Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

10.02.00 ЯЗЫКОЗНАНИЕ / LINGUISTICS № 4 (52) / 2016

23

ФГАОУ ВО «Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского»

Арзамасский филиал

Кафедра русского языка и литературы

Сфера «дом» как мифологический локус в говорах Нижегородской области

кандидат филологических наук, доцент

Любова Елена Юрьевна

Аннотация

Рассматривается репрезентация мифологического локуса «дом» в говорах отдельно взятого региона России -- Нижегородской области. Уделяется внимание структурной организации данной сферы народной мифологии, выявляется семантическое наполнение отдельных ее участков. Рассматривается вопрос о соотношении таких единиц, составляющих систему мифологических верований, как мотив, представление, образ, персонаж, название. Доказывается, в том числе на основе анализа достаточно большого корпуса оригинальных диалектных текстов (быличек), что в нижегородских говорах сфера «дом» как мифологический локус организована двумя зонами -- «собственно дом» и «двор». Делается вывод о том, что персонажем, объединяющим эти две сферы, является домовой, с которым народная фантазия связала представления о главном персонаже-распорядителе в доме и во дворе. Приводится характеристика закрепленных за данной сферой мифологических персонажей по материалам говоров Нижегородской области на современном этапе их существования. Выясняется, что набор мифологических мотивов и представлений, типичных для мифологического локуса “дом”, в полном объеме реализован в содержании центральной его мифологемы -- “домовой”. Показано, что основным мотивом, общим для домового и других персонажей, относящихся к сфере «дом», является мотив их функциональной связи с домашними животными. Новизну работы определило то, что вводится в научный оборот новый региональный материал, а также впервые мифологическая сфера “дом” рассматривается как состоящая из центральной и периферийной зон (“собственно дом” и “двор”). Актуальность исследования, как и других работ подобного типа, обусловлена прежде всего тем, что в современных народных говорах слово почти всегда выступает основным и единственным хранителем информации мифологического характера.

Ключевые слова: говоры Нижегородской области; мифологическая сфера «дом»; мифологема; домовой; мифологический персонаж; мифологическая лексика.

Annotation

The representation of the mythological locus “House” is considered in the dialects of a given region of Russia -- the Nizhny Novgorod region. Attention is paid to the structural organization of this sphere of folk mythology. Semantic content of its certain sections is revealed. Correlation of such units that form the system of mythological beliefs like motive, idea, image, mythological fi gure, name is considered. It is proved, also on the basis of the analysis of the large corpus of original dialectal texts (bylichki), that the “house” sphere as a mythological locus in Nizhny Novgorod dialects is organized by two zones -- “the house” and “yard”. It is concluded that it is the brownie that unites these two spheres. The folk imagination correlate with it the ideas about the main mythological fi gure, the steward of the house and in the yard. The characteristics assigned to this sphere of mythological fi gures are given on the materials of the dialects of the Nizhny Novgorod region at the present stage of their existence. It turns out that a number of mythological motives and beliefs typical to the “house” mythological locus are fully realised in the content of its central myth -- “the brownie”. It is shown that the main motive common to the brownie and other characters related to the sphere of “house” is the motive of their functional connection with domestic animals. The novelty of the work was determined by introduction of new regional material into scientifi c circulation and by the fact that mythological sphere “house” is fi rstly considered as consisting of central and peripheral areas (“house” and “yard”). The relevance of this study, like of the other works of this type, is determined primarily by the fact that in modern dialects the word almost always is the main and only repository of information of mythological character.

Key words: dialects of Nizhny Novgorod region; mythological sphere “house”; mythologeme; brownie; mythological fi gure; mythological vocabulary.

