последовательному восприятию языковых фактов и позволил полному раскрытию текущего состояния словоизменительных особенностей имени существительного в рассматриваемых говорах.

При междиалектном исследовании использовался метод сравнительного анализа, который помог выявить морфологические диалектизмы в представленных оппозициях; в качестве средства восстановления определенных исторических аспектов применялся сравнительно-исторический метод.

Работа проводилась поэтапно. Первый этап был отведен рассмотрению базовых теоретических и методологических ресурсов для постановки проблемы, определена степень ее изученности в научной литературе, сформулированы общие положения. Второй этап посвящен непосредственному изучению и анализу фактического материала, проведению междиалектных и межъязыковых параллелей. Наша задача заключалась в исследовании и детальном описании словоизменительного потенциала имени существительного в паёвско-адашевских говорах мокшанского языка.

Исследование и результаты

В мокшанском языке употребляются те же части речи, что и в русском, исключение составляют послелоги, которые выполняют функцию предлогов, однако занимают постпозицию по отношению к словам, к которым они относятся. Существительное имеет три типа склонения: основное, или неопределенное, указательное, или определенное, притяжательное [7, 22]. Причем по особенностям мокшанского языка, одно и то же существительное может склоняться по всем трем склонениям. Номинатив основного склонения единственного числа одновременно является исходной формой, в косвенных падежах принимает соответствующие падежные форманты; в указательном склонении к основе существительного присоединяются суффиксы определенности, которые указывают на конкретный предмет; в притяжательном склонении падежные форманты дополняются суффиксами принадлежности [20-24].

В паёвско-адашевских говорах в основном склонении выделяется 13 падежей: номинатив (kije? miz'e? «кто? что?»), генитив (kin'? miz'an'? «кого? чего?»), датив (kin'd'i? min'd'i? «кому? чему?»), аблатив (kida? miz'd'e? «от кого? от чего?», инессив (kin' isa? mizsa? «в ком? в чем?»), элатив (kin' mizsta? mizsta? «от кого? от чего?», kosta? «откуда?»), иллатив (kin' is? mizs? kozа? «в кого? во что? куда?»), латив (kozа? «куда?»), пролатив (kin izga? miz'ge? k(a)van'e? «по чему? где?»), компаратив (kin' eska? mizska? «с кого? с чего?»), абессив (kiftama? miz'ft'ame? «без кого? без чего?»), транслатив (ki laca? miz'ks? «как кто? как что?»), каузатив (kin' ipksa? miz'apksa? «из-за чего? из-за кого?»).

В основном склонении отдельный показатель множественного числа имеется лишь в номинативе, который выступает в двух вариантах --t и -t'. Вариант -t присоединяется к основе на твердый согласный, гласный (исключение составляют многосложные слова, оканчивающиеся на i); -t' к основе на мягкий согласный, в многосложных словах к основам на i. Причем присоединение форманта множественности всегда сопровождается оглушением ауслаутного звонкого согласного основы, например: vaz vas-t «теленок телята», s'ir' s'i'R-t «сторона стороны», varma varma-t «ветер ветра»; par' paR'-t' «кадушка кадушки»; сонорные m, n, n' переходит в р, t, t': s's'am s's'ap-t «одежда», jan jat-t «тропа тропы», alman' almat'-t' «сноха (старшая) снохи (старшие)».

В косвенных падежах один и тот же формант является показателем и единственного и множественного числа (табл. 1). Формы косвенных падежей можно различить только в контексте.

Небольшая группа номинантов употребляется только во множественном числе (среди них есть и заимствования): vas'amb'ijaL'-t' «ножницы», stana-t «брюки», popks-t «штаны», эту группу могут пополнить парные существительные, например sazaRt-pel'n'at' «сестры-братья», trakst-ucat «коровы-овцы» и др.

В паёвско-адашевских говорах некоторые имена, заимствованные из русского языка, выступают как в единственном, так и во множественном числе, в то время как в русском языке они имеют форму только одного числа, или единственного, или множественного, например: lapsa lapsat «лапша лапша (мн. ч.)» ( t'e lapsa «это лапша», но lapsat pid'at'? «лапшу сварил?»; ра!Ъ раГШ «пальто пальто (мн. ч.)» (paman' fk'e ра!Ъ «купил (а) одно пальто», но paman' kafta раl'tat «купил (а) два пальто».

«Агглютинация падежных аффиксов и их вариантов происходит согласно закономерности и зависит от гласного первого слога и фонетического оформления конца основы слова. Поэтому все именные основы делятся на две группы: вокалические и консонантные» [13. С. 105].

