Отношение к городскому многоязычию сквозь призму языкового ландшафта Улан-Удэ

«Так как я азиатской наружности, со мной могут начать на бурятском разговаривать, но я на нём не разговариваю [не владею им]» (Наталья, 23 года).

Тем не менее, в исключительных случаях носители языка могут инициировать коммуникацию на бурятском, но только с пожилыми людьми, так как они воспринимаются как группа, у которой вероятность уверенного понимания бурятского языка может быть выше, чем вероятность понимания русского:

«Бывает такое, видишь, что человек что-то ищет, растерялся, или что-то хочет узнать, но не получается. Подходишь, спросишь [на бурятском] -- он отвечает. Вот в этом случае. Но в основном, конечно, я к пожилым более или менее. К молодежи-то я не сильно [обращаюсь на бурятском], потому что они сейчас, честно говоря, обрусели» (Анастасия, 58 лет).

В то же время, в Улан-Удэ появляются единичные активисты, готовые продвигать устные практики на бурятском языке. В первую очередь, делают это они в заведениях, связанных с бурятской культурой, таких, как этно-маркеты и национальные кухни. Информант Арсалан отмечает, что разговаривает на бурятском языке с подавщицей этномаркета «Zam»:

«Как только я узнал, что она говорит на бурятском достаточно хорошо, я с ней стал разговаривать на бурятском языке» (Арсалан, 27 лет).

Помимо этого, он выделяет и заведения общественного питания с национальной бурятской кухней («буузные»), про которые говорит:

«Абсолютно без никаких затруднений разговариваю <…> и делаю заказ на бурятском языке» (Арсалан, 27 лет).

Тем не менее, инициатива общения на бурятском языке чаще всего исходит от него: он уверен, что «в других ситуациях они использовали бы русский язык точно».

Другой информант Аюр описывает ситуацию взаимодействия на бурятском языке в заведении другого типа, не имеющего этнической самоидентификации:

«Как-то раз летом я покупал мороженое и сказал можно такое-то такое-то, всё на бурятском, она [продавщица] поняла, продала мне, сказала сумму необходимую на бурятском я «спасибо» сказал, «баяртай» (бур. `до свидания') и ушёл» (Аюр, 21 год).

Здесь так же респондент выступает инициатором коммуникации на бурятском, мотивируя это собственным интересом: «я, можно сказать, опросы делаю».

Про подобные случаи рассказывает и респондент Цырен, описывая ситуации, в которых он также является инициатором общения на бурятском:

«В магазине можно поговорить, независимо от того, какой товар там предлагается, национальный не национальный, международные бренды, ну, бывает, что на бурятском разговариваем. Ну и в ресторанах с бурятской кухней преимущественно бурятское общение» (Цырен, 43 года).

Важно отметить, что в целом перед началом коммуникации решающим фактором является не тип заведения, а национальность собеседника:

«Когда я захожу в магазин, любое общественное место по необходимости, где есть сфера услуги, допустим, даже государственные учреждения, я здороваюсь на русском, на бурятском и, если мой визави бурят по национальности, я обращаюсь на бурятском языке» (Дулма, 55 лет).

Кроме того, значение может придаваться не только национальной принадлежности, но и отдельным чертам внешности:

«Я бы заговорил на бурятском языке с людьми, у которых внешность намекает, что они из деревни, потому что городские всё равно внешностью отличаются, более холёные такие, светлая кожа и так далее. Но и то, бывают другие, такие... внешность обманчива» (Арсалан, 27 лет).

В случае же непонимания бурятского языка собеседником общение переходит на русский язык:

«Если человек не понимает, он сразу говорит, что не понимает, и мы переходим на русский» (Цырен, 43 года).

«Она [собеседница] говорит: “Вы знаете, я не говорю на бурятском”. И мы перешли на русский язык» (Дулма, 55 лет)

Важной для таких респондентов является и позитивная реакция другой стороны:

«Когда они [сотрудники заведений сферы услуг] понимают, что перед ним клиент, который говорит на бурятском, они радуются. Улыбка появляется, приветливая улыбка, начинается такое уже более непринуждённое общение» (Цырен, 43 года).

О таком же отношении свидетельствует и Дулма:

«Когда я захожу в магазин, любое общественное место по необходимости, я обращаюсь на бурятском языке и бывает даже, меня приятно удивляют молодые барышни, молодые люди, которые вполне адекватно реагируют» (Дулма, 55 лет).

Такие случаи использования бурятского языка, инициированные самими респондентами в публичной сфере, показывают важную тенденцию по расширению функций бурятского языка за пределы традиционных сфер его употребления. Перед вступлением в коммуникацию респонденты оценивают вероятность владения языком, опираясь на национальную принадлежность, а в редких случаях и на другие побочные характеристики внешности. Если ответная реакция идёт на бурятском языке, общение продолжается на бурятском, в противном же случае на русском. Не менее важной является и ответная эмоциональная реакция на бурятский язык в случае, если общение начинается на нём. Примеры позитивной реакции ещё больше убеждают респондентов в возможности коммуникации на бурятском языке в публичной сфере.

Итак, по оценкам информантов, за прошедшее десятилетие присутствие бурятского языка заметно повысилось относительно ситуации десятилетней давности. В большей степени это стало заслугой инициатив частных заведений, которые быстро откликнулись на интенсивный поток туристов из Монголии и вместо того, чтобы продвигать информацию на монгольском, стали использовать бурятский язык как универсальный инструмент в своей визуальной информации. Отчасти из-за этого бурятский язык начал массово появляться в кафе, ресторанах, магазинах, торговых центрах. Кроме того, позитивные сдвиги стали заметны для респондентов и в официальной сфере, в которой началось обновление вывесок государственных учреждений в соответствии с новым терминологическим аппаратом.

