Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Перифразы в русской речи и развитие русского языка

Перифразы как особый тип устойчивых сочетаний давно привлекают внимание исследователей языка. В последнее время интерес к перифрастическим оборотам заметно возрос, о чем свидетельствует значительное число посвященных данной теме работ. В современной лингвистике существует несколько взглядов на перифрастические единицы. Одну точку зрения можно назвать широким пониманием перифразы, когда этим термином называется практически любой описательный оборот, что-либо вторично называющий. Сторонники узкого подхода ограничивают состав перифраз, выдвигая на первый план какой-либо ведущий отличительный признак этих оборотов. Так, к перифрастическим единицам относят только эвфемистические или только образные вторичные сочетания, описательные выражения, которые соотносятся лишь с одним первичным названием, или выражения, не имеющие эквивалента среди свободных сочетаний. Термином "перифраза" объединяются разные по языковой природе явления - и описательные характеристики и оценки (голый - в костюме Адама), и глагольные пары (советовать - дать совет), и поэтические строки объемом в целое предложение ("Уж гаснет пламень мой, схожу я в хладную могилу" - умираю (Пушкин). Язык действительно обладает очень широкими возможностями описательной передачи смысла с помощью различных лексико-фразеологических средств. Однако было бы неправомерно как считать перифразой любой оборот, обладающий заместительной функцией, так и сужать объем перифраз, руководствуясь лишь одним отличительным признаком, а не их совокупностью.

Особенности семантики и грамматического оформления описательного оборота зависят прежде всего от того, какая область внеязыковой действительности называется вторично: предмет, действие, признак. На наш взгляд, термин "перифраза" следует закрепить за выражениями, вторично описывающими предмет или явление действительности, т.е. субстантивными единствами; у большинства исследователей, использующих этот термин, в работах преобладает именно субстантивный перифрастический материал.

Характер описательного оборота зависит также от того, с какой целью оборот создастся, а это во многом определено его принадлежностью к тому или иному функциональному стилю речи. Поэтому правильнее лексикографически описывать субстантивные перифразы в рамках одного стиля, а не объединять материал разных стилей.

Некоторые характеристики перифраз, встречаемых в печати:

Перифразы, заимствованные публицистикой из языка художественной литературы, сопровождаются пометой лит.

Невеста Христова (лит.),

Перифразы, никогда или обычно не употребляемые в единственном числе, приводятся во множественном числе и сопровождаются пометами только мн. или обычно мн. Дикие гуси (только мн.). Отцы городя (обычно мн.).

Перифразы, имеющие общий опорный компонент, приводятся в следующей последовательности: сначала перифразы, которые начинаются с опорного компонента, затем перифразы, начинающиеся с зависимого компонента. И в том, и в другом случае перифразы даются в алфавитном порядке зависимых компонентов.

Кладовая, ой, ж. Кладовая памяти. Кладовая слов.

Зелёная кладовая. Подземная кладовая.

Варианты перифразы, т.е. перифразы, имеющие общий опорный компонент, зависимые компоненты, принадлежащие к одной части речи, и одинаковое толкование, даются обычно в одной словарной статье в алфавитном порядке зависимых компонентов. Второй и последующие зависимые компоненты берутся в круглые скобки.

Волосатая (косматая, хвостатая) звезда. Комета. Король печати (прессы). Глава крупной издательской фирмы.

Наиболее частотный вариант перифразы (если таковой есть) помечается звездочкой, стоящей после зависимого компонента.

Веселящее (хмельное) зелье. Алкоголь.

Варианты перифразы, имеющие общий опорный компонент, могут отличаться по структуре, если их зависимые компоненты принадлежат к разным частям речи. В таком случае варианты перифразы даются отдельными словарными статьями, и в конце таких словарных статей приводятся остальные варианты.

Пришёлица из космоса. Комета. Вар.: небесная пришелица. Небесная пришёлица. Комета. Вар.: пришелица из космоса.

После перифразы следует толкование (денотат), т.е. то понятие, к которому перифраза относится.

Огненная гостья. Шаровая молния.

В необходимых случаях к толкованию дастся пояснение или энциклопедическая справка (в круглых скобках).

Инквизитор XX века. Куклуксклановец (член расистской организации в США).

Железная леди. Маргарет Тэтчер (р. 1925 г., премьер-министр Великобритании с 1979 г. по 1990 г.). Африканский. Верхняя Вольта (в настоящее время - Буркина-Фасо).

