Язык как хранитель культуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

Язык как хранитель культуры

Содержание

лингвистический язык цветообозначение

1. Лексическая детализация понятий

2. Социокультурный аспект цветообозначений

3. Язык как хранитель культуры. Гипотеза лингвистической относительности Э. Сепира--Б. Уорфа

4. Проблема понимания художественной литературы. Социокультурный комментарий как способ преодоления конфликта культур

5. Современная Россия через язык и культуру

Литература

1. Лексическая детализация понятий

Итак, языковые явления отражают общественную и культурную жизнь говорящего коллектива. С этой точки зрения интересно выяснить, как отражаются в языке некоторые понятия и насколько лексическая детализация этих понятий обусловлена социальными факторами.

Сравнивая сходные по содержанию высказывания на русском и французском языках, мы можем также обнаружить, что они различаются не только по тому, что такого-то слова или конструкции нет в другом языке, но и тем, что одинаковые слова и конструкции языки используют по-разному. Мы можем вскрыть закономерности и вывести правила отбора языковых средств при построении высказывания. Эти правила относятся к сфере речи, а не языка, поскольку они касаются использования элементов языка, а не их строения. Правила речи формулируются как тенденция, она характеризуют элементы языка, прежде всего с количественной стороны, со стороны их употребляемости.

Во французском языке нет слова, подобного русскому сутки, и для обозначения такого отрезка времени используется слово jour, словосочетание jour et nuit либо более точное указание vingt-quatre heures. Так же двое или трое суток, будут обозначаться -- 48 heures или 72 heures. Выбор данного средства выражения во французском языке -- необходимость и относится к фактам языка, а не речи. Но вот во французском языке существует слово semaine, и все же для обозначения недели в речи очень часто употребляют выражение huit jours, двух недель -- 15 jours. Это уже -- факт речи, а не языка, поскольку он связан не с тем, что имеется в языке, а с тем, что оказывается предпочтительным в данном случае. Теоретически ничто не может помешать французу сказать une semaine, deux semaines, и все же он часто обозначает неделю через единицу меньшего порядка--день. Такое же соотношение наблюдаем мы и дальше. Месяц нередко по-французски обозначается словами 30 jours, квартал (то есть четверть года) -- trimestre (то есть три месяца), полугодие -- semestre или six mois, год -- 12 mois (чаще, чем в русском языке), год и три месяца -- 15 mois, полтора года -- 18 mois и т. п. В обоих языках возможны оба способа обозначения, но француженка скажет: « Cet enfant a quinze mois » (а не: « un an et trois mois »), в то время как русская скажет: «Моему ребенку год и три месяца» (а не «пятнадцать месяцев»). Можно сформулировать такое правило: во французской речи при обозначении отрезка времени имеется тенденция употреблять наименования меньших единиц, тогда как в русской речи используются наименования более крупных единиц. Подобные «правила речи» в совокупности образуют своеобразную «грамматику речи» и отражают тот самый «дух языка». В них обобщаются языковые привычки и нормы, принятые в данном языковом коллективе.

Таким образом, под понятием «дух языка» понимается то, как языки организуют высказывание при описании одной и той же ситуации. Это зависит, прежде всего, от характера лексических средств языка. Здесь -- на уровне языка -- отмечаются следующие расхождения:

а) некоторые элементы действительности не имеют в данном языке закрепленного специфического обозначения в связи с отсутствием соответствующего понятия в мышлении носителей этого языка (напр., отсутствие во французском языке слов, подобных русским сутки, кипяток),

б) внутри ЛСГ слова разных языков отражают различные из возможных членений мира действительности, в связи, с чем выделение и обозначение элементов действительности в двух языках не совпадает (ср., напр., слова: резать, рубить, стричь и couper, рука и main, bras).

Но наиболее важные расхождения касаются не арсенала лексических средств, а их использования. Здесь -- на уровне речи вычленяются также два типа расхождений:

а) при описании ситуации разными языками выделяются ее разные аспекты (напр., обозначение одного и того же движения по способу передвижения в русском языке, по направлению движения во французском);

б) для обозначения одной и той же реалии используются разные формы (напр., соответствие французской транзитивной конструкции русской интранзитивной).

