Пространственная семантика: реализация языковых ресурсов в разных сферах и средах общения

Наиболее представленным в НР, как и следовало предположить, является концептуальное пространство. В нашем материале ориентиры концептуального пространства составляют от всех выявленных пространственных ориентиров минимально 62% - в работе по экологии, максимально 75% - в монографиях по вычислительной технике. Концептуальное пространство - это естественный атрибут научного познания, и хотя это пространство уже рассматривалось в главе о СМИ, там оно предстало в несколько «искаженном» варианте, в связи с чуждой для науки сферой и средой, в данной главе предлагается характеристика концептуального пространства в его «родной» стихии - НР.

Выявленные в концептуальном пространстве по отношению к СМИ три способа использования пространственных языковых форм в переносных значениях: лексический, собственно синтаксический и семантико-синтаксический - в НР «теряют» последний способ, поскольку он есть попытка приближения абстрактной информации к возможностям широкой аудитории, а это, естественно, не актуально для аудитории научной. Лексические и собственно синтаксические средства выражения пространственной семантики позволяют достаточно четко представить пространственную картину научной концепции в качестве способа изложения этой концепции.

Использование на лексическом уровне языковых средств с семантикой пространственной ориентации характеризуется функционированием в НР тех же, что выявлены в 3-й главе, существительных, однако в другой частотности и в несколько иных падежных характеристиках. Во-первых, здесь самыми употребительными являются лексемы область, сфера, сторона, направление, путь. Лексема область в НР зафиксирована в нашей картотеке 87 раз, сфера - 84, сторона - 72, направление - 54, путь - 53 (для сравнения - лексема рынок в нашем материале НР не встретилась ни разу, хотя предполагаем, что в трудах по экономике она была бы частотной). Факт употребительности указанных лексем в НР легко объяснить их абстрактными свойствами, максимально отвлеченным значением и, для лексем направление, путь, - характерной для науки «направительной» семантикой (ср. эти лексемы, например, с существительными рынок, коридор, окно не с такой высокой степенью абстрагирования, употребительными в концептуальном пространстве СМИ). Во-вторых, если в СМИ прослеживается падежная «специализация» лексем с пространственной семантикой (в частности, предложный падеж для существительных сфера и область), то в НР функционирование наиболее употребительных из них характеризуется большим падежным разнообразием.

При собственно синтаксическом способе использования пространственных форм отличий в НР от концептуального пространства, выраженного в СМИ, нами не обнаружено. Значения местонахождения и существования, как и семантика движения, динамики явлений по отношению друг к другу, при осмыслении одного из предметов-ментальных сущностей в качестве пространственного ориентира оказались универсальными значениями синтаксической семантики: Так в лингвистике появились два самостоятельных раздела в семантике - теория значения и теория референции (лингвистика); <…> когда находящиеся в оперативной памяти программы либо обрабатываются центральным процессором, либо находятся в состоянии обмена информацией с внешней памятью, либо ожидают обработки или обмена (вычислительная техника); При этом в картину мира говорящего входит представление о том, какова картина мира адресата речи, а в картину мира адресата речи - представление о том, какова картина мира говорящего (лингвистика); Однако последовательное проведение этого принципа с ростом числа сегментов приводит ко многим проблемам (вычислительная техника).

Реальное пространство в НР непосредственно, в форме доказательств того или ментального явления, проявляет себя не во всех проанализированных текстах. В нашем материале широкую представленность реального пространства мы наблюдаем только в работе по экологии (до 40% всех выявленных ориентиров): В лесу появились безлесные участки, изменились условия охоты, количество крупных травоядных животных - главных источников пищи - уменьшилось. Спецификой денотативной сооотнесенности данных ориентиров является то, что они представляют собой абстрактные классы, даже если обозначают, казалось бы, конкретные места. Этот факт говорит об особом аспекте представления реального пространства в НР: не с точки зрения возможности непосредственного восприятия ориентиров как зримых компонентов ситуации, а с точки зрения их сущностных свойств как компонентов одной из областей научного интереса - земного ландшафта с находящимися на нем объектами естественного и искусственного происхождения.

В таких науках, как математика (в нашем случае - вычислительная техника), реальный денотат размышлений бывает слишком далек от обыденной жизни, чтобы приводить его в качестве доказательства состоятельности научной концепции. Эти науки в роли наглядного способа представления научных положений и выводов, их истинности и непротиворечивости используют схемы, графики, таблицы. Такие схемы и графики можно назвать постконцептуальным реальным пространством. В научных трудах находит выражение и собственно текстовое пространство (см. о текстовом пространстве, например, в работах Е.И. Дибровой), которое по признаку «зримости» можно отнести к реальному. Это высказывания, в которых содержится отсылка к определенной странице, графику, научной статье, книге: Наконец, в главе 5 все основные характеристики модели сводятся воедино и на отдельных примерах, взятых из английского языка, демонстрируется ее объяснительная сила (лингвистика); На рисунке 1 показан пример того, что мы называем иерархической структурой (вычислительная техника).

