Размещено на http://www.allbest.ru/

Иронические метаязыковые выражения и отношения между коммуникативными инстанциями повествовательного текста (на примере прозы Ю. Тувима)

Стародворская Екатерина Вениаминовна

Рапач-Долишня Малгожата

Аннотация

Исследуется феномен вербальной иронии. Она рассматривается как сложное и многоаспектное явление, реализуемое в тексте при помощи широкого репертуара языковых и речевых средств разных уровней. Показано, что подавляющее большинство иронических высказываний так или иначе предполагают реакцию на некоторое реально созданное или воображаемое речевое произведение. Авторы исходят из того, что человеческое сознание - главная мишень иронии - эксплицируется возможным для рассмотрения и оценки образом именно в речи. Уделяется внимание ироническим метаязыковым выражениям, описывающим чью-либо цитату (высказывание) и оценивающим ее как репрезентацию мировоззрения определенного типа. Такие иронические выражения номинируют речевое действие, речевое произведение, реакцию на него и одновременно выражают отношение к высказыванию и связанному с ним сознанию, определенным образом характеризуют последнее. Доказывается, что субъект речи (или тот, кто соглашается с комментируемым высказыванием) противопоставлен комментатору, извлекающему на поверхность истинные интенции первого. Описываемая ситуация рассматривается на материале художественной прозы (текстов Ю. Тувима), где субъект речи и комментатор находятся на разных коммуникативных уровнях произведения. Показано, что иронический метаязыковой комментарий служит для дискредитации одной из коммуникативных инстанций повествовательного текста.

Ключевые слова: ирония; метаязыковые выражения; Юлиан Тувим.

Вводные замечания

Во второй половине XX века вербальная ирония неоднократно становилась предметом описания и анализа в качестве одного из механизмов небуквального воплощения смысла (наряду, например, с метафорой). Авторы, работающие в рамках традиционной риторики, широко понимаемой лингвистической семантики, прагматики, теории речевых актов, начиная с У. Бута и Г.П. Грайса, при всем разнообразии подходов к описанию механизма иронии, способов создания иронического эффекта и особенностей восприятия иронических высказываний сходились в том, что основным инструментом иронии и одновременно сигналом к необходимости иронического переосмысления является противоречие.

Это противоречие состоит в том, что буквальный, поверхностный смысл высказывания не соответствует контексту (словесному, стилевому, дискурсивному, событийному и т. д.). Адресат, сталкиваясь с указанным несоответствием и считая говорящего добросовестным коммуникантом (то есть прилагающим усилия к тому, чтобы коммуникация состоялась и была успешной), должен извлечь скрытый смысл, в той или иной степени противоречащий явному. ирония текст речевой

Степень этого противоречия (противоположность или некоторое несоответствие), последовательность извлечения смыслов иронического высказывания, возможность сосуществования этих смыслов в сознании адресата, обязательность оценочного компонента - проблемы, которые по-разному решались в известных теориях вербальной иронии: описание иронии как одного из типичных нарушений Глобального принципа кооперации (Cooperative Principle) в [Grice, 1975], описание иронии как эхоической отсылки (The Echoic Mention Theory) в рамках теории значимости Д. Уилсон и Д. Спербера [Wilson et al., 1992], теория притворства (The Pretence Theory) Г. Кларка и Р. Геррига [Clark et al., 1984], теория прямого доступа (The Direct Access Account) Р. Гиббса [Gibbs, 1986], теория непрямого отрицания (The Indirect Negation Theory) Р. Джиора [Giora et al., 1998] и др., см. [Gibbs et al., 2007].

Речь как предмет иронии

Большинство авторов отмечает, что вербальная ирония предполагает выражение отношения говорящего к некоторому факту окружающей действительности; очевидно, что в качестве такого факта - стимула и предмета иронической оценки - чаще всего выступает человек во всем многообразии его свойств и характеристик, и прежде всего человеческое сознание. Одним из основных способов экспликации проявлений сознания (или шире - мировоззрения, менталитета) является высказывание на естественном языке, и поэтому неудивительно, что вербальная ирония часто представляет собой реакцию на реальную или воображаемую языковую упаковку мнения, убеждения, предрассудка, верования, представления, вывода или их комплекса.