Знание и автоматическое использование особенностей построения высказывания, проникновение в «дух» языка и составляют чувство языка. Обобщая особенности использования слова, многие ученые расхождения между языками склонны трактовать как расхождения в сфере мышления, миропонимания, психологии народов. Несомненно, различия словарного состава отражают расхождения в деталях осознания мира. Зачастую способы выражения мысли свидетельствуют об особенностях мыслительного процесса. Однако не следует абсолютизировать эту зависимость. Язык обладает известной самостоятельностью по отношению к объективной реальности. Не все реальные различия отражаются в языке непосредственно, и далеко не все языковые дифференциации отражают различия в объективной реальности. Если bleu -- 'голубой' и 'синий', это еще не значит, что говорящий по-французски не различает эти два цвета. Просто он пользуется одним языковым знаком в обоих случаях, а если возникнет необходимость, может дополнительно дифференцировать понятие: bleu clair и bleu foncй.

Анализ лексической детализации понятий на уровне речи дает дополнительные аргументы в пользу того, что эти расхождения могут быть как различиями в способе построения знака, так и различиями в формах мышления лиц, говорящих на разных языках.

2. Социокультурный аспект цветообозначений

С одной стороны, французскому языку свойственно более широкое использование переносных наименований для обозначения цветов, а, с другой стороны, сами наименования цветов играют огромную роль во французском словаре. Цветовые прилагательные, легко субстантивируясь, используются для обозначения предметов: le rouge помада', le bleu рабочая блуза', une noire четвертная нота (в музыке) и т. д. Французские цветовые прилагательные имеют широкий круг переносных значений и больше, чем их русские соответствия, используются во фразеологии. Фразеология, семантическое переосмысление и словообразование отражают символику цветов. У каждого писателя эта символика своя. Своя символика есть и у каждого народа -- носителя языка. С каждым цветом связываются определенные представления, впечатления, чувства. Лицо может стать красным по самым разным причинам, и ряд французских прилагательных по-своему определяет эту причину: cramoisi красный цвет лица от досады, от стыда; йcarlate -- от робости, смущения, стыда; pourpre -- от ярости (ср.: русск. он побагровел); rougeaud -- говорится о неприятной на вид красноте лица; rubicond -- о красной, смешной рожице и т. п.

В каждом языке названия даже основных цветов, совпадая в первых значениях, не сходятся в производных и в их фразеологическом использовании. Сравним некоторые основные цвета. В русском языке белый имеет производные значения: 'светлый', (белое вино, белое мясо", при этом второй член противопоставления не имеет существенного значения: белое вино противопоставляется не черному, а красному); 'ясный, светлый' (средь бела дня)', 'чистый' (белая горница).

Французское слово blanc знает первое значение (du vin blanc), не употребляется во втором значении (ср.: средь бела дня en plein jour; на белом свете dans le monde), но больше, чем русское белый, употребляется в значении 'чистый*. (Ср.: du linge blanc чистое белье; mettre une chemise blanche надеть чистую (а не только белую!) рубашку; page blanche чистая страница и т. п.) Чаще, чем в русском языке, значение 'чистый, незаполненный¹ порождает значение 'пустой', 'с отсутствием чего-либо', 'отличающийся от обычного'. Например: as blanc «пустышка» (в домино); nuit blanche ночь без сна; vers blancs белые стихи, то есть без рифм; bulletin blanc незаполненный бюллетень (при голосовании); mariage blanc фиктивный брак; coup blanc холостой выстрел; billet blanc не выигравший билет в лотерее; arme blanche холодное оружие, то есть оружие, действующее без огня. Voix blanche значит 'беззвучный голос (от ярости), sourire blanc -- 'беззвучный смех', 'натянутая неестественная улыбка'. В современном языке blanc (и а blanc) часто значит «безрезультатный»: йlection blanche безрезультатное голосование; examen blanc зачет (экзамен без оценки); appel tйlйphonique blanc телефонный звонок без ответа; coup d'йtat а blanc неудавшийся переворот.

