Ментально-психологические мотивы в русских обозначениях обычая

Размещено на http://www.allbest.ru/

42

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ментально-психологические мотивы в русских обозначениях обычая

Лексические репрезентанты понятия «обычай» в русском литературном языке неоднократно становились предметом анализа в семантическом ключе. Уделялось внимание особенностям семантики слов русского литературного языка обычай, традиция, ритуал, закон, обыкновение, нрав и разграничению соответствующих понятий [Веснина, 2012; Глебкин, 1998; Доброниченко, 2013; Кравченко, 2009; Львов, 1975; Мустайоки и др., 2006; Сичинава, 2013; Трубачев, 2005; Чурсина, 2008; Шацкая, 2011 и др.]. Реже предметом изучения становится лексика русских народных говоров [Грицкевич и др., 2011]. Между тем накопленные диалектные материалы содержат значительно большее количество обозначений обычая (по нашим данным, полученным в ходе просмотра словарей и архивов, более 90 слов), чем русский литературный язык.

В отношении лексических множеств, как показывает уже сложившаяся исследовательская традиция, информативен ономасиологический подход. Посредством его выявляются релевантные для носителя языка связи между понятиями: «Мотивационные связи, существующие в языке, характеризуют структуру ментального мира, то, как человек (язык) категоризует мир» [Толстая, 2002, с. 119]; «Выбор производящих основ, с одной стороны, определяется ономасиологическими предпочтениями, отражающими в моделях мотивации связь этих понятий в картине мира этноса, а с другой стороны ? ограничивается существующим в языке набором производящих корней / основ» [Варбот, 2007, с. 45].

Ономасиологический подход к материалу предполагает анализ внутренней формы слов как сохраняющей актуальную информацию о том, каким представляется носителю языка объект номинации, в данном случае - социальная норма, обычай. Мотивационный анализ собранного нами методом фронтального просмотра словарей и картотек множества обозначений обычая позволил выявить ряд мотивов. Под мотивом понимается реконструируемый смысловой элемент, фиксирующий факт осмысления объекта номинации через апелляцию к представлениям о других объектах действительности. Такой анализ вскрывает семантическую связь между двумя словами, из которых одно является производящим, другое - производным.

В данной статье представлены такие обозначения обычая, которые позволили реконструировать ментально-психологические мотивы «приучаться», «привыкать», «(по) вадиться», «верить». Рассмотрение их вызвано тем, что, во-первых, мотив данной группы реализован во внутренней форме ключевого слова анализируемого нами лексического ряда - существительного обычай, а вовторых, речь идет о наиболее древних смыслах из числа положенных в основу обозначений обычая. В частности, между корнями - ук-/-уч/-вык-/-выч-/-обыч-, активно проявившими себя в русском лексикосемантическом поле обычая, существует тесная связь - этимологическое родство.

Мотивировочный признак «обвыкнуть, привыкнуть, свыкнуться». Слово обычай возводится к праслав. *оbvуиаjь, трактуемому как суффиксальное образование от основы глагола *оbvуkt'i, а он, в свою очередь, от слабо засвидетельствованного в свободном виде глагола *vуkt'i, соотносительного с глаголом *vyknoti [Фасмер, т. 3, с. 112; ЭССЯ, т. 31, с. 112-113, 117], ср. устар. и простореч. обыкбть `привыкать' [ССРЛЯ, т. 8, с. 576], др.-рус. обыкнутися `приучить себя к чему-л., приобрести привычку, обыкновение (делать что-л.)'; `освоиться, свыкнуться с чем-, кем-либо' [СРЯ XI-XVII вв., вып. 12, с. 212], др.-рус. вым кнуть `приобретать навыки, умение что-либо делать' [СРЯ XI-XVII вв., вып. 3, с. 212], вым кнуть `получать к чемулибо привычку' [СЦсРЯ, т. 1, с. 206] и др.

Если в русском литературном языке закрепились лишь такие слова этого ряда, как обычай, привычка, обыкновение, свычай (ср. также диал. свердл. привым чка `обычай' (Она снимат [=записывает] стару привычку; Ведь это с ума сойдёшь, Катя, вот какая была зараза, привычка какая [о свадебных обычаях]) [ЭИС, вып. 3, с. 131]), то русские народные говоры дают значительно более разнообразную картину.