Таблица 1

Парадигма основного склонения

В паёвско-адашевских говорах основы на гласный можно разделить на следующие типы:

1) основы, где конечный гласный сохраняется во всей парадигме; сюда стоит отнести те, которые оканчиваются: на широкий гласный; редуцированный гласный э < *i, *u, *u, которому предшествует одиночный согласный; на гласный i (< *i, *e), например: aka «тетя» aka-n' «тети» aka-da «от тети» aka-ftema «без тети» aka-sta «с тети»; ula «подбородок» и1э-п' «подбородка» и1э^а «от подбородка» ub-s «в подбородок» ub-st^ «с подбородка»; pin'e «собака» pinb-n' «собаки» pinb-d'e «от собаки» pinb-s «в собаку» pin'э-sta «из собаки» pinb-ftbme «без собаки»; v'i «ночь» v'i-n' «ночи» v'i-da «от ночи» v'i-sta «с ночи» v'i-ft'эmе «без ночи»; ks'i «хлеб» ks'i-n' «хлеба» ks'id'e «от хлеба» kg^-st^ «с хлеба» ks'i-va «по хлебу»;

2) основы, где конечный гласный в некоторых падежных формах выпадает; это основы на редуцированный гласный э < *e, *a, которому предшествует взрывной согласный (k, g, t, d, t', d'); выпадение наблюдается в формах аблатива, инессива, элатива, иллатива, абессива, наряду с выпадением звонкий взрывной согласный, оказавшийся перед глухим согласным суффикса, оглушается, в результате регрессивной контактной ассимиляции, например: polga «стая» po1k-tа «от стаи» polk-sa «в стае» polk-sta «из стаи» polk-s «в стаю» po1k-ftэma «без стаи»;

3) основы, в которых на морфемном шве происходит перенос артикуляции конечного переднерядного гласного к заднему ряду; это основы на гласный e (< *а) // а; данное фонетическое явление наблюдается перед твердым парным или непарным согласным, например: t'er'e «мама» t'er'e-n' «мамы» t'er'e-n'd'i «маме», но t'er'a-da (аблатив) «от мамы» t'er'a-sa (инессив) «в маме» t'er'a-sta (элатив) «от мамы» t'er'a-s (иллатив) «в маму» t'er'a-va (пролатив) «по маме» t'er'a-ska (компаратив) «с маму» t'er'a-ks (транслатив) «в маму» t'er'a-ftama (абессив) «без мамы» t'er'a-gksa (каузатив) «из-за мамы»;

4) основы, которые в общемордовском языке оканчивались на дифтонгические сочетания i < *ij (*оj), u < *uv, откуда в период исторического развития мокшанского языка конечный согласный выпал, он восстанавливается перед сонорным согласным, например: kulu «зола» kuluv-эп' «золы» kuluv-an'd'i «золе» kuluv-agksa «из-за золы»; kin'd'i «овод» kin'd'ij-an' «овода» kin'd'ij-an'd'i «оводу» kin'd'ij-agksa «из-за овода». Перед формантом множественного числа согласные v, j оглушаются, например kuluf-t, kin'd'is'-t'.

«Консонантные основы в форме генитива, датива, каузатива перед сонорным согласным суффикса приобретают интерфиксальный гласный: tov «семя» tov-9-n' «семени» tov-9-n'd'i «к семени» tov-эgksa «за семенем»; lajmar' «черемуха» lajmar'-э-^ «череёмухи» lajmar'-э-n'd'i «к черемухе» lajmar'^-gksa «за черемухой» [22. С. 15].

Особенностью финно-угорских языков является действие закона сингармонизма [4, 7], который в той или иной степени сохранился в современном мокшанском языке [13]. Данное фонетическое явление большую реализацию находит в диалектах, где проявляется в агглютинации разновариантных падежных формантов. Остановимся на этом подробнее.

Номинатив падежного показателя не имеет; значение назывное: kal «рыба», p'iz^m «дождь», seksata «сорока»;

Падежные форманты генитива (-n'), датива (-n'd'i), каузатива (-gksa) присоединяются только к гласной основе:

ген.: skola skola-n', «школа школы», ava ava-n' «женщина женщины», pr'e pr'e-n' «голова головы», s'il'me s'ilte-n' «глаз глаза», k'i «тропа» k'i-n' «тропы» (основное значение предмет, которому чтолибо принадлежит; материал, из которого предмет состоит);

дат.: skola-n'd'i «к школе», ava-n'd'i «к женщине», pr'e-n'd'i «к голове», s'il'mэ-n'd'i «к глазу», k'i-n'd'i «к тропе» (основное значение объект действия);

кауз.: skola-gksa «из-за школы», ava-gksa «из-за женщины», pr'agksa «из-за головы», s'il^-gksa «из-за глаза», k'i-gksa «из-за дороги»; (основное значение причина, цель совершаемого действия).

