Языковая норма

Размещено на http://www.allbest.ru/

языковая норма литературная речь

Языковая норма

1. Понятие нормы и ее признаки

С понятием нормы обычно связывают представление о правильной, литературно грамотной речи, а сама литературная речь является одной из сторон общей культуры человека.

Норма, как явление социально-историческое и глубоко национальное, характеризует прежде всего литературный язык - признанную в качестве образцовой форму национального языка. Поэтому термины «языковая норма» и «литературная норма» часто совмещаются, особенно в применении к современному русскому языку, хотя исторически это не одно и то же.

Языковая норма складывается в реальной практике речевого общения, отрабатывается и закрепляется в общественном употреблении как узус (лат. usus - пользование, употребление, обыкновение); литературная норма бесспорно базируется на узусе, но она еще и специально опекается, кодифицируется, т.е. узаконивается специальными установлениями (словарями, сводами правил, учебниками).

Литературная норма - это принятые в общественно-языковой практике правила произношения, словоупотребления, использования грамматических и стилистических языковых средств. Норма исторически подвижна, но вместе с тем устойчива и традиционна, она обладает такими качествами, как привычность и общеобязательность. Стабильность и традиционность нормы объясняют некоторую степень ретроспективности нормы. Несмотря на свою принципиальную подвижность и изменчивость, норма предельно осторожно открывает свои границы для инноваций, оставляя их до поры до времени на периферии языка. Убедительно и просто сказал об этом А.М. Пешковский: «Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет».

Природа нормы двусторонняя: с одной стороны, в ней заключены объективные свойства эволюционирующего языка (норма - это реализованная возможность языка), а с другой - общественные вкусовые оценки (норма - закрепленный в лучших образцах литературы устойчивый способ выражения и предпочитаемый образованной частью общества). Именно это сочетание в норме объективного и субъективного создает в некоторой степени противоречивый характер нормы: например, очевидная распространенность и общеупотребительность языкового знака отнюдь не всегда (или, во всяком случае, не сразу) получает одобрение со стороны кодификаторов нормы. Так сталкиваются живые силы, направляющие естественный ход развития языка (и закрепления результатов этого развития в норме), и традиции языкового вкуса. Объективная норма создается на базе конкуренции вариантов языковых знаков. Для недавнего прошлого наиболее авторитетным источником литературной нормы считалась классическая художественная литература. В настоящее время центр нормообразования переместился в средства массовой информации (телевидение, радио, периодическая печать). В соответствии с этим меняется и языковой вкус эпохи, благодаря чему меняется и сам статус литературного языка, норма демократизируется, становится более проницаемой для бывших нелитературных языковых средств.

Главная причина изменения норм - это эволюция самого языка, наличие вариантности, что обеспечивает выбор наиболее целесообразных вариантов языкового выражения. В понятие образцовости, эталонности нормативного языкового средства все заметнее включается значение целесообразности, удобности.

Норма обладает некоторым набором признаков, которые должны присутствовать в ней в своей совокупности. Подробно о признаках нормы пишет К.С. Горбачевич в книге «Вариантность слова и языковая норма». Он выделяет три основных признака: 1) устойчивость нормы, консерватизм; 2) распространенность языкового явления; 3) авторитет источника. Каждый из признаков по отдельности может присутствовать в том или ином языковом явлении, но этого недостаточно. Чтобы языковое средство было признано нормативным, необходимо сочетание признаков. Так, например, в высшей степени могут быть распространены ошибки, причем они могут сохранять свою устойчивость на протяжении длительного периода времени. Наконец, языковая практика достаточно авторитетного печатного органа может оказаться далеко не идеальной. Что же касается авторитетности художников слова, то тут возникают особые трудности в оценках, так как язык художественной литературы - явление особого плана и высоко художественность часто достигается именно в результате свободного, не по строгим правилам, пользования языком.

