Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Многоречие современного носителя

1.1 Что такое многоречие и состояния современного русского языка

1.2 Многоречие в школьном дискурсе

1.3 Многоречие в индивидуальной речевой практике личности

1.4 Разноязычие и многоречие: проблемы изучения

Глава 2 Метаязыковое измерение

2.1 Языковое и метаязыковое сознание в психолингвистическом и когнитивном аспектах

2.2 Метаязыковое сознание в социолингвистическом аспекте

2.3 Соотношение синхронии и диахронии

Заключение

Литература

Введение

Наступление нового тысячелетия совпало в России со сменой социальных и экономических моделей поведения. Бурные социально-политические процессы последнего десятилетия XX века коррелируют с активизацией социальной парадигмы языка. Если лингвистика середины XX века отражала соссюрианскую идею языка как «самодовлеющей сущности», изолированной от носителя языка, то теперь всеми учеными высказывается мысль об антропоцентрическом устройстве языка [см., например: Караулов, 1987; Роль человеческого фактора…, 1988; Трубачев, 1991, 156--157 и др.], о его «субъективности» [Бенвенист, 1974, 293], о том, что «язык создан по мерке человека» [Степанов, 1974, 15], который «главное действующее лицо в… языке» [Золотова, 2001, 108], и в соответствии с человеческим фактором и должен изучаться. Кроме того, в последние десятилетия отмечается тенденция к усилению связи лингвистики с другими науками, которую Е. С. Кубрякова назвала «экспансионизмом» современной лингвистики [см.: Кубрякова, 1995, 278]. Вновь науки из замкнутых, одноаспектных стремятся к взаимодействию и комплексности. Системные выходы на «чужую территорию» отличают развитие лингвистики на рубеже веков [см. об этом: Фрумкина, 1984, 7].

Реформирование российской экономики, кардинальные изменения в политической жизни общества в последние десятилетия стимулировали активное переустройство в системе современного лексикона. Существенные сдвиги в словарном составе языка, интенсивность его пополнения усиливают социальную значимость метаязыковой функции языка. Для обеспечения успешной коммуникации в условиях языковой динамики говорящий эксплицитно оценивает происходящие изменения. Языковая личночть в речемыслительной деятельности, направленной на «ословливание » мира, реагирует, распознает и фиксирует вербально самого объекта, адекватно отражающего целесообразность.

Глава 1. Многоречие современного носителя

1.1 Что такое многоречие и состояния современного русского языка

Многоречие- излишняя разговорчивость, болтливость.

Многие люди считают что многоречие - это признак расточительности и несовершенства развития, ибо для произнесения слов мы тратим энергию, многие делают это достаточно эмоционально, что ещё больше увеличивает её расход и загрязнение пространства. Во всём должна быть мера и равновесие, даже в мыслях, не говоря уж о словах.

Высказывания и афоризмы Сумароков А.П.

1. Острота разума обширных изъяснений не терпит: да и на что обширность, ежели без нея изъясниться удобно. Многоречие свойственно человеческому скудоумию. Все те речи и письма, в которых больше слов, нежели мыслей, показывают человека тупова.

2. Восприятие чужих слов, а особливо без необходимости, есть не обогащение, но порча языка.

3. Многоречие свойственно человеческому скудоумию.

От многоречия отрекшись добровольно,

В собранье полном слов не вижу пользы я,

Для счастия души, поверьте мне, друзья,

Иль слишком мало всех, иль одного довольно.

А.С. Пушкин

Кратко, красиво и сильно сказано. Как всегда у Пушкина. Действительно, для счастья и для души много слов ничего не дают. Важно содержание, передаваемый смысл или дух, если хотите. Но точно не количество слов.

Можно поспорить лишь о том, что бывают ситуации, когда передаваемые чувства уже не несут дополнительного смысла, а просто дают настроение для души и растягивание хороших чувств, в т. ч. и растягивание словами, несет душе само по себе некий «лечебный эффект». Поэтому стали популярны растянутые романы и сериалы, без особого смысла и содержания или с минимумом смысла, растянутого на большее количество времени. Хотя все это -- из житейской духовной жизни и высокого искусства мало касается. Также как и нашего аналитического обзора, где мы уделяем внимание прежде всего смысловому содержанию.

В этом четверостишии интерес также представляет собой философское сопоставление «счастия души» и «пользы», которые оказывается совсем не обязательно противопоставлять друг другу, как это часто делают люди».

Язык - это живой организм, который четко реагирует на все изменения, в общественно-политической жизни общества. Именно поэтому в современном русском языке происходят активные процессы, за которыми мы и имеем возможность наблюдать.

1. Изменения в языке происходят как со знаком "+", так и со знаком "-". Изменениями со знаком "-" считаются изменения, которые противоречат самой структуре языка. К таким изменениям относится факт экологии языка. Экология языка предполагает защиту языка от нежелательных языковых явлений. К примеру, фактом экологии языка можно считать следующие словообразования:

VIP персона («VIP» в переводе с английского - «очень важная персона», получается - «очень важная персона - персона»), или ещё пример: незаконные вооружённые бандформирования - возникает вопрос - а что есть законные вооруженные банд формирования?!

2. К изменениям со знаком «+» принадлежат динамические процессы. Например, слово чайник (чайник - бытовой прибор для кипячения воды или заваривания чая) у данного слова появилось новое значение: чайник - человек неопытный, несведущий в чём-либо, в каком-либо деле. (Изучение компьютера для чайников, т.е. для людей с нулевым знанием компьютера).

3. Бывает и так, что весь объём слова сводится к одному семантическому варианту. В таком случае следует говорить о сужении значения слова. Например, добираться на перекладных, раньше это означало перевозки по почте, при которых лошади (или лошади и экипаж) менялись на каждой станции, а сейчас значение этого слова сузилось - добираться на перекладных, т.е. на случайном транспорте.

