Особенности функционирования аналитических глагольно-именных словосочетаний (АГИС) в разносистемных языках

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Специальность 10.02.19 - теория языка

Особенности функционирования аналитических глагольно-именных словосочетаний (АГИС) в разносистемных языках

Кутепова Наталья Владимировна

Москва - 2011

Работа выполнена на кафедре теоретической и прикладной лингвистики Института иностранных языков Московского городского педагогического университета

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор Изюм-Эрик Салиховна Рахманкулова

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Лариса Георгиевна Попова

кандидат филологических наук, доцент Наталия Юрьевна Бородулина

Ведущая организация ГОУ ВПО Московский гуманитарный педагогический институт

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент Марина Вячеславовна Фролова

1. Общая характеристика работы

глагольный словосочетание семантика синтаксический

В эпоху развития средств массовой информации (СМИ), в эпоху развития глобальных взаимоотношений в рамках всей человеческой цивилизации особенно остро проявляется необходимость в экономном выражении человеческой мысли. Как уже не раз отмечалось в языкознании, так называемые аналитические конструкции или по другой терминологии глагольные устойчивые словесные комплексы имеют широкое развитие во всех европейских языках и даже во всех языках мира. Материал наиболее распространенных индоевропейских языков, а именно английского, русского, немецкого и французского, показывает увеличение процента их употребления во всех стилях на современном этапе развития этих языков. До сих пор изучались аналитические конструкции только в рамках отдельных языков. Аналитические глагольно-именные словосочетания (АГИС) достаточно широко употребляются в современных немецком и английском языках. Особенно интенсивно они изучались в 60-е годы, как правило, без учета залогового значения [Б. Энгелен, Х.Ю. Херингер, П.ф. Поленц, Г. Хельбиг, Й. Перссон и другие]. Пассивные АГИС описывались с точки зрения их аспектуально-видовых свойств [Г. Хельбиг, Р. Штайниц, Ю. Юуан] и их валентных характеристик [Б.А. Абрамов, В.А. Мангольд, С. Виттиг, К.Х. Зоммерфельдт]. При этом рассматривались, в основном, конструкции какого-либо одного структурного типа, чаще - предложные сочетания. При исследовании грамматических особенностей различных функциональных стилей также изучались пассивные АГИС, но, как правило, брался материал какого-либо одного стиля [В.К. Гречко, Н.Л. Заиченко, М.П. Кульгав, Х. Попадик, В.С. Шведова, Вероника Шмидт, Й. Юуан].

Актуальность исследования обусловлена возросшим интересом к изучению черт аналитизма на разных уровнях языковой системы, особенно в области аналитического лексемообразования.

Выбор темы исследования обусловлен тем, что в настоящее время нет единого мнения о природе этих единиц, характере их устойчивости, статусе подобных образований в языке. Уже само обилие неоднозначных терминов, используемых для их обозначения («фразеологические сочетания», «аналитические конструкции», «описательные обороты», «перифразы», «фразелоиды», «составные лексемы», «словосочетания полуфразеологического типа», «рестрективы», «фразеоматические комплексы» и др.), указывает на сложность этого явления и свидетельствует о недостаточной его изученности. В данной работе условно принимается термин «аналитические глагольно-именные словосочетания» (в дальнейшем АГИС).

Проблемы употребления АГИС связаны с вопросом распространения аналитизма в языках. Отсюда вытекает гипотеза нашего исследования: при всей распространенности аналитических конструкций в европейских языках в каждом отдельном случае будут проявляться идеоэтнические моменты, с большим или меньшим проявлением аналитизма.

Новизна исследования состоит в том, что впервые устанавливаются типологические особенности функционирования АГИС в разносистемных языках. Эти типологические особенности проявляются в том, что в английском языке полностью отсутствуют АГИС с пассивной семантикой, а в немецком языке они широко употребляются, причем можно отметить тенденции к образованию парадигматического противопоставления по линии АГИС с активной семантикой - АГИС с пассивной семантикой. И, например, такие разные по своему происхождению языки как дари (Афганистан), пушту, арабский и китайский также демонстрируют свои особенности в этом плане (Приложение III). Явление аналитизма рассматривается с новых позиций с привлечением современных языковых данных, почерпнутых из корпуса Института немецкого языка г. Мангейм и корпуса Института английского языка Лондона.

Объектом исследования являются аналитические конструкции в разносистемных языках.

Предметом исследования являются возможности функционирования пассивных аналитических конструкций в разносистемных языках.

Материалом исследования служат выдержки последовательной выборки из национальных корпусов Института немецкого языка г. Мангейм и корпуса Института английского языка Лондона на немецком и английском языках, а также исследование примеров других языков, приведенных в Приложении III.

Методом исследования являются метод трансформации, метод языкового наблюдения, метод языкового описания, метод структурно-функциональных моделей предложения, с опорой на третью фразеологическую модель, которая представляет собой три ступени фразеологической связанности глагола, разработанный И.-Э.С. Рахманкуловой. В работе используется первая ступень фразеологической связанности глагола. Метод «нон-стоп» (фактически возможное непрерывное рассмотрение расширения примеров, расположенных вниз и вверх от избранной точки отсчета) рассматривается нами как наиболее эффективный метод исследования, дающий более точное представление о языковом материале, чем могут дать информанты-носители языка. Нами специально выбран для анализа английский глагол «to come» как эквивалент немецкому глаголу «kommen» - одному из наиболее распространенных стержневых глаголов в немецких АГИС с пассивной семантикой.

Теоретическая ценность исследования заключается в том, что на большом корпусном материале примеров устанавливаются различия функционирования АГИС в родственных германских языках.