Ближе всего фактам литературного языка, однако морфологически отличны от них такие лексемы, как астрах., арх., сиб. обым чая `обычай' (Така обычая была - в пятницу да в субботу свадьба) [СРНГ, т. 22, с. 289], дон. обым чая `обычай' (Эта как вот раньше абычая была) [БТСДК, с. 332]. Отметим также структурную близость иван. обым чка `принятый порядок, обычай' [СРНГ, т. 22, с. 290] русскому литературному привычка.

Приведем также не имеющие аналогов в литературной разновидности русского языка дериваты от обычай: диал. [без указ. места] обым чливый `со своим обычаем' [СРНГ, т. 22, с. 290], южн. необычбйный `такой, который не в обычае, не принят, не водится гделибо, неприличный' [СРНГ, т. 21, с. 100], урал. заобым четь `войти в обычай' (Ни в законе нашем не узаконено, ни в обычае нашем не заобычено, чтобы женщина властвовала над мужчиной) [Малеча, т. 2, с. 57], забайкал. побым чать `поступать, как положено по обычаю' (Побычать будем али по-новому? Ежли побычать, то старики придут сами, по-новому, то их звать придется) [СРНГ, т. 27, с. 213].

Очевидно, что современный носитель языка слабо осознает связь слова обычай со словами привычка, привыкнуть, но этимологически, как можно видеть, первичной была именно «психологическая» семантика индивидуального внутреннего изменения, действия: обычай - объект, явление, к которому человек привык, «приучился», а не обучился выполнению какого-либо действия.

Для современного сознания более актуальна, конечно, связь обычая и обыкновения с категориями, обозначаемыми в языке при помощи адъективных единиц обыкновенный, обычный `всегда свойственный кому-, чему-либо', `заурядный, ничем не выделяющийся' [ССРЛЯ, т. 8, с. 577-578]. Семы `всегда' и `все' (последняя имплицитно лежит в основе второго значения: «не выделяющийся среди всех, такой, как все») входят в семантическое ядро слова обычай и его синонимов, то есть соответствующее понятие включает признаки долговременности существования и / или всеохватности. Однако время существования и распространенность явления - относительные категории, иначе говоря, обычай все-таки существовал не совсем всегда, и, безусловно, далеко не все его придерживаются, есть «нарушители», однако дело не в «проценте реального охвата» времени и людей каким-либо обычаем, а в представлении об этом носителей языка, в признании ими того, что социум характеризуется негласным единством (пусть не абсолютным) общего порядка дел, в уверенности людей в том, что какое-либо действие исполняется многими одинаково и долго («мне кажется, что все всегда так делают, и я привык к этому обычаю»). Именно поэтому в анализируемых названиях социального установления (обычая) подчеркиваются не объективные признаки долговременности его существования или всеобщности, а субъективный компонент значения - психологическая приверженность человека, его склонность к тому, чтобы воспроизводить те действия, события, которых придерживаются все, то есть привычка.

Литературному обыкновение соответствуют фиксируемые в диалектной речи варианты волог., курск, арх., калуж., урал., моск., ворон., тул., перм., свердл., иркут., перм. обнаконовйние, обнаковйние `обыкновение, обычай' [СРНГ, т. 22, с. 141], дон. обнокновйние `обычай' (Абнакнавения такая пад новый гот калотки халастым вязать) [БТСДК, с. 329].

К праслав. *оbvуkъ / *оbvуka (производным от *оbvуkati, *оbvуknoti или оbvуkt'i) [ЭССЯ, т. 31, с. 117] восходят диал. [б/указ. м.] убык и обым к `привычка; навык, уменье; обычай, обряд, обыкновенье, мода; нрав, норов, характер' (На обыкъ есть перевыкъ) [Даль, т. II, с. 658], диал. убык и обым к `обычай' (арханг., ряз., тул., влад., яросл.), `навык, привычка' (арханг., пек., ряз., перм.) [СРНГ, т. 22, с. 287]. Ср. также ряз., влад. обнбк `обыкновение, обычай, привычка' (Всякая земля своим обнаком крепка; По обнаку) [СРНГ, т. 22, с. 141].