Если в номинативе имя существительное оканчивается на согласный, то основа генитива, датива, каузатива удлиняется интерфиксальным гласным, например: sov ^э-п' ^э-п^4 sovэ-gksa «пена пены к пене из-за пены», val vab-n' vab-n'd'i vab-gksa «слово слова к слову из-за слова», il'i il'ija-n' il'ija-n'd'i il'ija-gksa «прут прута к пруту из-за прута».

Падежные форманты аблатива --1;а, -t'e, -da, -d'e; формант с глухим твердым согласным и гласным заднего ряда Са присоединяется к основе существительного на глухой твердый согласный; формант с глухим мягким согласным и гласным переднего ряда Се присоединяется к основе на глухой мягкий согласный и гласный переднего ряда; аналогичным образом происходит агглютинация формантов со звонкими согласными ^а, -d'e: kut-ta «от дома», k'et'-t'e «от руки», sov-da «от пены», t'iv-d'e «от дела» (основное значение предмет или лицо, с которым сравнивается какой-то предмет; причина действия; предмет, от которого что-либо отделяется).

Падежные форманты инессива -са, ^а (основное значение орудие совершаемого действия; место нахождения предмета; предмет, который чем-либо испачкан или покрыт), элатива --Са, -sta (основное значение материал, из которого создан предмет; место совершаемого действия); иллатива -с, -s (основное значение цель, причина действия; предел совершения действия), компаратива -§ка, -cka /-c'ka (основное значение сравнение предмета с другим предметом; приблизительное количество, меру и единицу измерения); форманты с аффрикатой -са, -са, -с; -cka/-c'ka агглютинируют к основам на сонорные согласные n, n'; шумные d, d', t, t' (сюда же следует отнести основы с выпавшим редуцированным гласным ауслаута): kran kran-са kran-Са kran-с kran-cka «кран на кране с крана на кран с кран»; kud ku-са ku-Са ku-c ku-cka «дом дома из дома в дом с дом»; panda pan-са pan-Са pan-c pan-cka «гора на горе с горы в гору с гору»; t'itrat' t'itrat'-са t'itrat'-Са t'itrat'-c t'itra-c'ka «тетрадь в тетради из тетради в тетрадь с тетрадь».

К остальным основам присоединяется падежные форманты с щелевым согласным (^а, -sta, -с, ^а-): эГс'е al'c'a-sa эГЛ^а al'c'a-s эГс^^а «улица на улице c улицы на улицу с улицу»; vaz' vaz'sa vaz'-sta vaz'-s vaz'-ska «шапка в шапке с шапки в шапку с шапку» и т. д.

Падежные форманты латива -v, -i, -u; -v присоединяются к гласной основе; -u к твердому согласному основы; -i к мягкому согласному основы; (основное значение направление), например skola-v «в школу», vir'-i «в лес», kud-u «в дом».

В паёвско-адашевских говорах падежных формантов пролатива пять ^а, ^а, -g^, ^а, -k'e; формант ^а агглютинирует только к гласной основе; формант со звонким твердым ^а к звонкому твердому согласному основы; формант со звонким мягким -g^ к звонкому мягкому согласному основы; соответственно присоединяются форманты ^а, -k'e: первый к глухому твердому согласному основы, второй к глухому мягкому согласному основы, например: t'el'me t'el'ma-va «веник по венику», lov lov-ga «снег по снегу», karksiz'am karksiz'amg'e «пояс по пояс», karaf karaf-ka «ров по рву», picf picf-ke «горбушка по горбушке» (основное значение предмет, по которому чтолибо перемещается; предмет, указывающий на уровень чего-либо).

Падежные форманты абессива --ftama, -ft'ame (основное значение отсутствующий предмет); формант с твердым согласным и гласным заднего ряда (-ftama) агглютинирует к твердому согласному и гласному заднего ряда основы, формант с мягким согласным и гласным переднего ряда (-ft'ame), соответственно, к мягкому согласному и гласному переднего ряда основы, например: pocf-ftama «без муки», vit'ft'ame «без воды», pra-ftama «без головы», pic'a-ft'ame «без сосны».

