Старообрядческая документальная повесть как литературное явление и диалектологический источник

Размещено на http://www.allbest.ru/

Старообрядческая документальная повесть как литературное явление и диалектологический источник

Ровнова Ольга Геннадьевна

(Москва, Россия)

В октябре 2014 г. в московском издательстве “Альпина нон-фикшн” вышла в свет подготовленная мной к публикации книга “Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева”. Соглашаясь на издание этого произведения, директор издательства Павел Подкосов шел на известный риск: предугадать, станет ли оно пользоваться читательским спросом и войдет ли в литературный обиход, было невозможно. В этой книге объемом 700 страниц для читателя необычно всё. Автор - старообрядец из Южной Америки, непрофессиональный писатель, человек по современным меркам малограмотный* Статья написана в рамках проекта “Старообрядцы Латинской Аме-рики: исследование языка и экономики”, поддержанного грантом РГНФ № 14-04-00380. Об авторе и истории написания книги подробнее говорится в моем предисловии к ней [8].; тема - жизнь старообрядцев в южноамериканских странах; язык - не литературный русский с вкраплением диалектизмов в качестве стилистического приема, а живой диалектный язык, на котором говорит автор и его одноверцы, чьи деды покинули Россию в 1930-е годы.

Эта необычность, однако, оказалась и понятой, и востребованной. По инициативе издательства книга еще в электронном виде была представлена на конкурс Национальной литературной премии “Большая книга” сезона 2013-2014 года. Из 359 присланных на конкурс прозаических произведений в “длинный список” попали 29 книг таких, например, известных авторов, как Светлана Алексиевич, Юрий Арабов, Юрий Буйда, Захар Прилепин, Владимир Сорокин, Владимир Шаров, в этом списке - и Данила Зайцев с его “Повестью и житием” [7]. На 16 Международной книжной ярмарке интеллектуальной литературы попсйоп (Москва, 26-30 ноября 2014 г.) книга вошла в число самых продаваемых [10], на сайте российского интернетмагазина “Озон.ру” отмечена как “бестселлер” (наиболее популярный, хорошо продающийся на ozon.ru товар). Появились благожелательные, очень эмоциональные читательские отклики в Интернете: “невероятная книга о жизни простых русских людей, волею судеб кочующих с места на место”; “замечательное жизнеописание <...> человека, который готов пахать и не ждет жалости и подарков судьбы”; “честно, просто, невероятно глубоко, смешно и страшно”; “книга производит настолько сильное впечатление в целом - поражает своеобычностью языка и цельностью мышления человека эпохи Средневековья”; “Редактору - браво! Отличное чтиво для тех, кому интересно познакомиться с неожиданной стороной христианства «от сохи», без церковного елея и позолоты <...> И, главное, язык! Язык, дающий всему этому жизнь, поразительно живой и архаичный, язык столь плотный, что способен выталкивать всякую лукавую мудрость, как вода выталкивает масло” Отзывы читателей с сайта ozon.ru.. Наконец, на книгу обратила внимание литературная критика: о ней высказались Майя Кучерская, Ольга Лебёдушкина, Лев Данилкин, Михаил Визель. Так, О. Лебёдушкина в итоговом выпуске программы “Азбука чтения” на Радио России “Культура” назвала “Повесть и житие” одним из главных событий 2014 года в жанре литературы нон-фикшн [1]. Всё это свидетельствует о том, что произведение, целиком созданное на родном для автора диалекте, впервые в истории русской литературы и диалектологии стало фактом литературной жизни.

