Социальные аспекты изучения языка

Все известные в истории культурные ареалы сохраняют в той или иной мере традиции религиозно-магического сознания. Поэтому магическая функция речи универсальна, хотя конкретные ее проявления в языках мира бесконечно разнообразны и удивительны. Нередко момент собственно магии уже выветрился (ср. русск. спасибо из спаси Бог), в других случаях - вполне ощутим, например: не к ночи будь помянут, не говори под руку, не тем будь помянут, не каркай - беду накличешь, белорусск. каб не прагаварыць и т.п.

Неожиданность (для современного сознания) следов словесной магии связана с тем, что в глубине человеческой психики полярные сущности могут отождествляться или взаимозаменяться (жизнь и смерть, добро и зло, начало и конец, смех и плач и т.д.). Амбивалентность символики бессознательного приводила к тому, что осуждение оборачивалось восхвалением, пожелание неудачи считалось условием успеха (ср. ни пуха на перед и т.д. Поэтому магические формулы, имевшие конечной целью положительный результат (плодородие, здоровье), часто строились как проклятие и брань. В ряде традиций известно ритуальное сквернословие в свадебных и сельскохозяйственных обрядах. К обрядовым заклинаниям восходят некоторые бранные выражения. С другой стороны, сама живучесть ругательств объяснялась Бахтиным древней амбивалентностью сквернословия: в глубинах народного подсознания это не только хула и уничижение, но и хвала и возвышение. Д.С. Лихачев, наблюдая проявления магической функции в воровском арго, связывал ее с эмоционально-экспрессивной насыщенностью и общей атавистичностью воровской речи.

Речевая и неречевая коммуникация

Термин коммуникация многозначен: он употребляется, например, в сочетании «средства массовой коммуникации» (имеются в виду пресса, радио, телевидение), в технике его используют для обозначения линий связи и т.п. В социолингвистике коммуникация - это синоним общения. Иноязычный термин в данном случае более удобен, так как легко образует производные, а они необходимы для обозначения разных сторон общения: коммуникативная ситуация, коммуниканты (= участники коммуникативной ситуации) и некоторых других.

Коммуникация может быть речевой и неречевой (или, в иной терминологии, вербальной и невербальной). Скажем, общение людей в ряде спортивных игр (баскетбол, футбол, волейбол) не обязательно включает вербальный компонент или включает его минимально - в виде возгласов: Пас! Беру! и пр. Не всякая физическая работа требует словесного общения. Например, в цехах с высоким уровнем шума - штамповочном, механосборочном, литейном - обходятся без слов, но люди, работающие в таких цехах, все же общаются (например, при помощи жестов).

Значительно большая часть видов человеческой коммуникации происходит с помощью речи (ведь и язык-то предназначен главным образом для общения). Эти виды в первую очередь и интересуют социолингвистов.

Речевая коммуникация происходит в рамках коммуникативной ситуации.

Коммуникативная ситуация

Коммуникативная ситуация имеет определенную структуру. Она состоит из следующих компонентов: 1) говорящий (адресант); 2) слушающий (адресат); 3) отношения между говорящим и слушающим и связанная с этим 4) тональность общения (официальная - нейтральная - дружеская); 5) цель; 6) средство общения (язык или его подсистема - диалект, стиль, а также параязыковые средства - жесты, мимика); 7) способ общения (устный / письменный, контактный / дистантный); 8) место общения.

Эти компоненты суть ситуативные переменные. Изменение каждой из них ведет к изменению коммуникативной ситуации и, следовательно, к варьированию средств, используемых участниками ситуации, и их коммуникативного поведения в целом.

Ситуативные переменные имеют разный «вес» с точки зрения силы их влияния на характер коммуникативной ситуации. Большим весом обладают те переменные, которые отражают некоторую лингвистическую или социальную заданность структуры общения, меньшим - переменные, соответствующие многообразию реальных коммуникативных ситуаций. Число значений первых переменных конечно, значения вторых представляют собой незамкнутые множества.

Так, цель общения реализуется каким-либо конкретным речевым актом, типы которых исчислимы, с использованием определенных функций языка. Например, сообщая что-либо, говорящий прибегает к речевому акту сообщения и использует при этом язык в его информационной функции, возможно, в сочетании с эмотивной (это зависит от намерений говорящего: хочет ли он просто информировать слушающего о чем-либо или же еще и прокомментировать сообщаемое, внося свои оценки). Просьба, угроза, клятва, извинение, приказ, оправдание и тому подобные интенции говорящего облекаются в форму соответствующих речевых актов, которые отличаются друг от друга как по целям, и по характеру совмещения в них разных функций языка.