Вводные замечания. Тематическая группа «Народная мифология» занимает особое положение в общем составе диалектной лексики, что вызвано рядом причин. Во-первых, известная обособленность, сакральный характер системы мифологических представлений обусловили возникновение соответствующего пласта лексики, тоже отделенного от других языковых пластов. «Корпус лексем, обслуживающих сферу традиционно культурных понятий, находится в своеобразном соотношении с образным восприятием мира, отсюда и своеобразное соотношение слова и образа …» [Черепанова, 2005, с. 6]. Во-вторых, тематическую группу мифологической лексики составляют такие слова, которые имеют предметом обозначения представление о несуществующей реалии, то есть имена с нулевым экспонентом [Языковая номинация, 1977, с. 65]. В связи с этим особая роль отводится слову, которое в народных говорах часто выступает основным хранителем мифологической информации. В-третьих, региональная мифологическая лексика в большой степени является социально зависимой тематической группой. Количественный состав, частотность употребления отдельных номинант, семантическое наполнение мифологических лексем тесно связаны с господствующей в обществе системой мировоззренческих, религиозных взглядов, морально-этических оценок, а также с повседневно-бытовым укладом жизни русского человека. Изменение условий жизни и быта современной деревни приводит к естественному забыванию и утрате отдельных мифологических мотивов, образов и представлений.

С синхронической точки зрения мифологическая лексика образует довольно многочисленную группу в составе нижегородской лексики традиционной народной духовной культуры. Данное лексическое множество имеет системную организацию, а входящие в него лексемы составляют отдельные парадигмы, ряды, пары на основе тех или иных дифференциальных признаков. Полный репертуар дифференциальных признаков, по которым различаются мифологические названия, включает несколько характеристик, среди них, по нашим данным, центральное место занимает локативная, связанная с местом, сферой обитания персонажа. Нижегородская мифология сохраняет традиционные локусы -- дом, двор, лес, поле, река, болото и др. -- как места пребывания различных демонологических персонажей. В данной работе остановимся подробно на одном из мифологических локусов -- сфере «дом».

Мифологические персонажи сферы «дом». Центральным персонажем сферы «дом» является домовой, а связанные с ним в говорах Нижегородской области мотивы, образы, приметы и представления организуют данный мифологический локус.

По славянским языческим представлениям, домовой -- это покровитель дома, очага, домашнего хозяйства. С названным денотатом в нижегородских говорах соотносится большой ряд параллелей-номинант: домовой, домовик, домовой дедушка, дедушка домовик, дед домовой, дед домовик, дедушка-добродедушка, дедушка дворовенький, дедушка хозяин, домовой-соседушка, горнушка, гугун, запечник, подпечка, подпечник, козонок, подпольник, сверчок, чердачник, чиркун, хозяин. Перечисленные номинанты отличаются не только формальными, структурными признаками, но и смысловыми. Как известно, мифологические лексемы характеризуются, в частности, тем, что у них культурный компонент семантики преобладает над собственно лексическим значением. Почти каждое слово здесь является свернутым текстом, поэтому в задачу исследователя входит либо поиск соответствующего культурного текста (в нашем случае -- диалектного), либо -- при наличии культурного текста -- поиск соответствующего мифологического образа, мотива, представления и обозначающего их слова, подробнее об этом см.: [Черепанова, 2005, с. 83--85.]

Домовой, как считали наши предки, должен был быть в каждом доме. Об этом свидетельствуют и данные нижегородских говоров, в которых сохраняется еще и информация о том, что увидеть домового почти невозможно, а судить о его присутствии в жилище можно в основном по характерным для этого персонажа действиям и акустическим проявлениям, например: Живёт домовой в доме, никто его не видит, а голос его слышат -- охает он (с. Елховка Шатковского р-на); Домового николи не приходилось увидать, только, рай, услышишь, что где стукнет, упадёт, загремит или пропадёт что -- никак не найдёшь, то бают, что это дедушка домовой баловат (с. Ковакса Арзамасского р-на); Домовых-то не видят, а только слышут. Я недавно на кухне его слышала -- застонал возле икон (п. Новый Мир Вадского р-на) и др. Данный факт (человек не может увидеть домового) связан, на наш взгляд, с традиционным для народной мифологии мотивом запрета: домовой -- это представитель иного мира, который не дано знать и видеть земным людям (ср. в связи с этим зафиксированное в Ветлужском р-не Нижегородской области название «домовой-соседушка»).

