Реформа орфографии - зло или благо?

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГОУ ВПО СИБИРСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИНСТИТУТ ФИЛОЛОГИИ И ЯЗЫКОВОЙ КОММУНИКАЦИИ

КАФЕДРА ЖУРНАЛИСТИКИ

Контрольная работа

По дисциплине «Современный русский язык»

Тема: «Реформа орфографии - зло или благо»

Выполнил: Зайцева Ирина Владимировна,

студентка 1 курса заочной формы обучения

Проверил: Григорьева Татьяна Михайловна,

д.ф.н.., профессор, зав.кафедрой русского языка

Красноярск 2009

Введение или краткая предыстория

Реформа русской орфографии обсуждалась и готовилась задолго до её практического проведения. Впервые она оформилась в виде «Предварительного сообщения» Орфографической подкомиссии при Императорской Академии наук под председательством А. А. Шахматова (1904). В 1911 году особое совещание при Академии наук в общем виде одобрило работы предварительной комиссии и вынесло по этому поводу свою резолюцию: детально разработать основные части реформы. С этого времени появляются единичные издания, напечатанные по новой орфографии. Официально реформа была объявлена 11 (24) мая 1917 года в виде «Постановлений совещания по вопросу об упрощении русского правописания», а 17 (30) мая на основании указанных материалов Министерство народного просвещения Временного правительства предписало попечителям округов немедленно провести реформу русского правописания. Официально реформа тогда началась только в школе, что и было подтверждено декретом советского Народного комиссариата просвещения от 23 декабря 1917 года (5 января 1918 года по новому стилю). Для прессы и делопроизводства обязательным считался только декрет Совета народных комиссаров от 10 октября того же года и постановление президиума Высшего совета народного хозяйства «Об изъятии из обращения общих букв русского языка» (имеются в виду буквы с общим значением: і=и, ? =е, ? =ф), опубликованное на следующий день.

Государственная власть достаточно скоро установила монополию на печатную продукцию и весьма строго следила за исполнением декрета. Частой практикой было изъятие из типографских касс не только букв I, фиты и ятя, но и Ъ. Из-за этого получило широкое распространение написание апострофа как разделительного знака на месте Ъ (под'ём, ад'ютант), которое стало восприниматься как часть реформы (хотя на самом деле, с точки зрения буквы декрета Совнаркома, такие написания являлись ошибочными). Тем не менее, некоторые научные издания (связанные с публикацией старых произведений и документов; издания, набор которых начался ещё до революции) выходили по старой орфографии (кроме титульного листа и, часто, предисловий) вплоть до 1929 года.

Большевики поддерживали реформу и активно пропагандировали новую орфографию как «более доступную для народа» и «порывающую с наследием царизма», а старую орфографию стали называть «царской». Это политизировало реформу и, конечно, не способствовало принятию новой орфографии русской диаспорой за рубежом. Однако вторая, более многочисленная волна русской эмиграции (1945 г.) уже в большинстве своём не знала старой орфографии. В 1952 году издательство имени Чехова публикует роман Набокова «Дар» в новой орфографии.

«Трудности перевода…»

Орфографическая реформа 1917--1918 годов состояла в изменении ряда правил русского правописания, что наиболее заметным образом проявилось в виде исключения нескольких букв из состава русского алфавита. Она сократила количество орфографических правил, не имевших опоры в произношении, например, различие родов во множественном числе или необходимость заучивания длинного списка слов, пишущихся через «ять», привела к некоторой экономии при письме и типографском наборе, исключив Ъ на конце слов (по оценкам Л. В. Успенского, текст в новой орфографии становится примерно на 1/30 короче).

Буква Ижица (г) очень редко употреблялась в дореволюционном письме. Она писалась только в некоторых греческих словах: гпостась, сгнедь, мгро; практически она уже была исключена из русского письма. Были и еще две буквы, обозначавшие звук и: и и i. Первая из этих букв - и - называлась «и восьмеричное», а буква i называлась «и десятеричное». Буква i писалась перед гласными и перед й (например, правописанiе, iюль, бiологъ, влiянiе, прiятель, исторiя, непрiязнь, бiографiя, библiотека, ближнiй); во всех остальных случаях надо было писать и, Кроме того, различие и - i использовалось для разграничения на письме двух слов, одинаково звучащих, но означающих разные понятия, например, мiръ в значении «вселенная» и миръ в значении «отсутствие войны». Поэтому название романа Л.Н.Толстого писалось Война и миръ, а поэмы В.В.Маяковского - Война и мiръ.

