Этимологический слой в структуре концепта "лошадь" в тюркских языках

Размещено на http://www.allbest.ru/

Жалал-Абадский государственный университет

Кафедра русской филологии

Этимологический слой в структуре концепта «лошадь» в тюркских языках

преподаватель Бекмуратова Адина Капаровна

Аннотация

Для выявления этимологического слоя в структуре концепта нами проведен сравнительный анализ слов, номинирующих лингвокультурный концепт «ЛОШАДЬ». Этимология концепта, или его внутренняя форма, является одним из слоев в структуре концепта, установление которого представляется важным этапом при лингвоконцептологическом анализе лингвокультурных единиц. В статье приводятся мнения ученых-тюркологов о происхождении и развитии коневодческой лексики в тюркских языках. Рассмотрев этимологию ключевого слова концепта со значением лошадь и этимологию его синонимов, можно сделать выводы, что основные наименования коневодческих слов относятся к древнейшим пластам лексики (алтайским и общетюркским) и составляют основу словарного фонда родственных языков.

Ключевые слова: лингвокультурный концепт, структура концепта, этимологический слой, внутренняя форма слова, гиппонимы, заимствования, плеоназм, семантика, варианты слов, родовое/видовое понятие.

Abstract

To identify the etymological layer in the structure of the concept we carried out a comparative analysis of words which claim the linguocultural concept "HORSE". The etymology of the concept, or its internal form, is one of the layers in the structure of the concept, the establishment of which is important step in lingvokulturologicheskom analysis of the linguistic and cultural units. The article presents the views of scientists and scholars about the origin and development of the equine lexicon in Turkic languages. Having considered the etymology of key words of the concept with the value of the horse and the etymology of its synonym, we can conclude that the major names horse words belong to the ancient layers of language (Altaic and Turkic) form the basis of the word Foundation of related languages.

Keywords: the consept, structure, etymological layer, inner form of words, gipponims, borrowing, pleonasm, semantics, word options, generic/species concept.

Выявляя структуру концепта, исследователи приходят к выводу о наличии нескольких уровней/слоев в его содержании. Наиболее известные подходы к установлению структуры концепта, лежащие в основе большинства современных исследований в области когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и лингвоконцептологии принадлежат Ю.С. Степанову, В.И. Карасику, И.А. Стернину, В.В. Колесову, Г.Г. Слышкину и др. Степанов Ю.С. считает, что структура концепта «слоистая» и каждый слой является «осадком» культурной жизни разных эпох. Наряду с основным актуальным (современным) слоем, ученый выделяет дополнительный или пассивный слой и «внутреннюю форму, обычно вовсе не осознаваемую, но запечатленную во внешней о звуковой форме» [1. С. 46]. Наименее актуальный смысл неразрывно связан с «внутренней формой», который обычно неизвестен рядовым носителям языка. Внутренняя форма слова отражает ситуацию появления слова, процесс номинации какого-либо предмета, явления или события в действительности, мысль и образ, рождённый называющим субъектом. В производных словах «внутренняя форма» логична и понятна, а в непроизводных словах она становится известной только в результате обращения к этимологическому анализу. Понятие «внутренней формы» получило широкое распространение после работ В. ф. Гумбольдта и А.А. Потебни. «Внутренняя форма - центр образа, один из его признаков, преобладающий над всеми остальными», - писал Потебня, считая «внутреннюю форму слова», не понятием, а образом [2; С. 146]. Труды А.А. Потебни отражают диахронный подход к определению внутренней формы слова. Внутренняя форма слова - это ближайшее этимологическое значение слова, которое осознается говорящим. А.А. Потебня выделяет и дальнейшее значение слова, которое представляет собой индивидуальный концепт говорящего, основывается на экстралингвистических знаниях и чувственных ассоциациях говорящего и не всегда может быть понят адресатом.

Лингвистический энциклопедический словарь под внутренней формой слова понимает «семантическую и структурную соотнесенность составляющих слово морфем с другими морфемами данного языка» [3, с. 85]. Внутренняя форма слова возникает в сознании носителя языка в ситуации, когда мышление производит анализ структуры данного слова, вычленяя некий характерный признак, положенный в основу номинации. Сочетание фонем, выводящее человеческое сознание на этот характерный признак, и принято называть внутренней формой слова.

