Сравнительно-историческии метод в русской компаративистике середины XIX в.: Ф.И. Буслаев, И.И. Срезневский

Размещено на http://www.allbest.ru/

Сравнительно-историческии метод в русской компаративистике середины XIX в.: Ф.И. Буслаев, И.И. Срезневский

К.А. Кантур

Аннотация

буслаев срезневский операциональный компаративистика

Статья посвящена приемам и процедурам сравнительно-исторического метода в трудах русских компаративистов Ф. И. Буслаева и И. И. Срезневского (в контексте сравнительно-исторического языкознания 20-х - 60-х гг. XIX в.). Автор рассматривает лингвистический метод как сложную единицу, в пределах которой могут быть выделены онтологический, телеологический и операциональный компоненты. Последний включает в себя такие приемы и процедуры, как генетическое отождествление фактов, лингвистическая реконструкция, хронологизация и локализация языковых явлений и их системно связанных совокупностей.

Ключевые слова: сравнительно-исторический метод, операциональный компонент, генетическое отождествление фактов, лингвистическая реконструкция, хронологизация, локализация

Анотація

Стаття присвячена прийомам і процедурам порівняльно-історичного методу в працях російських компаративістів Ф. I. Буслаева та 1.1. Срез- невського (в контексті порівняльно-історичного мовознавства 20-х - 60-х рр. XIX ст.). Автор розглядає лінгвістичний метод як складну одиницю, в межах якої можуть бути виділені онтологічний, телеологічний і операціональний компоненти. Останній включає в себе такі прийоми і процедури, як генетичне ототожнення фактів, лінгвістична реконструкція, хронологізація і локалізація мовних явищ та їх системно пов'язаних сукупностей.

Ключові слова: порівняльно-історичний метод, операціональний компонент, генетичне ототожнення фактів, лінгвістична реконструкція, хронологізація, локалізація

Annotation

The article is devoted to the methods and procedures of the comparative-historical method in the works of Russian comparatists F. Buslaev and I. Sreznevsky (in the context of comparative linguistics of the 20th - 60th of the 19-th century).

Key words: comparative-historical method, the operational component, the genetic identification of facts, linguistic reconstruction, chronicling localization

В данной статье предпринята попытка дать максимально полную характеристику операционального компонента сравнительно-исторического метода в трудах крупнейших русских компаративистов середины XIX в. -- Ф. И. Буслаева (1818--1897) и И.И. Срезневского (1812-1880).

Постановка проблемы. Операциональному компоненту лингвистических методов, в том числе сравнительно-исторического, уделяется недостаточно внимания. Это приводит к неполной, обедненной характеристике сравнительно-исторического метода и компаративистики в целом. Таким образом, обращение к операциональному компоненту сравнительно-исторического метода в лингвоисториографическом аспекте (с концентрацией внимания на трудах выдающихся русских языковедов середины XIX в.) представляется чрезвычайно актуальным.

Анализ последних достижений и публикаций. В статье B. А. Глущенко и В. Н. Овчаренко “Сравнительно-исторический метод в трудах Ф. И. Буслаева” [1] идет речь также главным образом об онтологическом компоненте. При этом исследователи не ставили перед собой цель столь же подробно осветить особенности операционального компонента этого метода. Существующий “пробел”, надеемся, будет заполнен в данной публикации.

Целью предлагаемой статьи является раскрытие специфики операционального компонента сравнительно-исторического метода в трудах Буслаева и Срезневского, всесторонняя характеристика приемов и процедур этого метода. Для осуществления такого анализа необходимо обратиться к современным представлениям о сравнительно-историческом методе.

Эта цель конкретизируется в таких задачах: 1) раскрыть структуру операционального компонента сравнительно-исторического метода; 2) дать всестороннюю характеристику приемов и процедур этого метода в работах Буслаева и Срезневского (в контексте русской компаративистики 20-х -- 60-х гг. XIX в.).