Так, например, в рамках теории эхоической отсылки ироническое высказывание рассматривается как остраняющее цитирование созданного ранее (или такого, которое могло бы быть создано) речевого произведения; цитирование сопровождается выражением насмешки над автором этого произведения, содержательными или формальными характеристиками последнего и пр.:

(1) Питер уверял, что Билл отдаст Мэри долг, утверждая: Bill is an officer and a gentleman; Билл, однако, грубо отказался возвращать деньги; Мэри прокомментировала это следующим образом: An officer and a gentleman, indeed [Wilson et al., 1992, p. 60].

Речь может становиться предметом иронической рефлексии и в качестве отражения некоторого фрагмента внешнего мира (см. предыдущий пример), и сама по себе. Язык располагает широким репертуаром средств для описания и комментирования того, что говорится, как именно, кем, с какой целью и пр.; такие средства мы будем называть метаязыковыми выражениями. Эти выражения аккумулируют представления носителей языка о типичных способах коммуникации при помощи естественного языка, локуции, иллокуции и перлокуции (то есть особенностях произнесения, коммуникативном намерении и внеязыковом эффекте высказывания), статусах говорящего и адресата, о релевантных свойствах речевого действия или произведения (см. [Рябцева, 2010]).

Анализ иронически переосмысленных метаязыковых выражений представляется нам любопытным в частности потому, что в большом количестве случаев их естественным контекстом, обнаруживаемым в непосредственном соседстве, является комментируемое высказывание; это позволяет достаточно точно сформулировать оба противоречащих друг другу смысла - явный и имплицированный.

Иронические метаязыковые выражения описывают цитату и оценивают ее как репрезентацию мировоззрения определенного типа (номинируют речевое действие, речевое произведение, его часть, реакцию на него и одновременно выражают отношение к языковой сущности и связанному с нею сознанию, определенным образом характеризуют последнее). Таким образом, субъект речи (или тот, кто соглашается с комментируемым высказыванием, признает его истинность) противопоставлен комментатору, извлекающему на поверхность истинные интенции первого, которые обычно заслуживают неодобрительного отношения.

Следует еще раз подчеркнуть, что сосуществующие смыслы, поверхностный и извлекаемый адресатом или аудиторией, не обязательно симметрично противоположны: контексту может не соответствовать один из компонентов буквального значения метаязыкового выражения. Более того, ироническому переосмыслению может подвергнуться выражение, в семантической структуре которого отсутствует оценочный компонент, а следовательно, простая смена положительного знака на отрицательный невозможна.

(2) Њlusarz byі chudy, wysoki, z siw№ szczecin№ na twarzy, w okularach na ostrym nosie. <…>

-- Ano chyba. A teraz pufer trzeba lochowaж, czyli daж mu szprajc, їeby tender udychtowaж.

Trzy razy stukn№іem mіotkiem w kran, pokiwaіem gіow№ i stwierdziіem:

-- Nawet sіychaж (J. Tuwim. Њlusarz).

Слесарь был худ, высок, с седой щетиной на щеках и в очках на остром носу. <…>

-- Конечно! А теперь из-за этого пуфер придется раззенковывать, шабровку ему дать, чтобы штендер законтрить.

Я трижды стукнул молотком по трубе, кивнул головой и констатировал:

-- Даже по стуку слыхать (пер. Асара Эппеля).