Блинова О.И. указывает на «мифы» некоторых исследователей о том, что внутренняя форма слова (ВФС) «не играют заметной роли в языке, его функционировании», так как «а) осознаётся носителями языка в течение недолгого времени, лишь в начале появления лексической единицы в языке…; б) в языке наряду с мотивированными словами существуют и немотивированные лексические единицы, ВФС в которых вообще отсутствует… (Е.М. Галкина-Федорук, В.А. Звегинцев, М. Докулил, Б.А. Серебренников и др.)».

В противовес этим заявлениям О.И. Блинова отмечает «осознание ВФС носителями языков неоспоримо» (исследователь аргументирует свое мнение результатами проведенных психолингвистических экспериментов); «все немотивированные слова вовлекаются в мотивационные отношения…, благодаря чему подавляющее число немотивированных слов включается в мотивационные отношения. Являясь средством выражения мотивированности слов и их мотивационных связей, ВФС создаёт мотивационные парадигмы, совокупность и взаимосвязь которых образуют каркас всего лексикона языка.

Таким образом, ВФС полифункциональна и представляет собой лингвистическую универсалию» [4; С. 6].

Изучив работы вышеназванных авторов по теории внутренней формы слова, можно сказать, что это научное понятие является сложным феноменом как в традиционной, так и в современной лингвистике, требующего разносторонних подходов к своему предмету исследования. С целью выявить первоначальный образ, который преобладает над остальными признаками в содержании концепта со значением лошадь, а также сравнить происхождение и дальнейшее развитие коневодческих лексем в близкородственных языках мы попытаемся выявить этимологический слой в структуре данного концепта.

Происхождение и развитие гиппологических слов языка рассматривается в трудах по этимологии и этимологических словарях. Почти во всех языках значение «лошадь» передается словом ат. В таком звучании слово встречается в азербайжанском, турецком, туркменском, гагаузском, крымско-татарском, караимском, карачаево-балкарском, киргизском, казахском, ногайском, кара-калпакском, татарском, башкирском, уйгурском, сарыг-югурском, саларском, лобнорском, хакасском (кызыльск.), якутском языках. По мнению видного ученого-тюрколога А.М. Щербака, который первым сравнил наименования животных в тюркских языках слово ат (и аад) имеет значения «лошадь, конь» во всех перечисленных языках, а также «мерин» в алтайском, кумыкском, киргизском, тувинском, хакасском, якутском языках, «осел» и «кладенный/кастрированный конь», ат огус «холощенный бык, вол» в якутском языке. [5. С. 8]. На вопрос о том, откуда произошло слово ат, существует несколько точек зрения. А. Вамбери сопоставлял его с первой частью слова айгыр «жеребец» (ат из ай) и со словом от/?т «бык», встречающимся в памятниках письменности отдельных языках. С. Мираяма считает, что ат произошло от агт «лошадь», сравнивая тувинское аът с монгольским агта «мерин». А П.М. Мелиоранский связывал слово агта с персидским агма «холощенный» и ахтан «изымать, извлекать». концепт лошадь лингвокультурный тюркский

Г. Рамстедт сначала сравнивал тюркское акта «холощенный конь, верховая лошадь» с тунгусским актаки «холощенный (северный) олень» и позднее с монгольским ата, атан «мерин, холощенный верблюд» [6. С. 197].

Из сказанного следует, что слово ат «лошадь, мерин» могло произойти от древнего слова ахта «холощенный/кладенный/ кастрированный» в результате выпадения заднеязычного согласного в середине слова. А киргизское ат само по себе имеет значение «холощенная лошадь» [7. С. 127]. И в то же время этот язык допускает плеоназм акта ат «холощенная лошадь» [Там же. С. 65]. В тюркских языках имеют место и другие наименования лошади. Например, в чувашском языке значение «лошадь» выражает слово лаша. Оно сопоставимо с примерами из других тюркских языков: алаша в башкирском, татарском, кумыкском языках, аласа в ногайском и т.д. со значением «мерин, лошадь», алаша «кляча» в азербайжанском языке, алаша «жеребец» в туркменском языке, алашан «кляча» в маньчжурском языке.

