Проблема переводимости и адекватности при переводе японской ономатопеи

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Проблема переводимости и адекватности при переводе японской ономатопеи

Румак Н.Г.

Кафедра японской филологии

Для оценки перевода во многих работах известных авторов рассматривается проблема «правильности», «адекватности» перевода. При этом употребляются также такие термины, как «точность», «эквивалентность», «полноценность». Например, В. Н. Комиссаров в книге «Лингвистика перевода» пишет: «понятие эквивалентности перевода подразумевает передачу в переводе содержания оригинала, которое мы рассматривали как всю совокупность информации (выделено нами - Н. Р.), содержащейся в тексте, включая эмотивные, стилистические, образные, эстетические и тому подобные функции языковых и речевых единиц» [4, стр. 512].

У А.В. Федорова в его «Введении в теорию перевода» находим следующее: «Полноценность перевода состоит в передаче специфического для подлинника соотношения содержания и формы путем воспроизведения особенностей последней (если это возможно по языковым условиям) или создания функциональных соответствий этим особенностям» [6, стр. 132].

Таким образом, большинством авторов признается, что использование той или иной единицы речи в оригинале неслучайно и отвечает замыслам автора, а, следовательно, должно быть так или иначе передано на языке перевода.

Ономатопоэтические слова - одно из образных средств японского языка, помогающих точно и ёмко передать звуки, образы, ощущения, уточнить состояние, манеру поведения и т.п. Очевидно, что обеднять перевод стилистически, даже при отсутствии эквивалентов для конкретных слов или словосочетаний (в случае с т.н. безэквивалентной лексикой), нежелательно, хотя, например, Е.Д. Поливанов утверждал, что японские ономатопоэтические слова «отлично можно не переводить, просто опуская», т.к. «все нужное для смысла оказывается выраженным другими словами» [5], стр. 304.

Здесь мы, очевидно, сталкиваемся с различным пониманием слова «смысл». Конечно, если иметь в виду лишь словарное значение слова, то ономатопоэтические слова, являясь в большинстве своем наречиями, как по форме, так и по функциям, только уточняют значение тех глаголов, к которым относятся. Однако, как уже говорилось выше, сохранение «эмотивных, стилистических, образных, эстетических» функций языковых единиц играет не менее важную роль при переводе, чем простое «сохранение «предметно-логического содержания» оригинала» [4], стр. 152, поэтому нет ничего удивительного в том, что различные переводчики так или иначе пытаются подобрать эквиваленты для единиц этого слоя лексики.

Разберем возможные способы передачи ономатопоэтических слов японского языка на русский язык. Для этого проведем сравнительный анализ текстов на японском языке и их переводов на русский язык. Для анализа воспользуемся текстами японских сказок, сборником «Японские народные сказки» в переводе В. Марковой, повестью Х. Мураками «Пинбол 1973» на японском и русском языках (в переводе Дм. Коваленина), а также рассказом Х. Мураками «Ashika Matsuri» на японском и русском языках (в переводах В. Смоленского, Дм. Коваленина и А. Замилова). (Принадлежность отдельных лексических единиц к ономатопее определяется нами по включению их в соответствующие словари.)

В общей теории перевода классифицируются методы и способы передачи средствами переводящего языка (ПЯ) того, что выражено на исходном языке (ИЯ). Это такие переводческие трансформации, как перестановки, замены, добавления, опущения [3], стр. 37-42.. Кроме того, существуют различные способы перевода т.н. реалий (или безэквивалентной лексики), к которым относятся, в первую очередь, транскрипция (транслитерация) и калькирование, а также использование близких по функции слов ПЯ и описательный перевод Там же, с. 78-83..

Ономатопоэтическую лексику японского языка вполне можно отнести к языковым и культурным реалиям, т.к. она, хоть и не обозначает предмет, обладает специфической формой и содержанием, поэтому обратимся сначала именно к этому виду перевода.