В качестве иллюстрации пространства контактного фона события в 3-й главе рассматривались такие манифестации, которые являются зримыми компонентами ситуаций, привлекаемыми автором в связи с целеустановкой текста. Если целеустановкой текста считать достижение определенного видения ситуации (в связи с воздействующей функцией языка, которая ярко проявляет себя в СМИ), то такая целеустановка кажется чуждой сфере научного общения. Ведь цель построения научной концепции, всякого научного труда - постижение истинного, а не желаемого положения дел в мире, ментальном в том числе. Если под целеустановкой понимать выявление объективных связей в мире, то сигналы реального пространства в научном тексте не могут классифицироваться на основные и «контактного фона в связи с целеустановкой», все эти сигналы должны быть основными, не связанными с иными целями, а зависеть от природы постигаемого объекта. На этом основании мы считаем, что пространство контактного фона события чуждо НР. В нашем материале примеров, которые можно было бы отнести к пространству контактного фона события, не встретилось.

Пространство ассоциативного фона события, казалось бы, также не может быть характерным для НР. В отличие от концептуального пространства, оно не теряет или с трудом теряет коннотативную ауру компонентов, существующих в реальном пространстве. Иными словами, пространство ассоциативного фона события в подавляющем большинстве случаев оценочно, а текстовым спутником оценки является воздействие. Из изложенного делаем вывод, что ориентиры пространства ассоциативного фона события опасны для научного изложения и в то же время привлекательны, так как позволяют (конечно, при условии достаточной объективной доказательной базы) помочь обосновать вывод, растолковать отвлеченное явление конкретными картинками и т.д. Кроме того, пока научные тексты будут писать конкретные люди, манифестации ассоциативного пространства будут в этих текстах присутствовать.

Из проанализированных нами научных работ только монографии по вычислительной технике практически не содержат примеров образных ассоциативных картинок, но несколько все же встретилось, приведем один из них: (речь идет об элементе строения вычислительной системы) Конвейерный процессор в значительной степени напоминает сборочную линию, а каждый сегмент - место проведения очередного этапа сборки (вычислительная техника). Конечно, в нашем сознании всплывает «картинка» сборочной линии завода, которую мы могли видеть (хотя бы по телевизору), коннотативный шлейф здесь маловероятен, но не исключен.

Наиболее часто образные пространственные ассоциации встречаются в некоторых проанализированных нами работах по лингвистике. Приведем примеры: Наука не может сейчас рассчитывать на успех, если будет отгораживаться от других дисциплин слишком высокими заборами, и для достижения практических целей ей придется искать связей с ними; Учитывая тот факт, как не признать, что язык - это тюрьма, где теснимая мысль должна расстаться с большей частью своей свободы, если не со всей своей свободой.

В середине прошлого века В.В. Виноградов утверждал, что словесно-художественное произведение представляет собой воплощенную в формах языка и освещенную поэтическим сознанием автора обобщенную картину своеобразного мира - субъективного или объективного (в зависимости от метода творчества). Это весьма осторожное определение «своеобразного мира» художественного произведения, «субъективного или объективного», позднее стало более категоричным. «Новая сфера бытия, понимаемая, как преодоление тварности и смерти» (В.Н. Топоров), «модель мира данного автора, выраженная на языке его пространственных представлений» (Ю.М. Лотман); «объективный мир авторского сознания» (Е.И. Диброва) - так называют современные ученые пространство художественного текста. В этих и многих других определениях подчеркивается одна из важнейших характеристик дискурса, в котором рождается и живет художественный текст, - его зависимость от сознания творца, автора произведения.

Сложные взаимоотношения реального и художественно осмысленного пространства авторитетно охарактеризованы М.М. Бахтиным, который, с одной стороны, видел резкую и принципиальную границу в произведении между изображаемым реальным миром и миром изображенным, с другой - считал, что они своеобразно взаимодействуют. Трудность анализа пространственной организации художественного текста, или, в аспекте нашего исследования, - анализа семантики пространственной ориентации, представленной в нем, и связана с тем, что при кажущейся простоте выражения этой семантики (ведь это не научные построения, не масс-медийные хитросплетения!) для постижения истинных причин появления в повествовании тех или иных пространственных характеристик необходимо обладать умением вскрыть многослойные смыслы текста, связанные «с самыми сокровенными, заветными глубинами авторского мироощущения и миропонимания» (В.В. Прозоров), одновременно отдавая себе отчет в том, что, как однажды сделано литературное произведение, мы никогда не узнаем, но «можно тут играть догадками» (В.В. Виноградов).

Материалом исследования в диссертации явились произвольно выбранные художественные произведения современных авторов: повесть «Сонечка» и «Два рассказа» Л. Улицкой; рассказы В. Ремизова «Пол-лося», «Командировка»; рассказы Е. Шкловского «Поехали», «Похищение» и тексты классиков русской литературы: повести А.С. Пушкина «Гробовщик» и «Станционный смотритель», рассказы А.П. Чехова «Человек в футляре» и «Крыжовник» и повесть А. Платонова «Котлован», всего около 82 тыс. словоупотреблений.

