Филологический анализ текста

Филологический анализ объединяет прежде всего литературоведческий и лингвостилистический анализы, поскольку и тот и другой обращаются к образному строю текста в его динамике.

Основы филологического анализа литературного произведения заложены в трудах выдающихся отечественных лингвистов (А.А. Потебня, Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, Б.А. Ларин, Л.П. Якубинский), литературоведов, постоянно обращавшихся к вопросам формы, и философов (М.М. Бахтин, В.М. Жирмунский, Ю.Н. Тынянов, А.П. Скафтымов и др.), неоднократно подчеркивавших взаимообусловленность содержания и формы художественного произведения и отмечавших необходимость его многоаспектного рассмотрения.

Как эстетический объект художественный текст «никогда не дан как готовая вещь. Он всегда задан, задан как интенция, как направленность художественно-творческой работы и художественно-творческого созерцания. Вещно-словесная данность произведения является лишь суммой стимулов художественного впечатления» Волошинов В. Н. О границах поэтики и лингвистики // В борьбе за марксизм в литературной науке. -- Л., 1930. -- С. 226. [22].

Филологический анализ должен способствовать постижению авторских интенций и учитывать те «стимулы художественного впечатления», которые активизируют восприятие читателя и помогают ему приблизиться к пониманию текста и предложить его интерпретацию.

«Ожидания» читателя, как уже отмечалось, прежде всего связаны с жанром произведения, который определяется автором и, в свою очередь, обусловливает типизированные принципы построения текста, «видения, понимания и отбора материала» (М. М. Бахтин). Текст всегда организован той или иной точкой зрения, реализуется в форме лирического монолога, диалога, повествования, предполагающего определенного субъекта (субъектов) речи и отражающего сферу его сознания. Поэтому филологический анализ текста требует обязательного обращения к таким композиционно-речевым структурам, как авторская речь и речь пер-[22]-сонажей, рассмотрения типов повествования и различных точек зрения, представленных в тексте. Это особенно важно в тех случаях, когда позиция повествователя (рассказчика) резко отличается от оценочной позиции автора.

Художественный текст служит планом выражения образного строя произведения. Образ «всегда является эстетически организованным структурным элементом... Этим определяются и формы его словесного построения, и принципы его композиционного развития... Образы могут сочетаться в последовательно развертываемую цепь, могут соотноситься один с другим... но могут включать в себя друг друга...» Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. -- М., 1963. -- С 120.. Это композиционное развитие должно постоянно быть в центре внимания исследователя.

Художественный текст не только разворачивается во времени, но и сам создает определенную модель пространственно-временных отношений, порождает тот или иной образ времени и пространства. «Всякое вступление в сферу смыслов, -- заметил М.М.Бахтин, -- совершается только через ворота хронотопов» Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. -- М., 1975. -- С. 406.. Одним из важнейших этапов филологического анализа текста, таким образом, должен быть анализ его пространственно-временной организации.

Вопросы и задания

1. Прочитайте работу М.М. Бахтина «Проблема содержания материала и формы в словесном произведении» Там же. - С. 14-18. [23]. Какие задачи эстетического анализа литературного произведения в ней ставятся?

2. Прочитайте одностишие В.Вишневского «Как тягостно зависеть от звонка...». Можно ли считать этот моностих художественным текстом? Аргументируйте свой ответ. [23]

3. Познакомьтесь с работами, посвященными анализу рассказа И.А. Бунина «Легкое дыхание»:

Выготский Л.С. «Легкое дыхание» // Выготский Л.С. Психология искусства. -- М., 1986 (или др. изд.);

Жолковский А.К. «Легкое дыхание» Бунина -- Выготского семьдесят лет спустя // Блуждающие сны. -- М., 1994;

Максимов Л.Ю. О методике филологического анализа художественного произведения (на материале рассказа И.А. Бунина «Легкое дыхание») // Русский язык в школе. -- 1993. -- № 6.

Сопоставьте предлагаемые интерпретации рассказа. Какие подходы к анализу текста представлены в этих работах? Какие приемы анализа в них используются? Какие уровни текста служат в этих работах объектом филологического анализа? [24]

ЖАНР И ЖАНРОВАЯ ФОРМА ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Жанр -- одна из основных категорий поэтики, причем категория, обладающая огромной силой обобщения. В основе выделения любого жанра -- представление о стандартизованной структуре речевых произведений, выделение и описание наиболее устойчивых, регулярно повторяющихся содержательных и формальных признаков, объединяющих группу текстов, с их последующей типизацией. «Жанры... есть исторически сложившиеся типы художественных произведений» Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: Курс лекций. -- СПб., 1996. - С. 384.. Жанровый «канон» определяет ожидания читателя, отступления же от него -- знак преобразования исходной формы, которое активизирует восприятие адресата текста.

