Социальные жаргоны

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Жаргон (фр. "jargon") - речь социальной или профессиональной группы, которая отличается от общеразговорного языка особым составом слов и выражений. Это условный язык, понятный только в определенной среде, в нем много искусственных, иногда условных слов и выражений.

Пропасть между "классической" речью и сленгом расширяется с каждым днем в связи с не просто демократизацией, но и "вульгаризацией" общественной жизни. Значительную роль в появлении новых слов играют средства массовой информации, особенно телевидение, которое смотрят все. Жаргон теснит респектабельную речь и благодаря массовой культуре накладывает свой отпечаток на язык всей нации, так же, жаргон быстрее других языковых пластов отражает тенденцию "сжатости" в слове. Даже сами термины "арго" и "жаргон" устаревают, уступая место более краткому, односложному "slang".

Основная функция жаргона состоит в выражении принадлежности к относительно автономной социальной группе посредством употребления специфических слов, форм и оборотов.

Цель - не название какого-то элемента действительности, а стремление к экспрессивному обозначению: "общественная забава, языковая игра, подчиненная принципам эмоциональной экспрессивности".

Можно условно выделить некий общий жаргон и различные разновидности жаргонной лексики - молодежная, профессиональная, армейская и многие другие. Общий жаргон - это тот пласт современной жаргонной лексики, который, не являясь принадлежностью отдельных социальных групп, употребляется (или, по крайней мере, понимается) носителями русского литературного языка. Его источниками являются, с одной стороны, жаргоны разных социальных групп, а с другой - различные тематические группы слов русского языка и других языков.

В лингвистических исследованиях различные социальные жаргоны предстают как весьма сложное и многообразное явление. Социальные жаргоны весьма давние по своему происхождению и функционированию. Их возникновение связано со стремлением отдельных групп носителей национального языка противопоставить себя обществу или другим социальным группам, отгородиться от них, используя средства языка, маркироваться.

Способы образования жаргонной лексики.

1) Заимствования из других подсистем национального языка: Чувак, чувиха, мужик, старик, мать, субъект, тип, пижон (из жаргона стиляг в студенческий жаргон).

2) Метафоризация лексики: хвост, ученые записки (лекции), утка (двойка), плавать на экзамене, завалиться, пролететь, загреметь; скинуть, свалить, спихнуть (экзамен), проскочить, прорваться (сдать экзамен), сдуть, содрать, сфотографировать, скатать, напрягаться (усердно заниматься), засечь (заметить студента, который списывает), редуцироваться (сбежать с занятий).

3) "Арготизмы", отличающиеся парадоксальным развитием семантической структуры слова:

морковка - девушка;

бакланить - разговаривать;

прогнуться - неожиданно хорошо сдать экзамен;

французский отпуск - пропуск без уважительной причины.

4) Словообразовательная деривация:

а) аффиксация: под-кефир-ива-ть, общага, академка;

б) сокращение, аббревиация: фак, пед, академ, отл., хор., неуд.

1. Молодежный жаргон

Молодёжная культура - это свой, ни на что не похожий мир. Он отличается от взрослого своей экспрессивной, порой даже резкой и грубой, манерой выражать мысли, чувства, неким словесным абсурдом, который могут употреблять только молодые люди, смелые и решительные, настроенные против всего мира и создавшие свой неповторимый мир. Как следствие этого - возникновение молодёжного жаргона.

Молодежь всегда старалась противопоставить сейм миру взрослых и соперничающим молодежным группам. В первом случае - протест как реакция на общественные невзгоды: на ложный пафос, на вранье, на оскорбление личности; в другом - желание сразиться, здоровая конкуренция стилей и форм, игра, в которой и рождаются новый стиль жизни, новые формы речи. жаргон лексика воровской обиходная

Высокомерие аристократического общества питало снобизм светского молодого человека. В молодости Л.Н. Толстой воспитывал в себе человека "комильфо" (франц. сотте il faut 'как нужно') - то, что впоследствии получило англизированное именование "джентльмен". Молодые люди такого типа, попадая в университет, либо чувствовали себя неуютно в разночинной молодежной среде и уходили с курса, либо замыкались в своем кругу: "беложилетники" 60-х годов, "белоподкладочники" 80-х годов, "золотая молодежь" - чуть позже. В отношении к родному языку поведение этих молодых людей было однозначным. Они принимали высокий слог славянизмов и всячески порицали скороговорку разночинцев, принесших с собою неприемлемые с их точки зрения словечки и обороты речи. Разночинцы платили им тем же, высмеивая высокомерие "беложилетников". Постепенная демократизация общественной жизни неожиданно порождала все более грубые формы речи. Собственно, в речи молодежи и устоялись элементы городского просторечия, прежде чем вошли в литературный язык.

Вот образцы молодежного жаргона в разные времена:

Так ты ее очень любишь, Сережа? - зевнул Пьер.

О, я от нее без ума, - высморкался Сергей Ипполитович.

Ну, так пойдем к ним, - взял Пьер шляпу.

Да, да, лечу к ней сломя шею, - порывисто взъерошил влюбленный нависшие на лоб нечесаные патлы (диалог 1889 г.).

Эй, жлоб, куда прешь?

А тебе которое дело? Всякий шмыдрик спрашивать будет. Без сопливых обойдемся.

Никиши, подлюга, а то сейчас кису нагоняю. Стремить на тебя долго не буду.

Кто на тебя, шкета, зэтить будет? Плетуй-ка, слепой, пока не обокрали.

Ну, ладно, не мурмуль. Ты куда?

В ячейку...

Потартаем вместе... ("комсомольский язык" - диалог начала 20-х годов).