Среди других приставочных образований с тем же корнем в варианте - выч - (-вык-) обнаруживаются лексемы с префиксами с - (с учетом особенностей произношения и, следовательно, графической фиксации - з- и из-) и по- : южн., зап.-брян., смол., влад., сарат. свым чай `обычай' (Каков свычай, таков и обычай; Свычаи да обычаи промеж своих людей, а ум людской про весь мир) [СРНГ, т. 36, с. 331], том. свым чьи и обым чьи `принятые порядки, привычки' (А тунгузы… те так и оставили свое наречье, свычьи и обычьи) [СРНГ, т. 22, с. 289], южн., зап., брян., сев-двин., пск., помор. звым чай и звычбй `обычай, обыкновение; привычка' (Супротив нашего звычая не пойдешь. От стариков у нас этот звычай пошел) [СРНГ, т. 11, с. 224], урал. извым чай `обычай' (Побывал царь Пётр Первый в иных землях, полюбились ему тамошние все манеры, извычаи и всякие заведения) [Малеча, т. 2, с. 116], север. пувык, повым ка и повым чка `навык; обычай' [СРНГ, т. 27,

с. 270, 282], север. пувыком `по обычаю' [СРНГ, т. 27, с. 270].

Мотивировочный признак «(за) учить». В словарной статье, посвященной глаголу вым кнуть, М. Фасмер указывает, что с этим гнездом этимологически соотносятся слова обычай, учить, наука [Фасмер, т. 1, с. 368]. В составленном нами ряду русских диалектных обозначений обычая присутствует дериват с приставкой за- и корнем - уч- : перм. заэчка `обычай, привычка' (У меня и нынче заучка - капустны пироги стряпать) [СПГ, т. 1, с. 315]. Производящая основа заучить здесь означает не освоение способа готовки пирогов, а частоту и привычность приготовления этого блюда. Приведенный контекст включает обозначение индивидуальной привычки, а не социального установления, однако это не мешает предполагать возможность его употребления в качестве обозначения общей для нескольких или многих людей особенности быта. К тому же лексема в любом случае подтверждает связь между морфемами - ук/уч- и - вык -.

Мотивировочный признак «(по/на/из) вадить(ся)». Показательно, что слова повадиться, навадиться предлагаются в словаре В.И. Даля в качестве синонимов слова обым кнуть, включены в его дефиницию: обыкбть, обым кнуть `при(на) выкать, взять привычку; на(по) вадиться, из(при) норовиться, приучиться к чему-либо') [Даль, т. II, с. 658].

Существительные с корнем - вад - входят в ряд обозначений обычая: моск. повбда `обычай, обыкновение' (Это безумная повада: како купанье в рубашке) [СРНГ, т. 27, с. 213], уфим. извбдка `обычай' (Извадка така у нас) [СРНГ, т. 12, с. 99]. Думается, семантическим источником для значения `обычай, привычка' здесь является значение `приучать / приучаться к чему-либо, приобретать привычку', ср. диал. [б/указ. места] вбдить `манить, привлекать, прикармливать, приваживать' [Даль, т. I, с. 162], волог. вбдиться `готовиться к чему-либо, собираться, приучаться, навыкать' [Там же], курск., влад., волог. вбдиться `привыкать постоянно, часто делать что-либо, приучаться к чему-либо' [СРНГ, т. 4, с. 12], диал. [б/указ. места] вым вадить, отвбдить (кого) `отучить' [Даль, т. I, с. 162] и др.

Мотивировочный признак «верить». Словом вера в русских народных говорах может обозначаться не только отношение человека к Богу или признание возможным какого-либо положения вещей, но и «бытовые обычаи», то есть правила, установления, организующие повседневную жизнь человека: арх. вйра `обычай, привычка' (У нас эта вэра нету, штобу дома запирать) [Зотов, 2010, с. 87], сиб., иркут., якут., тобол., свердл., перм., казан., костром., волог., беломор., смол. вйра `обычный, традиционный порядок' (У них такая вера, чтоб непременно потчевать; - Отчего ты кланяешься, подавая воду? - У нас такая вера) [СРНГ, т. 4, с. 120], свердл. вйра `обычай' (Кавалеры, бросьте веру / Летом шапочки носить, / Кавалеры, бросьте веру / По две милочки любить - частушка) [ЭИС, вып. 3, с. 130], волог. вйра

`обычай' (Кабы вера такая была) [Дилакторский, с. 77], яросл. вйра

`обычай' [ЯОС, вып. 2, с. 54], мурман., волог. вйра `обычай, традиция' (Во всяком городе своя вера, говорят разное, обычаи разные; Ране веры не было в избах оклеивать) [СРГК, вып. 1, с. 172].