Рассмотрение категории жанра -- отправной пункт анализа литературного произведения. Жанры различаются особенностями композиционной организации текста, типом повествования, характером пространственно-временного континуума, объемом содержания, художественными приемами и принципами организации речевых средств. «Каждый жанр обладает своими способами, своими средствами видения и понимания действительности, доступными только ему» Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении: Критическое введение в социологическую поэтику. -- Л., 1928. -- С. 175.. В концепции М.М. Бахтина, отразившейся в цитируемой нами работе, существенным в устанавливаемом им соотношении «жанр -- внетекстовая изображаемая действительность» является момент «завершения»: «Каждый жанр, если это действительно существенный жанр, есть сложная система средств и способов понимающего овладения и завершения действительности» Там же. - С. 181. [25]. Момент «завершения» позволяет, таким образом, определить характер эстетического преобразования «текущей действительности» и особенности функционирования жанра в ту или иную эпоху, представить жанр как определенную парадигму текстов.

1) в формировании содержательно-тематической стороны текста;

2) в формировании структуры повествования и моделировании определенной коммуникативной ситуации;

3) в оформлении композиции текста.

Первая группа средств представлена, например, лексико-семантическими группами (ЛСГ) и -- шире -- семантическими полями, которые развивают основные темы и мотивы, характерные для той или иной жанровой формы (таковы семантические поля «жизнь» и «время» в автобиографической прозе, семантическое поле «путешествие» в путешествиях и путевых записях, ЛСГ «пороки/добродетели» в исповеди и др.).

Вторая группа средств -- это прежде всего средства, маркирующие субъектно-речевой план повествователя и противопоставляющие его другим возможным субъектно-речевым планам, а также средства, устанавливающие контакт с адресатом (читателем) и моделирующие его образ.

Третья группа средств представлена регулярными повторами разных типов, определяющими связность текста, анафорическими заменами, единицами, которые мотивируют последовательность эпизодов и отмечают их смену, а также речевыми сигналами, устойчиво закрепленными за композиционными частями, образующими целое, см., например, указания дат и обращения к адресату в произведениях эпистолярной формы. Так, в повести А.Н. Апухтина «Архив графини Д.», представляющей собой собрание писем разных персонажей к одному адресату, именно обращения служат композиционными «швами», разграничивающими основные части текста, в то же время они и эстетически значимы: различия в способе номинации единственного адресата, который при этом сам не является отправителем ни одного письма, экспрессивны и определяют объемность, «многоголосие» изображаемого, ср.: Многоуважаемая графиня Екатерина Александровна; Милая Китти; моя милая беглянка; Ваше Сиятельство матушка графиня Екатерина Александровна и др.

Речевые средства, которые служат регулярными сигналами жанровой формы, многофункциональны. Так, например, номинативные предложения в автобиографических текстах указывают на позицию повествователя и одновременно являются средством, выделяющим каждый новый блок воспоминаний, связывая его при этом с предшествующим: Гул колоколов. Запах кадила. Толпа народа выходит из церкви (С. Ковалевская. Воспоминания детства); Александровский сад, его несхожесть ни с какими московскими скверами. В него сходили -- как в пруд. Тенистость его, сырость, глубина (А. Цветаева. Воспоминания).

Особенно многофункциональным оказывается такое средство, как повтор: повтор является фактором связности и в то же время [30] выполняет в тексте усилительно-выделительную функцию, повтор слов образует тематическую сетку произведения и связан с его содержательной стороной; наконец, повтор характерологических средств, если он устойчив, выделяет точку зрения персонажа или повествователя.

