Дружеское письмо как особый тип эго-текстов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дружеское письмо как особый тип эго-текстов

К.В. Фокина

В настоящее время в рамках многих научных дисциплин -- литературоведения и лингвистики, социологии и истории, культурологии и философии, искусствоведения и психологии, а также других областей знания в разнообразных контекстах особое исследовательское внимание уделяется аутентичным текстам, а именно эго-текстам или эго-документам [Луцевич 2007]. Под эго-текстом понимают, во-первых, текст о себе самом, то есть имеющий своим объектом обстоятельства жизни самого автора, во-вторых, - текст, написанный с субъективной авторской точки зрения, то есть человеком из эгоцентрической позиции [Михеев 2006].

Интерес к личностно маркированным текстам обусловлен возможностью их типологического и сопоставительно-сравнительного анализа как близких культурных феноменов или, наоборот, как различных, с акцентом на уникальности и индивидуальном своеобразии. При исследовании аутентичных текстов -- дневников, записных книжек, писем, автобиографий, автобиографических летописей, заметок, воспоминаний, мемуаров -- на первый план выдвигаются самые разнообразные проблемы: относительное единство и внутренняя противоречивость рефлексии пишущего индивида; экзистенциально-психологические особенности самоописания; лексико-стилистическая спецификация отдельных видов и форм повествования; жанровые черты и особенности эго-документов и т.д. Специфические свойства “окололитературных” материалов позволяют нам наблюдать за тем, как самосознание в различные эпохи фиксирует и письменно свидетельствует о внешнем, “чужом”, и о сугубо внутреннем, “своем” [Луцевич 2007, 2008; Михеев 2006]. Писательский же интерес к эго-документам определяется разными причинами, целями и задачами. Прежде всего, создатель эго-текста стремится тщательно зафиксировать сюжеты, детали, реплики, диалоги, фразы, которые могут пригодиться в работе над произведением. Кроме того, обращение к личностно ориентированному письму помогает планировать будущее литературное произведение. Многие писатели как ретрансляторы национальной культуры готовы засвидетельствовать перед потомками и историей стопроцентную правдивость изображенных социально-исторических событий попутно с частичным или полным обнажением собственной сути. Иногда исследуемый материал создает впечатление не поддающегося систематизации хаоса из-за “мелочности” многочисленных подробностей, иногда, наоборот, чрезмерная лаконичность делает невозможным его прочтение; могут встречаться формы романтизированной или рационализованной репрезентативности и т.д. Но в любом случае эти личностно маркированные документы ведут к истокам психологии художественного творчества. Нередко писатель выступает в роли не только автора, но и исследователя, комментатора собственного творчества, а также создателя определенного способа презентации, трактовки собственного “я”.

Наиболее свободной формой эго-текста является дневник, так как, например, письмо всегда в большей или меньшей степени “ограничено” адресатом, автобиография -- заказчиком; записные книжки часто содержат различный “рабочий материал”, дневник же теоретически направлен на правдивое выражение аутентичного “я”. Тем не менее, объект исследования, а именно, дружеское письмо как разновидность частного включают в классификацию эго-текстов, учитывая его типовые признаки, а также ряд выполняемых им функций присущих и остальным видам, за исключением автокоммуникативной функции, т.е. адресованности самому себе, но характеризующееся диалогичностью высказывания. Так, например, русский поэт Андрей Белый после смерти А.Блока писал: «Часть писем А.А. ко мне, думаю, могла б появиться в печати, как не носящая личный характер; ее содержание - философия, литература и мистика, взятые в разрезе наших «чаяний»; часто она есть блестящий, литературный дневник, освещающий факты культуры, произведения писателей, нас...» [Белый 1995].

Среди ключевых признаков письма как эго-текста вслед за исследователем М.Л. Михеевым отметим: наличие пространственных и временных дат; ориентированность на реальные события в жизни автора; самостоятельность и индивидуальность создания; относительную спонтанность.

Кроме того, ряд исследователей (С.Б. Борисов, М.Л. Михеев, Н.А. Богомолов, И. Паперно, А. Эткинд, К.С. Пигров и др.) определили функции эго-текста, среди которых применительно к частным письмам творческой интеллигенции целесообразно отнести следующие:

1) функцию культурной памяти, т.е. эпистолярий отдельной личности в совокупности - это некий механизм сохранения следов о событиях индивидуальной жизни;

2) функцию завещания, которую частные письма приобретают, как правило, после опубликования;

3) релаксационно-терапевтическую функцию: письмо, как и дневник, нужно человеку для снятия эмоционального и нервного напряжения “в процессе вербальной рационализации переживаний”, поскольку это нечто вроде аутотренинга или даже исповеди;

4) аутокогнитивную или социализационную функцию: записывая (и перечитывая) свои записи, мы часто сами лучше познаем мотивы собственных поступков;

5) квазидиалоговую функцию: в письмах можно выговориться при отсутствии общения в реальном времени, что часто сопряжено с расстоянием между коммуникантами, либо обусловлено тем, что обсуждать открыто определенные темы не представляется возможным, например при условии неодобрения политики правительства;

6) гигиеническую, очистительную функцию, которая позволяет разгрузить память от несущественных мелочей, подробностей и деталей;

7) литературно-творческую функцию: так или иначе, всякий автор эго-текста неизбежно становится своего рода сочинителем;

8) функцию документации собственной идентичности, подтверждение непрерывности своего «я» [Михеев 2006].