Один из способов передачи реалий средствами ПЯ - заимствование, т.е. передача иностранного слова путем транскрибирования или транслитерации. К этому способу прибегают, во-первых, при отсутствии в языке перевода эквивалента для данной лексической единицы исходного текста, а во-вторых, при необходимости передать национальный колорит текста на ИЯ. Примеры подобной передачи ономатопоэтических слов часто встречаются, например, в русских переводах японских сказок.

Вот с восточной стороны явились тэнгу, с западной тоже пожаловали тэнгу. Слышен шум и топот: доэн, доэн Дед Кобутори. [13] С. 48.

А той порой с южной стороны донесся шум: доэн-досун-дзудон. Еще тэнгу идут Там же..

Старая мышь очень обрадовалась, и начали они вдвоем грызть огурец: кари-кари, кари-кари Мышиный рай // Там же, с. 73.

И вот поскакали к ним олени с дальних гор: бунгури-бунгури-бунгури, и поспешили к ним олени с ближних гор: бунгури-бунгури-бунгури Пепел, лети, лети! // Там же, с. 64.

Стали их [волосы] чесать, зубья у гребня заскрипели: пимпира-пимпира Комэбукуро и Авабукуро // Там же, с. 114.

Из примеров видно, что при передаче на русский язык ономатопоэтических наречий-звукоподражаний (т.н. гионго или гисэйго) способом заимствования часто используется перевод на уровне фонем - в тех случаях, когда необходимо не только описать звуки, но и передать их национальный, отличный от языка перевода, колорит (что в первую очередь характерно для фольклора).

Однако в сказках встречаются и другие примеры звукоподражаний:

Глядь-поглядь, заяц рубит дерево: тук-тук Гора Катикати // Там же, с. 58.

Разломилась глиняная лодка пополам и пошла ко дну: буль-буль Там же, с. 59.

Говорит [мышь] своей матушке: "Пи-пи-пи, пи-пи-пи! Смотри, один добрый старик подарил нам огурец…" Мышиный рай // Там же, с. 73

Полощет она [бабушка] платья и видит: плывут по течению две большущие дыни - плюх-плюх-плюх Ури-Химэ и Аманодзяку // Там же, с. 98.

Здесь мы видим использование эквивалентов - единиц, существующих в русском языке для обозначения соответствующих звуков (мышиного писка, плеска воды, стука топора и т.п.). Возможно, переводчик не счел нужным для изображения привычных звуков использовать японские гионго либо же гисэйго (слова, обозначающие звуки, издаваемые животными или людьми). При этом используется метод «калькирования», когда на русский язык переводится отдельно каждая часть японского слова, после чего переведенные части складываются. Мы относим такой способ передачи японских звукоподражаний к переводу на уровне морфем.

Впрочем, данный случай можно, вероятно, отнести и к уровню слов - особенно если учитывать тот факт, что далеко не все японские ономатопоэтические слова образованы редупликацией (повторением) основ, т.е. морфемы как таковые в них не выделяются. Так же дело обстоит и с русскими звукоподражаниями - трудно однозначно решить вопрос, является ли слово буль-буль сложным, состоящим из двух одинаковых корней, или же это повторение целого слова.

Использование слова ПЯ, близкого по функции слову на ИЯ, хоть и отличающегося от него оттенками значения (а также отличного по формальным признакам) - это еще один способ перевода ономатопоэтической лексики на уровне слов. В тех случаях, когда ономатопоэтическое наречие сочетается с большим количеством глаголов (что характерно далеко не для всех ономатопоэтических единиц японского языка), оно становится близким по функциям к обычному наречию, в значительной мере теряя свою образность. В таких случаях переводной эквивалент подбирается в виде соответствующего сочетания глагола и зависимого слова (примеры из повести Харуки Мураками "Пинбол 1973" в переводе В. Смоленского)Примеры на японском языке приводятся по [15], на русском - по [12].:

Asa hayaku apa:to-o deta toki-no shinsenna kimochi wa ima wa mo: sukkari kiesatte shimatte ita. (р. 11) - Чувство свежести, с которым я утром покинул свою квартиру, к этому моменту окончательно испарилось. (с. 134)

Kanojo wa itsu datte yukkuri-to, soshite seikakuna kotoba-o sagashinagara shabetta. (р. 8) - Она всегда говорила медленно, подыскивая правильные слова. (с. 132)

Toiu yori nanika-o yukkuri nagameru toiu ko:i jitai-ga jitsu-ni hisashiburi datta. (р. 15) - В том смысле, что само это действие -- глядеть на что либо без спешки -- мною давно не предпринималось. (с. 137)

Ku:ki-ga yukkuri-to nagareru. (р. 15) - Воздух перемещался неспешно… (с. 137)

Soshite nokosareta ie wa dare hitori chikayoru mono mo nai mama haioku to nari, nagai nengetsu-o kakete yukkuri-to kuchihatete itta. (р. 18) - К их дому никто даже не подходил, он так и стоял заброшенным, медленно разваливаясь. (с. 140)

По утверждению многих отечественных и зарубежных лингвистов, ономатопоэтические слова обычно не употребляются отдельно от глаголов и представляют собой устойчивые сочетания [2]. Следовательно, нам нужно обратиться к переводу фразеологизмов (а именно, фразеологических сочетаний), который является, пожалуй, наиболее распространенным способом передачи этого своеобразного лексического слоя.

Сочетания ономатопоэтических слов с глаголами могут быть как несвободными (использующиеся с одним либо с ограниченным числом глаголов), так и относительно свободными. В первом случае, очевидно, сочетание, действительно, становится близким к фразеологическому, и тогда для перевода будут использоваться отдельные (образные) глаголы (или соответствующие слова), возможно, с элементами звукосимволизма.

Sore wa boku-ni, danbo:rubako-ni gisshiri-to tsumekomareta saru-no mure-o omowaseta. (р. 6) - Мне это напоминает стаю обезьян, засунутую в ящик из гофрированного картона. (с.129)

Слово gisshiri (to) описывает предметы или события, плотно и в большом количестве размещенные в во временном или пространственном промежутке [16], с. 86., и сочетается поэтому преимущественно с глаголом tsumaru (набивать, плотно укладывать) и близкими к нему по значению. Переводчик выбирает из синонимического ряда (плотно укладывать, набивать, запихивать и т.п.) слово засунутый, которое, с одной стороны, включает в себя оба семантических компонента японского сочетания (плотно и укладывать), а с другой стороны, соответствует неформально-разговорному стилю повествования.

Takai mado-kara ru:bensu-no e-no yo:-ni sashikonda hi-no hikari-ga, te:buru-no mannaka-ni kukkiri-to akari to kuragari-no kyo:kaisen-o hiite iru. (р. 9) - Солнце, бившее в высокое окно, как на картине Рубенса, прочерчивало на столе четкую границу между светом и тенью (с. 132)

Наречие kukkiri (to) сочетается с глаголами mieru, utsuru, ukabu (виднеться, отражаться, появляться) и означает (виднеться) резко, отчетливо Там же, с. 124. В тексте на ПЯ мы видим замену части речи: здесь слово четкий является прилагательным и описывает существительное (в отличие от сочетания наречия и глагола в тексте на ИЯ).

Seisekihyo:-ni zurari-to A-o narabeta joshigakusei-ga yoku yaru waraikata datta ga, sore wa kimyo:-ni nagai aida boku-no kokoro-ni nokotta. (р. 10) - Странно, что эта улыбка -- такие часто бывают у примерных и успевающих студенток -- запала мне в душу так надолго. (с. 133)

Zurari (to) naraberu (tsuranaru, tsuzuku) - выстраивать в ряд однородные предметы (тянуться, продолжаться одним рядом) Там же, с. 244-245.. Можно сказать, что и в данном случае мы сталкиваемся с описательным переводом: сочетание, которое буквально можно передать как студентки, ровненько выстраивающие в табеле свои отличные отметки (т.е., студентки, у которых много отличных отметок), переведено как примерные и успевающие студентки. Перевод также осуществляется на уровне сочетания.

