Литературная норма и речевая практика средств массовой информации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Литературная норма и речевая практика средств массовой информации

Л. П. Крысин (Москва)

1. Сначала - несколько слов о норме вообще, безотносительно к языку

язык литературный норма социальный

Понятия нормы, нормального важны для многих видов человеческой деятельности. Существуют нормы выработки продукции (например, на заводе) и нормали, то есть технические требования, которым эта продукция должна удовлетворять. Диетологи говорят о нормах питания, спортсмены “укладываются” в определенные нормативы (в беге, в прыжках). Ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что в любом цивилизованном обществе действуют нормы взаимоотношений людей, нормы этикета; у каждого из нас имеется представление о том, что нормально для человеческого общения, а что ненормально, выходит за пределы некоей неписаной нормы. Да и наша повседневная речь пестрит этими словами: - Как поживаешь? - Нормально! - Ну, как дела? - Да ничего, в норме.

Более того, норма незримо присутствует и в таких наших высказываниях, в которых нет самих слов норма или нормальный. Когда мы оцениваем, например, рост человека или животного, то можем сказать: - Какой высокий парень! или: - Что-то этот жираф маловат для жирафа, - и тем самым сравниваем рост парня и жирафа с какой-то подразумеваемой нормой роста (естественно, разной для человека и для жирафа). Когда мы говорим: удобный стул, слишком тёмная комната, невыразительное пение, мы имеем в виду (хотя не отдаём себе в этом отчёта) некие общепринятые «нормы» удобства стула, освещённости помещения, выразительности пения.

2. Норма в языке

Обычно этот термин используется лингвистами в двух смыслах - широком и узком. В широком смысле под нормой подразумевают традиционно и стихийно сложившиеся способы речи, отличающие данный языковой идиом от других языковых идиомов (в этом понимании норма близка к понятию у з у с а, т.е. общепринятых, устоявшихся способов использования данного языка). Так, можно говорить о норме применительно к территориальному диалекту: например, нормальным для севернорусских диалектов является оканье, а для южнорусских - аканье. По-своему нормативен и любой из социальных или профессиональных жаргонов: например, то, что используется в торговом арго, будет отвергнуто как чуждое теми, кто владеет жаргоном плотников; устоявшиеся способы использования языковых средств существуют в армейском жаргоне и жаргоне музыкантов-«лабухов», и носители каждого из этих жаргонов с легкостью отличат чужое от своего, «нормального», и т.д.

В узком смысле норма - это результат целенаправленной к о д и ф и к а ц и и языка. Такое понимание нормы неразрывно связано с понятием литературного языка, который иначе называют нормированным, или кодифицированным Одним из первых в лингвистической науке двоякое понимание нормы (д е с к р и п т и в н о е: то, как говорят, как принято говорить в данном обществе, и п р е с к р и п т и в н о е - как надо, как правильно говорить) выдвинул уругвайский лингвист Э. Косериу: в широком смысле «норма соответствует не тому, что “можно сказать”, а тому, что уже “сказано” и что по традиции “говорится” в рассматриваемом обществе» [Косериу 1963: 175], а в узком смысле норма - результат целенаправленной деятельности общества по отбору и фиксации определенных языковых средств в качестве образцовых, рекомендуемых к употреблению. Близкое к этому понимание нормы можно найти и в работах представителей Пражского лингвистического кружка (например, Б. Гавранка, А. Едлички).. Территориальный диалект, городское просторечие, социальные и профессиональные жаргоны не подвергаются кодификации, и поэтому к ним не применимо понятие нормы в узком смысле этого термина.

3. Система - норма - узус

Применительно к литературному языку полезно различать три сущности: систему, норму и узус. Система языка понимается как совокупность возможных способов и средств выражения, которыми обладает каждый национальный язык, а норма - как совокупность правил отбора таких способов и средств выражения (возможных в системе данного языка), которые приняты в данном обществе в данное время и которые признаются большинством говорящих наиболее пригодными для использования в той или иной коммуникативной ситуации. Норма реализует далеко не все из тех возможностей, которыми обладает система языка. Между системой и нормой находится узус - использование языка в разных сферах человеческой деятельности, речевая практика. В узусе нередко реализуется, с одной стороны, то, что не является нормой, но разрешает языковая система, а с другой, то, что не только не является нормой, но и выходит за пределы системных возможностей языка. Иначе говоря, узус “перекрывает” и нормативные рекомендации и запреты, и системные потенции языка.