Перифраза может иметь несколько значений. Она считается полисемичной, если обозначает денотаты, связанные родо-видовыми отношениями.

Ядовитое зелье. 1. Наркотики. 2. Табак.

Небесное светило (лит.). 1. Звезда. 2. Солнце.

Наиболее частотные значения (если таковые есть) помечаются звездочками,

Зелёный друг. 1. Растительный мир. 2. * Лес.

В других случаях перифразы, обозначающие несколько денотатов, рассматриваются как омонимы. Степной корабль. Комбайн. Степной корабль. Верблюд. Северный лимон. Клюква. Северный лимон. Кольраби. Северный лимон. Актинидия.

В том случае, когда перифраза обозначает несколько денотатов - имен собственных, последние даются в угловых скобках после цитат. За перифразой же следует общее толкование (см. русский Леонардо, музей под открытым небом).

Если одним из опорных компонентов перифразы является существительное в уменьшительно-ласкательной форме, то последняя приводится в фигурных скобках после основной формы.

Четырёхколёсный друг (дружок). Автомобиль. Дядя (дядюшка) Методисты, в частности, утверждали, что на традиционном предмете родной речи в русской школе требуется расширить изучение стандартного языка, изучать диалекты, которыми наш стандартный язык окружен, от которых он питается" (1.М. Солонино. Об изучении языка революционной плохи. "Русский язык в советской школе", 1929, 4, с.47).

Центр активного перифразирования из художественной литературы (в особенности поэзии XIX Века) переместился сейчас в публицистику.

До сих пор перифразы русского языка, употребляемые в публицистическом стиле речи, не были предметом специального лексикографического описания. Это можно объяснить, с одной стороны, "осторожным" отношением к языку газеты в целом как изобилующему окказионализмами (по устоявшейся традиции материал для лексикографического исследования русского литературного языка черпался в основном из художественной литературы). Лишь в последнее время появились словари, описывающие преимущественно публицистический языковой материал, в том числе и некоторые перифразы (серия "Новое в русской лексике. Словарные материалы" под редакцией Н.З. Котеловой). С другой стороны, перифрастические обороты еще недостаточно изучены теоретически, нет четкости в определении признаков ПЕ и критериев, позволяющих отличать их от других описательных оборотов. Поэтому актуальным является вопрос об отличительных признаках перифрастических оборотов в языке газеты, на которых остановимся подробнее.

Перифразы являются вторичными номинациями. Следует отличать перифразы от сходных с ними по форме словосочетаний, которые обозначают новые реалии, еще не имеющие названия. Например: служба семьи - служба, которая дает супругам консультации по психологическим, юридическим и другим вопросам.

Семантические приемы вторичной номинации предметов и явлений, используемые в перифразе, не столь уж разнообразны. Первичный образ (денотат) заменяется новым перифрастическим. В перифразах используются в основном два приема построения нового образа: перенос понятия в другую сферу метафора или метонимия (опорный компонент перифразы употреблен в переносном значении: зеленая аптека лекарственные растения) и расширение объема понятия денотата (опорный компонент перифразы употреблен в прямом значении - это родовое слово по отношению к деногагу: белое зерно - рис).

Идеальная перифраза заменяет лишь один денотат, но встречаются ПЕ, обозначающие несколько денотатов. Здесь может быть два основных случая. Если ПЕ обозначает денотаты, связанные родовидовыми отношениями, ПЕ считается полисемичной. В большинстве прочих случаев такие ПЕ рассматриваются в словаре как омонимы.

Денотат перифразы может быть выражен не обязательно одним словом (однорукий бандит - игральный автомат). Главное, чтобы перифрастическая единица соотносилась с одной нечленимой в смысловом отношении реалией внешнего мира.

Перифраза в каждом конкретном употреблении соответствует одному денотату, из чего вытекает целостность значения перифрастического оборота. От других субстантивных образований, обладающих целостным значением, перифразу отличает раздельнооформленность - ПЕ состоит по крайней мере из двух элементов. Раздельнооформленность не понимается широко - перифразами не считаются иносказания, оформленные синтаксическими средствами.

