Концепт "хлеб" в дискурсе диалектной языковой личности

В первую очередь отмечается мягкость, характеризующая свежую выпечку, или твердость давно изготовленного продукта: А хлеб-то мягкый да хороший; А мягкый хлеб, Оля? Ну давай... у тя есь? давай булочку возьму; Мяконький хлебец!; А у меня хлеб-то есь, а мне чёрствый не гля'нется. В речи реализуется антонимическая оппозиция мягкий - сухой, чёрствый: А Иван, гыт, не стали брать. Пряники [не купили], грызут сухой хлеб» - да и чё сухой? [В]он какой мягкый хлеб быва'т. Важно также такое органолептическое качество, как пропеченность. Избыточная влажность получает отрицательную оценку: А это... Маруся брала [хлеб]... по тысяче бы'шно двести, с машины. Дак он как сырой, нехороший. Нехороший, она привозила сюда; Хлеб какой-то как сыроватый, это...

Оценивается равномерность подъема хлебного мякиша, однородность консистенции, степень вязкости и пышности булки: Испекла [соседка хлеб из плохой муки], она у ей как закал получился какой-то... Ну, это может так из-за дрожжей быть... так испортить можно хлеб, конешно. Ну, она... нехоро'ша у ей получилась... Хлеб, выпечка; Булочку-то спекла [односельчанка], а она - думаю, поди, сыра': раздулись, не вы'тронулась путём. А я говорю: поди, это, сыра', да ешо посидела. А он корка по себе, мякош по себе; Гыт, это, такой -ма-аленький [хлеб продавали]! <...> А тесто, гыт, как резина, прямо раскусить нельзя; Хороший, гыт, [хлеб] по'рховка. Ну он... пышненькый. [Из особой муки?] Пошто' из особой?] Из одной же муки испекёшь, другой раз хороший, а другой раз нехороший. Как удастся. Качество хорошего хлеба соотносится также с приятным запахом: Ши'бко ароматный был [раньше хлеб]; Хоро'ши, запаши'сты булки больши'.

Как можно видеть, преобладают оценки, отражающие тактильные и зрительные, реже одоральные перцептивные ощущения.

Отрицательные оценки нередко при этом смягчаются (Дай мне кусочек какой там чёрственькый; Хлеб какой-то как сыроватый). В отдельных контекстах прагматическое оценивание внешнего вида булок (пышность, умеренная поджаристость) сочетается с эстетическим: Я но'нче поцеловала хлеб: ой! Как от подушка пухо'ва! Ой, какой размилый; Ну, все пекут [хлеб в плите], а я всё не могу насмелиться. Не гля'нется мне. Нет! Они [булки] бле'дны каки'-то - как па'ски [«куличи»] так сидят [усмехается]; Бледный был у меня [хлеб], обо'ераза'. <... > Ну не зарумянились, такой белый [хлеб]. Белёхонькый.

Имеют место и обобщенные синкретичные оценки: Валя привозит [хлеб] - редко такой плохой, всё хороший. Из городу; Хороший хлеб был, вкусный; Бери! Хлеб вкусненькый; А сцяс как опилки, никакого вкуса в хлебе нету. Обобщенная оценка хорошего хлеба подразумевает соединение ряда нормативных признаков выпечки: Булки хоро'ши, высо'ки, запаши'сты.

С хлебом для носителя народно-речевой культуры связаны не только оценки его свойств, но и осознание высокой ценности этого продукта. Наряду с собственно пищевой значимостью оно обусловлено вложенным в него трудом. Традиционная крестьянская культура предполагала не только выращивание зерновых культур, но и выпечку домашнего хлеба, входящую в обязанности хозяйки. Эта традиция была усвоена В.П. Вершининой от матери (Хлеб стряпали [в семье родителей] - то ка'жный день, то через день) и продолжена в собственной семье (Всё время пекла [хлеб]. Раньше пекли ка'жный... через день да цясто; Встанешь рано, хлеб состря'пашь, коровы - кода' две, кода' одна, - свиньи, всё надо, поливать надо.). С этим родом занятий ассоциативно связаны номинаций действий с мукой, тестом и собственно булками при выпечке хлеба: сеять (Стала стряпать, стала сеять, а там какой-то комочек вроде), заводить / ставить (А Валя приходит ко мне: «Тётя Вера, скажи, как тесто ставить, заводить»), подбивать / перебивать / перекатывать / выкатывать (Подымется раз, я его [тесто] перекатаю, на столешнице, перебью - второй раз... Ну, раза два можно подбить, ли три, и укатываю; Ну, раза два ли три можно подбить [тесто], ли три ли, и укатываю. Растронут- ся - и в печку), садить (Всё выметешь, со'дишь [хлеб в печь]) и обобщенные обозначения стряпать, печь (А ты хлеб стря'пашь а'ли нет? Стря'пашь, не покупашь?; Всё время пекла [хлеб]). Хотя в конце ХХ в. снабжение деревни из городских пекарен стало регулярным и доля покупных продуктов резко увеличилась (в дискурсе информанта и его односель- чан-собеседников тема покупки хлеба и его цены также находит отражение), практика выпекания своего хлеба как более дешевого и более вкусного сохранилась среди многих пожилых жительниц села, в том числе ей следовала и исследуемая личность: И хлеб не покупаю, всё стряпала. Испеку да испеку. <...> Так три, четыре булочки испеку. Таким образом, и в этом случае налицо связь концептов ХЛЕБ и ТРУД. Фразеологизм калачики вися 'тся (где-либо) иронически комментирует ирреальный образ благополучной жизни в достатке при отсутствии трудовых усилий: Он не ра- бо'тат нигде, хочет в город, а в городе калачики вися'тся. Там работать надо, а он работать не любит.

