Элокутивная прагматика фразеологизмов в русском языке (на материале трилогии А. Черкасова, П. Москвитиной "Сказания о людях тайги")

Размещено на http://www.allbest.ru/

Элокутивная прагматика фразеологизмов в русском языке (на материале трилогии А. Черкасова, П. Москвитиной «Сказания о людях тайги»)

Специальность 10.02.01 - Русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Алёшечкина Юлия Валерьевна

Абакан 2013

Работа выполнена на кафедре стилистики русского языка и журналистики Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова»

Научный руководитель: Пекарская Ирина Владимировна, доктор филологических наук, профессор, директор НОЦ «Проблемы эффективной коммуникации», заведующий кафедрой стилистики русского языка и журналистики ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова»

Официальные оппоненты: Бутакова Лариса Олеговна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русского языка, славянского и классического языкознания ФГБОУ ВПО «Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского»

Мартьянова Наталья Анатольевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного ФГАОУ ВПО «Сибирский федеральный университет»

Ведущая организация: ФГАОУ ВО «Белгородский государственный национальный исследовательский университет»

Защита состоится 14 ноября 2013 г. в 13.30 часов на заседании Диссертационного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.317.01 при ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова» по адресу: 655017, Республика Хакасия, г. Абакан, пр. Ленина, д. 92, конференц-зал административного корпуса.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова» по адресу: 655017, Республика Хакасия, г. Абакан, пр. Ленина, д. 90.

Автореферат разослан «____» _________ 2013 года.

Учёный секретарь

Диссертационного совета Е. С. Грищева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационное исследование посвящено комплексному системному структурно-семантико-функциональному анализу ФЕ как элокутива в рамках исследования фразеологической картины мира старообрядцев с выявлением особенностей реализации сущностных характеристик русской языковой личности в лингвопортретах героев трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной.

Фразеология как раздел языкознания изучает категориальные признаки фразеологизмов, на основе которых выделяются основные характеристики фразеологичности. В рамках этой научной дисциплины решается вопрос о сущности фразеологизмов как особых единиц языка, а также выявляются закономерности функционирования фразеологизмов в речи и процессы их образования. Концепции, предлагаемые разными учеными, настолько отличаются друг от друга, что с полным основанием можно говорить о различных, часто прямо противоположных, даже исключающих друг друга взглядах на предмет исследований, и о разнобое и путанице в научной терминологии, употребляемой для обозначения соответствующих понятий. Этим объясняется и нечеткость понимания задач, целей и самой сущности «фразеологии» как науки, а также тот факт, что нет достаточно конкретной единой классификации фразеологических единиц (далее - ФЕ) русского языка с точки зрения их семантической слитности (приоритеты здесь отдаются классификации В. В. Виноградова).

Говоря о фразеологизме как о единице языкового уровня, нельзя не согласиться с тем, что номинативная функция присуща фразеологической единице как и любому знаку. Но для фразеологического уровня значимой и ведущей является экспрессивно-коммуникативная функция. Многие фразеологи со всей определенностью подчеркивают исключительное преобладание экспрессивно-оценочного элемента в семантике ФЕ. «Назначение идиоматических единиц заключается главным образом в их экспрессивности, поскольку для выражения чисто денотативного плана существуют другие языковые средства» [Кунин, 1967, с. 56]. «Преобладание экспрессивно-коннотативных сведений в семантике фразеологизмов определяет и их функцию в речи», - подчеркивает А. И. Федоров [Федоров, 1985, с. 111].

Особую роль ФЕ играет в художественном дискурсе, выполняя образную функцию и способствуя повышению экспрессии текста и выражению особенностей идиостиля того или иного писателя.

Степень ценностно-функциональной прагматики ФЕ повышается, если в речи (художественном тексте) она либо трансформируется, либо на основе языковых (матричных) моделей создаются авторские фразеологические варианты окказионального характера.

В связи с этим считаем целесообразным определить ФЕ как орнаментальное, а именно элокутивное фигуральное средство, то есть как стилистическую фигуру, и исследовать фразеологизм как прагматически значимую риторическую единицу.

Таким образом, актуальность проведённого исследования определяется его включённостью в современную антропоцентрическую парадигму лингвистических исследований и обращением к важным теоретическим проблемам теории элокуции, лингвоперсонологии, коммуникативной художественной стилистики, которая определяет траекторию исследования идиостиля авторов сибирской прозы «в соотношении со структурой, семантикой и прагматикой текста, включая изучение характерных для автора способов приобщения читателя к художественному смыслу текста» [Болотнова, 1992, с. 8].

Теоретической базой исследования послужили работы, изучающие ФЕ как объект лингвистики (В. Л. Архангельского [1964], О. С. Ахмановой [1966], А. М. Бабкина [1964], В. Н. Вакурова [1982], В. В. Виноградова [1986], В. П. Жукова [1978, 1986], А. В. Кунина [1986], В. М. Мокиенко [1960], А. И. Молоткова [1977], В. Н. Телии [1981], Н. М. Шанского [1957, 1964, 1969, 1985, 1996], А.И. Федорова [1985], и др.), трансформацию ФЕ (Г. Н. Абреимовой [2004], Н. Г. Бабенко [1997], М. А. Бакина [1980], Е. П. Бережной [2001], О. Н. Емельяновой [1998] и др.), теорию элокуции и прагматику (Г. Н. Акимовой [1982], Э. М. Береговской [1984], Е. С. Грищевой [2004], Г. А. Копниной [2001], А. А. Кузнецовой [2003], С. В. Лопаткиной [2000], И. В. Пекарской [1998, 2000, 2004-2011], А. С. Сковородникова [1981, 1994], Т. Г. Хазагерова, Л. С. Шириной [1999], антропоцентрическую лингвистику и лингвокультурологию Н. Д. Арутюновой [1979], Г. И. Богина [1980], Ю. Н. Караулова [1987], Е. В. Кобец [2012], Н. Б. Лебедевой [2007], К. Ф. Седова [1999], Е. А. Шпомер [2011] и др.)]. Нами всесторонне проанализированы разноаспектные исследования проблемы фразеологии; поскольку данное явление становится предметом рассмотрения различных языковедческих и речеведческих дисциплин (языкознания, лексикографии, речеведения, стилистики, теории элокуции и т. п.).