Примеры.

1) Фонетическая система русского языка допускает сочетания мягких задненёбных согласных с последующим /о/: [к'о], [г'о], [х'о]. Литературная же норма отвергает словоформы типа берегёт, жгёт (хотя в речевой практике литературно говорящих людей эти формы встречаются По данным массового обследования носителей русского литературного языка в 60-х гг. ХХ в., приблизительно пятая часть опрошенных сочла допустимым употребление форм волокёт и жгёт [РЯДМО: 215 и след.].), словоформы со звукосочетанием [к'о] единичны: ткёшь, ткёт, ткём, ткёте, а слова с [х'о] в русском литературном языке не встречаются. Тем не менее, эти звукосочетания «фонетически закономерны», и «можно уверенно ожидать, что какое-нибудь заимствование типа гёла Ср. слова гёрлс, гёрлскаут, гёрлфренд, заимствованные русским языком в самом конце ХХ в. и уже зафиксированные словарями (см., например [Захаренко, Комарова, Нечаева 2003: 152; Крысин 2005: 192; Русский орфографический словарь 2005]). или необычное имя собственное с этим сочетанием (Хёлин) будет произноситься людьми, владеющими русским литературным языком, без звуковых замен и без артикуляционных запинок: они сохранят именно такой свой облик, с [г'о] и [х'о], даже если войдут в число общеупотребительных, частой в бытовой речи слов» [Панов 1967: 79-80]. - Узус преодолевает нормативный запрет.

2) Грамматическая система разрешает образовывать форму 1-го лица ед. числа от всех глаголов, а норма запрещает такую форму от глаголов победить и убедить (ср. наследить, огородить и под., где такая форма нормативна: наслежу, огорожу). - Здесь норма главенствует: формы победю, побежду, убедю, убежду могут употребляться лишь шутливо, но не в качестве регулярно воспроизводимых единиц.

3) Грамматическая система русского языка предусматривает мену о/ам при образовании форм несовершенного вида от глаголов совершенного вида типа засолить - засамливать, уговорить - уговамривать, настоять - настамивать и под. Норма накладывает некоторые ограничения на эту мену для ряда глаголов: например, пропесочить - пропесОчивать, просрочить - просрОчивать, узаконить - узакОнивать; это ограничение действовало и в отношении глагола обусловить - традиционная форма несовершенного вида - обуслОвливать, но в современной речи преобладает новая форма с чередованием о/ам: обуслАвливать). - Речевая практика находится в согласии с системой, но преодолевает нормативные ограничения.

4) Правила глагольного управления предусматривают общую для сочиняемых глаголов именную группу в определенном падеже только в том случае, если все сочиняемые глаголы имеют одну и ту же модель управления: писал и отправлял письма, беспокоился и заботился о детях и т.п. Если глаголы разноуправляющие, то постановка общей именной группы при сочиняемых глаголах запрещена: *опекал и заботился о детях (нормативно: опекал кого, а заботился о ком). Современная речевая практика - не только разговорная речь, но и язык СМИ, - даёт обильные примеры именно таких ненормативных конструкций: *организовал и руководил оркестром; *прием и собеседование с абитуриентами; *контролировать и спрашивать с подчиненных и т.п. - Речевая практика отклоняется и от системных возможностей, и от нормативных рекомендаций.

Языковое творчество детей и некоторых писателей также может служить свидетельством того, что возможности системы языка значительно шире того, что разрешает литературная норма и что закреплено в узусе.

В знаменитой книге Корнея Чуковского «От двух до пяти» приведены многочисленные факты «незаконных» (а на самом деле вполне допускаемых системой русского языка) детских формо- и словообразований типа зададу, спрятаю, пивнул, откуснул, всколькером, рукти (по образцу слова ногти: «на ногах ногти, а на руках рукти»), окошный дом, зубовный врач, пугательные сказки и т.п.