Восприятие хлеба как ценностно маркированного объекта отражают и поступки языковой личности, и ее речевая практика. С заплесневевшей булкой она поступает так, как может поступить только крестьянка: Но 'нче Лабугина: «Тебе хлеба надо?» Я говорю: «Нет». Она: «Ты кого ешь-то?» Я говорю: «Да у меня всё время хлеб есь. Я чё, без хлеба сижу? От сеча'с ишь, булку выкинула. Запле'сневел на днях прямо, открыла - он зелёный- зелёный весь! Я в карто'шки поло'жила [в подпол]. Мыши ли кто ли там съедят». Говорится о преимуществе хлеба перед всеми другими видами выпечки: «Хлеб всему голова», правда! Я от, кода' охота чё-нибудь го- ря'ченько пои'сь - я часто же пеку! То ола'дни испеку, то пирожки испеку, мале'нько, то вроде блины то'лсты испеку - люблю я мя'гко, зубов-то нету. А это... всё равно хлеб лучше всего. Оценочные и ценностные коннотации лексемы хлеб отражают также диминутивные формы хлебец, хлебушко, булочка, сухарик / сухарёк, ломотик, кусочек, нередко встречающиеся в речи диалектоносительницы.

Оценочный слой концепта поддерживается в народной культуре как прецедентными текстами (легенда о хлебе на собачью долю, с детства заученная молитва «Отче наш» с обращенной к Господу просьбой: хлеб... даждь нам днесь), так и исторической памятью, вобравшей в себя коллективный опыт предшествующих поколений и личный жизненный опыт крестьянки, многое пережившей вместе с народом своей страны. В этой памяти сохранились детские воспоминания о неурожайном годе (Дак это голод был, голодный год, двадцатый-то был, а тя'тя посеял, и потом её [весновку] зелёну поджали, ешо она не поспела путём, поджали, да хлеб зелёный был - я помню!) и уже взрослые впечатления об опухшем от голода ребёнке сосланных в Нарым раскулаченных хозяев (Они [родственники] его привезли оттэ'да - я помню, от такой как самоварьчик был. Брюхо большу-уче! Это, рахит он был. <...> А он прям ноги, вот не поверите, от как эта банка ноги у него: голодом, опухли все! Ма'леньки, да от таки' толшыной. С голоду), страдавших от недоедания многодетных семьях односельчан, тайком собиравших на колхозном поле колоски, подвергаясь опасности получить тюремный срок (А колоски которы собирали ходили, по полю - ой! <...> А которы ножницы возьмут, да суслоны стоят, они обрежут это...<...> Высушат, да в ступке истолкут, да кашу варят, с их. Ну это же хлеб, всё равно), коснувшейся городских родственников карточной системе, по которой в условиях нехватки продовольствия в годы войны распределялся прежде всего хлебный паек (По карточкам хлеб-то давали; А её [маленькую племянницу В.П., отправленную за хлебом] женшына кака'-то <...> за уголок её завела, и шаль у ей сняла, и карточки отобрала <...>. Они остались голодны' на целый месяц)... Всё это, вместе взятое, сформировало в сознании диалектной языковой личности устойчивые связи концептов ХЛЕБ и ЖИЗНЬ, практически уравнивая их как высшие ценности, поскольку без хлеба наступает голод, а голод лишает человека, его семью и весь человеческий род возможности дальнейшего существования. Не случайно неоднократное цитирование крестьянкой паремии хлеб - всему голова: Дак а как? Без хлеба же не будешь. Сёдня песню пели: «Хлеб всему голова».

