Зооморфный код культуры во фразеологии белорусского, русского и английского языков: сравнительно-сопоставительный анализ

Размещено на http://www.allbest.ru/

Зооморфный код культуры во фразеологии белорусского, русского и английского языков: сравнительно-сопоставительный анализ

В каждой национальной культуре существует система кодов, в основе которой лежит «способность человека соотносить явления из разных областей, выделяя у них главные признаки» [1, с. 90]. Фразеологические единицы (ФЕ) как знаки языка и культуры изучаются в лингвокультурологическом аспекте, который берёт начало в исследованиях В.Н. Телия, В.В. Красных, Д.Б. Гудкова, М.Л. Ковшовой, М.В. Пименовой и др.

Соотношение слов-компонентов фразеологизма с кодами культуры, по мнению М.Л. Ковшовой, является «ключевым звеном его культурной интерпретации», поскольку «именно эта процедура обусловливает декодирование культурных смыслов фразеологизма, которые служат интерпретантами фразеологического знака, реконструирует культурную коннотацию фразеологизма, формирует его роль как знака культуры» [2, с. 65].

Среди разнообразия кодов культуры (антропный, соматический, пространственный, временной, природный, предметный, духовный, пищевой, цветовой и т.д.) выделяется зооморфный код культуры, под которым понимают «совокупность обусловленных культурой стереотипных представлений о свойствах, характеристиках или особенностях поведения животных, которые выступают как источник осмысления человеком мира и несут в дополнение к своим природным свойствам функционально значимые для культуры смыслы» [3, с. 296].

Зооморфный код культуры, закреплённый во фразеологической картине мира, является одним из самых интересных, так как «содержит богатый лингвокультурологический материал, который составляет значительную часть не только национального языкового сознания, но и воплощает в себе весьма самобытные черты культуры народа, выявляя его специфику мировосприятия» [4, с. 98-99].

Сравнение и сопоставление фразеологизмов позволяет выделить то общее во фразеологии разных языков и то отличительное для фразеологии каждого языка, в результате чего «наблюдается наиболее полное и всестороннее установление национальной специфики фразеологического состава языка» [5, с. 89]. Вот почему особую актуальность представляет исследование зооморфного кода культуры в семантике образных ФЕ нескольких языков.

В рамках статьи объектом исследования выбран один фрагмент картины мира, представленный ФЕ с компонентами петух, курица, гусь в белорусском, русском и английском языках. Разведение домашней птицы - неотъемлемая часть домашнего хозяйства белорусов, русских и англичан, в связи с этим представляется интересным выявить и сравнить представления, репрезентируемые данными зоонимами во фразеологии трёх народов.

Петух во фразеологии трёх народов - символ огня: бел. чырвоны певень `пожар', пускаць / падпускаць <чырвонага> пеўня / певуна (пусціць / падпусціць <чырвонага> пеўня / певуна) `намеренно поджигать кого-либо' [15]; русск. красный петух `поджог, пожар', подпускать красного петуха (подпустить красного петуха) `устраивать пожар, поджигать кого-либо', пускать <красного> петуха (пустить <красного> петуха) `поджигать что-либо, устраивая пожар' [16]; англ. the red cock will crow in his house (досл. - красный петух запоёт в его доме) `его подожгут' [17]. Связь огня с образом петуха, по мнению Ю.А. Гвоздарёва, можно проследить в том, что у язычников-славян петух считался птицей, посвящённой богу Перуну и домашнему очагу [6, с. 59]. Это может быть также обусловлено красным гребешком и ярким оперением петуха.