Целью исследования в рамках данного исследования является изучение возможности употребления АГИС с пассивной семантикой в разносистемных языках. Наибольший интерес представляют формирование и функционирование различных видов устойчивых сочетаний слов, совмещающих признаки синтаксических и лексических единиц, а также их связи и отношения со свободными словосочетаниями. Актив и пассив - это вариантные средства обозначения одной и той же ситуации, которые обладают разными коммуникативными потенциями. Пассив способен варьировать не только актуальное членение предложения. Этим же свойством обладают и пассивные АГИС, содержащие в себе пассивную семантику и имеющие форму конструкций активного залога.

Данная цель подразумевает решение следующих конкретных задач:

Выявить различные пути развития АГИС в разносистемных языках, как возможные пути развития языков из одного источника.

Установить каноническую основу для исследования АГИС разносистемных языков.

Определить связи АГИС в рассматриваемых языках с системой залогов этих языков.

Рассмотреть возможности функционирования АГИС с пассивной семантикой при ограниченности системного противопоставления пассива и актива.

Установить универсальные, общие интегральные и единичные дифференцирующие признаки.

Словосочетание, как одна из основных единиц языка, привлекает внимание ученых самых различных направлений и исследуется на протяжении нескольких десятилетий [Bloomfield, 1933; Виноградов, 1954; Курилович, 1962; Шахматов, 1925; Ярцева, 1955].

Глагольно-именные сочетания различных типов представляют собой один из наиболее распространенных видов сверхсловных номинативных единиц, входящих во фразеологическую систему языка. Теоретические основы ее исследования накоплены главным образом на материале современных языков и изложены в трудах Н.Н. Амосовой, Д.О. Добровольского, А.В Кунина, В.М. Мокиенко, А.Д. Райхштейна, И.-Э.С. Рахманкуловой, А.И. Смирницкого, В. Флейшера, И.И. Чернышевой.

Практическая значимость работы состоит в том, что представленное в ней описание АГИС может быть использовано в процессе усовершенствования лексикографической практики, в частности словарной интерпретации системных свойств АГИС и их признаков семантического, синтаксического и стилистического характера; в практике вузовского преподавания языков: при изучении явлений идиоматизации в лексикологии, фразеологии, морфологии, синтаксисе; в курсе общего языкознания (проблема системы и структуры языка, его уровневой стратификации), при чтении спецкурсов и спецсеминаров; при написании курсовых и дипломных работ студентами специальных факультетов.

На защиту выносятся следующие положения:

В связи с существующей точкой зрения относительно АГИС устанавливается особая значимость АГИС с пассивной семантикой, которые по-разному проявляются в разносистемных языках в зависимости от регулярного залогового противопоставления.

Пассивная семантика АГИС устанавливается с учетом возможности противопоставления активного залога пассивному.

При ограничении залоговых противопоставлений система АГИС переходит в систему употребления вместо АГИС фразеологизмов с пассивной семантикой.

Следует учитывать интерлингвистические особенности исследования языков, проявляющиеся в том, что «слабая позиция» пассива в глагольной системе английского языка при сравнении с разносистемными языками позволяет подчеркнуть активность глагольной системы в английском языке.

Апробация результатов исследования: материалы диссертации были представлены на Межвузовской научно-практической конференции «Гумбольдтовские чтения. Перспективы развития языкового образования в свете требований Болонских реформ» - Москва, МГПУ в 2007; на I и III Научных сессиях «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения, лингводидактики» - Москва, МГПУ в 2008 и 2010 гг.

Структура и объем работы: Диссертация состоит из введения, трех глав, выводов по главам, заключения, библиографического списка, трех приложений. Общий объем диссертации - 266 страниц (в том числе Приложение - 79 страниц).

2. Основное содержание работы

Во введении обосновывается выбор темы диссертационного исследования, раскрывается ее актуальность и новизна, формулируются цели и задачи, теоретическая значимость и практическая ценность работы, определяется материал и методы исследования, дается краткая характеристика затронутых проблем в виде положений, выносимых на защиту.

Первая глава «Аналитизм и АГИС» вводит ключевые понятия и положения, значимые для диссертационного исследования. В этой главе определяются исходные теоретические предпосылки исследования, даются определения основным терминам, обосновываются типологические языковые особенности, лежащие в основе аналитизма.

Данное исследование учитывает глубокое обсуждение проблемы аналитизма. Развернувшиеся дискуссии по вопросам аналитизма в германских языках поднимали значительные по масштабности проблемы, отразившиеся в коллективном труде «Аналитические конструкции в языках различных типов» 1965 года. Активными участниками обсуждения были такие известные ученые, как В.Г. Адмони, И.Е. Аничков, Н.Д. Арутюнова, О.С. Ахманова, М.М. Гухман, В.М. Жирмунский, А.И. Смирницкий, В.Н. Ярцева и многие другие. Подводя итог этим дискуссиям, И.В. Шапошникова пишет, что в них «преобладали мотивы таксономического порядка, связанные с попытками, представлявшимися на тот период времени актуальными: разграничить и соотнести такие понятия, как слово и словосочетание; свободное синтаксическое словосочетание, фразеологическая единица, устойчивое словосочетание» [Шапошникова, 2005 с. 7]. Речь шла также о десемантизации и полнозначности лексического и грамматического в слове, грамматизации и лексикализации.

Авторы большинства публикаций того времени пытались установить строгие критерии для различения многочисленных «пограничных» случаев, связанных с актуализацией константы, выражающей стремление к аналитизму в морфологии, синтаксисе и лексике германских языков. Присутствовало стремление ограничить строгими рамками языковые процессы, найти формальное подтверждение фактами из текстовых материалов. В целом преобладает формальный (материальный) критерий над содержательным; зачастую выводились содержательные (смысловые) параметры из чисто формальных, внешних сторон явлений. Все эти «камни преткновения» ощущаются практически в любой работе рассматриваемого периода, в особенности в 50-60-е годы. Таких работ было довольно много - ставшие ныне классическими монографии и учебные пособия [Амосовой, 1963; Кунина, 1972; Смирницкого, 1959; Ярцевой, 1960 и др.] были связаны с рядом прикладных задач.