Что увидели в книге профессиональные литературные критики? Во-первых, все они сходятся во мнении, что “Повесть и житие.” - произведение необычное: “Это совершенно невероятная книга, напоминающая разве что «Житие протопопа Аввакума». <...> Я не знаю, как анализировать такие книги, - наверное, их нужно просто читать и удивляться” [6]; “Невероятная - хоть за ногу себя щипли - книга” [4]; “С уверенностью можно сказать: такой книги в русской словесности еще не было” [2]; “.это готовый памятник литературы - правда, совершенно особенный” [1]; “. к Даниле Терентьевичу нельзя подходить с обычными вкусовыми и стилистическими мерками. Его книга - явление уникальное” [3]. Во-вторых, критики единодушно отмечают другое временное измерение, в котором живет автор и персонажи его книги: “...это монолог обитателя давно исчезнувшего, необыкновенно цельного мира. Сегодня так ясно, чисто не мыслят, не чувствуют, не говорят” [6], а также его особое, религиозное и крестьянское, сознание. Для автора “конец света и Страшный суд - категория не отвлеченно-нравственная, а совершенно реальная” [3], он “носитель «неиспорченного», «натурального» крестьянского сознания; как будто он только что вылез из машины времени, доставившей его из года эдак 1861-го” [5]; его сознание - “нерефлексирующее, не ведающее о психологии, но очень словесное сознание русского крестьянина, для которого дороже всего работать на своей земле и хранить веру, «бежать от всех развратов»” [6]. В-третьих, все отмечают невероятность биографии Данилы Зайцева и его необыкновенный, “другой” русский язык; в-четвертых: “Его история так же невероятна, как и язык, которым она рассказана” [2]. Более того - Лев Данилкин высказывает опасение, что “Повесть и житие” представляет собой изощренную литературную мистификацию: “и биография, и язык рассказчика слишком хороши, чтобы быть правдой” [4; 5]. старообрядческий диалект русский язык

Это мнения и оценки профессиональных литературных критиков, прочитавших опубликованную книгу. Получив ее рукопись - семь общих тетрадей (805 страниц, 35 а. л.) со сплошным, без деления на абзацы и другие композиционные части, текстом, написанным от руки гражданской кириллической азбукой, по преимуществу фонетическим письмом, - и начав работать с ней, я как диалектолог поняла, что имею дело с уникальным лингвистическим источником, который дает возможность надежно реконструировать родной говор Д.Т. Зайцева - акающий среднерусский говор старообрядцев- “синьцзянцев”, восходящий к говору нижегородских “кержаков”, - и сопоставим по ценности с памятниками древнерусской и старорусской письменности, в том числе с новгородскими берестяными грамотами Описание фонетических и грамматических черт говора “синьдзян-цев”, а также отдельных лексических явлений, получивших отражение в рукописи, сделано в моей работе [9].. Несомненным для меня было и то, что документальное биографическое повествование “о себе” непрофессионального, но бесспорно талантливого писателя, вобравшее черты многих светских и христианских жанров древней русской литературы и некоторых жанров фольклора (летопись, бытовая и сатирическая повесть, хожение, плутовской роман, жизнеописание, житие, проповедь, поучение, притча, легенда, исторический анекдот и др.), - является примером современного “проторомана” и показывает, какими способами устная автобиография превращается в этот протолитературный нарративный жанр - “предтечу романного жанра” (В .И. Тюпа) О жизнеописании как протороманном нарративе см.: [11, 79-91].. В этом качестве “Повесть и житие”, конечно, представляет интерес для историков литературы и литературоведов, изучающих эволюцию литературных форм.

Решением публиковать книгу я обязана писателю Петру Алешковскому, который, познакомившись с первым, “опытным” фрагментом текста, набранным на компьютере в литературной орфографии с соблюдением пунктуационных норм, убедил меня издавать “Повесть и житие” именно как литературное произведение на диалекте, а не как памятник письменности и много поспособствовал завершению работы и выходу книги в свет. Его предисловием “Такое вот житие” она и открывается.

Подготовка книги к публикации заняла три года и потребовала выработки таких подходов к тексту рукописи, которые учитывали бы адресованность книги широкому кругу читателей и в то же время сохраняли бы за книгой статус диалектологического источника. Для этого было необходимо 1) разобраться в особенностях авторской графико-орфографической системы; 2) установить соответствие написаний тем или иным фонетическим и морфологическим явлениям живой речи автора и всей группы старообрядцев-“синьцзянцев”, к которым он принадлежит Благодаря экспедиционной работе в старообрядческих общинах Аргентины, Боливии, Бразилии, Уругвая, начатой в 2006 г., я располагаю обширным корпусом звучащей диалектной речи южноамериканских ста-рообрядцев.; 3) принять решение о том, которые из явлений следует передавать средствами литературной орфографии, а которыми можно пренебречь; 4) понять и раскрыть авторские сокращения; 5) разработать систему пунктуационного оформления текста. Кроме того, сплошной текст нуждался в структурировании - разделении его на сюжетно-смысловые части, и в фактологических и лингвистических комментариях. О собственно “лингвистической составляющей” сделанной работы и пойдет речь во второй части статьи.