Для анализируемых текстов, как для любого художественного произведения, характерна употребительность в повествовании ориентиров реального пространства (во всех произведениях они абсолютно доминируют, например, в рассказе Е. Шкловского «Поехали» встретилось 98 ориентиров, из них реальных - 87, в повести Л. Улицкой «Сонечка» соответственно: 1635-1182). Однако важным является ответ на вопрос о том, какую реальную картину мира представляют писатели, ведь окружающий нас мир, в аспекте пространственных характеристик в том числе, бесконечен. Наш анализ позволил выделить три основных мотива употребления манифестаций реальной пространственной ориентации: опора для выражения авторского замысла; средство выражения авторского замысла; способ выражения душевного состояния героев, или, точнее, авторская характеристика этого состояния.

Иллюстрацией опоры для реализации авторского замысла могут быть такие фрагменты: герой рассказа «Пол-лося», недовольный событиями дня, не пошел ночевать домой, лег на егерскую койку с провисшей до полу панцирной сеткой, персонаж В. Ремизова, который должен был лететь в командировку в Италию, устав от нескончаемых мыслей о работе и жизни, попытался вырваться из порочного круга проблем, махнул в деревню, но не смог там выдержать и ночи: Выпил холодного чаю, кое-как прибрался и уехал в Москву.

Реальный ориентир как средство выражения авторского замысла обычно имеет при себе маркеры оценки: Соня вытянула свою руку, забытую в его сухих ладонях, и они поднялись вверх по хищно-холодной лестнице; Вместе с отцом, работавшим тогда в инструментальной мастерской, она была эвакуирована в Свердловск, где очень скоро оказалась в единственном надежном местообитании - в библиотеке, в подвале («Сонечка»); Мудрено не заинтриговаться, когда там, за этими распахнутыми в теплую июльскую осень створками или возле, во двориках, под садовыми деревьями типа яблонь и слив - праздник, таинственные незнакомки («Похищение»). Если задаться целью выяснения сопутствующих героям реальных пространственных ориентиров (намекающих на их характер, образ жизни), то, например, для Сонечки Л. Улицкой, в начале и в конце жизненного пути, это подвалы, хранилища библиотек, этажи хрущевки, а Роберт Викторович из той же повести существовал при жизни в мастерской, а после - в картинных галереях мира.

У писателей одним из излюбленных средств передачи душевного, эмоционального и любого другого состояния героя, способом выражения авторской оценки является использование в роли своего рода камертона к этим состояниям пространственных характеристик. Внешняя обстановка, будь то природный ландшафт или его урбанизированный вариант, имеют в нашем сознании некие общие оценки, общий коннотативный «шлейф», например, солнечный день на лесной поляне - хорошо, моросящий надоедливый дождь по асфальту - плохо. Такими сопутствующими характеристиками нередко и пользуются художники слова для выражения своего видения мира и характеристик его истинных ценностей. Часто состояние окружения созвучно психическим переживаниям героев: (героиня повести «Сонечка» Таня во время удручающего всех переезда) Неприбранная Таня отрешенно бродила по дому, натыкаясь на мебель, сошедшую с привычных мест и как будто приобретшую самостоятельную подвижность. Дверцы шкафов неожиданно отворялись сами собой, стулья ставили подножки. Внешняя обстановка, в частности пространственные характеристики человека и предметов, актуальных для человека, могут и диссонировать с душевным состоянием героев. В рассказе «Похищение» июльская роскошная ночь по принципу антитезы усиливает наше впечатление о размерах беды юношей, случайно включенных в страшные игры взрослых: Июльская роскошная ночь со звездами в небе и тихим теплым ветерком ласково обвевает его горящее лицо, воспаленные от скотча, все еще кровоточащие губы - он свободен, а все, что было, не исключено, просто кошмарный сон, может, скоро он проснется и все окажется на своих местах, а душный багажник, связанные руки и мешок на голове - только морок, не более.

Концептуальное пространство очень скупо представлено во всех рассмотренных нами произведениях, кроме повести «Сонечка» (в ней ориентиры концептуального пространства составляют около трети всех пространственных ориентиров). Основой анализа семантико-стилистической структуры художественного текста Г.Г. Полищук считает поиск его семантической доминанты. Как представляется, семантической доминантой в этом произведении является выбор типа пространства - концептуального в художественно преобразованном варианте: Во время какого-то редкого просвета в самоувлечении Таня заметила, что у Яси есть какая-то отдельная жизнь. Однако все ее попытки проникнуть в это заповедное пространство дневных - не школьных и не домашних - часов разбивались о нежное и уклончивое молчание или неопределенные слова; А дело было в том, что ею давно уже овладело сильное и смутное предчувствие нового многообещающего пространства.

Как было показано, пространство ассоциативного фона события наиболее тесно связано с воздействующей функцией языка и его ориентиры вводятся в текст в первую очередь из-за коннотативной ауры компонентов для оживления повествования. Приведем некоторые примеры из художественных текстов удовлетворяющие этим характеристикам: Нечаянно, будто сосулька с крыши, вспомнилась заспанная подружка в «прозрачном пеньюаре» на холодной лестничной клетке («Командировка»); И на мясо смотрел молча. Как зверок какой в темной норе («Пол-лося»); Я чувствую себя слоном в посудной лавке и жмусь к двери, чтобы не мешать Ольге переключать передачи («Поехали»). Однако не данные примеры составляют существо ассоциативного пространства в ХР.