Изложение основного материала исследования. Термин метод употребляется лингвистами в различных значениях. Чаще всего его трактуют в узком смысле, как совокупность приемов, используемых в исследовании языка [2: 232]. Однако такая интерпретация не в полной мере соответствует значению слова метод как определенного способа подхода к действительности [3: 89], обедняет понятие лингвистического метода. Перспективной представляется широкая трактовка метода как сложной логической единицы гетерогенного характера [4: 258].

Наиболее расчлененные представления и средства для адекватного описания лингвистического метода выработаны в рамках понимания метода как сложной единицы, включающей в себя три разнородных компонента: онтологический, операциональный и телеологический [5: 24; 6: 17]. Комплекс научных приемов и процедур и методика их применения представляет собой лишь один из компонентов метода -- операциональный. Правомерность включения в структуру метода телеологического компонента обусловлена тем, что любой метод неразрывно связан с целью исследования [7: 17].

Лингвистика XIX--XX вв. позволяет представить сравнительно-исторический метод как важнейший инструмент познания языковой истории, который имеет, во-первых, определенные особенности и, во-вторых, определенные границы применения [8: 6].

Отметим, что, анализируя труды представителей компаративистики XIX в. -- начала XX в., специалисты в области лингвистической историографии выделяют следующие периоды развития сравнительно-исторического языкознания: первый (20-е -- 60-е гг. XIX в.) и второй (70-е гг. XIX в. -- 30-е гг. XX в.) [9; 5: 5].

К числу первых компаративистов в России принадлежат Буслаев и Срезневский, развивавшие идеи основоположников сравнительно-исторического метода.

Буслаев и Срезневский обосновывали тесную взаимосвязь исторического и сравнительного исследования языка [10: 192--193; 11: 95]. Однако для их трудов, как и вообще для лингвистических работ 20-х -- 60-х гг. XIX в., характерно отсутствие синтеза исторического и сравнительного изучения языков [12: 163--199].

Изучение работ Буслаева и Срезневского позволяет сделать вывод, что в плане применения приемов и процедур сравнительно-исторического метода для них было характерно преобладание приема генетического отождествления фактов над процедурой лингвистической реконструкции [6: 25]. Именно в этом приеме становление сравнительно-исторического метода осуществлялось в первую очередь и к тому же наиболее полно и последовательно. Срезневский ставил перед лингвистами задачу “отличать древние формы от новых”, для чего необходимо “не опускать из виду общего хода изменения языка, понимать ход изменений других родственных языков и наречий” и с помощью “методы сравнительной” изучать в памятниках “отрывочные остатки древности” [13: 34].

Компаративисты 20-х -- 60-х гг. XIX в. понимали отождествленные звуки как продукт ряда эпох; они отождествляли факты разной хронологии, отраженные в современных языках и в древних письменных памятниках. Классическим примером является открытие Востоковым носовых гласных в праславянском языке. Оно стало возможным благодаря сравнению кириллических юсов с носовыми гласными звуками современного польского языка: старославянским §@аи “зуб”, б@еа “рука”, её#оаа “клятва”, i'#ou “пять” соответствуют польские zqb, гфа, klqtwa, рщс [14: 8--9]. Генетическое отождествление одной и той же морфемы, а отсюда и всех звуков в ней в старославянском и современном польском языках обеспечило расшифровку фонетического значения юсов. Однако качественные характеристики (артикуляционные признаки) праславянских носовых гласных и пути возникновения этих звуков для лингвистов первого периода, в том числе для Буслаева и Срезневского, остались во многом невыясненными (см. ниже).

В использовании приема генетического отождествления фактов в это время проявилась и определенная ограниченность исторического подхода к языковым явлениям. Так, если Востоков близко подошел к пониманию артикуляционных особенностей [ъ] и [ь], которые он называл “полугласными” [15: 7--10] (к такому выводу о качестве праславянских редуцированных ученый пришел в результате сравнения рефлексов [ъ] и [ь] в современных ему славянских языках), то Г. П. Павский интерпретировал редуцированные (в терминологии языкознания 20-х -- 60-х гг. XIX в. -- “глухие”) как “придыхания” [16: 39--42], что не находит подтверждения ни в истории славянских языков, ни в их современном состоянии. Украинский же филолог М. А. Максимович рассматривал редуцированные [ъ] и [ь] как специфическую старославянскую особенность, не присущую другим древним славянским языкам [17: 71, 76]; таким образом, исследователь отрицал праславянское происхождение редуцированных.