Один из персонажей романа Солженицына «В круге первом», Илларион Герасимович, «не слабел, а, наоборот, сильнел от такой жизни». Разумеется, система языка не ставит под запрет образование глагола сильнеть от прилагательного сильный, поскольку словообразовательная модель производства глаголов со сходной семантикой (`приобретать свойство, обозначенное прилагательным, в большей степени') от других прилагательных, имеющих в своем составе суффикс -н-, существует: ср. полный - полнеть, умный - умнеть, ясный - яснеть и под. Однако ни в нормативных словарях, ни в речевой практике большинства говорящих по-русски глагола сильнеть нет. Заметим, что А.И. Солженицын вполне осознанно и целенаправленно расширял русский словарь, вводя в него слова, отчасти забытые, отчасти стоящие на периферии языка, отчасти придуманные им самим, но образованные в большинстве случаев в соответствии с системными закономерностями русского языка: выкоренить (искоренить, истребить), головотряс (недуг), думчивый (требующий призадуматься), изломистый, крохотам (мелюзга, мелкота), лють (сильный мороз, стужа; ср.: «Ой, лють там сегодня будет, двадцать семь с ветерком, ни укрыва, ни грева!» - “Один день Ивана Денисовича”), неують, скородельный, сличка (сравнение), хрусткий (жёсткий, твёрдый и ломкий), чашничать (бражничать, пировать) См.: Солженицын А. И. Русский словарь языкового расширения. М., 1990. и под.

4. Свойства литературной нормы

Литературная норма отличается рядом важных свойств: она едина и общеобязательна для всех говорящих на данном языке; она консервативна и направлена на сохранение средств и правил их использования, накопленных в данном обществе предшествующими поколениями. В то же время она не статична, а, во-первых, изменчива во времени и, во-вторых, предусматривает динамическое взаимодействие разных способов языкового выражения в зависимости от условий общения (последнее свойство нормы называют ее коммуникативной целесообразностью).

Норма сопряжена с понятием селекции, отбора. В своем развитии литературный язык черпает средства из других разновидностей национального языка - из диалектов, просторечия, жаргонов, но делает это чрезвычайно осторожно. И норма играет в этом процессе роль фильтра: она пропускает в литературное употребление всё наиболее выразительное, коммуникативно необходимое и задерживает, отсеивает всё случайное, функционально излишнее. Эта селективная и, одновременно, охранительная функция нормы, ее консерватизм - несомненное благо для литературного языка, поскольку он служит связующим звеном между культурами разных поколений и разных социальных слоев общества.

Консервативность нормы обеспечивает понятность языка для представителей разных поколений. Норма опирается на традиционные способы использования языка и настороженно относится к языковым новшествам. «Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет», - писал А.М. Пешковский [Пешковский 1959: 55]. Однако консерватизм нормы не означает ее полной неподвижности во времени. Иное дело, что темп нормативных перемен медленнее, чем развитие данного национального языка в целом. Чем более развита литературная форма языка, чем лучше обслуживает она коммуникативные нужды общества, тем меньше она изменяется от поколения к поколению говорящих. Е.Д. Поливанову приписывают такой парадокс: «Развитие литературного языка заключается, в частности, в том, что он всё меньше развивается».

И всё же сравнение языка Пушкина и Достоевского да и более поздних писателей с русским языком нашего времени обнаруживает различия, свидетельствующие об исторической изменчивости литературной нормы.

В пушкинские времена говорили: думы, курпусы, сейчас - домб, корпусб. Пушкинское «Восстань, пророк…» надо понимать в смысле `встань', а совсем не в смысле `подними восстание'. В рассказе Ф.М. Достоевского «Хозяйка» читаем: «Тут щекотливый Ярослав Ильич … вопросительным взглядом устремился на Мурина». Современный читатель догадывается, конечно, что речь здесь не о том, что герой Достоевского боялся щекотки: щекотливый употреблено в смысле, близком к значению слов деликатный, щепетильный, и применено к человеку, т.е. так, как ни один из носителей современного русского литературного языка его не употребит (обычно: щекотливый вопрос, щекотливое дело). Чехов говорил в телефон (об этом он сообщает в одном из своих писем), а мы - по телефону. А.Н. Толстой, почти наш современник, в одном из своих рассказов описывает действия героя, который «стал следить полет коршунов над лесом». Сейчас сказали бы: стал следить за полетом коршунов.

5. Источники обновления литературной нормы многообразны

Прежде всего, это живая, звучащая речь. Она подвижна, текуча, в ней совсем не редкость то, что не одобряется официальной нормой - необычное ударение, свежее словцо, которого нет в словарях, синтаксический оборот, не предусмотренный грамматикой. При неоднократном повторении многими людьми новшества могут проникать в литературный обиход и составлять конкуренцию фактам, освященным традицией. Отсюда - сосуществование вариантов в рамках нормы.