При сильном накаливании, сильной потере крови и других интенсивных действиях происходит обесцвечивание. Возможно, поэтому blanc, а blanc стало показывать высокую степень интенсивности: colиre blanche сильная ярость, когда человек не только краснеет, но белеет от гнева; ivresse blanche крайнее опьянение; cracher а blanc изнывать от жажды; chauffer а blanc накалить добела; saigner а blanc обескровить. Черный и noir имеют ряд совпадающих переносных и вторичных значений: 'темный* (плохо освещенный), 'мрачный', 'зловещий' и т. п. Но вот, например, черный в значении 'служебный', 'непарадный' (черный ход, черный двор) не свойственно французскому слову.

Черный в значении 'неквалифицированный* (о труде, о работе) также не встречается во французском языке. С другой стороны, noir значит 'незаконный', 'скрываемый', поэтому travail noir -- это не 'черная работа', а 'работа налево, халтура'. Это же значение мы обнаруживаем в marchй noir черный рынок (это выражение было заимствовано русским языком); cabinet noir черный кабинет (секретный отдел полиции); messe noire колдовство. Noir используется и как показатель интенсивности: froid noir сильный холод; tour noir полный провал; heure noire глухая ночь; se heurter а un mur noir наткнуться на глухую стену; misиre noire страшная нищета и т. п. Прилагательное серый имеет переносное значение 'посредственный': (серая книга), 'необразованный' (серый человек), совершенно несвойственное французскому gris. Со своей стороны, gris означает 'пьяный', этого значения русское серый не имеет. По аналогии с gris прилагательное noir стало значить 'сильно пьяный. (Ср.: se griser подвыпить; se noircir напиться). С другой стороны, по аналогии с marchй noir возникло выражение marchй gris неофициальный рынок. Интересны расхождения в побочных значениях русского зеленый и французского vert. Оба прилагательных развивают значение 'незрелый', 'неспелый': например, в знаменитой поговорке: les raisins sont trop verts зелен виноград. В дальнейшем в русском языке 'неспелый', 'незрелый' порождают новый оттенок значения: 'неопытный', 'новичок': зеленый юнец -- молодой человек, еще не знающий жизни. Во французском языке 'неспелый' дает значение 'незавершенный', 'сырой', 'свежий'.

Это значение представлено во многих технических терминах: du bois vert сырые дрова (из свежесрубленного дерева); vin vert молодое вино; cuirs verts невыделанная кожа; pierres vertes необработанные, только что добытые камни; ivoire verte свежая, только что взятая от убитого животного слоновая кость. Далее, vert развивает переносные значения, подобно русскому прилагательному свежий; оно противопоставляется понятию 'засохший', 'утративший молодость'. Verte jeunesse это не совсем то, что русское зеленая молодежь. В русском выражении упор делается на неопытность, нерассудительность молодых людей (ср.: молодо-зелено), во французском же выражении подчеркивается ранняя молодость, еще не увядшая. Далее, vert значит 'полный сил', 'бодрый', 'крепкий': un vieillard encore vert бодрый старик; une verte vieillesse бодрая старость', il est encore vert он еще крепок. Понятие 'крепости' переносится и на другие области, означая 'строгий':' une verte semonce, une verte rйprimande здоровая нахлобучка', tancer vertement как следует отчитать кого-либо.

Далее, vert 'крепкий' приобретает значение 'резкий' (о высказываниях), 'игривый': кtre trop vert en paroles не стесняться в выражениях. Возможно, что отсюда и идет дорога к langue verte блатной язык. В современном газетном языке vert метонимически обозначает «относящееся к зеленым насаждениям» (espace vert, croisade verte, poumon vert d'une ville) или «относящееся к сельскому хозяйству» (rйvolution verte, Europe verte). Мы видели, как прилагательные blanc и noir используются в качестве показателей интенсивности, высшей степени какого-то качества и явления. Такая функция свойственна и прилагательным, обозначающим другие цвета. Иногда можно догадаться о причине такого употребления, проследить историю выражения. Так, в XVI веке какой-то издатель начал выпускать романы в голубых обложках (bibliothиque bleue) для юношества, полные всяких небылиц. Полагают, что к этому историческому факту восходит выражение contes bleus небылицы, россказни, бессмысленные выдумки. Можно объяснить, почему в следующих выражениях интенсивность, исключительность действия передается при помощи слова rouge: marquer а l'encre rouge, tirer а boulets rouges, marquer au fil rouge, passer au rouge, verser des larmes rouges, se fвcher tout rouge, voir rouge.