В нижегородских говорах считается, что (хотя домового почти нельзя увидеть) похож он на человека, то есть имеет антропоморфный облик. В записанных нами быличках соответствующая информация, как правило, сопровождается маркерами говорят, наверно, кто-то видел и т. п., например: Домовой-то -- это мужичок, он в доме жил, но люди его не видели (с. Сонино Навашинского р-на); Домовой-то за печкой живёт, никому не показывацца, вот и не знам, какой он будет из себя-то, наверно, на человека похож (с. Елховка Вадского р-на); Не знай, врут, не знай, правда, но баили, домовой вроди на старицка похож на манинькова (с. Малый Макателем Первомайского р-на) и др. Из рассказов информаторов следует, что обычный антропоморфный образ домового -- небольшой старичок, с бородой, лохматый, косматый, лицо и руки которого заросли шерстью.

В некоторых говорах Нижегородской области известен мифологический мотив, связанный с тем, что домовой, когда все-таки показывается людям, принимает облик хозяина дома -- мужчины или женщины: Говорят, домовой-то в хозяина. Если у кого в избе женщина хозяйка, вдова ли кака там, ну, одна, без мужчины живёт, то он, говорят, вид показыват в женщину. Вот, например, у меня нет хозяина-то, у меня в доме домовойто сейчас вроде женщина. А у кого в доме хозяин мужчина, значит, домовой мужчина (с. Крюковка Лукояновского р-на).

Домовой может иметь и зооморфный облик: А вот кто-то мне говорил, вроде домовой какем-то маленьким, в виде зверька кажется (с. Крюковка Лукояновского р-на); ср.: Домовой-то как котёночик нибольшой, серинькай. На чиловека он не похож. Дымчатый котёнок (с. Хватовка Арзамасского р-на). По данным исследователей [см., напр.: Черепанова, 1996, с. 134], зооморфный облик домового был самым разным -- ласка, куница, хорек, змея, кот, кошка и др. Не исключено, что и в нижегородских говорах зооморфные ипостаси домового были более многочисленными. Но неслучайно, на наш взгляд, здесь сохранилось представление о домовом, имеющем вид котенка. Возможно, этот образ оказался более устойчивым в народной памяти, так как он имел поддержку в одном из древних языческих культов -- культе огня. Известно, что кошка была связана с очагом, олицетворением которого и являлся домовой, см. об этом: [Афанасьев, 1995, I, с. 331]. Поводом для сближения этого животного с огнем послужили светящиеся в темноте глаза кошки, похожие на сверкающие молнии.

Мотив особой связи домового и кошки является распространенным в говорах Нижегородской области, ср.: Из домашних животных домовой дружит с кошками, разговариват с ними (с. Кичанзино Арзамасского р-на); Домовой ещё кошек любит (с. Мадаево Починковского р-на); Чтоб задобрить домового, в блюдечко молочка наливали да ставили за печку -- мол, покушай, домовой, не сердись (с. Елховка Вадского р-на); Домовой живёт под пецкой, но мы ёво ни видали … Вот, бывало, подоишь корову, ёму в банку под пецку молока поставишь, он слопат. А так корову, цай, сосёт ... (с. Кошелиха Первомайского р-на). Известно, что молоко -- одно из традиционных угощений именно для кошек. Еще одним косвенным подтверждением этой связи является нижегородский фитоним дедушки домового молоко (функционирует в Балахнинском и Воротынском р-нах области) -- «растение с толстыми стеблями, внутри которых находится белая жидкость».