Между тем, как нам известно, специальных исследований, посвященных системному семантико-структурно-функциональному описанию ФЕ с точки зрения ее участия в формировании прагматически значимого высказывания, то есть в элокутивном аспекте, в современной лингвистической литературе не представлено. Мы же описываем ФЕ в плане её элокутивной типологизации и фиксации и описания прагматического потенциала на уровне художественного дискурса с выявлением персонологической специфики языковых реализаций.

Объектом исследования являются ФЕ русского языка, зафиксированные в тексте трилогии «Сказания о людях тайги» писателей юга Красноярского края А. Черкасова и П. Москвитиной.

Предмет исследования - специфика элокутивной прагматики фразеологизмов в русском языке, описанная на материале трилогии А. Черкасова, П. Москвитиной «Сказания о людях тайги».

Целью диссертационной работы стало изучение семантико-структурно-функциональной специфики ФЕ как элокутива в рамках исследования фразеологической картины мира старообрядцев с выявлением особенностей реализации сущностных характеристик русской языковой личности в лингвопортретах героев трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной.

Данная цель обусловила необходимость решения конкретных задач:

1) представить анализ существующих исследований ФЕ в разных аспектах языкознания с учётом истории их развития и современного состояния (работы В. В. Виноградова, В. П. Жукова, В. М. Мокиенко, А. И. Молоткова, А. И. Федорова, Н. М. Шанского и др.);

2) рассмотреть ФЕ в статусе орнаментального элокутива с выявлением и описанием его типов;

3) типологизировать узуальные ФЕ с точки зрения их лексического состава, а также охарактеризовать индивидуально-авторский фразеологический фонд, зафиксированный в языке трилогии, с позиций типологии и элокутивной прагматики;

4) выявить особенности функционирования фразеологизмов в речи героев трилогии;

5) рассмотреть лингвопортреты героев трилогии в контексте общей характеристики фразеологической картины мира старообрядцев.

Решение указанных задач осуществлялось на материале картотеки, включающей в себя около 3000 примеров, собранных методом сплошной выборки из текста «Сказаний о людях тайги» А. Черкасова и П. Москвитиной. Репрезентативность собранного языкового материала определяется тем, что все собранные иллюстрации ФЕ проверены по толковым, диалектным и фразеологическим словарям.

В работе были использованы следующие методы: описательно-аналитический метод лингвистических исследований в таких его разновидностях, как наблюдение с целью сбора фактического материала и его системной обработки, обобщение для комплексного представления предмета исследования, интерпретация, позволившая сделать выводы о специфике функционирования ФЕ в языке трилогии; типологический метод, который помог осуществить классификацию ФЕ в языке/речи; метод количественного подсчета, обеспечивший возможность выявить частотность употребления того или иного типа ФЕ как фигуры речи (процентное соотношение типов ФЕ), зафиксированных в языке «Сказаний о людях тайги». фразеологический языкознание единица трилогия

Выбор названных методов обусловлен целями и задачами диссертационного исследования.

Научная новизна исследования связана с предложенной попыткой статусно определить ФЕ как орнаментальный элокутив; описать семантико-структурно-функциональную прагматику ФЕ в художественном дискурсе; исследовать языковую личность старообрядцев через представление их лингвопортретов в рамках исследования русской фразеологической картины мира. Беспрецедентным является и само обращение к такому произведению литературы Сибири, как трилогия «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной, эмпирический материал которого (а именно фразеологический фонд) введён в практику лингвистического анализа.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что разработанные нами теоретические положения вносят свой вклад в развитие теории элокуции, лингвоперсонологии, культуры речи, риторики, стилистики, прагматики: они позволяют переосмыслить сложившееся знание о ФЕ, а также расширяют границы элокутивного типизирования прагматически значимых единиц языка/речи.

Практическая ценность исследования связана с возможностью использования её положений в практике преподавания ряда языковедческих (семантики, фразеологии, антропоцентрической лингвистики, теории текста) и речеведческих (культуры речи, риторики, прагматики, теории элокуции, теории коммуникации) дисциплин.

На защиту выносятся следующие положения:

1. ФЕ может быть статусно определена как объект языкознания (единица фразеологического языкового яруса) и как объект речеведения (теории элокуции - орнаментальный элокутив - стилистическая фигура).

2. В рамках теории элокуции ФЕ целесообразно определять как орнаментальный элокутив с высокой степенью речевой прагматики.

3. Фигуральные фразеологические элокутивы имеют следующую функциональную направленность: украшение, оживление контекста, придание ему большой художественной выразительности и экспрессивности.