Как и Востоков, Буслаев видел в [ъ] и [ь] праславянское наследие [18: 53]. Так же интерпретировал редуцированные Срезневский [13: 29]. Буслаев применительно к ним иногда употреблял востоковский термин полугласные [18: 55, 56], но чаще он называл их краткими гласными [там же: 53, 54], отмечая, что [ъ] относится к “гласным твердым”, а [ь] -- к “гласным мягким” [там же: 55]. Для Срезневского [ъ] и [ь] -- краткие гласные, причем [ъ] употребляется в “слогах твердых”, а [ь] -- в “слогах мягких” [13: 29].

Архетипы, реконструированные в трудах русских компаративистов первого периода, совпадают с рефлексами одного из дочерних языков. Так, наличие в части славянских языков взрывного, а в части -- фрикативного звонкого заднеязычного согласного заставило Срезневского предположить, что “оба звука для славянского языка одинаково древни, так же как одинаково древни два подобных звука -- к и х” [там же: 47]. На этой основе ученый доказывал такую же древность согласных [дж] и [ж] как результата палатализации [g] и [у] [там же: 47-48].

Развитие языка, как считал Срезневский, является закономерным процессом; поэтому задача языкознания -- раскрывать законы развития языков [там же: 17]. Возникло такое понимание фонетических законов, согласно которому звуковые изменения осуществляются в форме медленной эволюции. Так, согласно Срезневскому, восточнославянское полногласие “обнаружилось с решительною силой при начале отделения русского (правосточнославянского. -- К. К.) языка от других наречий (древних славянских языков. -- К. К.)”, но оно “не разом разошлось по всему составу языка” [там же: 30]. Отсюда тенденция к выделению этапов действия фонетических законов. Так, украинский языковед Я. Ф. Головацкий, сославшись на юго-западные письменные памятники украинского языка, в переходе [о] в [І] реконструировал промежуточный звук [у]: конь > кунь > кінь [19: 31].

Вместе с тем звуковые изменения в трактовке историков языка нередко выступают как имеющие вневременной характер. Буслаев утверждал: законы, действовавшие в праславянском языке, сохранились в современных восточнославянских языках.

Так, ученый писал о том, что “гортанные звуки г, к, х по закону, господствующему в славянском языке, смягчаются в з, ц, с и потом в ж, ч, ш” [18: 26]. Что в интерпретации Буслаева обозначает термин славянский язык? Это, с одной стороны, славянская группа индоевропейской семьи языков (“славянский язык, по своим наречиям, делится на два отдела: юго-восточный и западный”, в состав которых входят церковнославянское, “новоболгарское”, сербское, “великорусское”, украинское, белорусское, чешское, словацкое, польское и другие “наречия”); с другой стороны, “разделение” славянского языка на наречия “относится к эпохе доисторической”, т. е. термин славянский язык используется для обозначения праязыка славян, иначе говоря, праславянского языка [там же: 22--23]. Из цитированного фрагмента неясно, в каком из этих двух значений применен термин славянский язык. Если Буслаев имел в виду славянскую группу индоевропейской семьи языков, то необходимо отметить, что для современных Буслаеву славянских языков законы первой, второй и третьей палатализаций заднеязычных (действовавшие в доисторическую эпоху, в праславянском языке) были (и остаются в настоящее время) историческими, а не позиционными. Если же исследователь писал о праславянском языке, почему он использовал причастие и спрягаемую форму глагола в настоящем времени (“по закону, господствующему в славянском языке, смягчаются в з, ц, с и потом в ж, ч, ш”, выделено нами. -- К. К.)? Ответа на этот вопрос нет. Почему ученый говорил о том, что “гортанные звуки г, к, х ... смягчаются в з, ц, с и потом (выделено нами. -- К. К.) в ж, ч, ш”? Что значит потом? Последовательность “смягчений”? Позднее лингвисты установили, что в праславянском языке [г], [к], [х] сначала изменились в [ж], [ч], [ш] (первая палатализация), а затем в [з], [ц], [с] (вторая и третья палатализации).