Если в других говорах мокшанского языка падежный формант транслатива (-ks) присоединяется и к гласной, и согласной основе, то в паёвско-адашевских говорах только к гласной основе: непосредственно к конечному гласному или через интерфикс: paba paba-ks «бабушка в бабушку», puR'c puR'ca-ks «поросенок в поросенка», kud kuda-ks «дом в дом» (в других диалектах baba-ks, puR'ca-ks, но kut-ks; (основное значение сходство с каким-либо предметом; превращение во что-либо).

Вокатив в паёвско-адашевских говорах образуется при помощи суффиксов -j, -nej, -kaj (в других говорах -j, -kaj); суффикс -j выражает обращение к кому-либо: s'ar' s's'et'ej «прадедушка (по линии матери)», t'er'ej «мама», al'ej «папа», рabaj «бабушка (по линии отца)», s'ar'(a) babaj «прабабушка (по отцу)», s'ar' at'ej «прадедушка (по линии отца)»; часто перед pat'ej «дядя» называются мужские имена: il'ka bat'ej «дядя Илья», por'ka bat'ej «дядя Боря». Суффикс -kaj (< -ka-+-j <aka «тетя» + -j) обозначает обращение к женским личным именам: man'a-kaj «тетя Маня» (< man'e + aka + -j), ira-kaj «тетя Ира» (<ira + aka +-j). Суффикс -n'ej (< -n'e+ j) может присоединяться ко всем именам: к собственным, нарицательным, мужским, женским: s's'et'e-n'ej «дедушка мой», van'e pat'e-n'ej «дядя Ваня мой», s's'ava-n'ej «бабушка моя».

В женских собственных именах суффикс -n'ej часто присоединяется к вокативу на -kaj c выпавшим конечным формантом, например: vata-ra-n^ «тетя Валечка моя».

В паёвско-адашевских говорах парадигма указательного склонения и в единственном и во множественном числе насчитывает три падежа: номинатив, генитив, датив [21].

В агглютинации одновариантных формантов генитива (-t') и датива (-t'i) особых отклонений от литературного языка не наблюдается: они присоединяются ко всем типам основ.

Падежные форманты номинатива -с', -s' присоединяются к разным типам основ: -с' к основам на конечные сонорные n, n', взрывные d, d', t, t'; -s' ко всем остальным:

san «артерия», kud «дом» Ед. ч.

ННом.	с', -s'	san'-c'	«эта артерия»	kuc'	«этот дом»
ГГен.	t'	san'-t'	«этой артерии»	kut'-t'	«этого дома»
ДДат.	t'i	san'-t'-t'i	«к этой артерии»	kut'-t'i	«к этому дому»

polga «стая», pike «живот» Ед ч.

Ном.	polk-s' «эта стая»	pik-s' «этот живот»
Ген.	pоl'k-t' «этой стаи»	pik-t' «этого живота»
Дат.	pоl'k-t'i «этой стае»	pik-t'i «этому животу»

Множественное число указательного склонения представлено формантами -п'е , -Ґп'е.

Формант 4'п'е сложный, состоит из суффикса множественного числа -1' < -* и суффикса указательной множественности п'е, восходящего к указательному местоимению пе < *п'а «эти». Он присоединяется к основам на согласные ё, ё', 1, 1', п, п' (сюда относим также основы с выпавшим редуцированным: §ийа «дерево» §ий-1:'п'е) и на гласный, исключение составляют гласные из дифтонгических сочетаний:

ki «дорога», san «артерия» Мн. ч.

Ном.	-п'є,-Ґп'є	ki-t'n'c	«эти дороги»	sat'-t'n'c	«эти артерии»
Ген.	-n's-n', -t'n's-n'	ki-t'n's-n'	«этих дорог»	sat'-t'n's-n'	«этих артерий»
Дат.	-n's-n'd'i, -t'n'sn'd'i	ki-t'n's-n'd'i	«к этим дорогам»	sat'-t'n's-n'd'i	«к этим артериям»

Формант -п'е < -t'n'e присоединяется ко всем остальным основам. О скрытом присутствии в таких формах суффикса множественного числа -t / -t' напоминает оглушенный в результате регрессивной контактной ассимиляции конечный согласный основы, например: val «слово» vaL-n'e «эти слова», vij «сила» viS'-n'e «эти силы», uStar «клен» uStaR'-n'e «эти клены».

После взрывного согласного редуцированный гласный основы выпадает, например:

polga «стая», pike «живот» Мн. ч.