4. Метафоризация. Метафора - это языковой образ. Возникает она в качестве переносного значения на базе основного в слове. Процесс метафоризации связан со сменой семы при сохранении архисемы. Характерная черта нового значения образность и экспрессивность. Например, слово арсенал означает склад оружия и военного снаряжения, архисема «склад» способствовала возникновению метафоры - арсенал красоты, т.е. сбор, склад предметов косметики, парфюмерии и пр. вещей, необходимых для того, чтобы сделать женщину красивой.

Или ещё пример: слово жонглировать означает искусно и ловко подбрасывать и ловить одновременно несколько предметов, на этой основе возникла метафора - жонглировать словами, т.е. очень ловко и здорово употреблять их в устной или письменной речи.

5. С возникновением названия описательное сочетание становится ненужным, как слишком громоздкое воплощение знания о предмете, что и составляет процесс конденсации. При этом конденсация является предметом вторичной номинации, что создаёт либо новое слово (лексическая конденсация), либо новое значение (семантическая конденсация). Например: тот, кто добывает нефть -> нефтянщик; спортивные брюки -> спортивки.

В свою очередь лексическая конденсация (процесс образования нового слова, представленного в качестве сложного или сложносокращённого типа) делится на 3 типа - юкстаппозицию (сочетание с сочинительным союзом) например, кафе и бар -> кафе-бар, диван и кровать -> диван-кровать; композицию (основосложение) например, фототека; и аббревиацию например, ЖЭК - жилищно-эксплуатационный комитет, полпред президента - полномочный представитель президента.

6. Расширение значения происходит с развитием переносного значения в результате наложения различных семантических полей, т.е. границы конкретного значения слова раздвигаются, а семантическая структура усложняется, переоформляется. Расширение значения может происходить либо с сохранением архисемы, либо с её модификацией или обобщением. Зачастую это слова заимствованной лексики. Например, молодёжное крыло оппозиционеров. Слово крыло изначально имело значение - орган передвижения у летающих животных, затем это слово стало общим символом воздуха и полета - крыло самолёта, окрылённый, т.е. не с действительно выросшими крыльями, а легко, возвышенно, великолепно себя чувствующий; сейчас значение этого слова расширилось ещё сильнее: крыло - основная организационная и тактическая воинская часть, а в конкретно-приведённом примере основная организационная и тактическая молодёжная часть оппозиции.

7. Под термином демократизации понимают более широкое, чем раньше, функционирование в литном языке, включая его книжные сферы, языковых средств, в том числе и словообразования, и производных слов, вышедших из не кодифицированных сфер языка. Данный процесс в образовании существительных обнаруживается в функционировании разряда производных слов с суфф. к(а), образованных способом универбации. Например, открывалка, сталинка, Нахаловка, малометражка, малолитражка и т.д. Также процесс демократизации ещё более резко обнаруживается в таком явлении как введение в литный язык элементов жаргона и просторечия. Например, стиляга, хапуга, зверюга и т.д.

8. Интернационализация - это широкое проникновение в лит-ый язык большого массива иноязычных слов. Например, деструктуризация - слово образовано с помощью иноязычной приставки де; реплицироваться, т.е. «воспроизводиться» произошло от английского слова replay и т.д.

9. Усилению черт аналитизма способствует увеличение количества неизменяемых слов, лексических единиц, которые выражают грамматические отношения не формой слова, а средствами, находящимися вне его.

Рост аглютинативности обнаруживается, прежде всего, в том, что увеличивается кол-во многоморфемных структур, которые складываются без каких-либо явлений приспособления на морфемном шве. Процессы современной жизни общества требуют огромного количества многословных наименований, что ведёт к возникновению огромного количества аббревиатур. Например, ДТВ - детективное телевидение; ИЖЛТ - институт журналистики и литературного творчества и т.д.

10. Рост личностного начала и экспрессивности. Сюда относят два рода факторов: активизацию окказионального словообразования, что ведет к отказу от стандартности безликости, к разнообразию средств выражения и персонализация словообразования, т.е. широкое использование в качестве базовых основ личностных имен. Сюда относятся каламбурные расшифровки общеизвестных аббревиатур, например: ГИБДД - Гони Инспектору Бабки и Дуй Дальше.

Вывод

Хотя бы немного понаблюдав за состоянием современного русского языка можно удостовериться в том, что процессы, происходящие в нём, крайне активны и охватывают все сферы языка: и лексику, и фразеологию, и грамматику. При этом одни процессы можно считать благотворными для языка, обогощающими его, а другие вредными и опошляющими.

Однако очень хочется верить в то, что язык окажется достаточно сильным, чтобы самому «лечить» себя от таких проявлений. Единственные, кто может и должен ему в этом помогать - это филологи. Чем мы собственно и занимаемся, изучая «анатомию» языка, из высокой любви к нему.

1.2 Многоречие в школьном дискурсе

Изменения, произошедшие в начале XX века в речевой коммуникации как в обществе в целом, так и в отдельных институциональных сферах, требует изучения и применения новых современных подходов. Понимая дискурс вслед за М. Я. Дымарским «как текущую речевую деятельность в какой-либо сфере» [Дымарский 1999: 33], мы обращаемся к основным проблемам общения, существующим в современной российской школе.

Учитель, являясь проводником культуры предыдущих поколений, вынужден находить новые речевые формы и речевые маски для того, чтобы быть понятым. Стремление школьного педагога подстроиться в выборе языковых средств и речевом поведении к речи других участников коммуникации создает эффект многоречия как явления речевой дифференциации, которая может быть сознаваемой и несознаваемой носителем языка, а на фоне коммуникативных неудач становится явной.

Учитель должен деформировать свою речь, иначе рискует быть непонятым. Это ярко проявляется в анекдоте:

Учитель русского языка вызвала мать Вовочки.