Вариативность, сосуществование, с одной стороны, языковых средств, освященных традицией и закрепленных в норме путем ее кодификации, и, с другой, языковых средств новых, идущих из речевой практики представляет собой форму взаимоотношений нормы и узуса. Варианты могут различаться стилистически, по употребительности, могут зависеть от коммуникативных условий речи, относиться к речевой практике определенных социальных групп и т.д., но нередки случаи и свободного варьирования. И это не дефект литературного языка, его нормы, а вполне естественное явление: норма изменяется вместе с развитием языка (хотя темпы таких изменений медленней, чем темпы развития языка).

6. Варьирование языковых единиц в пределах нормы имеет несколько типов

1) с в о б о д н о е: таково, например, вариативное произношение твердого или мягкого согласного перед [э] (ударным или безударным) в некоторых иноязычных словах: пре[т'эм]нзия - пре[тэм]нзия, [сэм]ссия - [c'эм]ссия, [дэ]зодорбнт - [д'э]зодорбнт и т.п.; вариативность ударения в словах одновременно (на третьем или на четвертом слоге), углям и умгля; вариативность некоторых падежных форм и личных форм глагола: в мозгу и в мозге, чтят и чтут;

2) с е м а н т и ч е с к и о б у с л о в л е н н о е: например, варьирование форм родительного падежа и партитива: чая - чаю, сахара - сахару, коньяка - коньяку и т.п., форм предложного и местного падежей: (лежать) в снегу - в снеге (мало живописности), на самом краю - на переднем крае; в круге света - в своем кругу и т.п., форм множ. числа в зависимости от значения слова: тормозам (механизм) - томрмозы (в работе), учителям (в школе) - учимтели (о главах учений, научных или социальных теорий), сыновья (в семье) - сыны (сыны Отечества) и др.;

3) с т и л и с т и ч е с к и о б у с л о в л е н н о е: тракторы, инспекторы, прожекторы (книжн.) - тракторам, инспекторам, прожекторам (нейтр. или разг.) В «Орфоэпическом словаре» эти формы даны без стилистических помет., в отпуске (книжн. или нейтр.) - в отпуску (разг.), тропою (устар.) - тропой;

4) п р о ф е с с и о н а л ь н о о б у с л о в л е н н о е: коммпас - компамс (в речи моряков), семйнеры - сейнерам, разбивка - разбиение (второе - в научной речи, при общем для обоих слов значении `распределение чего-л. по группам, классам'), компонент - компонента (второе - в языке математиков);

5) с о ц и а л ь н о о б у с л о в л е н н о е: по средамм (главным образом, в речи интеллигенции старшего поколения) - по сремдам (в речи молодого и среднего поколений независимо от социальной принадлежности), ем[ж':]у, дром[ж':]и (в речи интеллигенции, преимущественно московской, старшего поколения) - ем[ж:]у, дром[ж:]и (в речи других групп носителей современного литературного языка), ш[ы]гим, ж[ы]рам (в речи москвичей старшего поколения) - ш[а]гим, ж[а]рам (в речи других групп носителей современного литературного языка) и др.;

6) т е р р и т о р и а л ь н о о б у с л о в л е н н о е. Этот тип варьирования литературной нормы признаётся далеко не всеми исследователями: например, Ф.П. Филин отстаивал единство и неварьируемость русского литературного языка на всей территории его распространения (см. [Филин 1981]). Однако языковая действительность расходится с этой точкой зрения на литературную норму. Исследования последних десятилетий убедительно показали, что русский литературный язык существует в определенных локальных вариантах, характеризующих главным образом фонетику, акцентуацию, интонацию, а также словоизменение и лексику (единицы других сфер языка подвержены варьированию в меньшей степени); см. об этом, например, в работах [Беликов 2004, 2006; Григорьева 1980; Ерофеева 1979; Жильцова 1987; Игнаткина 1982; Парикова 1966; РЯДМО; Чуркина 1969] и др.

В целом сосуществующие в литературном языке варианты функционально и коммуникативно подвижны: их использование зависит от сферы и стиля общения, от социальной и профессиональной принадлежности говорящего, от его коммуникативных намерений (например, говорит ли он всерьез или хочет пошутить) и способности переключаться с одной манеры речевого общения на иную (например, с профессиональной речи на общелитературный язык) и от некоторых других факторов (см. об этом, в частности, в работе [Современный русский язык… 2003]).

