Особенности восприятия речевого сигнала в акте коммуникации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лекция

Особенности восприятия речевого сигнала в акте коммуникации

речь восприятие коммуникация слуховой

При исследовании звучащей речи с помощью слухового анализа неминуемо возникает вопрос о степени объективности подобных исследований. В связи с этим, в центре внимания исследователей оказывается вопрос о мере объективности восприятия речи человеком и о механизме речевосприятия. Строго говоря, интерес к проблеме адекватности речевосприятия явился лишь одной из причин всестороннего интереса ученых к механизмам восприятия речи. Однако, прежде всего именно с этой стороны проблемы восприятия речи человеком представляют интерес для нашего исследования. Одним из первых к проблеме речевосприятия обращается Л.В. Щерба. В своей работе “Субъективный и объективный метод в фонетике” он пишет: “… даже изощренное ухо слышит не то, что есть, а то, что оно привыкло слышать применительно к ассоциациям собственного мышления” [Щерба 1974: 138]. В данном высказывании автор обращает внимание на те сложности, с которыми сталкивается исследователь при проведении слухового анализа.

Анализируя восприятие носителями русского и французского языка различий в качестве гласного [е] в словах “бел” и “бель” в русском языке, ученый приходит к мысли о том, что человек воспринимает в речи, в основном, то, что важно для восприятия смысла, тогда как такое явление, как, например, позиционное чередование (как в приведенном примере), обычно остается за пределами восприятия. Таким образом, можно говорить о том, что Л.В. Щерба, возможно, впервые ставит вопрос о категориальности восприятия [Кодзасов, Кривнова 2001], хотя этот термин появился в научной литературе значительно позже. Вместе с тем, не следует понимать вышеприведенную цитату так, что адекватное слуховое восприятие невозможно. В той же работе Щерба высказывает мысль о том, что адекватность восприятия при слуховом анализе зависит от того, на что натренирован слух конкретного аудитора: “… мы можем, напрягая внимание, увеличивать поле нашего сознания, - или, вернее, вводить в него те объекты, которые нормально в нем не существуют, - и таким образом мы можем, изощряя наш слух и мускульное чувство, наблюдать то, что нормально существует лишь под порогом нашего сознания, мы можем переводить объективно существующее в область сознаваемого, субъективно существующего” [Щерба 1974: 138-139]. Впечатляет то, что впервые цитируемая статья была опубликована в “Известиях по русскому языку и словесности” (ИОРЯС) в 1909 году.

Механизм восприятия речи человеком представляет собой исключительно сложный психофизический процесс, изучение которого и до настоящего времени вызывает большое число дискуссий [Потапова 1997; Кодзасов, Кривнова 2001]. Долгое время представлялось само собой разумеющимся, что человек воспринимает речь пофонемно, и лишь потом распознает в этой цепочке слоги, морфемы, слова и т.д., устанавливая между ними синтаксические связи и, в конечном счете, выявляя смысл высказывания. Такие взгляды преобладают, например, в монографии “Смысловое восприятие речевого сообщения в условиях массовой коммуникации” [Зимняя и др. 1976]. В данной монографии наибольший интерес для нашего исследования представляет глава, написанная Р.К. Миньяр-Белоручевым “О некоторых особенностях аудирования при устном переводе”. В данной главе автор приходит к следующим выводам: “1. Аудирование может рассматриваться как перевод текста с естественного языка на субъективный код. 2. Аудирование может рассматриваться как система взаимозависимых операций по извлечению сообщения, т.е. информации, предназначенной для передачи, из текста. Среди этих операций имеется возможность выделить: смысловую сегментацию текста, определение доминирующей информации сегмента, создание укрупненных информационных образований, установление логических связей между укрупненными образованиями. 3. Аудирование может рассматриваться как процесс накопления информации, периодически прерываемый различного рода помехами. Среди этих помех имеется возможность выделить: прецизионные слова, абстрактный характер высказывания, отклонение в темпе речи и др. Таким образом, аудирование есть сложный вид речевой деятельности, в котором накопление информации путем перевода текста с естественного языка на субъективный код происходит преимущественно через посредство слуховых анализаторов” [Зимняя и др.: 125-126]. Вышесказанное представляет интерес для нашего исследования как некоторое приближение к построению относительно адекватной модели восприятия речевого сообщения на иностранном языке. Л.А. Чистович в коллективной монографии “Речь: Артикуляция и Восприятие” [Чистович и др.: 1965], написанной почти на десять лет раньше “Смыслового восприятия речевого сообщения…”, одной из первых в нашей стране высказывается против пофонемного восприятия. Опираясь на зарубежные исследования, автор утверждает, что наибольшая надежность восприятия обеспечивается при максимально крупных единицах - предложениях или синтагмах. Вместе с тем, поставив вопрос о наличии в памяти человека единиц восприятия, автор отвергает мысль о том, что единицами восприятия могут быть синтагмы и фразы целиком, поскольку человеку не может быть заранее известен весь набор порождаемых в языке предложений. Таким же образом в роли единицы восприятия, по мнению Л.А. Чистович, не может выступать и фонема, так как характеристики фонемы на акустическом уровне отличаются большой степенью вариативности, а слуховое восприятие фонемы в значительной мере зависит от контекста. В качестве единицы восприятия Л.А.Чистович предлагает слог и приводит большое количество доводов в пользу своей гипотезы. Кроме того, по ее мнению, значительную роль в адекватном восприятии речи играет ритм, который понимается не только как особенности расстановки пауз, но и как чередование ударных и безударных слогов. Именно этим, по мнению Л.А. Чистович, человек лучше распознает фразы, синтагмы и слова, нежели слоги, лишенные смысла.