-- Здравствуйте, любезнейшая Ольга Петровна, присаживайтесь, милости прошу. (Но замечает непонимание в глазах женщины). Ваш сын в последнее время, как бы это поточнее выразиться,.. какой-то лоханутый стал, тормозной. На уроках за базар не отвечает, гонит что-то, исполняет иногда, а временами вообще ни о чем, вы извините меня ради бога!

Для изучения особенностей речи учителя нами используется метод интент-анализа. Данный метод основан на выявлении актуализации языковых значений и их интерпретации в русле типологии интенций. Изучение выбора языковых средств как влияния многоречия позволяет поднять вопрос о типологии намерений в речи и их сигналах.

1.3 Многоречие в индивидуальной речевой практике личности

Многофакторность речевого общения имеет следствием развитую вариативность форм и способов вербального взаимодействия. Подход с позиций многоречия открывает возможность группировать речевой материал разговорных акций, реакций и трансакций на особом -- лингвопрагматическом -- основании и стремиться к выводам, касающимся эффективности общения. Аспект лингвопрагматики в этом случае близок риторическому и культурологическому.

Понятие многоречия может интерпретироваться на материале первичных жанров (классов высказываний), обусловленных отдельными параметрами коммуникативной ситуации. Приняв в качестве исходного положение о том, что речевой жанр является устойчивой формой системно-речевого структурирования [Салимовский 2000; Дементьев 2010], сосредоточимся на факторе адресата.

По Аристотелю, адресат -- это «конечная цель всего», приоритетная сторона общения. Индивидуальное многоречие личности связано с необходимостью подлаживаться к адресату, учитывать его интересы, обстоятельства, речекультурные возможности. Методы и приёмы речевого приспособления могут быть описаны в терминах лингвопрагматики и жанрологии, с особым вниманием к зонам коммуникативного напряжения, конфликтогенности. Эти зоны связаны с активностью первичных речевых жанров несогласия, возражения, выведывания, высмеивания, издёвки, иронии, колкости и под. Речекультурное рассогласование (разность языкового воспитания, стилистической манеры) составляет вторую линию возможного коммуникативного напряжения.

Желаемая эффективность общения связана с применением ряда речедеятельностных операций гармонизирующей направленности, предупреждающих и снижающих конфликтогенность. Применительно к зонам коммуникативного напряжения систематика речевых жанров может быть привязана к известным постулатам Г. Грайса, конкретизирующим принцип сотрудничества [Грайс 1985]. Так, в конфликтогенной зоне коммуникант, стремящийся не допустить конфликта, должен повышать информативность высказывания, вводя дополнительную информацию, или, напротив, прибегать к фигуре умолчания (корректировка максимы количества), увеличивать обоснованность оценок (максима качества), заботиться о ясности речи (максима манеры речи). Речежанровая реализация каждой из этих позиций многообразна. Часть речежанровых моделей рассмотрена в риторике (например, в связи с типологией аргументов).

Эталоном индивидуального многоречия является, видимо, гибкость речевого поведения, опирающаяся на обширный речежанровый репертуар и общее внимание к адресату как носителю определённой социальной роли, психофизического типа, представителю определённой речевой культуры. Опорой такого подхода является ценностное отношение к коммуникации и представление о речекультурной стратификации социума.

1.4 Разноязычие и многоречие: проблемы изучения

Разграничим два явления -- разноязычие и многоречие.

1. Разноязычие -- функционирование разных языков в пределах одного геопространства. Проблема разноязычия в России оказывается двусторонней: 1а. разноязычие россиян, владеющих русским языком как первым или вторым родным; 1б. разноязычие мигрантов, отдаленных от доминирующей в стране лингвокультуры. В сложившихся условиях возрастает роль языковой политики, направленной на формирование и регулирование механизмов толерантного сосуществования разных языков и культур, на государственную поддержку интегрирующей функции русского языка. Особую значимость приобретает проблема разработки интенсивных методик изучения русского языка как неродного (1а) и как иностранного (1б).

2. Многоречие -- сосуществование субъязыков внутри единого общенационального языка. 2а. Оппозиция «литературно-разговорный язык -- книжный язык» позволяет зафиксировать диглоссию; функционирование разных субъязыков внутри отдельной функциональной разновидности языка (например, научно-естественный, научно-технический, научно-гуманитарный субъязыки) -- полиглоссию. Каждый субъязык обладает набором присущих только ему «абсолютно специфических единиц» (Ю. М. Скребнев). 2б. Оппозиция «литературный кодифицированный язык -- некодифицированные страты языка» позволяет зафиксировать разветвленное многоречие: диалекты, просторечие, социальные и профессиональные жаргоны. На одной территории функционируют пересекающиеся субъязыки (например, говоры Среднего Урала). Пересекаемость обусловлена наличием относительно специфиче*

Работа выполнена при финансовой поддержке Минобрнауки РФ (Соглашение №14.А18.21.0273, проект «Многоречие в социокультурном пространстве России).ских и общих языковых средств (последние поддерживают единство национального языка).

3. В конкретной коммуникативной ситуации носитель определенного субъязыка (например, городского просторечия) вынужден переключаться на другой (например, на обиходно-деловой) субъязык. Изучение механизмов переключения с одного субъязыка на другой -- особая исследовательская проблема, предполагающая также системное описание отдельных субъязыков.

4. Многоречие по-разному проявляет себя в разных сегментах неинституциональных и институциональных дискурсов. Отсюда актуальность процедуры диагностики многоречия, исследования его функционального диапазона, конфликтного потенциала и интеграционных возможностей. Прикладной значимостью обладают коммуникативно-прагматические технологии, разработка которых обеспечит эффективную реализацию «регулятивной стратегии» (Н. С. Болотнова), предполагающей преднамеренное использование в речи вербальной цепочки, организованной по модели «специфический субъязыковой сигнал -- разворот».