Реконструкция фонетических законов в ряде случаев имела ограниченный характер. Немотивированное определение направления фонетических изменений, первичных и вторичных архетипов представлено в реконструкции Буслаевым перехода носового гласного [q] в сочетания [ьн], [ьм] в правосточнославянском языке (жьмоу “жму”, жьноу “жну”). Буслаев считал, что сочетания [ьн], [ьм] в правосточнославянском языке возникли из носового гласного [q] [там же: 57, 66]. Более поздние исследования историков восточнославянских языков показали, что направление процесса было обратным.

Подобную интерпретацию давал и Срезневский. Сравнив древнерусские формы дути -- дьму, жати -- жьну, Срезневский реконструировал переходы [у] > [м], [а] > [н] [6: 29--30]. Позднее было установлено, что содержание и направление фонетических изменений было иным: сочетание [ъм] в дьму является исконным (оно не перешло в носовой гласный непереднего ряда, т. к. находится в положении перед гласным); гласный [у] в дути восходит к носовому гласному непереднего ряда, обозначавшемуся кириллическим юсом большим; таким же образом сочетание [ьн] в жьну исконно, а гласный [а] в жати восходит к носовому гласному переднего ряда (в кириллице обозначался юсом малым).

Недостаточная изученность ряда вопросов (связанная, на наш взгляд, как с нехваткой конкретного материала, так и с неразработанностью методики сравнительно-исторического изучения языков, находящейся в стадии становления) привела и к другим необоснованным интерпретациям Срезневского: возведению полногласных восточнославянских форм (норов, берег) к неполногласным старославянским, отождествлению h в млйко и в слйдъ [там же: 30].

Безусловным достижением сравнительно-исторического языкознания первого периода стало стремление ученых определять временные границы возникновения и существования того или иного фонетического явления. Анализ работ русских историков языка свидетельствует, что хронологизация архетипов и фонетических законов в них имела, как правило, абсолютный характер. При этом следует учитывать, что ученые часто лишь указывали на первые фиксации тех или иных фонетических явлений и процессов в древних письменных памятниках, не освещая вопроса о времени их появления в самом языке (диалекте). Так, “смешение вь с у” отражено в южнорусских памятниках начиная с XI в. [20: 285]. В ряде случаев устанавливалась приблизительная хронология: переход [е] > [е] осуществлялся в “древнем русском языке” до XIII в. [21: 46], а если уточнить эту дату -- не позднее XII в. [там же: 115]; такие особенности “наречия новгородского”, как “взаимозамена ц и ч”, утрата “твердости г и к”, переход [є] > [і], возникли “ранее XII в.” [там же: 136]; изменение напряженного редуцированного [ы] в [о] в диалектах русского языка осуществлялось “по крайней мере с XIII -- XI столетия” [13: 44].

Ограниченность принципа историзма в языкознании 20-х -- 60-х гг. XIX в. проявилась, с одной стороны, в необоснованном “омолаживании” некоторых фонетических явлений, с другой стороны, в их чрезмерной архаизации. Так, говоря о дифтонгах в славянских языках, Срезневский отмечал: “Появление двугласных довольно давне; следы их есть в чешских памятниках XIII -- XIV веков и в хорутан- ских (словенских. -- К. К.) памятниках XV века. Теперь двугласные слышны уже во многих наречиях; в чешском есть оу, еи, в словацком оу, уо, ои, в лужицком ие, в хоруганском оу, оа, уо, уе, еи, в сербском и/е” [13: 44]. Характер изложения материала в цитированном фрагменте свидетельствует о “нарастании” процесса дифтонгизации монофтонгов в истории славянских языков. Однако последующие исследования (XIX -- XX вв.) показали, во-первых, что для реконструируемых гласных фонем важнейшими признаками применительно к славянским языкам являются ряд, подъем, лабиализованность и ее отсутствие, ротовой или носовой характер и долгота / краткость (монофтонгический / дифтонгический характер -- это фонетический, но не фонологический признак); во-вторых, наряду с процессами дифтонгизации в истории славянских языков широкое распространение имели процессы монофтонгизации, характерные и для праславянского языка. С другой стороны, Максимович рассматривал восточнославянское полногласие как праславянскую и, более того, праиндоевропейскую по происхождению языковую особенность [17: 66-67, 82, 104].