Отличительным признаком перифраз является и их структурное единство - это по преимуществу бинарные конструкции "прилагательное + существительное" (голубой жираф), "существительное + существительное" (гимнастика ума, злодейка с наклейкой), "числительное + существительное" (третья охота). Перифрастические денотаты предметы и явления внешнего мира - выражены существительными, поэтому и опорный компонент перифраз, в котором заключены грамматические свойства описательного оборота, в подавляющем большинстве случаев - существительное. Ограниченный выбор грамматических средств для зависимого компонента связан с серийной моделируемостью перифраз в газете. В соответствии с признаком структурного единства перифраз в словарь не включаются сочетания типа самый распространенный на Земле оптический прибор - очки.

Не каждое бинарное субстантивное сочетание является вторичной номинацией. Необходимо учитывать синтаксическую позицию. Поскольку перефразированию в основном подвергаются понятия, обозначаемые именами существительными, постольку перифразы в предложении обычно выполняет синтаксические функции, характерные дли существительного, т.е. является подлежащим, дополнением или обстоятельством. Весьма существенным для лексикографическою описания ПЕ является признак устойчивости этих языковых единиц. Возникновение перифразы окказионально, но уже первое ее употребление потенциальная возможность приобрести устойчивость. Довольно трудно зафиксирован, момент превращения вторичной номинации из окказиональной в языковую единицу перифразу. Большое значение для приобретения вторичным оборотом устойчивости имеет характер признака, который обуславливает предметную соотнесенность перифразы с денотатом. Например, если сравнить такие описательные обороты, как стальной богатырь - самосвал и рыжий путешественник кот, то можно заметить разную зависимость этих вторичных номинаций от контекста. В первом случае контекст конкретизирует признак, который может быть применен к различным денотатам в различных сюжетах, во втором расшифровывает признак, актуальный лишь в конкретном сюжете. Воспроизводимость перифразы, обусловлена актуальностью перифрастических денотатов. Хотя большинство тем в газете постоянно, конкретный материал в них часто обновляется. Иногда денотаты актуальны недолго, но в этот период активно перифразируются, а затем навсегда исчезают из газетных материалов. Некоторые вторичные номинации появились в наши дни и не являются частотными, но их денотаты могут стать актуальными позднее, и тогда у этих перифраз есть шанс стать воспроизводимыми и устойчивыми. К перифразам относятся как традиционные, уже "обкатанные" в прессе перифразы (белое золото хлопок), так и наиболее частотные перифразы, возникшие в последнее десятилетие, одновременно с реалиями, которые они обозначают (вторая грамотность - знание основ информатики).

В языке газеты используются в основном перифразы, рожденные в рамках публицистического стиля (такие перифразы обозначают денотаты, которые встречаются исключительно или преимущественно в газетных материалах). Однако в газетной публицистике можно встретить и перифразы, "заимствованные" из языка художественной литературы [презренный металл - золото, подруга жизни - жена и др.). Большинство литературных перифраз зафиксировано в толковых словарях русского языка. Употребление газетных перифраз также не ограничивается рамками публицистического стиля речи; перифразы, частотные в газете, встречаются и в художественной литературе, и в научно-популярных текстах, выполняя там, естественно, несколько иные стилистические функции, чем в языке газеты.

Трудно определить, какой минимальный временной отрезок достаточен для лексикографического описания перифраз. В разные периоды ПЕ используются в газетах более активно или менее активно. Например, в 80-е годы "пик" перефразирования приходится на 83-84 годы. Начиная с 1985 года кардинально изменилась тематика газетных материалов, что, естественно, привело к изменениям и в стиле газетного языка. Перифразы, которые были одним из своеобразных символов этого языка в 70-х - начале 80-х годов, стали встречаться в газетах заметно реже, однако не исчезли совсем. И это закономерно, т.к. употребление перифраз в газетной публицистике обусловлено их функциональной необходимостью.

В последние годы изменились критерии выбора признака для создания перифрастического образа (стало значительно меньше перифраз, "обличающих" реалии западного общества и поющих дифирамбы отечественным реалиям), появились новые объекты перефразирования. Словарь фиксирует некоторые политические и идеологические изменения в мире за последнее десятилетие, нашедшие отражение в языке газеты.