4. Фразеологические элокутивы в художественном дискурсе трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной имеют персонологическую специфику, которая определяется типом языковой личности героя, реализующей себя во фразеологической картине мира.

5. Сопоставительный анализ речевых портретов старообрядцев позволяет охарактеризовать культурологические особенности той социальной реальности, в которой формировалась та или иная языковая личность героев трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной.

Апробация работы. Материалы, основные положения по теме диссертации были представлены в 2001-2013 гг. на 4 международных конференциях (гг. Армавир, Новосибирск, Волгоград); в 10 научных сборниках, журналах, вестниках, (гг. Абакан, Киров, Красноярск, Тамбов, Уфа, Челябинск).

По теме исследований опубликовано 16 работ, в том числе 3 статьи - в журналах, рекомендованных ВАК Министерства и науки РФ.

Перспективой работы является дальнейшее лингвоперсонологическое описание художественного дискурса с позиций схемы эффективной коммуникации (эффективного коммуникативного выбора), предложенной Е. В. Кобец в рамках описания политического дискурса [Кобец, 2012] и включающей в себя соотнесённость и коммуникативную зависимость следующих категорий: коммуникативные обстоятельства - дискурсивный тип языковой личности (с учётом особенностей темперамента) - коммуникативные стратегии и тактики - система изобразительно-выразительных языковых средств (элокутивов - тропов и фигур речи). Ранее подобного рода соответствия были описаны Е. А. Шпомер в связи с обращением к описанию коммуникативных неудач в диалогическом общении в соотнесённости с коммуникативными законами и типами языковой личности в художественном немецком дискурсе [Шпомер, 2011].

Структура работы: диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и Библиографического списка, включающего 327 наименований научных работ, а также 37 наименований словарей и справочников, 3 литературных источников.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обозначены актуальность, объект, предмет, цель и задачи исследования, определены научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, указаны основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Фразеологические единицы в языкознании и теории элокуции» рассматриваются концепции, предлагаемые разными учеными в отношении ФЕ, которые настолько отличаются друг от друга, что с полным основанием можно говорить о различных, часто прямо противоположных, даже исключающих друг друга взглядах на предмет исследований, и об отсутствии единой терминосистемы, употребляемой для обозначения соответствующих понятий.

Несмотря на условность понятий и связанное с этим разграничение, обычно считают, что фразеология может быть представлена:

– как фразеология языка в «широком» смысле слова, включающая в свой состав и словосочетания, переосмысленные полностью, и словосочетания, в которых есть непереосмысленные слова - компоненты. Примером такого «широкого» понимания объема и состава фразеологии могут служить точки зрения В.Л. Архангельского [1964], О. С. Ахмановой [1966], Н. М. Шанского [1957, 1964, 1969, 1985, 1996] и др.;

– как фразеология русского языка в «узком» смысле слова, включающая в свой состав только словосочетания, переосмысленные до конца. К числу работ, отражающих такое понимание объема и состава фразеологии русского языка, относятся, например, работы В. П. Жукова [1978, 1986], Ю. Я. Бурмистровича [1974, 1998] и др.

Мы разделяем точку зрения Н. М. Шанского, высказанную, например, в книге «Фразеология современного русского языка», который дает следующее определение фразеологизма:

«Фразеологизм, ФЕ, - общее название семантически несвободных сочетаний слов, которые не производятся в речи (как сходные с ними по форме синтаксические структуры - словосочетания или предложения), а воспроизводятся в ней в социально закрепленном за ними устойчивом соотношении смыслового содержания и определенного лексико-грамматического состава» [Шанский, 1969, с. 21].

Специальное внимание в главе уделено характеристике ФЕ в рамках теории элокуции. Наше исследование доказывает правдивость утверждения И. В. Пекарской о том, что в теорию элокуции, в свою очередь, со временем войдут описания общей элокутивной системы с её подсистемами: теория фигур разных уровней языковой структуры, теория окказионализмов-элокутивов разных уровней языковой структуры, теория речевых фразеологических элокутивов и другие реалии [Пекарская, 2001, 2003, 2004].

Проведенный сравнительный анализ как языкового материала, так и элокутивной специфики ФЕ в ее формальном и семантическом проявлении позволяет зафиксировать элокутивный статус устойчивых единиц, впервые назвав их орнаментальным элокутивным фигуральным средством. До настоящего времени работ по теории элокуции, в которых бы ФЕ рассматривалась как фигура, нет. Автор статьи «Авторское обновление фразеологизмов» - Г. Г. Хазагеров - в своем риторическом словаре говорит о том, что к ряду обновленных фразеологизмов близки те или иные фигуры, но не называет фразеологизмы собственно фигурами [Хазагеров, 2009, с. 151].

Подобная фигура имеет высокий прагматический потенциал, который, реализуясь в художественном дискурсе, обеспечивает ломку стереотипов восприятия и ярко выполняет эстетическую функцию во всем многообразии индивидуального стиля писателя.

Данная стилистическая фигура может носить языковой характер (ФЕ в традиционном смысле - узуальная единица, зафиксированная во фразеологических словарях современного русского литературного языка) и речевой характер. Речевые фразеологические фигуры включают в себя, по нашему мнению, трансформированные и окказиональные структуры.

Введение в контекст языковых фразеологизмов без каких-либо изменений «всегда носит у авторов оригинальный характер и тесно связано с теми художественно-изобразительными задачами, которые писателем в данный момент ставятся» [Межжерина, 1971, с. 78].