Качество (признак) устойчивости нормы по-разному проявляется на разных языковых уровнях. Причем этот признак нормы непосредственно связан с системным характером языка в целом, поэтому на каждом языковом уровне соотношение «норма и система» проявляется в разной степени, например, в области произношения норма целиком зависит от системы (ср. законы чередования звуков, ассимиляции, произношения групп согласных и др.); в области грамматики система выдает схемы, модели, образцы, а норма - речевые реализации этих схем, моделей; в области лексики норма в меньшей степени зависит от системы - содержательный план господствует над планом выражения, более того, системные взаимоотношения лексем могут корректироваться под влиянием нового содержательного плана. В любом случае признак устойчивости нормы проецируется на языковую системность (внесистемное языковое средство не может быть стабильным, устойчивым).

Таким образом, норма, обладая перечисленными признаками, реализует следующие критерии ее оценки: критерий системный (устойчивость), критерий функциональный (распространенность), критерий эстетический (авторитет источника).

Объективная языковая норма складывается стихийно путем выбора наиболее удобного, целесообразного варианта языкового средства, который и становится распространенным, широко употребительным. Жестко соблюдаемое правило в этом выборе - соответствие системе языка. Однако такая стихийно сложившаяся норма еще не обязательно будет официально признанной. Нужна кодификация нормы, ее узаконение путем официальных установлений (фиксация в нормативных словарях, сводах правил и т.д.). Вот тут-то и возникают некоторые затруднения в виде сопротивления новым нормам со стороны кодификаторов или общественности, наконец, какой-то группы профессионалов или «любителей словесности». Как правило, это выглядит как запрет на все новое. Пуризм - это стремление из консервативных побуждений сохранить что-либо (например, в языке) в неизменном виде, оградить от новшеств (пуризм - фр. purisme, от лат. purus - чистый).

Пуризм бывает разный. В истории русской словесности известен, например, идеологический пуризм, связанный с именем А.С. Шишкова, русского писателя, президента Российской академии с 1813 г., в дальнейшем министра народного просвещения, который выступал как архаист, не терпящий никаких нововведений в языке, особенно заимствованных. В наше время можно столкнуться с пуризмом вкусовым, когда языковые факты оцениваются с бытовых позиций «режет или не режет ухо» (ясно, что ухо может иметь разную чувствительность), а также с пуризмом ученым, который заслуживает большего внимания, поскольку способен оказать влияние при выработке рекомендательных установлений. Чаще всего это эмоции библиофила, находящегося в плену традиции. Выявляется это в запретительных рекомендациях, помещаемых в словарях, в пособиях и др. Отчасти такой пуризм может быть и полезным, он обладает качеством сдерживающего начала.

Норма зиждется на узусе, обычае употребления, кодифицированная норма официально узаконивает узус (или в каких-то частных случаях отвергает его), в любом случае кодификация - это осознанная деятельность. Поскольку кодификаторы, как отдельные ученые, так и творческие коллективы, могут иметь разные взгляды и установки, разную степень проявления запретительных намерений, часто рекомендации в официально изданных документах не совпадают, особенно это касается стилистических помет в словарях, фиксации ряда грамматических форм и т.д. Такие разногласия свидетельствуют не столько о том, что при освещении языковых фактов, при установлении нормы могут использоваться разные критерии, сколько о противоречивости самого языкового материала: язык богат вариантными формами и структурами, и проблема выбора подчас оказывается затруднительной. Кроме того, принимается во внимание и «языковая политика» момента. На разных этапах жизни общества она заявляет о себе по-разному. Термин этот возник в 20-30-е годы XX в. и означает сознательное вмешательство в речевую практику, принятие в отношении нее охранных мер. В настоящее время состояние нашей государственности и состояние общества таковы, что об охранных мерах по отношению к общественной и речевой практике никто и не думает. Литературная норма явно расшатывается, и прежде всего средствами массовой информации. Словосочетание «языковой беспредел» стало употребляться наряду с другими, где активно проявляется внутренняя форма этого бывшего жаргонного слова (отсутствие меры в чем-либо, что оценивается отрицательно), - административный беспредел, правовой беспредел, беспредел власти, армейский беспредел и др. Это слово стало настолько широко употребительным (в разных контекстах), что даже в словарях оно приобрело новые пометы, в частности, в Словаре С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой 90-х годов издания слово представлено с пометой «разговорное», хотя до этого периода слово вообще не включалось в этот словарь как принадлежащее к уголовному жаргону. Современная популярность слова не могла быть незамеченной в лингвистической среде: ему посвящают статьи, многие страницы в монографиях.