5. Многоаспектный анализ фактов разноречия и многоречия, проекция полученных данных на проблемы толерантности и коллективной идентичности позволит установить связи и отношения языкового существования (Б. М. Гаспаров) с векторами развития российского мультикультурного общества.

Глав 2 Метаязыковое измерение

2.1 Языковое и метаязыковое сознание в психолингвистическом и когнитивном аспектах

Изучение метаязыкового высказывания как экспликатора социальных и ментальных параметров текущей языковой жизни заставляет обращаться к исследованиям многих смежных дисциплин -- социологии, психолингвистики, этнолингвистики, когнитологии и других антропологически ориентированных дисциплин. Таким образом, метаязыковой комментарий попадает в фокус интердисциплинарных исследований. В структуре «всеобъемлющей триады «социология -- психология -- филология»» [Винокур, 1993, 5] психологический аспект проблемы занимает едва ли не главное место, так как феномен языкового сознания является частью общей проблемы «язык и мышление». Кроме того, метаязыковой материал является ярким свидетельством русского языкового самосознания на рубеже веков, позволяет реконструировать мировоззренческие установки личности, психологическое состояние общества в разные временные периоды (перестройка и постперестройка), включается в исследовательское поле социолингвистических работ в связи с социальной обусловленностью речевого поведения современного носителя языка. В этой главе, отражающей первый этап исследования, дается аналитический обзор разных подходов к характеристике метаязыкового сознания, разрабатывается терминологический аппарат исследования, включающий мотивировку выбора термина «рефлексив» и обоснование типологии рефлексивов.

Проблема соотношения языка и мышления могла бы быть отнесена к разряду традиционных проблем, если бы не рассматривалась по мере получения новых фактов каждый раз под новым углом зрения. В связи с этим необходимо отметить, что в современной науке оказалась сильной тенденция к интегрированию результатов многих научных направлений, связанных с изучением различных аспектов функционирования человека в природе и обществе. В частности, произошла переориентация психолингвистики, ее переход на позиции когнитивной науки [о путях развития психолингвистики см.: Залевска 1998] Психолингвистика на современном этапе развития понимается как наука интегративного типа, одно «из направлений когнитивного подхода, объединяющего усилия специалистов (с фундаментальной подготовкой) из разных областей знаний, изучающих человека» [см.: Там же, 92]. В число актуальных направлений психолингвистических изысканий нового типа входит разработка психолингвистической теории знания, которая включает рассмотрение проблем языкового сознания, языковой личности и картины мира.

Лингвистика, рассматривающая язык как условно самодостаточный объект, взаимосвязь которого с сознанием можно было учитывать по мере необходимости для понимания отдельных языковых явлений, напрямую обратилась к результатам психолингвистических исследований, которые рассматривают язык в тесной взаимосвязи с сознанием и миром.

Поэтому результаты исследования метаязыковых высказываний в лингвистическом аспекте могут быть рассмотрены как гипотеза, обеспечивающая концептуальную связанность лингвистических и психолингвистических представлений о процессах, протекающих в языковом сознании в ходе когнитивной и коммуникативной деятельности.

Определим круг проблем, к решению которых обращаются исследователи, работающие в области современной психолингвистики и когнитологии и которые важны для исследования метаязыкового сознания.

Соотношение мышления и сознания К разряду вечных проблем относится проблема соотношения мышления и сознания [о попытках упорядочить терминологические мнения в различных публикациях см.: КСКТ, 1996; Языковое сознание…, 1988; Язык и сознание…, 1993; Язык, сознание, коммуникация, 1999; Почепцов, 1990]. В современной литературе чаще всего понятие «мышление» отождествляется с понятием «сознание» [см., например: Почепцов, 1990; Ейгер, 1990; Фесенко, 1999 и др.]. Е. С. Кубрякова признает, «что для подобного неразличения существует немало оснований как потому, что содержание указанных понятий частично пересекается и налагается друг на друга, так и потому, что жесткое их противопоставление отчасти невозможно, отчасти же оно лишено особого значения» [КСКТ, 1996, 176]. Оба термина обозначают формы высшей нервной деятельности, а именно психические, ментальные системы и когнитивные способности человека, эти формы связаны с активной познавательной деятельностью и восприятием мира. Часто к оппозиции сознание -- мышление присоединяют третий член -- язык, и тогда все указанные феномены выступают как одна нерасчлененная сущность, образующая ментальнолингвальный комплекс, который определяется как «функционирующая на основе человеческого мозга самоорганизующаяся информационная система». Сознание, таким образом, представляется как одна из форм мышления, как фиксированное знание, «рефлексия субъектом действительности, своей деятельности, самого себя» [Леонтьев, 1975, 13].

Если сознание воспринимается как образ определенных объектов, мышление может выступать как процесс или деятельность, посредством которого этот образ получается, т. е. как познание [Леонтьев, 1972, 278].

Вербальность/невербальность сознания. Данная проблема выявляет дихотомию «традиционная точка зрения -- современная точка зрения». Традиционной точкой зрения является вербалистский подход к сознанию. Согласно данному подходу, сознание «всегда протекает в вербальных формах, даже если оно достигает высокого уровня абстракции» [Верещагин, Костомаров, 1983, 16], «формы языка необходимо сопутствуют мышлению от начальной фазы зарождения мысли до момента отчуждения и передачи слушателю» [Кацнельсон, 1984, 4], сознание как высшая.