В качестве подобного употребления приведем следующие примеры:

Тютелька в тютельку («совершенно, точно» [ФС, т. 2, с. 317]): Все было подсчитано точно - тютелька в тютельку («Конь Рыжий»).

Вот где собака зарыта в значении «именно в этом суть дела, истинная причина» [ФС, т. 2, с. 260]:

В контексте …У каждого бывают дни, когда небо с овчинку кажется… («Черный Тополь») использован фразеологизм с овчинку кажется, который зафиксирован во фразеологических словарях с пометами «просторечное», «экспрессивное» в значении «становится невыносимо страшно, тяжело» [ФС, т. 2, с. 22]. При таком употреблении фразеологизм не несет на себе никаких дополнительных экспрессивно-стилистических свойств по отношению к тем, которые присущи ему самому по себе.

Степень ценностно-функциональной прагматики ФЕ повышается, если в речи (художественном тексте) она либо трансформируется, либо на основе языковых (матричных) моделей создаются авторские фразеологические варианты окказионального характера.

В качестве речевых фразеологических фигур можно привести следующие примеры:

Так, к фразеологизму штучки-дрючки, зафиксированному в словарях со значением «проделки, уловки, хитрости, отклонения, выверты» [ФС, т.1, с. 385], авторами трилогии употреблена фразеологическая фигура штучки-мучки в контексте: «Ты эти штучки-мучки брось, - погрозил пальцем щеголь подпоручик» («Хмель»).

ФЕ денно и нощно, имеющая значение «постоянно, непрерывно» [ФС, т.1, с. 194], в тексте трилогии употреблена в фонетическом варианте, возникновение которого обусловлено передачей фонетических особенностей говоров: «- Не я ли молилась за него денно и ношно» («Черный тополь»).

Фразеологизм водой не разлить, имеющий в словарях значение «очень дружно, неразлучно, всегда вместе» [ФСРЯ, с. 382], в «Сказаниях о людях тайги» употребляется в другом значении: «очень близко»: «…Лошарев прилепился к Микуле - водой не разлить…» («Хмель»).

Фразеологические фигуры разных языковых ярусов могут носить и контаминационный характер. Примерами подобного явления могут быть следующие: смазать пятки + навострить лыжи = смазать лыжи: «Лучше тебе, пока не поздно, смазать лыжи из деревни» («Черный тополь»)

Принимая во внимание существующее определение окказиональности во фразеологии, делаем вывод о том, что индивидуально-авторская ФЕ - это устойчивое сочетание, принадлежащее собственно его автору и, следовательно, не зафиксированное ни в литературных, ни в лексикографических источниках, образованное либо по сходным с языковыми фразеологическими моделями, либо представляющее собой метафорическое переосмысление. Именно в рамках настоящей дефиниции будет осуществляться исследование данного типа ФЕ в работе.

Рассмотрение фразеологического фонда, отраженного в языке трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной, позволяет выявить следующие индивидуально-авторские ФЕ:

«Чаво думать? Это его линия. Ежли сознательно выбрал - пущай пьет пиво с гущей» («Конь рыжий»). Устойчивое сочетание пить пиво с гущей обозначает, вероятно, «присоединение колеблющегося, сомневающегося человека к большинству сельчан, примкнувших к красным (большевикам)».

Значение некоторых индивидуально-авторских ФЕ трудно поддается определению в тексте. Например: «Ну а если к тому же словчить, на теплое место пристроиться, как вот он теперь, можно спать от ноздри до ноздри и в ус не дуть» («Черный тополь»).

В отличие от фразеологизма и в ус не дуть, имеющего в литературном языке достаточную частотность, семантику фразеологизма спать от ноздри до ноздри трудно определить однозначно, очевидно, этот фразеологизм может быть наделён в тексте семантикой «спать много».

Во второй главе «Фразеологизмы, зафиксированные в «Сказаниях о людях тайги» дается подробное описание семантико-структурно-функциональной прагматики ФЕ в художественном дискурсе.

В работе проводится четкое разграничение двух понятий. Во-первых, «индивидуально-авторское употребление» и, во-вторых, «индивидуально-авторский (окказиональный) фразеологизм». Под индивидуально-авторским употреблением ФЕ нами понимается вся совокупность фразеологизмов, использованных в тексте художественного произведения.

«Корпус» ФЕ, имеющийся в идиостиле исследуемых авторов, включает следующие группы фразеологизмов:

1) узуальные ФЕ (22%);

2) варианты (трансформации) ФЕ (57 %);

3) индивидуально-авторские образования в области фразеологии, отмеченные в тексте трилогии (21 %).

«Корпус» ФЕ писателя (поэта)

Схема № 1

Под узуальными ФЕ мы, вставая на позицию В. Н. Телия, понимаем фразеологизмы, характеризующиеся отнесенностью к узусу, под которым, в свою очередь, понимается «массовая и регулярная воспроизводимость данной единицы языка, отработанная и закрепленная в общественном употреблении» [Телия, 1997, с. 606].

Вариантами ФЕ в работе, вслед за Н. М. Шанским, называем «лексико-грамматические разновидности фразеологизмов, тождественные по своему значению и степени семантической слитности» [Шанский, 1969, с. 67]. Варианты (трансформации) ФЕ подразделяются нами на узуальные (общеязыковые) и индивидуально-авторские.

Как индивидуально-авторские (окказиональные) ФЕ характеризуем фразеологизмы, созданные конкретным автором и не имеющие аналогов в современном русском литературном языке (случаи сознательного нарушения тождества ФЕ).