Ловит кайф музыки льда; Обожали, переполняли, ломились, аплодировали, освистывали, балдели, рыдали, пестрели... швырялись, мяукали, кайфовали, кололись, надирались, отдавались, затихали, благоухали, смердели, лорнировали, блевали, шокировались, не секли, не понимали, не фурыкали, не волокли, не контачили, не догоняли, не врубались, трубили, кускусничали, акулевали, клялись, грозили, одержали, вышвыривали, не дышали, стонали, учились, революционизировались, поняли, скандировали ом, ом, оом, ооммм! (о молодежи 60-х годов - из эссе А. Вознесенского "О").

В последнем случае заметны не только смысловые, но и чисто звуковые переходы, напоминающие прием, использованный И.С. Тургеневым в аналогичной пародии. Контрасты этой искусственной фразы двойные - и по значению слова и по рифмовке окончаний. Иные глаголы - всего лишь перевод других, представленных тут же, но малопонятных большинству людей. Словесная "игра" того же рода, что и у простодушных бурсаков, но насколько злее, агрессивнее. Предпочтение глаголу остается, и по тем же причинам.

Конечно, можно было бы добавить и другие слова: так, в 20-е годы "обожали" словечки буза 'скандал' и бузить, дрейфить, хай, на стрёме, сачок, слабо, зырить, пузыриться, зашиться, шухариться, скулить 'радоваться', кодла, не рыпайся, на ю и на ять, те же бурсацкие стырить, стибрить - почти всё из речи городского "дна".

Поначалу для молодежной речи характерна устремленность к высоким славянизмам (таков общий тон речи в середине XIX в.). Затем - и особенно после революций начала XX в. - "образцом" становится речь представителей общества, по мнению молодых, достигших "абсолютной свободы" (от всего и всех) - представителей городского "дна". И только много позже в оборот входят иностранные слова.

Однако важно то, что в общий обиход, и тем более в литературный язык, подобные слова, переносные значения таких слов, искусственные речения и фразы, но вошли. Заимствование же из различных стилевых потоков, перекомпоновка слов в сочетаниях - словесная "игра", в процессе которой незаметно для ее участников проверяются речевые ресурсы русского языка, а попутно вкус и умение говорящих совладать с напором речевой стихии в важные моменты истории.

Речь, в которой больше синонимов, чем выражено понятий, отражает способности, симпатии и пристрастия молодого человека, ведь в речи "образы имеют то преимущество, что удерживают нас на почве конкретности" (А. Белый). Конкретность мышления молодого человека и нуждается в поддержке словом, которое соответствовало бы экспрессивности и картинности выражения, не обязательно логически точного и всем понятного. Мы уже заметили это свойство молодежной речи: она синкретична по смыслу и слово в ней - образ, символ, а не знак понятия. В этой речи все опредмечивается, становится вещью. Каждая историческая эпоха предлагает молодому человеку свои выразительные средства, и делом его становится выбор из многого только того, что нужно или, по крайней мере, удачно выражено.

Молодежная речь эллиптична, она опускает "лишние" по её мнению, слова (примерно так, как в монологе А. Вознесенского). Глагол и здесь в центре речи, синтаксис упрощен до предела (синтаксические связи слов передаются интонацией - тоже совершенно особой), звучание слов лениво растянуто, и гласные "поются", а согласные временами как бы "проскакиваются". Много преувеличений, намеков, недомолвок; здесь господствует гипербола. Метафора, которая украшает речь, встречается редко, но метонимия распространена: слова и понятия сопрягаются не по сходству, а по близости смысла, по смежности, принадлежности общему классу вещей. Образ всегда возникает неожиданно. Шкурка 'пустая бутылка', портянка 'большое объявление' - что общего между ними? Какие признаки соединили общим словом бутылку и шкурку, портянку и объявление на стене? Связь случайна, но поражает образной точностью. Эта связь непрочна, тут же распадается, поскольку внутренне нет ничего общего между предметами, сопряженными в данный момент для эмоционального выражения мысли, нет ощущения.

С течением времени иные словечки могут проникнуть и в разговорную речь, как пришли к нам в начале века разнузданный, прогорел, ошибаться, охмурять, завсегдатай. Вот словечки и поновее, рождены в 50-е годы, но уже слышны не столь часто: ляп, очкарик, слабак, хохма. Особенно быстро изнашивается образ, представленный в сочетании логически несоединимых слов: выпасть в осадок, шлангом прикинулся, идея клюнула - случайность смысловой связи не задерживает внимания на значении выражения, в нем нет ничего, кроме образа. Любой предмет получает свое символическое имя, которое претерпевает неизбежную эволюцию. Ср.: чинар ь - чинарик - бычок - хабарик-хапчик - хапец-все это 'окурок'. Обратим внимание на признаки, выдающие устноречевое происхождение новых вариантов: хабарик в "ласкательной" форме дает хапчик - с оглушением звонкого б; но при новом суффиксе, уже допускающем возвращение звонкого звука, этого не происходит (не хабеа, а хапец).

В основе словотворчества неизменно лежит глагол. Всякое действие также передается синонимами разного происхождения: 'спать' - падать, отрубаться, ломаться, отвалиться.

Развитие значения в слове или идиоме происходит стремительно: не опишешь этот процесс. Например, 'протекция' - рука, лапа, волосатость; формула, которую можно расшифровать: "у него там рука", "нет, не рука, а просто лапа", "лапа не простая, а волосатая (силы больше)", "волосатая лапа, следовательно, и сила ее в волосатости". В подобном движении мысли не возникает переносных значений слова, перед нами обычное ироническое переосмысление известного оборота путем подстановки стилистически сниженного слова (рука->лапа), что уже само по себе выражает отношение к соответствующему деянию; по сравнению с рукой, лапа - волосата (раз уж руку заменили лапой, должны проявиться и типичные ее признаки), и чем больше волосатость (признак становится вещью), тем лучше - отсюда перенос признака посредством эллипсиса (опускается определяемое слово лапа, не в лапе дело).