В рукописи употребляются все буквы кириллической азбуки, кроме буквы “твердый знак”. В функции твердого и мягкого разделительных знаков автор использует букву “и” (“семия”, “солию”, “сиездили”, “сиел”), редко ставит кратку в букве “й”, непоследовательно различает “е” и “ё”, не обозначает или неправильно обозначает мягкость согласных (“болны”, “нелзя”, “дядинкя”, “попросил пит”, “идтьи”, “ванью” Ваню, “вольяи” волей)6. Он раздельно пишет сложные слова (“крава жадный”, “в нова сибирски”, “добра жэлательно”, “дето убийцы”, “противо положны”) и приставки за-, на-, от-, по-, при-, про- с глаголами (“за бегали”, “за сабирался”, “за спорили”, “за тужыли”; “на салил” насолил; “от некавал” отнековал `говорил нет'; “по благодарил”, “по лакомитса” полакомиться, “по обчялись” пообщались, “всех по словили”, “по танцевать”, “по умнели”; “при кар- манили”, “при ласкаит”, “при спрашиватса” приспрашиваться `выведывать'; “про сидел”, “про лижал”). При подготовке книги к публикации такие написания приведены в соответствие с орфографической нормой. Некоторые написания требовали усиленной дешифровки: “всад питки” - взадпятки `на попятную', “слезит з цэни” - слезет со сцене `со сцены', “в кустах в шиш- ше” - в кустах в чаще `в чаще'. Характерной чертой орфографии рукописи является вариативность, когда одно и то же слово пишется разными способами: “разказал” и “расказал”, “денги” и “деньги”, “судба” и “судьбу”, “исплотирывает” `эксплуатирует' и “експлотируют”, “за без сэнак” за бесценок и “за биссэнак”, “за бизсенак”, “за бес ссэнак”, “за пизценак”, и др.

Не все фонетические явления живой речи, отраженные в рукописи переданы при публикации. Те из них, которые затрудняют восприятие текста или не являются собственно диалектными, были отклонены, а частности:

- аканье и иканье: “гаварит”, “с уругваискаи стараны”, “до синтибря”, “миня ждити”;

- вставные гласные: “моного”, “до платаформы”, “харби- нысы” харбинцы, “организим”;

- реализация у нулем звука после безударного слога в мужских именах: “Анани”, “Арсени”, “Васили”, “Власи”, В беседе со мной Д.Т. Зайцев признался, что самое трудное для него при письме - постановка мягкого знака: “Я так и не понимаю, где его пи-сать, а где нет”. “Гиорги”, “Григори”, “Димитри”, “Евгени”, “Теренти”; то же - после ударного слога перед гласным: “ночю”, “с та- кои речю”, “с суровостю”, “братя”, “третя”;

- оглушение звонких согласных на конце слов и ассимиляция согласных по глухости / звонкости: “нагат” на год, “буть” будь, “полес” полез, “без деняк” без денег; “браш- ки” бражки, “шанюшки” шанежки, “згорям” с горем, “зделать” сделать, “зброд” сброд, “спрозбаи” с просьбой;

- мена глухих и звонких согласных, отражающая противопоставление согласных по напряженности / ненапряженности: “сбит” спит - “продили” бродили, “гудог сирены” гудок - “токда” тогда, “доже” тоже - “потробно” подробно, “зразу” сразу - “окасался” оказался;

- позиционная мягкость согласных: “иваньгелие” Евангелие, “Господьним”, “женьчина”, “леньтяй”, “тиреньтие- вич” Терентьевич, “несчясьтия” несчастье.

В некоторых случаях я сохранила в книге авторские написания как стилистическое средство, отсылающее к рукописи и “намекающее” на ее орфографическое своеобразие и звучащую речь: сердыце, Аргеньтина, в Арьгентину, туризьма `туризм', аньгеляв `ангелов', постороньяй `посторонний', порядошный, девишник, девишны песни, хичная птица, загрань паспорт, Пцалтырь, ни гумашки `ни бумажки', арфиепископ, три варианта написания в одном абзаце слова велосипед: лицепет, лисэпед, на лисепеде “Так как правильно?” - настойчиво спрашивала меня корректор издательства по поводу этих трех вариантов. С точки зрения авторского письма все эти написания следует считать “правильными”.. Со стилистической целью оставлены и редкие случаи написания латиницей иноязычных слов: Шло всё хорошо, у них было два рабочих немса, но один, по имени Wilson Vagner, с кем жизнь связала, - маленький, беззубой, незавидный; Данила, строится пляж, участки ничего не стоют, я куплю участок возле моря, построю hotel и отдам тебе, работай из половина.