У белорусов и русских петух символизирует солнечный круговорот. Отличают первых, вторых и третьих петухов: бел. да <першых> пеўняў `очень поздно; до середины ночи, до полночи (сидеть, играть, не спать и др.)', да другіх пеўняў `незадолго до рассвета (быть где-либо, ждать и др.)', да трэціх пеўняў `до самого рассвета (быть где-либо, заниматься чем-либо и др.)'; русск. до первых петухов `за полночь', до вторых петухов `до глубокой ночи', до третьих петухов `до рассвета', до поздних петухов `до глубокой ночи', первые / вторые / третьи петухи пели / пропели и т.п. `об определении времени по троекратному пению петухов (в полночь, перед зарёй, на заре)'. Привычка петухов рано вставать и рано ложиться спать зафиксирована в русской ФЕ с петухами `очень рано утром (вставать, просыпаться и т.п.)' и `очень рано вечером, с заходом солнца (ложиться, засыпать и т.п.)'.

Голос петуха - крикливый и пронзительный, возможно, поэтому в языковом сознании белорусов и русских образ петуха связывается со стереотипным представлением о резких, пискливых и высоких звуках, которые издаёт петух во время пения: бел. пускаць пеўня (пусціць пеўня) `издавать пискливые звуки, сорвавшись на высокой ноте во время пения'; русск. пускать петуха (пустить петуха) / давать петуха (дать петуха) `сорваться на высокой ноте во время пения'.

В белорусском и русском языках отмечаются ФЕ с нереальным образом в основе: бел. смажаны певень клюнуў / дзюбнуў <у зад, у азадак> `кто-либо встретился с настоящими жизненными трудностями, многое испытал в жизни'; русск. жареный петух клюнул `кто-либо испытал трудности, неприятности, оказался в затруднительном, тяжёлом положении'. Можно предположить, что определённое значение имела тут огненная символика петуха (петух - огонь - опасность).

С образом петуха в русском языке связаны характеристики `самовлюблённый', `самодовольный', `чванливый': как индейский петух `о проявлении самовлюблённости, самодовольства, чванства у кого-либо'.

В составе английских ФЕ образ петуха репрезентирует такие качества, как смелость, храбрость, задиристость: a fighting cock (досл. - бойцовый петух) `забияка, драчун', the cock of the school (досл. - петух школы) `первый драчун в школе, заводила (в играх, спорте, проделках и т.п.)', <as> game as a cockerel (досл. - смелый как бойцовый петух) `отчаянно смелый, безрассудно храбрый', that cock won't fight (досл. - этот петух не будет сражаться) `этот номер не пройдёт'; live like a fighting cock (досл. - жить как бойцовый петух) `жить в роскоши, жить припеваючи'. Примечательно, что эти характеристики не находят отражения в ФЕ белорусского и русского языков.

Петух - голова, хозяин куриной семьи: cock of the roost (cock of the walk) (досл. - петух курятника) `важная персона; местный заправила' и `хозяин положения', cock on his own dunghill (досл. - петух на своей навозной куче) `единственное начальство' (часть пословицы a cock is a valiant on his own dunghill (досл. - на своей навозной куче и петух храбрец).

Петуха англичане ассоциируют с мужчиной: old cock (досл. - старый петух) `дружище, голубчик, старина', a cock-and-hen club (досл. - клуб петухов и куриц) `клуб «фраков и юбок» (клуб, членами которого могут быть как мужчины, так и женщины)'.

В итоге отметим, что образ петуха в составе ФЕ трёх языков выступает общим символом огня. В основу белорусских и русских ФЕ с компонентом петух легли следующие общие представления: петух своим пением определяет время (солнечный круговорот), издаёт резкие пискливые звуки. Только русские наделяют петуха самовлюблённостью, а в языковом сознании англичан закрепились такие признаки петуха, как смелый, задиристый, постоянно демонстрирует своё лидерство, воплощает мужское начало.

Курица у белорусов, русских и англичан становится объектом насмешек и саркастических нападок. Причиной присутствия отрицательных коннотаций в ФЕ с компонентом курица, по мнению А.Л. Садовской, является «осмысление людьми внешних признаков и особенностей существования этой птицы, которые выделяют её из ряда других» [7, с. 123].