Он роет - далеко от смысла народного выражения (и говорах роет значит 'бросает, кидает'), но все-таки каждому русскому понятно. Хорошо роет заключает уже изменившийся смысл-'работает здорово'; характеристика 'хорошо' постоянно присутствует в подтексте. От конкретного действия, выраженного общерусским словом с конкретным значением, мысль Моментально пробегает весь путь возможных причинно-следственных связей (которые могут выразиться в значении слова или сочетании данных слов) и замирает в отдалении, уже никак не связанная с исходным значением слова. Тем самым основное значение слова как бы выворачивается наизнанку, достигает пределов возможных смысловых переходов.

Условное искажение слов, заимствование из других языков, переосмысление слов родного языка с помощью смысловых сдвигов или непривычных словообразовательных моделей - все эти способы переиначивания слов традиционны для любого языка, когда молодежь "творит новое", подчас и не предполагая, что все это новое "уже было".

Однако наряду с ошибками и увлечениями молодежная речь обеспечивает поступление новых образных средств в литературный язык. Разумеется, если говорить о серьезных опытах, если оставить в стороне пошлость и грубость, попавшие в молодежную речь извне (типа Заткнись!; Рубанем!; До лампочки!..).

Какие особенности можно отметить у молодёжного жаргона? Начнём с того, что сленг молодых людей, как и общий жаргон, неоднороден, он охватывает почти все сферы жизни. Жаргон сосредоточен на человеке - сферах его бытия, отношениях с другими людьми. Часто бывает так, что жаргонные слова, используемые молодёжью, "переселяются" в речь взрослых людей и становятся ее неотъемлемой частью.

На молодежный жаргон большое влияние оказывает:

· Развитие компьютерных технологий. Интернет, его широкие возможности, быстро развивающиеся компьютерные технологии всегда привлекали молодых людей. В связи с этим появляется много новых жаргонизмов. Вот некоторые из них:

Вирусняк - компьютерный вирус, тырнет, нэтик - Интернет, смайлы - смешные мордочки в чатах, глюк системы, глючит - неполадки в работе компьютера, мыло - e-mail, кинуть в офф - оставить сообщение, юмылить - посылать письма по e-mail, блохи - ошибки в программе.

Фотожаба - Фотошоп, оперативка - операционная система, мыха - компьютерная мышка.

Юзер - пользователь компьютером, геймер - игрок, форточки - всплывающие окна, железо, железяки - компьютер, гамить - играть.

· Современная музыкальная культура. Одно из увлечений молодёжи - музыка. Она является частью жизни молодых людей. Современная музыка - смесь различных культур, музыкальных направлений, результат композиторских экспериментов.

Молодёжные жаргонизмы, относящиеся к сфере музыки, содержат названия различных музыкальных стилей (попса, попсятина - поп-музыка, Дарк - тяжелая музыка, Дрим, хаус, драм, драмчик (Dram'n Base), транс) и композиций (свежак - свежая, новая музыка, релиз - вышедшая в продажу композиция, трэк - музыкальная композиция, плэйлист - список музыкальных композиций), названия действий музыкантов (сбацать - сыграть).

Среди молодёжи сейчас более популярна зарубежная музыка, а русские исполнители и композиции порой воспринимаются недоверчиво и с презрением. Часто молодые люди придумывают прозвища музыкальным группам и исполнителям: Аси-Баси, Дженифер Попез, Женя Ленин, Патриция Квас, Паша Макаров, Мармеладзе, Бари Карабасов, Бари Алебастров, Андрей Бубен, Кретинушки International, Болванушки International, Михаил Шухеринский, Филя.

· Иностранные языки. Английский язык в молодёжных кругах считается самым "модным" и самым перспективным для изучения. Многие молодые люди знакомы с ним. Поэтому многие молодёжные жаргонизмы - это слова, которые заимствованы с английского языка, но так и не переведены на русский язык. Интересно следующее: эти жаргонизмы понимают даже те люди, которые никогда в жизни не учили английский язык, настолько жаргонные слова влились в современную речь.

Отпанасонить - снять на камеру, сфотографировать.

Лаптоп - ноутбук.

Фифти-фифти (fifty-fifty) - 50 на 50, респект - уважение, чейндж - обмен, лузер - неудачник, дринк - напиток, пипл - люди.

Безандестенд - не понимать, свуниться (swoon) - высшая степень восторга.

Биг ап! - Так держать!

Крэзи (crazy) - сумасшедший, крэзанутый, прайсовый - дорогой, бест, бестовый - лучший.

Лав стори (love story) - любовная история, дарлинг - дорогая.

Янки, гоу хоум!

Написание этих жаргонных слов свободное, можно пользоваться как латиницей, так и кириллицей. Например: Песня made in подвал - некачественная музыкальная композиция (Используется сочетание русских и английских слов).

Partyboy - тусовщик.

Ноу проблемз (No problems) - Без проблем.

Плиз, о'кей, сори.

У некоторых английских слов наблюдаются русские элементы словообразования. Например, следующие выражения:

Фейсом об тейбл - лицом об стол (головой об стену), фейс - лицо.

Кисать - целовать, покисаю - поцелую.

Жаргонизмов с использованием немецкого и французского языка не так много, и среди них некоторые образованы по правилам русского языка.

Ахтунг! - Внимание! Арбайтен! - Работать! Натюрлих! - Конечно!

Бундэс - западный немец, киндер - ребенок.

Аллес-нормаллес - всё хорошо. Арбайтен унд копайтен - Работать!

Я шпрехаю по-немецки - Я говорю по-немецки.

Пардон - извините.

Шармовый, шарманный - изысканный.