При публикации средствами литературной орфографии передаются следующие диалектные фонетические явления:

- произношение открытого гласного типа а после мягких согласных и ж, ш, ц в заударных конечных слогах: деняг нету, купляй-продажай, плохоя здоровья, тебе виднея, под лежащай камень, с секретаршай, за границай, пья- ницай;

- стяжение гласных в окончаниях полных прилагательных и глаголов: хороша девчонка, умная, стройна, красива; морожену рыбу; на друго утро; каки слёзы; читашь сказки; горя хватат; за ето пьём, гулям и вас на свадьбу приглашам;

- произношение слов, имеющих скопление двух гласных, с в и у между ними: религивозной, идивот, Иларивон, Ила- ривонович, милливон, в радиве, патриярх, никониянин, по океяну, патриётов, гериятрико `дом престарелых, исп. geriatrico';

- “соканье” и более редкое “щёканье”: немес, принс, огур- сы, Зайсэв, куща `куча';

- твердый долгий шипящий [ш:], который передается автором одной или двумя буквами “ш”: ишо и ишшо `ещё', яшики и яшшики, прошаться и прошшаться;

- старое произношение твердого шипящего в сочетаниях [шн] ([шн']) и [шт] ([шт']) в тех словах, в которых по современной орфоэпической норме произносится [чн] ([чн']) и [чт] ([чт']): по закупошной цене, по-празднишному, на- шну, нашнутся, утошню, хишник, загранишные, бого- родишну икону, погранишник, пасешник; пошта, пошти, уништожить, штение;

- старое произношение мягкого [р']: а) в сочетании ер между согласными перед губными и заднеязычными: не вытерьпит, подвергаетесь, церьковь, церьковные, не- исковерьканный, а также искорька; б) перед суффиксом -ств-: царьство, поцарьствуйте, государьство, в) перед суффиксом -ск-: царьским;

- произношение твердых согласных перед [м] ([м']) в существительных тюрма, писмо (во всей падежной парадигме) и личных формах глагола взять: возму, возмёшь...;

- прогрессивная ассимиляция по мягкости заднеязычных согласных [к], [г]: кормил грибочкями, толькя, с Ольгяй, выручил деньгями; на постройкю, бросить Ольгю; Гусь- кёва, бочкём.

Чтобы приблизить опубликованный текст к звучащей речи, было решено снабдить слова некоторых групп знаком ударения. В книге ударение имеют:

- диалектные слова: жйхмарка `опустившаяся, распутная женщина', уросйл `капризничал', хредйла `болела', щй зель `тракторный культиватор';

- диалектные формы слов: издеются `издеваются', налию `наливаю', налйЮт `наливают'; к мене `ко мне', мешала имя `им'; стал полудйкой, глаза заспаты;

- общерусские слова и формы слов с ударением, отличающимся от литературного: договор, тзнйть, кйло-метр, мо бйльный (телефон), положить, следйть, говор, трй раза, как гостя, ветры, воры, нй взамужем нй вдовы, о детях, в реках, в странах, за долларамй, за пчеламй, с семьямй, дойных коров, после того, во время олймпйяды, началй, сложйла;

- некоторые стяженные формы прилагательных во избежание омонимии с краткими формами и словами других частей речи: ето замечательна девушка, кротка й скро мна; земля хороша, мягка, посажено полгектара глубе- нйкй (клубники), уже стара; како у меня отношенйе; оне мне внушалй: берй ту да другу, та такая, а друга такая; едва лй найдутся таки людй;

- заимствованные слова, в том числе географические и прочие названия: дйректора `женщина - директор школы', продукторы `производители овощей и фруктов', с на- шймй огарамй (огар `приют для бездомных'); с Еквадора `из Эквадора', штат Парана, в деревню Масат, на реке Кулуене, ето называется “Карйтас”.