Особенно важным представляется тот факт, что в то время, в период становления типологического изучения языков в России, по сути, ставился вопрос о необходимости изучать аналитизм германских языков (при этом речь шла об аналитизме в словоизменении) в историко-типологическом аспекте.

В работах М.М. Гухман была предложена и успешно применена конкретная методика исследования аналитизма в словоизменительных подсистемах германских языков в контексте диахронических типологических констант [Гухман, 1981].

Понятия анализа как техники проявления смысла и аналитизма как состояния языка (его строя) были разграничены и описаны с разных позиций, однако, аналитизация языка сводилась сначала только к морфологическим и синтаксическим ее проявлениям и решалась в контексте исследования межуровневых морфолого-синтаксических процессов. Это осложняло работу по выходу в лексическую проблематику. Но, тем не менее, прорыв состоялся и нашел конкретное воплощение, в частности, в отразивших суть проведенных дискуссий сборниках «Проблемы аналитизма в лексике» (отв. ред. З.Н. Левит), опубликованных в Минске в 1967 г. (Вып. I и II). Данный коллективный труд авторов определил основной понятийно-категориальный аппарат исследований лексического аналитизма, появилось понятие аналитической лексической единицы, фактически был идентифицирован и назван объект исследования - «аналитическое слово» - как явление в индоевропейских языках» [Шапошникова, 2005 с. 9-10].

Среди множества работ по аналитизации словоизменения в германских языках, появившихся в 80-е годы, необходимо отметить наиболее существенные для историко-типологического контекста труды, в которых были системно описаны процессы парадигматизации аналитических конструкций в грамматике английского языка [Расторгуева, 1989; Ярцева, 1981]. Была предпринята попытка исследовать сопряженность аналитизма и флективности в немецком языке [Баклушин, 1989].

Интересная ретроспектива различных точек зрения на флективность и аналитичность содержится в работе С.Д. Кацнельсона [Кацнельсон, 1972 с. 6-12]. Так, если А. Смит считал флективные формы конкретными по содержанию и рассматривал их как технику отсталого, не способного к абстракции мышления, а в развитии аналитизма усматривал проявление прогресса мысли, то Ф. Шлегель и В. Гумбольдт возводили флексию в ранг наиболее высокого и совершенного грамматического средства. В то же время В. Гумбольдт не расценивал нарастающие черты аналитизма как упадок: «На место полета фантазии, с глубоким смыслом соединяющей грамматические показатели с полнозвучным потоком слогов, приходит удобство понимания, разлагающее формы на вспомогательные глаголы и предлоги. Тем самым цели легкости истолкования предпочитаются остальным положительным моментам языка» [Гумбольдт, 1984 с. 219].

Многие исследователи видели в аналитизации грамматического строя не всеобщий закон прогрессивного развития (как О. Есперсен) и не деградацию (как компаративисты первого периода), а достаточно частное явление. Так, В.Н. Георгиев, исследуя болгарский язык в диахронии, определяет основной внутренний закон, характеризующий развитие болгарского языка, как «движение от синтетического строя к аналитическому» [Георгиев, 1952 с. 22] и подчеркивает далее, что это движение к аналитизму не есть какой-либо универсальный закон развития языка вообще (как считал О. Есперсен), а есть частное явление, наблюдаемое в истории лишь некоторых языков - английского, персидского, французского, болгарского и некоторых других. Соответственно и причины этого движения не в мнимом превосходстве аналитического строя над синтетическим, а в конкретно-исторических условиях развития данных языков в связи с историей соответствующих народов.

Лингвистический анализ исторического соотношения аналитических и синтетических конструкций в морфологии приводит к выводу о каузальной обусловленности имеющегося положения вещей обстоятельствами, не имеющими прямого отношения к имманентной направленности языкового развития.

С одной стороны, история отдельных языков показывает, что с развитием языка синтетические формы и конструкции могут заменяться аналитическими. С другой стороны, на базе аналитических конструкций образуются новые синтетические формы путем опущения служебного элемента или стяжения компонентов. Рассматривая явление аналитизма в языке в широком аспекте с позиций когнитивного подхода, можно связать закономерности эволюции языка с развитием когнитивных процессов в филогенезе, главным итогом которого является переход от синкретизма к дискретным репрезентациям, который в языке находит выражение в усилении аналитизма. Синкретизм соотносится с восприятием целостного образа, с его синтезированным представлением, которое в процессе когнитивной деятельности расчленяется на составляющие, а дискретность элементов - это свойство, познаваемое в ходе исследования аналитических форм. Вопросы синтетизма и аналитизма в общетеоретическом плане разрабатываются в двух направлениях: 1) как свойства языковой структуры, влияющие на типологическую принадлежность языка; 2) в грамматическом плане как характерные способы передачи грамматического значения различными частями речи. Неоднократно предпринимались попытки определить спектр аналитических средств как в синхронном, так и в диахронном планах [Ш. Балли, А.В. Бондарко, Д. Гринберг, Б.А. Серебренников, Б.А. Успенский и др.], однако, единых критериев выделения аналитических единиц в грамматике не выработано. Соотношение аналитических конструкций различных частей речи для каждого индоевропейского языка весьма сложно, и само явление - аналитизм - «сложно с качественной и количественной точки зрения», ибо он проявляется в различных отделах морфологического и синтаксического уровней по-разному [Цывин, 1970 с. 3-5; Цыганова, 1999 с. 5-6].