Многие современные лингвисты полагают, что теория о нерарывном единстве языка и мышления -- «вчерашний день языкознания» [Кривоносов, 1992, 79], и часто связывают этот подход с философскими догмами диалектического материализма, так как единство языка и мышления обычно формулировалось в качестве категориального философского принципа в советской философии: «Тождество языка и сознания проявляется в тождестве содержания сознания и языка; содержание сознания как отображения объективного мира есть вместе с тем и содержание (семантика) языка» [Маркарян, 1987, 31]. Способом существования сознания при этом выступают семантические категории языка, а само сочетание «языковое сознание» представляется как образец речевой избыточности. Кроме того, что сакральный тезис о связи между языком и мышлением в научном обиходе функционировал как идеологическая установка, в советской науке отрицалась реальность идеального. Примитивная трактовка идеального заставляла изучать вербальное мышление «не только потому, что это проще, чем изучать невербальное мышление, но и потому, что оно важнее, «ценнее»

Современная естественная наука возвращается на новом витке развития к квантовомеханистическому осмыслению сознания, надеясь построить в будущем сверхъединую теорию поля, объединяющую оба мира -- физический и семантический. Современные исследования нейропсохологов строятся на прямом экспериментальном анализе структур и функций мозговых отделов, ответственных за язык, с помощью томографов; учеными проводится генетический анализ на молекулярном уровне. Исследование вербализированной метаязыковой деятельности языковой личности позволяет «заглянуть» в «черный ящик» сознания, реконструировать различные этапы речемыслительного процесса. Таким образом, вопрос о «вербальности» сознания и мышления не находит в современной литературе однозначного решения. И это вполне объяснимо, поскольку роль языка в ментальности человека безусловно уникальна. Вопрос о «вербальности» сознания является весьма актуальным в современной психолингвистике, поскольку он выводит исследователя на проблему процесса порождения и понимания речи, на программирование процессов вербализации. Продолжая развивать метафорический образ вербальной сети, ученые представляют сеть не в виде плоскости, а в виде многомерного вербального пространства в силу богатства и сложности внутреннего лексикона [см.: Волков, 1993, 34--35]. Феномен многомерности вербального пространства объясняется в первую очередь многоуровневой структурой языкового сознания.

многоречие метаязыковое измерение

2.2 Метаязыковое сознание в социолингвистическом аспекте

Мы являемся свидетелями возрождения интереса к проблемам соотношений языка и общества, языка и истории, языка и культуры, языка и этноса и т. д. и вычленения специальных аспектов лингвистических исследований, которые являются предметом социальной лингвистики. Как отдельное направление языкознания, социальная лингвистика изучает «общественную обусловленность возникновения, развития и функционирования языка, воздействие общества на язык и языка на общество» [Бондалетов, 1987, 10], непосредственно выходит «в практику общественной жизни» [Солнцев, 1999, 13]. Разграничение социального и структурного аспектов языка является достижением науки XX века и связано с именем Ф. де Соссюра, который сформулировал это разграничение в виде антиномии внешней и внутренней лингвистики. Обзоры социологического языкознания XX века, приводимые в специальных работах по социолингвистике [см., например: Чемоданов, 1975; Никольский, 1976; Бондалетов, 1987; Крысин, 1989], обнаруживают параллельное развитие основных направлений социальной лингвистики в различных странах, что «свидетельствует о некоем единстве в разработке этого аспекта языкознания» Несовпадение объема предметной области социальной лингвистики связано с различием в авторском видении проблем, которые могут относиться к вопросам социальной обусловленности языка. К традиционной точке зрения относится узкое понимание социолингвистики, в основе которого лежат два взаимосвязанных круга проблем: вопервых, социальная дифференциация языка общества «на определенной ступени его исторического развития (у данного общественного коллектива в данную историческую эпоху)» [Жирмунский, 1969, 14]; вовторых, развитие языка как социального явления Широкое понимание проблем социальной дифференциации языка увязывается с общей проблемой варьирования средств языка. Поэтому выделяемые причины варьирования носят как внутриязыковой, так и социальный характер. Истоки данного социостилистического аспекта заложены в трудах В. В. Виноградова, для лингвистической концепции которого был характерен социальностилистический анализ языка. Продолжение идей В. В. Виноградова мы встречаем и в работах Б. Н. Головина, который, выделяя семь плоскостей социальной дифференциации языка, считал, что социолингвистика в широком смысле «должна объять всю систему «плоскостных» членений языка, всю систему его вариантов, обусловленных влиянием общества» [Березин, Головин, 1979, 60]. В этом ракурсе предмет социолингвистики видится в ситуациях в этом ракурсе предмет социолингвистики видится в ситуациях выбора говорящими того или иного варианта языка.

«В языковом общении постоянно возможны варианты: в условиях двуязычия в зависимости от ситуации говорящие выбирают тот или иной язык; выбрав язык, люди стоят перед выбором того или иного варианта речи: говорить ли на литературном языке или на диалекте, предпочесть книжную форму речи или разговорную, употребить официальный термин или его просторечный синоним… Варианты любого ранга -- начиная от конкурирующих языков до вариантов нормативного произношения -- называют социолингвистической переменной (курсив автора. -- И. В.); это своего рода единица анализа в тех социолингвистических исследованиях, где социальные аспекты языка понимаются именно как социально обусловленное варьирование языка»

За широкую предметную область социолингвистики ратуют все крупные русские ученые, специализирующиеся в этом направлении: В. Д. Бондалетов, Ю. Д. Дешериев, Л. Б. Никольский, Н. Б. Мечковская, В. Ю. Михальченко, А. Д. Швейцер и др., хотя ядром этой области у них могут быть разные явления.

Еще большим диапазоном в объеме и интерпретации предметной области отличается зарубежная лингвистика. Так, У. Лабов готов считать самый термин «социолингвистика» избыточным, поскольку он охватывает все содержание языка как формы общественного поведения и, следовательно, совпадает с понятием лингвистики в целом.

Изучение метаязыкового обыденного сознания, субъективной оценки говорящего в процессе его самовыражения находится в исследовательской сфере широкого понимания социолингвистики и может быть представлено как диагностика социальной дифференциации современного общества на социально-экономическом переломе, как анализ личных и общественно-групповых социокультурных оценок. Интерес к изучению взаимосвязи языкового сознания и социальных факторов возникал на разных этапах развития социолингвистики. Проблема связи развития языка и общества, роли языкового и метаязыкового сознания в оценке социальных явлений. Получила новый виток развития в 20е годы XX века в работах В. Н. Волошина, Н. М. Карийского, Р. О. Шора, Б. А. Ларина, М. Н. Петерсона и др. Социологизация языка в эти годы объясняется многими факторами.

