Заглавие в субъектной структуре лирики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кемеровский государственный университет

Заглавие в субъектной структуре лирики

Асланиди Мария Андреевна

Лирические произведения, в отличие от эпических, часто остаются неозаглавленными, и отсутствие названия в лирике не воспринимается как неполноценность или незаконченность текста, чего нельзя сказать об эпике или драме. Безусловно, такая особенность лирических произведения обусловлена многими факторами, и одним из них является, на наш взгляд, связь названия произведения с его субъектной организацией, отношениями автора и героя. В нашей работе мы постараемся определить особенности субъектной организации лирики, позволяющей некоторым произведением оставаться неозаглавленными, а также рассмотрим особенности изменения отношений автора и героя лирических произведений в зависимости от наличия или отсутствия заглавия. Основным ориентиром в вопросе субъектной организации лирического произведения для нас будет работа М. М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности». В качестве иллюстративного материала мы выбрали несколько известных стихотворений поэтов XIX века.

Лирическое произведение может быть лишено названия, поскольку сама природа лирики позволяет это. Лирика, как правило, «исключает все моменты пространственной выраженности и исчерпанности человека», «не дает ясного ощущения конечности человека в мире» [1, с. 188] и представляет собой переживание. Всё, что могло бы стать таким внешним выражением, в лирике входит в кругозор героя и становится частью его переживания, все предметы и описания проникнуты этим переживанием, втягиваются в него. Всё это не характеризует героя, а переживается им, оказывается в поле зрения героя; ничто не выходит за рамки его кругозора.

Отсутствие чего-либо, что находилось бы за пределами этого переживание, отсутствие позиции «другого» способствует созданию впечатления, что герой находится наедине с собой. Название же, в свою очередь, не входит в кругозор героя и лишает стихотворение ощущения интимности, внося фигуру «другого», смотрящего с другой пространственно-временной позиции.

Поскольку лирика имеет дело лишь с моментом внутренний жизни героя, с «душевным эпизодом» [1, с. 188], она не стремится представить его целиком, показать его границы. Такая «фрагментарность» лирики усиливает эмоциональное воздействие на читателя: одно единственное переживание более «универсально», узнаваемо, чем цельный образ героя эпоса. Название, репрезентируя произведение и отмечая его границы, выходит за рамки лирического переживания, расширяет его границы и делает героя более овнешненным, эпизод уже становится характеристикой.

Рассмотрим в качестве примера неозаглавленное стихотворение А. С. Пушкина «Я вас любил…»

Стихотворение создает ощущение интимности за счет видимости отсутствия позиции «другого»: создается впечатление чистого переживания, высказанного «напрямую», будто герой находится наедине с собой. Отсутствие внешней характеристики не позволяет составить целостное представление о герое, но заостряет внимание на том «душевном эпизоде», который он переживает. Чувство любви в стихотворении находится как бы в пограничном положении: есть любовь, которой герой «любил» и есть состояние чувства в настоящем времени - любовь, которая «угасла не совсем». Любовь прежняя связана с «тревогой» и «печалью» для «Вы»: «Пусть она Вас больше не тревожит, / Я не хочу печалить Вас ничем». Печаль и тревога «Вы», связанные с любовью «Я» отнесены в прошлое, теперь же его любовь не должна ни печалить, ни тревожить. Помимо печали и тревоги «Вы» прежняя любовь была связана с переживаниями «Я»: герой был «то робостью, то ревностью томим», то есть его отношение к «Вы» менялось, и чувства эти были противоречивы. В этом чувстве отсутствует гармония, оно приносит страдания и беспокойство, герой «томится». Оба переживания заостряют внимание на «Вы», поскольку в прошлом для него имели значение именно его чувства, теперь же он думает о переживаниях «Вы», не желая «печалить» и «тревожить» ее. Прежняя любовь, дисгармоничная и занятая собственными переживаниями оказывается «безмолвной и безнадежной», то есть замкнутой на «Я» и не направленной в будущее, в которое и устремлена надежда. В состоянии же нынешней, «не совсем угасшей», любви герой и высказывается, то есть любовь перестает быть «безмолвной». Перестает она быть и «безнадежной», поскольку устремлена в будущее: герой желает «Вы» «любимой быть другим». Наконец, само стихотворение как произведение искусства и как высказывание преодолевает «безмолвность и безнадежность» и становится достоянием вечности.

Герой стихотворения Пушкина «Я вас любил…» не имеет никакого «стороннего» описания, читатель узнает о герое только из слов самого героя. «Душевный эпизод» остается именно эпизодом, сохраняется ощущение интимности. заглавие лирический произведение герой

При этом стихотворение остается не исповедью, не признанием, а художественным произведением, что происходит благодаря вненаходимости автора, но не пространственно-временной, а, как пишет Бахтин, «чисто внутренней вненаходимости». Такое положение автора по отношению к герою и событию переживания требует особой ценностной позиции - не вне целого человека, а «вне линии внутренней направленности героя». Совпадая в пространственном и временном планах, автор и герой расходятся в «направленности» переживания. Герой погружен в событие бытия, у которого есть прошлое, настоящее и будущее («Я Вас любил» и «Как дай Вам Бог любимой быть другим») и его признание устремлено к предстоящему, к адресату, к реальному «Вы». Авторская же позиция - вне бытийной направленности, она направлено на само переживание. Ценностная позиция автора вне внутренней направленности героя - это внутренняя позиция «другого», которая как бы «закругяет» переживание героя, исключает его из события бытия. Признанию героя не нужен ответ, поскольку оно, как и участники его, исключается из события бытия, больше не направлено на результат; оно становится ценно само по себе, поскольку есть внутренняя ценностная позиция «другого», выходящая за пределы отношения героя к самому себе.

Такой «чисто внутренней вненаходимости», как мы видим, вполне достаточно для художественного завершения произведения.

Рассмотрим стихотворение Ф. И. Тютчева «Selentium!»

Можно сказать, что в этом стихотворении «внутреннее» противопоставляется «внешнему». Внутреннее становится тайным, скрытым, потому что его необходимо скрывать от «внешнего», несущего ему гибель («их заглушит наружный шум»: «заглушение» уводит на второй план высказанное «внутреннее», то есть во внешнем мире оно перестает быть значимым, уничтожается; «дневные ослепят лучи»: слепота оказывается лишением способности существовать, отражать мир, «внутреннее» делается ущербным, больным из-за действия «внешнего», лишается свойственной ему полноты, которую мы видели прежде), искажающего его («мысль изреченная есть ложь»: суть мысли искажается, она становится не тем, чем была»). «Внутренне» связано с тишиной («молчи, скрывайся и таи») и противопоставлено «внешнему» как шумному, уничтожающему тишину («их заглушит наружный шум»). Также «внутреннее» можно охарактеризовать как чистое, незамутненное и «глубокое» (о чем говорит нам образ«ключей»), которое «замутняется» при взаимодействии с «внешним». «Тишина» и «чистота» «внутреннего» имеет ценность при сохранении неизменного состояния, «внешнее» же, напротив, связано с сиюминутным желанием высказаться, которое, однако, заведомо невыполнимо, поскольку всякое воплощение во «внешнем» губительно для «внутреннего» и, как мы уже сказали, приводит к его искажению. В стихе «Как сердцу высказать себя?» мы видим противоречие: сердце не может высказать себя, высказать за него может лишь язык (как орган и как логос), сердце во всей своей полноте может ощущать лишь «внутри», жить лишь внутренней жизнью.

Заглавие стихотворения совмещает в себе противоположные моменты: оно призывает к молчанию, но само языковое оформление мысли уничтожает молчание, к тому же, заглавие содержит в себе восклицательный знак, то есть прямо противоположный по отношению к молчанию вектор. Однако призыв к молчанию осуществляется на мертвом языке, то есть языке на котором не говорят, а потому высказать мысль на нем невозможно. Также латынь - это и смертность языка вообще, «омертвляющее» действие языка на мысль, язык - это смерть мысли. В то же время можно сказать, что на мертвом языке мысль не может быть высказано, а потому молчание может быть передано именно мертвым языком. Однако в таком случае и восклицательный знак оказывается лишним, ведь восклицание связано именно с озвучиванием. Можно предположить, что восклицательный знак относится не ко внешней стороне, то есть высказыванию, а ко внутренней, то есть самой мысли. Таким образом, молчания становится шире и объемнее, подобно восклицаемому слову. В заглавие «внешнее» и «внутреннее» соединяются, «невыразимое» находит свое выражение, сохраняя при этом и противоречия.

В то же время «непроизносимое», написанное на мертвом языке, заглавие противопоставляется остальному стихотворению, написанному на языке живом. Само стихотворение как высказанное переживание, переживание, воплощенное в языке противоречит призыву к отказу от высказывания, но в то же время продолжает цепь противоречий, заданных еще в заглавии (мертвое слово и живая идея, «молчание» и восклицание, мертвый язык и необходимость прочесть).

Мы видим, что название содержит в свернутом виде основные оппозиции стихотворения. При этом оно находится за рамками переживания героя и противопоставлено ему: заглавие провозглашает молчание и призывает к нему, само же стихотворение и есть высказанное переживание. Можно сказать, что, несмотря на содержащийся в стихотворении призыв к молчанию, молчание оказывается невозможным и самим наличием стихотворения отрицается. Таким образом, субъектная структура произведения несколько усложняется: переживание героя вступает в отношения противоречия с заглавием, которое не входит в кругозор героя. Стихотворение перестает быть чистым переживанием, поскольку вводится точка зрения «другого», выраженная заглавием.

В стихотворении «Ты и Вы» в заглавие выносится основная оппозиция, представленная в переживании героя: противопоставляются не только местоимения, но и стоящие за ними отношения «я» и «ты». Переживание героя «кристаллизуется» и предстает в свернутом виде - в виде оппозиции стоящих за «ты» и «вы» ценностных характеристик. В стихотворении к полюсу «ты» относятся такие характеристики, как «пустое», то есть «равнодушное» и, по-видимому, «публичное», то, что связано с общественной жизнью и нормами поведения.

К полюсу «вы» относятся «сердечное» как противопоставление «равнодушному» и «личное», «интимное», имеющее отношение только к двум близким людям. Поскольку название находится вне кругозора героя и вне его переживания, оно вносит в произведение фигуру «другого», дающего обозначение, характеристику переживанию герой, расширяя «душевный эпизод». Заглавие заранее задает оппозицию, развертывающееся в стихотворении, характеризуя тем самым переживание героя, организуя и поляризуя его.

Расширение «душевного эпизода» связано с выведением характеристики за пределы переживания: оппозиция «ты» и «вы» уже не переживается, а становится как бы наименованием определенной ситуации и - шире - типов отношений вообще. Заглавие не переживается и не сопереживается, оно констатирует наличие определенной оппозиции и связанных с ней переживаний с позиции «другого». «Душевный эпизод» становится иллюстрацией той оппозиции, что представлена в названии, ее «развертыванием». Заглавие придает эпизоду большую завершенность, смысловыми отношениями, выраженными в заглавии, намечает его границы. Наконец, заглавие лишает стихотворение ощущение интимности за счет выраженной в названии позиции «другого», смотрящего на героя и его переживание извне и дающего ему внешнюю, не входящую в кругозор героя, оценку.

В стихотворении Пушкина «Элегия» заглавие, представляющее собой в то же время и определение жанра, ставит произведение в один ряд с другими элегиями. Также заглавие дает внешнюю характеристику переживанию героя, определяя его через жанр как «элегическое» переживание, связанное с рядом тем, присущих элегии. При этом заглавие стихотворения находится за границами кругозора героя и не объемлется лирическим переживанием, то есть изнутри себя не мыслится как «элегическое». Характерное для элегии переживание «безвозвратно уходящего времени, уносящего молодость, надежды, мечты любовь, разрушающего ценности и идеалы» сменяется у героя приятием жизни и спасение от «горестей, забот и треволнений» [2, с. 303] в искусстве («вымысле» и «гармонии») как вечной, непреходящей, противопоставленной жизни, ценности.

Элегическое противопоставление «идиллического» и «индивидуального» времени сохраняется, но разрешается особым образом: «идиллическое» не кажется героя недостижимым, оно доступно ему всегда как искусство и творчество, через которые приходит спасение от «уходящего времени». Таким образом, заглавие, сопоставляя стихотворение с другими элегиями, навязывает читателю особые ожидания и элегическую систему ценностей, которая, однако, преломляется по-новому.

Но заглавие и связанное с ним жанровое определение находятся за границами переживания героя, переосмысляют переживание со внешней позиции, позиции «другого». Субъектная структура усложняется, авторское «я» более явно проявляет себя, что лишает стихотворение ощущение интимности, непосредственности переживания, в то же время расширяет его границы за счет сравнения с другими произведениями жанра, вовлекает его в диалог с ними. В то же время появление заглавия типизирует переживание и тем самым внешне завершает героя, характеризует его через со- и противопоставление с субъектами других переживаний.

Таким образом, мы можем сказать, что субъектная структура лирики позволяет некоторым произведениям полноценно функционировать и без название. Более того, мы выяснили, что в зависимости от наличия или отсутствия названия меняется субъектная структура стихотворения, а вместе с ней и восприятие его читателем.

Список литературы

1) Бахтин, М. М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. - СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.

2) Поэтика: слов, актуал. терминов и понятий / [гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко]. -- М.: Издательство Кулагиной; Intrada, 2008. -- 358 с.

Аннотация

Статья посвящена осмыслению роли заглавия в субъектной структуре лирических произведений и изменению отношений автора и героя в зависимости от наличия или отсутствия заглавия. На основе фрагмента работы М. М.Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» выделяются основные особенности субъектной структуры лирических произведений, позволяющие им оставаться без заглавия.

Анализ неозаглавленного стихотворения А. С. Пушкина «Я вас любил…» позволяет на конкретном примере продемонстрировать выделенные особенности субъектной структуры, а также рассмотреть функционирование неозаглавленного произведения и восприятие его читателем. Далее приводится анализ трех стихотворений, имеющих заглавие. Подробно рассматриваются отношения заглавия с остальным текстом стихотворения, на основе чего делается вывод об усложнении субъектной структуры лирического произведения при наличии заглавия.

Ключевые слова: лирика, автор, герой, субъектная организация

The article is devoted to conception of a role of the title in subject structure of lyrical works and to change of the relations of the author and the hero depending on existence or absence of the title. On the basis of a fragment of the work of M. M. Bakhtin "The author and the hero in esthetic activity" are allocated the main features of subject structure of lyrical works allowing them to remain without title.

The analysis of untitled A.S. Pushkin's poem "I loved you …" allows to show on a concrete example the marked-out features of subject structure, and also to consider functioning of untitled work and perception by his reader. Further the analysis of three poems having the title is provided. Examines in detail the relationship of the title with the rest of the text of the poem on the basis of which makes a conclusion about the complexity of subjective structure lyrical works in the presence of the title.

Keywords: lyrics, author, hero, subject structure

Размещено на Allbest.ru