В примере (2) метаязыковое выражение stwierdziж (`powiedzieж coњ, zwykle stanowczo i z przekonaniem' [USJP] / `сказать что-либо, обычно решительно и с полной уверенностью') входит в противоречие с описываемой ситуацией и комментируемым высказыванием: стандартное, буквальное использование этого глагола предполагает, что констатирующий хорошо знаком с положением дел и имеет веские основания для того, чтобы характеризовать ситуацию именно таким образом. В данном случае герой-рассказчик маскирует свое невежество в области ремонта сантехнического оборудования и имитирует наличие специальных знаний с целью облегчить получение профессиональных услуг; у него, очевидным образом, нет оснований для полной уверенности в том, что характер стука свидетельствует о проблеме, описанной слесарем. Следует отметить, что другие компоненты значения глагола stwierdziж вполне соответствуют контексту и ситуации, а потому не подвергаются переосмыслению: (1) `герой нечто говорит'; (2) `он делает это решительно'.

Пример (2), кроме того, что он демонстрирует возможность частичного переосмысления семантической структуры метаязыкового выражения, подводит нас к вопросу о материале исследования. Номинация речевого действия или произведения, которая одновременно является комментарием к речи, и сама эта речь часто соседствуют в нарративных текстах, где мы имеем дело с изложением некоторой истории [Шмид, 2003, с. 13].

Метаязыковое ироническое высказывание в фикциональном нарративе Ю. Тувима

Стандартно прямая речь принадлежит персонажу фиктивного мира (в нефикциональных нарративах - реальному лицу), а метаязыковое выражение, при помощи которого эта речь вводится в текст и одновременно комментируется, - нарратору (стоит подчеркнуть, что комментируемое высказывание также предстает перед читателем в передаче нарратора). Нарратор, как известно, не является самостоятельной и конечной коммуникативной инстанцией: он находится в изображаемом мире и располагается уровнем ниже так называемого абстрактного, или, в другой терминологии, имплицитного, автора [Шмид, 2003, с. 53] (вероятно, можно утверждать, что в нефикциональных нарративах нарратор и абстрактный автор совпадают).

Материалом для исследования, результаты которого излагаются в данной статье, послужили, в частности, прозаические тексты польского писателя Ю. Тувима. Об иронии как важном инструменте творчества Тувима и, шире, игровом характере его произведений неоднократно писали исследователи (см., например, [Matywiecki, 2007; Parniewska, 2014; Sawicka, 1986]). "Среди этих категорий <…> следует обратить внимание на крайне важную с точки зрения творчества Тувима несерьезность. Несерьезность касается как способа существования, так и творчества. Для скамандритов важна стихия забавы, игровая деятельность - об этом свидетельствуют взаимные "подколы" и ирония над здравым рассудком, "переодевание", шутка как способ существования и сами сатирические, абсурдные, шутливые произведения… (перевод наш. - Е. С., М. Р.)" [Sawicka, 1986, s. 104]. В прозаических текстах Тувима наряду с другими средствами создания иронического эффекта используются и метаязыковые выражения.

Иронический метаязыковой комментарий создает текстовую двуслойность, нелинейность; его использование служит для дискредитации одной из коммуникативных инстанций повествовательного текста: на первом этапе восприятия - комментирующей, повествующей (на том основании, что описание прямой речи противоречит ее форме, содержанию или другим характеристикам), на втором - комментируемой, "повествуемой" (поскольку упомянутое противоречие используется для выявления истинных, большей частью негативно оцениваемых интенций говорящего субъекта, для характеристики осуждаемого типа сознания) - см. (2). В случае, когда оценка речи персонажа, принадлежащая нарратору, не совпадает с авторской, дискредитируются обе подчиненные повествовательные инстанции - и персонаж, и нарратор:

(3) Јupko wyci№gn№і z kieszeni blok i oіуwek. - Co mistrz s№dzi o piкknie?

Odpowiedziaіem bez namysіu:

-- Wierzк w њwietlan№ przyszіoњж piкkna.

-- Cudownie! Cudownie! - szeptaі Јupko, zapisuj№c rewelacyjn№ moj№ odpowiedџ (J. Tuwim. Wywiad).

Лупко вытащил из кармана блокнот и карандаш.

-- Что маэстро думает о красоте?

Я не колеблясь ответил:

-- Верю в лучезарное будущее красоты.