Наиболее близка к современным представлениям гипотеза Фланагана, где высказывается предположение о том, что между акустическими и артикуляционными признаками не существует взаимно однозначного соответствия [Фланаган 1968; Потапова 1997, 2001 a]. Восприятие речи представлялось ему адаптивным процессом. Правильные предложения воспринимаются целиком, и только грамматически неправильные человек анализирует, прибегая к дроблению на более мелкие единицы и используя собственный лингвистический опыт.

Данные о разрешающей способности слухового анализатора окончательно заставили ученых пересмотреть теорию пофонемного восприятия [Потапова 1997]. Оказалось, что пофонемное восприятие просто невозможно, поскольку человек объективно не в состоянии справиться с таким большим объемом информации, подлежащей обработке за единицу времени. По мнению психологов и психолингвистов, к которому все чаще присоединяются и лингвисты, внимание человека стремится к восприятию единовременно как можно более крупных отрезков речи при условии, что смысл отрезка понятен слушателю. Оно (человеческое восприятие) разбивает речевое высказывание на более мелкие отрезки в том случае, если оказывается не в состоянии воспринять высказывание целиком как единую смысловую единицу. В силу ограниченности объема кратковременной памяти, с одной стороны, и ограниченности возможностей слухового восприятия, с другой, человеку свойственна гибкая стратегия восприятия. В зависимости от условий коммуникации человек способен избирать разные стратегии восприятия. При возможности он будет воспринимать информацию крупными отрезками как единое целое, при необходимости - будет членить отрезок на столь мелкие участки, насколько это необходимо для понимания, вплоть до фонемного уровня. Здесь исключительное значение имеет контекст, к которому обращается слушатель для понимания непонятных участков высказывания, подгоняя, таким образом, такой участок под общий смысл сообщения [Потапова 1997, 2001 a].

И. Секерина пишет: “Исследуя процесс восприятия речи, мы пытаемся ответить на вопрос о том, как люди воспринимают смысл сообщения, переданного им при посредстве артикуляции другими людьми. В центре внимания стоит проблема того, как непрерывный речевой сигнал декодируется в отдельные, дискретные единицы, которые мы называем звуками речи. Это не так просто, как кажется, потому что между акустическими единицами и их языковыми коррелятами нет однозначного соответствия. Восприятие речи как психолингвистическая дисциплина как раз и занимается выявлением способов, которые связывают эти две группы объектов” [Кибрик и др. 1997: 233.].

Интересную концепцию восприятия предложила в своей работе, посвященной перцептивным и когнитивным процессам распознавания речи, Элизабет Лот [Lhote 1990]. Она обратила внимание на то, что при всей вариативности речевого сигнала, связанной как с междикторской, так и с внутридикторской вариативностью, а также с условиями ситуации речевого общения, человек воспринимает речевое высказывание инвариантно. В результате экспериментального исследования предлагается “пейзажная” модель восприятия. Восприятие слушателем речевого сообщения подобно тому, как художник сначала охватывает пейзаж в целом, обращая внимание на распределение планов, свет и тень, расположение наиболее крупных предметов. И лишь после этого он подробно прорисовывает мелкие детали. Так и слушатель сначала охватывает общий смысл речевого сообщения, а потом, при необходимости, “прорисовывает” его детали с точностью до слова или даже фонемы.