Однако, как отмечается, признаки и функции эго-текстов могут варьироваться, что естественно при уникальности и индивидуальном подходе к изложению собственного «я», в результате чего границы жанров размыты. Таким образом, по мнению М.Л. Михеева, видна взаимопереходность дневника и писем. Пока автору остается важен адресат, хотя бы только как фиктивный предлог, он в дневнике и в дружеских письмах сохраняется, пусть формально, но поскольку говоримое осознается как значимое и ценное не только для самого себя, но и для более широкого круга лиц, в процессе проговаривания, перечитывания, переработки написанного, предназначение текста может меняться. (Практику писания “серийных” писем можно наблюдать у Анны Ахматовой, Марины Цветаевой и др.) Тут же следует, впрочем, учитывать и прямо противоположное стремление автора - так сказать, уже персоналистское - желание писать (и получать) письма лишь строго уникальному адресату/получателю, как у Б. Пастернака, который, как известно, вообще не имел ни дневника, ни записных книжек, а тратил всё содержание своей “обыденной жизни”, изливая его в письмах своим близким.

Таким образом, особую значимость приобретают лингвокультурологический и лингвосоциологический аспекты в изучении эпистолярия. Письма стали рассматриваться как отражение духовной культуры определенных социальных слоев и населения в целом. Центром изучения особенностей эпистолярных текстов становится языковая личность автора, которая получает наибольшее отражение именно в жанре дружеской переписки. В целом, интерес исследователей к частной переписке определяется тем, что письма наиболее приближены к ситуации непринужденного общения, раскованны, свободны в речевых проявлениях. Различные принципы и аспекты изучения писем писателя представлены в известных работах Н.Л.Степанова и других авторов о письмах А.С.Пушкина, Турвич-Лищинер С.Д. - о письмах А.И.Герцена, Муратовой К.Д. - о письмах М. Горького, Единой Е.Г., об эпистолярных формах в творчестве М.Е.Салтыкова-Щедрина, И.Ф. Гете, Т. Манна, Ф. Кафки, исследуются опубликованные письма деятелей искусства, как например, письма И.Э. Грабаря, К.Рериха, Ф.И. Шаляпина, С.В. Рахманинова, В.А. Моцарта и др.

Обоснованием для подобных исследований является вся история изучения эпистолярного жанра. История естественным образом включает в себя и рассмотрение проблемы частного, бытового письма, ибо история мировой культуры знает многочисленные примеры того, как размываются границы между письмом - документом и письмом - художественным текстом.

Российские лингвистические исследования единиц эпистолярных текстов XIX и особенно XX веков ограничиваются в основном одним из аспектов: либо отражением разговорного языка, либо стилистическим анализом языкового материала (Е.А. Земская, Л.А. Глинкина, И.И.Ковтунова, И.Н. Кручинина, Н.И. Белунова и др.) Зарубежные исследователи фокусируют интерес на ценности письма как исторического и культурного источника (F. Beck, B.-A. Rusinek, V. Ackermann, J. Engelbrecht), гендерных особенностях писем (M. Niethammer, K. Schnegg), специфике эпистолярных текстов с точки зрения литературного анализа, композиционном своеобразии, стилистике указанных текстов, роли невербальных компонентов письма (K.-H. Ehlers, A. J. La Vopa), намечается интерес западной лингвистики к когнитивным процессам создания письменного текста (R. Dьlmen, H. Greyerz, H. Becker).

Ключевым подходом к изучению текстов дружеских писем в данной статье является обращение к классификации письменных текстов, разделение их на типы в зависимости от того, какую функцию они выполняют. Этот подход представляет для нас особый интерес, так как позволяет не только отнести текст частного письма к какому-то типу, но и говорить о различных подтипах этого вида текста.

Так, Э. Гроссе выделяет 8 типов письменных текстов (ПТ), фокусируя внимание на выполняемых ими функциях: нормативные ПТ; контактные (фатические) ПТ; групповые (корпоративные) ПТ; поэтические ПТ; тексты с доминантой самовыражения; тексты с доминантой побуждения; переходный тип текстов, в котором доминируют одновременно две функции; тексты с доминантой специальной информации [Цит. по Heinemann, Viehweger 1991].