Несмотря на то что тональность на первый взгляд кажется такой ситуативной переменной, которая имеет недискретные значения, в действительности говорящие не только отчетливо ощущают различия между официальным, нейтральным и дружеским (фамильярным) общением, но и знают заранее, какая тональность соответствует тем или иным коммуникативным ситуациям.

В отличие от этих переменных, место общения не является наперед заданной переменной, и число значений этой переменной едва ли можно признать конечным. В связи с этим заметим, что и вес этой переменной меньше, чем вес таких факторов общения, как цель, отношения между коммуникантами, тональность общения и др. Изменение места коммуникации далеко не всегда ведет к изменению характера речевого поведения общающихся: если отношения между ними остаются прежними, то изменение фактора «место» оказывается нерелевантным (ср., например, общение учителя и ученика в классе и вне класса). Изменение места общения чаще всего значимо в сочетании с изменением каких-либо других условий общения. Так, если в peзультате изменения места усиливается зависимость одного из коммуникантов от другого, то меняется характер речевого поведения первого. Например, нарушитель дорожного движения, будучи задержан сотрудником ГИБДД, в условиях городской улицы может позволить себе вербальный протест и несогласие с применяемыми к нему санкциями в большей степени, нежели в отделении милиции, куда в случае необходимости его доставляет милиционер (зависимость нарушителя от милиционера, асимметрия их социальных отношений налицо и в том, и в другом случае, однако во втором - в отделении милиции - она, несомненно, усиливается).

Коммуникативная компетенция носителя языка

В процессе речевой коммуникации люди пользуются средствами языка - его словарем и грамматикой - для построения высказываний, которые были бы понятны адресату. Однако знания только словаря и грамматики недостаточно для того, чтобы общение на данном языке было успешным: надо знать еще условия употребления тех или иных языковых единиц и их сочетаний. Иначе говоря, помимо собственно грамматики носитель языка должен усвоить «ситуативную грамматику», которая предписывает использовать язык не только в соответствии со смыслом лексических единиц и правилами их сочетания в предложении, но и в зависимости от характера отношений между говорящим и адресатом, от цели общения и от других факторов, которые в совокупности с собственно языковыми знаниями составляют коммуникативную компетенцию носителя языка.

Характер навыков общения, входящих в коммуникативную компетенцию и отличающихся от знания собственно языка, можно проиллюстрировать на примере так называемых косвенных речевых актов. Косвенным называется такой речевой акт, форма которого не соответствует его значению и цели. Например, если сосед за обеденным столом обращается к вам со следующими словами: - Не могли бы вы передать мне соль?, то по форме это вопрос, а по сути просьба, и ответом на нее должно быть ваше действие: вы передаете соседу солонку. Если же вы поймете эту просьбу как вопрос и ответите утвердительно: Да или Могу, не производя соответствующего действия и дожидаясь, когда же собеседник действительно, прямо попросит вас передать ему соль, - процесс коммуникации будет нарушен: вы поступите не так, как ожидал говорящий и как принято реагировать на подобные вопросы-просьбы в аналогичных ситуациях.

коммуникативный социолингвистика язык

3. Основные направления социолингвистики

Синхроническая социолингвистика - диахроническая социолингвистика

По аналогии с соссюровской дихотомией «синхрония - диахрония» в лингвистике мы можем рассматривать и социолингвистику как в синхронном, так и в диахронном аспекте. Если говорить грубо, то при синхронном подходе социолингвистические проблемы рассматриваются с точки зрения какой-либо точки на оси времени, чаще всего - явления, относящиеся более-менее к текущему моменту, а при диахронном подходе социолингвистическая проблематика исследуется в историческом контексте в тесной связи с историей народа или народов. Например, исследование молодежного сленга в контексте современности относится к синхронической социолингвистике, а исследование истории русских арго - к диахронической.

Микросоциолингвистика и макросоциолингвистика.

Макросоциолингвистика

Разграничение макро- и микросоциолингвистики в известной мере является аналогией соответствующего деления социологии на макро- и микросоциологию. Макросоциология занимается глобальными процессами, характеризующими развитие и функционирование общества в целом, а микросоциология проявляет интерес к человеку как члену тех или иных социальных групп.

Некоторые авторы называют макро- и микроподход к социальному изучению языковых явлений не направлениями, а уровнями социолингвистического анализа. Однако по мере развития социолингвистики эти уровни анализа становятся самостоятельными и образуют два мало пересекающихся направления социолингвистических исследований.