С учетом распределения аналитических конструкций и соотношения флективных и аналитических форм И. Леков [Леков, 1958; Остен, 2003] предлагает выделять 5 групп индоевропейских языков:

флективно развитые языки, например, польский;

языки, которые сохраняют старое состояние флексий;

флективно сверхразвитые языки, например русский, где развиваются новые флексии (в родительном и предложном падежах);

аналитически развитые языки, например, болгарский, где аналитизм распространился на некоторые разделы морфологической структуры;

аналитически сверхразвитые языки, например, английский, где аналитизм распространился на большую часть морфолого-синтаксической структуры.

Отмечая, что характеристика аналитического строя чаще всего сводится к двум положениям: 1) для языков аналитического строя очень важным является четкий порядок слов 2) в них широко используются служебные слова, - В.Н. Ярцева писала: «Черты аналитизма обычно сочетаются в каждом данном языке с грамматическими приемами других типов, и поэтому возникает закономерный вопрос, какого рода «пропорция» различных грамматических приемов должна считаться достаточной для отнесения языка в ту или иную рубрику морфологической классификации. Может быть, нельзя говорить о языках аналитического строя, а можно говорить об аналитических конструкциях, присутствующих в большей или меньшей степени в различных языках?» [Ярцева, 1969 с. 31]. «В условиях аналитического строя, где грамматическое (а иногда и лексическое) содержание слова выявляется только в контексте при помощи сопредельных слов и не передается формой самого слова, тесная грамматическая связь существует как между служебными и знаменательными словами, так и между самими знаменательными словами в пределах предложения. Поэтому всякое определение аналитического строя должно быть достаточно емким и соответствовать как связям служебного слова со знаменательным, так и специфике позиционной взаимосвязи слов» [Ярцева, 1969 с. 29].

Анализируя проявления аналитизма в четырех языках, традиционно относимых к аналитическому подтипу (английском, французском, датском и валлийском), В.Н. Ярцева приходит к выводу о том, что «целесообразно говорить не об аналитическом строе как об определенной данности, а рассматривать образцы аналитических структур, употребляемых в каждом данном языке сообразно специфике его строя. Можно отметить некоторые общие типологические свойства этих аналитических структур так же, как и общие законы превращения полнозначных словосочетаний в аналитические формы парадигматического ряда. Однако в плане синхронии переплетение аналитических и флективных черт в каждом языке столь своеобразно и распределяется по категориям, выражаемым в различных грамматических категориях столь по-разному, что единства в этом отношении, могущего дать основание для выделения аналитического строя языка, не существует» [Ярцева, 1969 с. 21].

В статье В.Н. Ярцевой, таким образом, был сформулирован провокационный вопрос и сделан полемический вывод о том, что есть аналитические конструкции в языках разных типов, но из-за своеобразия переплетения аналитических и флективных черт в каждом языке нет оснований для установления аналитического строя языка. Аналитические конструкции являются одним из средств структурной организации речи, прежде всего в сфере выражения грамматических значений. Объем и границы термина «аналитическая конструкция» связаны с широким или узким пониманием словосочетания, но это обстоятельство не всегда четко оговаривается. Можно привести замечание О.П. Суника о том, что понятие «аналитическая форма» и более широкое - «аналитическая конструкция» - принадлежат к разряду широко известных понятий языкознания, и, на первый взгляд, ни обсуждать, ни, тем более, осуждать здесь нечего [Суник, 1965 с. 70-79]. «Интересно, что разработка понятий «аналитическая форма» и «аналитическая конструкция» в определенный период истории лингвистической науки оказалась идеологизированной. В.М. Жирмунский [1965, 23] сравнил вышедший в 1947 году «Русский язык» В.В. Виноградова и вышедшую под его общей редакцией академическую грамматику русского языка [1953-1954]: «контраст совершенно разительный! Вся проблематика «нефлективной морфологии», определившая творческое своеобразие первой книги, в грамматике совершенно отсутствует. Термин «аналитическая форма» или «конструкция» вообще не встречается (можно сказать - «табуирован»). Изложение грамматических фактов «потускнело», стало традиционным и школьным.

Такова особенность многих общеизвестных понятий нашей науки: термином пользуются все; значение термина интересует сравнительно немногих; что же касается понятия, связанного с термином, и особенно его научного определения, то это до поры до времени мало кого интересует вообще [Суник, 1965 с. 70]. «Воплощая те или иные отдельные грамматические значения или целые комплексы грамматических значений в форме отдельной лексемы, аналитические конструкции противостоят таким конструкциям, которые воплощают грамматические значения (отдельные или комплексные) в рамках той же лексемы, в которой выражено и предметное значение слова» [Адмони, 1970 с. 219].

Аналитическими конструкциями принято называть сочетания слов служебного и знаменательного, в которых служебное слово, самостоятельно или вместе с аффиксом знаменательного, выражает грамматическое значение знаменательного слова и тем самым всей конструкции в целом. В.М. Жирмунский пишет о том, что есть «случаи несомненные», к которым он относит видовременные сложные глагольные формы, образованные с помощью вспомогательных глаголов: нем. Ich habe geschrieben, англ. I have written, русск. буду писать, и «случаи спорные». К последним он причисляет модальные конструкции (англ. I should write, I might write; нем. Ich konnte schreiben, Ich mцchte schreiben) и предложные конструкции (англ. The house of my father; франц. La maison de mon риrе; русск. предложный падеж - о столе, со значением местного - в городе, на даче) [Жирмунский, 1965 с. 7].