Домовой являлся у славян антропоморфическим олицетворением очага и рода. А. Н. Афанасьев отмечал, что сначала поклонялись самому очагу, а с дальнейшим развитием язычества на первоначальные верования наслоились новые, которые олицетворились в образе домового [Афанасьев, 1986, с. 34]. Мотив связи домового с очагом обнаруживается, в частности, в обряде, который совершали при переходе семьи в новый дом, например: В доме живёт домовой … Когда переежжашь в новый дом, его забирашь с собой: из-под печки в лапте, за завязочки тянешь по полу лапоть, потом через порог и впускаешь в новый дом (с. Кудеярово Лукояновского р-на). Этот обряд сопровождался обычно словесными формулами -- приглашением домового в новое жилище: Дедушка-домовой, рассудливый мой, пойдём со мной (п. Сарма Вознесенского р-на); Домовой-домовой, пошли с нами в другой дом жить (с. Беговатово Арзамасского р-на); Дедушка-домовой, пошли жить со мной (с. Сонино Навашинского р-на); Когда люди переезжают куды-то, они забирают домового с собой. Ставят посиридине комнаты корзину и зовут его: «Дедушка домовой, подём с нами в новое жилище!» Ежели корзина станет тяжелой, то энто знацыт, что он согласился и переходит с людьми. В новом жилище люди клали домовому кусоцэк хлеба или кашу на пецку, чтобы задобрить его и он остался там жить (с. Водоватово Арзамасского р-на) и т. п. Мотив, связанный с жертвоприношением домовому, является очень распространенным в говорах Нижегородской области, напр.: Чтоб домовой беду в дом не приносил, его нужно было задабривать -- ложили хлеб аль кашу каку на печку (д. Измайловка Ардатовского р-на); Домовому кашу оставляли иль около порога, иль около печки. Оставляли, чтобы его задобрить, чтобы он дому на пользу был (с. Большая Арать Гагинского р-на); Домовых-то всё задабривали: то поесть цово оставют на столе, то за пецку цово положут (с. Малый Макателем Первомайского р-на) и др.

Некоторые мотивы, связанные с домовым, в анализируемых говорах встречаются очень редко. Так, например, в народе считалось, что семью, оставшуюся без доброго духа дома, поджидали разные несчастья, а забытый в старом доме домовой плакал, тосковал и даже мог умереть. Мотив смерти домового обнаружен нами лишь в одной локальной традиции -- говоре с. Новый Мир Вадского р-на: Маленькая была, отец говорил, что с другом его приключилось. Шёл друг-то его по улице, а рядом заброшенный дом ... Вдруг слышит: «Человек, а человек! Скажи там, что Микалкин Цикалка помер». Странный человек-то ему говорил -- лохматый. Ну, он и засмеялся: какой еще Микалкин Цикалка! Пришёл домой, жена говорит: «Садись за стол». Сели, едят, а он возьми да и скажи, что какой-то мохнатый человек на улице сказал, что Микалкин Цикалка помер … И вдруг подпол открылся и выскочил мохнатый оттуда -- как заорёт благим матом, побежал из дому-то. Они переглянулись: что за чудо? … А вечером пришли к ним гости, ну, посидели, поговорили ... (Пошли провожать гостей.) … Идут возле этого старого дома, а оттуда слышны стоны, плач. Испугались они, но пошли к нему, заглянули туда, а там полным-полно лохматых -- ходят вокруг стола и стонут. А на столе лежит лохматый со свечой в руке. На следущий день давай у бабок стареньких расспрашивать, что такое. А никто не знат. Да одна старушка им и говорит: «Уходите из дому, от вас домовой ушёл, не уйдёте -- несчастны будете». Никто не поверил -- болтовня всё. Вот ведь и не болтовня. Через месяц у них скотина повымерла, им бы уйти, а всё не верят ... Отец мой говорил, вся семья понарушилась, все померли. Вот ведь как было.

Мотив связи домового с очагом находит отражение и в лексике, прежде всего в названиях с прозрачной внутренней формой. Место в доме, где обычно обитает домовой, чаще всего находится рядом с печью. Отсюда и бытующие в нижегородских говорах такие названия этого персонажа, как запечник, подпечка, подпечник, горнушка. Значение диалектного слова горнушка -- `деталь русской печи' -- известно во многих говорах, а значение этого же звукового комплекса -- `домовой, живущий за печью' -- является территориально маркированным в пределах Нижегородской области: по нашим данным, в этом значении лексема функционирует только в говоре с. Курилова Дальнеконстантиновского р-на. Домовой мог иметь и другие места обитания, например, чердак или подполье, что отражено в нижегородских номинантах чердачник и подпольник. Все названные места пребывания домового мифологически маркированы: печь связана с очагом, подполье и чердак -- аналоги нижней и верхней сфер в мифологической семантике дома как космогонической модели мира, подробнее об этом см.: [Черепанова, 1996, с. 135]. репрезентация мифологический локус дом