В исследовании уделяется большое внимание ФЕ, в составе которых содержатся историзмы, лексические и грамматические архаизмы, поскольку именно на фразеологическом материале языка трилогии А. Черкасова и П. Москвитиной становится возможным выявление фактов исторического прошлого русского народа Сибири, начиная с середины ХIХ века.

Действие «Сказаний о людях тайги» охватывает период около ста лет - от восстания декабристов до середины 50-х гг. ХХ столетия, что способствует воссозданию прежнего словарного состава и грамматического строя путем внутренней реконструкции, опираясь на факты современного языка. На наш взгляд, изучение и систематизация ФЕ современного русского языка, включающих в свой состав историзмы и архаизмы, помогает полнее представить общую картину развития языка.

Классификация ФЕ с точки зрения лексического состава, по нашему мнению, может иметь следующие основания:

1) фразеологизмы, в структуре которых имеются слова активного/пассивного запаса;

2) ФЕ, в составе которых имеются общеупотребительные слова и лексемы с ограниченной сферой употребления.

В качестве узуальных ФЕ, принадлежащих к активному запасу, можно привести такие примеры, как:

«У меня не табун. Не погонишь в хвост и в гриву» («Хмель»). В хвост и в гриву - «очень сильно, вовсю гнать кого-либо» [ФС, т. 2, с. 344].

«Дочь Юскова! Сумашедшая, с дураков взятки гладки» («Хмель»). Взятки гладки - «ничего не добьешься, не получишь» [ФС, т. 1, с. 77].

Приведем ряд примеров фразеологизмов с историзмами и архаизмами в их составе:

Не лыком шит - прост. Не хуже другого в каком-либо отношении [ФCРЯ, с. 534] (лыко - «луб молодой липы, ивы, некоторых других деревьев, разделяемый на слои и узкие полосы» [СО, с. 343]: «-Ну, а мы не лыком шиты. Соображенье имеем» («Конь рыжий»).

Набивать мошну - наживать богатство (обычно нечестным путем). Слово мошна имеет помету «устар.» и значение «мешочек для хранения денег» [СО, с. 377]: «Знай, не зевай - мошну набивай» («Хмель»).

«На судном спросе она все скажет, и там - Юсково становище в прах обратится» («Хмель»). В прах обратиться употреблено в значении «прекратить существование» [ФСРЯ, с. 352].

На примерах фразеологизмов делается попытка разрешить одну из центральных проблем фразеологии - проблему разграничения структурных вариантов и синонимов.

На наш взгляд, наиболее обоснованной является точка зрения, которую выдвигает Е. А. Иванникова, а также придерживают В. М. Мокиенко и Л. К. Граудина. Согласно этой точке зрения под структурной вариантностью единицы языка понимаются изменения в ее структуре в плане выражения при отсутствии каких-либо изменений в плане содержания [Иванникова, 1984, с. 121]. При лексическом варьировании наблюдается замена компонентов в составе устойчивого сочетания либо словами-синонимами, либо словами, обозначающими однородные (смежные) понятия. Если же во фразеологизме меняются слова, не имеющие «точек соприкосновения» в своей семантике, то перед нами фразеологические синонимы, так как меняется образ, положенный в основу наименования.

Варианты ФЕ, зафиксированные в тексте «Сказаний о людях тайги», разделяются нами на узуальные (общеязыковые), в которых отражаются нормы общенациональной русской литературной речи, и индивидуально-авторские, под которыми нами понимаются фразеологизмы, не нарушающие тождества его значения, т.е. те лексико-грамматические, семантические и структурные отступления от традиционных норм употребления ФЕ, которые характеризуют индивидуальные особенности использования фразеологического материала в так называемом трансформированном виде.



Схема № 2 Фразеологические единицы в языке и речи

В качестве узуальных вариантов ФЕ можно привести следующие примеры:

«Зачем ты мне-то городишь чушь этакую?» («Черный тополь»). Данная ФЕ имеет варианты в литературном языке: городить ахинею - городить дичь - городить чепуху - городить чушь и значение «говорить вздор, бессмыслицу» [ФС, т. 1, с. 157].

«Не окажется ли она сама у разбитого корыта?» («Хмель»). Фразеологизм оказаться у разбитого корыта в словарях дается также в варианте сидеть у разбитого корыта в значении «ни с чем, потеряв все имевшееся» [ФСРЯ, с. 208].

Примерами индивидуально-авторских вариантов ФЕ являются следующие:

«Едрит твою в кандибобер, штоб я отступил перед космачами» («Хмель»). Подобным образом создан индивидуально-авторский вариант к литературному фразеологизму едрит твою в значении «вид брани, иногда шутливой, при выражении недовольства, возмущения» [ФС, т. 1, с. 228].

Фразеологизм курам на смех, обозначающий «крайне бессмысленно, глупо, нелепо» [ФСРЯ, с. 217], представлен в трилогии в индивидуально-авторском варианте в следующем контексте:

«К тому же не с бабьим боталом переворот свершать! Курицам на смех!» («Конь рыжий»).