Аналитические конструкции определяются М.М. Гухман как «устойчивые неразложимые сочетания частичного и полного слова» [Гухман, 1955 с. 345] (термин «частичное» слово в значении служебного принадлежит Ф.Ф. Фортунатову и его школе). В результате детального рассмотрения аналитических конструкций немецкого глагола в историческом прошлом (предшествующем их грамматизации) и в современном языке М.М. Гухман выдвигает следующие четыре пункта для этих конструкций в их качественном своеобразии: 1) особую взаимосвязанность компонентов, создающую их реальную неразложимость; 2) «идиоматичность» как основу этой неразложимости; 3) охват всей лексической системы глаголов в данном языке; 4) включенность в систему соотносительных форм любого глагола в качестве элементов парадигматического ряда [Гухман, 1955 с. 359]. Многие другие авторы отмечают еще и пятый признак: подчинение более слабого ударения служебного слова более сильному знаменательного, более или менее значительное атонирование, нередко сопровождаемое редукцией, в особенности в энклитическом положении (там, где такое положение возможно).

В результате приложения своих четырех критериев к сложным формам немецкого глагола М.М. Гухман признает аналитическими только следующие конструкции: 1) форма сложного прошедшего с вспомогательными глаголами haben и sein: ich habe geschrieben - я написал, ich hatte geschrieben - я написал (прежде); ich bin gelaufen - я бежал; ich war gelaufen - я бежал (прежде) и т.п.; 2) будущее время с вспомогательным глаголом werden: ich werde schreiben - я напишу; 3) пассив с глаголом werden: die Tьr wird geschlossen - дверь запирается (кем-то).

И хотя В.М. Жирмунский критиковал М.М. Гухман за чересчур жесткие требования идиоматичности при определении аналитической формы, указывая на возможную неидиоматичность служебных глаголов в русской форме аналитического будущего времени «буду работать» (ср. составное именное сказуемое «буду профессором») или в английском пассиве was built - (был построен) (ср. составное именное сказуемое was sick - (был болен)), ее заслуга состояла в том, что были сформулированы, как мы сейчас сказали бы, «прототипические признаки» аналитических форм, что позволило описывать динамические процессы «втягивания» в парадигму различных типов лексико-грамматических конструкций, по ряду параметров отстоящих от собственно аналитических форм.

По мнению Н.В. Солнцевой и В.М. Солнцева «аналитическая форма слова есть особый способ выражения частного грамматического значения слова, при котором служебный элемент находится в дистантном положении относительно вещественного элемента» [Солнцева, Солнцев, 1965 с. 81]. Таким образом, аналитическая форма слова есть явление морфологическое. Аналитичность языка есть явление синтаксическое (способ выражения отношений между словами в речевой цепи).

Грамматической основой при рассмотрении аналитизма в морфологии флективного языка может быть теория формальной недостаточности отдельных языковых фрагментов в передаче облигаторных морфологических значений.

Важное уточнение делает А.В. Баклушин: «Аналитические формы передают грамматические значения не только «вне слова», но и «внутри слова» посредством структурных элементов основного слова, и грамматическое значение аналитической формы относится не к знаменательному слову, а ко всей форме в целом» [Баклушин, 1989 с. 62-63]. Таким образом, аналитическая форма может быть определена как целое, семантически неразложимое словосочетание полнозначного и служебного компонентов, стремящееся к максимальной грамматикализации служебного элемента и функционирующее в морфологической парадигме наряду с синтетическими формами. При этом под грамматикализацией понимается процесс превращения лексической единицы в грамматический показатель.

Рассматриваемые нами АГИС находятся в переходной зоне между синтаксическими и лексическими образованиями (зачастую фразеологическими). Для нашего исследования очень важна проблема аналитического слова, выдвинутой И.В. Шапошниковой. Для нас также важно и такое понимание А.В. Баклушина аналитических слов, как слов, которые могут нести в себе и внутренние маркеры. Понятие «аналитическое слово», таким образом, включает в себя не только формально разнооформленность, но также бытующую во многих языках склонность к цельнооформленности с маркирующими элементами.

Мы склоняемся к точке зрения, что АГИС являются не только универсалиями, но и диахроническими константами. Об этом свидетельствует материал немецкого и английского языков. Следует учитывать, что при учете всех признаков АГИС, в первую очередь в свете учения о диахронических константах, необходимо принимать во внимание такую черту АГИС, как структурно-семантическая устойчивость. Фактически такие признаки как воспроизводимость и устойчивость являются признаками с разновекторным направлением. Воспроизводимость позволяет нарушать некоторые построения АГИС, а устойчивость сохраняет структурно-семантическую форму с древнейших времен.

Для исследования функционирования АГИС в языках необходима теоретическая основа, которая бы обеспечила возможность фронтального подхода к таким явлениям как АГИС, в рамках разносистемных языков. За такую основу может быть взята концепция АГИС, разработанная в современной германистике, в частности в сфере исследований немецкого языка.

Следует учесть и тот факт, что даже в родственных языках при параллельном развитии АГИС наблюдаются специфические черты в этом развитии. Так, такие родственные германские языки, как английский и немецкий показывают различия в образовании и функционировании АГИС.

Во второй главе «Функционирование АГИС с пассивной семантикой в немецком языке» дается анализ валентных свойств пассивных АГИС, изучается их употребление, проводится сравнительный анализ функционирования изучаемых конструкций в разных стилях немецкого языка, подчеркивается возможность выделения методики анализа одного определенного языка как основа анализа для других языков.

АГИС с пассивным значением представляют в немецком языке особую семантическую группу грамматически устойчивых словосочетаний, занимающих промежуточное положение между сферами лексики и грамматики с одной стороны, синтаксисом и морфологией - с другой, а также затрагивающих области фразеологии и стилистики.

Пассивные АГИС и регулярный пассив являются изофункциональными единицами разного морфосинтаксического статуса (пассив - аналитическая форма глагола, пассивные АГИС - аналитические конструкции, словосочетания), имеющие сходный лексический состав. В корпусе рассматриваемых аналитических глагольно-именных сочетаний также существуют отношения вариантности: вариантность пассивных АГИС с одним и тем же именным компонентом и разными глагольными компонентами; отношения пассивных АГИС с одним и тем же глагольным компонентом и разными именными компонентами, а также отношения пассивных АГИС с различными именными и глагольными компонентами, характеризуются как синонимические, основанные на близости значений как глагольных, так и именных компонентов.