7. Социальная среда

В обновлении нормы, в ее изменении под влиянием речевой практики важна социальная среда, в которой то или иное новшество получает распространение. В общем случае: чем выше «общественный вес» той или иной социальной группы, ее престиж в обществе, тем легче инициируемые ею языковые новшества получают распространение в других группах носителей языка. Однако обратное не всегда верно: то, что рождается в непрестижной, социально низкой среде, может сохраняться в этой среде, не выходя за ее пределы, но может - и нередко! - проникать в речь других социальных групп, в том числе и в речевую практику средств массовой информации.

В современном русском литературном языке получают распространение факты, идущие из некодифицированных языковых сфер - главным образом, из просторечия и жаргонов, и традиционно-нормативные единицы постепенно вытесняются новыми: традиционные обусловливать, сосредоточивать вытесняются новыми обуславливать, сосредотачивать; жаргонные слова беспредел, тусовка, откат, наехать, раскрутить мелькают в речи тех, кого общество привыкло считать несомненными носителями литературной нормы; никого уже не удивляет (к сожалению!), что можно указывать о чём - вместо традиционно правильных конструкций указывать что и указывать на что, и т.п. В подобных случаях узус пренебрегает нормативными рекомендациями и запретами, и речевая практика берет верх над языковой традицией и над предписаниями кодификаторов.

8. Нарушения нормы

Нередко пренебрежение нормативными рекомендациями и традиционной литературной нормой ведет к явным ошибкам в использовании языковых средств, и современная печать и электронные средства массовой информации дают обильные примеры таких ошибок. Одна из распространенных разновидностей ошибок - нарушение правил сочетаемости слов друг с другом, в частности, в составе устойчивых оборотов (так называемая контаминация) - типа всем известных играть значение и иметь роль вместо играть роль и иметь значение.

Вот только некоторые примеры из современной прессы: Двухлетнее тюремное заключение не пошло уроком для молодого человека (ср.: не стало уроком и не пошло на пользу); За это время он успел сколотить значительную коллекцию русского искусства (глагол сколотить в данном значении ограничен в своей сочетаемости; обычно он может сочетаться со словами, которые обозначают денежные средства: сколотил немалую сумму денег или со словами состояние, богатство, но не со словом коллекция, которую обычно собирают); …турецкое правительство погрязло в обвинениях в коррупции (погрязнуть можно в том, что совершает сам субъект действия: погрязнуть в грехах, в разврате; в данном случае субъекты глагола погрязнуть и отглагольного существительного обвинение, которое синтаксически зависит от глагола, - разные: погрязло (в коррупции) правительство, а обвиняет его в этом не оно само, а кто-то другой); За нарушение журналистской этики на корреспондента объявлено строгое административное взыскание (совмещены два оборота: наложить на кого-либо взыскание и объявить кому-либо выговор).

9. “Точки роста” и языковая игра

Но наряду с этими огрехами в языке средств массовой информации немало и таких новшеств, которые свидетельствуют либо об определенных «точках роста» в развитии русского языка Например, такие точки роста можно видеть в массовой замене беспредложных управляемых конструкций предложными: указывать недостатки указывать о недостатках, факты хищения факты о хищении, тактика ослабления напряжения тактика на ослабление напряжения и т.п., в тенденции к несклоняемости сложных числительных: из восемьсот двадцати четырех - вместо из восьмисот…; к тысяча двести тридцати пяти - вместо к тысяче двумстам… и т.п., либо о намеренном нарушении языковых норм с теми или иными целями. Отклонения от нормы с целью иронии, насмешки, словесной игры могут, в частности, опираться на нереализованные возможности языковой системы или использовать нетрадиционные, не характерные для литературного языка средства. В этом случае перед нами не ошибка, не более или менее распространённое новшество, вступающее в противоречие с принятой нормой, а речевой прием, свидетельствующий о свободе, с которой человек использует язык, сознательно - с целью пошутить, обыграть значение или форму слова, скаламбурить и т.д. - игнорируя нормативные установки (подробнее о различных приемах языковой игры и об их соотношении с системой языка и с литературной нормой см. [Санников 2002]).

Один из распространенных приемов языковой игры - и это частое явление именно в языке прессы - стилистически контрастное использование разного рода расхожих штампов: фразеологических единиц, газетных клише, оборотов какого-либо профессионального языка, канцеляризмов и т.п.: Он съел в этом деле не одну собаку; Они жили на широкую, но босую ногу; (быть) между Сциллой и харизмой; пиар во время чумы; Ссудный день; Приоткрытая Тверь; Мир - хищникам, война - творцам; Переселение в душ; Таланты и полковники (обыграно название пьесы А.Н Островского «Таланты и поклонники»); Каждый год он вел борьбу за урожай на этой неказистой грядке (из газетного очерка и т.п.