Рассмотрение на материале художественных текстов типов пространств наталкивается на ряд трудностей. Во-первых, в художественном дискурсе очевидна условность понятия «реальное пространство». Известно, и это показал наш анализ, что приметы реального мира даются писателем как опора, средство, способ выражения «мироощущения и миропонимания». Во-вторых, невозможно поэтому провести грань между понятиями пространство реального события и пространство контактного фона реального события. Скорее, для художественного текста, как и для всякого произведения искусства, все приметы реального мира воссоздаются для выражения целеустановки, идейного мотива, иными словами, являются контактными с чувствами, размышлениями, болью и устремлениями писателя.

В-третьих, концептуальное пространство как способ выражения бытия и движения ментальных сущностей вполне может быть представлено и в авторских фразах, и в репликах героев произведения (анализ повести «Сонечка» это продемонстрировал), однако их наличие в художественном тексте - стилистический прием, один из способов выражения идеи, замысла писателя, семантическая доминанта художественного текста (Г.Г. Полищук), ведь притягательность художественной речи сосредоточена в первую очередь в ее художественно-образном потенциале. Воспринимая связь между реальными приметами внешней обстановки и отвлеченными концептуальными пространственными ориентирами, мы понимаем (до того уровня, на который способны) смысл создания образа и далее - глубину мироощущения писателя.

Наконец, пространство ассоциативного фона события в художественном тексте не представляется, оно там формируется. С определенной долей приблизительности, в определенном аспекте можно предположить, что пространство ассоциативного фона события - это и есть художественное пространство. Реальные пространственные ориентиры выполняют подчиненную роль, даже несмотря на их не сравнимую с другими ориентирами частотность, они «выдают себя» за реальные ориентиры, в действительности - это ориентиры-ассоциации к авторскому восприятию мира, точнее - к авторской картине мира. Истинный художник силен тем, что он свободен от условностей мира: от необходимости выбора «правильного» ракурса изображения (как наблюдали в СМИ), даже от закона всемирного тяготения (ср. специфику выражения пространственной ориентации в РР).

В заключении диссертации подводятся итоги исследования.

Лексикон существительных со значением пространственной ориентации, выделенный из толковых словарей, в динамическом осмыслении лексико-семантических вариантов значений позволил показать, что движение лексем в поле и из поля пространства связано с определенными процессами, которые названы в диссертации прагматико-антропоцентрический и оценочно-антропоцентрический. Оба процесса обусловлены потребностями человеческой деятельности, первый - утилитарными, жизненно необходимыми (см. толкование слов: вода, бакалея, стройка, бухгалтерия, изолятор - «с приобретением» пространственного смысла, аудитория, кабинет - «с утратой»), второй - оценочными, в определенном смысле - интерпретационными (соответственно - гуща, дыра, лоскут и ад, будка, каланча). На базе последнего процесса, что естественно предположить, формируется воздействующая функция языка. Словарь фиксирует наличие коннотативной семантики у многих из тех анализируемых слов, которые развивают или утрачивают пространственное значение по метафорическому типу переноса, но не отмечает такого значения у слов с метонимией, хотя в речи, в реальном контекстном и дискурсивном окружении, оно может развиваться (см. пример из газетной речи о «недипломатическом» поведении Д. Буша: Германия (А. Меркель - О.М.) от неожиданности содрогнулась).

С самого начала работы в диссертации были выделены типы пространств как текстовые единицы речи: реальное пространство события, концептуальное пространство, пространства контактного и ассоциативного фона события. Анализ текстов разной функциональной направленности показал плодотворность этого выделения. Введение понятия «типы пространств» позволило выявить механизмы использования в речи языковых средств с семантикой пространственной ориентации, приоткрыть завесу того, почему так неоднозначно решается в лингвистике вопрос о приоритетности информативной или воздействующей функций языка, например, в публицистическом дискурсе.

Исследование использования пространственной семантики в разных сферах употребления языка привело к выводу, что пространство активно используется во всех рассмотренных сферах, но по-разному и во многом специфично в каждой из них. Учет когнитивно-дискурсивного контекста при использовании достижений современных лингвистических наук (в частности, теории референции и теории значения) наполняет большой объяснительной силой структурно-семантический и коммуникативный анализ манифестаций типов пространств, обнаруживает «наращение смысла» не только в области выразительных ресурсов средств этой семантики, но и в структурах с прямыми номинациями реальной пространственной ориентации.

Анализ языковых и речевых средств выражения семантики пространственной ориентации показал, что пространственная картина газетного текста создается сложным переплетением манифестаций реального пространства события, концептуальных пространств, пространств контактного и ассоциативного фона события. Это переплетение в какой-то мере обнажает цели и задачи текстопорождения в этой сфере функционирования языка. Если пространство реального события и в определенной мере концептуальные пространства отражают (в пределах возможностей СМИ) объективную действительность (собственно событие - реальное, социальное, экономическое и т.д.), то пространства контактного и ассоциативного фона события интерпретируют действительность, формируя «медиа-событие». Манипулируя элементами пространства контактного фона события, а также вводя манифестации пространства ассоциативного фона события, журналист формирует новое пространство, новую реальность, «выдающую себя» за объективную. Интерпретационный потенциал языка, базирующийся в данной сфере на возможностях метафоры, метонимии, порядка слов, других резервах «наращения смысла», создает такую ценностную картину мира, которая в последнее время получила название информационной.