В рамках этой типологии интересующую нас группу частных писем можно отнести к переходному типу письменных текстов, поскольку, во-первых, они реализуют контактную функцию, т.е. устанавливают и поддерживают контакт между адресатом и адресантом, во-вторых, частные письма могут носить характер самопрезентации адресанта, посредством сообщения отдельных фактов бытия (доминанта самовыражения).

Типологическая матрица письменных текстов Барбары Зандиг также представляет значимость для исследования, так как базируется на 20 признаках как лингвистического, так и экстралингвистического характера, что позволяет наиболее точно дифференцировать частные письма в общей классификации письменных текстов. Согласно данному подходу тексты целесообразно определять по следующим параметрам: материальная манифестация текста; подготовленность акта коммуникации; количество участников коммуникации (монолог/диалог); вид контакта; характерные черты начала, середины и конца текста; предварительная фиксация темы; наличие личных местоимений; наличие императивных и темпоральных глагольных форм; использование средств языковой экономии и языковой избыточности; присутствие неречевых средств; отношения между партнерами по коммуникации [Sandig 1978].

Типологическая характеристика того или иного текста заключается в различной конфигурации указанных параметров. Барбара Зандиг выделяет 18 типов текстов, а именно: интервью, частное письмо, телефонный разговор, текст закона, медицинский рецепт, кулинарный рецепт, прогноз погоды, некролог, лекция, конспект лекции, рекламный текст, объявление о найме, радионовости, газетное сообщение, телеграмма, инструкция по применению, дискуссия, непринужденная беседа [Sandig 1978: 113-124].

Б. Нажуа [Нажуа 1984] типологизирует непосредственно эпистолярные тексты по прагматическому критерию, выделяя письма:

- информативные (извещение, сообщение, напоминание, подтверждение, сопроводительное письмо);

- побудительные (просьба, приглашение, требование, рекомендация, обещание, гарантийное письмо);

- контактоустанавливающие (благодарность, извинение, поздравление и пожелание, соболезнование).

В целом, следует акцентировать внимание на том, что тексты дружеских писем выполняют, прежде всего, контактную функцию (устанавливают и, главным образом, поддерживают общение между адресатом и адресантом), саморепрезентативную, т.е. носят аксиологический характер (выражают отношение адресанта к адресату и предмету письменной коммуникации).

Кроме того, следует учитывать, что составляющие дружеского эпистолярного дискурса, а именно, тексты писем личностно-ориентированного характера (эго-тексты), связаны перспективно и ретроспективно [Силаева 2007], поскольку ссылки на предыдущие и последующие письма наличествуют как в плане содержания, так и в плане выражения. Следовательно, дружеский эпистолярный дискурс мыслится как совокупность эго-текстов с присущей им особой архитектоникой, грамматическим и лексическим оформлением, обусловленным рядом экстралингвистических факторов. Сказанное свидетельствует о возможности анализа объекта исследования с учетом прагматических, психологических, социокультурных особенностей реализации письменной коммуникации.

лингвосоциологический экспрессивность эпистолярный текст

Список использованной литературы

1. Белунова, Н. И. Дружеское письмо творческой интеллигенции как эпистолярный жанр // Филологические науки.- 2001. -№ 5. - С.81-89.

2. Белый, А. Воспоминания о Блоке. - М.: Республика, 1995. - 510 с.

3. Луцевич, Л. Ф. Международная научная конференция «Дневники, письма, записные книжки русских писателей»: [Варшава, апр. 2007: ст. из Польши] // Русская литература, 2008. - №1. - С. 278 -- 283.

4. Михеев, М. Ю. Дневник как эго-текст (Россия, ХIХ-ХХ). М.: Водолей Publishers, 2007. - 225 с.

5. Нажуа, Б. Особенности структуры текста русской корреспонденции. автореф. дис.... канд. филол. наук: 10.02.01: Москва, 1984. - 20 с.

6. Силаева, Н.В. Лингвопрагматический анализ экспрессивности эпистолярного текста (на материале английской частной переписки XVIII - XIX вв.) автореф. дис.... канд. филол. наук: 10.02.04: Самара, 2007. - 22 с.

7. Ehlers, K.-H. Raumverhalten auf dem Papier. Der Untergang eines komplexen Zeichensystems dargestellt an Briefstellern des 19. und 20. Jahrhunderts.“ In: Zeitschrift fьr germanistische Linguistik 32, 2004. - S. 1-31.

8. Heinemann, W., Viehweger D. Textlinguistik. Eine Einfьhrung (Reihe Germanistische Linguistik 115). - Tьbingen: Niemeyer, 1991. - 163 S.

9. Sandig B. Stilistik. Sprachpragmatische Grundlegung der Stilbeschreibung. - Berlin: N.Y. de Gruyter, 1978. - 201 S.

Размещено на Allbest.ru