Важно отметить, что горожане не считают процесс продвижения бурятского языка завершённым. Они продолжают надеяться на владельцев частного бизнеса и их мотивации в продвижении одного из государственных языков республики. Со своей стороны, часть информантов начинает проявлять активные действия для расширения бурятского языка за пределы традиционных сфер использования, обращаясь на нём к работникам различных заведений сферы услуг. Показательно, что реакция с их стороны адекватна: они либо сразу сообщают о своём незнании языка, либо стараются продолжать общение на бурятском. Другая же часть респондентов пока не готова к таким действиям, однако поддерживает коммуникацию на бурятском языке в случае, если собеседник начинает её первым. Всё это показывает общую положительную тенденцию в отношении к бурятскому языку в бурятском сообществе, которая при дальнейшем её развитии может укоренить и распространить двуязычные практики в публичной сфере города Улан-Удэ.

Иностранные языки

Третий по распространённости язык в языковом ландшафте Улан-Удэ -- английский -- не имеет официального статуса на территории Бурятии. Тем не менее, информанты также отмечают повышение его присутствия в городе: «больше становится вывесок с бурятским и, кажется, английским» (Нарана, 23 года); «больше стало английского языка» (Баир, 22 года). Его распространение они связывают, как и в случае с бурятским, «с началом рыночных отношений» (Цырен, 43 года), то есть с 1990-х годов. За 30 лет английский язык успел занять прочное место в языковом ландшафте Улан-Удэ как язык названий развлекательных заведений, таких, как клубы, кинотеатры (Наталья, 23 года). Помимо этого, он встречается и в заведениях общественного питания, магазинах, торговых центрах (Аюр, 21 год) и торговых брендах (Цырен, 43 года).

В то же время, респонденты отмечают скорее его символическую роль в языковом ландшафте Улан-Удэ: так, на нём практически не обслуживаются клиенты, а его письменное использование не выходит дальше «дублирования названий в меню некоторых блюд» (Аюр, 21 год). То же самое отмечает и респондент Баир:

«Я не видел ни в кафе, ни в ресторанах большого обилия англицизмов или вообще английского языка как такового. Практически нету, то есть, в основном, всё по-русски используется»;

«Английский не массово у нас в республике пока что ещё [представлен]» (Баир, 22 года).

Другая информантка также сводит присутствие английского языка к минимуму:

«Английский нет, мне кажется. Только разве что буквенный ряд. Даже бурятские и русские слова пишут, скажем, на латинице, на английский манер, не более… И всё» (Дулма, 55 лет).

Такие оценки говорят о том, что распространение устных практик на английском языке не имеет массового характера в тех заведениях сферы услуг, которые не направлены специально на приезжих. Это подтверждается и тем, что наиболее сильные позиции английского языка отмечаются респондентами в туристической сфере, в которой английский язык как раз рассчитан на туристов. К таким заведениям информанты относят храмы, музеи города (Аюр, 21 год), хостелы и уличные указатели (Баир, 22 года). В этой сфере он служит полноценным средством для взаимодействия со средой: указывает те места, которые могут быть интересны гостям города в первую очередь.

Что касается речевых практик, то они возникают по инициативе самих носителей английского языка. Дулма поделилась впечатлениями своей коллеги-иностранки от пребывания в Улан-Удэ:

«[В Бурятии] каждый практически знает английский язык. К кому ни обращалась, (она, видимо, где-то заплутает, потом спрашивает номер маршрута). Я задаю вопрос бурятам, все мне показывают, дорогу объясняют, на какой [автобус] сесть, провожают, и я вообще проблем не знала, говорит». (Дулма, 55 лет).

Тем не менее, такое общение не предполагает углублённого знания английского языка, поэтому коммуникация налаживается без труда.

В целом, английский язык, как и бурятский, показывает тенденцию к увеличению присутствия в языковом ландшафте Улан-Удэ. Он широко представляется в сфере услуг, где выполняет символическую роль, и направлен на самих жителей республики как показатель престижа заведения (Piller, 2001). В то же время, респонденты отмечают, что его присутствие всё также не является значимым, несмотря на увеличение в количестве. Этому может способствовать то, что английский язык не имеет для них той значимости, которую имеют русский и бурятский языки.

Другим языком, увеличившим своё присутствие в языковом ландшафте Улан-Удэ совсем недавно, является китайский язык. До этого его присутствие фиксировалось только в сфере общественного питания, в частности, в китайской кухне (Нарана, 23 года; Дулма, 55 лет). В последние же годы информанты замечают его и в других сферах:

«[Этот процесс начался где-то в 2014-2015 годах, надписи на китайском появляются не только на вывесках, но и информация в магазинах часто стала на китайском дублироваться» (Арсалан, 27 лет).

Причиной этому стал увеличившийся поток китайских туристов в Бурятию. Это повлияло на присутствие китайского языка в вывесках и информации ювелирных магазинов, которое, однако, ещё не имеет массовый характер:

«Я видел только одну рекламу у нас в центре города, там было написано “Shene Ювелир” и то-то то-то на китайском» (Аюр, 21 год).

Кроме того, китайский язык отмечается и в магазинах, «которые продают одежду, в частности, дублёнки» (Арсалан, 27 лет). Такую ситуацию информатны связывают с присутствием китайскоязычного сообщества в сфере торговли (Баир, 22 года). В целом же визуальная представленность китайского языка ограничивается только этими сферами, но и в них не имеет широкого распространения: информация «лишь изредка [дублируется] на китайском» (Аюр, 21 год).

В устном употреблении китайский язык отмечается респондентами только на улицах города «в летний период, когда проходят экскурсии» (Нарана, 23 года). Другая коммуникация на китайском языке, например, для получения услуг, не происходит. Для этих целей служит русский язык:

«Они [китайцы] ходят, если плохо владеют, с тем, кто знает русский язык» (Цырен, 43 года).

Таким образом, респонденты сходятся во мнении, что китайский язык в целом встречается очень редко как в устной практике, так и в визуальной среде. На это указывает малое количество информации на нём, а также практически полное его отсутствие в устном употреблении в каких-либо сферах. Такая ситуация может объясняться тем, что китайский язык в Улан-Удэ появился не так давно и его аудитория пока не представляет крупного сегмента потребителей.