В представлениях о домовом обнаруживается отражение культа предков у славян. Обожание славянами своих умерших предков обусловливалось их патриархально-родовым бытом. По мнению А. Ф. Лосева [Лосев, 1957, с. 7], человеку, жившему в условиях первобытнообщинного строя, были понятными и наиболее близкими общинно-родовые отношения, а наиболее убедительным объяснением природы было для него объяснение с помощью родственных связей. На связь домового с поклонением душам умерших предков указывает, например, то, что в нижегородских говорах в названиях этого персонажа часто присутствуют компоненты `дед', `дедушка', `хозяин'. Домовой, как дедушка, был самое почетное лицо в семье домовладельца. Он считался главным распорядителем в доме, заботливым хозяином, который видит каждую мелочь, не терпит излишних расходов, постоянно заботится о хозяйстве и т. п.: Домовой стережёт дом от напасти от разной; хозяин он, что не по нему, сразу даст знать -- то тарелку со столу скинет, то вещь каку запрячет ... А если забудешь про него -- обидится (д. Кисленка Пильнинского р-на); Домовой дом охранят, он обязательно в каждом доме должен быть. Хорошим хозявам домовой помогат, я слышала, лошадям сена даёт, если хозяин хороший (п. Сарма Вознесенского р-на) и др.

К людям, проживающим в доме, домовой обычно доброжелателен, он может предупреждать их об опасности, беде и т. п. Эти мотивы в говорах Нижегородской области отразились в народных приметах, связанных с домовым: Домовой если в доме где нагадит, это к нещасью: если на задний угол -- скотина падёт, на передний -- люди (п. Виля Выксунского р-на); Если домовой стонет, то надо спросить, к добру или к худу. Если к добру, то он молчит, а если к худу, отвечает -- ху, ху ... (д. Рузаново Дивеевского р-на); Домовой, он невидим. Вот во сне быват иногда виденье -- так это он вестит, он вещун. Подойдёт к кровати, обнимит, его спрашивают: «С добром иль с худом, дедушка?» Если он дунет тёплым воздухом -- с добром, а если холодным -- с худом (с. Васильев Враг Арзамасского р-на) и т. п.

Мифологический мотив может трансформироваться в образ? см. об этом: [Черепанова, 2005, с. 88]. Так, например, домовой предупреждает о грядущем несчастье тем, что «давит», душит человека во сне, наваливается на него. В нижегородских говорах не сохранился мотив предупреждения, а осталась только функция -- домовой «давит»: Иногда вот ночью проснёшься, как душит кто-то, на груди тяжело. Это дедушка домовой душил (с. Крюковка Лукояновского р-на); Домовой ночью приходит, душит и щипат, тогда его и видеть можно (п. Сарма Вознесенского р-на); Вот спишь, а домовой, быват, тебя давит (с. Поляна Перевозского р-на) и т. п. С течением времени эта функция домового -- давить по ночам -- приобрела как бы самостоятельное существование и персонифицировалась в соответствующем мифологическом персонаже, для обозначения которого в нижегородских говорах используются номинанты гнеток, задав, удавник. То же, на наш взгляд, произошло и с другой функцией домового -- стремлением подшутить над человеком (например, спрятать хозяйские вещи). Ее олицетворением в нижегородских говорах стал мифологический персонаж луконька, ср.: Ежели цово пропадёт, ищишь-ищишь, выбьисся из сил, скажешь: дедушка домовой, пошутил и отдай. Быват, и найдёшь (с. Ковакса Арзамасского р-на) -- Если потеряшь чего, надо сказать: луконька-луконька, поиграй и отдай (с. Сонино Навашинского р-на).