Ном.	pоl'k-n'e «эти стаи»	pik-n'e «эти животы»
Ген.	pоl'k-n'э-n' «этих стай»	pik-n's-n' «этих животов»
Дат.	pоl'k-n'э-n'd'i «этим стаям»	pik-n's-n'd'i «этим животам»

Начиная с аблатива, значения падежей передаются формой генитива с соответствующим послелогом: mor-t' izda «из песни», mor-t' isa «в песне», mor-t' izda «из песни», mor-t' is «в песню» и т.д.

В притяжательном склонении паёвско-адашевских говоров отсутствуют транслатив и каузатив. Существительные изменяются по шести рядам: mon' «мой», ton' «твой», son' «его», min' «наш», t'in' «ваш», s'in' «их».

Особенность парадигмы притяжательного склонения заключается в том, что кроме падежных формантов они содержат посессивные маркеры, которые, выражая принадлежность 1-, 2и 3-му лицу единственного или множественного числа, дифференцируются по числу обладаемых и обладателей [20, 21]. Расположение посессивных маркеров и падежных формантов таково: до аблатива посессивные маркеры предшествуют падежным формантам, начиная с аблатива, они меняются местами падежные форманты предшествуют посессивным (табл. 2).

При одном обладателе и одном обладаемом посессивные маркеры следующие: -2'е «мой», -с'е «твой», -с «его» до аблатива; -п, 4, -П2Я начиная с аблатива.

8'іІ'ше «глаз», йу «дело», 8'і1^е «бородавка»

1- е л. 8'й'шэ-2'е «мой глаз», ЙУэ^'е «мое дело», 8'Й^Э-2'е «моя бородавка»

2- е л. 8'й'шэ-с'е «твой глаз», ЙУ-с'е «твое дело», 8'іІ'к-с'е «твоя бородавка»

3- е л. 8'й'шэ-с «его глаз», йуэ-с «его дело», 8'і^з-с «его бородавка»

Маркеры посессивности при одном обладателе и множестве обладаемых: -пе, 4'п'е/-п'е, -пЙ2а до аблатива; начиная с аблатива, они аналогичны маркерам при одном обладателе и одном обладаемом -п, 4, -п^а.

1- е л. 8'й'шэ-п'е «мои глаза», йу(э)-п'е «мои дела», 8'й^э-п'е «мои бородавки»

2- е л. 8'И'шэ-1;'п'е «твои глаза», ййп'е «твои дела», 8'іГк-п'е «твои бородавки»

3- е л. 8'И'шэ-пЙ2а «его глаза», йуэ-пй2а «его дела», 8'И^э-пЙ2а «его бородавки»

Как видно из примеров, в форме 2-го лица посессивный суффикс выступает в двух вариантах --Йп'е/-п'е: -Йп'е и присоединяется к основам на гласный (исключение составляют основы на гласный і в многосложных словах) и согласные й, й', 1, 1', п, п': ропа «волос» ропа-Йп'е «твои волосы», б'ій' «мост» 8'йЧ'п'е «твои мосты», _)ап «тропа» _)ай Йп'е «твои тропы» и др.; к остальным основам прибавляется вариант -п'е: кт'эг' «локоть» кт'эЯ'-п'е «твои локти», І'іккБ «птенец» Гіі^-п'е «твои птенцы», уапі «пастух» уапі§'-п'е «твои пастухи».

При множестве обладателей и одном или множестве обладаемых маркеры посессивности одни и те же (-п'ке «наш, наши», -п'Йе «твой, твои», -8па «их» до аблатива; -пк, -пі:, -8І: начиная с аблатива).

1- е л. 8'й'шэ-п'ке «наш глаз», йуэ-п'ке «наше дело», s'il'gэ-n'ke «наша бородавка»

2- е л. 8'й'шэ-пТе «ваш глаз», t'iуэ-n't'e «ваше дело», 8'й^э-пТе «ваша бородавка»

3- е л. 8'й'шэ-8па «их глаз», йу-8па «их дело», 8'і1'к-8па «их бородавка»

1- е л. s'il'ma-n'ke «наши глаза», t'iva-n'ke «наши дела», s'il'ga-n'ke «наши бородавки»

2- е л. s'il'ma -n't'e «ваши глаза», t'iva-n't'e «ваши дела», s'il'ga-n't'e «ваши бородавки»

3- е л. s'il'ma-sna «их глаза», t'iv-sna «их дела», s'il'k-sna «их бородавки»

При одном и множестве обладаемых и множестве обладателей посессивный маркер 3-го лица может иметь и форму -сга, это наблюдается в том случае, если основа слова оканчивается на n, n' d, d', t, t', например: kid' «шкура» ki-cna «их шкура, их шкуры», s'ovan' «затылок» s'ovan'-cna «их затылок, их затылки».