В сильном гневе человек меняется в лице: он краснеет, но может побелеть, пожелтеть, даже посинеть, такой гнев обозначается по-французски различными цветами: une colиre bleue, rouge, blanche, jaune. Человек может побелеть (посинеть) и от других эмоций. Вот почему разные сильные эмоции передаются по-французски нередко с помощью прилагательного bleu: peur bleue панический страх; en кtre bleu разинуть рот от изумления, растеряться; bleu указывает на сильный крик, на сильную зависть (avoir une envie bleue). Но не всегда можно логически объяснить, почему тот или иной цвет связывается с интенсивностью. Нередко непривычный цвет, обычно не прилагаемый к данному существительному, подчеркивает исключительный, чрезвычайный характер явления.

Такое усилительное, немотивированное, чисто эмоциональное употребление прилагательных цвета свойственно всем языкам. Разве мы не говорим по-русски о сильной скуке: «скука зеленая», не будучи в состоянии объяснить, почему мы употребляем именно это прилагательное? Или «напиться до зеленого змия»? Если contes bleus как-то можно исторически обосновать, то как объяснить, почему об очень злом человеке говорят mйchant comme un вne rouge. И хотя красных ослов не бывает, это необычное определение подчеркивает необыкновенное упрямство такого человека. Всего насмотреться, хлебнуть горя, попасть в переделку по-французски передается выражением en voir de bleus или de grises, de vertes (et pas mыres) ,и наконец, de toutes les couleurs, как видно, конкретный характер цвета безразличен, но указание на цвет служит показателем интенсивности.

Видимо, зрительные впечатления являются для французского языка первоплановыми. Нередко характеристика во французском языке дается через зрительные впечатления, в частности, через обозначение цвета, в то время как в русском языке переосмыслению подвергаются прилагательные, описывающие впечатления, связанные с другими органами чувств. (Ср.: une nuit noire и глухая ночь; faire grise mine а qn кисло встретить кого-либо; rire jaune и кислый смех; misиre noire и горькая нужда). Цветовые впечатления играют большую роль во французском языке в наименовании предметов и лиц. Очень часто при этом используется синекдоха: наименование дается по цвету части этого предмета, по цвету части тела, части одежды или предмета, связанного с лицом. Наряду с выражениями, основанными на замене целого частью (col bleu моряк), во французском языке есть множество выражений с прилагательными цвета, где фигурально употреблено не прилагательное, а само существительное, к которому оно относится. Например: page blanche неизведанное чувство; fleur bleue любовная интрижка; oiseau bleu «синяя птица» (несбыточная мечта); bкte noire неприятный человек; papillons noirs черные мысли; sйrie noire детективные романы и т. д.

Такие названия возникают ежедневно. В Париже ограничивается время и место стоянки автомобилей. При нарушении полицейский помещает у ветрового стекла запертой машины голубую бумажку -- извещение о штрафе. Парижане тут же назвали эти квитанции papillons bleus. Ввели новые правила уличного движения в некоторых районах города, и районы эти получили название zone bleue. Возникли выражения marйe noire 'загрязнение моря нефтепродуктами' и переносно -- 'распространяющееся неприятное явление'; point noir 'опасное место на дороге' и переносно -- 'трудность'. Произведенное сопоставление показывает, что если слуховые ощущения чаще отмечаются русским языком, то цветовые впечатления -- французским.

3. Язык как хранитель культуры. Гипотеза лингвистической относительности Э. Сепира--Б. Уорфа

Картина мира, окружающего носителей языка, не просто отражается в языке, она и формирует язык и его носителя, и определяет особенности речеупотребления. Вот почему без знания мира изучаемого языка невозможно изучать язык как средство общения. Его можно изучать как копилку, способ хранения и передачи культуры, то есть как мертвый язык. Живой язык живет в мире его носителей, и изучение его без знания этого мира (без того, что в разных научных школах называется по-разному: фоновыми знаниями, вертикальным контекстом и др.) превращает живой язык в мертвый, то есть лишает учащегося возможности пользоваться этим языком как средством общения. Именно этим, по-видимому, объясняются все неудачи с искусственными языками. Даже наиболее известный из них -- эсперанто -- не получает распространения и обречен на умирание в первую очередь потому, что за ним нет живительной почвы -- культуры носителя.