Boku wa nagai akubi-o shite kara eki-no benchi-ni koshi-o oroshi, unzari-shita kibun-de tabako-o ippon sutta. (р. 11) - Я широко зевнул, сел на станционную лавочку и от скуки закурил. (с. 134)

Словарь употребления японской ономатопеи дает следующее значение слова unzari: быть утомленным одним и тем же делом, состоянием, устать Там же, с. 18.. В данном примере наречие сочетается с глаголом shita (некоторые авторы полагают, что при этом образуется ономатопоэтический глагол - см., например, И. Тамори [8]) в форме прошедшего времени и становится определением к существительному kibun (настроение) - букв. в усталом настроении; в настроении, когда все надоело. Все же сочетание является обстоятельством к глаголу с прямым дополнением tabako-o sutta (выкурил сигарету), т.е. вполне адекватно может быть передано существительным в функции обстоятельства (от скуки).

Рассмотрим теперь следующие способы перевода японских ономатопоэтических слов - перестановку, замену, опущение, добавление. Очевидно, что речь при этом будет идти о переводе на уровне предложения и текста. Поскольку речь идет именно о переводе лексических единиц, т.е. о поиске лексических соответствий, очевидно, что, строго говоря, эти два уровня редко бывают использованы при переводе именно ономатопеи. Однако если говорить о таком методе, как компенсация (один из способов замены, при котором на первый план выходит прагматическое значение слова), можно, по крайней мере, теоретически описать некоторые случаи перевода японской ономатопеи именно на этих уровнях, более высоких, чем лексический.

Например, при переводе предложений с ономатопоэтическими словами может быть использован метод перестановки - когда "образное" слово появится в предложении в другом сочетании, нежели в оригинале. То же самое можно сказать о переводе ономатопеи на уровне текста. В.С. Гривнин в своей книге "Основы перевода" пишет: "Перевод на уровне текста представляет собой перевод, когда ни одно предложение ПЯ не может рассматриваться как соответствие предложению ИЯ, и предложения не могут выступить в качестве единиц перевода. Такой единицей становится текст в целом" [3], с. 34..

Поэтому, если перед нами будет текст на японском языке, цель которого - словесная игра, каламбур, построенные именно на употреблении ономатопоэтической лексики, то перевод, возможно, придется осуществлять именно на уровне текста, т.е. создать свою игру словами, уже средствами русского языка - может быть, даже без использования ономатопеи.

Конечно, выбор средств перевода ономатопоэтической лексики часто бывает подсказан нам не только и не столько контекстом, сколько стилистикой текста. "Выбор адекватного перевода в зависимости от стилистики подсказывает… характер переводимого материала - перевод будет разным в зависимости от того, художественное это произведение или публицистическое, научное исследование или официальный отчет" Там же, с. 93..

Конечно, личность переводчика, его навыки и квалификация так же влияют на выбор средств перевода. Рассмотрим выдержки из трех переводов одного рассказа Харуки Мураками "Ashika matsuri" ("Праздник морских львов") [14]. Первая версия - Андрей Замилов [11], вторая - Вадим Смоленский [10], третья - Дмитрий Коваленин [9].

Genkan-no beru-ga kan-kon to nari, boku ga doa-o akeru to, sokoni ashika-ga tatte ita.

1. [Я курил после обеда,] когда в коридоре раздался звонок. Открываю дверь, а там - он!

2. Зазвонил звонок в прихожей, я открыл дверь - и там стоял сивуч.

3. "Дин-дон!" - пропел мне звонок в прихожей. Подхожу к двери, открываю, смотрю - тюлень.