В корпусе именных компонентов пассивных АГИС зафиксированы имена существительные, обладающие как достаточно широкой, так и единичной сочетаемостью с глагольными компонентами.

Как известно, немецкий язык обладает развитой системой оппозиции по линии активность - пассивность. Именно к пассиву относится самая системная грамматическая форма - werden + Partizip II. Эта система также поддерживается пассивом состояния, образованным глаголом sein + Partizip II. Корпусные примеры (100 примеров, представленных в Приложении I) на немецком языке показывают тенденцию к образованию парадигматических оппозиций в системе АГИС (zum Ausdruck kommen / bringen). В грамматическом строе АГИС с пассивными конструкциями отмечается одна особенность - отсутствует агентивное дополнение.

Аналитические глагольно-именные сочетания с пассивной семантикой можно считать особой структурной единицей в системе глагола, межуровневой единицей, находящейся на границе морфологии и синтаксиса и изучающейся в рамках грамматики, фразеологии и стилистики.

Пассивные АГИС участвуют в различных видах межконструкционного варьирования. Во-первых, это межконструкционное варьирование, существующее между активом и пассивом. Оно обусловлено тематизацией, выдвижением в позицию грамматического субъекта различных участников элементарной ситуации в конструкциях разной синтаксической структуры. Во-вторых, это варьирование между пассивом и самими пассивными АГИС, которое характеризуется как лексико-семантическое варьирование, так как между этими конструкциями существует лексико-семантическое соответствие: ausgedrьckt werden - zum Ausdruck kommen, Ausdruck finden (выразиться, найти выражение). В-третьих, межконструкционное варьирование наблюдается в корпусе пассивных АГИС и основано оно на тождестве концептуальной информации, выражаемой именными компонентами.

Изучаемые словосочетания строятся по определенной структурно-семантической модели. По структуре эта модель сходна с моделью свободного словосочетания, но в семантическом плане обладает определенными особенностями; в качестве глагольного компонента выступает функциональный глагол, восходящий к непереходному глаголу в предложных конструкциях, и к переходному глаголу в беспредложных конструкциях; в качестве именного компонента употребляется абстрактное отглагольное имя существительное, восходящее к транзитивному глаголу, редко - к интранзитивному, но имеющему однокоренной транзитивный глагол.

Аналитические глагольно-именные словосочетания с пассивной семантикой подчиняются общим критериям отграничения аналитических конструкций от свободных словосочетаний и от фразеологически связанных единиц, но между этими пластами сочетаний слов наблюдаются различные переходные случаи. Система пассивных АГИС находится в постоянном развитии, пополняясь новыми конструкциями благодаря широким сочетательным способностям глагольных компонентов конструкций и вовлечению в процесс образования пассивных АГИС различных отглагольных имен существительных.

Начав свое победное шествие со стиля канцелярского языка, научной прозы и публицистики, пассив при помощи глагола «werden» приобрел большую распространенность и в разговорной речи. Это свидетельствует об особой роли пассива для немецкого языка.

Развитие пассивных отношений в немецком языке может служить эталоном для исследования в других языках, в том числе и разносистемных. Как следует из Приложения III ни в одном из рассмотренных на возможность функционирования пассивных АГИС в языках - дари, пушту, арабском и китайском, не отмечается таких четких взаимоотношений по линии пассивности как в немецком языке. Однако в таком индоевропейском языке как дари, нами было установлено употребление АГИС с пассивной семантикой и даже агентивного дополнения.

АГИС с пассивной семантикой подчиняются общим критериям отграничения этих конструкций от свободных словосочетаний и от фразеологически связанных единиц.

Пассивные АГИС отличаются от регулярного пассива тем, что, кроме значения пассивности, они выражают различные акционально-видовые, а некоторые конструкции и модальные значения. АГИС с пассивным значением являются конституентами поля пассивности, а также полей аспектуальности и модальности.

О системной «силе» регулярного пассива с глаголом «werden» свидетельствует то, что даже в устной речи являются весьма употребительными пассивные АГИС, образованные от активных типа «es wurde zum Ausdruck gebracht».

В третьей главе «Особенность функционирования системы залога в английском языке как база для функционирования английских АГИС» рассматриваются основные характеристики АГИС в английском языке, а также их устойчивость и система залога, которая повлияла на эту устойчивость.

Проблема устойчивости языковых единиц, как словосочетания, прошла в своем развитии путь, характерный для многих теоретических проблем современного языкознания: от непосредственного наблюдения разрозненных фактов в исследованиях различных языков к теоретическому обобщению и становлению общелингвистической проблемы; от фиксации существования в языке «готовых выражений, синтагм» к проблеме устойчивости данных образований.

Понимание устойчивости как воспроизводимости на определенном этапе перестало удовлетворять исследователей в силу своей неопределенности и отсутствия формальных критериев. В лингвистических работах последних лет наметилось несколько различных подходов к проблеме устойчивости. Причем следует отметить, что лингвистическая категория устойчивости трактуется по-разному, часто в зависимости от материала и цели исследования.

Наиболее полно разработано понятие устойчивости во фразеологии, где она является обязательным признаком при определении словосочетания как фразеологического.