Макросоциолингвистика изучает крупномасштабные процессы и отношения, которые имеют место в языке и которые в той или иной степени обусловлены социальными факторами. Эти процессы и отношения могут характеризовать общество в целом или достаточно большие совокупности людей: социальный слой, этнос, этническую группу и т.д. Например, изучение социальной дифференциации языка включает в себя макроуровень, на котором выясняется, как распределены данный национальный язык и его подсистемы в разных социальных слоях носителей этого языка.

Макроподход преобладает во многих работах, посвященных двуязычию; проблемы нормализации и кодификации языка, а также языковой политики и языкового планирования изучаются прежде всего в рамках макросоциолингвистического подхода, к макросоциолингвистике относятся очень важные в социальном плане проблемы, связанные с анализом языковых ситуаций, которые характеризуют общество в тот или иной период его существования.

В последние десятилетия социолингвисты обратили свое внимание к еще одной области взаимоотношений языков, которая, как это ни печально, стала весьма актуальной в современном мире, - к языковым конфликтам. Возникла и формируется новая область социолингвистических исследований - лингвистическая конфликтология (конфликтами, возникающими в человеческом обществе, занимаются также политологи, психологи, социологи, этнографы, поэтому определение «лингвистическая» необходимо).

В основе языковых конфликтов лежат социальные и экономические причины, поэтому свойства того или иного конфликта естественно рассматривать на макроуровне, а не на уровне индивидуальном или частно-групповом, хотя зарождаться языковые конфликты могут и в территориально или этнически ограниченных группах.

Нередко в условиях полиэтнического государства язык становится символом национальной солидарности, объединяющим ту или иную этническую группу в ее борьбе за собственные интересы, в противостоянии другим группам или центральной власти. Особенно характерна эта тенденция для малочисленных народностей в составе какого-либо государства. «Каждый экономический класс, принадлежащий к языковым меньшинствам, использует язык как объединяющий символ в борьбе с центральным правительством, даже несмотря на то что интересы некоторых из этих классов (например, крестьян и дворянского сословия) бывают противоположны друг другу», - пишут исследователи языковых конфликтов Р. Ингельхарт и М. Вудворд, приводя многочисленные примеры языковых конфликтов и из истории стран Западной Европы и Канады, и из современных их отношений.

Существуют и другие проблемы языковой жизни общества, при изучении которых применяется преимущественно макроподход. Некоторое представление о разнообразии и характере этих проблем можно составить, обратившись к весьма объемистому сборнику «Социолингвистические проблемы в разных регионах мира»: большая часть помещенных здесь работ отражает именно макросоциолингвистический взгляд на социально-языковые отношения и процессы.

Микросоциолингвистика

Микросоциолингвистика - направление социолингвистических исследований, занимающееся изучением того, как язык используется в малых социальных общностях. Большие и малые социальные общности различаются не только количественно, но и качественно: закономерности, наблюдаемые при использовании языка в малом социальном коллективе (например, в семье, игровой, производственной группе), часто «не действуют» или действуют не так в больших человеческих совокупностях, и наоборот.

Микросоциолингвистика ставит в центр внимания исследователей человека и его непосредственное окружение, в то время как макросоциолингвистика обращена к проблемам, характеризующим целое общество или крупные социальные объединения людей. Те же группы, о которых нередко идет речь и в макросоциолингвистических работах, - например, лица определенного возраста, пола, уровня образования, - это группы условные: члены таких групп не находятся в контакте друг с другом, не общаются.

Микросоциолингвистика - дисциплина, безусловно, языковедческая (как и вообще социолингвистика), поскольку объектом ее является язык, хотя и в специфическом внутригрупповом или даже индивидуальном использовании. Однако она тесно связана с другими науками о человеке, прежде всего с психологией и социальной психологией, у которых она заимствует некоторые ключевые понятия. Таковы, например, понятия социальной роли, малой группы и всех разновидностей малых групп: формальной / неформальной, референтной (эталонной), первичной / вторичной и другие, понятия лидера и аутсайдера, конформного - неконформного поведения и некоторые другие.

Проблемы, которыми занимается микросоциолингвистика, можно сгруппировать в два концентра, как бы отвечая на вопросы: 1) каков язык, используемый (или каковы языки, используемые) в данной малой социальной общности? 2) как используется этот язык (эти языки) в данной малой общности ее членами? Отдельным пунктом может стоять вопрос об отдельной языковой личности: каковы индивидуальные особенности речи данного говорящего?