Существенный вклад в изучение взаимосвязи языка и культуры внесли исследования середины XX в., которые позволяют сделать вывод, что соотношение языка и культуры чрезвычайно сложно и многоаспектно. В настоящее время в решении этой проблемы наметилось несколько подходов и точек зрения. Первый подход разработан группой отечественных культурологов, которые считают, что взаимосвязь языка и культуры оказывается движением в одну сторону. По их мнению, если язык отражает действительность, а культура есть неотъемлемый компонент этой действительности, то и язык -- простое отражение культуры. Изменения действительности влекут за собой соответствующие изменения в культуре, что находит отражение в языке. При таком подходе остается открытым вопрос об обратном воздействии языка на культуру. В рамках второго подхода исследование вопроса взаимосвязи привело к разработке гипотезы лингвистической относительности, создателями которой стали американские лингвисты Э. Сепир и Б. Уорф. Основу этой гипотезы составляет убеждение, что люди видят мир по-разному - сквозь призму своего родного языка, что язык -- это не просто инструмент для воспроизведения мыслей, он сам формирует наши мысли. Для сторонников этой точки зрения реальный мир существует так, как он отражается в языке: по-разному говорящие люди по-разному смотрят на мир. Но если каждый язык отражает действительность только присущим ему способом, то, следовательно, языки различаются своими «языковыми картинами мира».

Гипотеза Сепира - Уорфа исходит из положения, что язык является основой той картины мира, которая складывается у каждого человека и приводит в порядок (гармонизирует) огромное количество предметов и явлений окружающего нас мира. При этом в данной гипотезе выделяются следующие основные положения:

- язык обусловливает способ мышления говорящего на нем;

- народа;

- способ познания реального мира зависит от того, на каких языках мыслят познающие его субъекты.

«Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны, напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который может быть организован нашим сознанием, а это значит в основном -- языковой системой, хранящейся в нашем сознании». Согласно этой гипотезе, любой предмет или явление становится доступным для нас только тогда, когда ему дается название. Соответственно предмет или явление, не имеющее названия, для нас просто не существует. Сформулировав какое-либо название, мы тем самым включаем новое понятие в ту систему понятий, которая уже существует в нашем сознании. Иными словами, мы вводим новый элемент в существующую у нас картину мира. Можно утверждать, что язык не просто отображает мир, он строит идеальный мир в нашем сознании, он конструирует вторую реальность, с которой человек имеет дело прежде, чем с предметами реальной действительности. Человек видит мир так, как он говорит. Поэтому люди, говорящие на разных языках, видят мир по-разному.

В соответствии с гипотезой Сепира -- Уорфа реальный мир создается благодаря языковым особенностям данной культуры. Каждый язык имеет собственный способ представлять одну и ту же реальность. В этом процессе все основывается на степени переживаний, которые определяют восприятие и мышление. Если какой-то объект объясняется системой из нескольких понятий, то это означает, что он имеет важное значение для людей данной культуры. Чем сложнее и разнообразнее совокупность понятий для одного явления, тем оно более значимо и весомо в данной культуре. И, наоборот, чем явление менее значимо, тем грубее языковая дифференциация. Например, раньше в классическом арабском языке было более 6000 слов, которые так или иначе характеризовали верблюда (окраска, форма тела, пол, возраст, передвижение и т.д.), но в настоящее время многие из них исчезли из языка, поскольку значение верблюда в повседневной арабской культуре сильно уменьшилось.

Гипотеза Сепира - Уорфа получила широкую известность, и у нее появились как последователи, так и противники. Последние подвергают гипотезу резкой критике, обосновывая свои позиции следующими положениями: 1) источником понятий служат предметы и явления окружающего мира. Любой язык в своем генезисе -- результат отражения человеком окружающего мира, а не самодовлеющая сила, творящая и создающая мир; 2) язык в значительной степени приспособлен к особенностям физиологической организации человека, но эти особенности возникли в результате длительного приспособления живого организма к окружающему миру; 3) неодинаковое членение внеязыкового континуума возникает в период первичной номинации. Оно объясняется неодинаковостью ассоциаций и различиями языкового материала, сохранившегося от прежних эпох.