А.М. Щербак пишет: «Слово алаша (аласа, лаша) известно также в финно-угорских языках и в несколько измененной форме в русском языке» [Цит. соч. С. 87].

На восточное происхождение этого слова намекал немецкий славист М. Фасмер. Ученый высказывает предположение о том, что данное слово относится к ранним заимствованиям из тюркских языков, приводя примеры: в чувашском языке лаша, в турецком, крымско-татарском, татарско-карачаевском, балкарском - алаша со ссылкой на В.В. Радлова, Ф.М. Корша, Е. Бернера, П.М. Мелиоранского и других ученых.

М. Фасмер считает возникновение формы лошак по аналогии с ишак «осел». Он отмечает сомнительность существования плеанистического сочетания *алаша ат «лошадь+лошадь», из которого будто бы произошло лоша+адь [8. С. 600]. Однако отвергаемая немецким славистом гипотеза нуждается в изучении и привлекательна своей простотой. Вполне возможно, что слово лошадь этимологически восходит к прасинтагме *лаша+ат и получило современный облик в результате диерезы одного из двух звуков а на стыке, огубления гласного в первом слоге и смягчения конечного согласного. В тюркских языках родовое гиппологическое понятие представлено в слове жылкы «лошадь». В его семантике нет указаний на самость животного. В языках оно имеет звуковые и семантические варианты: илхы в азербайжанском, чылгы в хакасском, сылгы в якутском «табун, табунная лошадь», жылкы в алтайском «лошадь, не употреблявшаяся еще для езды», жылкы в казахском, каракалпакском, татарском, киргизском языках «лошадь» (общее наименование), жылкы в алтайском «кобылица» [5; С. 84].

Далее рассмотрим этимологию слова айгыр «жеребец». В тюркских языках это обозначение представлено во множестве вариантов: айгыр в туркменском, азербайжанском, крымско-татарском, киргизском, казахском, ногайском, каракалпакском, татарском, башкирском, узбекском (в диалек.), алтайском, хакасском (диал.); айгыр/айгир в турецком, узбекском, уйгурском; айкыр/айкир в диалектах турецкого языка; эйгир/эгир в письменных памятниках, азгыр в сарыг-югурском, аскыр в тувинском, асхыр в хакасском, азхир/азыр в карачаево-балкарском и др. Здесь обнаруживаем в первом слоге чередования ай/ой/эй/э\хай\аз\ас\аа\ы\ар. Некоторые из них не противоречат действующим в языках закономерностям. Э.В. Севортян считает, что слово айгыр со всеми своими вариантами возводимо к пракорню *ад из *аат [Цит. соч. С.107], и А.М. Щербак реконструирует его в виде *ад- [Цит.соч. С.87]. Видно, что авторы связывают с наименованием ат «лошадь».

Теперь проанализируем значение и строение киргизского слова аргымак с точки зрения происхождения. Его значение К.К. Юдахин передает словом аргамак «породистая, кровная лошадь» и демонстрирует с помощью пословицы: Аргымактын жакшысы чапса - к?л?к, сатса - пул «Аргамак тем хорош, что в езде - скакун, в продаже - деньги» [9; С. 66]. Рядом с этим словом дано аргын «помесь яка и домашней коровы; гибрид, метис». Ясно, что между двумя словами есть генетическая связь, поскольку породистые лошади выводятся путем селекции и скрещивания. И слова аргы- «(о скаковой лошади) бежать крупным карьером», аргым «крупный карьер (скаковой лошади)» тоже, вероятно, связаны исторически со словом аргымак.