Таблица 2

Парадигма притяжательного склонения

Ряд той «мой» t'iv «дело»
Ном. Ген. Дат. Абл. Инес. Элат. Иллат. Прол. Абес.	Йу(э)^'е «мое дело» йу(э)^'э-п' «моего дела» йу(э)^'-й «моему делу» йу-йэ-п «от моего дела» Цу^э-п «в моем деле» йу^э-п «из моего дела» йу(э)^-э-п «в мое дело» йу^а-п «по моему делу» йу-йэшэ-п «без моего дела»	1;'1у(э)-п'е «мои дела» 1;'1у(э)-п'э-п' «моих дел» 1;'1у-п'э-п'й'1 «моим делам» «от моих дел» «в моих делах» «из моих дел» «в мои дела» «по моим делам» «без моих дел»
Ряд ton' «твой»
Ном. Ген. Дат. Абл. Инес. Элат. Иллат. Прол. Абес.	йу-с'е «твое дело» йу-с'э-п'«твоего дела» йу-с'-й «твоему делу» йу-йэй «от твоего дела» йу^эй «в твоем деле» йу^эй «из твоего дела» Йу(э)-7-эЙ «в твое дело» йу^ай «по твоему делу» йу-йэшэй «без твоего дела»	да-п'е «твои дела» да -п'э-п' «твоих дел» да-п'э-п'й'1 «твоим делам» «от твоих дел» «в твоих делах» «из твоих дел» «в твои дела» «по твоим делам» «без твоих дел»
Ряд sоn' «его»
Ном. Ген. Дат. Абл. Инес. Элат. Иллат. Прол. Абес.	t'iv(b)-c «его дело» t'iv(b)-n-c «его дела» t'iv(э)-n-c-tп «его делу» t'iv-ite-ndza «от его дела» t'iv^-ndza «в его деле» t'iv-stэ-ndza «из его дела» t'iv(b)-z^-ndza «в его дело» t'iv-ga-ndza «по его делу» t'iv-ftэmэ-ndza «без его дела»	t'iv(^)-ndza «его дела» t'iv(э)-ndzэ-n «его дел» t'iv(э)-ndzэ-ndп «его делам» «от его дел» «в его делах» «из его дел» «в его дела» «по его делам» «без его дел»

В рядах min' «наш», tin' «ваш» сохранился суффикс множественности обладателей -пэ-: t'iv-sa-na-k «в наших делах», t'iv-sa-na-nt «в ваших делах» и т.д., вм. t'iv^-nk «в наших делах», t'iv^-nt других диалектов.



Рядьі min' «наш», t'in' «ваш», s'in' «их»

t'iv(s)-n'ke «наше дело, наши дела», t'iv(s)-n't'e «ваше дело, ваши дела», t'iv-sna «их дело, их дела»

Ном.	t'iv(s)-n'ke	t'iv(s)-n't'e	t'iv-sna
Ген.	t'iv(3)-n'ks-n'	t'iv(s)-n't'3-n'	t'iv-sns-n
Дат.	t'iv(s)-n'k3-n'd'i	t'iv(s)-n't'3-n'd'i	t'iv-sns-ndi
Абл.	t'iv-ds-ns-k	t'iv-ds-ns-nt	t'iv-ds-st
Инес.	t'iv-ss-ns-k	t'iv-ss-ns-nt	t'iv-ss-st
Элат.	t'iv-sts-ns-k	t'iv-sts-ns-nt	t'iv-sts-st
Иллат.	t'iv(s)-z-3-n3-k	t'iv(s)-Z-3-n3-nt	t'iv(s)-Z-3-st
Прол.	t'iv-ga-ns-k	t'iv-ga-ns-nt	t'iv-ga-st
Абес.	t'iv-ftsms-ns-k	t'iv-ftsms-ns-nt	t'iv-ftsms-st

При аггютинации посессивных и падежных аффиксов на стыке морфем наблюдаются те же фонетические процессы, что и в других склонениях, это восстановление дифтонгического сочетания (і < *у) перед интерфиксом с последующим сонорным или щелевым: т'э/'у-Эе'є «моя малина (одна)», т'э/'у-э-п'е «моя малина (много)»; в форме множественного числа звонкие согласные претерпевают оглушение, впоследствии в известных основах сам показатель множественного числа 1 выпадает: іп^'і^'-п'е «эта малина».