В рукописном тексте изредка встречаются диакритические знаки оксии ( " ) и варии ( ' ) в одном или нескольких словах предложения - свидетельство знакомства автора-старообрядца с церковнославянскими текстами и его вольной или невольной ориентации на книги Священного Писания. Он соблюдает правила постановки каждого из двух знаков: оксия стоит над гласной в начале или середине слова, вария - над гласной в конце слова.

Рукопись начинается предложением с диакритическими знаками в нескольких словах: “предки моего отца, прадед сиргеи заицев из томска, прозвищя кержаки”; через четыре строки без ударений опять диакритики: “предки моего отца с материннаи стараны”; через десять строк на первой же странице: “вили”. Следующий случай встречается в рукописи только на странице 7, потом на 16, 28, 39, 40, 48 и некоторых других, то есть употребление диакритических знаков является спорадическим. Тем не менее в нем удается проследить некоторую закономерность.

Во-первых, начальные предложения с диакритиками являются значимыми композиционно (это начало повествования) и содержательно (автор рассказывает о своих предках). Можно думать, что они выполняют функцию заголовка, обозначающего основную тему фрагмента. Иначе говоря, диакритические знаки являются средством эмфатического выделения содержания. Знак ударения может стоять и в одном слове предложения, в этом случае он свидетельствует о его смысловом и интонационном выделении, то есть о логическом ударении: “девка то бижыт дальшы в лес, штобы повисилитса наедине, да и штобы посватал, но у миня уже сердце занита”. Во-вторых, диакритики использованы в текстовых фрагментах, рассказывающих о духовной жизни христиан-старообрядцев, включающих соответствующую лексику и, следовательно, в еще большей степени ориентированных на традицию церковнославянского письма: “и в маленни старики любили, читать не знал, а гласы все знал на паметь”; “дед данила беристав, всигда разиснял, как читать, кака прогласица, открытым ртом, громко штобы все слыхали, развязно по точкям и запетым ”; “мы высватали невесту, помоги заручится благослови, он пошол, когда стали начял ложыть, систра ивдакея возразила”; “святителю христов николае, скорый помошник, теплый заступник” (в молитве). В-третьих, диакритики используются автором - “наивным лингвистом” - для разграничения лексической и грамматической омонимии: “вили жызнь спакоину”, ср.: вили; “в палку имел шпионав советских”, ср.: в палку; “и уже стаёт позна (`становится поздно')”, ср.: уже; “у тилеги калисо ушло до аси”, ср.: до Аси; “а спина посли това время, стала болеть до сего дня”, ср.: сегодня; “пришли к ней надам (`домой')”, ср.: на дом. В-четвертых, он указывает собственно диалектное, привычное ему ударение - по контрасту с другим произношением, которое он, вероятно, слышал: “остался один без родных”; “влили еи 6 литрав крави”.

Авторские знаки оксии и варии не сохранены в опубликованном тексте, однако ударения учтены, если соответствовали принятым общим правилам постановки ударений в книге.

Опубликованный текст дает возможность составить довольно полное представление о морфологии и синтаксисе говора старообрядцев-“синьцзянцев”. В частности, о морфологии имен прилагательных и существительных из книги можно узнать, что:

- имена существительные 1 склонения на -а с твердой и мягкой основой имеют в форме Р. п. ед. ч. окончание -е: со всёй стране, стал спрашивать у Илье, мы ночевали у маме, без божьяй воле; на границе Аргентине, бычки дешевле корове;

- образование формы И.-В. пп. мн. ч. у существительных ср. р. происходит с помощью окончания -ы после твёрдого согласного основы и окончания -и после основы на -/: готовют покрывали, полотенсы; шли землетрясеньи; зданьи по 10 - 15 этажов;

- существительные м. и ср. р. некоторых лексических групп образуют форму И. п. мн. ч. с помощью суффикса -/- и окончания -и: братьи, суседьи; листьи; сарафаньи, диваньи, матрасьи, одеяльи, покрывальи, стаканьи; бру- сьи, кольи, колёсьи, капканьи;

- в акающем говоре возникает форма П. п. мн. ч. с окончанием -ав, представляющим собой результат контаминации двух падежных окончаний --ов (-[а]в в безударном положении) в Р. п. мн. ч. и -ах в П. п. мн. ч.: о наших переселен- сав, о старообрядсав-алтайсав;

- имена прилагательные м. р. в форме И. п. ед. ч. имеют окончания -ой (-ей) и -ый (-ий), которые находятся в отношениях свободного варьирования: человек низенькяй, метр шестьдесят, сухонькяй, но красивой, набожный, скромный, добрый;

- имена прилагательные м. и ср. р. в форме П. п. ед. ч. имеют окончание -им (-ым), омонимичное окончанию Т. п., ср.: с большим терпленьем и на большим катере; ходила последним временем беременна и о последним времени лучше не поминай.