Сравнение киргизского аргымак с аналогичным обозначением в других языках дополнительно подтверждает эту идею. Ср.: варьируемое аргымак/аргамак в крымском диалекте караимского языка, татарском, туркменском, чагатайском (мертвом), аргымак в киргизском, алтайском, казахском, ногайском, каракалпакском, башкирском, в диалектах узбекского языка, вариантное аргымак/аргамак/аргимак в уйгурском, агырмак в крымском диалекте караимского языка, агмак в лобнорском, уркамак в чувашском. Встречается также слово аргын [5; С. 171].

Рассмотрим, какие же значения выражают варианты слова аргымак в тюркских языках?

1. Объезженный чистокровный породистый конь, лошадь арабской породы, среднеазиатская лошадь арабской крови (в туркменском, киргизском, казахском, уйгурском, лобнорском, алтайском, чувашском языках).

2. Быстроногая верховая лошадь (в ногайском, татарском, башкирском языках). Рысак, скакун (в татарском, узбекском, лобнорском). Быстрый конь, полный сил; сильный, боевой конь (в крымском диалекте караимского языка).

3. Породистая собака (см. аргын).

4. Помесь дикого жеребца и домашней лошади.

Слово как название породы лошадей аргамак/аргымак/аргын/аркын… состоит из двух частей: глагольный корень аргы/арга «бежать крупным карьером» плюс аффиксы -мак и -н со значением носителя процесса, выражаемого в корневой части. Некоторые ученые, возводят корень к субстантивному слову арга «сила, ловкость», «прием». А.М. Щербак связывает аргымак с уйгурским агы/аргы «жеребец», аргын/агын и кыргызским аргын «гибрид дикого жеребца и домашней лошади», а также аргалы/аркалы «газель» [5; С. 171]. Приведенный выше материал свидетельствует о том, что происхождение гиппонимов является сложной лингвистической проблемой и пока еще не имеет однозначного решения. То же самое можно сказать и о генезисе других слов с коневодческими наименованиями.

Таким образом, можно сделать выводы, что основные наименования коневодческих слов относятся к древнейшим пластам лексики и составляют основу словарного фонда родственных языков. Подавляющее большинство из них на протяжении многих веков функционируют в родственных языках в исконном звучании или же с незначительными фонетическими различиями, которые отражают специфику развития того или иного языка.

Считаем, что установление этимологического слоя в содержании концепта является необходимым этапом при проведении концептуального анализа, так как на основе первичных смыслов происходит дальнейшее развитие, изменение и обогащение содержания ментальных единиц в любой лингвокультуре.

Список литературы

1. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: 3-е изд. М.: Академический проект, 2004. С. 42 - 67

2. Потебня А.А. Мысль и язык. Издательство «Лабиринт». М., 1999. 300 с.

3. Лингвистический энциклопедический словарь. Под ред. В.Н. Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.

4. Блинова О.И. Внутренняя форма слова: мифы и реальность. [Текст] / Вестник ТГУ. Серия «Филология», 2012. № 4 (20). С. 5 - 11.

5. Щербак А.М. Название домашних и диких животных в тюркских языках [Текст] / Щербак А.П. // Историческое развитие тюркских языков. М.: Изд. АН СССР, 1961. С.82-173.

6. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков (Общетюркские и межтюркские основы на гласные) [Текст] / Севортян Э.В. М.: Наука, 1974. 767 с.

7. Русско-кыргызский словарь: В четырех томах. Б., 2012. Iтом. 752 с.; II - 720 с.; III 648 с.; IV - 692 с.

8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 томах / Пер. с нем. и доп. О.С. Трубачева / Под ред. Б.М. Ларина. Изд. 2-е, стер. Том I (А-Д). М.: Прогресс, 1986. 529 с. Том II (Е-Муж). М.: Прогресс, 1986. 672 с. Том III (Муза-Сят). М.: Прогресс, 1987. 832 с. Том IV (Т-Ящур). М.: Прогресс, 1987. 864 с.

9. Юдахин К.К. Киргизско-русский словарь. В двух книгах. Около 40 000 слов. Ф.: КСЭ, 1985. Кн. 1. А - К. 504 с. Кн. 2. Л - Я. Ф.: КСЭ, 1985. 480 с.

Размещено на Allbest.ru