-- Великолепно! Великолепно! - шептал Лупко, записывая небывалый мой ответ (пер. Асара Эппеля).

В примере (3) диегетический (то есть присутствующий в повествуемом мире в качестве персонажа) нарратор, оценивающий собственную реплику, которая представляет собой красивую банальность, как необычайную и исключительную, дискредитирует себя и в качестве персонажа (искренне произносит избитые истины), и в качестве повествователя (не может верно оценить речь персонажа в эстетическом и содержательном отношении). Стоит подчеркнуть, что функции иронического метаязыкового выражения, разумеется, не ограничиваются дискредитированием персонажа или нарратора, передачей насмешливого или пренебрежительного отношения к персонажу, нарратору или типу сознания, воплощаемому в их речи: иронический метаязыковой комментарий может служить для демонстрации иронического модуса повествования в целом (см. (2) и (3)).

Итак, наивный, ограниченный нарратор комментирует речь персонажа всерьез, и только наличие в нарративе сигналов расхождения авторской оценки и оценки повествователя, заставляет читателя понять метаязыковое выражение иронически. Как уже было отмечено выше, ироническое переосмысление может коснуться любых компонентов значения метаязыкового выражения - не только собственно оценочных:

(4) Zacznк od krуtkiej, ale treњciwej naukowej prelekcji na temat nawozуw sztucznych w staroїytnoњci... Juї staroїytni Asyryjczycy nie znali sztucznych nawozуw. <…> O nawozach sztucznych nie znajdujemy teї wzmianek w papirusach egipskich, ktуrych nie naleїy mieszaж z egipskimi papierosami (J. Tuwim. Skrzynka rolnicza).

Начну с короткого, но содержательного научного комментария на тему искусственных удобрений в древности… Уже древние ассирийцы не знали искусственных удобрений. <…> Не находим мы упоминаний об искусственных удобрениях и в египетских папирусах, которые не следует путать с египетскими папиросами (перевод наш. - Е. С., М. Р.).

В данном случае при сопоставлении с достаточно длинным и не отвечающим заданной теме комментируемым текстом выявляется неадекватность характеристик krуtki (`короткий') и treњciwy (`богатый содержанием') - это заставляет читателя изменить знак оценки, встроенной в значение этих выражений, на противоположный и составить соответствующее мнение о рассказчике, чье представление о себе как об ученом-агрономе является объектом иронии. Еще больше авторитет рассказчика подрывает использование им для описания собственной речи выражения naukowa prelekcja (`научный комментарий'), которое явно не соответствует воспроизведенному им тексту.

В некоторых случаях сигналом иронии является само имя автора; здесь иронического переосмысления метаязыкового комментария требует читательский опыт, представление читателя об авторском мировоззрении:

(5) Uїywaj aforyzmуw ... "S№ gusta i guњciki". (Uwaga! Mуw: "Biusta i biuњciki" - a bкdzie jeszcze њmieszniej.)

Nie zapomnij o b№mocie: "Bardzo mi przynajmniej" (zamiast przyjemnie). Dobre powiedzonko i swoje zawsze robi (J. Tuwim. Wskazуwki dla dowcipnisiуw).

Используй афоризмы … "О вкусах не спорят" (Внимание! Говори: "О бюстах не спорят" - и будет еще смешнее).

Не забудь о бонмоте: "Мне очень прибавка" (вместо приятно). Хорошее выраженьице и всегда действует (перевод наш. - Е. С., М. Р.).