Синтаксис рукописи сохранен при публикации без изменений, благодаря чему книга является надежным источником для изучения всего разнообразия синтаксических конструкций в диалектном языке “синьцзянцев” - от синтаксиса словосочетания до синтаксиса текста, см. примеры в [9]. Пунктуация рукописи приведена в соответствие с современными пунктуационными нормами (излюбленным авторским знаком препинания является запятая). Для этого потребовалось установить в тексте границы простых и сложных предложений, “речи автора” и “речи персонажей”, реплик разных лиц в диалогах и полилогах; абзацное членение текста также выполнено по моему усмотрению.

Наконец, “Повесть и житие” содержит большой материал для изучения диалектной лексики и фразеологии. В “Словарь диалектных, устаревших и малоупотребительных слов и выражений”, помещенный в конце книги, включено свыше 900 лексических и фразеологических единиц.

В заключение назову те общие принципы публикации, которыми я руководствовалась и которым подчинены подходы к передаче языковых особенностей текста.

Ведущим из них является принцип документальности. Использование его обусловлено документальным характером повествования, принадлежностью “Повести и жития” к “невымышленной прозе” - литературе non-fiction. Я приняла во внимание, что любые текстовые элиминации и замены противоречат установке Д.Т. Зайцева: “Я писал правду”, поэтому в тексте сохранены подлинные имена всех героев и эпизоды, в которых автор показывает себя и других с невыгодной стороны. Принципу документальности в оформлении обложки следует и дизайнер Сергей Андриевич, использовавший коллаж фотопортрета автора и рукописного текста, который наложен поверх портрета Фотография Д.Т. Зайцева сделана фотографом Митей Алешковским во время нашей экспедиции в Боливию в 2013 г..

В соответствии со вторым принципом - принципом невмешательства в текст, мы с П. Алешковским оставили авторское название книги и сохранили за самой крупной структурной единицей текста - главой - название “Тетрадь”, допуская некоторую подвижность границ между семью тетрадями-главами, если этого требовало завершение сюжета. Литературное редактирование текста в привычном смысле не производилось. Построение фраз сохранено так, как они написаны автором. В ряде случаев их синтаксическое построение может показаться корявым, но эти “корявости” имею особую ценность: как правило, они показывают, каким образом устная речь переходит в письменную.

Рукопись не закончена: последний сюжет не завершен, последняя фраза “он харошый кулинар, я не раз не видел штобы при выпивки, голос подымали или кричяли” не имеет точки. Мы решили, что в этом есть свой смысл: жизнеописание не закончено, пока не закончен земной путь автора-христианина, и не стали искать ближайшие страницы с завершенным сюжетом в качестве финала. Текст книги завершает мой комментарий: “На этой фразе - без точки - заканчивается рукопись Данилы Терентьевича Зайцева: в последней тетради кончились страницы ”.

Третий принцип - комментирование. Текст сопровождается постраничными комментариями двух видов. Фактологические комментарии по преимуществу содержат сведения о реальных лицах и событиях, упоминаемых в книге, в лингвистических комментариях раскрываются значения диалектных и заимствованных слов, неясные из контекста.