Итак, кодификация нормы есть результат нормализаторской деятельности, а кодификаторы, наблюдая за речевой практикой, фиксируют норму, сложившуюся в самом языке, отдавая предпочтение тому из вариантов, который оказывается наиболее актуальным для данного времени.

2. Норма и окказионализм. Норма общеязыковая и ситуативная

Нормативность держится на языковой системности и складывается в объективных процессах языкового развития. Параллельно, разумеется, в иных масштабах, протекает процесс индивидуального языкотворчества. У писателей, поэтов, журналистов возникает потребность в создании новых слов и форм слов. Так возникают окказионализмы (от лат. occasio, род. п. occasionis - случай, повод) - индивидуальные, единичные неологизмы. Естественно, что в понятие узуса и нормы они не включаются. Окказионализмы можно встретить у любого пишущего человека, и они вовсе не претендуют на всеобщее признание, хотя известны многие частные случаи «всеобщей» жизни окказионального слова.

В данном случае нас интересует так называемый системный окказионализм, рождающий потенциальные слова, - слова, которых нет, но они возможны, если бы того захотела «историческая случайность» (Г.О. Винокур). Например, по модели земле ход создается слово луноход, под влиянием известного события в космонавтике. Параллельно с ним в одной из газет промелькнуло слово лунобиль, которое не было поддержано речевой практикой, поскольку оказалось несистемным (аналогичного землебиля не было в языке). Следующим возможным словом окажется марсоход (современная техника подготовила его рождение).

Системные окказионализмы быстро теряют качество новизны и переходят в нормативный словарь языка. Кстати, именно они быстро обрастают новыми однокорневыми связями: с появлением лунохода рождается и слово лунодром по аналогии с лексемами космодром, мотодром, автодром, дельтодром и др.

Собственно окказионализмы всегда привязаны к единственному, конкретному контексту. Каждый раз создаваемые, творимые (а не воспроизводимые), они дальше породившего их контекста не уходят. Таких слов много у В. Маяковского, Е. Евтушенко, В. Распутина, А. Солженицына. Некоторые примеры из произведения А. Солженицына «На изломах»: ...И какое же ощущение отвратной пустоты, некделья; ...Утерял вот что: постоянное ощущение красоты в науке, когда даже прознобь берет; ...Обсуждали с ребятами советно; ...Он дрожно ненавидел теперь этих хапуг (а всокрыте - и завидовал им ?...); из книги «Двести лет вместе»: Сроки моей жизни на исчерпе. Другие примеры: Мы двигались, как фигуры из сна... Вялые и никакие. Недообразы(А. Маканин); Сене некогдилосьс посиделками (В. Распутин).

Ясно, что к понятию нормы такие словесные единицы никакого отношения не имеют, хотя созданы они по определенным языковым аналогам, с помощью имеющихся в языке словообразовательных средств - корней, суффиксов, приставок (у того же А. Солженицына наречия - пружинно вскочить, дрожно ненавидеть, кивать изволительно; глаголы - готов поднаумиться, разгромоздить на мелкие предприятия; прилагательные - прогляженная статья, пристеночный стульный ряд, быстросменчивые надписи, успешливый молодой человек).

Современное состояние русского языка, широкая представленность в нем вариантных форм, их стилевая и стилистическая дифференцированность позволили сформировать новый взгляд на характер нормы: характеристики нормативное - ненормативное оказались недостаточно точными и неадекватными по отношению к ряду языковых явлений. Появляется дифференцированное представление о норме - норма оказалась достаточно эластичной, максимально приближенной к ситуации общения, к теме общения, к среде общения. Вот тут как раз и потребовались разные варианты нормы.

Норма может быть императивной (всеобщей, обязательной) и диспозитивной (допускающей выбор, вариантной), например: обязательными для всех являются ударения в словах алфавит, средства, досуг, портфель, каталог, тогда как в словах творог и творог, иначе и иначе, одновременный и одновременный допускается вариантность. Или еще возможные варианты в пределах нормы: родился и родился (уходящая форма); баржа и баржа; сосредоточивать и сосредотачивать; заводский и заводской; в адрес и по адресу.