Восприятие человека является самообучающейся системой, способной настраиваться на условия речевой коммуникации [Потапова 1997; Santerre 1990], что подтверждает хотя бы тот факт, что в условиях, когда восприятие затруднено, конец речевого сообщения обычно воспринимается лучше, чем начало. При этом слушатель воспринимает сообщение с точки зрения его смыслового содержания. Он использует свои собственные речевые и письменные навыки, поэтому он способен ошибаться при анализе, например, качества гласных в услышанном речевом отрезке в угоду смысловой связности. С этой точки зрения слушающий является таким же активным участником речевой коммуникации, как и говорящий [Потапова 1997]. По мнению американского исследователя Стьюддерт-Кеннеди, процесс восприятия речи подразделяется на следующие стадии: слуховую, фонетическую, фонологическую и лексико-синтактико-семантическую [Кибрик и др. 1997]. Именно на фонетической и фонологической стадиях возникают наибольшие сложности при восприятии иноязычной речи. “Главное свойство, определяющее процесс восприятия речи, заключается в его категориальном характере. А именно, речевой сигнал всегда воспринимается как член какой-либо категории; при этом процессор (то есть та часть языкового аппарата человека, которая в процессе понимания анализирует предложение с точки зрения фонологии, морфологии, синтаксиса и семантики) хорошо различает разные категории и плохо - элементы категории. Этим объясняется тот факт, что люди испытывают трудности, когда слушают речь на незнакомом языке, поскольку они в состоянии различить только те <…> признаки, которые несут категориальную нагрузку в их родном языке” [Кибрик и др. 1997: 234]. Категориальность восприятия являет собой наибольшую сложность при декодировании индивидуальной информации.

В ряде работ Р.К. Потаповой говорится о том, что при восприятии речи слушатель опирается на свои собственные речевые навыки, не говоря уже о том, что восприятие, являясь активным процессом, настроено целиком на вычленение смыслового содержания. “Все эксперименты указывают на то, что восприятие звуков является сложным процессом, при котором происходит одновременно актуальная обработка сигнала и сличение его с индивидуально отработанным эталоном. Последние основаны на индивидуальном развитии, в ходе которого приобретаются как речевые, так и слуховые навыки” [Потапова, Линднер 1991: 73]. Особую сложность представляет собой адекватная оценка иноязычной речи. Исследуя восприятие различных слоговых структур, в книге “Слоговая фонетика германских языков” Р.К. Потапова приходит к следующему выводу: “Полученные данные позволяют продемонстрировать полную зависимость слуховой сегментации речи от специфики произносительной базы языка. <…> Следует учитывать фонологическую специфику языка и принимать во внимание связанный с этим фактор языковой категориальности восприятия. Последняя накладывает на декодирующую систему информанта свои ограничения, выдвигая на первый план ту или иную единицу речевого квантирования и сегментации потока речи, характеризующуюся определенными количественными признаками” [Потапова 1986: 101]. В этой связи, небезынтересно вернуться к уже упомянутой работе Элизабет Лот [Lhote 1990], посвященной идее “пейзажного” способа восприятия речевого сообщения. В проводившемся ею эксперименте информантами являлись владевшие в какой-то мере французским языком носители китайского языка. И исследовательница указывает на то, что неизвестные или малоизвестные информантам слова не опознавались, а при попытке их транскрипции чувствовалось влияние их родного языка [Lhote 1990].

По мнению канадского исследователя Лорана Сантера [Santerre 1990], “человеческое ухо является великолепным расшифровщиком смысла, но плохим инструментом оценки, поскольку слушатель воспринимает информацию не пассивно, но преобразует ее с точки зрения ее смыслового соответствия”, подвергаясь влиянию собственных речевых и письменных навыков. Вместе с тем, по его мнению, когда смысл сообщения вовсе не понятен слушателю, то слушатель, концентрируясь на форме сообщения, способен к более адекватной оценке фонетических параметров высказывания.

В своей работе, посвященной перцептивной сегментации, группа российских ученых пишет о том, что перцептивный механизм носит формальный характер, а средства перцептивной сегментации включают в себя: паузировку, интонацию, грамматические и лексико-семантические признаки [Венцов, Касевич, Слепокурова 1993]. Комбинаторика возбуждения-подавления этих признаков может быть различной в зависимости от ситуации, что обеспечивает некоторый уровень адекватности восприятия даже при существенной формальной и семантической дезорганизации звучащего текста благодаря “поверхностному, чисто языковому восприятию”, которое носит формальный характер.