Перспективы дальнейших исследований мы усматриваем в углубленном изучении приемов и процедур сравнительно-исторического метода в западноевропейском языкознании 20-х -- 60-х гг. XIX в.

Список использованной литературы

1. Глущенко В. А., Овчаренко В. Н. Сравнительно-исторический метод в трудах Ф. И. Буслаева // Східнослов'янська філологія: зб. наукових праць / Горлівський ін-т іноземн. мов; Донецький нац. ун-т. Редкол.: С. О. Кочетова та ін. - Вип. 24. Мовознавство. -- Горлівка : Вид-во ГІІМ ДВНЗ “ДДПУ”, 2013. -- С. 255-267.

2. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. - М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 608 с.

3. Звегинцев В. А. Очерки по общему языкознанию. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1962. - 384 с.

4. Серебренников Б. А. О технике сравнительно-генетических исследований // Общее языкознание: Методы лингвистических исследований / Отв. ред. Б. А. Серебренников. - М.: Наука, 1973. - С. 34- 106.

5. Постовалова В. И. Историческая фонология и ее основания: Опыт логико-методологического анализа. - М.: Наука, 1978. - 203 с.

6. Глущенко В. А. Принципи порівняльно-історичного дослідження в українському і російському мовознавстві (70-ті рр. XIX ст. - 20-ті рр. XX ст.) // НАН України, Ін-т мовознавства ім. О. О. Потебні; Відп. ред. О. Б. Ткаченко. - Донецьк, 1998. - 222 с.

7. Степанов Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики. - М.: Наука, 1975. - 311 с.

8. Смирнов С. Н. Элементы философского содержания понятия “система” как ступени познания и общественной практики // Системный анализ и научное знание / Отв. ред. Д. П. Горский. - М.: Наука, 1978. - С. 60- 83.

9. Макаев Э. А. Общая теория сравнительного языкознания. - М.: Наука, 1977. - 205 с.

10. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка. - М.: Учпедгиз, 1959. - 623 с.

11. Срезневский И. И. История русского языка: Курс 1849- 50 года. Составлял г Чернышевский // Срезневский И. И. Мысли об истории русского языка. - М.: Учпедгиз, 1959. - С. 93- 132.

12. Колесов В. В. К принципам периодизации истории русского языкознания // Уч. зап. Тартусск. ун-та. - 1983. - Вып. 649. - С. 122- 136.

13. Срезневский И. И. Мысли об истории русского языка. - М.: Учпедгиз, 1959. - С. 16-81.

14. [Востоков А. X.] Русская грамматика Александра Востокова, по начертанию его же сокращенной грамматики полнее изложенная. - 12-е изд. - СПб., 1874. - XII, 216 с.

15. Виноградов В. А. Методы типологии // Общее языкознание: Методы лингвистических исследований / Отв. ред. Б. А. Серебренников. - М.: Наука, 1973. - С. 224-256.

16. Павский Г П. Филологические наблюдения над составом русского языка: Первое рассуждение. О буквах и слогах. - 2-е изд. - СПб., 1850. - XXIII, 141 с.

17. Максимович М. А. Начатки русской филологии: Об отношении русской речи к западнославянской // Максимович М. А. Собр. соч. - К., 1880. - Т 3. - С. 25155.

18. Буслаев Ф. И. Преподавание отечественного языка: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. “Рус. яз. и лит.”. - М.: Просвещение, 1992. - С. 25- 373.

19. Головацький Я. Грамматика руского языка. - Львів, 1849. - 223 с.

20. Максимович М. А. Начатки русской филологии: Об отношении русской речи к западнославянской // Максимович М. А. Собр. соч. - К., 1880. - Т 3. - С. 25- 155.

21. Лавровский П. А. О языке северных русских летописей. - СПб., 1852. - 160 с.