Здесь звукоподражание kan-kon (to naru) в первом случае передается максимально нейтрально: раздался звонок, т.е. переводчик лишь указывает на звук, никак него не описывая (ономатопоэтическое слово просто опущено). Сочетание зазвонил звонок уже ближе к звукоописанию (перевод осуществлен на уровне сочетания, к тому же использованные слова содержат в себе элементы звукоподражания - кластеры з и зв), но лишь третий переводчик берет на себя смелость использовать непосредственно звукоподражание "дин-дон", сопровождаемое к тому же глаголом пропеть (перевод способом калькирования, на уровне морфем-слов).

Учитывая то, что в японском языке вполне могло быть использовано сочетание beru-ga naru без ономатопоэтического наречия, можно сказать, что автор сознательно использовал звукоподражательное "уточнение" (например, чтобы показать неожиданность громкого звука в тишине), поэтому более адекватными могут считаться второй и третий вариант перевода.

Ashika-wa wakeshiri kao-ni fun-fun to unazuite kara heya-o gururi to mimawashita.

1. Мой собеседник с умным видом кивнул головой и обвёл взглядом комнату.

2. Он важно, всепонимающе покивал. Оглядел комнату.

3. Тюлень со знанием дела покивал головой - и окинул взглядом мое жилище.

Здесь использовано наречие образа действия fun-fun (to unazuku) - "выражать понимание, согласие" [16], p. 465., а также наречие образа действия gururi to (mimawasu), описывающее "(медленный) поворот" [17], p. 100-101.. Очевидно, что перевод обоих наречий всеми переводчиками осуществляется на уровне сочетания с использованием слов ПЯ, близких по функциям единицам ИЯ: оба наречия употребляются только с ограниченным кругом глаголов (в первом случае unazuku - кивать, во втором - mawaru - кружить, mimawasu - оглядывать и с др. глаголами, обозначающими кружащее движение [16], р. 465, 138.), поэтому все варианты могли бы быть признаны адекватными.

Однако контекст вносит свои поправки. Если сочетание gururi to mimawashita вполне можно перевести и как "обвел взглядом", и как "оглядел" и как "окинул взглядом" (с той лишь разницей, что "обвел" описывает все-таки более медленное действие, чем "окинул" - нельзя забывать о семантическом компоненте "медленный"), то для перевода сочетания fun-fun to unazuita в данном случае, как нам кажется, лучше выбрать вариант "покивал (кивнул) с умным видом". К такому выбору нас подводит предыдущий обмен ничего не значащими репликами - о погоде, бейсболе и т.п.

"Ho:ho:, gofufu-de betsubestu-ni kyu:ka to, sore wa nakanaka yoroshii desu naa". Ashika wa so: itte kutt-kutt to tanoshiso:-ni waratta.

1. - Ого! Супруги отдыхают порознь? Забавно! - сказал он и весело хихикнул.

2. - О-о-о... Раздельный отпуск - это славно! - И сивуч ухмыльнулся.

3. - О-о! Муж с женой отдыхают врозь... Ловко вы это придумали! - И он радостно захихикал.

Звукоподражание kutt-kutt to warau означает "подавляемый горловой смешок, повторяющийся несколько раз" [16], р. 125.. Во всех вариантах перевод дается на уровне сочетания, при этом можно говорить о конкретизации (японский глагол warau с довольно общим значением - "смеяться, улыбаться" очень часто уточняется каким-либо ономатопоэтическим наречием. В русском же языке существует множество конкретных глаголов, описывающих тот или иной способ смеха или улыбки). Не будем обсуждать здесь стилистику слова "ухмыльнуться", хотя нам этот вариант представляется несколько грубоватым. Но вот об отсутствии компонента "однократное действие" в значении японского слова забывать, наверное, нельзя, поэтому вариант "захихикал" представляется нам наиболее адекватным.