Так, во фразеологической традиции трёх народов с курицей связываются представления о чрезмерной заботливости, суетливости: бел. (насіцца) як курыца з яйкам (з яйцом) `незаслуженно уделяя много внимания кому-либо или чему-либо'; русск. носится как курица с яйцом `уделяет слишком много внимания тому, кто (что) такого внимания не заслуживает; переоценивает кого-либо, что-либо'; англ. as busy / fussy as a hen with one chick (like a hen with one chick(en) (досл. - занятой (суетливый) как курица с единственным цыплёнком) `суетливый, хлопотливый по пустякам'.

Важно отметить, что образ курицы имеет много общего в белорусской и русской лингвокультурах. Так, в представлениях белорусов и русских курица плохо пишет (бел. (пісаць) як курыца лапай (лапкай) <грабе> `очень неразборчиво, неряшливо'; русск. как курица лапой (писать) `небрежно и неразборчиво; так, что нельзя понять'), отличается большой прожорливостью (бел. грошай куры не клююць (не клявалі) `очень много (денег у кого-либо)'; русск. (денег) куры не клюют `очень много (денег)'), не умеет смеяться (бел. курам на смех `очень плохой'; `очень нелепо, бессмысленно, смехотворно' и `совсем мало'; куры будуць смяяцца / куры засмяюць `кто-либо делает что-либо нелепое'; русск. курам на смех `крайне бессмысленно, нелепо'), боится воды (бел. мокрая курыца `человек, который имеет убогий, угнетённый вид' и `слабовольный, бесхарактерный человек'; русск. мокрая курица `безвольный, бесхарактерный человек' и `человек, имеющий жалкий вид, подавленный чем-либо, растерянный'.

Как и русские, белорусы обращаются к образу курицы для характеристики глупого человека: бел. курыная галава `недогадливый, глупый человек'; русск. курья голова `глупый человек, дурак'. Однако следует отметить, что метафорические обозначения глупого человека, построенные по схеме «производное от названия животного прилагательное + голова», являются довольно популярными в зооморфном коде.

Как известно, в тёмное время суток курица слепнет. В связи с этим в русской фразеологии за курицей закрепилось представление о близоруком человеке - слепая курица `о близоруком, плохо видящем человеке' и `о недальновидном человеке'. Как видим, далее эта ассоциация приобрела приращённый смысл.

На сравнении с курицей, которая после захода солнца перестаёт видеть, основаны также ФЕ белорусского и русского языков курыная слепата `травянистое растение семейства лютиковых'; куриная слепота `о легковерном, наивном человеке'; `недальновидность, неумение разбираться в действительности, в людях' и `народное название травянистых растений с жёлтыми цветками'. ФЕ образованы переносным употреблением названия болезни куриная слепота. Лютик едкий (куриная слепота) использовался с лекарственной целью при различных заболеваниях, среди которых, как можно предположить, была и куриная слепота. Однако, если белорусская ФЕ носит только терминологический характер (является названием растения), русская ФЕ употребляется и для метафорического обозначения человека.

Во фразеологии белорусского и русского языков фиксируются ФЕ (хата, хатка) на курыных ножках / на курынай ножцы `небольшая и обычно старая'; избушка на курьих ножках `сказочная избушка Бабы-Яги' и `о маленьком, неприметном, неказистом строении', на курьих ножках `о небольшом, ветхом, неприглядном строении', образная основа которых восходит к тем деревянным срубам, которые в старину, чтобы обезопасить их от загнивания, ставили на пеньки с обрубленными корнями [8, с. 115]. Такие пеньки по своей форме, по-видимому, напоминали куриные ножки.

Интересной представляется регламентация, связанная с курицей, которая существовала в традиционной культуре восточнославянских народов: «Ощипывать и разбирать курицу должна была женщина. При этом надо было сразу же отрубить куриные ноги, их не употребляли в пищу… Чтобы куры хорошо велись и неслись, куриные ноги забрасывали под печку» [9, с. 543].