Фланаган в своей работе [Фланаган 1968] указывает на важность при восприятии звуков, лишенных фонетических ассоциаций таких субъективных атрибутов, как основной тон, громкость и временные образы.

Не теряют своей актуальности представления Джапаридзе об эталонах и перцептивной базе языка [Джапаридзе 1985]. В представлениях Джапаридзе фонетическая система любого языка имеет свою систему средств восприятия звучания текста (имеется в виду только звучание, а не значение) - перцептивную базу языка. Она (перцептивная база языка) понимается как единство хранящихся в памяти человека эталонов и правил сравнения с ними. Под термином “эталон” понимается удобное обозначение тех единиц, которые хранятся в памяти человека и в результате сличения с которыми происходит восприятие сегментных и надсегментных единиц речевого потока - восприятие фонем и их сочетаний, ударения, интонации и т.д. Правила сравнения - это порядок, очередность операций сравнения, программа, по которой происходит сравнение с эталонами. Перцептивная база языка не поддается непосредственному наблюдению, сам акт восприятия звучания от нас скрыт, результат акта - воспринятое звучание - не требует выявления специальными методами. Для изучения перцептивной базы языка выявляются связи между физическими звуками (звуковыми волнами) и теми звучаниями, в которые их переводит перцептивная база языка [Джапаридзе 1985].

Каждый человек имеет свою перцептивную базу [Джапаридзе 1985; Потапова 1997]. Перцептивная база языкового коллектива складывается из перцептивных баз входящих в него людей, перцептивная база языка является еще более крупным образованием. Перцептивную базу можно считать совершенной, если она фиксирует все релевантные для данного языка противопоставления на всех уровнях. Но это условие не является достаточным, так как наличие акцента доказывает несовершенство перцептивной базы говорящего. Вместе с тем, не следует забывать и тот факт, что перцептивная база при изучении языка формируется раньше и полнее артикуляторной.

При изучении иностранного языка одной из самых сложных проблем является проблема языковой интерференции. Та же самая проблема (то есть влияние артикуляторной и перцептивной баз родного языка) выходит на первый план в исследованиях восприятия иноязычной речи [Лобанов 1991; Potapova, Potapov 2001; Щерба 1974]. Именно поэтому небезынтересна для настоящего исследования статья Уриэля Вайнрайха “Одноязычие и многоязычие” [ЗЛ - III 1999]. Написанная еще в 1961 году, она не теряет своей актуальности в силу фундаментальности поставленных вопросов. В качестве одного из примеров возможной интерференции фонетических систем русского и французского языков автор приводит следующий: “Возьмем в качестве примера фонологический вопрос выбора между [e] и [е] в случае двуязычия “французский-русский”. В неконечной позиции правила французского языка требуют [e] в открытом слоге и [е] в закрытом. По правилам русского языка [e] появляется только в окружении палатализованных согласных, а в остальных случаях произносится [е]. Если системы выбора аллофонов сосуществуют у двуязычного носителя раздельно, то он будет переключаться с одного правила на другое в зависимости от того, является ли высказывание в целом французским или русским. Если же эти системы у него слились, то возникает новое фонологическое противопоставление между двумя языками, требующее, например, [е] во французском (Compiegne), но [e] в русском (пень)” [ЗЛ - III 1999: 11]. Приводя вышесказанное в качестве примера возможной русско-французской интерференции, автор, тем не менее, неоднократно подчеркивает, что, в действительности, при двуязычии реализуются далеко не все возможные варианты интерференции. “Эксперименты показывают, что отклонения в восприятии и воспроизведении иностранных звуков не всегда совпадают друг с другом. В зависимости от колебаний в степени внимательности и заинтересованности различные носители могут подавлять возможную интерференцию или <напротив> допускать ее беспорядочное проявление” [ЗЛ - III 1999: 17]. В идеале полное преодоление интерференции достижимо. При исследовании случаев афазии у полиглотов ученые пришли к выводу о том, что “…в аппарате мозга, его вербальной памяти могут автономно сосуществовать разноязычные системы, которые не интерферируют, не мешают одна другой” [Горелов, Седов 2001: 259].