Главной причиной обращения ученых к проблеме «язык и общество» являются существенные изменения в русском литературном языке пореволюционной эпохи, особенно его лексического состава. С.И. Карцевский в своей работе 1923 года «Язык, война и революция» так пишет об этом времени: «Социально-политический сдвиг, коренная ломка быта, новые факты жизни и исключительно эмоциональное к ним отношение со стороны по-новому дифференцированного общества -- все это оставило глубокий след на русском языке, точнее, на нашем словаре. Языковых новшеств накопилось так много, что некоторые наблюдатели уже говорят о «революции в языке» Во всех обзорных работах особое место отводится трудам Е.Д. Поливанова, который в 20е годы прошлого столетия осуществил теоретическое обоснование проблемы «взаимодействия между языком и говорящим с точки зрения их социальной значимости» [Яхнов, 1998, 17]. Никто из советских лингвистов того времени не придавал столь большого значения социальной стороне языка. Никто не мог создать такую социолингвистическую концепцию языковой эволюции, которая предвосхитила многие современные теоретические наработки в области социолингвистики. В работах Е.Д. Поливанова представлены теоретические положения, следование которым позволило найти подходы к решению многих проблем. Опуская дальнейшие этапы развития советской социолингвистики (см. о них в указанных выше работах), обратимся к монографической работе «Русский язык и советское общество», выполненной коллективом авторов под руководством М В. Панова [РЯ и СО, 1968], который стоял у истоков московской школы функциональной социолингвистики [см.: Земская, Крысин, 1998] Концепция, изложенная в работе, отражает принципиально новый подход к проблеме взаимодействия языка и общества, она преодолевает разрыв между структурным и социальным подходом к исследованию языка, является надежной теоретической базой для изучения метаязыкового сознания в социальном аспекте. Кроме признания общественной сути языка, в работе показано понимание особенностей языковой системы, способной развиваться без воздействия факторов внешнего порядка. (Эта идея получает гипертрофированное развитие в работах, пафос которых заключается в доказательстве того, что язык может изменяться под воздействием внутренних стимулов, никак не обусловленных влиянием внешних факторов [см.: Серебренников, 1967].) «Динамическая, исторически изменчивая система языка подчинена основному закону диалектики -- закону единства противоположностей» [РЯ и СО, 1968, кн. 1, 23], который определяет саморазвитие языка. Эти противоположности были названы языковыми антиномиями, присущими самому объекту. Каждое разрешение этих антиномий является постоянным стимулом внутреннего развития языка.

Авторы называют наиболее важные из них. К ним относятся следующие: антиномия говорящего и слушающего, узуса и возможностей языковой системы, кода и текста, регулярности и экспрессивности; антиномия, обусловленная асимметричностью языкового знака. Работы более позднего периода дополняют выделенные антиномии рядом других внутренних причин языковых изменений. Например, одним из важных противоречий является противоречие между сохранением языка в состоянии коммуникативной пригодности и стремлением языка выражать все более адекватно содержание мышления [см.: Общее языкознание, 1970, 254]. (Об этом признаке принципиальной неустойчивости языка, о развитии языка благодаря смене его состояний пишет и М.В. Панов «Быть непрерывно изменчивым, чтобы сохранить постоянство» [Панов, 1990, 447]). Р.А. Будагов выделяет антиномию смешанного характера, обусловленную взаимодействием внутренних и внешних факторов развития языка -- противоречие между потребностями говорящих к адекватному выражению и состоянием языка [Будагов, 1977, 235] Хотя авторы «Русского языка и советского общества» ориентируются прежде всего на изучение внутреннего аспекта языковых изменений, но они указывают, что внутренние антиномии не абсолютно безразличны к социальным условиям. Внутренние факторы взаимодействуют с внешними. Возможны следующие случаи взаимодействия:

1) определенная тенденция может разрешить антиномию, но она очень слаба, хотя и отвечает внутренним потенциям системы; новые социальные условия усиливают эту тенденцию;

2) новые общественные условия выступают ускорителями языковых процессов, внутренне обусловленных;

3) воздействие социальных факторов задерживает, тормозит развитие определенных тенденций.

1. Описание разговорной речи как одного из субвариантов, заслуживающего серьезного научного рассмотрения. После 1920х годов изучение живой разговорной речи оказалось актуальным в последней четверти нашего столетия. После постановки предельно широкого состава теоретических проблем московской школой (см. серию монографий «Русская разговорная речь», 1973--1983) [Земская, Крысин, 1998, 3--5] Методика сбора, обработки живой речи горожан и результаты лингвокультурологической интерпретации разговорного текста отражены в серии публикаций. Укажем последние из них: «Русская разговорная речь как явление городской культуры» [1996], «Разновидности городской устной речи» [1988], «Речь москвичей. Коммуникативнокультурологический аспект» М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой

2. Анализ тоталитарного языка. К новому направлению социолингвистики можно отнести работы, изучающие тоталитарный язык советской эпохи [см.: Ермоленко, 1995; Купина, 1995; Кронзауз, 1994; Левин, 1998; Норман, 1995; Романенко, 2000; Данилов, 2001], в которых исследуются проблемы идеологической рефлексии в связи с воздействием государственной идеологии на язык

3. Описание современного состояния языка, изучение языковых изменений на современном этапе. Ученые пытаются выяснить специфические особенности современного функционирования языка, выявляют общие тенденции развития языка на рубеже веков. Перестройка послужила импульсом для кардинальных изменений в языке, а социолингвистика отозвалась активным изучением фактического материала, ученые ищут теоретическую опору для объяснений в общих концепциях языкового развития. История повторяется: как и в послереволюционные 20е годы, современные лингвисты имеют уникальную возможность наблюдать и исследовать язык в пору его грандиозных, как кажется современникам, изменений: «все естественные процессы в нем ускорены и рассогласованы, обнаруживаются скрытые механизмы, действие языковых моделей обнажено, в массовом языковом сознании наблюдаемые языковые процессы и факты оцениваются как разрушительные и гибельные для языка.