Аргументы против лексикографической разработки перифраз нередко сводятся к тому, что большинство перифрастических оборотов может быть легко понято из контекста и не нуждается в специальной словарной расшифровке. Однако этот "недостаток" перифраз целиком вытекает из функциональных особенностей публицистического стиля - слишком зашифрованные перифразы просто не прижились бы в газете, которая должна нести информацию в наиболее доступной для массового читателя форме. Вместе с тем, хотя многие перифразы без особого труда соотносятся с денотатом, перифрастический образ не всегда можно понять без информации о денотате, которая выходит за рамки обыденных представлений. Применительно к лексикографическому описанию перифраз вопросы культуры речи приобретают особую актуальность в связи с устоявшимся отношением к перифрастическим оборотам как к издержкам публицистического стиля речи, как к газетным штампам, которых следует избегать. Подобные суждения, огульно отвергающие необходимость лексикографического изучения перифраз, вряд ли помогают объективному исследованию языкового факта. перифразы органически присущи языку газеты, являются богатым резервом синонимических средств языка. Они не только помогают избегать повторов, но и в компактной форме выражают оценку предмета или явления действительности, В газетном языке новое, оригинальное диалектически взаимосвязано со стандартным, стереотипным. Каждая языковая находка в прессе неизбежно ставится "на поток" и быстро превращается в свою противоположность - речевой штамп. Поэтому частое повторение в газете однажды созданных образов - не издержка, а закономерность публицистического стиля. К сожалению, довольно часто встречается неуместное употребление перифраз, когда они не согласуются с контекстом, воспринимаются как языковые излишества.

Таким образом, перифрастические единицы служат средствами усиления выразительности текста, во многом остаются традиционными оборотами, которые сложились в предыдущее столетие, однако испытывают воздействие нового времени с новыми реалиями, отражение которых мы наблюдаем в настоящее время с рождением новых перифрастических единиц.

2. Процессы современного развития письменного и устного русского языка

Наиболее общей характеристикой живых процессов, наблюдаемых в русском литературном языке наших дней, нельзя не признать демократизацию. Наиболее ярко демократизируются такие сферы литературного общения, как массовая коммуникация, включая сюда письменный язык периодики.

Впрочем, точнее для характеристики этих весьма бурно развертывающихся процессов подходит термин л и б е р ал и з а ц и я, ибо они затрагивают не только народные пласты общенационального русского языка, но и образованные, оказавшиеся чуждыми литературному канону последних десятилетий. В целом литературно-языковая норма становится менее определенном и обязательной; литературный стандарт становится менее стандартным.

В известной мере повторяется ситуация 20-х годов, когда послереволюционный розовый оптимизм порождал желание глубоко преобразовать не только общественный строй и экономическое устройство, но и культуру, по и литературный языковой канон. Разумеется, современники весьма различно оценивали происходящее (см.: Л. II. Скворцов. О языке первых лет Октября. РР, 1987, 5; ср. С.О. Карцевский. Язык, война и революция. 1923; А М. Селищев. Язык революционной эпохи. М., 1928). § 6.

"Старая интеллигенция", по большей части иммиграции, стояла за неприкосновенность литературного языка, возмущаясь наводнением его диалектизмами, жаргонизмами, иностранщиной, даже изменением правил правописания, особенно изгнанием буквы ять. Этот диаметрально противоположный подход победил и внутри страны, наметившись в 30-е и безусловно восторжествовав в 40-е годы. Связанная с авторитетом М. Горького дискуссия 1934 года наметила путь к массовому окультуриванию речи, требуя писать по-русски, исключая жаргонизмы. Сознательная пролетарская языковая политика проходила под лозунгом преодоления разноязычия, прежде всего крестьянского - единый национальный язык всем трудящимся. Языковая вариативность сковывалась и в самом литературном языке.

В силу этих, по необходимости схематично и упрощенно изложенных событий истории, а также и ряда последующих, к 50-м годам мы пришли с весьма закостеневшей и строго насаждавшейся литературной нормой, вполне отвечавшей социально-политической ситуации тоталитарного государства. К концу первого послевоенного десятилетия против нее стали бороться - как своей практикой, так и теоретически - свободомыслящие писатели, и в первых их рядах был К.И. Чуковский. Возврат к живым ориентациям был, однако, болезненным.

перифраза русский язык семантика

России и целом оказалась более склонна к консервативному, чем к новаторству. Сейчас наше общество, вне всякого сомнения, встало на путь расширения границ литературного, языка, изменения его состава, его норм, более того, нормальные темпы языковой динамики резко повышены, что создает нежелательный разрыв в преемственности традиций, в целостности культуры. Даже будучи быстро приостановлены, такие процессы 20-х годов - с их созидательной установкой на либерализацию языка - оставили значительные следы в нашем образованном общении. И уже сейчас все громче раздаются голоса, выражающие опасении о состоянии русского литературного языка, к которому ведет следование по пути расширения литературно-языковых границ.