Под устойчивостью понимают:

ограничение в сочетаемости слов и словесных значений, которое определяется существующими в языковой системе внутренними законами [В.В. Виноградов];

воспроизводимость единиц языка [Н.М. Шанский, А.М. Бабкин];

частота употребления в языке [Н.М. Эльянова];

общественно оправданная обычность для обозначения отрезка действительности, постоянная взаимосвязь понятий между собой [С.И. Ожегов, В.Г. Гак];

традиционная повторяемость словосочетания в заданном виде, обусловленная одновременно и прямым соответствием между планом содержания и планом выражения, и речевым узусом, то есть известной заштампованностью выражения данного содержания [Н.Н. Амосова];

лексическая неделимость и стабильность лишь на семантическом и лексическом уровнях [Е.И. Иванникова];

степень идиоматичности словосочетания как мера его семантической сплоченности и неразложимости компонентов [В.В. Жуков];

совокупность ограничений в выборе переменных на лексическом, семантическом, морфологическом и синтаксическом уровнях; детерминация на данных уровнях [В.Л. Архангельский];

инвариативность на разных уровнях языковой структуры [А.В. Кунин].

Как видно даже из простого перечисления, исследователи отказываются от попытки объяснить данное явление каким-нибудь одним признаком и подходят к решению проблемы устойчивости комплексно, отказываясь закреплять устойчивость только за планом содержания или только за планом выражения. В.Л. Архангельский и А.В. Кунин утверждают признаки устойчивости на разных уровнях языковой структуры. А.В. Кунин вводит понятие инвариативности как обязательное условие устойчивости при возможных (нормативных) изменениях сочетаний в речи. Понимание фразеологической устойчивости как инвариативности на фразеологическом уровне имело неоценимое значение для определения границ фразеологии.

А.В. Кунину принадлежит приоритет и в установлении порога устойчивости, что позволило отграничить фразеологические единицы, обладающие хотя бы минимальным порогом устойчивости на фразеологическом уровне от образований нефразеологического характера. Вместе с тем, существует мнение, что не только фразеологические единицы обладают устойчивостью, что между устойчивостью фразеологических единиц и «неустойчивостью» переменных сочетаний наблюдается устойчивость особого порядка, свойственная промежуточным образованиям, стоящим ниже минимального порога фразеологической устойчивости. Во фразеологии понятие устойчивости получило наиболее полное научное освещение и практическое применение. Особое внимание отводится комплексному подходу к устойчивости.

При изучении валентных связей в словосочетаниях учитывается экстралингвистическая и лингвистическая совместимость соединяемых в словосочетание слов. Лингвистическая совместимость в большей степени зависит от экстралингвистической, нарушение экстралингвистической совместимости придает некоторую необычность сочетанию. Природа совместимости слов в сочетаниях устойчивого характера носит особый характер: в фразеоматических сочетаниях лингвистическая совместимость выдвигается на первый план, хотя вопрос об экстралингвистической совместимости слов не снимается, но она носит дополнительный характер. Внутренняя валентность в сочетании фразеоматического характера является результатом закрепления внешней валентности его компонентов. В глагольно-именных словосочетаниях типа to dart a look (at) глагольный компонент сохраняет свою синтаксическую валентность и закрепляет поэтому глагольность за такой единицей; именной компонент закрепляет семантическую валентность, т.е. является семантически ведущим компонентом сочетания.

Чтобы рассмотреть залоговую систему английского языка, необходимо изучить древнеанглийскую систему языка. Древнеанглийские глагольные формы часто сопоставляются с готскими, поскольку готское евангелие IV в. представляет собой самый ранний связный текст на каком-либо германском языке. При этом, однако, следует иметь в виду, что готский язык не во всех отношениях отражает раннее историческое состояние германских языков, так как у него есть и свои специфические особенности. Система залога представлена в общеиндоевропейском языке действительным и средним (медиальным) залогами. Формы, восходящие к индоевропейскому медию, среднему залогу, отражены только в парадигме настоящего времени готского медиопассива, выражавшего действие, направленное на подлежащее и исходящее при этом либо из внешней среды, либо от самого подлежащего. Формы медиопассива предположительно существовали в протогерманском языке и получили широкое распространение в готском. От всякого переходного глагола в готском могли образовываться в настоящем времени формы этого средне-страдательного залога.

В древнеанглийском языке не было особых пассивных форм глагола. Значение пассива передавалось синтаксически с помощью именного составного сказуемого, представлявшего собой сочетания глаголов-связок beon и weorюan с причастием II переходных глаголов.

В.Н. Ярцева отмечает, что пассивные обороты в древнеанглийском языке в основном употребляются тогда, когда активно действующее лицо неизвестно, или когда о нём предпочитают не говорить. Агенс действия при пассивном обороте выражен в исключительно редких случаях.

В различных индоевропейских языках наблюдается определённый параллелизм между прямым дополнением активной конструкции и подлежащим пассива. Например, в русском языке: Я читаю книгу и Книга читается мною.

Для современного английского языка характерно иное соотношение: подлежащее пассивной конструкции может соответствовать не только прямому, но и косвенному дополнению актива. Например, She gave the boy a book «она дала мальчику книгу» и The book was given to the boy «книга была дана мальчику», но и The boy was given a book «мальчику дали книгу».

Просмотренный языковой материал корпусов (Приложение II) показал полное отсутствие АГИС с пассивной семантикой в английском языке. При этом нами были рассмотрены все случаи наполнения модели предложения: время, место, количество. Не были зафиксированы, само собой разумеется, агентивные отношения, т.к. в АГИС отсутствует пассивность.

Такое однобокое развитие АГИС только в направлении активного действия побудило нас рассмотреть историю развития системы пассива в английском языке. Развитие только одной формы пассивной конструкции «to be» при использовании глагола «to be» во временах «Continuous» образовали сильную конкуренцию форм в английском языке. Этим можно объяснить интролингвистически меньшую употребительность пассива со вспомогательным глаголом «to be» в английском языке по сравнению с большой распространенностью пассива с глаголом «werden» в немецком языке.