Обрядовый слой этой составляющей концепта сужен. В сознании носителя диалекта сохранилась некоторая связь хлеба как пищи с религиозными установками (в большей степени христианскими, хотя обряд колядования является в своей основе языческим, но приуроченным к Рождеству): Я постилась два дня. А это давно, Катя, это я-то давно'шно всё знаю. Хлеба тоже не ели в тот день, в сочельник, раньше, стары-то люди. Ну а мы-то чё? Я всё ела; Рожество' просла'вют - «Рожество' славим Христе' Боже наш» - просла'вют его, пропоют - «Ну, хозяин с хозяюшкой, если нету денег полтины, то дайте хлеба ломти'ну» [говорили ряженые на Святки]. Следы славянской народной обрядности у носителя традиционного сибирского говора находятся на грани исчезновения. Вопросы собирателя на эту тему вызывают уклончивые, неохотные ответы: [С хлебом не гадали?] Я... мало таких. Не приходилось мне ничё ши'бко. Не знаю. Де- нибу'дь было, мо'жеть, всё быва'т ить. У всякого по-своему всё; [Говорят, старики умели место для дома выбирать.] Может быть. [Например, хлеб оставляли на ночь.] Не знаю. Собаки уташшут!; [Над головой слипшиеся булки не разламывали?] О'споди, чё над головой хлеб разламывать! Не знаю, кто разламывал. Может каки' запу'ки [«суеверия»] там были, чё там... Единственное свидетельство использования в прошлом хлеба в функции оберега, оставшееся в памяти информанта, - о выбрасывании еще в начале ХХ в. печной утвари во двор для защиты от приближающейся грозы: [Как отгоняли грозу, град?] О'споди! Клюку убра'сывали, кого ешо тут-ка...<...> На улицу. <...> Ну и то я не убра'сывала, а так всё... помню, как чё-то вроде выкидывали¹.

3. Обобщенные смыслы лексемы хлеб «пища вообще, пропитание» и «заработок, средства к существованию», отраженные в литературном языке, в дискурсе исследуемой языковой личности почти не представлены . В славянской обрядности для защиты от бури или града выносили во двор хлебную лопату или любую печную утварь, считая, что их нужно «встречать хлебом» [18. Т. 5. С. 419]. Некоторую перекличку со значением «пропитание» можно увидеть во фразеологизме калачики вися 'тся, рассматривавшемся выше.

Отмеченное в ее речи выражение не пропускать крошки хлеба подразумевает «не есть вообще ничего»: С той субботы ничё не ел [больной]. Даже хлеба крошки не пропускал никакой. Значения «что-либо нужное» или «самое необходимое» прочитываются в паремиях на людей калач купить «трудно купить что-л. не для себя, рискуешь не угодить с покупкой» и у хлеба, да без хлеба «что-л. находится рядом, но невозможно его взять, использовать, съесть». В трудных ситуациях нравственного выбора между обеспеченным существованием униженного человека и жизнью в лишениях при сохранении своего достоинства декларируется предпочтение горькой бедности, переданное через яркий образ куска хлеба с пеплом, который «слаще мёда»: Он [муж] смотался [к другой]. <...> А я стала ворчать, правда - тоже буду ра'зе молчать? <...> «Уходи к чёрту совсем туды', иди!» Я говорю: «Кусок в пепел помочу да слаще мёда съем, на чёрта мне твоё от это всё?» Мясо... корову закололи, да свинью закололи, мяса дополна'. А я: «На чёрта мне? Всё, ничё не надо!».

В дискурсивном функционировании перечисленных устойчивых выражений более высокий уровень абстрактности семантики лексемы хлеб в то же время не исключает и смысла «продукт питания», как бы мерцающего сквозь обобщенное значение. Такое же синкретичное совмещение разнородных смыслов наблюдается и в бытовой коммуникации. Частотная среди односельчан и родственников просьба о деньгах в долг на хлеб не позволяет однозначно сказать, имеется ли в виду в этих случаях любая пища или же самый распространенный и сытный вид выпечки. Подобная просьба считается уважительной; отказать в незначительной сумме на покупку продукта, являющегося в представлении крестьянки жизненно необходимым, невозможно: Ну... всегда помогаю, даю [взаймы племяннице]. Чё, скажет «на хлеб нету». Дак думаю: чё? У меня есь, а у их не будет; А она говорит: «Ты мне бутылочку... Прокофьевна, ты мне бутылочку [для спиртного] дай! Я зайду куплю». Я говорю: «Да ты чё! Я, говорю, тебе на хлеб [деньги] дала, ты чё!». Минимальная цена расчета за мелкие услуги также измеряется ценой булки хлеба: Я говорю [односельчанке]: «Сколь тебе за её [сметану]?» Она гыт: «Ай! Не знаю. <...> Ну, тысячи две дашь на булку хлеба, и ладно». Как можно видеть, смысловые области рассматриваемого концепта явно отражают конкретность мировосприятия действительности диалектоносителем.