Даже те, кто приветствует торжествующий либерализм, кому он представляется вполне оправданным на фоне ухода общества от косного авторитарного единомыслия к свободе, к воле, к разнообразию, протестуют против безоглядности этого процесса, против крайностей и желательном течении событии. Соглашаясь с призывом А.С. Пушкина дать русскому языку "поболе воли, чтобы развивался он сообразно законам своим", они не хотят спокойно мириться с небрежностью, раскованностью в употреблении языка, с вседозволенностью в выборе средств выражения. Но в этих явлениях не видят неизбежных следствий оправдываемой установки, по лишь индивидуальные, пусть и частые до массовости проявления низкого культурного уровня населения, элементарного незнания норм литературного языка и законов стиля. Несомненно, и это имеет место, усугубляя результаты сознательных действий вполне грамотных и культурных людей, прекрасно сочетающих нормы и законы стиля.

Яркий огонь критики вызывают на себя средства массовой информации, в первую очередь телевидение. И дело тут не только в нарушениях литературно-языковой нормы, но именно в неуважении к слову, в попытках изменить "языковой знак" и через него национальную традиционную ментальность. Русская пословица "Что написано пером, то не вырубить топором" вроде бы теряет свою силу. Именно это заставляет многих подписаться под таким наблюдением первого вице-премьера Правительства Москвы Цитата: В прессе свирепствует какая-то жуткая эпидемия недостоверности, искажения цифр, фактов, слов, ситуаций" (Нов.,

24.1.98). В унисон звучат слова академика А.И. Норобева но поводy некоторых медицинских интервью: "Речь идет о нашем общем грехопадении. Мы слишком много болтаем и слишком мало думаем о том, как отзовутся наши случайно брошенные фразы на судьбах других людей" (МК, 24.1.98). Отказался передать полномочия своему приёмнику - ОРТ, 15.8.97 в речи диктора З. Андреевой, путающей устройство для приема с продолжателем дела), высказывается безразличие к произношению

Внимательный читатель современных газет, слущатесль радио и телезритель легко может сделать перечень подобных иримеров поистине бесконечным. И дело, собственно, не в них как таковых, а именно в их массовости, в некотором вкусовом безразличии пишущих и говорящих, их часто сознательной нормативно-языковой недисциплинированности. Вряд ли ведь написала бы, если бы перечитала написанное и задумалась, журналистка такой пассаж: Ночной клуб <Cola>, приглушенный свет, глубокий данс-пол окружен колоннами, эротическое шоу "Topless models" с консумацией (Центр-plus, 1997, 48).

Поэтому списывать все происходящее только на небрежность и малограмотность было бы наивно, особенно принимая во внимание весьма неплохой уровень образованности населения, достигнутый в бывшем СССР. Люди сегодня, несомненно, в целом грамотнее, чем раньше, однако норма тогда была однозначнее и соблюдалась строже. К тому же инициаторами более свободного обращения с языком выступают сейчас как раз достаточно грамотные люди - журналисты и иные профессионалы пера. Показательно уже то, что они "раскрепощением языка" называют то, в чем интеллигенция старшего поколения видит "варваризацию" или "вандализацию".

Можно принести примеры, так сказать, спокойного отношения людей к своей неуверенности в языке, которой перестали стесняться. Диктор "Манка" в полдень 31 декабря 1999 г. отнюдь не потрудился узнать как склоняются числительные, но без всякого смущения, даже с гордостью заявил: Нам предстоит смонтировать свыше двадцати светофорных объектов. Красный, желтый, зеленый. Веч. Лен.04.0I.94.

Чрезвычайно показательны взаимообвинения в "незнании русского языка", которыми обмениваются журналисты из "Курантов" и "Московской правды", т.е. тех изданий, которые сейчас свободно используют даже матерщину (см. хотя бы статью Я. Могутина - "Новый взгляд", 2003, 38). Правда, высказывается мнение и о том, что перед нами "разрушительный натиск образованщины" (Д. Апресян. Цнт. по: Ю.Н. Караулов. О состоянии русского языка современности. М., 2001, с.38). Анализ фактического материала убеждает в том, что перед нами, несомненно, сознательно формируемая тенденция, отражающая ход всего общественного развития.

Таким образом, нельзя не признать, что сейчас состояние языка выступает как вполне законный индикатор времени шатких норм, сосуществовании вариантов или их исторической смены.

Литература