Правила, связанные с организацией повседневного существования человека, усваиваются добровольно и некритично из жизненной практики, составляют его личный опыт, детерминированный «своим» социумом (человек привыкает к определенному распорядку жизни, повторяющимся событиям, принимает на веру их нужность и не имеет повода усомниться в том, что возможно иное). Семантическое ответвление `обычай' вполне объяснимо среди других значений слова вера, то есть согласуется с семантическим ядром этого полисеманта.

Его дериваты с приставками по- и за - также служат обозначениями правила, установления, соблюдаемого в быту.

Префиксальное образование с формантом по- известно литературной разновидности языка: литер. повйрье `предание, основанное на суеверии, убеждении в существовании мистических связей между явлениями' (Существующее в народе поверье, будто замеченный человеком гриб не вырастет, а завянет, по моим наблюдениям, совершенно несправедливо - С. Акс. Замеч. и наблюд. охотника; Поверье, что если раз не повезет, так не будет счастья до самого конца, оправдалось на мне самым блестящим образом - Мам.-Сиб. Горой) [ССРЛЯ, т. 10, с. 86]. Однако иллюстративные контексты, подтверждая точность дефиниции, наглядно показывают, что объект веры здесь имеет мистический характер. Диалектные же лексемы не содержат в своей семантике отсылок к сверхъестественным явлениям и связям, и в этом их принципиальное отличие от лексемы литературного языка: казан., нижегор., калуж., тул., смол., урал., вост.-казах., омск., новосиб., том., краснояр. повйрье `обычай, заведенный порядок в чем-л., привычка' [СРНГ, т. 27, с. 230], забайкал. пбвер и павйр `уклад (жизни), обычай' (Кто по поверу живет, а кто по рассудку) [СРНГ, т. 27, с. 226].

Другие префиксальные производные - с приставкой за- - фиксируются только в русских народных говорах: свердл. завйрье `обыкновение, обычай' (Сейчас - где помолотили, там и ток. А раньше нет, этого заверья не было) [СРНГ, т. 9, с. 306], свердл. завйрье `обычай' (У нас много заверьев разных; Вот ведь како дурно заверье было; Бабка заверья все знала) [ЭИС, вып. 3, с. 130], ворон. заповйрие `обычай; что-либо обычное, принятое' (В старину было заповерие: ходить в гости всей семьей) [СРНГ, т. 10, с. 334].

В отношении появления значения `обычай' у перечисленных слов показателен контекст Кто по поверу живет, а кто по рассудку (см. выше) [СРНГ, т. 27, с. 226], в котором вера противопоставляется рассудку. Здесь особенно явственно различие между нерассудочным следованием принятым нормам жизни, которые усвоены опытным путем, в повседневной практике, и свободным, выстраиваемым «по своему разуму» поведением.

Анализ иллюстративных контекстов указывает на то, что речь не идет об обычае как составляющей исключительно религиозных норм (хотя отдельные контексты не исключают того, что в них подразумевается поведение человека в соответствии с религиозным, например, старообрядческим, каноном).

Слова с корнем - вер - не обозначают ни обряд, ни индивидуальную привычку человека, в отличие, например, от слова обычай: У меня есть обычай пить чай поздним вечером или Обычай сватовства. В нашем распоряжении нет подобных контекстов со словом вера. Однако приведем здесь контекст, в котором слово вера можно было бы толковать как обозначение привычки: яросл. вйра `желание, охота, намерение' (У него веры нет, чтобы жене подсобить) [ЯОС, вып. 2, с. 54] («У него привычки / обычая нет помогать жене»). Между тем, в словаре, как мы видим, дается другое толкование, которое также приемлемо на фоне других фиксаций: арх., олон., север., сев.-двин., волог., костром. вйра `желание, охота, намерение' (Ему не вера пойти, не вера вставать с постели; У него есть вера к ученью; Мне вера есть жениться; У меня и веры не было по гостям ходить) [СРНГ, вып. 4, с. 119] и др. (В последнем контексте за отсутствием сведений о коммуникативной ситуации, в которой была произнесена фраза, тоже спорно толкование слова вера: есть вероятность, что информант подразумевал: «У меня и привычки не было по гостям ходить»).