"Mo:shi okuremashita" to itte ashika wa kaban-no naka kara goso-goso to meishi-o toridashi, boku-ni sashidashita.

1. - Да! Забыл представиться! - морской лев с шелестом вынул из сумки и протянул мне визитку.

2. - Ах простите, я ведь не представился... - сивуч порылся в портфеле, достал оттуда свою визитку и сунул мне.

3. Он полез в саквояж, извлек оттуда собственную визитку и протянул мне.

Звукоподражание goso-goso описывает шелест, шуршание, производимые "твердыми, но легкими предметами при соприкосновении" [17], р. 110.. Первый вариант ("с шелестом вынул") кажется нам не совсем удачным с точки зрения сочетаемости слов русского языка, хотя он и сохраняет звукоподражание: шелестеть могут только сами визитки, но не их владелец. Поэтому описывать глагол вынул звукоподражанием с шелестом (перевод на уровне слов) нам представляется ошибочным, хотя переводчик пытается держаться как можно ближе к тексту оригинала.

Второй и третий переводчики предпочли вообще опустить giongo - может быть, из соображений экономии. Интересно, что при этом оба добавляют глагол, которого не было в оригинале - "порылся" (в портфеле), "полез" (в саквояж).

Нам представляется возможным, например, такой вариант перевода: "Морской лев пошуршал визитками, доставая их из портфеля, и вручил одну мне". В этом случае максимально сохраняется конструкция исходного предложения (глагол с уточняющим его словом), не теряется звукоподражание. При этом, переводя ономатопею на уровне слова, мы прибегаем к некоторой трансформации - замене частей речи: из наречия и глагола делаем два глагола, при этом слово, которое было в оригинале главным (наречие goso-goso описывало глагол toridasu) становится у нас, наоборот, уточняющим - пошуршал, доставая.

Ashika wa soko-de ko:kateki-ni kotoba-o kitte haizara-no naka-de kusubutte iru hairaito-o kyutt to momikeshita.

1. [Но... в этом и есть "но", -] эффектно оборвал он фразу и с силой затушил в пепельнице тлеющую сигарету.

2. [И тем не менее, -] здесь он эффектно прервался, чтобы смачно раздавить окурок, чадивший в пепельнице,

3. Мой гость выдержал очень вескую паузу и с силой ввинтил в стеклянную пепельницу окурок "Хайлайта".

Наречие образа действия и звукоподражание kyutt (to) описывается в словаре как "сильное сжатие, нажатие; звук, которым сопровождается это действие" [17], р. 75., сочетаясь при этом с глаголами, обозначающими сжатие, надавливание [16], р.96. Все три перевода осуществлены с использованием слова ПЯ, близкого по функции слову ИЯ - причем максимально сохраняя структуру оригинала, где глагол уточняется обстоятельством - наречием либо существительным.

Если не обсуждать стилистику слова смачно, то все три варианта можно расположить по увеличению силы воздействия: с силой затушил (усилие выражено лишь в уточняющем слове), смачно раздавил (глагол и уточняющее слово обладают семантическим компонентом усилия), с силой ввинтил (семантический компонент усилия присутствует в обеих частях, но выражен в большей степени, чем в предыдущем варианте).

С точки зрения стилистики и контекста наиболее удачным представляется третий вариант - сама ситуация создания напряжения (эффектная пауза, резкое действие) подсказывает использование варианта с "наибольшим приложенным усилием".

Kekkyoku ashika-ga shaberiowatta no wa nijihan-o sukoshi sugita koro-de, boku wa mo: guttari to tsukarehatete ita.

1. В конечном итоге морской лев угомонился чуть позже полтретьего. Я к тому времени уже походил на выжатый лимон.

2. Когда сивуч наконец закончил, была половина третьего, даже больше. Меня уже покидали последние силы.

3. Когда тюлень закончил болтать, на часах перевалило аж за полвторого, и я чувствовал себя как выжатый лимон.