Как узуальные, так и индивидуально-авторские ФЕ подразделяем вслед за Э. Б. Наумовым [Наумов, 1971] на три группы:

а) квантитативные (количественные) варианты ФЕ, процесс возникновения которых именуется деформацией (на кривой не объедешь - на кривой кобыле не объедешь; выпускать когти - выпускать кровавые когти; мокрого места не останется - мокрого не останется и др.);

б) квалитативные (качественные) варианты ФЕ, возникающие в результате модификации состава ФЕ (между двух огней - меж двух огней; гол как сокол - гол как обглоданная кость; за тридевять земель - за тридевять железнодорожных станций, лаптем щи хлебать -- деревянными ложками щи хлебаем и др.);

в) квантитативно-квалитативные варианты ФЕ, характеризующиеся изменениями как качественного, так и количественного характера в составе ФЕ (смывать кровью - кровь кровью смывать; и глух и нем - и глухи и немы, как камни; дать березовой каши - потчевать березовой кашей и др.).

Схематично классификацию вариантов ФЕ, которую мы предлагаем в данной работе, можно представить в виде таблицы:



Схема № 3 Варианты (трансформации) ФЕ

Помимо вариантов ФЕ, указанных в большинстве исследований по фразеологии, нами выделен еще один вид модификации, который состоит в том, что узуальный фразеологизм наполняется новым содержанием при сохранении его звуковой оболочки. Такой тип трансформаций назван нами семантическим вариантом, а соответственно подобное изменение может быть только индивидуально-авторским (окказиональным), поскольку в составе общеязыковых устойчивых сочетаний не может наблюдаться такое явление, как омонимия.

ФЕ пальца не просунуть в значении «невозможно придраться» [ФС, т. 2. с. 105] в тексте трилогии имеет другую семантику, реализующуюся в следующем контексте: «Возле богатых домов Валявиных - народищу, пальца не просунуть» («Черный тополь») - имеет значение «невозможно пройти».

Фразеологизм водой не разлить, имеющий в словарях значение «очень дружно, неразлучно, всегда вместе» [ФСРЯ, с. 382], в «Сказаниях о людях тайги» употребляется в другом значении: «очень близко»: «…Лошарев прилепился к Микуле - водой не разлить…» («Хмель»).

Окказиональным мы считаем такой фразеологизм, который создан по моделям уже имеющегося, и у которого ощущается внутренняя связь с этим исходным фразеологизмом (и смысловая, и структурная). Факт, что окказиональные фразеологизмы - явление достаточно редкое, объясняется тем, что их конструирование не сложнее, чем создание нового слова, напротив, оно во многом легче, ибо компоненты фразеологизма свободнее, подвижнее, чем морфемы в слове.

В языковедческих работах представлены два способа создания фразеологизмов-окказионализмов [Ковалева, 2000]:

1. Парадигматические основания образования авторских ФЕ, которые заключаются в том, что авторские новации, сохраняющие обобщенное фразеологизированное значение и модель структурного формирования языковых фразеологизмов, находятся в парадигматические отношениях синонимии, антонимии.

Синонимические связи лежат в основе образований типа:

«До каких пор я буду тебе внушать, что каждый на своем посту президент, а не шайба от винта» («Черный тополь»). ФЕ шайба от винта используется в языке трилогии «Сказания о людях тайги» в значении «ничего не значащий, нестоящий человек» и является синонимом к общеизвестным фразеологизмам ноль без палочки, абсолютный ноль, мелкая сошка, пустое место.

«Вот надо же? Сколько раз в городе врачам показывалась, а они, белохалатники, ни в ноздрю свист» («Черный тополь»). Фразеологизм ни в ноздрю свист имеет значение «не обращать никакого внимания на что-либо, ни о чем не беспокоиться» и является синонимическим фразеологизму, зафиксированному во фразеологических словарях русского литературного языка, и в ус не дуть.

Примеров возникновения окказиональных ФЕ, вступающих в антонимические отношения с фразеологизмами, зафиксированными в словарях русского литературного языка, в «корпусе» ФЕ трилогии «Сказания о людях тайги» нами не обнаружено.

2. Образование авторских фразеологизмов, состоящее в ориентации на серийные ФЕ, базирующиеся на определенной языковой модели (матричность).

Во фразеологическом составе языка трилогии «Сказания о людях тайги» зафиксированы следующие модели образования индивидуально-авторских фразеологизмов:

«прилагательное+существительное»:

«Демка еще не мужчина, не парень даже, он только журчащий родничок» («Черный тополь»);

«существительное+существительное в родительном падеже»:

«Так-то преж, бывало, парень. Теперь времена другие, другой хмель жизни бродит» («Черный тополь»);

«существительное+существительное в предложно-падежной форме»:

«Хрен с редькой, миром! - бурчал Крыслов, готовый хоть сейчас в седло» («Конь рыжий»);

«У ведьмы - глаз с приворотом» («Хмель»).

«предлог +прилагательное + существительное»:

«Давно расстался он с отчим куренем и со всеми его богами» («Черный тополь»).

«Из-за одной срамной овцы всем на голову погибель» («Черный тополь»);

«предложно-падежная форма существительного + предложно-падежная форма другого существительного»:

«Не кричи так. Говорю же - Ефимия дюже хворая; у смерти на оглядках» («Хмель»);

«Офицеры взъярились, чтоб шарахнуть полк к восстанию, через сумятицу в головах» («Конь рыжий»);

«глагол + существительное (с предлогом или без него)»:

«Как бы приданое мимо рыла не проехало» («Конь рыжий»).

«Ты мне, голубчик, распишешь всю свою родословную от всемирного потопа до загробного мира» («Конь рыжий»);

«глагол + наречие»:

«Безбородые юнцы и отроки перепугались насмерть, неистово крестясь» («Хмель»);

конструкции с подчинительными союзами:

«Сидит себе с книжками, и хоть рожь на нем молоти. Лодырюга-то какая!» («Черный тополь»).