Итак, в записях диалектной речи субъект веры обычно множественный, сводимый к собирательному образу - поколение, община, жители одной деревни или местности. Лексема вера соотносится именно с «бытовым обычаем», то есть распорядком жизни, особенностями организации быта (традициями гощения, незапиранием домов, подготовкой места обмолота зерна, оклеиванием стен в избе) и т.д.

Во внутренней форме диал. вера `обычай' и его дериватов с тем же значением запечатлен взгляд носителя языка на обычай как явление, детерминированное отношением к нему человека - доверием к привычному распорядку жизни, повседневному опыту вне его критического восприятия. Обратим внимание, что предложенная Ю.С. Степановым трактовка концепта веры как модели, включающей двух актантов (участников) и связь между ними («круговорот общения») [Степанов, 2004, с. 405], здесь неактуальна, так же, как и выдвинутая Бенвенистом в отношении понятия веры-религии идея договора между неравными сторонами, из которых одна требует повиновения от другой, обязуясь взамен исполнить обещаемое [Цит. по: Степанов, 2004, с. 403]. Смысловая модель веры как внутренней убежденности, которая сформировалась под влиянием привычных обстоятельств, существенно отличается от сходных в интерпретации веры (как взаимодействия актантов) моделей, разработанных Э. Бенвенистом, Ю.С. Степановым, тем, что включает единственный актант: здесь субъект веры - тот, кто на основе повседневного опыта, жизненной практики признает действительность «обычной нормой».

Ю.Д. Апресян на основании анализа словоупотреблений лексемы вера делает сходный вывод: «Вера не предполагает никакого внешнего источника истинной информации. Это ментальное состояние человека, мотивированное не столько фактами, сколько имеющейся в его сознании цельной картиной мира, в которой предмет его веры просто не может не существовать» [Апресян, 1995, с. 48]. Обратим внимание, что вера квалифицируется как «ментальное состояние», базой для которого является «картина мира», то есть представление о мире, сложившееся естественным образом, без намеренного воздействия извне.

Подведем итоги сказанному.

Привлечение слов привыкнуть (обыкнуть), приучиться, повадиться, верить в качестве мотивирующих элементов для обозначений обычая или для слов, которые затем дали импульс к соответствующей семантической деривации, говорит о том, что обычай трактуется средствами языка как феномен действительности, ставший привычным, принятый на веру и усвоенный («выученный») в силу практического опыта.

Называя эти мотивы ментально-психологическими, мы принимаем во внимание запечатленные во внутренней форме анализируемых слов представления об изменениях ментальности человека под воздействием психологических факторов.

Формулирование мотивов данной группы при помощи глаголов кажется наиболее верным: человек привык, «приучился», повадился, верит. Именно такие внутренние изменения в человеке имеют решающее значение для освоения им общего для членов данного социума общественного порядка. Интериоризация «внешних» правил основывается на конструировании в сознании человека картины своего социума с его обычаями.

Обычай предстает прежде всего психологическим конструктом. Под обычаем чаще всего понимается какое-либо действие человека - гощение, использование или неиспользование какого-либо предмета быта, выполнение хозяйственных работ, исполнение календарных и иных обрядов и т.д., но сами по себе факты действительности вне психологии их восприятия, обусловившей повторяемость, некритичное воспроизведение действий, не становятся обычаями.

Именно через снижение уровня рефлексии, критического отношения к происходящему в психологии определяется привыкание, а языковые данные, в свою очередь, фиксируют осмысление социальных установлений через привыкание и веру (обычай, свычай, повада, заверье и проч.). Вера традиционно толкуется как некритическое восприятие действительности. Привычка определяется в психологическом словаре как «автоматизированное действие, выполнение которого в определенных условиях стало потребностью» [БПС, с. 367] и трактуется как отменяющая интеллектуальные усилия человека, поиск им мотива к выполнению действий: «П. формируется в процессе неоднократного выполнения действия на той стадии его освоения, когда при его исполнении уже не возникает к.-л. трудностей волевого или познавательного характера» [Там же].