Результаты исследований в рамках данных направлений специфически преломляются на уровне теоретического изучения метаязыкового обыденного сознания: уровень обыденного сознания материализуется обычно средствами разговорной речи, отражает активные процессы, происходящие в современном русском языке, а также ценностную трансформацию мировоззренческих установок, сформировавшихся, прежде всего, в рамках тоталитарного мышления.

2.3 Соотношение синхронии и диахронии

Метаязыковое сознание как особый предмет социолингвистики остро реагирует как на динамику социальной жизни, так и на активные языковые процессы, поэтому в рамках данного исследования важно рассмотреть проблему соотношения диахронии и синхронии, которая отражает еще один круг вопросов социолингвистики -- процесса социального развития языка.

«Социолингвистика обречена на поиски, новые исследования, поскольку объект ее изучения -- постоянно меняющаяся жизнь в динамичном социуме.

Осмысление связей и различий между социальной дифференциацией и социальными условиями, в которых развивается язык, долгое время зависело от концепции Ф. де Сосюра, его учения о синхронии и диахронии. Категорическое разграничение синхронии и диахронии соответствовало, по словам Ф. де Соссюра, противопоставлению оси одновременности и оси последовательности, «состояния языка» и «фазы эволюции», статики и динамики, языка и речи, системности и бессистемности. В лингвистике XX века термины «синхрония» и «диахрония» прочно вошли в научный обиход, но ученые видоизменили и уточнили понимание и применение этих терминов. Синхроническая точка зрения на язык как на статическое явление «давно себя дискредитировала» [Колесов, 1999, 7], поскольку «диалектическое противоборство тенденций развития языковой системы не позволяет ей достичь абсолютной устойчивости» [Булыгина, Крылов, 1990, 453], поэтому и в синхронном аспекте надо искать и динамику, и статику: «к статике относится сеть таксономических отношений языка, а к динамике -- сеть глубинных отношений, связанных с законами порождения единиц языка всех рангов «…язык представляет собой целостное единство устойчивого и подвижного, стабильного и меняющегося, статики и динамики» [Сепир, 1993, 229], «…синхроническое и диахроническое -- лишь разные стороны одного и того же исторического процесса» [Виноградов, 1995, 14]. Динамика в языковой системе проявляется не только в результатах преобразований, «но и в их протекании, в ходе подготовки изменения. Принцип системности языка позволяет ученым по-иному соотнести диахронию и синхронию, они представляют систему языка как «динамически устойчивый феномен, имеющий устойчивое ядро и подвижную периферийную зону» [Клименко, 1991, 105] Во многих работах диахронный и синхронный подходы к языку являются не взаимоисключающими осями, а лишь дополняющими друг друга при рассмотрении одного и того же явления. Так, синхронное описание того или иного состояния языка нередко реализуется не в виде какогото моментального фотографического снимка, а, соотносясь с более или менее продолжительным. Периодом развития, учитывает и факты языковой эволюции» [Климов, 1973, 113], при этом верхняя и нижняя временные границы зависят от исследователя: выделяется изучение языка как в диахронии, так и в микродиахронии, «т. е. в синхронной диахронии -- в процессе функционирования языка на данном синхронном уровне» [Черемисина, 1989, 9], как в индивидуальной (связанной с возрастными особенностями человека), так и в социальной (связанной с принадлежностью человека к определенной эпохе) диахронии [см.: Феллер, 1991, 24--25]. Диахронический подход получает в литературе расширительное толкование, предлагается вместо традиционной оппозиции ввести триахроническую структуру -- настоящее, прошлое, будущее.

«Синхронию и диахронию следует уподоблять не моментальному снимку, а кинопленке, на которой можно запечатлеть и покой, и движение» [Кубрякова, 1968, 122]. «Функционирование языка и его развитие предполагают друг друга: развивается язык функционирующий, функционирует язык развивающийся». Эти рассуждения особенно актуальны для «проведения синхронного анализа динамики явлений» [Hymes, 1964, 451], происходящих в современном русском языке, ибо «механизм языковых изменений, первоначальные причины изменений лучше всего поддаются анализу в том случае, если рассматривать языковые изменения в процессе их осуществления» Социальная дифференциация проявляется на том или ином синхронном срезе, который является результатом развития языка, обусловленного социальными факторами, и не может носить строго синхронический характер, поскольку «всякая синхрония в языке существует только как условно ограниченный момент развития и соответственно должна рассматриваться как синхрония динамическая» [Грамматика современного русского литературного языка, 1970, 4]. Таким образом, обзор современных работ показывает, что ученые стремятся интерпретировать содержание терминов «синхрония» и «диахрония» с точки зрения осознаваемого «единства временного потока» [Васильев, 1997, 17], видя в их жестком разграничении малопродуктивное упрощение сложных динамических процессов, в современном языкознании укрепляется тенденция «к объединению синхронного описания с историческим» [Иванов, 1990, 620]. Особенно непримиримыми противниками дихотомии «синхрония -- диахрония» являются историки языка, называя ее «обременительной», «ригористической», «великой ересью XX века». Кроме того, обращение на современном этапе к фактам диахронии в рамках синхронных исследований определяется «установкой на объяснительность» [Зализняк, 2001, 14], типичной для современной научной парадигмы, которая снимает запрет на использование данных истории языка при синхронном анализе. С другой стороны, существуют и сторонники четкого разграничения синхронии и диахронии, процедурного подхода к языковым явлениям, под которым понимается фиксация отдельных дискретных состояний мира, которые связаны между собой временной последовательностью [см.: Сергеев, 1999, 24]. М. В. Панов, изучая основные закономерности изменения русской фонетической системы, пишет: «Все попытки представить дело так, будто синхрония непременно должна быть «подпорчена» диахронией, основаны на том, что разграничение того и другого -- дело сложное, непривычное, трудное для мысли. Возражатели вовсе не преодолели идею разграничения синхронического и диахронического аспекта в языке: они не дошли до нее».