Заключение

Итак, языковая норма имеет разную природу в кодифицированных и некодифицированных подсистемах языка. В некодифицированных она равна узусу - традиционно употребляемым языковым единицам и способам сочетания их друг с другом. В кодифицированных подсистемах, и прежде всего в литературном языке Помимо литературного языка к кодифицированным подсистемам могут быть отнесены, например, специальные подъязыки науки., норма объединяет в себе традицию и целенаправленную кодификацию. Норма как совокупность традиционно используемых языковых средств и правил их сочетания противопоставлена с и с т е м е языка (как комплексу возможностей, из которых норма реализует лишь некоторые), а норма как результат целенаправленной кодификации может входить в противоречие с р е ч е в о й п р а к т и к о й, в которой наблюдается как следование кодификационным предписаниям, так и нарушение их.

Языковая деятельность носителя литературного языка и в том числе - а может быть, и в первую очередь - журналиста протекает в постоянном (но при этом обычно не осознаваемом) согласовании речевых действий (а) с возможностями системы, (б) с тем, что предписывают нормативные словари и грамматики данного языка, и (в) с общепринятыми в данное время средствами и способами его использования (речевой практикой, узусом).

Литература

Беликов В.И. Сравнение Петербурга с Москвой и другие соображения по социальной лексикографии // Русский язык сегодня. 3. Проблемы русской лексикографии / Отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2004. С. 23 - 38.

Беликов В.И. Русское языковое пространство и технический прогресс // Русский язык сегодня. 4. Проблемы языковой нормы / Отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2006. С. 62 - 76.

Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура // Пражский

лингвистический кружок. Сб. статей. Составление, редакция и

предисловие Н.А. Кондрашова. М., «Прогресс», 1967. С. 338 - 377.

Григорьева Т.М. О социолингвистической обусловленности произносительной нормы в условиях диалектного окружения (на материале ассимилятивного смягчения согласных в современном русском языке). Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1980.

Ерофеева Т. И. Локальная окрашенность литературной разговорной речи. Пермь, 1979.

Жильцова Т. П. Социолингвистическое исследование локальных особенностей русского литературного произношения (предударный вокализм в речи жителей г. Красноярска). Автореферат дисс. канд. филол. наук. Томск, 1987.

Захаренко Н.Н., Комарова Л.Н., Нечаева И.В. Новый словарь иностранных слов. М., «Азбуковник», 2003.

Игнаткина Л.В Территориальное варьирование русского литературного произношения (на материале гласных в речи информантов городов Вологды и Перми). Автореферат дисс. канд. филол. наук. Л., 1982.

Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., «Прогресс», 1963. С. 143 - 343.

Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. [6-е изд.] М., ЭКСМО, 2005.

Орфоэпический словарь русского языка. Произношение. Ударение. Грамматические формы. Под ред. Р.И. Аванесова. [Авторы: С.Н.

Борунова, В.Л. Воронцова, Н.А. Еськова]. 6-е изд. М., «Русский язык», 1997.

Панов М.В. Русская фонетика. М., «Просвещение», 1967.

Парикова Н.Б. О южнорусском варианте литературной речи // Развитие фонетики современного русского языка. М., «Наука», 1966. С. 125 - 135.

Пешковский А.М. Объективная и нормативная точка зрения на язык // Пешковский А.М. Избранные труды. М., 1959. С. 50 - 61.

Русский орфографический словарь. 2-е изд., испр. и доп. Под ред. В.В. Лопатина. М., «Азбуковник», 2005.

РЯДМО - Русский язык по данным массового обследования. Опыт социально-лингвистического изучения. Под ред. Л.П. Крысина. М., «Наука», 1974.

Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. М., «Языки славянской культуры», 2002.

Современный русский язык: социальная и функциональная дифференциация. Отв. ред. Л.П. Крысин. М., «Языки славянской культуры», 2003.

Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., «Наука», 1981.

Чуркина К.И. Эволюция произносительных норм в речи интеллигенции г. Красноярска. Автореферат дисс. канд. филол. наук. Новосибирск, 1969.

Размещено на Allbest.ru