Гипотеза лингвистической относительности дала толчок многочисленным исследованиям проблемы взаимосвязи языка, мышления и культуры, что привело к рождению третьего подхода в объяснении этой взаимосвязи'. Исходные идеи этого подхода состоят в следующем:

- язык является составной частью культуры, которую мы наследуем от наших предков;

- язык -- основной инструмент, посредством которого мы усваиваем культуру;

- язык -- важнейшее явление культуры, поскольку понимание сущности культуры возможно только через рассмотрение явлений этой культуры как кодов, формируемых подобно языку, и естественный язык представляет наиболее совершенную модель такого рода кодов. Поэтому концептуальное осмысление культуры возможно только посредством естественного языка.

4. Проблема понимания художественной литературы. Социокультурный комментарий как способ преодоления конфликта культур

Чтение классической художественной литературы и понимание ее невозможно без комментария. Собственно говоря, комментарий часто требуется и для современных литературных произведений. И уж, разумеется, он просто необходим для иностранных читателей. Для классической литературы он нужен всегда, так как, по определению, литература становится классической, только если она прошла испытание временем и, следовательно, язык ее устарел -- больше или меньше в зависимости от степени и возраста «классичности». Язык же устарел в связи с изменениями жизни и культуры и вместе с ними. Таким образом, разрыв между культурами, их конфликт возможен не только в виде столкновения родной и чужой культур, но и внутри своей, родной культуры, когда изменения в жизни общества достигают такого уровня, что следующие поколения уже не помнят, не знают, не понимают культуры и мироощущения своих предков. Комментарий к классическому литературному произведению, по определению удаленному от современности выполняет роль моста над пропастью, разделяющей «наше» и «то», или очков, которые помогут сегодняшнему читателю разглядеть детали минувших эпох.

Еще 40 лет назад, в 1959 году, журнал «Вопросы литературы» опубликовал письмо филолога Юрия Федосюка, поставившего вопрос о том, что сотни выражений, встречающихся в сочинениях русских классиков и отражающих бытовые особенности дореволюционной России, становятся для все более широкого круга современных читателей «камнем преткновения - либо непонятными вовсе, либо понимаемыми превратно. «Мне, знакомому лишь с метрической системой, -- писал он, - неясно богат или беден помещик, владеющий двумястами десятинами земли, сильно ли пьян купец, выпивший „полштофа" водки, щедр ли чиновник, дающий на чай „синенькую", „красненькую" или „семитку". Написанное им пособие на эту тему было издано только в 1998 его сыном М.Ю. Федосюком, профессором факультета иностранных языков МГУ, под названием: «Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века».

В этом пособии автор обосновывает необходимость объяснения социокультурного фона классических произведений: «Да, люди всегда были людьми, они дружили и враждовали, трудились и развлекались, уступали или боролись, защищая свои жизненные идеалы,-- без этих общих с нами черт незачем было бы читать и перечитывать произведения о далеком прошлом. Но вот исторические условия, вся обстановка их жизни в очень многом отличались от современных». Знание истории русского быта описываемых в классической литературе времен нужны «для того, чтобы облегчить восприятие русской классической литературы, убрав слегка застлавшую ее дымку времени, затрудняющую понимание». Социокультурный комментарий, предназначенный представителям иной культуры, высвечивает изменения в родной культуре и в языке как зеркале культуры. Социокультурное комментирование, ориентированное на иностранцев, обнаруживает и одновременно улаживает конфликт культур. При этом, подчеркиваем, по большей части это конфликт не только родной культуры с иностранной, но и культуры прошлого, запечатленной в классическом произведении, с современной культурой того же народа.

Социокультурный комментарий, имеющий целью обеспечить нам более полное понимание текста, восполнить недостаток фоновых знаний у читателя, разрешить конфликт культур и перевести его в диалог, остро необходим как иностранному читателю при изучении русского языка, так и современному русскому читателю. Важно то, что комментарий не только отражает восприятие писателя читателем, но и формирует его. Социокультурный комментарий называют также и реальным комментарием, чтобы подчеркнуть противопоставление реалий языковым фактам. Языковой комментарий, по понятным причинам, резко различается в зависимости от того, адресован он русскому или иностранному читателю.