Социально-групповое обособление людей с необходимостью включает и момент лингвистический: язык, которым пользуются члены группы, оказывается не совсем тем же, что общенациональный язык (или какие-либо его подсистемы). Одно из свидетельств этого - существование так называемых семейных языков: общеупотребительные языковые средства претерпевают здесь иногда значительные трансформации. С этим можно сравнить также выработку особых «языков» в группах, члены которых объединяются по производственным, игровым, спортивным или каким-либо еще интересам (подчеркнем, что имеются в виду не социальные и профессиональные жаргоны вообще, а вырабатываемые в пределах достаточно узких групп специфические средства общения).

Использование подобных специфических средств общения может отличаться рядом особенностей. Иначе говоря, на один вид специфичности - в наборе средств - как бы накладывается второй ее вид - в комбинировании этих средств и в их функциях. Например, для внутригруппового общения характерна символьная функция языкового знака (наряду с номинативной и оценочной): определенные слова, обороты, типы произношения приобретают свойство символа принадлежности говорящего к данной группе. Это связано с одним из мотивов, которыми руководствуется говорящий в своем внутригрупповом поведении: показывать своей речью, что он принадлежит к данной группе, что он «свой».

Не овладев такого рода символами принадлежности к группе и, шире, принятой в данной группе манерой общения, человек не может с полным правом претендовать на место в этой группе и нередко оказывается на ее периферии. У. Лабов пишет, что положение аутсайдера, в терминологии У. Лабова - изгоя (lame), имеет языковое следствие: аутсайдер плохо усваивает культурные и языковые нормы группы. Однако часто причина и следствие меняются местами: именно манера речи, если она отличается от принятых в группе речевых стереотипов, мешает человеку влиться в группу, чувствовать себя в ней «своим».

Другим примером специфики использования языковых средств во внутригрупповом общении может служить формирование групповых шаблонов речи. Подобно тому как в процессе совместной деятельности у людей вырабатываются определенные стереотипы поведения, регулярность коммуникативных контактов между членами группы ведет к выработке речевых шаблонов. В качестве последних могут выступать отдельные языковые единицы, различные фрагменты высказываний и диалогов, имевших место в прошлом группы (или кого-либо из ее членов), своеобразные формы начал и концовок тех или иных речевых актов, также отражающие общий коммуникативный опыт данной группы, цитаты - как из литературных произведений, так и из устных высказываний какого-либо члена группы, в частности лидера, и т.п. При этом шаблон (вопреки своему названию!), как правило, используется в эмоциональном контексте, специально - шутливо, ёрнически, с пародийными целями и т.д. - обыгрывается, и тем самым к нему привлекается внимание окружающих.

Для речи человека как члена определенной малой группы характерны предикативность и оценочность при слабой выраженности чисто номинативного аспекта. В этом отношении устное общение членов малой группы в большей степени, чем какой-либо другой жанр разговорной речи, обнаруживает сходство с внутренней речью: постоянство состава общающихся и их опора на общий совместный опыт делают малую группу как бы единой «коллективной личностью», для которой многое в предмете речи является само собой разумеющимся и поэтому не нуждается в назывании.

Весьма популярными в микросоциолингвистике являются исследования речевого общения в человеческих диадах и триадах - например, общения врача и пациента, мужа и жены, учителя и ученика, судьи, подсудимого и адвоката и т.п. Детальное исследование особенностей речевого поведения членов таких «микрогрупп» вскрывает механизмы, управляющие подобным поведением при различном соотношении статусов и ролей коммуникантов. Примером такого скрупулезного микроанализа речевого взаимодействия является книга У. Лабова и Д. Фэншела «Терапевтический дискурс. Психотерапия как общение», в которой на основании изучения конкретного материала бесед психотерапевта с пациентами формулируются общие правила, характеризующие речевую тактику коммуникантов и различные ее проявления как в вербальном, так и невербальном поведении (жестах, мимике, смене поз и т.п.).

Теоретическая, экспериментальная и прикладная социолингвистика

Для начального этапа изучения языка под социальным углом зрения во многом был характерен умозрительный подход к анализу социально-языковых связей - еще не был накоплен значительный фактический материал, относящийся к этой области исследования. Кроме того, многие вопросы, касавшиеся корреляции «язык-общество», только ставились, и обсуждение их велось в самом общем виде, с опорой на немногие иллюстративные примеры. Таким было, например, обсуждение Е.Д. Поливановым тезиса о необходимости социологической лингвистики, его идеи, касающиеся опосредованного воздействия социальных изменений на языковую эволюцию, о лексике и фразеологии как сферах языка, которые наиболее чутко реагируют на внешнее влияние, и т.п.

Столь же общим было рассмотрение Антуаном Мейе и другими представителями французской социологической школы начала века проблем социальной обусловленностиразвития языка, его дифференциации под влиянием расслоения общества, внимание чешских и словацких лингвистов к функциональной стороне языка, к проблемам нормы и кодификации литературного языка.

Первые социолингвистические работы образовали необходимый фундамент, на котором начало строиться здание теоретической социолингвистики. Это направление социолингвистических исследований занимается изучением наиболее общих, основополагающих проблем, характеризующих отношение «язык и общество».

Теоретики социолингвистики достаточно рано осознали необходимость подкрепить общие положения о зависимости языка от социальных факторов массовым эмпирическим материалом (то, что этот материал должен был быть массовым, вполне естественно, поскольку требовалось доказать социальные, групповые, а не индивидуальные связи носителей языка с характером использования ими языковых средств). М.В. Панов в России и У. Лабов в США были, по-видимому, первыми социолингвистами, которые в начале 60-х годов XX в. независимо друг от друга обратились к эксперименту как необходимому этапу в социолингвистических исследованиях и способу доказательства определенных теоретических построений. Так был дан толчок развитию экспериментальной социолингвистики.

Современный социолингвистический эксперимент - дело весьма трудоемкое, требующее больших организационных усилий и немалых финансовых затрат. Ведь обычно экспериментатор ставит перед собой задачу получить достаточно представительные и по возможности объективные данные о речевом поведении людей или об иных сторонах жизни языкового сообщества, и такими данными должны характеризоваться разные социальные группы, образующие языковое сообщество. Следовательно, нужны надежные инструменты экспериментального исследования, опробованная методика его проведения, обученные интервьюеры, способные неукоснительно следовать намеченной программе эксперимента, и, наконец, правильно выбранная совокупность обследуемых информантов, от которых и надо получить искомые сведения.

С началом широкомасштабных социолингвистических исследований потребовались сложно организованные эксперименты, результаты которых характеризовали бы не тот или иной случайно выбранный языковой факт, а определенные структурные особенности языка - например, его произносительной системы, системы словоизменения тех или иных классов существительных и глаголов и т.п.

Для проведения подобных экспериментов разрабатываются методики массовых обследований. Некоторые из таких методик успешно применяли У. Лабов и его последователи при изучении современного американского варианта английского языка, а также коллектив московских лингвистов под руководством М.В. Панова.

Прикладная социолингвистика

Многие науки, помимо теоретической разработки стоящих перед ними задач, решают задачи, связанные с практикой; обычно направления, занимающиеся этим, называются прикладными. Существует, например, прикладная лингвистика, которая разрабатывает широкий круг практических проблем - от создания письменностей и алфавитов для бесписьменных и младописьменных народностей (эта задача была чрезвычайно актуальна в нашей стране в 1920-1930-е годы) до разработки систем машинного перевода, информационного поиска и других систем автоматической переработки текста. Обширно поле применения прикладной математики, прикладной психологии и других прикладных наук.

Какие же проблемы составляют объект прикладной социолингвистики?

Коротко набросаем:

l проблемы обучения родному и иностранным языкам

l при разработке проблем и практических мер, составляющих языковую политику государства

l данные микросоциолингвистики актуальны при решении ряда задач криминалистики, в частности, идентификации говорящего по голосу и речи.

Социолингвистика и социология языка

Согласно мнению, которое разделяется многими современными исследователями, основное различие между обсуждаемыми понятиями заключается в том, что социолингвистика - это область языкознания, и она изучает языковые явления с привлечением социальных факторов (обусловливающих развитие и функционирование этих явлений), а социология языка - междисциплинарная, промежуточная область исследования, сочетающая социологические цели и методы исследования с лингвистическим материалом (см. [Kjolseth 1972; Белл 1980]. Развивая этот взгляд, можно сказать, что социолингвистика изучает языковые отношения и процессы, привлекая для их интерпретации социальные факторы, а социология языка изучает социальные отношения и процессы, обращая внимание на языковые явления, которые находят отражение в этих отношениях и процессах.

В отличие от социолингвистики, которая изучает вариативность языка, зависящую от социальных условий его существования, социология языка интересуется тем, как распределен язык, в частности языковые варианты в различных социальных группах, и как эти группы с помощью языка достигают своих целей. Например, социолингвиста интересует, как манипулирует языком власть, как она использует его в качестве средства социальной демагогии или средства скрыть истину, как можно найти путь к согласию с политическим оппонентом без ущерба для собственного реноме и т.п.

Социолингвист идет «от языка», от языкового факта, социолог языка - «от общества», от общественных отношений и институтов.

Таким образом, социолингвистика и социология языка, имея много общего в целях и задачах исследования, достигают этих целей и решают эти задачи, идя разными путями: первая - от языка к обществу, вторая - от общества к его языковым характеристикам.

Размещено на Allbest.ru