«Который год не сеял, не жал, не молол, не веял - казенные харчи, хоть чертей полощи, все едино - радости нет» («Конь рыжий»).

«Звенит, как колокольная медь» («Черный тополь»).

Считаем целесообразным выделить несколько причин возникновения окказиональных фразообразований:

стремление придать устойчивому сочетанию стилистический оттенок;

желание избежать тавтологии;

попытка подчеркнуть авторское отношение к тому, о чем идет речь;

необходимость создать тонкую языковую «игру» в тексте;

неудовлетворенность писателя силой эмоционально-экспрессивного воздействия;

желание создать эффект разговорности и преодолеть автоматизм восприятия.

Использование писателями фразеологических фигур в измененном (переоформленном или обновленном) виде, выходящих за пределы норм языка, несет на себе печать своеобразия, необычности. В этих случаях фразеологизм получает, помимо заложенных в нем самом, новые эстетические и художественные качества. К основным функциям использования фразеологизмов в тексте трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной относим украшение, оживление контекста, придание ему большой художественной выразительности и экспрессивности.

В третьей главе «Персонологическая специфика использования фразеологических единиц в художественном дискурсе» описана антропологическая парадигма современного языкознания и человеческий фактор в языке, языковая личность представлена в рамках двухаспектного лингвоперсонологического описания, предложена классификация языковой личности, которая представлена в аспекте коммуникативно-прагматической лингвистики.

Вслед за Ю. Н. Карауловым, языковую личность определяем как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов)» [Караулов, 1987, с. 3].

Мы убеждены в том, что в зависимости от типа языковой личности субъект использует определенные стратегии и тактики общения, которые, в свою очередь, обусловливают и выбор фразеологических фигур.

Собранный нами языковой материал показал, что одним из интереснейших аспектов исследования личности является составление лингвопортрета на основе анализа использования индивидом фразеологических единиц в их различных трансформациях и окказиональных вариантах. С помощью фразеологизмов писатели дают более точную характеристику внутреннего мира представителя той или иной социальной среды и высвечивают специфику той или иной картины мира, в том числе - языковой и в частности - фразеологической (далее - КМ, ФКМ). В этом отношении показательна речь некоторых героев трилогии. Использованные языковые средства демонстрируют специфику русской ЯКМ, с одной стороны, вследствие того, что сами ФЕ являются активными маркерами национальных приоритетов (характеризуют отношение ЯЛ к миру и всему тому, что в нём происходит), с другой стороны, значим выбор того или иного языкового средства в той или иной коммуникативной ситуации самой ЯЛ. Этот выбор определяется и спецификой языковой ситуации, целями и задачами (стратегиями и коммуникативными тактиками) общения, и типом языковой личности, её темпераментом.

Под коммуникативной стратегией в исследовании, вслед за Е. В. Кобец, понимается «часть коммуникативного поведения или коммуникативного взаимодействия, в которой серия различных вербальных и невербальных средств используется для достижения определенной коммуникативной цели» [Кобец, 2012, с. 72].

Коммуникативную тактику рассматриваем, вслед за Е. В. Кобец, как «совокупность практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия» [там же, с.73].

В основу интерпретации лингвистического поведения языковой личности героев трилогии нами положена типология языковых личностей К. Ф. Седова, поскольку именно она позволяет рассматривать тип языковой личности не как некий устойчивый тип речевого поведения, а как субъект общения, проявляющий те или иные черты конкретной языковой личности в зависимости от ситуации коммуникации и коммуникативных партнёров.

Нами составлен алгоритм активного речевого поведения, который имеет следующий вид:

коммуникативное обстоятельство - коммуникативная цель - тип языковой (речевой) личности - речевое поведение - использование фразеологических фигур.

Данный алгоритм целесообразно вписывается в характеристику эффективных коммуникаций «от человека - к речи» и от «речи - к человеку» (Караулов, Голев).

Для того чтобы описать коммуникативную прагматику героев трилогии, за основу характеристики типов языковой личности принимаем классификацию К.Ф. Седова, который выделяет три типа языковых личностей: конфликтный, центрированный, кооперативный. Каждый из обозначенных типов представлен двумя подтипами. [Седов, 1999]

Для анализа речевой специфики нами были выбраны три персонажа трилогии: Филимон Прокопьевич, Ефимия Ускова и хорунжий Ной Лебедь, которые представляют, во-первых, разные временные рамки, во-вторых, проповедуют разные нравственные ценности, и, в-третьих, соответствуют разным типам языковых личностей.

Проанализировав речи главного персонажа трилогии Филимона Прокопьевича, приходим к выводу о том, что перед нами конфликтный тип речевой личности в такой своей реализации, как конфликтный агрессор, а в некоторых ситуациях он совершает речевые поступки конфликтного манипулятора. Для успеха речевого воздействия герой выбирает стратегию самопрезентации, которая занимает центральное место среди стратегий воздействия на близких. Для реализации данной сверхзадачи речи героем определяется набор тактик, в частности тактика отождествления, суть которой в нарочитой демонстрации символической принадлежности к определенной социальной группе - конфессии: с людьми разного вероисповедания он стремится показать свою причастность к тем или иным религиозным взглядам, не являясь приверженцем ни одной из них и, более того, отрицая религию как таковую.

При воспроизведении его речи в основном употреблены фразеологические фигуры с пометами «просторечное, грубо-просторечное, презрительное» и т. п., в результате колоритный язык этого героя «выдает» уровень культуры, образованности:

« - Тут ведь тайга, папаша. Всяко приходится жить.