Отдельной проблемой остается вопрос о соотношении речепроизводства и речевосприятия. В свое время велась оживленная дискуссия о механизме восприятия речи [Леонтьев 1999]. Существовало две школы. Последователи одной из них считали, что в восприятии речи человек опирается на собственную артикуляцию, последователи второй считали первичным восприятие и полагали, что при восприятии человек полагается на акустические корреляты звуков речи. В дальнейшем оказалось, что полемика моторного и сенсорного подходов не учитывала целого ряда факторов. Все эти факторы здесь перечислять не имеется возможности, к тому же не входит в задачи нашего исследования. Ряд исследований, связанных с изучением формирования речи у детей, изучением музыкального слуха, речевых расстройств и др. [Лепская 1997; Леонтьев 1999; Лурия 1998; Горелов и Седов 2001 и др.], показал, что речевосприятие является исключительно сложным процессом, многие механизмы которого и по сей день исследователям остаются непонятными. И, если уже упоминавшийся Уриэль Вайнрайх высказывается на этот счет достаточно уверенно: “Есть веские основания полагать, что способность декодировать сообщение первична и отчасти даже независима от способности кодировать их.” [ЗЛ - III 1999: 13], то в своем обзоре американской психолингвистики И. Секерина приходит к следующему неутешительному выводу: “Однако, остается неясным, используют ли процессы восприятия речи и производства речи единый или разные сенсомоторные механизмы, поэтому взаимосвязь между этими двумя процессами остается до конца не выясненной” [Кибрик 1997: 236].

Многие исследователи отмечают, что важнейшую роль при восприятии речи играет просодия. В наибольшей степени это касается обыденной речи, особенно в разговоре. Известный французский лингвист Одетт Метта [Mettas 1990] проводила анализ роли просодических эффектов в телефонном разговоре и пришла к выводу, что просодические явления в обыденной речи и особенно в телефонном разговоре играют настолько важную роль, что могут сами по себе нести смысловую нагрузку, которая в словах может и не содержаться. Действительно, уже давно известно, что в ситуации общения информации передается гораздо больше, чем содержит собственно речевое сообщение. В целом, подобные эффекты достаточно подробно исследовались в рамках теории речевых актов. Также, имеется ряд исследований по мимике, жестам и другим паралингвистическим явлениям. Не обойдены вниманием и вопросы интонации. В частности, эти проблемы достаточно подробно разбираются в работе Потаповой [Потапова 1998], где в том числе исследуется влияние эмоций на просодические параметры речи. Вместе с тем, эксперимент Метта ценен для нас тем, что он проводился на материале французского языка.

Большой интерес как с теоретической, так и с прикладной точек зрения, представляет исследование А.С. Штерн “Влияние лингвистических факторов на восприятие речи” [Штерн 1981]. В своем экспериментальном исследовании она приходит к следующим выводам:

Чем слово длиннее, тем оно лучше опознается;

Имеется тенденция, что лучше опознаются слова с ударением на первый слог, однако в этом случае имеется много оговорок;

Прилагательные, существительные, числительные и глаголы опознаются лучше, чем местоимения и наречия. Лучше всего опознаются глаголы, но в связных текстах эта разница не столь велика;

Чем меньше у слова квазиомонимов, тем лучше данное слово опознается;

Наблюдается тенденция к ухудшению опознавания при увеличении пословной длины предложения;

Предложения, где глагол употребляется в активном залоге, опознаются лучше предложений, где глагол употребляется в пассивном залоге;

Придаточные начальные и срединные опознаются лучше простых предложений, но придаточные конечные опознаются хуже простых предложений;

Предложения с прямым порядком слов опознаются лучше, чем с обратным;

Текст с простой синтаксической структурой опознается лучше, чем со сложной;

Хуже других членов предложения в тексте воспринимаются косвенные дополнения и определения, всегда хорошо опознаются подлежащее и сказуемое, а также прямое дополнение; главные члены предложения чаще всего выражены хорошо опознаваемыми существительным и глаголом, а прямое дополнение стоит в позиции сильной валентности;

Нераспространенные предложения распознаются лучше распространенных;

Вопросительные предложения распознаются лучше утвердительных;

Диалог распознается лучше монолога;

Чем частотнее речевой отрезок, тем лучше он распознается [Штерн 1981].

Приведенные данные представляют большой интерес при исследовании речевосприятия. Их учет необходим при отборе материала для проведения других экспериментов по исследованию восприятия речи.

Обобщая вышесказанное, необходимо отметить следующее: восприятие речи представляет собой исключительно сложный адаптивный процесс, многие механизмы которого остаются малоизученными несмотря на наличие фундаментальных исследований. Особенно сложной представляется проблема восприятия иноязычной речи. В силу сказанного, при составлении методики эксперимента в настоящем исследовании приходится учитывать то, что психофизиологические аспекты деятельности испытуемых носят для исследователя имплицитный характер.

Размещено на Allbest.ru