В "Советах для шутников" автор надевает маску опытного острослова, самодовольного мещанина, комментирующего выбор нестандартных, шутливых языковых средств и советующего те из них, которые, в его представлении, будут пользоваться наибольшим успехом у аудитории. Характеристики шуток и каламбуров (будет еще смешнее, хорошее выраженьице) принадлежат здесь не автору, для которого очевидна их неизысканность и пошлость, а "ограниченному рассказчику" [Падучева, 1996, c. 216]. Автор не подвергает сомнению уверенность рассказчика в истинности этих характеристик, но в то же время явно не присоединяется к положительной оценке текстов: "Ироническое отношение автора к своему повествователю - это феномен, который можно представить как запланированное автором участие читателя в интерпретации текста" [Там же]. Метаязыковой комментарий рассчитан на "идеального" читателя, способного разграничить оценки, принадлежащие автору и нарратору, и разделить злую авторскую иронию. Здесь мы имеем дело с "разнонаправленными двуголосыми словами", в понимании М.М. Бахтина, который, комментируя похожее словоупотребление, пишет: "В каждом пошлом эпитете рассказа автор через medium рассказчика иронизирует и издевается над своим героем" [Волошинов, 2000, с. 464].

Заключение

Итак, иронические метаязыковые выражения встроены в нарратив и могут характеризовать отношение не только нарратора к персонажу, но и автора к нарратору - в том случае, когда их оценки не совпадают. Контекстом, с которым рассогласуется поверхностный уровень значения метаязыкового выражения, выступают в данном случае речевые произведения персонажей, представленные в форме прямой речи, а также широкий событийный контекст, известные читателю личные качества героев и само имя автора, представление о его мировоззрении и идиостиле.

Литература

1. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка: основные проблемы социологического метода в науке о языке / В.Н. Волошинов. - В книге: М.М. Бахтин. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка: статьи. - Москва: Лабиринт, 2000. - С. 349--486.

2. Падучева Е.В. Семантические исследования: семантика времени и вида в русском языке; семантика нарратива / Е.В. Падучева. - Москва: Школа "Языки русской культуры", 1996. - 464 с.

3. Рябцева Н.К. Метаязык речевого общения / Н.К. Рябцева // Моно-, диа-, полилог в разных языках и культурах / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. - Москва: Индрик, 2010. - С. 374--389.

4. Шмид В. Нарратология / В. Шмид. - Москва: Языки славянской культуры, 2003. - 312 с.

5. Clark H. On the Pretense Theory of Irony / H. Clark, R. J. Gerrig // Journal of Experimental Psychology : General. - 1984. - № 113. - Pp. 121--126.

6. Gibbs R. On the Psycholinguistics of Sarcasm / R. Gibbs // Journal of Experimental Psychology : General. - 1986. - № 105. - Pp. 3--15.

7. Gibbs R. Irony in Language and Thought : A Cognitive Science Reader / R. Gibbs, H. Colston. - New York : Erlbaum, 2007. - 607 p.

8. Giora R. Irony : Graded Salience and Indirect Negation / R. Giora, O. Fein, T. Schwartz // Metaphor and Symbol. - 1998. - № 13. - Pp. 83--101.

9. Grice H. P. Logic and Conversation / H. P. Grice // Speech Acts. - New York : Academic Press, 1975. - Pp. 41--58.

10. Matywiecki P. Twarz Tuwima / P. Matywiecki. - Warszawa : Wydawnictwo W.A.B., 2007. - 658 s.

11. Parniewska J. Parodystyczne gry kiczem i wraїliwoњж kampowa w Jarmarku rymуw Juliana Tuwima / J. Parniewska // Zeszyty Naukowe Towarzystwa Doktorantуw UJ. Nauki Humanistyczne. - 2014. - № 1 (5). - S. 119--135.

12. Sawicka J. Julian Tuwim / J. Sawicka. - Warszawa : Wiedza Powszechna, 1986. - 448 s.

13. Tuwim J. Jarmark rymуw / J. Tuwim. - Warszawa : Czytelnik, 1958. - 666 s. (In Pol.).

14. USJP - Uniwersalny sіownik jкzyka polskiego / red. S. Dubisz. - Warszawa : Wydawnictwo Naukowe PWN, 2003. - T. 1-4.

15. Wilson D. On Verbal Irony / D. Wilson, D. Sperber // Lingua. - 1992. - № 87. - Pp. 53--76.

Размещено на Allbest.ru