- Оно так. И холодом, и голодом, а мильенами ворочаете. Лес-то куда турите? За границу? Эге! Кто-то греет руки на нашем нищенстве.

- Кто же это греет? - синева Демидовых глаз скрестилась с отцовской хитринкой.

- Ты грамотный, сам должен понимать - кто. И в библии про то сказано «Оскудеет земля под анчихристом, и люди станут яко черви ползучие - во грязи, во прахе, в навозе, и без всякой людской видимости».

Демид посунул от себя картошку, поднялся с табуретки:

- Ты что, библию пришел читать?

У папаши нашлось более важное заделье:

- Посодействуй, слышь, устроиться в лесники на Большой кордон. Не по ндраву пришлась колхозная житуха. Не житье - вытье. Один - не тянет, не везет, другой - на небо поглядывает. Третий ворон считает. А все не прибыток, а убыток. Порешили стоющих мужиков, а голь перекатная из века в век с куска на кусок перебивалась. Глаза бы мои не зрили»(«Черный тополь»).

Анализ речей Ефимии Юсковой позволяет определить ее как кооперативного актуализатора, так как в большинстве примеров она стремится поставить себя на точку зрения собеседника, смотрит на ситуацию и характеризует других героев через призму своего жизненного опыта.

При этом героиня, сопереживая проблемам собеседника, не всегда и не во всем с ним соглашается. Обличая дикость кержацких обычаев и праведность православной церкви и часто являясь объектом нападок других героев романа, Ефимии удается воздействовать на окружающих через зажигательный характер проповедей, увлекающую силу примера собственной жизни. Все это достигается путем выбора стратегий самозащиты и убеждения.

«- И то! А меня возвели в еретички. Потом скажу, Александра, только не уходи из общины. Гнать будут - не уходи…Пустынники-апостолы, слышь, собрались у старца на тайную вечерю и в один голос трубят, чтоб прогнать тебя…

- Ой, ой! Сила в них великая. Тогда бы ты стал духовником. И тьма-тьмущая сгила бы в тартарары» («Хмель»).

Несколько особняком в общей массе действующих лиц трилогии стоит казачий хорунжий Ной Лебедь по прозвищу Конь Рыжий, в речи которого сливается военная и разговорная лексика, а, следовательно, и фразеология.

Данный персонаж демонстрирует центрированный тип языковой личности в его подтипе активного эгоцентрика, используя при этом стратегию убеждения и удержания власти, что обусловлено его местом в обществе, в среде военных. Именно умелое сочетание этих двух стратегий и использование тактик акцентирования и оспоривания обеспечивает герою эффективное воздействие на аудиторию и, собственно, помогает удержать власть.

« - С Мещеряками мы не в дружбе жили, - отрубил Ной. - Богатые с бедными, хотя и казачьего сословия, никогда не сживаются. Линии жизни разные.

- Но мы с вами не будем ссориться? - улыбнулась Селестина.

- Да ведь я вас и не знаю. Впервой свиделся. Да и жизнь в другом укладе происходит. Офицер я…

- А ведь взнуздают тебя, Ной Васильевич!

- Не мели лишку! - оборвал Ной» («Конь рыжий»).

« - Не густо от тебя узнал я, отец!

Ага, подпирает батюшку! И большевиков сготовился рубить, и за спиною жарко!

- А чего мне?

- Могу и сказать кой-что, да только слово дай про неразглашенье офицерской тайны! - врал сын отцу…

- Россия - не Сибирь безлюдная. Она ведь для них как манна небесная» («Конь рыжий»).

Каждая глава завершается выводами, концентрирующими в себе основную информацию, систематизирующими процесс её изложения, а также акцентирующими внимание на тех новациях, которые предлагаются в работе.

В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования, формулируются основные выводы, определяются перспективы дальнейшего лингвоперсонологического описания художественного дискурса с позиций схемы эффективной коммуникации (эффективного коммуникативного выбора), предложенной Е. В. Кобец в рамках описания политического дискурса [Кобец, 2012].

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

В изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Алёшечкина, Ю. В. Фразеологическая единица в художественном дискурсе: к проблеме элокутивного статуса [Текст] / Ю. В. Алёшечкина, И. В. Пекарская // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 6 (17). С. 11-15.

2. Алёшечкина, Ю. В. Способы создания окказиональных фразеологизмов (на материале трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной) [Текст] / Ю. В. Алёшечкина // Вестник Челябинского государственного университета.2013. № 2. С. 136-142.

3. Алёшечкина, Ю. В. Компонентный состав узуальных фразеологических единиц (на материале трилогии «Сказания о людях тайги» А. Черкасова, П. Москвитиной) [Текст] / Ю. В. Алёшечкина // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 8 (26). С. 13-16.

Публикации в других изданиях:

1. Алёшечкина, Ю. В. Некоторые особенности лексического состава фразеологических единиц современного русского языка [Текст] / Ю. В. Алёшечкина, И. В. Кравченко, С. А. Якубова // Материалы XXXIX Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: Языкознание. Новосибирск, 2001. С. 33-35.

2. Алёшечкина, Ю. В. Авторское использование фразеологизмов в языке современной прозы (на материале трилогии «Сказание о людях тайги» А. Черкасова и П. Москвитиной) / Ю. В. Алёшечкина // Материалы XL Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: Языкознание. Новосибирск, 2002. С. 30-31.