Итак, концепт ХЛЕБ можно отнести к числу культурных констант традиционной народно-речевой культуры, сохраняющих свои базовые признаки и в то же время подвергающихся постепенной трансформации в современных условиях [23]. Его анализ как значимой составляющей концептосферы диалектной языковой личности позволяет сделать следующие выводы.

1. Вербализация концепта ХЛЕБ в дискурсе сибирской крестьянки представлена прежде всего многозначным именем рассматриваемого концепта, немногочисленными производными от него, а также обозначениями разновидностей зерновых и выпекаемой продукции, действий, направленных на его выращивание и выпекание, их нормативных качеств и оценок.

2. Денотативный слой концепта имеет разветвленные зоны вербализованных смыслов «хлеб как злаковое растение» и «хлеб как продукт питания»; между ними существуют переходные зоны, связанные с обозначением зерна в колосьях, собранного зерна, смолотой из него муки, некоторых смежных с хлебом видов выпечных изделий. Речевая синкретичность многих ЛСВ и слабая развитость абстрактных значений дают основания для выводов о сохранении черт пралогического сознания.

3. Данный концепт отличается высокой развитостью аксиологического слоя, чему способствуют его включенность в личную сферу говорящего, а также тесные связи с концептами ТРУД и ЖИЗНЬ, входящими в ядерную зону концептосферы.

4. Представления о хлебе у носителя архаического типа говора формируются и поддерживаются не только в бытовой сфере дискурса, но и через усвоение прецедентных паремийных и мифологических текстов, трансляцию обычаев, обрядов и верований. Концепт ХЛЕБ, таким образом, включает обрядовый слой и связан с концептом ТРАДИЦИЯ как основой народно-речевой культуры.

Концепт ХЛЕБ исследуемой языковой личности, период жизни которой почти полностью охватывает последнее столетие жизни русского общества, демонстрирует переход многих его признаков из актуальных в исторические, что отражается и в архаизации ряда единиц лексикона, и в угасании обрядовых смыслов в сознании диалектоносителя.

Литература

1. Решке Н.А. Концепт «ХЛЕБ / BREAD» в языковом сознании представителей русской, английской и американской лингвокультурных общностей // Общество: философия, история, культура. 2012. № 3. С. 91-94.

2. Долинский В.А. Номинация хлеб в русской языковой картине мира // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2014. Вып. 13 (699). С. 81-121.

3. Мирзоева З.Д. Концепт «ХЛЕБ / НОН» в русском и таджикском языках: дис. ... канд. филол. наук. Душанбе, 2016. 168 с.

4. Плисов Е.В. Образ хлеба в русской, немецкой и английской картинах мира // Вестник КРАУНЦ. Гуманитарные науки. 2016. № 2 (28). С. 20-31.

5. Синячкин В.П. Концепт «хлеб» в русском языке: лингвокультурологические аспекты описания : автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2002. 22 с.

6. Зинковская Л.С. Репрезентация концепта ХЛЕБ в народно-разговорной речи XIX - начала ХХ1 вв. : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Омск, 2006. 26 с.

7. Актуальные проекты: Исследование диалектной языковой личности // Сайт Лаборатории общей и сибирской лексикографии Томского государственного университета. URL: losl.tsu.ru (дата обращения: 20.05.2018).

8. Гынгазова Л.Г. Словарь диалектной языковой личности как отражение концептуализации мира // От словаря В.И. Даля к лексикографии ХХ1 века. Владивосток, 2002. С. 136-146.

9. Гынгазова Л.Г. Концепты «Жизнь» и «Смерть» в языке диалектной личности // Актуальные проблемы русистики. Томск, 2003. Вып. 2, ч. 1. С. 103-111.

10. Гынгазова Л.Г. Концепт «Путь» в картине мира языковой личности диалектоносителя // Новая Россия: новые явления в языке и в науке о языке. Екатеринбург, 2005. С. 69-75.