Курица рано ложится спать, что нашло отражение в белорусской ФЕ з курамі (класціся спаць) `очень рано, как только стемнеет'.

Образ курицы в русской ФЕ куриные мозги `о человеке небольшого ума, ограниченных умственных способностей' выполняет роль символа глупости, бестолковости.

Англичане приписывают курице женскую сущность: a hen party (досл. - куриная вечеринка) `женская компания, девичник', a cock-and-hen club (досл. - клуб петухов и куриц).

Как видно, курица в языковом сознании белорусов, русских и англичан является эталоном таких качеств, как чрезмерная заботливость и суетливость. Белорусы и русские обращаются к образу курицы для характеристики глупого, слабовольного, бесхарактерного человека. Только русские через образ курицы описывают легковерного, наивного и недальновидного человека. В английской фразеологии курица воплощает женское начало.

Гусь во фразеологии белорусского и английского языков предстаёт в образе глупого существа: бел. (гаварыць, пагаварыць) як гусь з парасём `не понимая друг друга, по-разному относясь к предмету разговора', як гусь на бліскавіцу (глядзець, паглядаць) `ничего не понимая, удивлённо, растерянно'; англ. <as> silly as a goose (дасл. - глупый как гусь) `глупый'.

В русской фразеологии гусь относится к числу тех образов, которые отражают множество отрицательных качеств человека: гусь порядочный (хороший) `неодобрительная характеристика человека, допускающего предосудительные поступки, нерасторопность, недальновидность, заносчивость и т.п.', хорош гусь `о неожиданно проявившихся предосудительных или отрицательных качествах кого - либо', гусь лапчатый `пройдоха, плут; хитрый, пронырливый человек'. Ассоциация с гусь `мошенник, пройдоха' появилась под влиянием оборота как с гуся вода и была связана с представлениями, что заговорённому человеку не страшны болезни и неудачи [10, с. 172].

В основе ряда ФЕ белорусского и русского языков использованы характеристики гуся как водоплавающей птицы. Так, у водоплавающих птиц железы выделяют секрет, через который их перья не промокают. Отсюда ФЕ што / як / нібы з гусі вада / як з гусака вада `абсолютно одинаково, без разницы, не имеет значения для кого-либо, не волнует, не трогает кого-либо' и как с гуся вода `совершенно безразлично, никак не действует на кого-либо' и `легко, быстро, бесследно исчезает, забывается что-либо кем-либо'. Значение русского фразеологизма «во многом сформировалось благодаря его вхождению в знахарское заклинание: С гуся вода, с нашего мальчика (или девочки) - худоба (т.е. болезнь)» [11, с. 189].

На наблюдениях за поведением гуся основаны прототипы отдельных ФЕ в белорусском и русском языках. Как известно, гусь - довольна злобная птица, когда её чем-либо раздразнить, она начинает шипеть и щипать своего обидчика. Эта особенность поведения гуся отражена в ФЕ дражніць гусей (раздражніць гусей) `вызывать злость у кого-либо, злить кого-либо' и дразнить гусей (раздразнить гусей) `вызывать гнев, раздражать'.

В белорусской ФЕ ганяць гусей `идти шатаясь (про пьяного)' закрепилось то, как перемещаются гуси. ФЕ сложилась на основе одноименного свободного сочетания в результате его метафоризации: когда пастух гонит стаю гусей, он вынужден идти за ними не по прямой, а по ломаной линии [12, с. 95].

Для английской фразеологии характерным является противопоставление «гусь - лебедь». Невзрачный вид гуся и красота лебедя, возможно, стали основанием для создания английских ФЕ all one's geese are swans (досл. - все чьи-либо гуси - лебеди) `он всё приукрашивает, преувеличивает', turn geese into swans (досл. - превращать гусей в лебедей) `приукрашивать, преувеличивать'.