· Уголовная лексика. Некоторым молодым людям кажется, что использование такой лексики в речи делает их "крутыми", авторитетными и возвышает над всеми окружающими. Поэтому ее часто можно услышать от тех молодых людей, которые пытаются быть лидерами в компании, классе.

В лексике, связанной с криминальной сферой, представлены названия лиц (фраер, авторитет, мусор - полицейский), действий (замочить, грохнуть - убить, стучать - докладывать, пробить по братве), мест (ментовка, ментура - полицейский участок).

Некоторые арготизмы, перейдя в молодёжный жаргон, значительно изменили свою семантику. Например: гопник - примитивный, интеллектуально неразвитый и крайне агрессивный человек (ср. угол. гопник - уличный грабитель), лох - человек. не достойный уважения, доверия (ср. угол. лох - жертва преступления, тот, кого намечено обмануть, ограбить или убить).

Отдельного рассмотрения требует небольшая группа жаргонных единиц, номинирующих реалии, близкие к криминальной сфере (например, арест, задержание полицией, некоторые виды оружия), но выработанных не уголовным арго, а молодёжным жаргоном (поскольку носителям молодёжного жаргона так или иначе приходится сталкиваться с подобными явлениями). Сюда можно отнести такие жаргонизмы: аквариум - помещение для задержанных людей, бобик - автомобиль патрульной группы полиции, винтить - арестовывать, мусора в коробке - полицейские в машине.

Хочется отметить следующее. Знанием уголовной лексики молодые люди часто пытаются подчеркнуть свою "взрослость" и "крутизну" (примером могут послужить такие слова - арабка (рука) и фраер без арабки (человек без руки) - их знают понаслышке, но не употребляют постоянно).

Арготизмы, связанные с наркотиками, алкоголем

Они, в основном, подразделяются на слова, являющиеся наименованием наркомана, на наименования наркотиков и на слова, обозначающие действия, связанные с наркотиками.

Нарик, торчок, торч, ромео, нарком - наркоман.

Калики, колеса, бублики, окружности, круглые - таблетки.

Белый, белобрысый, наркота, джеф, кокс, герыч, марфа, трава - наркотики.

Пыхать, вдуть, вмазать, закинуться, кумарить - действия, связанные с наркотиками.

Слова, связанные с алкоголем, тоже можно разделить на небольшие группы:

Алик, алканавт, синяк - алкоголик.

Самопал, блондинка, водяра - спиртное.

Квасить, бухать, гудеть - пить.

· Компьютерные игры, видео, мультфильмы. Очень много жаргонных слов приходит в речь молодёжи из компьютерных игр, но чаще всего эти слова специфичны в использовании, ими пользуются, в основном, молодые люди, для которых игры - хобби. Многие слова - заимствования с английского языка.

Гильда - объединение игроков, нуб - начинающий игрок, чар - персонаж, моб - монстр, итем - вещь, вендор - торговец, манчить - повышать уровень, раснуть - оживить.

Компьютерный молодежный язык очень широко распространён в последнее время.

Превед, медвед! - традиционное приветствие.

Красавчег - положительная оценка кого-либо.

Зайчег - положительная оценка кого-либо.

Ацтой - отстой.

Йумур - юмор.

Я тя лаф - я тебя люблю.

Ужс - ужас.

Наиболее выразительные, смешные и запоминающиеся имена героев кино и мультфильмов переходят в молодёжной речи в имена нарицательные.

Клавка Шиффер, Джордж Клуня.

Гоблины, гремлины, симпсоны, спанч боб.

Тупняковый период (от названия мультфильма "Ледниковый период").

· Хобби и увлечения молодых людей. У молодых людей есть различные увлечения, которым они посвящают своё свободное время. И мир жаргонизмов, связанных с тем или иным увлечением, ярок и своеобразен.

Ребята, интересующиеся бильярдом и снукером (подвид бильярда), переделывают имена игроков, дают им клички. К примеру, игроку в снукер Ронни были даны клички Буся, Ронний, Мёрфи - Пельмень, Свинтус, Хрю, свинопапка, Хамильтону - мушкетёр. Также в игре часто употребляется слово киксовать (нечестно играть).

Своеобразным увлечением молодёжи стала игра в сокс (sock - носок) - маленький тряпичный мячик. Эта игра напоминает русскую игру "Горячая картошка", только в ней игроки перекидывают мячик ногами.

Во все времена популярен среди молодёжи футбол, и в связи с этим тоже не обойтись без жаргонных слов (финтовать, гонять финты).

Школьный жаргон можно квалифицировать как корпоративный молодёжный жаргон. В нём выделяется лексическая группа, которая является ''ядром'' школьного жаргона - входящие в нее единицы реализуются в речи большинства школьников без каких-либо (например, территориальных) ограничений.

В речи школьников имеются такие жаргонизмы, как училка (учительница), классуха (классный руководитель), дерюга / дерюжка (директор школы). Употребление этих слов не имеет функции оценки называемых людей (училка - это не ''плохая учительница'', а просто ''учительница''). Оно наглядно демонстрирует намерение говорящего снизить общественный статус этих людей в глазах слушающего и в собственных и тем самым, как правило, повысить собственный статус (хотя бы на момент речи).

Отдельного рассмотрения заслуживает такая специфическая часть школьного жаргона, как жаргонные наименования учителей и других школьных работников по их конкретным признакам. Данная группа достаточно обширна. Как правило, такие лексемы носят ярко выраженный "локальный" характер и реализуются в речи учеников именно той школы, где были выработаны. Они экспрессивны, фамильярны, реализуются лишь при внутригрупповом общении школьников.