Социокультурный комментарий для русских и иностранных читателей в основном совпадает, поскольку растущий разрыв между русской культурой, например, пушкинского времени и современной все больше перекрещивается с различием между русской и другими культурами.

Учебный социокультурный комментарий включает:

1. Историзмы -- слова, вышедшие из употребления вследствие того, что обозначаемый ими предмет или явление уже неизвестны говорящим как реальная часть их повседневного опыта -- и слова, и обозначаемые ими реалии ушли из языка и из жизни народа. Например: боярин, воевода, боярство, бунчук, вече, дьяк, плаха, приказный, книга, синклит.

2. Архаизмы -- устаревшие слова и обороты речи, вышедшие из употребления свейский (шведский), лях (поляк), егож (форма родительного падежа относительного местоимения из церковнославянского языка: иже, еже), земь (земля), заутра (завтра утром), вечор (вчера вечером), дотоле (до тех пор), борзый (быстрый).

3. Слова, изменившие свои значения в современном русском языке: мамка (кормилица, няня), мошонка (кисет, кошелек), гость (купец, иностранец), деньга (медная монета), ток (струя, жидкость). Во всех этих случаях (достаточно распространенных) слово сохранилось, но изменило свое значение в связи с уменьшением социальной роли или полным исчезновением обозначаемого им понятия и, соответственно, факта реальной жизни. Так, мамка существует сейчас как просторечное обращение к матери, но Пушкин в «Борисе Годунове» употребляет это слово в значении 'няня, кормилица'.

4. Реалии, ссылки, аллюзии, требующие фоновых социокультурных знаний, отсутствующих у иностранных читателей и утраченных современным русским читателем.

Такой комментарий необходим представителям той же культуры, и автор, и литературные герои, так как социокультурные изменения настолько велики, что современный читатель не имеет фоновых знаний как обоюдного кода (shared code), на котором зиждется коммуникация. Комментарий этого рода не просто «переводит» на современный язык устаревшее слово и не просто объясняет ушедшее из жизни народа понятие -- он контекстуально ориентирован, помогает раскрыть замысел автора, дать характеристику персонажа, увидеть событие или действующее лицо через призму описываемого времени, прочитать за текстом, между строк, то, что было известно и понятно современникам автора. Например, рюрикова кровь как принадлежность к роду Рюрика, легендарного первого правителя Руси и т.д.

5. Современная Россия через язык и культуру

История России в XX веке, начало, и конец которого ознаменовались для нашей страны двумя революциями, то есть полными оборотами, переворотами уклада, политики, экономики, образа жизни, идеологии, мировоззрения и т. п., представляет собой уникальный материал для лингвистов, историков, антропологов и культурологов, занимающихся динамикой, развитием процессов в языке, культуре и обществе. Действительно, радикальнейшие изменения в кратчайшие сроки в масштабах громадной страны -- эти уникальные эксперименты могли бы осчастливить любого ученого (никакой «насильник над изучаемым предметом» о такого рода ломке и насилии не мог и мечтать), если бы этот ученый не был сам частью этого общества, носителем этого языка и продуктом этой культуры и если бы его собственное мировоззрение не претерпевало такого же насилия и ломки. Мы обратимся к постсоветскому русскому языку, языку наших дней и приведем краткий обзор современных тенденций в развитии русского языка в постсоветской России.

Внезапные и радикальные перемены общественной жизни немедленно были отражены языком. Часто именно через язык узнавали о переменах в общественной жизни. Итак, перемена первая -- обращение. В начале постсоветского периода это была самая резкая и самая чувствительная перемена: уходило привычное слово товарищ, на смену возвращались старые -- господин, госпожа.