Четвертый принцип можно обозначить как работа с автором. Без участия Д.Т. Зайцева в подготовке его труда к публикации книга бы не “вышла на воздух”, по его выражению. После неудавшейся попытки обустроиться с семьей в России, осенью 2009 г. он вернулся в Аргентину и начал писать свою “Повесть и житие”. Мы встречались зимой 2012 г. в Москве, куда он на месяц приезжал по делам, и трижды в Южной Америке, во время экспедиций ИРЯ РАН в старообрядческие общины. В ноябре 2011 и 2012 гг. это было в Аргентине, в гостях у Данилы в Неукене, в ноябре 2013 г. - в Боливии, в Санта-Крусе, куда он специально приехал из Аргентины В 2011 и 2012 гг. экспедиции проходили при поддержке грантов РГНФ №№ 11-04-18027, 12-04-18013, в 2013 г. - на средства благотвори-тельного пожертвования ОАО “Акционерная компания «Транснефть»”.. Мы провели много часов вместе за разъяснением непонятных мне фрагментов текста, диалектных слов и выражений. Были приняты авторские исправления, касающиеся фактического содержания - например имен и фамилий, названий согласий (“поморское” заменено на “спасовское”), и отклонены те, в которых автор стремился выразиться “боле по-российски”, то есть литературно (например, он предлагал заменить слово классница словом ученица, от чего я его отговорила). Я была удивлена, с каким пристальным вниманием автор прочел посланный ему компьютерный текст книги, заметив допущенные мной опечатки. Он объяснил, что читать внимательно, “правильно”, “по точкям и запятым”, его приучили старики, обучавшие чтению по книгам Священного Писания: “Богу врать нельзя”.

Д.Т. Зайцев получил отправленные ему в Южную Америку авторские экземпляры своей книги. Он не пользуется компьютером и Интернетом, и о том, какое впечатление она произвела на читательскую публику, ему только предстоит узнать.

Литература

1. Азбука чтения. Итоговый выпуск программы // Радио России “Куль- тура”. 25.12.2014. http://www.cultradio.ru/brand/audio/id/57968/

2. Азбука чтения. Литобзор с Ольгой Лебёдушкиной // Радио России “Культура”. 20.11.2014. http://www.cultradio.ru/brand/episode/id/57968/ episode_id/1146849/

3. Визель М. ... которую мы потеряли // Эксперт online. № 5 (931). 26 января 2014 г. http://expert.ru/expert/2015/05/kotoruyu-myi-poteryali/

4. Данилкин Л. 5 книг на 2 недели. http://surfingbird.ru/surf/5-knig-na-2- nedeli-memuary-staroobryadtsa-klassika--jji4fA242#.VMyOO9KsVMh

5. Данилкин Л. Главные книги. В. Кунгурцева, А. Макушинский, Д. Зайцев // Литературная премия “Конкурс Горького”. Книжная полка. Навигатор. Новые книги. http://www.premiogorky.com/books/navigator-new-books/ lev-danilkin/116

6. Кучерская М. Веселый странник // Ведомости. 29 октября 2014 г http://www.vedomosti.ru/lifestyle/news/35351881/veselyj-strannik

7. Названы номинанты на получение премии “Большая книга”. 22.04.2012. http://pro-books.ru/news/4/14811

8. Ровнова О.Г. Автор, его книга и принципы ее публикации // Данила Зайцев. Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева. М. 2015.

9. Ровнова О.Г. Говор старообрядцев Южной Америки по письменным материалам // Труды Института русского языка им. В.В. Виноградова. Вып. 3. Диалектология. М. 2014.

10. Скорондаева А. Утомленные non/fiction // Российская газета. Федеральный выпуск № 6546 (274). 02.12.2014. http://www.rg.ru/2014/12/02/ yarmarka.html

11. ТюпаВ.И. Дискурс / жанр. М. 2013

Old believers' documentary text as a literary phenomenon and a source for linguistic analysis

The paper presents The Tale and the Life of Danila Terentievich Zaitsev, an autobiography written in non-standard (dialectal) Russian and featuring the life of Old Believers in South America. The author of this extensive (over 700 pages) work, Danila Zaitsev is an non-professional writer and a member of the community of Old Believers in Argentine. The manuscript was prepared for publication by the Moscow-based dialec- tologist Olga Rovnova and published by Alpina Non-Fiction in Moscow in 2014. It has already attracted considerable readership and significant interest from literary reviewers.

Olga Rovnova emphasizes that this is the first time that a book written in dialectal Russian has become an object of literary criticism. She shares her experience in preparing such texts for publication and formulates the key principles of the editorial process which she followed: documentary approach, preserving the original text, converting phonetic script into standard orthography, providing commentaries and references. The paper demonstrates that the book exemplifies the speech of a particular group of Old Believers known as sin'czjancy (based on Russian transitional dialects, “srednerusskie govory”) and provides crucial data for the linguistic analysis of their dialect.

Размещено на Allbest.ru