Жанрообразующие речевые сигналы представляют собою систему: каждый из ее элементов связан с другим, их отношения упорядочены и носят иерархический характер. Так, например, коммуникативной доминантой в текстах, написанных в форме дневника, является автокоммуникация, предполагающая периодичность записей. Этот фактор определяет характер средств, используемых в дневнике. Разнообразные в тематическом отношении записи образуют определенную последовательность, которая носит дискретный характер и отражается в смене дат. С каждой из дат соотносится событие или ряд событий, на которые указывают формы имени и глагольные формы в перфектном или аористическом значении, взаимодействующие с формами настоящего актуального. Запись для себя всегда связана со свободой выражения, отсюда интенсивное использование неполных предложений, эллипсиса, сокращений, имплицитная передача информации. Ведение дневника предполагает пересечение двух сфер: сферы письменной речи и сферы внутренней речи Радзиевская Т. В. Ведение дневника как вид коммуникативной деятельности // Референция и проблемы текстообразования. -- М., 1988. -- С. 115. [31], их взаимодействие при художественной трансформации жанровой формы дневника приводит к усилению лирической экспрессии, появлению развернутого самоанализа; см., например, «Дневник лишнего человека» И.С.Тургенева:

Да, мне жутко. До половины наклоненный, с жадным вниманием осматриваю все кругом. Всякий предмет мне вдвойне дорог... Насыщайтесь в последний раз, глаза мои! Жизнь удаляется; она ровно и тихо бежит от меня прочь, как берег от взоров мореходца. Старое, желтое лицо моей няни, повязанное теплым платком, шипящий самовар на столе, горшок герани перед окном и ты, мой бедный пес Трезор, перо, которым я пишу эти строки, собственная рука моя, я вижу вас теперь... вот вы, вот.

Разные жанровые формы взаимодействуют друг с другом, в результате возникают «гибридные» образования. Так, для упомянутого «Дневника лишнего человека» характерно использование, наряду с формой дневника, элементов автобиографической формы (см. мотивировку повествователя: «...Читать -- лень. Э! Расскажу-ка я самому себе всю свою жизнь»). Взаимодействие элементов различных жанровых форм обусловливает сочетание в тексте конкретного произведения речевых средств разных типов. Рассмотрим более подробно жанрообразующие речевые средства и их функ-[31]-ции на материале одной жанровой формы -- автобиографических (и «автопсихологических») произведений.

В то время как в литературе Нового времени углубляется процесс «размывания» жанровых границ, делается малосущественной соотносимость жанров (Ю.Н. Тынянов), ряд жанровых форм, возникших сравнительно поздно, сохраняют устойчивые содержательные и формальные признаки. К ним, например, относятся автобиографические произведения. Развитие этой жанровой формы связано с развитием самопознания личности, открытием «я».

Автобиографические тексты строятся как рассказ об основных событиях жизни автора и характеризуются ретроспективной установкой. Автобиографические произведения появились в России только в XVIII в., им предшествовали автоагиографические сочинения -- жития Аввакума и Епифания, созданные в конце XVII столетия. Первоначально автобиографический текст строился как последовательное жизнеописание, для которого характерна строгая хронология (не случайно в первой половине XVIII в. использовалась форма фиксации основных событий «по летам»). В дальнейшем автобиография взаимодействует с таким жанром, как воспоминания, и испытывает на себе его влияние. Автобиография постепенно беллетризируется, в текст произведения включаются воспоминания о прошлом, эмоциональные оценки и размышления автора. Я повествователя выступает уже не только как субъект речи, но и как объект самоописания и самоизображения. Объект автобиографической прозы, как отмечал М.М. Бахтин, -- «не только мир своего прошлого в свете настоящего зрелого сознания и понимания, обогащенного временной перспективой, но и свое прошлое сознание и понимание этого мира (детское, юношеское, молодое). Это прошлое осознание -- такой же предмет изображения, как и объективный мир прошлого. Оба эти сознания, разделенные десятилетиями, глядящие на один и тот же мир, не расчленены грубо... они оживляют этот предмет, вносят в него своеобразную динамику, временное движение, окрашивают мир живой становящейся человечностью...» Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. -- М., 1979. -- С. 398. [32]. В автобиографическом тексте вторичного жанра, преобразующем структуру исходного (первичного), сочетаются, таким образом, две точки зрения, одна из которых предполагает «прошлое осознание себя и окружающего», другая -- «настоящее зрелое осознание и понимание», а в структуре текста в результате могут объединяться и взаимодействовать два временных плана: план прошлого и план настоящего повествователя («теперь -- тогда»), что может приводить к одновременному сопоставлению в тексте и разных пространственных позиций. Развитие этого взаимодействия окончательно преобразует исходный жанр-«прототип».

Автобиографический текст ориентируется прежде всего на повествование от первого лица В прозе XVIII в. активно использовалось повествование от третьего лица., признаками которого являются установка на достоверность, особая субъективность, основанная на актуализации тождества системы оценок повествователя и автора, четкая фиксация пространственно-временной позиции повествователя (рассказчика). В мемуарной и автобиографической прозе эти свойства повествования от первого лица приобретают особый характер.