Основная функция, которая реализуется в РР, - коммуникативная, и эта функция, первичная для языка, формирует ее специфику. Человек как точка отсчета в языковой картине мира предстает в данной сфере творцом, ограниченным только естественными условиями протекания речевого акта. Антропоцентризм в данной сфере употребления языка проявляется в таких характеристиках среды его проявления, как ситуативность, спонтанность, неподготовленность, непосредственность, которые не могут допустить распространения в ней конкурентоспособных реальному типов пространств. Манифестации реального пространства, как следует из природы РР, появляются спонтанно, без заранее продуманного плана, что не позволило выявить в ней пространство контактного фона реального события. Концептуальное пространство реализуется в РР преимущественно социальной (в несколько «приземленном», личножизненном варианте) и психологической разновидностями. Пространство ассоциативного фона сужается, потому что в условиях непринужденного общения говорящий далеко не всегда готов к использованию ресурсов вторичного лингвосемиозиса. В аспекте содержательных, собственно семантических свойств, антропоцентризм РР отражается в том, что конструктивно-стилевой вектор разговорности направляет общающихся на повышенную личностность и экспрессивность, о чем пишет В.Г. Костомаров и что убедительно подтвердил наш материал.

Одной из ярких черт РР в аспекте особенностей членения мира и ориентации в нем партнеров коммуникации является так называемое личное реальное пространство, вероятно, своеобразный прототип «личной сферы» (М.В. Всеволодова), «сферы обладателя» (А.В. Бондарко), о которой давно говорят ученые как о специфической черте русского языка в аспекте особенностей восприятия мира. Экспрессивность РР проявляется не только и не столько в широком распространении в ней окрашенной эмоциями говорящих лексики, а, в нашем аспекте рассмотрения, в возвращении в процессе непосредственного, ситуативного общения к основной для кодифицированного, письменного языка абсолютной ориентации, в РР нередко связанной не с прагматическими потребностями, а с экспрессивной, эмоциональной составляющей акта коммуникации. Иными словами, если пространственная ориентация дейктическими средствами является в РР коммуникативно приемлемой и прагматически ориентированной по отношению к способу общения (например, наречия там, здесь, внизу) или субъекту общения (ориентиры личного пространства типа у нас, у меня), то ориентация формами существительного служит особой и важной составляющей всего коммуникативного процесса, включая выражение эмоциональных коннотаций и смысловых «добавок» к значению. Абсолютное пространство в РР позволяет усилить когнитивно-дискурсивную плотность фраз, и структуры абсолютной пространственной ориентации становятся источником явления «наращение смысла», которое в таких, например, разновидностях языка, как СМИ, берется «под контроль».

Сфера и среда в РР настолько сближаются, что их трудно разграничить. РР - это тот режим «работы» языка, в котором тематико-содержательная область, то есть сфера, и общающиеся люди, их статус, способ и вид контакта, то есть среда, даны в таком соотношении, что, даже когда общение происходит ради реализации познавательного процесса, фактически оно осуществляется ради общения.

ТР, как устная разновидность СМИ, преследует те же, что и газетная речь, цели информирования аудитории и воздействия на нее, поэтому основные черты использования семантики пространственной ориентации в ней сохраняются. Задача СМИ - удержать внимание аудитории - в ТР, в отличие от печатной (в нашем случае газетной разновидности), еще более осложняется: если газету читатель может отложить и прочитать позже, то с телевизионными передачами это сделать сложнее. Истинный адресат масс-медийной информации в телевизионном варианте - зритель - требует изыскивать особые формы привлечения внимания. И в этом отношении своеобразно проявляет себя влияние РР. С одной стороны, черты непринужденного, непосредственного, в ряде случаев ситуативного общения естественно проникают в ТР, с другой - искусственно в ней культивируются. Чтобы соответствовать задачам сферы общения - участии в познавательном процессе - авторы телевизионных передач стремятся избавиться от примет разговорности (если они мешают достижению целей) и использовать их, имитировать (в тех случаях, когда они помогают достичь цели) и в итоге - подчинить своим задачам, чтобы сохранять интерес аудитории к предлагаемой информации (см., например, явления «суперпозиции ремы» или повышенной личностности живого контакта). Отношения сферы и среды достигают уровня творческого, продуктивного, позитивного «конфликта» в диалогах политиков и журналистов. Потребности сферы диктуют оперирование отвлеченными смыслами: политическими, экономическими, духовными, возможности среды «заземляют», «очеловечивают» способ их выражения, в частности, увеличивая частотность относительных форм, производя замену абстрактных номинаций (бюджет) на конкретные, «личные» (карман, кошелек).