Во многих говорах Нижегородской области сохраняется представление о домовом как о главном распорядителе не только в доме, но и во дворе: Раньше под печкой жил домовой … На дворах тоже он жил. Если дедушка домовой любит скотину, то он плетёт у ней косы …. А если уж домовой не полюбит, то он её мучат, щекотит (с. Ново-Еделево Гагинского р-на); Домовой хранит всё хозяйство, он по ночам за скотиной-то ухаживат (с. Крюковка Лукояновского р-на); Избу домовик охранят … И скотину домовик охранят. Вот коровку во двор приведёшь и просишь: домовикдомовик, охраняй мою скотинку, а за это я тибя угощу! (с. Ветошкино Арзамасского р-на) и т. п. На наш взгляд, подобные представления дают основание рассматривать домового в качестве персонажа, соединяющего мифологические локусы «дом» и «двор». Сфера «двор» выступает как закономерное продолжение сферы «дом», становится ее периферией. Сравним в связи с этим свидетельство И. И. Срезневского о том, что в древнерусском языке у слова двор, кроме значения `двор вне дома', существовало значение `жилище, дом, усадьба' [Срезневский, 1893, I, с. 642]. И до сих пор в русских деревнях принято считать не количество домов, а количество дворов.

Мифологические персонажи сферы «двор». Мифологический локус «двор» объединяет несколько персонажей. Прежде всего это дворовой, которого в нижегородских говорах, как и домового, часто называют дедушкой и хозяином: В доме хозяин, живёт он где-то под пецкой … Во дворе тоже хозяин, хозяином зовём. Тоже дедушка он (с. Азрапино Починковского р-на). Традиционно дворовой считался злым духом. Но в анализируемых говорах обнаруживаются свидетельства о том, что дворовой может не только вредить, но и помогать: Только и вредит во дворе дворовой (с. Салган Краснооктябрьского р-на); Дворовой за скотиной смотрит, быват, и вред принесёт (с. Шутилово Первомайского р-на); Скотину по ночам дворовой сторожит (с. Шпилёво Перевозского р-на) и др.

Сфера «двор» выступает местом обитания и других мифологических персонажей: дойник -- Дойник, быват, ночью выдоит корову, сделат всё вымя пустое (д. Полупочинки Дивеевского р-на); зорянка -- Зорянка шустрый был, всех коров передоит на заре (с. Лопатино Сергачского р-на); моховик -- Моховик мохнатый, маленький, как медвежонок, ночью приходит. Всю шерсть у скотины собьёт (п. Сарма Вознесенского р-на); хвосты -- Во дворе -- это хвосты были. У меня вон телёнок убёг -- это будто хвосты пугают (с. Чернуха Арзамасского р-на); ласка -- Во дворе живёт ласка. Ета тоже манинькай старицок. Если нивзлюбит скотину, то будит иё шшыпать (с. Кичанзино Арзамасского р-на). Семантическое наполнение данных мифологем организует главный мотив -- связь с домашними животными. Среди перечисленных выше ласка является особенно значимым мифологическим персонажем. В народных представлениях обнаруживается ее связь с хтоническими животными (змея, ящерица, лягушка, мышь и др.) и некоторыми птицами, особенно с ласточкой, подробнее об этом см.: [Гура, 1981, с. 121]. Возможно, что эти древние верования отразились в нижегородском мифологическом образе ласточка `персонаж, живущий во дворе и функционально связанный со скотом': Ластоцка-то во дворе скот щикотит (д. Полупочинки Дивеевского р-на).

Особо выделяется комплекс представлений о ласке, соотнесенных с женскими функциями и атрибутами. У многих народов считается, что ласка -- это обращенная девушка или молодая женщина, поэтому в качестве оберега от нее используют такие женские атрибуты, как веретено и прялка. Чтобы ласка не причинила ущерба в хозяйстве, перед курятником кладут прялку [Гура, 1981, с. 125]. Ср.: в говоре с. Озёрки Княгининского района ласка -- это персонаж, который прядет по ночам пряжу и стрижет овец. С функцией прядения связана другая функция ласки -- ее отношение к волосам: у восточных славян было распространено поверье о ласке, заплетающей гривы коням. Здесь представления о ласке совпадают с представлениями о домовом, который тоже плетет гривы коням (ср: Во дворе тоже домовой жил … Он причёски лошадям делал, косы плёл, с. Теплово Кулебакского р-на), а также с представлениями о женских прядущих существах (например, с кикиморой).