При производстве данных единиц широко используется метафоризация на основе различных признаков. Конечно, учитывается то, какой предмет преподаёт учитель, например: "Пушкин - это наше всё" (учитель литературы), Файл (учитель информатики). Принимаются во внимание детали внешности, например: Одуванчик (растрёпанные волосы), Черкан (лысый), Таракан (усатый), Кемэл (пухлые губы), Двухэтажка (высокая прическа), Рюмочка (стройная фигура), а также внешнее сходство с героями книг, кинофильмов, мультфильмов, телепередач, например: Бонифаций, Колобок, кот Леопольд, Клювдия. Прозвища даются на основе темперамента, манеры поведения, например: Генералиссимус (её все слушаются), привычек, особенностей поведения, например: Карась (любит рыбалку), Хохмачка (часто говорит: "Я расскажу вам хохму"), Ниндзя (ходит тихо, неслышно).

Студенческий жаргон - уникальное явление, отражающее переходный этап в развитии жаргонной лексики. Студенты, учащиеся на первом курсе в ВУЗе, - это люди, которые еще тесно связаны с бывшей школой, со школьными привычками, с домом, но в то же время - уже успевшие узнать самостоятельную взрослую жизнь и почувствовать вкус свободы. Потом, спустя год, два, они отдалятся от школьных норм, законов, но все равно будут помнить их.

В студенческих жаргонизмах можно условно выделить две основные категории.

Первая категория - это универсальный, традиционный студенческий жаргон, который передаётся из поколения в поколение. Примеры универсального жаргона:

Абитура, абита - абитуриенты.

Академка - академический отпуск.

Бомба, шпора, крокодил, гармошка - названия шпаргалок.

Ботан, букварь - заучка.

Курсач - курсовая работа.

Завал, хвост - предмет, в связи с которым есть проблемы.

Общага - общежитие.

Объява - объявление.

Вторая категория - новая жаргонная лексика, которая похожа на сленг учащихся гимназии (креатив, реал, позитив). Это, конечно, связано с тем, что многие гимназисты становятся студентами университетов, а также учащиеся и студенты постоянно общаются. Студенческий жаргон во многом ''вбирает'' в себя жаргон школьников. Пример этого: два жаргонизма - шпора (шпаргалка) и бомба (разновидность шпаргалки, содержащая полный текст ответа) - представлены (в одном и том же значении) одновременно в обоих жаргонах.

На язык студентов влияет и мультикультурная среда: в компаниях эстонцев очень часто слышится русское "Ну давай!", "Чао!", причем, при прощании и приветствии. Эти фразы стали уже "словами-паразитами".

Главная черта молодёжного сленга - постоянная эмоциональность, экспрессивность, оценочность и образность речи молодых людей. Вместе с речью развивается и постоянно обновляется молодёжный жаргон. Это способствует общей динамике русского литературного языка.

2. Воровской жаргон

Это социальный диалект, развившийся в среде деклассированных элементов общества, как правило, преступников. Представляет собой систему терминов и выражений, призванных изначально идентифицировать участников преступного сообщества как обособленную часть социума, противопоставляющую себя законопослушному обществу. Использование терминов и выражений также имеет цель затруднить понимание смысла беседы или общения между деклассированными элементами со стороны непосвящённых. Воровской жаргон, как правило, отражает внутреннюю иерархию преступного мира, закрепляя наиболее обидные и оскорбительные слова, клички и т. д. за теми, кто находятся на самой низкой ступени иерархии, а самые уважительные слова и выражения - за теми, кто имеет наибольшую власть и влияние. Иногда встречаются бранные слова из других языков - идиша, украинского и других языков.

Воровской жаргон - наречие городского "дна", созданное специально для сокрытия мыслей своих-как их ни мало-"от посторонних" Его называли "блатной музыкой", "байковым языком". Некоторые слова и выражения позднее вошли в разговорную речь города: оголец, амба, для близиру, для форсу, двурушничать, достукаться, жох, зашился, засыпался, завсегдатай, темнит, не каплет, захороводила, забуреть, кемарить, шебаршить, манатки, чинарик, чихирь, башка, зубы заговаривать, трепаться, охмурять, кирюха, клёвый, лады (или ладно), лататы задал, мокрое дело, липовый (или липа), слабо, стырить и настырный, подначивать, на ширмака, чумичка и многие другие, включая сюда и знаменитую малину. Источником их были слова финские, татарские, цыганские, турецкие, даже неведомо как попавшие к нам китайские, но больше всего слов немецких и еврейских. Сравнение с воровскими "языками" других народов показывает общий тип мышления уголовников.

В постоянной тревоге "засыпаться" воровской мир изменял и смысл обычных русских слов, так что становились они непонятными для непосвященных: грубд 'хорошо' (тут же и более новое круто), обратно 'снопа' (тут же и по новой 'опять, вновь'), прогореть 'разориться', завалить 'убить' (отсюда и просторечное завалить дело), слинять 'убежать, избегнуть беды', серый 'ничтожный, неясный', ушлый 'умный', дешевый 'нечестный' (дешевка 'дешевая водка'). Использовали и почти понятные современному обывателю выражения: что-то темнит; замотал мои вещи; оторвал вещь; его купили; ушлый парень; подняли хай...

Образцы подобной речи русские писатели давали с осторожностью, поскольку их герои "говорили что-то на условном жаргоне, представляющем смесь из еврейского, цыганского и румынского языков и из воровских и конокрадских словечек" (А.И. Куприн). Иное дело - 20-е годы XX в., когда жаргон хлынул на страницы беллетристики в изобилии и примерно в таком виде, как у И. Сельвинского:

Вышел на арапа. Капает буржуй.

А по пузу золотой бамбер.

"Мусью, сколько время?" - Легко подхожу...

Дзззызь промеж роги... - и амба.

Подобные речения - вплоть до неистребимого Скока время? - сегодня можно встретить в разговорной речи горожан. Почти все. К сожалению.

То, что впоследствии стало приметой городского просторечия и часто используется в разговоре как экспрессивное средство выражения, чаще всего восходит к чуть искаженным в значении общерусским словам: глубоко 'совершенно, полностью', даром 'без усилий' (т.е. первоначально 'без подготовки к "делу"'), нахально 'насильно' и др.

На первый взгляд, их значения понятны каждому (но именно сегодня, после того как многие популярные стихи и песни нас "просветили"!). Однако незаметное "уменьшение" исконного значения слова налицо, и сменившее его переносное значение не столь уж удачно с точки зрения языка в целом. Ведь язык обладает и другими словами, обозначающими то, для чего потребовалось искажение смысла.

Д.С. Лихачев, специально изучавший в 30-е годы воровской жаргон, заметил, что и в вывернутом наизнанку обычном русском слове, и в таинственном звучании чужого слова проглядывало желание скрыться, хотя бы на время исчезнуть из вида и со слуха. То была попытка магическим отношением к миру зашифровать этот мир непонятным словом. Магия слова. Слово - сигнал, с помощью которого можно воздействовать на этот мир. Кроме того, воровская речь очень экспрессивна. Она вся рассчитана на непосредственность чувства, на эмоцию, с помощью особого слова пытается внушить нечто важное для воровской среды. Отсюда и игра словом, на первый взгляд невинная. В почете особые клички, запретные слова или слова, заменяющие одно другим. Подобная речь, воздействуя на эмоции, не рассчитана на длительное существование. В каждом новом употреблении она как бы рождается вновь, обновляясь в формах и знаках, чтобы хотя таким образом сохранить таинственную привлекательность. "Плодовитость воровской речи, - писал Лихачев, - напоминает плодовитость рыб - чем больше они мечут икры, тем больше ее погибает (характерная черта низших организмов)".

Такой она и была - неустойчивая по значениям и слишком выразительная по эмоциям, чтобы служить долго. Это не язык и даже не речь как живая форма народного языка. Это жаргон, который уходит... Но не сразу. Особенно в 20-е годы экспрессия воровского жаргона казалась живой и привлекательной, и она захватила многих. Засорение подобными вульгаризмами русской речи приняло такие размеры, что пришлось специально писать исследования и, составляя справочники и словари, настойчиво предостерегать молодежь против злоупотребления жаргоном.

Однако в городском просторечии многие из них остались и даже - неожиданно для всех - получили новую жизнь. В 30-е годы XX в. тихо, сначала как будто в шутку и всегда в переносном смысле вошло в разговорную речь выражение по благу 'незаконным образом', т.е. как у блатных (ср. у Л. Леонова: Он был тот, на которого смотрел весь воровской мир, блат).

Впервые оно возникает в русском лексиконе в "Толковом словаре русского языка" под редакцией Д.Н. Ушакова с застенчивыми пометами "новое", "просторечное", "вульгарное". В новейших словарях это имя существительное блат, и уже без помет. За этим словечком мы легко разглядим слово blat 'посвященный' (из идиш), которое поначалу перешло в польский язык (там оно значит 'укрыватель' либо 'взятка'), а оттуда и в русский воровской жаргон: там блат - 'преступление'. Так какой же смысл скрывается за этим "международным" словом, в котором отложились значения разных языков, эпох и культур?

До революции только в речи купцов, мещан да бедною городского люда встречалось простое слово ладно, известное издавна. У бытописателей много примеров:

_ Теперь выпьем!- Ладно (Н.А. Лейкин);

- Ладно, ладно, - отвечал он. - Помолчу! (А.Ф. Вельтман). И А.П. Чехов частенько вставлял в свои рассказы речь такого рода публики, и М. Горького упрекали за изобилие подобных вульгаризмов в прозе.

Даже у В.И. Даля не встречаем ладно как утвердительную частицу в значении 'хорошо, согласен, пусть будет так'. Отмечает он слова ладненько, ладно-вато, ладнушко как характерные для речи русского крестьянина, с некоторым любованием старинным корнем: рядком да ладком. И слово ладно он употребляет в его исконном значении - 'подходяще, удобно'. Ладно в значении 'хорошо' (и усеченная форма ладьй) возникло в воровском жаргоне столицы в XIX в. Его восприняли близкие к этим деклассированным элементам слои городского населения и понесли дальше. Слово казалось выразительным, не в пример заменяемым им изрядно и хорошо.

После революции слово упорно стремилось в круг литературных. Если словарь под редакцией Д. Н. Ушакова называл ладно просторечным словом, то словарь С. И. Ожегова считает его разговорным, т. е. почти литературным; в современном четырехтомном "Словаре русского языка" слово ладно тоже охарактеризовано как разговорное.

Одновременно в том же значении входили в оборот и такие старинные слова, как прекрасно, отлично и др. Судя но стилистическим пометам, С. И. Ожегов слово прекрасно еще предпочитал слову ладно; слово же отлично, известное героям А.Н. Островского и Л.Н. Толстого, в сознании долго связывалось с иностранными словами (по всей видимости, это и есть перевод английского слова). Выходит, постепенность включения слова в литературную норму объяснялась конкуренцией вариантов, пришедших из разных социальных слоев общества. Ладно долго "прилаживалось" к книжным прекрасно и отлично, вбирая в себя их значение, но сохраняя собственные эмоции.

Чтобы судить определеннее, отметим последовательность смены обращений в послевоенные годы:

- Возвращайся пораньше!

- Хорошо, папа,

потом:

- Ладно, па!

и наконец:

- Отлично, отец...

Каждому времени - свой стиль, но ошибется тот, кто подумает, будто между первым ответом и последним большая разница. Вовсе нет, если оценивать их с позиций того времени, когда они зародились. Лишь с течением времени и под воздействием постоянно возникающих "свежих" эмоциональных вариантов, обладающих еще новизной и выразительностью, прежние слова и выражения смиренно уходят в прошлое, и кажется нам тогда, будто слова эти - такие обычные, простые, знакомые.

3. Обиходная речь

Смешение различных говоров, жаргонов, стилей речи в городских условиях неизбежно порождало различные типы речи обиходной, т. е. как бы специально предназначенной для бытового общения между всеми горожанами.

Разновидности устной речи в порядке удаления от литературной нормы таковы: разговорный вариант литературного языка (обычно речь интеллигенции) - просторечие - фамильярности - вульгаризмы - совершенно неприемлемый жаргон. Стилистический ранг конкретного слова постоянно изменяется, и зависит это от важности или распространенности слова, от отношения к нему людей - по взаимному их согласию. Строго очерченных стилистических границ между словами нет - все они входят в систему русского языка.

В "Словаре Академии Российской", впервые вышедшем в конце XVIII в. (в его составлении принимали участие все виднейшие писатели, ученые, деятели культуры) при словах паршивый, харкать, рожа, сопли, дурь, одурелый, похрапывать и т. п. нет никаких стилистических помет. Все эти слова были в живом употреблении и не осознавались как грубые, просторечные, поскольку описывали вполне естественные состояния. Некоторая ханжеская жеманность в литературном языке возникла чуть позже, в XIX в. Именно тогда естественность ощущений и чувств стали прятать за эвфемизмами и отвлеченными оборотами речи.

Однако в том же словаре слова быт, вполне, жадный, заносчивый, огласка. Тотчас_, удача, чопорный, отмчены как "просторечные - тоже интересная подробность, поскольку сегодня перечисленные слова вполне литературны. Но два столетия назад они лишь готовились стать литературными.

Слова барахтаться, белобрысый, взбалмошный, жеманный, белоручка, дребедень, зубоскал, лачуга, малютка, пачкать, тормошить и другие названы в словаре простонародными, т. е. диалектными.

Видна особенность перечисленных "областных" слов: в большинстве они оценочны, экспрессивны; в то время они встречались в бытовой комедии, в простом разговоре. Литературный язык конца XVIII в., при всей его любви к естественности, не одобряет еще оценочной лексики. Каждое время по-своему относится к набору_, литературных слов, но ведь все слова нужны в обиходе! Они и сохраняются в неприкосновенном запасе просторечия.

Сравнивая характеристики приведенных, слов, данные в "Толковом словаре русского языка" под редакцией Д.Н. Ушакова или в современных толковых словарях (например, у С. И. Ожегова), мы заметим изменение в их стилистической оценке. И не только этих слов.

К XIX в. слова закадычный, рубашка и др. не говоря уж о таких экспрессивных глаголах, как шляться, взбеситься и др., почитались "неприличными", их "не услышишь в хорошем обществе" (вместо рубашка говорили сорочка и т.д.). По-видимому, неприемлемость иных слов определенно объяснялась классовым отношением к тому, что слово обозначало, социальная позиция ограничивала и употребительность слов. "В нашем народе в последние три-четыре года вошло в общее употребление новое, многозначительное слово; словом этим, которого я никогда не слыхал прежде, ругаются теперь на улице и определяют нас: дармоеды..." - писал Л.Н. Толстой в 1884 г.

В середине XX в. слова обиходной речи, в свое время беспокоившие пуристов, все шире проникают в расхожую речь города: получка, подружка, зануда, именинник, парни, ребята, вроде 'как будто, кажется', вперед 'раньше', обратно 'опять', запросто, простыть 'простудиться', брать 'покупать', гулять 'быть в отпуске', справлять (праздник, свадьбу, костюм и пр.), ему сравнялось сорок лет 'исполнилось', выправить документ 'получить', заявиться, заполучить, заснять, задействовать, погореть, пропесочить, запороть и многие другие. Что же говорить о современных, новейших вульгаризмах, которые представляют нам словари новых слов: распсиховаться, гробануться, кисло, слинять, смотримость и т. п.

Отношение к составу разговорных форм постоянно изменяется. Старые формы всегда сохраняли основное, исходное свое значение и не очень усложнялись суффиксами. Иногда они просто не имеют суффикса, но близость к глагольному корню ощущается: быт, дурь, зубоскал. В этой близости и сохраняется связь с просторечием: литературный язык намеренно разводит глагольную и именную лексику на разные полюса, усиливая семантическую силу слов суффиксами и приставками.

В XIX в. увеличивается число слов с переносным значением. Именно тогда появились известные ныне значения слов гвоздь, зуб, хвост и др. (не без влияния со стороны галлицизмов): гвоздь сезона, иметь против него зуб, длинный хвост публики или делать хвост (сейчас мы говорим: создавать хвост - с обычным для современного языка устремлением к высокому слогу). Подобные примеры находим лишь у бытописателей того времени или в личных дневниках. Все такие выражения до 20-х годов XX в. писались обычно в кавычках, чем подчеркивалось метафорическое значение старого русского слова.

Многие обиходные слова еще не укоренились речи. Так, выражение общительный характер осуждается, поскольку оно неграмотно: должно сказать сообщительный. Многие писатели смешивали в употреблении слова начихать и начхать, мужицкий и мужичий, ледовый и ледяной, зубрячка и зубряжка (но никогда не употреблялась современная форма зубрежка), сутолока и сутолочь, пошлец и пошляк, подонок и поддонок, насест и нашест и др. Знаменитая впоследствии тачанка еще правильно называется нетычанкой, а заваруха - заверюхой.

Что же касается слов-символов, их словесные образы также отличаются от современных представлений о стоящих за ними реалиях. Головотяпы были еще головопятами, дотошный - в разговорном употреблении 'безнадежно отчаянный ("дошел до точки")' и пр. Чувствуется, что все эти формы заимствуются из устной речи, особенности их произношения отражаются и на письме (если только - по случаю - такое слово запишут). Долго идут споры, как правильно писать: обмишулиться или обмишуриться, щулить или щурить глаза, вертляность или вертлявость, оттарабанил или оттарабарил (от тары-бары). Почему пишут по щиколотку, а не по щиколку, давал стречка, а не стрекача, прикорнул, а не прикурнул и пр.?