В НР специфика использования семантики пространственной ориентации заключается в преобладании концептуального пространства. Манифестации этого типа пространства основаны на потенциале метафорического переноса, так как орудием выражения ментальных сущностей (и создания концептуальных пространств) являются в первую очередь языковые ресурсы, сформированные опытом освоения реального мира и продуцированные в отвлеченную область по принципу сходства. Схема познания реального мира, и пространственной ориентации в том числе, зафиксированная в языке, в НР служит формой, оболочкой представления научного знания. «Вторичная», или «вторая» реальность - наука существует в пространстве, в котором пространственная ориентация не константная конфигурация ментальных объектов, а способ научного изложения. И здесь большую роль играют синтаксические возможности языка, законы синтаксического развития мысли. Всеобщие свойства пространства, с одной стороны, объективность, независимость от сознания человека, абсолютность, а с другой - зависимость от структурных отношений и процессов развития в материальных системах проявляются в НР специфическим образом. Утверждение о том, что все типы предложений, по крайней мере в их генезисе, представляли языковые модели конкретных ситуаций, можно распространить и на правила формирования текста научного изложения: научный текст в своем генезисе опирается на языковые модели отражения сложных реальных ситуаций. Анализ текстов НР не создал впечатления о наличии в научном дискурсе ментальных объектов, функциональная сущность которых заключается в роли пространственного ориентира (как это происходит в реальном пространстве). Наоборот, представляется, что лексемы типа сфера, область, поле, пространство, путь, направление, фундамент, ниша и под. готовы принять любую ментальную сущность, если она в определенном контексте поможет выразить научные идеи.

Реальное пространство - необходимая составляющая содержания научного текста, мерило правильности, истинности концепции. В данном случае мы имеем в виду не только реальное пространство объективной действительности, но и постконцептуальные, а также собственно текстовые пространственные ориентиры, выраженные в схемах, таблицах, рисунках, сносках, ссылках. Пространство ассоциативного фона события - неизбежный спутник большинства текстов, научный в этом смысле не является исключением, хотя сдерживающий фактор сферы общения ощущается, что влечет за собой потерю экспрессивности и у таких, казалось бы «сильных» в аспекте когнитивных характеристик номинаций, как тупик, царство.

В ХР манифестации всех типов пространств, и в первую очередь наиболее частотные реальные пространственные ориентиры, выполняют подчиненную роль, они «выдают себя» за ориентиры соответствующих типов пространств, в действительности - это ориентиры-ассоциации к авторскому восприятию мира. И в этом смысле художественное пространство текста - это скорее пространство ассоциативного фона, т.к. оно вводится в текст как «невольный» носитель коннотативной ауры ситуации-первоосновы, не цели, а средства художественного повествования. Эта аура - когнитивный след, авторский намек на правильное прочтение, на возможность за представленной в произведении бытовой суетой увидеть нечто, способное помочь преодолеть собственную «тварность», смерть, увидеть «образ вечной жизни и бессмертия» (В.Н. Топоров), заразить «чувством преодоления своего предела, края, порога, своей замкнутости, зацикленности на окружающем и обволакивающем» (В.В. Прозоров). Выношенная, «выпестованная» современной лингвистикой мысль о том, что язык не воссоздает, не копирует в графической форме объективный мир, а создает картину мира, в своем исконном и эстетически наполненном значении характеризует именно мир художественный. Этот воображаемый, созданный фантазией писателя мир имеет такие формы, такие «деформации», которые способен создать только мастер слова и посредством которых мы ощущаем «прорыв» из реального, обыденного, обычного мира в мир особенный, созданный непредвзятым взглядом. В связи с признанным литературоведами и вообще филологами, гуманитариями убеждением, что в художественном произведении нам интересны не реальные факты, даже не опыт жизненных коллизий, а познание духа, включая собственное духовное познание, совершенно понятно мнение А. Д. Шмелева о том, что «вымышленный мир художественного текста порождается заново при каждом новом акте прочтения этого текста».

Итак, как показал материал, проявление «способности языка создавать вариативные способы описания одного и того же» (Е.С. Кубрякова), семантики пространственной ориентации, связано с различиями сферы и среды, с соотношением их влияния при конкретном функционировании языка, в конечном итоге - с ролью человека в процессе порождения речи и формирования языка.

М.М. Маковский, критически оценивая ведущий постулат лингвистики XX века - необходимость системного изучения языка - и выражая сомнение в самой возможности устойчивых инвариантных связей в нем, приводит совершенно справедливую мысль многих ученых о том, что язык - это вечно изменяющаяся энергия, и о том, что в основе языковых преобразований лежит определенный «энергетический потенциал» как результат взаимодействия и столкновения качественно и количественно неодинаковых видов этой энергии. Размышления ученого о том, как ведет себя слово (читай: содержание знака - О.М.), вышедшее из привычной формы - может вступить в реакцию с другой формой, подвергаясь дальнейшим качественным и количественным преобразованиям - подтверждается результатами нашего анализа поведения языкового «пространственного смысла» в формах, одеждах, характерных для определенных дискурсов. «Пассивная энергия формы», наполняясь новым содержанием и вступая в реакцию с другой формой, позволяет выразить новые смыслы, специфичные для каждого дискурса и проявляющиеся в линейной последовательности - тексте.