Буквы Ф (ферт) и ? (фита) передавали один и тот же звук, но ? писалась только в словах греческого происхождения, содержащих эту букву: апо?еоз, ди?ирамб, ри ? ма, ари?метика, ?имiамъ, ?ома, ?едор. При этом некоторые другие греческие слова писались через ф (соответствующее греческому ц): Филипп, София, философия. Было много пословиц, отражающих трудность усвоения правила написания ?: «От фиты подвело животы» (о школьном учении); «фита да ижица - к ленивому плеть ближится». Фитой называли грамотея, дошлого писаку (по свидетельству В.И.Даля).

Главный аргумент необходимости преобразования русской орфографии сводился к следующему: правописание как графическое осуществление письменного языка есть система общегосударственного культурного значения, и т. к. значение его в действительности очень большое, ибо оно оказывается необходимым и для письменного общения, и для хранения знания на данном языке для науки, искусства и литературы, - то оно «должно быть определенной системой, нетрудной для усвоения и годной для ясной, хотя и не абсолютно точной передачи звуков живой речи». Необходимость возможно лучшей связи орфографии с «живой речью» представляется здесь естественной, орфография рассматривается именно как зрительный образ устной речи. Требуется простота усвоения: нужно, чтобы школьники, как можно быстрее и лучше освоив эту условную систему - как можно больше времени посвящали получению действительно необходимых знаний. «Преодоление трудностей (возникавших при усвоении дореформенного правописания), по мнению сторонников реформы, является трудом непроизводительным, с которым опять-таки можно было бы помириться, если бы не правописание, на которое в ущерб другим занятиям тратится громадное количество времени и сил и в начальной школе, и в младших классах средней...», - писал в 1911 г. Д. Н. Ушаков в знаменитом очерке, посвященном обзору тогдашней системы русского письма.

Поэтому, исходя из постулатов реформаторов, чем орфография рациональнее, тем она проще, чем она теснее связана с законами современного языка, тем она лучше для сторонников этого подхода. И т.к. язык, подобно всякому живому организму, изменяется и растет, то и реформы его письменного обличья, его орфографии становятся естественны, в общем - неизбежны, и должны, в соответствии с возникающими потребностями, регулярно осуществляться.

«Знать на ять…»

орфография русский правописание алфавит

Другого мнения придерживались такие русские классики, как Л. Н. Толстой, А. Блок, В. Иванов, И. Шмелев - все они негативно оценивали возможность реформирования и, тем паче, «упрощения» русской орфографии. И. А. Бунин и вовсе назвал новое правописание «заборной орфографией».

Еще примечательнее, что другие русские нобелевские лауреаты - Солженицын, Бродский, - чье творчество пришлось уже на пореформенное время, также высказывались в том смысле, что «отреформированное» правописание хуже прежнего.

Философ И. Ильин в статье «О русском правописании» говорит: «Что же касается Академии Наук, то новая орфография была выдумана теми её членами, которые, не чувствуя художественности и смысловой органичности языка, предавались формальной филологии... Произвольное ломание правила - вредно и противоречит всякому воспитанию; оно сеет анархию и развращает; оно подрывает самый процесс регулирования, совершенствования, самую волю к строю, порядку и смыслу... Ученые академики поспешили... на помощь лентяям: прервали всенародную творческую борьбу за русский язык, отреклись от её вековых успехов и завоеваний и революционно снизили уровень русской литературы. Этим они попрали и смысловую, и художественную, и органическую природу языка». Известна его критика-упрек новой орфографии об увеличении количества омографов после исчезновения различий, вроде есть/?сть, миръ/мiръ.

Относительно последнего слова опасения И. А. Ильина вполне подтвердились: в оригинале написание названия романа Л. Н. Толстого «Война и миръ» имело однозначный смысл (миръ «покой, перемирие», а не мiръ «общество, свет, космос, Вселенная»). То же касается и многих других классических авторов: Карамзина, Островского, Тургенева. Вот лишь пара примеров из произведений:

1. Смысл: у насъ им?ется еще продовольствiе...

Правописание: "пока у насъ еще есть, что ?сть...".

Кривописание: "пока еще у нас есть, что есть...".

Бессмыслица: мы имеем то, что имеется в наличии.

2. Смысл: общее невоздержанiе въ пищ? истощило наши запасы.

Правописание: "вс? ?ли да ?ли, вотъ все и вышло".

Кривописание: "все ели да ели, вот все и вышло".

Бессмыслица: преобладание хвойных деревьев привело к общему уходу.

Чего еще коснулась новая орфография?

1. Упразднение слов. Например, слово «самъ» употреблялось только тогда, когда кто-то что-то делал сам: Я сам приказалъ. Она сама такъ решила. В прочих случаях говорили и писали «саммый». Это онъ? -- Онъ саммый. Когда онъ при?халъ? -- Онъ при?халъ въ саммый день Пасхи. «Саммый» -- истинный, настоящий. Другое слово - «суть» - было формой глагола «есть» во множественном числе. Укропъ, ческокъ и морковь -- суть овощи. (Укроп, чеснок и морковь -- есть овощи). Это всё суть гипотезы и предположенiя. (Это всё есть гипотезы и предположения).

2. Надстрочные знаки. В дореволюционной орфографии над словом «что» было принято ставить ударение, различая типы слов. Ударением обозначается местоимение «чтом» для отличия от сходного с ним союза «что»: -- Ты знаешь, чтом тебе полезно. Ты знаешь, что тебе полезно учение.

3. Лишняя буква ?. Отмена «ятей» смешала многие до того на письме различавшиеся слова, содержавшие «е» или «ё», и сделала менее очевидным происхождение многих слов. Например, пары слов «вещь» и «вещий», «поведение» и «поведать», «заметать» и «заметка», «вернуть» и «верность» не являются однокоренными, что легко видеть в старом правописании по наличию буквы «ять» (во втором слове каждой пары), но неочевидно в современной орфографии. Неоднозначности в парах слов «все» -- «всё», «са'мого» - «самого'», «осел» -- «осёл», «чем» -- «чём» и др. разрешались на письме в старой орфографии, облегчая чтение.

Для того чтобы грамотно написать слово в старой орфографии, нужно только знать происхождение и определить корень этого слова. Есть в русском языке корни слов, в которых гласный ['э] - пишется как Е и существенно изменяется, т. е. где он, находясь под ударением, - может или совсем выпадать, или изменяться в другой ударный гласный, напр.: день-дневной, твердь-твёрдый, (по)стель-(под)стилка и т. п. Правописание ? в корнях слов, как видно из вышесказанного, можно установить так: ять как исконно долгий звук радикально не изменяется: он не переходит в Ё или в О, не выпадает, не сокращается до Ь; вообще ? редко чередуется с другими гласными. Чтобы правильно написать, напр., корень слова со-зерц-ать (с Е, а не с ?) - нужно просто видеть, что оно однокоренное с зерк-ало, в-зир-ать, зор-кий (гласный чередуется) или с зр-ение, зр-имый (гласн. выпадает).

Этому правилу подчиняются около 80 корней. Еще около 20 корней, в которых старая орфография пишет ять, но в которых гласный ['э] существенно изменяется, - представляют исключения, вызванные или действием аналогии (зв?зда-зв?зды, произносится зв['о]зды), или чередованием и изменением гласных в еще более древнем строе русского языка (напр. пор?зать-поразить, л?пить-липнут).

Из этого можно сделать вывод: если в школе целенамеренно, подобно таблице умножения, будут изучаться корни слов - именно с целью показать их историческое развитие и межсмысловые связи, - то тогда нет сколько-нибудь особенной трудности в правильном употреблении, например, буквы ять. И, напротив, если понятие корня рассматривается достаточно формально: «корень - это то, что находится между приставкой и суффиксом», - то будут возникать много других трудностей, связанных с тем, что «трудно» правильно написать слово не потому, что оно само «трудно», а потому, что нет навыка видеть его внутриязыковые родственные связи.

Так, например, правописание множества слов, которое можно было бы проверить, если бы в школе изучали «корнесловие» - учащиеся должны просто запоминать. Это так называемые «словарные слова»; среди них, между прочим, оказывается и слово искусство - ведь некогда объяснять, что в нем, по существу, та же приставка, что в слове ис-ход, тот же корень, что в сл. по-кус-иться, и тот же суффикс, что в слове богат-ств-о; в результате в учебнике говорится, что в слове искусство - вся основа «искусств-» является корнем, и правописание его надо запомнить...

А разработчики проекта реформы углубленно не исследовали вопроса о том, какое отношение имеет буква ять к современному языку. Действительно, в течение всего ХІХ в. правописание сохраняло некоторую непоследовательность в употреблении ?, что мешало сформулировать и распространить общее правило, подобное описанному выше, - но вместо того, чтобы попытаться сделать это, ученые сразу объявили букву ять «лишней» и даже «опасной».

Можно видеть, что упразднение ? произошло как раз из-за того, что между учеными произошло априорное принятие именно рационалистической точки зрения на правописание, к тому же проведенной непоследовательно: язык в произношении, например, не различает А с О, а И с Е в безударной позиции - но никто в серьёз до сих пор не предлагает писать: карова, висьолый, или писать: щастье, серце, как украинцы, или упразднить, скажем, букву «ц»: ведь ее, вроде бы, с успехом можно заменить на «тс», чтобы без раздумья писать тсырк вместо цирк...

Заключение

В начале ХХ века русский письменный язык имел орфографию, которая непрерывно, достаточно стационарно развивалась в течение 200 лет, с момента введения гражданского шрифта Петром І в 1709 году.

Задача учителей и ученых к началу столетия была вполне конкретна: обеспечить повсеместное распространение грамотности в русском народе, - и они инициировали реформу, но орфографическую, а не «методическую». В двадцатые годы постановлением о „единой трудовой школе"... была разрушена система среднего и высшего образования России. Начался процесс дегуманизации школы, дегуманизации общества. Резко сократился объем, снизилось качество языкового образования. От всего курса родного языка остались лишь правила орфографии и пунктуации… Встали на экстенсивный путь облегчения правил и уменьшения их числа, - и по сей день не сошли с него, и в 30-ые, и в 50-ые, и в 80-ые годы ХХ в. предлагая все новые форматы упрощения «сложного» русского правописания.

Но вот, оказывается, на изучение собственно орфографии и пунктуации приходится тратить и в наши дни, спустя 90 лет после реформы 1917-18 гг., - не меньше времени, чем в дореволюционной гимназии: почему?..

Можно полагать, что из-за того, что в школе изучения самого языка - его законов, его логики, его национальных особенностей, его исторического развития, - нет ни в каком виде. Изучение предмета под названием «русский язык» в современной школе носит, прежде всего, функциональный, утилитарный характер: школьник должен научиться писать и говорить «правильно», в соответствии с «литературными нормами» и проч. И никому в голову не придет смотреть именно на это положение вещей как на подлинную опасность.

Так не должно ли преподавание языка в школе происходить именно «культурно-консервативно», при этом, конечно, правильно осуществляясь методически? - Когда, например, при изучении морфем внимание уделяется не просто приставке или корню как частям слова, но и смысловому потенциалу их, чтобы можно было связать их не только с явно-однокоренными словами, но и с исторически-родственными приставками и корнями, - и, возможно не только русскими, но и родственными славянскими, и даже с соответствующими иноязычными.

При подобном обучении все наблюдаемые в письменном языке исторически-обусловленные закономерности приобретают свой настоящий смысл, перестают восприниматься как нечто «устаревшее», «сложное» и «ненужное», - но становятся понятными, естественными, органическими, закрепляющими возможность связи поколений, говорящих на данном языке. Именно при таком преподавании усвоение традиционной орфографии отнюдь не препятствует «развитию речи и мышления», а способствует ему.

Установившееся правописание - это национальное, культурное достояние. Сложность его - объективная, она выражает собою историю самого народа и его языка, она также служит культурно-исторической связи поколений.

Но и ясно, что сохранение всевозможных исключений или исторически-обусловленных установлений в правописании может принести пользу лишь тому, кто видит, ценит и умеет правильно использовать весь культурно-исторический потенциал письменного языка.

Григорий Злотин пишет в своих «Письмах о языке»: «Человек, умевший сызмальства различать на письме „е" и „?", понимает, например, почему вместо б?съ, хл?бъ и м?сто по-украински пишут и говорят бiс, хлiб и мiсто. Такой человек богат знанием исконных питательных связей своего современного языка с родственными языками и с собственным прошлым. Такой человек, когда в жизнь его входят новые предметы и понятия, способен на то, чтобы придумать новые слова, выращенные из родных корней или позаимствованные у близкородственных славянских языков».

Библиографический справочник

1. Д. Н. Ушаков. Русское правописание. Очерк его происхождения, отношения его к языку и вопроса о его реформе. М., 1911 г.

2. И.А. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. Том 6. Темные аллеи. Книга рассказов (1938-1953). Рассказы последних лет (1931-1952). Окоянные дни (1935)

3. Журавлев В. К., «Русский язык и русский характер», М., 2002.

4. Русское правописанiе. Указ. соч. -- С. 120.

5. Бунеев Р. Н. и др., «Русский язык», 3-й класс, ч. 1., М., «Баласс», 2005.

6. И.А.Ильин. Как же это случилось? - Журнал «Русскiй Мiръ», №1, 2000г.

Размещено на Allbest.ru