11. Гынгазова Л.Г. Картина мира языковой личности диалектоносителя: наивная религия // Язык и общество в синхронии и диахронии. Саратов, 2005. С. 158-165.

12. Гынгазова Л.Г. О концепте «Воля» в индивидуальном сознании носителя традиционной речевой культуры // Актуальные проблемы русистики: Языковые аспекты регионального существования человека. Томск, 2006. С. 220-230.

13. Гынгазова Л.Г. Интерпретация мира языковой личностью диалектоносителя и её реинтерпретация исследователем // Вестник Томского государственного университета. 2007. № 295. С. 15-19.

14. Полный словарь диалектной языковой личности / под ред. Е.В. Иванцовой. Томск : Изд-во Том. ун-та, 2006-2012. Т. 1-4.

15. Воркачев С.Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2001. Т. 60, № 6. С. 47-58.

16. Гольдин В.Е. Доминанты традиционной сельской культуры речевого общения // Аванесовский сборник. М., 2002. С. 58-64.

17. Фрейденберг О.М. Наука о первобытном мышлении // Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 29-31.

18. Славянские древности: Этнолингвистический словарь / под общ. ред. Н.И. Толстого. М. : Международные отношения, 1995-2012. Т. 1-5.

19. Словарь русских народных говоров. Вып. 16: Куделя - Лесной. Л. : Наука, 1980. 376 с.

20. СтепановЮ.С. Константы: словарь русской культуры. 2-е изд., испр. и доп. М. : Академический проект, 2001. 990 с.

21. Гынгазова Е.В., Иванцова Е.В. Трансформация сибирской пищевой традиции в дискурсе диалектной языковой личности: продукты и блюда // Вестник Томского государственного университетата. Филология. 2016. № 6 (44). С. 20-37.

22. Новицкий И. Рожь: сорта, особенности и перспективы выращивания. URL: М1р8://сельхозпортал.рф/агйс1е8/гсЫ-у1(1у-08оЬеппо811-1-регерек11уу-ууга8ЬЫуатуа/ (дата обращения: 01.06.2018).

23. Демешкина Т.А., Тубалова И.В. Диалектный дискурс как сфера реализации национальной культуры: константы и трансформации // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2017. № 50. С. 36-54.

THE CONCEPT “BREAD” IN THE DISCOURSE OF A DIALECT LANGUAGE PERSONALITY

Ekaterina V. Ivantsova, Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation).

Keywords: concept, bread, dialect language personality, discourse, Russian dialects of Siberia.

The work is part of a large-scale project to study the phenomenon of dialect language personality carried out by scholars of the Tomsk Dialectology School. The article analyses the concept BREAD in the linguopersonology aspect, based on the discursive data of a specific dialect speaker. The material of the work was the texts of the Siberian peasant Vera Vershinina (1909-2004) reflected in the full type idiolect dictionary and in the author's archive of the informant's speech recordings.

The main conceptual areas of the concept are related to the concept of bread as a growing grain and as a food product; there are transitional zones between them (grain in ears, collected grain, flour ground from it, some types of baked products close to bread). Verbalisation of these meanings is represented by the polysemantic name of the concept under consideration, a few derivatives from it, as well as an extensive denotative layer with designations of varieties of grains and baked products, actions aimed at growing and baking bread, its regulatory qualities and evaluations. The generalised meanings of the lexeme “bread” (“food in general”; “earnings, means of subsistence”), reflected in the literary language, are almost not represented in the discourse of the studied language personality. Transferred meanings (“something necessary”, “most necessary”, etc.) do not exclude the direct meaning “specific type of a baked product”. The speech syncretism of many expressions and the weak development of abstract semantics give grounds for conclusions about the preservation of features of the pre- logical consciousness.

This concept has a highly developed evaluation layer. Evaluations of bread are predominantly pragmatic. Bread is considered the foundation of life and staple food. The peasant supports the idea of bread as the highest value by texts of myths, prayers, sayings, historical memory of the shortage of bread during the crop failure and wars, the awareness of the labour invested in bread production based on her personal experience. The links of the concept BREAD with the concepts LABOR and LIFE are logical.

Pagan and Christian rituals, customs and mythological images relating to arable farming and bread baking occupy an important place in the ritual layer of the concept. The concept BREAD, therefore, is connected with the concept TRADITION as the basis of folk speech culture. At the same time, the discourse of the language personality under study, whose life almost completely covers the past century of the life of Russian society, demonstrates the transition of many features of the considered concept from topical to historical. This is reflected in the archaisation of a number of units of the lexicon, in the extinction of the ritual component in the consciousness of the dialect speaker.

Размещено на Allbest.ru