Женские персонажи сферы «дом». Сфера «дом» является местом обитания не только мужского, но и женского мифологического персонажа, с которым соотносятся региональные названия: домовая, домовиха, домовуха, домовица. Обычно считается, что мужской персонаж обитает в том доме, где живет семейная пара, а женский -- там, где хозяйка живет одна: Есть домовиха и домовой, но они в разных домах живут. Где в доме хозяин есть -- там домовой, а где хозяйка одна живёт, без мужа, там домовиха. А вместе они не живут (п. Сарма Вознесенского р-на); Домовой в каждом доме должен быть … Если баба одна живёт, може, вдова, може, низамужка, то у ней домовиха живёт (с. Большая Арать Гагинского р-на).

Система образов народной мифологии имеет антропоцентрическое строение. Взаимоотношения, связи, присущие человеческому обществу, мифологическое мышление перенесло и на демонологические персонажи. Так, в некоторых нижегородских говорах считается, что у домового есть жена: Домовая-то -- это жена домовому (с. Елховка Шатковского р-на). Но нами зафиксировано больше свидетельств о том, что домовой живет один, например: В доме-то домовой живет за печкой, одинокай он, без жаны (с. Ильинское Починковского р-на); Родных у него, цай, нету, он один живёт, дедушка домовой. Про родню я не слыхала что-то (с. Ковакса Арзамасского р-на); В домах живёт домовой … Он бобыль, детей любит, а своех у него нет (с. Никольское Арзамасского р-на) и др.

Женой домового могла быть и кикимора: В доме раньше еще кикимора была, это жена домового (с. Ключищи Шатковского р-на). Ср.: А кикимора-то прядёт пряжу. Она за печкой живёт, ночью выползат и вредит. Берёт рукоделие и садится подле печи … нитки все перепутат, куделю скомкат и за печь. Если она привидится на передней лавке, то быть покойнику в доме. Она и шерсть у овец стрижёт (с. Криуша Вознесенского р-на). Здесь показательно то, что в семантическом наполнении мифологемы «кикимора» присутствуют мотивы, характерные для мифологемы «домовой»: место обитания, действия, приметы.

Выводы

Сфера «дом» как мифологический локус в говорах Нижегородской области представлена двумя зонами: «собственно дом» и «двор». Персонажем, соединяющим эти две сферы, является домовой, которому народная фантазия приписывает черты главного распорядителя и в доме, и во дворе. Основным мотивом, общим для домового и других персонажей, является функциональная связь с домашними животными.

Литература

1. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу / А. Н. Афанасьев. -- Москва : Современный писатель, 1995. -- Тт. I--IV.

2. Афанасьев А. Н. Народ-художник : Миф. Фольклор. Литература / А. Н. Афанасьев. -- Москва : Советская Россия, 1986. -- 368 с.

3. Васнева О. И. Репрезентация картины мира через наименования мифологических персонажей дома / О. И. Васнева // Язык. Система. Личность : Материалы докладов и сообщений международной научной конференции. -- Екатеринбург, 1988. -- С. 33--34.

4. Гура А. В. Ласка (Mustela nivalis) в славянских народных представлениях / А. В. Гура // Славянский и балканский фольклор : Обряд. Текст. -- Москва : Наука, 1981. -- С. 121--139.

5. Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа / В. И. Даль. -- Санкт-Петербург : Литера, 1994. -- 480 с.

6. Лосев А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии / А. Ф. Лосев. -- Москва : Учпедгиз, 1957. -- 620 с.

7. Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила / С. В. Максимов. -- Москва : Книга, 1989. -- 176 с.

8. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / Сост. и автор комментариев О. А. Черепанова. -- Санкт-Петербург : Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1996. -- 212 с.

9. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян / Б. А. Рыбаков. -- Москва : Наука, 1981. -- 607 с.

10. Срезневский И. И. Материалы для Словаря древнерусского языка / И. И. Срезневский. -- Санкт-Петербург, 1893. -- Тт. I--III.

11. Черепанова О. А. Культурная память в древнем и новом слове / О. А. Черепанова. -- Санкт-Петербург : Издательство Санкт-Петербургского университета, 2005. -- 331 с.

12. Языковая номинация : Виды наименований. -- Москва : Наука, 1977. -- 358 с.

Размещено на Allbest.ru