Перевод во всех трех случаях осуществляется на уровне словосочетания, при этом в двух случаях даже использован русский фразеологизм "быть как (походить на, чувствовать себя как) выжатый лимон". Учитывая образность японской ономатопеи, использование фразеологизма вполне оправдано, хотя второй вариант (с использованием гиперболы "последние силы") нам тоже кажется вполне адекватным.

Таким образом, мы приходим к выводу, что японскую ономатопоэтическую лексику вполне возможно адекватно переводить, используя различные подходы и методы, давно и успешно применяющиеся переводчиками для передачи средствами ПЯ самых различных явлений ИЯ.

В зависимости от контекста и замысла автора японская ономатопея может переводиться на русский язык следующими способами: при помощи заимствований (на уровне фонем) - для передачи колорита; калькирования (на уровне морфем) - для более точной передачи звуков (т.к. в основном этот уровень используется именно при переводе звукоподражаний); использования близкого по функции эквивалента (уровень слов и словосочетаний) - для передачи точного словарного значения и образности, а также при помощи различных замен (лексических, замен частей речи или компенсацией - на уровне предложений и текста) - главным образом для передачи образности и эмоциональности без сохранения формального соответствия оригиналу.

Адекватность при этом определяется именно соответствием уровня перевода задачам переводчика (в первую очередь - задаче "передачи неизменного плана содержания при соблюдении норм ПЯ" [3], с. 34.). Нет смысла транскрибировать непонятное читателю сочетание при отсутствии необходимости передать национальный колорит произведения, но не стоит и опускать ономатопею, обедняя при этом перевод точными и эмоциональными образами, если есть возможность передать эту образность различными способами.

переводимость адекватность ономатопоэтический японский

Список использованной литературы

1. Бархударов Л. С. Язык и перевод М., 1975.

2. Быкова С. А. Устойчивые сочетания в современном японском языке. М., 1985.

3. Гривнин В. С. Основы перевода. Курс лекций. М., 1999.

4. Комиссаров В. Н. Лингвистика перевода. М., 1980.

5. Поливанов, Е. Д. По поводу звуковых жестов японского языка // В кн. Статьи по общему языкознанию.

6. Румак Н. Г. Проблема поиска межъязыковых эквивалентов (на примере японской ономатопеи) // Тезисы научной конференции "Ломоносовские чтения" М., 2003. С. 240-241.

7. Федоров А. В. Введение в теорию перевода. М., 1958 г.

8. Ikuhiro Tamori Nihongo onomatope-no kenkyu (Исследование японской ономатопеи). Kobe, 1991.

Словари и источники.

9. Харуки Мураками День тюленя. - Пер. Д. Коваленин. http://vladivostok.com/Speaking_In_Tongues/haruki.htm/HM-Z.htm

10. Харуки Мураками Праздник сивучей. - Пер. В. Смоленского. http://vladivostok.com/Speaking_In_Tongues/haruki.htm/HM-Y.htm

11. Харуки Мураками Фестиваль морских львов - Пер. А. Замилова. http://vladivostok.com/Speaking_In_Tongues/haruki.htm/HM-X.htm

12. Харуки Мураками Пинбол-1973 - Пер. В. Смоленского. - М., издательство Эксмо, 2004. - 304 с.

13. Японские народные сказки. - Пер. В. Марковой. М., 1991.

14. Haruki Murakami Ashika Matsuri http://vladivostok.com/Speaking_In_Tongues/haruki.htm/HM-rebuttal.htm

15. Haruki Murakami 1973nen-no pinbo:ru. Tokyo, 1992 - на японском языке.

16. Toshiko Ato:da, Kazuko Hoshino Giongo, gitaito tsukaikata jiten (Словарь употребления японской ономатопеи) Tokyo, 1995.

17. Ono Hideichi Nichiei gion-gitaigo katsuyo: jiten (Японско-английский словарь употребления японской ономатопеи) Tokyo, 1984.

Размещено на Allbest.ru