В английской фразеологии гусь выступает символом богатства: the goose that laid / lays the golden eggs (досл. - гусь, который принёс / несёт золотые яйца) `источник обогащения'; kill the goose that laid/lays the golden eggs (досл. - убить гуся, несущего золотые яйца) `уничтожить источник собственного благосостояния'.

Из этого следует, что в белорусском и английском языках гусь сравнивается с глупым человеком. В русском языке с этой птицей ассоциируется человек, который совершает плохие поступки или у которого неожиданно проявились отрицательные качества. В английском языке гусь символизирует богатство.

Таким образом, сравнительно-сопоставительный анализ ФЕ белорусского, русского и английского языков с зоонимными компонентами петух, курица, гусь позволил установить сходства и различия в образах, лежащих в основе ФЕ, выделить частичное совпадение зооморфных образов (отражение отдельных признаков животных во фразеологии трёх, двух или только одного языка). Различия в восприятии и интерпретации образов тех или других животных можно объяснить действием разных факторов: объективного, который состоит из «природных и культурных реалий, что характерны для одной страны и отсутствуют в другой», субъективного, который «заключается в самой произвольной избирательности», основанной на разной трактовке одной и той же реалии во фразеологии разных языков [13, с. 55], а также мифологического, который указывает на мифологическую основу ФЕ [14, с. 162]. Изучение зооморфного кода во фразеологии позволяет раскрыть характер образного мышления народа и понять, каким образом человек представляет себе окружающий мир и своё место в нём.

Список источников

фразеологический зооним белорус англичанин

1 Пименова М.В. Введение в концептуальные исследования / М.В. Пименова, О.Н. Кондратьева. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2006. - 178 с.

2 Ковшова М.Л. Анализ фразеологизмов и коды культуры // Известия РАН. Серия литературы и языка. - 2008. - Т. 67, №2. - С. 60-65.

3 Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций / В.В. Красных. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. - 284 с.

4 Гукетлова Ф.Н. Этноспецифические особенности зооморфизмов в разносистемных языках (на материале французского, русского и кабардино-черкесского языков) // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. - 2008. - №84. - С. 98-105.

5 Ляшчынская В.А. Новы этап развіцця беларускай фразеаграфіі і задачы ў святле дасягненняў фразеалогіі // Известия Гомельского государственного университета имени Ф. Скорины. - 2009. - №6. - С. 88-91.

6 Гвоздарёв Ю.А. Пусть связь речений далека…: Очерки по русской фразеологии. - Ростов: Кн. Изд - во, 1982. - 208 с.

7 Садоўская А.Л. Фразеалагізмы з кампанентам-арнітонімам у беларускай мове: этналінгвістычны аспект. - Мінск: БДУ, 2011. - 271 с.

8 Ашукин Н.С. Крылатые слова / Н.С. Ашукин, М.Г. Ашукина. - М.: Агентство «ФАИР», 1998. - 336 с.

9 Котович О. Золотые правила народной культуры / Оксана Котович, Янка Крук. - 2-е изд. испр. и доп. - Минск: Адукацыя і выхаванне, 2008. - 592 с.

10 Бирих А.К. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь: ок. 6000 фразеологизмов / СПбГУ; А.К. Бирих, В.М. Мокиенко, Л.И. Степанова; под ред. В.М. Мокиенко. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Астрель: АСТ: Хранитель, 2007. - 926 с.

11 Мелерович А.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь: около 1000 единиц / А.М. Мелерович, В.М. Мокиенко. - М.: Русские словари, Астрель, 2001. - 856 с.

12 Лепешаў І.Я. Этымалагічны слоўнік фразеалагізмаў / І.Я. Лепешаў. - Мінск: БелЭн, 2004. - 448 с.

13 Гак В.Г. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке (в сопоставлении с французскими библеизмами) / В.Г. Гак // Вопросы языкознания. - 1997. - №5. - С. 55-65.

Размещено на Allbest.ru