Эволюция языка -- это изменение без заметного количественного роста и качественного усложнения. Эволюция и развитие по-разному проявляются в разных областях системы языка. «Процессы развития касаются главным образом лексики, сфер общения, новых материалов и орудий речи; процессы эволюции касаются почти исключительно языкового строя» [Рождественский, 2000, 238]. Совершенствование языка, проявляясь в развитии языка, возникает, по Рождественскому, вследствие сознательного воздействия человека на язык. С другой стороны, в основе совершенствования лежит идея оценочного отношения к изменениям в языке, которая ведет свою историю от античности, Средних веков и эпохи Возрождения, когда зримые отклонения оценивались как порча языка

В современных работах прогресс в развитии языка связывается с развитием возможностей выразить новое содержание, совершенство языка -- это «богатство словаря, функционально-стилистическая специализация языковых средств, углубленная семантическая дифференциация грамматических форм». Завершая обзор различных точек зрения на соотношение синхронии и диахронии, мы полагаем, что высоко-динамический характер развития русского языка на современном этапе позволяет говорить о том, что изучение метаязыковой деятельности, фиксирующей синхронно-функциональное ощущение диахронных изменений, т. е. изменений в процессе их осуществления, относится к классу синхронных исследований диахронных языковых фактов.

Таким образом, общность социокультурного и языкового опыта говорящих в рамках одного временного периода создает определенную целостность и однородность знаний языкового коллектива, которые подвергаются рефлексивному осмыслению. Роль метаязыкового обыденного сознания исключительно велика, потому что осмыслению подвергаются наиболее значимые для данного синхронного среза и данной культурно-языковой общности, как элементы речевой деятельности, так и ключевые концепты эпохи. Вербализация метаязыковой деятельности является одним из компонентов языковой ситуации. Обыденные представления «формируются и эксплицируются лишь будучи «растворенными» в практическом опыте, и эта нерасчлененность познавательного и практического определяет меру рациональной системности метаязыкового сознания» [Ростова, 2000, 51].

Задача лингвистов состоит в изучении закономерностей вербализации метаязыкового сознания и особенностей отраженного в нем объективного и универсального содержания.

Заключение

Яркой приметой современного русского языкового существования, протекающего на фоне глубоких изменений в социально-экономической жизни страны, стала обостренная рефлексия говорящих, которая, в частности, проявляется в свободном выражении своей оценочной позиции в форме метаязыкового высказывания, или рефлексива.

Метаязыковое сознание, являясь одним из компонентов языкового сознания, представляет собой сложное многоуровневое образование, связанное как с концептуальным миром человека, так и с его поверхностной, «овеществленной» языковой структурой.

В основе базовой функции метаязыкового сознания лежит механизм языкового контроля, обеспечивающий автоматизм мыслительной и речевой деятельности коммуникантов в случае соблюдения нормы и включение сознательных усилий в случае нормативных нарушений и напряжений.

Коммуникативное и когнитивное напряжения, возникающие в речемыслительной деятельности, вызывают метаязыковую вербализацию. Рефлексивы как единицы вербализованного метаязыкового дискурса является маркерами толерантного когнитивноречевого взаимодействия.

Рефлексивные метацензоры проявляются обычно в виде проективной реакции, предупреждающей сбой в речемыслительной деятельности.

Спецификой метаязыковых знаний является их одновременная принадлежность к языковым и когнитивным знаниям индивида. Поэтому нами выделено два функциональных типа рефлексивов: 1) рефлексивы, реагирующие на коммуникативное напряжение и осуществляющие контроль на речепорождающем уровне; 2) рефлексивы как реакция на концептуальное напряжение, возникающие на уровне превербального этапа формирования речевого высказывания. Схема имеет измерение в глубину: на поверхностном уровне мы встречаемся с коммуникативными рефлексивами, на глубинном -- с концептуальными.

Критерии коммуникативного напряжения коррелируют с концептуальными. В когнитивной деятельности очаги концептуального напряжения обусловливаются динамическим, деривационным, ксеноразличительным (социальным) и личностным критериями.

Литература

1. Караулов Ю. Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка : монография / Юрий Николаевич Караулов. - М. : Наука, 1981. - 367 с.

2. Караулов Ю. Н. Анализ метаязыка словаря с помощью ЭВМ / Ю. Н. 3.Караулов, В. И. Молчанов, В. А. Афанасьев, Н. В. Михалев. ? М., 1982. ? 96 с.

3. Русская грамматика : В 2 т. / [гл. ред. Н. Ю. Шведова]. - Т. I-II - М. : Наука, 1980.

4. Язык, сознание, коммуникация. Вып. 8. М., 1999.

5. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 193--230.

6. Ширяев Е. Н. К вопросу о культурноречевых оценках // Культурноречевая ситуация в современной России: вопросы теории и образовательных технологий. Екатеринбург, 2000. С. 197--199.

7. Чемоданов Н. С. Проблемы социальной лингвистики в современном языкознании // Новое в лингвистике. Вып. 7. Социолингвистика. М., 1975. С. 5--33.

8. Тульвисте Т. О структуре и функциях метаязыкового сознания // Языковое сознание: Тезисы IX Всесоюз. симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1988. С. 179--180.

9. Виноградов В. В. Проблемы культуры речи и некоторые задачи русского языкознания // Вопросы языкознания. 1964. № 3. С. 3--18.