Пространственная семантика, с одной стороны, казалось бы, простое и доступное восприятию и пониманию явление, с другой, именно по причине своей «первородной» простоты, - чрезвычайно сложный языковой и речевой феномен. В «поведении» слов и синтаксических конструкций с этой семантикой отражаются общеязыковые и речевые процессы, постижение которых - насущная задача современной лингвистики. Действие этих процессов, обусловленных сферой и средой общения и пронизанных идеей «человеческого участия», создают в СМИ особую «информационную» картину мира, в РР - личностную (дейктическую и объективную, абсолютную одновременно), в НР - абстрактную, отвлеченную, но в конечном итоге списанную с опыта реального освоения мира, в ХР - эстетически преобразованную. Манифестации типов пространств в СМИ - способ информирования и воздействия, в РР - способ существования и чувствования, в НР - способ изложения, в ХР - способ эстетического переосмысления мира.

Конечно, наша работа представляет собой только часть исследования речевого «поведения» пространственного смысла прежде всего потому, что проанализированы не все сферы и среды общения. В перспективе дальнейшего исследования - изучение не рассмотренных в данной диссертации сфер (например, деловой, профессионально-технической), усиление внимания к роли жанра, конкретной языковой личности (адресанта и адресата), и не только коллективного, массового, но и конкретного (проявляющего себя, например, в частной переписке, в частных разговорах).

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

1) Мякшева, О. В. Пространственная семантика : ресурсы языка и их функциональный потенциал : монография / О. В. Мякшева. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2007. - 357 с. (22,25 п.л.)

2) Мякшева, О. В. Языковые средства с пространственной семантикой и их роль в создании художественного образа / О. В. Мякшева // Вестник Астраханского государственного технического университета. Научный журнал - 2005 - № 5 (28). Сентябрь - октябрь. - С. 121-129.

3) Мякшева, О. В. От мельницы до пустомели (лексемы с пространственной семантикой и их выразительный потенциал) / О. В. Мякшева // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология» - 2006. - №3. - С. 234-239.

4) Мякшева, О. В. Типы пространств и их роль в газетном тексте (когнитивно-дискурсивный аспект) / О. В. Мякшева // Филологические науки. - 2007. - №5. - С. 91-101.

5) Мякшева, О. В. Пространство в языке и речи. Специфика газетных текстов / О. В. Мякшева // Вестник Московского университета. Научный журнал. Серия «Филология». - 2007- № 5. - С. 97-107.

6) Мякшева, О. В. Особенности пространственной ориентации в разговорной речи / О. В. Мякшева // Вестник Челябинского государственного университета. Серия «Филология. Искусствоведение».- 2008. - № 9, вып. 19. - С. 77-85.

7) Мякшева, О. В. Влияние эмоций на специфику выражения пространственной семантики в разговорной речи / О. В. Мякшева // Известия Волгоградского педагогического университета. Серия «Филологические науки». - 2008. - №5 (29). - С. 68-73.

8) Мякшева, О. В. Банк, больница, медресе, суд - помещения или учреждения? / О. В. Мякшева // Известия Саратовского университета. Серия «Социология. Политология». - 2008. -Т.8, вып. 1. - С. 82-87.

9) Мякшева, О. В. Некоторые особенности употребления обстоятельств места в разговорном и художественном диалоге / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики. Стилистические средства русского языка : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1984. - Вып.19. - С. 108-117.

10) Мякшева, О. В. Варианты номинаций места в разговорной речи, художественном и научном стилях / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики. Межстилевая и внутристилевая вариативность языковой системы : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1986. - Вып. 21. - С. 86-95.

11) Мякшева, О. В. Локативы и авторское своеобразие писателей / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики : межвуз. сб. науч. тр.- Саратов : Изд-во Сарат. ун.-та, 1988. - Вып. 22. - С. 65-73.

12) Мякшева, О. В. Компонент с локальным значением в устной и письменной научной речи / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун.-та, 1989. - Вып. 23 : Устная и письменная формы речи. - С. 49-59.

13) Мякшева, О. В. Синтаксические функции локатива в аспекте стилистических норм / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1993. - Вып. 25 : Проблемы культуры речи. - С.90-100.

14) Мякшева, О. В. Компонент с локальным значением в структуре газетных заголовков / О. В. Мякшева // Значение и функционирование языковых единиц. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1993. - С. 61-65.

15) Мякшева, О. В. Локальный конкретизатор события в газетном заголовке (прагматический аспект) / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики : межвуз. сб. науч. тр.- Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1996. - Вып. 26 : Язык и человек. - С. 45-52.

16) Мякшева, О. В. Пространственная организация текста / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1998. - Вып. 27 : Человек и текст. - С. 152-160.

17) Мякшева, О. В. Пространственные отношения и способы их выражения в тексте / О. В. Мякшева // Семантика языковых единиц : Доклады 6 Международной конференции. - М., 1998. - Т. 2. - С. 307-310.