В притяжательном склонении суффикс пролатива в отличие от основного склонения выступает только в заднерядых вариантах --уа-/ ^а-/-ка-, например: уаі'ше «окно» уаі'ша-уа-п «в мое окно», 8иг «палец» 8иг^а-п «по моему пальцу», рігТ «двор» рэгТ-ка-п «по моему двору, по моим дворам».

К консонантным основам через интерфиксальный гласный может присоединяться -уа: уа2'^а-п и уа2'-э-уа-п «по моей шапке, по моим шапкам»; уаЕ'^аИ и уа2'э-уа-1: «по твоей шапке, по твоим шапкам», как и в глушковско-алёксовских говорах [22. С. 14].



Заключение

На основе анализа диалектного материала в исследуемых говорах были выявлены следующие особенности в области морфологии имени существительного:

1) употребление разновариантных реляционных аффиксов по сравнению с другими мокшанскими говорами выше;

2) варианты аффиксов различаются глухостью и звонкостью, мягкостью и твердостью суффиксального согласного; переднерядностью и заднерядностью гласного;

3) агглютинация алломорфов подчиняется законам гармонии гласных. Уникальными являются:

4) пятивариантный аффикс пролатива: -уа, ^а, ^е, -ка, -ке: рг'ауа «по голове», йаі^а «по моему огороду», Ге^'е «по реке», рэТ-ка «по снопу», par'f-k'e «по двору», в других диалектах три варианта -va, ^а, -ка;

5) четырехвариантный афффикс аблатива: -da, -d'e, На, -t'e; в других диалектах три варианта ^а, ^а, -ка;

6) трехвариантный аффикс компаратива -§ка, -cka, -c'ka: ofta-ska «с медведя», кэ-cka «с дом» < ka[d+ s]ka, loman'c'ka «с человека» < loma[n'+-s]ka; в других диалектах один вариант ^а;

7) двухвариантный аффикс абессива: -ftama, -ft'ame; в других диалектах один вариант -ftama;

8) велярный вариант суффикса множественного числа основного склонения -t может присоединяться к основе с гласным переднего ряда в первом слоге, даже если предыдущий согласный мягкий парный: vir'a-t / viR'-t «леса»; а после твердого непарного согласного, наоборот, присоединяется палатализованный вариант: kif-t' «камни», s'il'ma-t' «глаза», тогда как в других диалектах наблюдается viR'-t', но kеf-t, s^'ma-t;

9) в рядах min' «наш», t'in' «ваш» сохранился общемордовский суффикс множественности субъектов -na-: vilasa-na-k «в нашей деревне» вм. vilasa-n-k других диалектов, vilasa-na-nt «в вашей деревне» вм. vilasa-n-t других диалектов.

На основе проведенного исследования считаем возможным констатировать, что вышеописанные морфологические особенности позволяют выделить глушковско-алексовские говоры в самостоятельную группу говоров мокшанского языка.



Литература

1. Козлов В. И. Расселение мордвы (Исторический очерк) // Вопросы этнической истории мордовского народа : труды института этнографии имени Н.Н. МиклухоМаклая. Новая серия. М. : Изд-во Академии Наук СССР, 1960. Т. LXIII, вып. 1. С. 5-63.

2. Феоктистов А.П. Очерки по истории формирования мордовских письменнолитературных языков (ранний период). М. : Наука. 260 с.

3. Paasonen H. Mordwinische Lautlehre. Akademishe Abhandlung. Helsingfors, 1893. Mordwinische Lautlehre. MSFOu XXII. Helsingfors : Sociйtй Finno-Ougrienne, 1903. 123 p.

4. Основы финно-угорского языкознания. М. : Наука, 1974. 483 с.

5. Bartens R. Mordvalaiskielten rakenne ja kehitus. Suomalais-ugrilaisen seuran toimituksia. Helsinki, 1999. 183 p.

6. Керестеш Л. Основы мордовского языкознания. Дебрецен : Изд-во Дебрецен. унта. 2017. 186 с.

7. Бубрих Д.В. Историческая грамматика эрзянского языка. Саранск : Мордов. книж. изд-во, 1953. 272 с.

8. Серебренников Б.А Историческая морфология мордовских языков. М. : Наука, 1967. 262 с.

9. Блашкина Т.Д. Атюрьевский диалект мокша-мордовского языка : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Саранск, 2005. 17 с.

10. Деваев С.З. Средне-вадский диалект мокша-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов. Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1963. Т. 2. С. 261-433.

11. Феоктистов А.П. Мордовские языки // Основы финно-угорского языкознания. М. : Наука, 1975. С. 248-344.