«Другие берега» В.В.Набокова: жанровое своеобразие текста

Книга воспоминаний В.В.Набокова «Другие берега», вышедшая в свет в 1954 г., по определению автора, «является систематически соединенным скоплением личных воспоминаний, гео-[35]-графически простирающихся от Санкт-Петербурга до Сант-Наза-ра и охватывающих тридцать семь лет, с августа 1903 до мая 1940 г; с немногими вылазками в более поздние пространственно-вре-менные точки» Набоков В.В. Pro et contra: Антология. -- СПб., 1997.. В предисловии к «Другим берегам» В.В. Набоков сам определил авторские интенции -- «цель» произведения: «описать прошлое с предельной точностью и отыскать в нем полнозначные очертания, а именно: развитие и повторение тайных тек в явной судьбе» Там же. -- С. 94.. Согласно авторской оценке, это амбивалентный «гибрид автобиографии и романа».

В «Других берегах» особенно ярко проявились основные черты стиля Набокова: поразительное лексическое богатство, взаимодействие тропов разных типов, определяющее сложность и многомерность художественных образов, языковая игра, в которую вовлекается читатель, смысловая плотность текста. Это произведение развивает те новые тенденции в жанре автобиографии, которые проявились в прозе XX в.: взаимодействие собственно автобиографии с воспоминаниями, прерывистость и нелинейность которых обусловливает ассоциативность повествования, мозаичность композиции, совмещение разных пространственных и временных планов, семантическую множественность «я» повествователя, проявляющуюся в своеобразном раздвоении, «расслоении" его на «я» в прошлом и «я» в настоящем.

«Другие берега» Набокова, пожалуй, наиболее ярко воплотил» новые приемы построения текста автобиографического произведения, характерные для развития этого жанра в XX в. «Я» повествователя не только характеризуется здесь семантической множественностью, но и подвергается своеобразному отчуждению: тексте возникает «двойник» повествователя, что подчеркивает временную дистанцию, разделяющую его прошлое и настоящее:

Как попал я сюда? Точно в дурном сне, удалились сани, оставив стоящего на страшном русском снегу моего двойника в американском пальто на викуньевом меху. Саней нет как нет; бубенчики их -- лишь раковинный звон крови у меня в ушах. Домой -- за спасительный океан! Однако двойник медлит. Все тихо, все околдовано светлым диском над русской пустыней моего прошлого. Снег -- настоящий на ощупь; и когда наклоняюсь, чтобы набрать его в горсть, полвека жизни рассыпается морозной пылью у меня промеж пальцев Все цитаты приводятся по изданию: Набоков В.В. Собр. соч.: В 4 т. -- М., 1990. - Т. 4. [36].

Формы первого лица, как видим, сочетаются с формами третьего лица. Наряду с ними употребляются формы второго лица, которые выполняют ту же функцию и приближают повествований к диалогу двух разных ипостасей «я», ср., например: [36]

После некоторых таких схваток со стихией глянцевитый беньер вел тебя, -- отдувающегося, влажно сопящего, дрожащего от холода, -- на укатанную отливами полосу песка, где незабвенная босоногая старуха... быстро снимала с веревки и накидывала на тебя ворсистый плащ с капюшоном. В пахнущей сосной купальной кабинке принимал тебя другой прислужник...

Чередованиям форм лица в субъектной организации текста соответствует множественность его адресатов. Наряду с внешним адресатом -- читателем, обращения к которому представлены в произведении, в «Других берегах» есть и внутренний адресат, который определяется в главе XIV текста: «О, как гаснут -- по степи, по степи, удаляясь, годы!» Годы гаснут, мой друг, и когда удалятся совсем, никто не будет знать, что знаем ты да я. Начиная именно с главы XIV, в тексте широко используются формы адресации (обращения, формы местоимений 2-го лица), меняется и характер обозначения повествователя: авторское «я» дополняется формой «мы». Выделение внутреннего адресата -- жены автора -- усиливает лирическую экспрессию текста и его диалогичность.

Автобиографическое повествование Набокова сохраняет «память жанра», однако для «Других берегов» характерен ассоциативно-свободный принцип построения автобиографического текста, композиционные части его неравномерны и по объему представленной в них информации, и по охвату времени (так, детально описанным впечатлениям детства и юности, проведенным в России, соответствует сжатие времени, обобщение и убыстрение темпа повествования в главах, посвященных эмиграции).