Ещё одним иностранным языком, ставшим видимым в языковом ландшафте города, стал родственный бурятскому монгольский язык. Как отмечают информанты, произошло это в прошедшие 6 лет в связи с введением безвизового режима с Монголией. Под монгольским языком имеется в виду современный халха-монгольский язык, использующий кириллическую основу. Несмотря на то, что часть заведений предпочла дублировать информацию на бурятском вместо монгольского, последний достаточно прочно закрепился в некоторых сферах городской среды. Так, наиболее часто он заметен в сфере туризма: в гостиницах, туристических фирмах (Аюр, 21 год), а также в сфере торговли (Баир, 22 года) и общественного питания (Арсалан, 27 лет).

Арсалан также отмечает интересное противоречие: монгольский язык не появляется там, где он мог бы появиться вместе с активным потоком туристов, как, например, в магазинах, торгующих сувенирной продукцией. По его мнению, они «наоборот, стараются абстрагироваться будто бы». Такое положение может объясняться целями монгольских туристов: в первую очередь, они ориентированы на продовольственные товары (Дулма, 55 лет), а не сувенирную продукцию.

Говоря о присутствии в языковом ландшафте всех рассмотренных иностранных языков, респонденты не выражают конкретного отношения, а употребляют нейтральные выражения:

«Отнесусь я к [многоязычию] нормально, в принципе, любое культурное взаимодействие -- это хорошо»;

«Это нормальная практика, когда используются 4-5-6 языков в городе» (Баир, 22 года).

Примером более конкретизированного отношения к многоязычию может являться следующая оценка:

«Хотелось бы видеть побольше грамотного бурятского, английского и, наверное, какого-то азиатского языка, скорее всего, корейского или китайского» (Аюр, 21 год).

Интересно отметить и мотивации, по которым такие респонденты выступают за тот или иной иностранный язык. Так, в появлении корейского языка в языковом ландшафте Аюр видит особенное преимущество для Улан-Удэ:

«Больше [хотелось бы видеть] именно корейского ввиду того, что они -- страна более богатая именно в плане кошельков, они могут больше привезти сюда. Это всё может сказаться на благополучии города» (Аюр, 21 год).

Таким образом, вышеприведённые оценки респондентов, затрагивающие появление, встречаемость и функционирование различных языков в публичной сфере Улан-Удэ, показали хорошую осознанность присутствия этих языков в городском пространстве самими его жителями. Ведущая роль отводится русскому языку как средству повседневного общения и взаимодействия с незнакомыми людьми. Такая широкая практика его использования напрямую влияет и на его отражение в языковом ландшафте города. И наоборот, высокая представленность русского языка ещё больше укрепляет русскоязычные практики на территории города Улан-Удэ.

Другие языки, в том числе и государственный бурятский, представлены в визуальной среде города гораздо меньше. Тем не менее, все респонденты отмечают заметное повышение их присутствия на протяжении последних десяти лет. Так, в отношении бурятского языка становится заметным как расширение сфер его функционирования в языковом ландшафте, так и формирующееся положительное отношение самих горожан к устным языковым практикам с его использованием в публичной сфере. В таких условиях отмечаются случаи активизма, которые выражаются в решении некоторых горожан начать коммуникацию с использованием бурятского языка в публичной сфере. В отношении других языков (английского, китайского и монгольского) респонденты отмечают, что английский язык в языковом ландшафте города утверждается в большей степени в своей символической функции и направлен на самих жителей города, в то время как китайский и монгольский непосредственно связаны с увеличением притока граждан этих стран на территорию Улан-Удэ и направлены только на них.



3.2 Мнение владельцев бизнеса

Представители частного бизнеса являются теми акторами, которые при формировании языкового ландшафта городской среды «пользуются относительной свободой действий в рамках закона» (Ben-Rafael et al., 2006: 10). Опыт таких акторов отражает их представление об общей ситуации, в которой они ведут свою деятельность, а также мотивации при выборе внешнего языкового облика своего заведения (название, информация о типе, режиме работы и т.д.) и языковой политики (языки обслуживания клиентов, учёт владения языками при приёме на работу). В данном исследовании такими участниками стали владельцы или администраторы таких заведений, как мастерская по пошиву бурятской одежды «Алтан аргал» (`Золотой кизяк'), мастерская бурят-монгольской каллиграфии «?лзы» (`Счастье'), студия керамики «Домбо» (`Кувшин'), центр реабилитации детей-инвалидов «Одхон / Отхончик» (`Младший ребёнок в семье') и кафе «Бууза Room» (`Буузная').

Название заведения и причина его выбора

Названия всех частных организаций, рассматриваемых в этой главе, содержат в себе бурятский язык. На первый взгляд, можно сказать, что его выбор мотивируется личными предпочтениями владельцев, так как знаки с такими названиями «создаются более свободно в соответствии с индивидуальными стратегиями», в отличие от знаков государственных учреждений и крупных корпораций, которые «отражают приверженность доминирующей культуре» (Gorter, 2006: 10). По нашему мнению, выбор этот не настолько очевиден и однозначен, потому как каждый из владельцев, определяя название своего заведения, балансирует между своими языковыми ценностями и ценностями предполагаемой аудитории. Учёт всех этих ценностей формирует у знака с названием определённые посылы, которые считываются пользователями и участвуют в восприятии заведения клиентами (Taylor, 2012: 186). Так, мастерская по пошиву бурятской одежды с большей вероятностью рассчитана на этнических бурят, ассоциирующих себя с бурятской культурой, в отличие от кафе бурятской кухни, которое направлено на более широкие сегменты общества вне зависимости от культурной самоидентификации входящих в него клиентов. В этом разделе мы опишем причины выбора названий на бурятском языке, высказанные самими владельцами.

Как мы уже обозначили, выбор названия может определяться направленностью на определённый сегмент потенциальных потребителей. Владелица швейной мастерской «Алтан аргал» (`Золотой кизяк') Базар-Ханда отмечает, что её ателье ориентируется в основном на бурятскую, в частности, бурятоязычную аудиторию:

«Олонхиниинь буряадаар мэдэхэ ерэдэг. Бараг лэ, хуу буряад х?н??д ерэдэг лэ дээ, б?хы дээ» / «Большинство из тех, кто приходит, знает бурятский. Нормально, все, кто приходят -- это буряты» (Базар-Ханда, ателье «Алтан аргал»).

Такая направленность на бурятоязычную аудиторию позволила Базар-Ханде выбирать название в пределах бурятского языка относительно свободно, оперируя образами, символичными именно для традиционной бурятской культуры:

«Алтан аргалшни теэд лэ `шабаа?ан', `хатаа?ан' лэ. Урдань гал гуламта, ё?о заншалаа мартанг?й ябажа нэгэ талаар гэ?эн удхатай» / «Таким образом, `Алтан аргал' -- это кизяк, сухой помёт. В старину это словосочетание имело посыл `не забывать свой очаг, обычаи и традиции'»;

При ориентации на более широкие сегменты, выходящие за пределы бурятского сообщества, возникает ряд факторов, которые приходится учитывать владельцам при выборе названия. Такими факторами, как отмечают респонденты, являются «звучность» и «запоминаемость» названия. Как отмечает администратор студии керамики «Домбо» Раиса:

«Выбор был между какими-то названиями посуды на бурятском языке. То есть “Аяга” (`пиала'), “Тэбшэ” (`деревянное корыто'), такие какие-то вещи, ну и самое звучное нам показалось, запоминающееся, всё-таки “Домбо”. Домбо -- это бурятский национальный кувшин» (Раиса, студия керамики «Домбо»).

Учёт подобных факторов при выборе названия становится ещё более актуальным, если продвигаемый товар или услуга не пользуется таким спросом, как бурятская одежда и посуда в национальном стиле. Таким товаром могут быть свитки с надписями на вертикальном монгольском письме, изготовлением которых занимается мастерская каллиграфии «?лзы». Её владелец Арсалан вводит похожий фактор «знакомости»:

«Слово `?лзы' достаточно знакомо современным бурятам. Я видел даже пару буузных с таким названием `?лзы' у нас в городе Улан-Удэ» (Арсалан, мастерская каллиграфии «?лзы»).

Всем вышеупомянутым факторам удовлетворяет общепринятый язык -- русский, а также общеизвестные частотные словосочетания бурятского языка. Это подразумевает Арсалан, рассказывая о выборе названия для мастерской:

«Рассматривал русские названия, мог назвать страницу “Старомонгольская письменность”, “Татуировки монгольские” или просто “Монгол бэшэг” -- хотел даже, был такой вариант у меня. Были такие утилитарные, но потом я сделал выбор в пользу поэтичности и какой-то, не то, чтобы элитарности, но “закос” в сторону интеллектуальности»;

«Вообще, `?лзы' означает `счастье, удача'. Почему я выбрал это название, потому что слово `?лзы' встречается во всех памятниках монгольской письменности, от уйгуро-монгольской письменности, заканчивая письменностью соёмбо, квадратной письменностью Занабазара, ну и современной кириллицей, латиницей бурятской, монгольской, калмыцкой и даже тувиской» (Арсалан, мастерская каллиграфии «?лзы»).

Интересным способом обойти вышерассмотренные препятствующие факторы является выбор для названия таких бурятских слов, которые прочно вошли в лексикон местного русскоязычного населения. Этой возможностью воспользовалась Дулма, руководящая частным центром реабилитации детей-инвалидов «Одхон / Отхончик»:

«Почему я назвала “Отхончик” -- республика у нас многоликая, многонациональная, и слово `отхончик' знают все: и русские, и буряты. И русские называют детей “наш отхончик”, и буряадууд ??бэйлжэ, эрхэл??лжэ, `одхон' гэдэг ?хиб??дые (и буряты, когда ласкают своих детей, назвают их `одхон'). В общем, всем понятное слово» (Дулма, реабилитационный центр «Одхон / Отхончик»).

Точно такой же логики придерживалась и Римма, владелица кафе «Бууза Room», использовав название бурятского блюда и английское слово `комната', которое обозначает помещение, где употребляют буузы. По задумке владелицы, такое сочетание языков используется для того, «чтобы легко запоминалось, чтобы люди понимали, что здесь есть буузы -- бурятское национальное блюдо» (Римма, кафе «Бууза Room»).

В качестве дополнительной мотивации для выбора названия на бурятском языке может служить и ориентация заведения на определённую цель. В случае с бурятским языком это может быть сохранение какой-либо части материальной культуры:

«Гал гуламта, уг узуураа мартанг?й ябая гэ?эн удхатай гээ бшуу дээ. <…> [Хубса?а оёхо уламжалалые] х?гжэн бадараажа, иигээд лэ мартанг?йл, иигээд лэ ?ргэлжэлтэй хэтын гээд…» / «Смысл в том, чтобы не забывать свой родной очаг, свой род <…> Вот таким образом возрождая и развивая, не забывая, всегда продолжать [традиции пошива одежды]» (Базар-Ханда, ателье «Алтан аргал»);

«Изначально у нас была цель возрождать традиционные бурятские формы посуды <…> ну и в данное время уже с современными реалиями мы эту форму старинную воплотили в фарфоре» (Раиса, студия керамики «Домбо»).

Все мнения респондентов-владельцев частных заведений показывают, что выбор названия мотивируется не только их личными пожеланиями, но и ориентацией на определённые группы клиентов. Чем шире задаётся целевая аудитория, тем больше факторов нужно учесть владельцам. Прежде всего, это «запоминаемость», «звучность» и «знакомость» названия. Все они могут достигаться разными способами: как тщательным подбором редких бурятских слов и словосочетаний, так и использованием широкоупотребительных заимствований из бурятского языка в русский.

Существование подобных факторов, влияющих на выбор владельцами названия на бурятском языке, говорит о том, что использование бурятского языка в публичных практиках является настолько редким явлением, что сами носители не способны воспринимать и запоминать на бурятском незнакомые информационные единицы длиннее одного слова. Значимость этих факторов для владельцев зависит от того, на кого направлены их заведения: выбор названия более свободен при ориентации на бурятоязычную аудиторию (ателье «Алтан аргал») и наименее свободен в случае направленности на широкие сегменты потребителей (кафе «Бууза Room»). В следующем разделе мы рассмотрим, как владельцы бизнеса воспринимают использование бурятского языка в своих заведениях.

Языковая политика в заведениях и наблюдаемые языковые практики

Языковой ландшафт, формируемый в том числе и знаками с названиями заведений, «несёт общественно значимую важность, так как выступает как символы сообществ и регионов» (Ben-Rafael et al., 2006: 8). Однако какие языковые практики скрываются за этими символами? В этом разделе мы проанализируем, насколько функциональным владельцы считают бурятский и другие языки на территории своих заведений и по каким причинам.

Языковая политика, осуществляемая владельцами бизнеса в сфере услуг, во многом опирается на запрос со стороны клиентов. Как в своём интервью упоминает Базар-Ханда, владелица швейной мастерской «Алтан аргал», заказы она принимает на бурятском языке:

«[Захил абахадаа], буряад хэлээр х??рэлдэдэгбди» / «[Когда принимаем заказы], мы разговариваем на бурятском языке» (Базар-Ханда, ателье «Алтан аргал»).

Такая практика объясняется не принципиальной позицией по продвижению бурятского языка, а недостаточно хорошим владением русским языком. В особых случаях, когда к ней в мастерскую приходят туристы, она говорит на русском:

«[Хари г?рэнэй х?н??д] ?с??н ябадаг, тэдэш хуу оршуулагшатай <…> тиигээд ород хэлэн дээрэ ярилдадагбди, бэе бэеэ ойлголсодогбди» / «[Иностранцев] мало бывает, но если и бывают, то все с переводчиками <…> тогда мы общаемся на русском языке и понимаем друг друга» (Базар-Ханда, ателье «Алтан аргал»).

Что касается приёма на работу, то знание языка Базар-Ханда считает обязательным, однако никак не комментирует этого, считая, что для такой сферы оно будет подразумеваться само собой.

Запрос на использование бурятского языка прослеживается в деятельности центра реабилитации детей-инвалидов «Одхон / Отхончик». Дулма, осознавая проблемы, связанные с языком обучения у таких детей, откликается на этот запрос и предлагает услуги в своём центре на русском и бурятском языках:

«Эрэмдэг бэетэй ?хиб??д лэ ухаан бодолооршье, бэе тамираар тулюур ха юм даа. Тиигээд гэртээ ямар хэлэн дээрэ х??рэлдэнэб, тэрэл хэлэн дээрэ бидэ саашань дамжажа, ?хиб??дые ?ургаха, ту?а х?ргэхэ гэжэ т?рэл хэлэн дээрэ х??рэлдэдэгбди» / «Дети-инвалиды отстают как в умственном, так и физическом развитии. Поэтому, на каком языке с ними говорят дома, на таком говорим и мы, чтобы обучить их и принести пользу» (Дулма, реабилитационный центр «Одхон / Отхончик»).

Для обеспечения такого подхода приглашаются специалисты, работающие на этих языках:

«... Буряад хэлэтэй х?б??н ород хэлэ мэдэхэг?й хадань, юун гэжэ би ?ургахабиб? Тиихэдэ арга шадал соогоо ород хэлэтэй х?б??ндэ ород хэлэтэй багшанар, буряад хэлэ мэдэхэ х?б??ндэ буряад хэлэтэй гэжэ, тиидэг яадагбди» / «... Если бурятский ребёнок не владеет русским языком, то чему я его могу на нём научить? Поэтому по возможности мы стараемся подбирать для русскоязычных детей преподавателей, работающих на русском языке, а для бурятоязычных -- преподавателей, работающих на бурятском» (Дулма, реабилитационный центр «Одхон / Отхончик»).

Показательным является и пример мастерской «?лзы». Её владелец Арсалан рассказал об опыте обслуживания клиентов на бурятском языке при заказе свитка с каллиграфией на монгольской письменности, где инициатором общения на этом языке был он сам. Тем не менее, при отсутствии реального спроса такая инициатива не вызвала отклика у клиентов:

«Я пишу на бурятском, а у человека <…> происходит “слом мозга”. До этого он никогда не обслуживался на бурятском языке, и он сам не знает, что спрашивать на бурятском языке. В результате у нас не происходит диалога, я не получаю деньги. Поэтому обслуживание происходит на русском языке» (Арсалан, мастерская каллиграфии «?лзы»).

Были и другие попытки продвигать обслуживание на бурятском, в частности, через предоставление клиентам скидки при использовании бурятского языка во время заказа:

«За всю историю, за все 4 года, что я веду эту страницу («?лзы»), я несколько раз публиковал в сторис и даже в постах писал на бурятском языке то, что люди, которые обслуживаются на бурятском языке, получают скидку 50%. Но никто до сих пор этой скидки не получил» (Арсалан, мастерская каллиграфии «?лзы»).

Тем не менее, такая ситуация распространяется только на индивидуальные заказы, сделанные через социальные сети. В случаях, когда покупатели имеют возможность очно купить уже готовый товар, инициирование общения на бурятском всё же может вызывать отклик у людей:

«Если говорить о выездных мероприятиях, у меня мать использует бурятский язык, чтобы их захватить. Некоторые сбегают в натуральном смысле слова, некоторые поддаются такому, так скажем, гипнозу. Потому что бурятский язык -- это язык доверия ведь, чтобы у людей вызвать доверие, можно использовать бурятский язык» (Арсалан, мастерская каллиграфии «?лзы»).

Однако использование бурятского может иметь и другую сторону, о которой Арсалан также упоминает:

«Но опять-таки, для некоторых он воспринимается как язык стыда. То есть, когда к ним по-бурятски обращаются, у них сразу возникает образ бабушек-дедушек, которые пристыжали этих людей, у них бурятский язык ассоциируется со стыдом, поэтому я маму одергиваю и говорю не вызывать у людей стыд. Бывает такое» (Арсалан, мастерская каллиграфии «?лзы»).

Этот случай показывает, что использование бурятского языка как инициатива продавца воспринимается потенциальными покупателями очень неоднозначно: она способна как привлечь, так и оттолкнуть их. Такая двойственность восприятия говорит о том, что практика использования бурятского языка как языка взаимодействия покупателя и продавца не распространена в Улан-Удэ даже в местах, которые готовы предоставить услуги на этом языке. Тем не менее, если при живой покупке товара общение на бурятском языке осуществляться может, то в случае индивидуального заказа людям всё так же удобнее общаться на русском языке, даже если это идёт им в убыток.

Использование иностранных языков в мастерской практикуется в случаях, когда такой запрос поступает от иностранных заказчиков или покупателей, не владеющих ни русским, ни бурятским языками:

«Вот я обслуживал на английском помню, туристов, шведы и немцы это были» (Арсалан, мастерская каллиграфии «?лзы»).

Достаточно слабый запрос на использование бурятского языка прослеживается и на примере студии керамики «Домбо»:

«Да, да, конечно, говорят [на бурятском]. Но опять же, здесь языковой барьер: у нас не все девочки владеют бурятским языком опять же. Но есть те, которые владеют, у нас 50 на 50 -- они да, могут обслуживать на бурятском» (Раиса, студия керамики «Домбо»).

В данном случае, знание бурятского языка сотрудниками воспринимается не как необходимый профессиональный навык, а как дополнительный. Проявляется это в требованиях при приёме на работу:

«Знание бурятского и английского мы не требуем особо, но приветствуем. Все равно в работе это, конечно, плюс. А если есть претендент, который все-таки языками владеет, то, конечно, предпочтение будет отдано ему» (Раиса, студия керамики «Домбо»).

Интересен в оценке Раисы тот факт, что бурятский язык не используется для обслуживания монголоязычных клиентов. Их обслуживают на английском языке, как и остальных туристов, не знающих русского и бурятского языков. Вероятнее всего, такое мнение респондентки касается только молодого поколения монголов, потому как старшее поколение училось в условиях обязательности русского языка (Свердлова & Энхбаатар, 2015) и способно вести на нём коммуникацию. Что касается обслуживания других англоязычных покупателей, то оно так же происходит в той мере, в которой сотрудники магазинов владеют английским языком. Помимо этого, как отмечает Раиса, «сейчас есть очень много приложений-переводчиков, то есть это вообще упрощает, знаний не требуется, даже простых», что практически снимает надобность знания языка.

Практически не возникает запроса на использование других языков и в кафе «Бууза Room», в котором, как утверждает его владелица, обслуживание происходит «всегда на русском» (Римма). Случаев использования бурятского она не наблюдает, а использование английского происходит «очень редко, летом немного» и сводится только к выдаче клиентам меню на английском языке, в котором они указывают желаемые блюда и напитки. Такую ситуацию Римма объясняет проблемой с кадрами:

«Человек с высшим образованием, со знанием языков в кафе на кассе не работает. В основном девочки после школы или ПТУ» (Римма, кафе «Бууза Room»).

Итак, как показали ответы владельцев бизнеса, проанализированные в данной главе, использование бурятского языка редко выходит за свою символическую функцию, проявляющуюся в названии заведений. Он, как другие иностранные языки, используется при обслуживании в заведениях только в исключительных случаях, когда такой запрос создаётся клиентами. Попытки же создать необходимость использования бурятского не имеют успеха даже в том случае, когда это несёт определённую финансовую выгоду для покупателя.

3.3 Личные наблюдения использования государственных языков Республики Бурятия

Личные наблюдения автора данного исследования как выходца из Улан-Удэ, а также и наблюдения СМИ, могут пролить свет на некоторые особенности дву- и многоязычия в Улан-Удэ. В целом стоит отметить, что большая часть того, о чём говорили в своих интервью респонденты из числа горожан, разделяется автором и не нуждается в дополнительном повторении в рамках этого раздела. Тем не менее, немаловажным будет описать его роль как активиста, продвигающего языковой паритет на территории Бурятии.

Такую деятельность автор ведёт с 2018 года в рамках проекта «Бэшэлгэ» (`Надпись') на платформе Instagram и Facebook. Его основная деятельность направлена на фиксацию различных языков (прежде всего бурятского), представленных в языковом ландшафте Улан-Удэ, а также на привлечение внимания к равной представленности языков на официальных знаках государственных учреждений Бурятии. При анализе равенства языков автор фокусирует внимание на их расположении относительно друг друга, шрифте, а также соответствии правилам орфографии, принятым в языках.

В рамках проекта автор заметил частотность случаев написания бурятских слов с орфографическими ошибками. Именно это наблюдение стало причиной первого его обращения в органы городской власти. Так, в конце апреля он подготовил обращение и подал его через виртуальную приёмную в Администрацию города Улан-Удэ. Обращение содержало просьбу исправить орфографические ошибки, допущенные на вывеске Музея истории города Улан-Удэ. Оно было принято и исполнено: через три недели после подачи обращения Музей истории города и Комитет по культуре при Администрации Улан-Удэ отчитались о выполнении требований, а также поблагодарили за указание на ошибки (рис. 16 и 17 -- до и после). В ответе на обращение значился и год установки вывески -- 2015. Отсутствие каких-либо изменений за эти пять лет указывает на низкую степень внимания горожан к нему и проблеме его представленности.

Другое важное наблюдение, сделанное автором -- это представленность и использование государственных языков республики (в частности, бурятского) в официальных обращениях, сделанных через СМИ. К ним относятся ежегодные поздравления главы республики, приуроченные к наступлению Нового года, Сагаалгана (Нового года по лунному календарю), а также обращения в связи с чрезвычайными ситуациями (последнее -- о введении режима самоизоляции в республике).

Рис. 16. Старая вывеска Музея истории города Улан-Удэ



Рис. 17. Новая вывеска Музея истории города Улан-Удэ

В каждом из них использование бурятского варьируется: так, в новогоднем поздравлении на нём озвучивается приветствие после приветствия на русском языке, затем повод, которому посвящено обращение и в конце пожелание на будущий год. Русский язык употребляется в соответствующих блоках вместе с бурятским, однако в самом большом, посвящённом подведению итогов уходящего года, он представлен без бурятоязычного сопровождения. Похожее использование бурятского языка прослеживается и в поздравлении, приуроченном к Сагаалгану: здесь бурятский язык употребляется, как и в новогоднем, при приветствии, а также благопожеланиях. Использование русского языка в этом обращении также сходится с использованием в новогоднем: на нём проговаривается основная формальная часть о достижениях года. Иную ситуацию показывает обращение в связи с введением режима самоизоляции в республике: большая его часть русскоязычна и включает в себя описание предупредительных мер, а также работу, которая проводится для ограничения распространения инфекции. Информация на бурятском языке размещена в последней части видео, она ограничивается кратким призывом сидеть дома и таким же кратким пожеланием здоровья.

Таким образом, деятельность автора данной работы как активиста показала, что визуальная представленность языка, а также её качество, не являются настолько важными, как, например, для жителей Казани (Габдрахманова и др., 2015). То же самое относится и к представленности языка в официальной сфере, которая показала меньшее использование бурятского языка в блоках, относящихся к перечислению достижений республики за прошедший период. Это также показывает фактическое отсутствие бурятоязычных практик и распространённость русскоязычных в таких контекстах.



Заключение

Анализ снимков языкового ландшафта, интервью с горожанами и владельцами бизнеса, а также собственных наблюдений показал и подтвердил присутствие в городе Улан-Удэ нескольких языков: русского, бурятского (государственных языков Республики Бурятия), а также английского, китайского и монгольского (иностранных языков). Это говорит о визуальном многоязычии городской среды, которое, однако, не подразумевает существования утвердившихся практик с использованием всех этих языков. Несмотря на повысившуюся представленность бурятского и перечисленных иностранных языков, русскоязычные практики остаются такими же универсальными для всех акторов в городе Улан-Удэ: как для большого числа горожан и туристов, определяя их языковое поведение в публичной сфере, так и для владельцев бизнеса, влияя на выбор названия заведения и языковую политику на его территории.

Тем не менее, на волне увеличения представленности бурятского языка и формирования положительного отношения к нему фиксируются единичные случаи языкового активизма, направленные на развитие в публичной сфере практик на бурятском языке. В то же время, существенными факторами, замедляющими этот процесс, являются такие тенденции бурятского языка, как сокращение числа носителей и сужение сфер его использования ввиду низкого престижа языка. В подобных условиях целесообразность общения на каком-либо языке, помимо русского, постепенно размывается, что требует продуманных действий со стороны власти по поддержке и развитию бурятского языка.

Несмотря на то, что официальная языковая политика Республики Бурятия направлена на поддержку и развитие двуязычия, фактическое употребление бурятского языка в официальном языковом ландшафте и видеообращениях представителей власти показывает как недостаточную активность самого государства по повышению роли бурятского языка в этих контекстах, так и недостаток внимания к такому употреблению языка со стороны его носителей.

В отличие от государственных языков Республики Бурятия, обладающих поддержкой власти, функционирование иностранных языков, таких, как английский, китайский и монгольский, полностью зависит от интенсивности потока их носителей на территорию республики и от их знания других языков. Единственное, что может сделать власть для их привлечения -- это повысить туристическую привлекательность региона, которая может быть достигнута через «коммодификацию» (Heller, 2010) бурятского языка как отличительной особенности города и региона в целом, а также через утверждение в туристической сфере определённого набора практик на этих языках.

Обобщая всё вышесказанное, стоит сказать, что ещё рано говорить о каких-либо утвердившихся тенденциях в использовании языков в городском пространстве. Однако первые изменения в их восприятии вызывают за собой первые шаги к укоренению если не многоязычных, то двуязычных практик в городской среде. В таких обстоятельствах активная и последовательная поддержка подобных инициатив со стороны государства и общества может открыть дальнейшие возможности для утверждения многоязычия в городе Улан-Удэ и Республике Бурятия в целом.



Список используемой литературы

1. Алос и Фонт Э. Лингвистический ландшафт г. Чебоксары и замечания по выполнению закона Чувашской Республики «О языках в Чувашской Республике». Сборник докладов научно-практической конференции «Ашмаринские чтения». Чебоксары, 2014.

2. Баранова В. В., Федорова К. С. (Не) видимость и (вне) находимость: трудовые мигранты и языковой ландшафт Санкт-Петербурга //Городские исследования и практики. - 2017. - Т. 2. - №. 1. - С. 103-121.

3. Бураев И. Д., Шагдаров Л. Д. Бурятский язык // Государственные языки в Российской Федерации - 1995.

4. Всероссийская перепись населения 2010 года.

5. Габдрахманова Г.Ф., Махмутов З.А., Сагдиева Э.А. Государственные языки Республики Татарстан в языковом ландшафте региона. - Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ; изд-во «Артифакт», 2015. - 56 с

6. Дырхеева Г. А. Языковые приоритеты Республики Бурятия: система образования // Языковая политика и языковые конфликты в современном мире (международная конференция). 2014. С. 101-107.

7. Дырхеева Г. А. Особенности трансформации языковой ситуации в Бурятии: к постановке проблемы изучения типологии языковых контактов в Сибири // Языки и фольклор коренных народов Сибири. 2015. № 2 (29). С. 10-15.

8. Закон «О языках народов республики Бурятия»: принят Верховным Советом Республики Бурятия 10 июня 1992 года // "Бурятия", N 119, 23.06.1992, "Ведомости Верховного Совета Республики Бурятия", N 5, 1993.

9. Иванов В.В. Языковой ландшафт города Улан-Удэ. - курсовая работа магистра 1 курса; НИУ ВШЭ, 2019. - 23 с

10. Свердлова Н. А., Энхбаатар У. Русский язык: история и перспективы изучения в Монголии //Magister Dixit. - 2015. - №. 2 (18).

11. Цыренов Б.Д. Языковое законодательство в Республике Бурятия: шаги в разные стороны // Языковая политика и языковые конфликты в современном мире (международная конференция). 2014. С. 194-199.

12. Хилханова Э. В. Интернет и миноритарные языки России: символическое присутствие или инструмент ревитализации? (на примере бурятского языка) // Монголоведение. - 2019. - Т. 19. - №. 4. - С. 967-988.

13. Backhaus P. (ed.). Linguistic landscapes: A comparative study of urban multilingualism in Tokyo. - Multilingual Matters, 2007. - Т. 136.

14. Ben-Rafael E. et al. Linguistic landscape as symbolic construction of the public space: The case of Israel //International journal of multilingualism. - 2006. - Т. 3. - №. 1. - С. 7-30.

15. Ben-Rafael E. A sociological approach to the study of linguistic landscapes //Linguistic Landscape. - Routledge, 2008. - С. 48-62.

16. Blommaert J., Maly I. Ethnographic linguistic landscape analysis and social change: A case study //Tilburg papers in culture studies. - 2014. - Т. 100. - С. 1-27.

17. Cenoz J., Gorter D. Linguistic landscape and minority languages //International Journal of Multilingualism. - 2006. - Т. 3. - №. 1. - С. 67-80.

18. Ferguson J., Sidorova L. What language advertises: ethnographic branding in the linguistic landscape of Yakutsk //Language Policy. - 2018. - Т. 17. - №. 1. - С. 23-54.

19. Heller M. The commodification of language //Annual review of Anthropology. - 2010. - Т. 39. - С. 101-114.

20. Landry R., Bourhis R. Linguistic landscape and ethno-linguistic vitality: an empirical study. Journal of Language and Social Psychology, 1997, vol. 16, pp. 23-49.

21. Marten H. F., Van Mensel L., Gorter D. Studying minority languages in the linguistic landscape //Minority languages in the linguistic landscape. - Palgrave Macmillan, London, 2012. - С. 1-15.

22. Monnier D. Langue d'accueil et langue de service dans les commerces а Montrйal. Quebec: Conseil de la langue franзaise. 1989

23. Pavlenko A. Transgression as the norm: Russian in linguistic landscape of Kyiv, Ukraine //Minority languages in the linguistic landscape. - Palgrave Macmillan, London, 2012. - С. 36-56.

24. Piller I. Identity constructions in multilingual advertising //Language in society. - 2001. - Т. 30. - №. 2. - С. 153-186.

25. Reh M. Multilingual writing: A reader-oriented typology--with examples from Lira Municipality (Uganda) //International journal of the sociology of language. - 2004. - Т. 2004. - №. 170. - С. 1-41.

26. Shohamy E., Ghazaleh-Mahajneh M. A. Linguistic landscape as a tool for interpreting language vitality: Arabic as a `minority'language in Israel //Minority languages in the linguistic landscape. - Palgrave Macmillan, London, 2012. - С. 89-106.

27. Taylor C. R., Sarkees M. E., Bang H. K. Understanding the Value of On-Premise Signs as Marketing Devices for Legal and Public Policy Purposes //Journal of Public Policy & Marketing. - 2012. - Т. 31. - №. 2. - С. 185-194.

28. Thurlow C., Jaworski A. Silence is golden. The `anti-communicational'linguascaping of super-elite mobility //Semiotic landscapes: Language, image, space. - 2010. - С. 187-218.

29. Tulp S. M. Reklame en tweetaligheid: Een onderzoek naar de geografische verspreiding van franstalige en nederlandstalige affiches in Brussel //Taal en sociale integratie. - 1978. - Т. 1. - С. 261-288.



Приложение

Опросник для владельцев бизнеса

Что означает название Вашего заведения? Какие варианты названия Вы рассматривали перед открытием? Почему остановились именно на этом?

На каких языках обслуживание (меню и официанты в кафе, продавцы в магазинах, обслуживающий персонал в частных организациях)

Учитываете ли знания языков при приёме на работу?

Хотели бы Вы полностью продублировать свои вывески на других языках (бурятском, английском, китайском)? Почему?

Хотели бы Вы ввести обслуживание на других языках (бурятском, английском, китайском)? Почему? Есть ли запрос от самих посетителей (например, приходят без знания русского языка и без русскоязычного сопровождающего)? Если используете бурятский, то с кем? какие посетители

Опросник для горожан

Как давно Вы живёте в Улан-Удэ?

Какие языки Вы замечаете на улицах города?

Какие изменения Вы замечаете? Каких языков стало больше, а каких меньше в последние десятилетия?

Какие языки Вы хотели бы видеть в городе больше, а какие меньше? Почему? Получали ли Вы услуги на других языках, кроме русского (например, на бурятском)? Предлагали ли Вам выбрать язык обслуживания или Вы сами настаивали на том, чтобы Вас обслужили на другом языке? С кем из незнакомых вы заговорите на бурятском

Знаете ли Вы людей, которые не очень хорошо понимают русский? Как они обращаются к врачам, в магазины и пр.?

Какие у вас любимые места в УУ? как они называются на бурятском?

Размещено на Allbest.ru