12. Липатов С.И. Рыбкинско-мамолаевские говоры мокша-мордовского языка : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тарту, 1972. 24 с.

13. Иванова Г.С. Система гласных в диалектах мокшанского языка в историческом освещении. Саранск, 2006. 176 с.

14. Жебраткина И.Я., Иванова Г. С. История мокшанских диалектных классификаций // Гуманитарные науки и образование. 2013. № 2 (14). С. 85-88.

15. Феоктистов А.П. Мокшанские диалекты // X. Paasonens Mordwinises Wцrterbuch. Helsinki, 1990. C. 71-86.

16. Бабушкина Р.В. Темяшевский диалект мокша-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов. Саранск : Мордов. книж. изд-во, 1966. Т. 4. С. 16-226.

17. Азрапкин Ю.Н. Колопинский говор мокша-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов. Саранск : Мордов. книж. изд-во, 1966. Т. 4. С. 26-51.

18. Ломакина Т.И. Городищенский диалект мокша-мордовского языка (краткий фонетический очерк) // Очерки мордовских диалектов. Саранск : Мордов книж. изд-во, 1966. Т. 4. С. 289-330.

19. Ананьина К.И. Верхне-алатырские говоры мокшанского языка : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тарту, 1974. 21 с.

20. Грамматика мордовских (мокшанского и эрзянского) языков. Саранск : Мордов. книж. изд-во, 1962. 376 с.

21. Мокшень кяль. Морфология. Саранск : [б.и.], 2000. 236 с.

22. Жебраткина И.Я. Глушковско-алёксовские говоры в системе мокшанских диалектов : автореф. дис. ... канд. Филол. наук. Саранск, 2013. 22 с.

23. Иванова Г. С. Диалектная классификация мокша-мордовского языка (на основе лингвистического принципа) // Языки народов России: история и современность. Западный : Научно-исследовательский центр «АнтроВита», 2017. Т. I. С. 29-50.

24. Плаксина Т.А. Ареальное исследование северо-западных говоров мокшамордовского языка : автореф дис. ... канд. филол. наук. Саранск, 2002. 17 с.

THE INFLECTIONAL POTENTIAL OF A NOUN IN THE PAYOVSKOADASHEVSKY ACCENTS OF THE MOKSHA LANGUAGE

Ivanova G.S., D.Sc. (Philology), Associate Professor, Ogarev Mordovia State University (Saransk, the Republic of Mordovia, Russia).

Zhebratkina LYa., Ph.D. (Philology), Assistant Professor, Academy of Law Management of the Federal Penal Service of Russia (Ryazan, Russia).

Abstract. The research is the result of a study in the field of the Moksha dialectology. A number of scholars, in Russia and abroad, studied the dialects of the Moksha language. They are A. Reguly, H. Paasonen, V. Steinitz, E. Itkonen, D.V. Bubrich, R. Bartens, Yu.N. Azrapkin, K.I. Ananyin, A.P. Feoktistov, S.Z. Devaev, G.S. Ivanova and others. However, the full description of Moksha dialects has not yet been presented. It first of all concerns a certain group of Moksha accents, the Payovsko-Adashevsky accents, which have not been previously examined in detail. The Payovsko-Adashevsky accents of the Moksha language are common in the southern part of the Republic of Mordovia on the territory of the Insarsky, Kadoshkinsky, Kovylkinsky regions. The purpose of this study is to provide a detailed description of the word-changing potential of a noun in the Paevsko-Adashevsky dialects of the Mokshan language and, based on them, to distinguish them from among the other dialects of the Moksha language. The methodological basis is the main provisions of the inflection theory of both foreign and domestic researchers. The key method is the synchronous description method. It presupposes direct observation, analysis, classification of linguistic facts. The inter-dialectal study involved the comparative analysis method. The comparative historical method was also employed as a means of restoring certain historical aspects. The accents of the Moksha language differ from each other in phonetic, morphological and lexical features. And that is directly related to the territorial disunity of the Moksha caused by migration processes. The analysis of the dialectal material showed that there are no pronounced boundaries for the spread of this or that linguistic phenomenon. The Payovsko-Adashevsky accents have features typical of different dialects of the Moksha language: central, southeastern, western, transitional. However, they are unique due to the fact that they have a specific inflectional potential, which allows them to set them apart from other accents and define them as a separate group in the system of Moksha dialects.

Keywords: the Moksha language; The Payovsko-Adashevsky accents; a noun; morphological features; inflection; the main declination; the indicative declination; the possessive declination; case formants; agglutination.

Размещено на Allbest.ru