Таким образом, обычай, как показывает мотивационный анализ его обозначений в русском языке, осознается в первую очередь как «то, к чему привык человек, чему он верит». На первом месте здесь психологическая характеристика восприятия события человеком. Обозначения с внутренней формой «привыкнуть», «повадиться», «верить» и под. содержат импликацию позиции субъекта-носителя традиции - того, кто наблюдает за обычаем и / или исполняет его.

Помимо ментально-психологических мотивов, в обозначениях обычая воплощены иные мотивы, например, онтологические «быть», «появиться», «вестись» (побыт, поява, заведенье и др.), организационно-регулятивные «вести», «править», «ходить» (право, правило, обиход) и др. Они также требуют системного осмысления и могут быть предметом дальнейших исследований.

Литература

лексический обычай русский ментальный

1. Апресян Ю.Д. Проблема фактивности: знать и его синонимы / Ю.Д. Апресян // Вопросы языкознания. - 1995. - №4. - С. 43-63.

2. Варбот Ж.Ж. Этимологические гнезда и лексико-семантические поля / Ж.Ж. Варбот // Русский язык: исторические судьбы и современность: III Междунар. конгр. исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, филологический факультет, 20-23 марта 2007 г.): труды и материалы / сост. М.Л. Ремнева, А.А. Поликарпов. - Москва: МАКС Пресс, 2007. - С. 45-46.

3. Веснина Г.Ю. Эволюция лексических средств выражения понятия «норма» в русском языке / Г.Ю. Веснина // Традиции и инновации в филологии XXI века: взгляд молодых ученых: материалы Всероссийской молодежной конференции / отв. ред. Т.А. Демешкина. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2012. - С. 87-89.

4. Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре / В.В. Глебкин. - Москва: Янус-К, 1998. - 168 с.

5. Грицкевич Ю.Н. Концепт «МОДА» в диалектном дискурсе / Ю.Н. Грицкевич, В.Г. Новиков // Вестник Псковского госудасртвенного педагогического университета. - Серия «Социально-гуманитарные и психолого-педагогические науки». - Выпуск 15. - 2011. - С. 77-80.

6. Доброниченко Е.В. Функционально-семантические границы ритуального пространства: к вопросу об определении понятий / Е.В. Доброниченко // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. - 2013. - №6 (81). - С. 7-12.

7. Кравченко А.В. О традициях, языкознании и когнитивном подходе / А.В. Кравченко // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: сборник в честь Е.С. Кубряковой. - Москва: Языки славянских культур, 2009. - С. 51-66.

8. Львов А.С. Лексика Повести временных лет / А.С. Львов; АН СССР, Институт русского языка. - Москва: Наука, 1975. - 368 с.

9. Мустайоки А. Какое оно, модное слово: к вопросу о параметрах языковой моды / А. Мустайоки, И.Т. Вепрева // Русский язык за рубежом. - 2006. №2. - С. 45-62.

10. Сичинава Н.Г. Слово «закон» в древности и сегодня [Электронный ресурс] / Н.Г. Сичинава // Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия: сборник материалов конференции: ЮФУ, ноябрь, 2013. - Ростовна-Дону, 2013. - URL: http://www.ling-expert.ru/conference/langlaw3/ sichinava_ng.html (дата обращения: 25.03.2014).

11. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры: словарь / Ю.С. Степанов. - Изд. 3-е, испр. и доп. - Москва: Академ. проект, 2004. - 991 с.

12. Толстая С.М. Мотивационные семантические модели и картина мира / С.М. Толстая // Русский язык в научном освещении. - 2002. - №1 (3). - С. 112-127.

13. Трубачев О.Н. В поисках единства: взгляд филолога на проблему истоков Руси / О.Н. Трубачев; Рос. акад. наук, Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова. - 3-е изд., доп. - Москва: Наука, 2005. - 286 с.

14. Чурсина О.В. Лексикографические источники как один из способов экспликации концептов (на примере концепта «мода» в английском и русском языках) / О.В. Чурсина // Гуманитарные исследования. - 2008. - №3. - С. 71-77.

15. Шацкая Ж.Ю. Взаимодействие концептов «мода», «стиль» и «fashion», «style» в русской и английской картинах мира / Ж.Ю. Шацкая // Казанская наука. - 2011. - №3. - С. 103-105.

Размещено на Allbest.ru