18) Мякшева, О. В. Интерпретация пространственных отношений в произведениях В. Пескова и М. Пришвина / О. В. Мякшева // Слово в системе школьного и вузовского образования : Материалы межвуз. науч. конф. - Саратов : Изд-во Сарат. пед. ин-та, 1998. - С. 128-133.

19) Мякшева, О. В. Моделирование пространства у Гоголя / О. В. Мякшева // Вопросы стилистики : межвуз. сб. науч. тр.- Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1999. - Вып. 28 : Антропоцентрические исследования. - С. 86-94.

20) Мякшева, О. В. Семантическая категория пространства и ее языковое выражение в художественном тексте (синтаксический аспект) / О. В. Мякшева // Предложение и слово : Доклады и сообщения междунар. науч. конф. - Саратов : Изд-во Сарат. пед. ин-та, 1999. - С. 64-68.

21) Мякшева, О. В. Языковая интерпретация категории локативности в повестях А. С. Пушкина / О. В. Мякшева // Материалы XXVIII Межвуз. научно-метод. конф. - СПб. : Изд-во СПб. ун-та, 1999. - Вып. 18 : Стилистика художественной речи. - С. 11-14.

22) Мякшева, О. В. Языковые средства, формирующие пространство, и их роль в художественной организации текста : Повесть А. Платонова «Котлован» / О. В. Мякшева // Русская литературная классика XX века : В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов : сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2000. - С. 67-77.

23) Мякшева, О. В. Концептуализация пространственных отношений в разных текстах одного автора / О. В. Мякшева, В. И. Бессуднова // Предложение и слово : Парадигматический, текстовый и коммуникативный аспекты : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - С. 183-189.

24) Мякшева, О. В. Текстовая концептуализация пространства (на материале художественных произведений) / О. В. Мякшева // Принципы и методы исследования в филологии : Конец ХХ века : сб. статей научно-метод. семинара «TEXTUS». - СПб. ; Ставрополь : Изд-во Ставроп. гос. ун-та, 2001. - Вып. 6. - С. 363-370.

25) Мякшева, О. В. Слово с пространственной семантикой или пространственный концепт? / О. В. Мякшева // Предложение и слово : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2002. - С. 476-482.

26) Мякшева, О. В. Предложения с пространственной семантикой и особенности их функционирования в разговорной речи / О. В. Мякшева // Тенденции в системе номинации и предикации русского языка. - М. : МПУ, 2002. - С. 34-40.

27) Мякшева, О. В. Языковые средства с пространственной семантикой и своеобразие их использования в публицистическом тексте / О. В. Мякшева // Русский язык : Номинация, предикация, образность : межвуз. сб. науч. тр. - М. : МГОУ, 2003. С. 34-42.

28) Мякшева, О. В. Синтаксическая модель пространственных отношений : стилистический аспект / О. В. Мякшева // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - Вып. 3. - С. 56-64.

29) Мякшева, О. В. Категория пространства и ее роль в организации художественного текста (на материале рассказа А.П. Чехова «Человек в футляре») / О. В. Мякшева // Текст. Структура и семантика : Доклады X Юбилейной междунар. конф. : в 2 т. - М. : ООО «Светотон ЛТД», 2005. - Т. 2. - С. 321-327.

30) Мякшева, О. В. Существительные с пространственной семантикой и их функциональный потенциал / О. В. Мякшева // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2006. - Вып. 6. - С. 20-29.

32) Мякшева, О. В. Пространственная семантика и ее текстовое воплощение в языке СМИ / О. В. Мякшева // Русский язык : Исторические судьбы и современность : 3 Междунар. конгресс исследователей русского языка : Труды и материалы. - М. : МАКСПресс, 2007. - С. 526-527.

33) Мякшева, О. В. Специфика концептуального пространства в газете / О. В. Мякшева // Стереотипность и творчество в тексте : межвуз. сб. науч. тр. - Пермь : Изд-во Перм. госуд. ун-та, 2007. - Вып. 11. - С. 231-243.

34) Мякшева, О. В. Пространственный ориентир в газетном тексте: «жесткие» и «мягкие» факты / О. В. Мякшева // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2007. - Вып. 7. - С. 117-132.

35) Мякшева, О. В. Существительные с семантикой пространственной ориентации человека (по толкованиям в словарях) / О. В. Мякшева // Русское слово, высказывание, текст: рациональное, эмоциональное, экспрессивное : межвуз. сб. науч. тр., посв. 75-летию П.А. Леканта. - М. : МГОУ, 2007. - С. 231-244.

36) Мякшева, О. В. Пространство ассоциативного фона события в газетном тексте / О. В. Мякшева // Известия Саратовского университета. Серия «Филология. Журналистика» - 2007. - Т. 7, вып. 2. - С. 6-18.

37) Мякшева, О. В. Пространство событий на первой полосе газет: дискурсивно-текстовый анализ / О. В. Мякшева // Античный мир и мы : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд-во Сарат. мед. ун-та, 2007. - Вып. 11. - С. 101-104.

38) Мякшева, О. В. Пространство ассоциативного фона события в научной речи / О. В. Мякшева // Предложение и слово : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд. центр «Наука», 2008. - С. 117-122.

Размещено на Allbest.ru