Тенденция первая -- возвращение старых слов. Кардинальная переоценка ценностей, поклонение всему, что сжигали, сжигание всего, чему поклонялись, привели к массовому возвращению реалий, понятий и слов: гимназия, лицей, губернатор, голова, глава администрации, войсковой атаман, казачий круг, благотворительные вечера (концерты, мероприятия, общества), меценат, меценатство, милосердие и др. Большинство этих слов имели в словарях советского времени пометы «ист.» или «устар». Эта тенденция прямо противоположна переименованию очень многих понятий в советское время, особенно в ранние, двадцатые годы, когда Новый мир и Новая эпоха не мыслились без новых слов. В то время тенденция была -- отделаться от старых реалий, отречься от старого и отрясти его прах (читай -- слова) с наших ног (из нашего языка). Наркомы сменили ненавистных министров, милиция -- полицию, товарищи - господ, красноармейцы - солдат, красные командиры - офицеров.

Солдаты и офицеры (вместе с офицерскими званиями) вернулись во время Великой отечественной войны, министры вернулись еще в начале пятидесятых, после воины. Полиция потихоньку возвращается -- налоговая полиция звучит страшнее, чем, если бы это была налоговая милиция. Господа за последние десять лет практически вытеснили товарищей. Впрочем, в расколотом и политически, и экономически современном российском обществе сосуществуют оба обращения. В официальных средствах массовой информации -- газетах, радио, телевидении -- есть только один вид обращения и титула -- господа (не считая, разумеется, оппозиционной прессы-- газет «Советская Россия», «Правда», «Дуэль», «Завтра», но ее удельный вес -- в плане тиражей -- не велик). То же самое в деловых и официальных кругах.

На протяжении последних десяти лет жители России стали свидетелями и участниками процесса изменения и стилистических коннотаций, и сфер употребления, и частотности использования слов товарищ и господин (госпожа, господа). Слово господин в течение всей предшествующей жизни имело отрицательные коннотации и употреблялось толь ко по отношению к иностранцам из капиталистических (то есть чуждых и враждебных) стран, подчеркивая их чуждость и враждебность. Возвращение старых названий, топонимов -- заметная черта общественной жизни и культуры современной России. На смену переименованиям советской эпохи сейчас пришли переименования: Петербург вместо Ленинграда, Екатеринбург вместо Свердловска, Воздвиженка вместо Метростроевской, Лубянка вместо площади Дзержинского.

Тенденция вторая -- заимствования из иностранных языков, главным образом, из английского. По своим масштабам, по обеспокоенности общественного мнения и опасности для русского языка и русской культуры эта тенденция должна быть первой, а не второй. Открытие России миру и миром ознаменовалось, в первую очередь, лавиной иностранных, почти исключительно английских слов, которые массово ворвались в наш язык и нашу жизнь вместе с реалиями западной жизни, с бизнесом, компьютерами, Интернетом и т.д.: дайджест, данс-хит, диджей, эксклюзив, мониторинг, дилер, плейер, фрустрация, армрестлинг, лизинг, рэкет, андеграунд шейпинг, тинейджер, хеппенинг, попса, поп, скейтборд.

Тенденция третья -- проникновение жаргонизмов, вульгаризмов, бранных слов. Эта тенденция совпадает с теми изменениями, которые претерпел русский язык после 1917 года ^:. В те годы «язык улицы», грубый, вульгарный, служил подтверждением правильной, «революционной» классовой принадлежности, а правильный литературный язык выдавал «гнилую интеллигенцию» и «проклятую буржуазию». Тогда хоть оправдание было, так сказать, «идеологическая основа». В наши дни поток жаргонизмов, брани, нецензурных, грязных и грубых слов, заполонивший страницы газет, журналов и художественных произведений, объяснить труднее. Нет сомнений, что это отражение социокультурных изменений в российском обществе. По-видимому, в качестве объяснения можно предположить ложно понятую свободу вообще и свободу слова в частности. Как бы вид протеста против запретов тоталитаризма. С другой стороны, это может быть влияние «новых русских» или подыгрывание им. Этот новый класс нашего общества, который составили люди, не слишком образованные, но баснословно разбогатевшие на шальных деньгах, не слишком многочислен, но чрезвычайно активен и влиятелен. От их прошлого и мода на приблатненный, иногда воровской жаргон.

Литература

1. Терминасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. - М.: Слово, 2000. С. 69-110.

2. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология. М., 1977. С. 198-201.

3. Садохин А.П. Межкультурная коммуникация. Учебное пособие. М.: Альфа-М. ИНФРА-М, 2004. С. 66-68.

Размещено на Allbest.ru