В основе «Других берегов» -- взаимодействие двух жанров: автобиографии и воспоминаний -- и игра с их образными формулами. Ключевым в тексте «Других берегов» является слово память. По подсчетам исследователей См.: Кусаинова Т. С. Память как одно из ключевых понятий в лексической организации текста романа «Другие берега» В.Набокова // Джансугуровские чтения. -- Талдыкурган, 1996. -- С. 141--146. [37], оно 41 раз используется в этом произведении. Слово память в русской художественной речи входит в разные образные параллели: память -- хранилище, память -- книга, память -- пластинка, память -- птица, память -- водоем и др., ср.: И событьем за событьем / льется памяти струя (П.Вяземский); О память! Верным ты верна. / Твой водоем на дне колышет знамена, лица, имена... (Н. Крандиевская); Но в книге памяти с задумчивым вниманьем / Мы любим проверять страницы о былом (П. Вяземский); Далее, память! Крылом, тихо веющим, / Образ навей мне иной... (В.Соловьев); Снова сердцу у разбитого корытца / Презрительно тосковать, /Ив пепельнице памяти рыться, / И оттуда окурки таскать! (В. Шершеневич); В кладовых нашей памяти заложено неисчислимое количество впечатлений (В. Домогацкий). [37]

В тексте «Других берегов» сочетаемость слова память учитывает эти образные параллели, но при этом существенно расширяется; генитивные метафоры, используемые В.Набоковым, характеризуются семантической сложностью и включают новые единицы: винты наставленной памяти, стеклянная ячейка памяти, взгляд памяти. Традиционные образные параллели дополняются сопоставлениями: память -- страна, память -- механизм. В результате память получает многомерную характеристику. Она интерпретируется как пространство, дом, вместилище, оптическое устройство, наконец, как наделенное энергией и творческой силой существо.

В «Других берегах» Набоков отказывается от хронологически точного, последовательного изложения фактов и событий прошлого, которые традиционно характерны для жанра автобиографии. Повествование нелинейно и характеризуется резкими переходами из одного временного плана в другой, регулярными переключениями из внешнего, событийного мира во внутренний мир автора, совмещением рассказа о прошлом с обнажением процесса порождения текста. «Игра» воспоминаний дополняется метатекстовой игрой, см., например: В холодной комнате, на руках у беллетриста, умирает Мнемозина; Я не раз замечал, что стоит мне подарить вымышленному герою живую мелочь из своего детства, и она уже начинает тускнеть и стираться в моей памяти... Так, вкрапленный в начало «Защиты Лужина» образ моей французской гувернантки погибает для меня в чужой среде, навязанной сочинителем. Вот попытка спасти что еще осталось от этого образа.

Сквозной образ произведения -- образ Мнемозины, богини памяти. Он регулярно появляется при переходе от одной композиционной части к другой и мотивирует отбор изображаемого и нарушения линейности повествования. Память при этом персонифицируется, ей приписываются свойства активно действующего субъекта. Ср.: Привередничать и корячиться Мнемозина начинает только тогда, когда доходишь до глав юности; С помощью Василия Мартыновича Мнемозина может следовать и дальше по личной обочине общей истории; ...Замечаю, что Мнемозина начинает плутать и растерянно останавливается в тумане, где там и сям, как на старинных картах, виднеются дымчатые, таинственные пробелы: терра инкогнито...

Мнемозина -- не только богиня памяти, но и мать муз, этот мифологический образ подчеркивает тему связи памяти и творчества, воспоминаний и искусства.

«Я думаю, что память и воображение принадлежат к одному и тому же, весьма таинственному миру человеческого сознания... -- говорил В.В.Набоков. -- Можно было бы сказать, что память есть род изображения, сконцентрированного на определен-[38]-ной точке...» Беседа Владимира Набокова с Пьером Домергом // Звезда. -- 1996. -- № П. -- С 60. [39]. Факты и картины прошлого не только «затопляют» память, но и «откладываются» в ней «сразу перебеленными черновиками». Для повествователя при этом одинаково значимы и эмоциональная, и зрительная, и слуховая, и тактильная память, и память запахов. Для воссоздания картин былого регулярно используются синестетические метафоры, характерные для стиля Набокова, и сложные эпитеты, совмещающие обозначения разных чувственных признаков, ср.: