Пространственная организация получает в "новой драме" особое значение. Как отмечает Н.Е. Разумова, в "новой драме" "большой", непостижимый мир вытесняет с центральной позиции и подчиняет своим законам человека, который становится лишь частью его, а не центром и законодателем.

При этом пространство не просто характеризует героя, но даже подавляет его (как, например, в чеховской "Чайке" "роковое" озеро, на берегу которого разыгрываются все самые драматические сцены пьесы) [5, с.127].

В "Одиноких" пространственная организация основана на противопоставлении "малого", замкнутого, и "большого" мира. Противопоставление, но вместе с тем и "переливчатость" этих двух миров в драме становится метафорой, выражающей важную для пьесы идею: наличие разных вариантов человеческого существования и в то же время их трагическое единство.

Сложность "взаимодействия" "большого" и "малого" миров заявлена у Гауптмана уже в первой ремарке, открывающей действие пьесы:

"Die Vorgдnge dieser Dichtung geschehen in einem Landhause zu Friedrichshagen bei Berlin, dessen Garten an den Mьggelsee stцЯt <…> Zwei Bogenfenster und eine Glastьr der Hinterwand gestatten den Blick auf eine Veranda und einen Ausblick ьber den Garten, auf den See und die Mьggelberge jenseits" [6, S.260]. (События этого произведения происходят в загородном доме во Фридрихсхагене, около Берлина; сад, принадлежащий этому дому, примыкает (граничит с) к Мюггельскому озеру <…> Два сводчатых окна и стеклянная дверь в задней стене позволяют взглянуть на веранду и обозреть через сад озеро и Мюггельские горы по ту сторону (здесь и далее подстрочный перевод мой - Ю. В.).

Сад как принадлежность дома оказывается в сложных "взаимоотношениях" с "внешним" миром: при переводе глагола "stoЯen" могут быть использованы два значения - `присоединяться, примыкать' и `граничить' (причем значение это указывает скорее не на разделение, а на смежное расположение). Таким образом, это "промежуточный пункт" между двумя пространствами, одновременно разделяющий и "сливающий" их в одно целое. Более конкретна семантика окон и двери как выражения "домашнего" мира семьи Фокерат.

При этом виды, которые из них открываются, "неравноценны": на веранду как все ту же принадлежность "малого" мира достаточно лишь `взглянуть', тогда как озеро и горы (причем по ту сторону) - зрительные образы "большого" мира - требуют обозрения ("Ausblick" - `вид, перспектива, обзор'). Так сразу же задается оппозиция между неполноценным, ограниченным и не заслуживающим внимания "малым" миром и "перспективным", безграничным большим. В то же время есть точка соприкосновения, "перетекания" этих двух миров друг в друга.

В ранних русских переводах драмы эта модель организации нарушается. В переводе О. Поповой, эта скрытая оппозиция между домом и озером с горами, видимо, осталась совсем не замеченной: переводчица сводит воедино, "уравнивает" и веранду, и сад, и озеро. В такой трактовке пейзаж теряет свою особую смысловую нагрузку, становясь исключительно местом действия:

"События этого произведения происходят на даче в Фридрихсхгаме, около Берлина; сад этой дачи подходит к самому Мюггельскому озеру <…> два сводчатых окна и стеклянная дверь в задней стене сцены открывают вид на веранду и в сад, на озеро и на Мюггельские горы, находящиеся по ту сторону озера" [2, с.3].

У Н. Эфроса намечено разделение двух пространств, но они выступают как равноценные:

"События этого произведения происходят в загородном доме, во Фридрихсхагене, около Берлина; сад, принадлежащий к этому дому, граничит с Мюггельским озером <…> В два полукруглые окна и в стеклянную дверь, в задней стене, видны: веранда, сад, озеро и Мюггельские горы по ту сторону озера" [1, с.127].

В переводе В. Саблина два плана, ближний и дальний, разделены; но сад при этом уравнен с верандой:

"События этого произведения происходят в загородном доме в Фридрихсхагене, около Берлина; сад примыкает к Мюггельскому озеру <…> Через два сводчатых окна и стеклянную дверь в задней стене видны веранда и сад, а за ним озеро и по ту сторону его - Мюггельские горы" [3, с.73].

Особую смысловую насыщенность в этих зрительных образах получают озеро и связанные с ним горы. Образ озера семантически насыщен у Гауптмана, характеризуется "переливчатостью" [4, с.62] значений. По мнению Н.Е. Разумовой, образ озера, соединяющий в себе манящую красоту и смерть, приобретает в драме характер некой надбытности. Смерть в семантике озера является оборотной стороной бытийной масштабности, и именно Иоганнесу дается она в удостоверение его особого статуса среди персонажей [5, с.318]. Только через него образ озера раскрывается в своей символической полноте, заданной автором. Для него озеро становится символом свободы, преодоления душевного плена. При этом то изначальное единство, в котором в представлении героя неразрывно сосуществовали озеро и дом, разрушается. Иоганнес в конце концов начинает ощущать себя "узником" в доме с парком, окруженном высокой стеной и отделенном от большого мира озером и горами:

"Johannes: Schauderhaftes Nest ьberhaupt… Ich bleib auch nicht hier <…> soll ich wohl nun hier ruhig verkommen" [Там же]. (Иоганнес: Вообще отвратительное гнездо… Я тоже не останусь здесь <…> что, я должен теперь тут спокойно опускаться).

В этой реплике возникает вертикальное направление: имение соотносится героем с "низом", что для Иоганнеса означает катастрофическое прозрение об иллюзорности своей свободы и равновеликости миру.

драма гауптман одинокий перевод пространственная организация

Переводчики теряют этот вектор, переводя вместо "verkommen" (`опускаться') - "пропадать" (Попова и Эфрос) и "погибать" (Саблин) и в целом упрощая значение этой реплики, сводя ее к достаточно традиционному в русской литературе представлению об усадьбе как о чем-то статичном, сонном и даже мертвом и губительном (например, в "Обломове" у Гончарова). У них имение предстает скорее как `дно' жизни, в котором теряется духовный потенциал личности Иоганнеса.

Очевидно, такая трактовка подсказана во многом выражением "Schauderhaftes Nest" (`отвратительное гнездо'): у Эфроса "дыра", у Саблина - "захолустье". У Поповой переведено "противное гнездо", что гораздо ближе к оригиналу.

Таким образом, в "новой драме" не только непосредственно персонажи, их поступки, речевые и портретные характеристики, но и такие компоненты, как пейзаж, интерьер, как и вообще любая деталь, работают на смысловое наполнение сюжета, расширяют и углубляют его философский план. В переводах пьесы "Одинокие" предпринята попытка семантизировать пространственный фон, но в рамках социологической трактовки, актуализации лишь одного из пластов, все-таки не принципиального для понимания концепции драмы. Антитеза герой-социум, намеренно размытая и сведенная в конечном итоге у Гауптмана на нет, у переводчиков становится во главу угла, тем самым затемняется бытийный уровень противостояния личности и всего мира, интерпретированного драматургом в экзистенциальном ключе.

Список литературы