Включению слов в разговорную речь препятствовала не одна лишь неблагозвучность вчерашних вульгаризмов, но и возможное смешение по смыслу с другими словами, иного значения и стилистического ранга. Не случайно юрист А.Ф. Кони иногда отказывался произносить слово родина, заменяя его словом отчизна, и на упреки отвечал, что "с'ма родина выходит нехорошо", поскольку в звучании при редукции предударного гласного напоминает слово смородина. Смешение стилей недопустимо в высокой речи.

Возражения против слов типа белобрысый, закадычный могли возникать из-за сходства с другими словами, на самом деле не связанными с ними по смыслу. Белобрысый 'белобровый' не имеет отношения к брысь - в этом сложном слове архаичная форма слова бровь. Закадычный тоже не связано со словом кадык; во всяком случае, этот тюркизм в данном сложном слове при общем значении 'твердый, верный' скорее можно перевести как 'задушевный'. Словом, причин для сомнений было много, отсюда и недоверие к просторечным словам, мелькавшим в разговорной речи.

Иные из них оказывались слишком экспрессивными и, второе столетие бытуя в разговорной речи, так и не попали в литературный язык. Каждое поколение находит, что именно оно впервые и вводит данную "экспрессему" в речевой обиход.

Балдею, балдеж известны с начала XX в. в том самом современном смысле. Еще у А. Белого Блок балдеет в тени (салона), балдеющий мистик. Глаголы гваздать, зудить, докапать, распекать, трепаться и даже я быстро оклематился (у А. И. Герцена) в экспрессивно-метафорическом их значении известны не менее века. Серый 'невыразительный', простенький 'глупенький' и прочие определения в том же роде также давно известны. Все они показывают особую роль метафоризации в создании переносных значений слова.

Самая выразительная особенность просторечного словообразования заключается в следующем. В единственной - глагольной - форме, изъятой из всех возможных для нее контекстов, как бы сжимается вся совокупность свойственных слову значений, глагол становится не просто экспрессивным, он наполняется символическим смыслом. XIX век подарил нам множество таких форм:

"Вы улыбаетесь при слове отваливать: в хорошем обществе оно не в ходу; но у нас [у моряков.- В. К.] здесь отваливай - фешенебельное слово" (И.А. Гончаров);

"Замечательно, что на общепринятом языке у нас глагол брать уже подразумевает в себе взятки... Глагол пить также само собой равняется глаголу пьянствовать. Эти общеупотребляемые у нас подразумевания не лишены характеристического значения" (П.А. Вяземский);

"Какое это роковое слово: гулять! Ведь это значит: заметаться, захлебнуться в своем позоре, утопить поскорей в буйстве и в пьянстве все свои человеческие инстинкты" (П.Д. Боборыкин);

Автор украсит страницы журнала своим произведением (Н.А. Некрасов); философы друг друга пощипывают (П.Н. Ткачев);

мы еще не созрели (В.И. Ламанский); подсидеть (А.Ф. Вельтман);

прогореть и проникаться (П.Д. Боборыкин);

придерживался 'попивал' (Г.И. Успенский), а также широко известные в XIX в. перехватить 'закусить наскоро', накрыть (на месте преступления), столкнуться 'встретить, неожиданно увидеться', разгулялся (о дожде) и пр.

Эллиптические выражения (вроде Пошел!) выражают "грамматику здравого смысла", - замечал известный журналист К.А. Полевой.

Действительно, все подобные выражения типичны для русской обиходной речи, не в пример другим, распространенным в разговорной речи дворян и обязанным своим появлением калькам.

П.А. Вяземский писал: "Я люблю злоупотребительское выражение он улыбнулся, в смысле он умер… Желательно, чтобы только о смерти доброго человека говорили: он улыбнулся".

Такие переносные значения не становились общепринятыми. Словесный образ национален, он вырастает из глубинного смысла русского языка.

Вернемся в наши дни. Видим разительный контраст с деликатными, намекающими значениями слов прошлого века. Во-первых, современные переносные значения довольно грубы, а в "научном" их варианте - корявы (смотримость и т. п.). Во-вторых, переносное значение не всегда метафорично. Например, в глаголе брать 'покупать' нет никакой образности, это первобытно-метонимический перенос по смежности. И таково большинство новых значений, которые, к слову сказать, не 'накладываются на уже известные образные значения тех же слов (например, брать, гулять).

Наконец, и формальная усложненность нынешних словечек, обилие в них служебных морфем (приставок, суффиксов) мельчит "упрятанные" за ними коренные образы русской речи.

Править, лучить, явить - какой отдаленный отголосок этих речений отдается ущербным эхом в современных справлять, выправлять, получить, заполучить, заявиться и пр.?

Цельность мира, данная в крепости слова, дробится на оттенки личного впечатления. Там - целостный образ, здесь - экспрессивный мазок.

Там глагол сгущается в понятие с помощью суффиксального имени: неважно, какой суффикс, книжный (барахтанье, взбалмошный, одурение) или народный {огласка, пачкотня). Здесь же понятия нет и быть не может (линяние, кисление, распсихованность). Уже и смотримость выдает свое незаконнорожденное происхождение несоединимостью образного значения корня (внутренне субъективное) и суффикса (отвлеченно внешнее). В этом все дело. Прежде оценочное значение слова рождалось из определения чисто внешнего характера, здесь же, как говорили когда-то, "душу трясут". Там серьезно, уважительно ищут важные признаки личности, здесь-обязательно с хитрецой, иронично или оскорбительно.