Имеет место и экстралингвистический аспект, выражающийся в меньшем употреблении пассива в английском языке, чем в немецком, вплоть до полного исключения АГИС с пассивной семантикой. Оба народа имели различное историческое прошлое. Носители английского языка были в первую очередь мореплавателями, которые создали огромную империю, располагавшуюся во всех частях света. Носители немецкого языка пребывали в своих 365 землях, их внешние связи были незначительными, но зато создавались условия для развития философской мысли. Имели место различные административные акты упорядочивания социально-общественной жизни, касающиеся и немецкого языка.

Однако для обоих языков важны критерии, которыми описываются АГИС. Но то, что английский язык склонен в рамках АГИС выражать только активный залог, свидетельствует о том, что критерии устойчивости являются ведущими. Имея один генетический источник - готский язык, родственные германские языки показывают в настоящем времени различное отношение к активному и пассивному залогу.

Рассматриваемая устойчивость имеет в языке глубокие корни. Надо не забывать о языковом моделировании, вплоть до фиксирования модели предложения.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования в изучении такого интересного и многоаспектного явления, как аналитические глагольно-именные словосочетания (АГИС), обобщаются структурно-семантические характеристики этих языковых единиц. Аналитические глагольно-именные словосочетания являются закономерным продуктом языкового развития, они соответствуют языковым нормам и заполняют лакуны, которые возникают в результате утраты другими языковыми средствами тех или иных качеств и функций. Пассивные АГИС - это конструкции, которые представляют собой особые структурные и семантические единицы в системе глагола современного немецкого языка, обладающие пассивным значением и относящиеся к комплексу средств выражения залогового значения. Пассивные АГИС - это межуровневые единицы, которые находятся на границе морфологии и синтаксиса и изучаются в рамках таких лингвистических дисциплин, как грамматика, фразеология и стилистика.

Сопоставление языков позволяет выявить общность и различие в их развитии, глубже понять специфику каждого из них, определить универсальные языковые закономерности и помочь в решении проблем, связанных с практикой преподавания иностранных языков. В АГИС некоторые глаголы выступают как полнозначные. Например: глагол «fuehren; to conduct» имеет несколько значений, в том числе «helfen gehen; to help to go», «begleiten, to accompany» в сочетании «das Gesprдch fьhren, to conduct conversation», которое обозначает «sich unterhalten, to talk», указывающее на процесс. Большая группа глагольно-именных сочетаний эквивалентна глаголу, словообразовательно связанному с именем существительным. Например: «den Titel gestatten, to title» - «benennen, to entitle». Устойчивые глагольно-именные сочетания - неотъемлемая часть индоевропейских языков, их лексико-грамматического строя, представляющая собой органичную, развитую и открытую систему.

Во время исследования нас заинтересовала концепция устойчивости АГИС с активной семантикой. С интерлингвистической и экстралингвистической точки зрения английский язык показал устойчивость АГИС с активной семантикой, т.к. в этом языке не отмечается ни одного случая употребления пассивного значения в АГИС. В то же время, немецкий язык, родственный германский язык, создает в системе АГИС парадигматику противопоставления актив - пассив, но, в свою очередь, немецкий язык имеет ограничения относительно употребления агентивного дополнения.

Немецкий язык более грамматичен, английский - более лексикологичен. В английском языке наблюдается тенденция к большему употреблению форм актива, в немецком есть склонность к образованию пассивного и активного значений даже в АГИС, также существует ряд глаголов, которые являются реле, т.е. можно легко образовать страдательный залог из действительного: zum Ausdruck bringen / kommen - ausdruecken > ausgedrueckt werden, в английском языке такого нет.

Оба языка относятся к германским языкам, готский язык является их источником. Развитие глагольной системы пошло разными путями, вследствие этого в английском языке пассивная форма не имеет такого распространения как в немецком языке, видимо, это можно объяснить тем, как мы уже отмечали, что эта нация была в вечном движении. Одним из фундаментальных принципов современной научной парадигмы является антропоцентризм, то есть изучение языка с целью познания его носителя, направленное не просто на наблюдаемые процессы, а на скрытые ментальные сущности, порождающие их. Эти сущности, как известно, не обнаруживают себя непосредственно в деятельности человека, скрыты в структуре его сознания и собственно в структуре языка. Иными словами, в языковых формах закодированы категориальные ментальные структуры. На уровне языка эти базовые знания человека «формируются» в виде категориальных репрезентаций, структурированных в силу дискретности языка и понятийного мышления. В системе пассивных АГИС при рассмотрении разносистемных языков имеет место большое разнообразие выражения пассивных отношений. Часто наряду с пассивными АГИС пассивные отношения выражаются фразеологизмами. Конечно, представляет большой интерес более глубокое изучение возможности выражения пассивного значения в разносистемных языках (Приложение III).

Данное исследование могло состояться только при использовании анализа языкового материала методом «нон-стоп» - имеется в виду использование 10000 примеров из национальных корпусов иностранных языков, часть которых представлена в Приложениях I и II. В ходе дискуссии, во время прохождения языковой стажировки в Великобритании на курсах LSI из бесед с носителями английского языка, мы получили подтверждение тому, что корпусные примеры являются более важным доказательством, чем анкетирование информантов - носителей языка. Наше исследование показало интересные проявления не только интерлингвистических законов (имеется в виду особый статус стандартного пассива в английском языке), но и проявления экстралингвистического влияния среды и образа жизни человека на развитие языковых форм (имеются в виду особые общественно-исторические пути развития английского и немецкого языков).

Прототипически (исходя из материалов готского языка) можно было ожидать хотя бы некоторые колебания в устойчивости английского языка относительно только активного употребления форм АГИС. Таким образом, прототипичность готских форм предстала в двух родственных языках как некоторая асимметрия. Материал исследования разносистемных языков показал необходимость обратиться в дальнейших наших исследованиях к теории «нуля», выдвинутой Ф.Г. Майером. Возможно, обращение к этой теории поможет установлению прототипических связей в развитии разносистемных языков в ходе их эволюции.