22. Березин Ф. М. Русское языкознание конца XIX - начала XX в. / Отв. ред. Ф. П. Филин. - М.: Наука, 1976. - 366 с.

23. Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. - М.: Наука, 1973. - 270 с.

24. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию. - М.: Изд-во АН СССР, 1963. - Т. 1. - 384 с.; Т. 2. - 391 с.

25. Вениг К. К вопросу о формировании научных теорий (на материале истории биологии) // Диалектика. Познание. Наука / Отв. ред. В. А. Лекторский, В. С. Тюх- тин. - М.: Наука, 1988. - С. 88- 94.

26. Востоков А. X. Рассуждение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам // Востоков А. X. Филологические наблюдения / Издал, по поручению 2-го отделения Академии наук, И. Срезневский. - СПб., 1865. - С. 1-27.

27. Глущенко В. А. Историзм и возникновение компаративистики // Теоретические и прикладные проблемы русской филологии: Научно-методич. сб. / Отв. ред.

B. А. Глущенко. - Славянск: СГПУ, 2002. - Вып. X. Ч. 1. - С. 25- 36.

28. Глущенко В. А. Лінгвістичний метод і його структура // Мовознавство. - 2010. - № 6. - С. 32-44.

29. Греч Н. И. Чтения о русском языке. - СПб., 1840. - Ч. 1. - VI, 336 с.; Ч. 2. - 404 с.

30. Журавлев В. К. Внутренняя реконструкция // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей: Теория лингвистической реконструкции. - М.: Наука, 1988. - С. 68- 90.

31. Журавлев В. К. Наука о праславянском языке: эволюция идей, понятий и методов // Бирнбаум X. Праславянский язык: Достижения и проблемы в его реконструкции / Общ. ред. В. А. Дыбо и В. К. Журавлева. - М.: Прогресс, 1987. - С. 453- 493.

32. Катков М. Н. Об элементах и формах славяно-русского языка. - М., 1845. - II, 253, II с.

33. Климов Г А. Методика лингвогенетических исследований (Введение) // Общее языкознание: Методы лингвистических исследований / Отв. ред. Б. А. Серебренников. - М.: Наука, 1973. - С. 9-33.

34. Климов Г. А. Основы лингвистической компаративистики / Отв. ред. Н. 3. Гаджиева. - М.: Наука, 1990. - 168 с.

35. Колесов В. В. Становление идеи развития в русском языкознании первой половины XIX в. // Понимание историзма и развития в языкознании первой половины XIX века / Отв. ред. А. В. Десницкая. - Л.: Наука, 1984. -

C. 163- 199.

36. Кубрякова Е. С., Мельников Г П. О понятиях языковой системы и структуры языка // Общее языкознание: Внутренняя структура языка / Отв. ред. Б. А. Серебренников. - М.: Наука, 1972. - С. 8-91.

37. Лавровский П. А. Обзор замечательных особенностей наречия малорусского сравнительно с великорусским и другими славянскими наречиями // Журн. м-ва нар. просвещения. - 1859. - Ч. 102. - С. 225-266.

38. Максимович М. А. Новые письма к М. П. Погодину: О старобытности малороссийского наречия // Максимович М. А. Собр. соч. - К., 1880. - Т 3. - С. 273- 311.

39. Надеждин Н. И. Великая Россия // Энциклопедический лексикон. - СПб., 1837. - С. 263-276.

40. Нерознак В. П. Сравнительно-исторический метод // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. - М.: Сов. энциклопедия, 1990. - С. 485-486.

41. Подкорытов Г А. О природе научного метода. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1988. - 224 с.

42. Серебренников Б. А. Проблема взаимоотношения общей методологии, лингвистической науки и частных методов лингвистического исследования // Общее языкознание: Методы лингвистических исследований / Отв. ред. Б. А. Серебренников. - М.: Наука, 1973. - С. 257- 313.

43. Шлейхер А. Компендий сравнительной грамматики индоевропейских языков (Предисловие) // Звегинцев В. А. История языкознания XIX - XX веков в очерках и извлечениях. - 3-е изд. - М.: Просвещение, 1964. - Ч. 1. - С. 107-110.

Размещено на Allbest.ru