Кроме того, норма бывает общеязыковой (с вариантами или без них) и ситуативной (стилистической), последняя характеризует чаще всего речь профессиональную, например, общеязыковая литературная норма требует окончания -и, -ы во мн. ч. существительных мужского рода типа инженеры, редакторы, корректоры, бухгалтеры; профили, штурманы и др. Профессиональная и разговорная речь допускает варианты на -а, -я: инженера, редактора, корректора, бухгалтера; профиля, штурмана. При общеязыковой норме рапорт, компас, стапели моряки обязательно употребят формы рапорт, компас, стапеля и т.д. Много профессиональных вариантов у медиков, например: эпилепсия при общеязыковой форме эпилепсия (Словарь С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой данный вариант уже относит к варианту общеязыковому) и даже алкоголь (вместо общеязыкового варианта алкоголь).

Ситуативная норма может различать варианты семантического плана: ждать поезда (любого), ждать поезд (конкретный); кусок сахара и сахару, нопроизводство сахара; вариант может означать стилевую принадлежность: быть в отпуске и в отпуску (второе характеризует речь разговорную). Еще примеры вариантов, связанных со стилистико-семантическими различиями: гулять в лесу, но в Лесе Островского (имеется в виду пьеса); в саду, но в Вишневом саде Чехова и др.

3. Мотивированные отклонения от нормы

В практической речевой деятельности часто наблюдаются отклонения от нормы - в произношении, в размещении ударений в слове, в употреблении грамматических форм, в словоупотреблении. Отклонения могут иметь разную природу: они могут свидетельствовать об элементарной неграмотности, недостаточной речевой культуре, но могут быть осознанными, специально запланированными, несущими определенный смысл. Такие отклонения имеют вторичный характер, рассчитаны на понимание их смысла и представляют собой особый литературный прием. Осознанное, специальное употребление речевых «ошибок», характеризующих ту или иную речевую ситуацию, может быть допустимым в образованной среде профессионально связанных людей, когда ошибочность речений вносит элемент непринужденности, обычно ироничности, в общение хорошо понимающих друг друга собеседников. Это своеобразная «игра в ошибки», игра с легко воспринимаемым подтекстом. Великолепно сказал об этом Л.В. Щерба: «Только безупречное знание языка, грамматики дает возможность почувствовать всю прелесть отклонения от правил. Эти отклонения становятся средством тонких и метких характеристик».

В другом случае - в публицистике, в художественной литературе - нарушение языковой нормы оказывается художественно значимым. Эти отклонения от нормы становятся словесным образом, средством передачи специального, характерологического смысла. Например, в «Комсомольской правде» (17 июля 1971 г.) была напечатана заметка о незаконном приеме в институт. Заголовок этой заметки такой: «Прашу пренять в инстетуд». Как говорится, комментарии излишни. Или следующий пример: «Телефонная связь в России, конечно же, существует, но телефон не работает. Тому, как вам немедленно объяснят, есть тысяча причин - от «занято все время» до «повалило столб да перебило кабель, чинють...». А ураганы, а пожары? А наводнения, непрерывно обрушивающиеся на нашу многострадальную Родину? Нет-нет, по телефону лучше и не пробовать звонить в российскую глубинку» (Ф. Незнанский. Частное расследование).

Как видим, ошибочная орфография может оказаться ярким стилистическим средством. Журналисты, писатели часто пользуются этим средством характеристики. Еще пример: «Есть старый анекдот о том, как житель Крайнего Севера получил диплом врача. И вот первая операция, заурядная аппендэктомия. Больной на столе, живот распорот, кишки наружу, а врач в полном отчаянии швыряет скальпель, топает ногами и кричит: „Не полусяется!“»

Не полусяется. В данном случае совершенно неважно, честные ли министры в нашем правительстве. Сильно ли любят Родину. Главная беда - не умеют и не знают (МК, 1994, 6 сент.).

Осознанная речевая ошибка, к месту и со смыслом сделанная, придает речи некоторую пикантность. Дело в том, что идеально нормативная речь психологически создает ощущение сухости, пресности, она не задевает эмоциональных струн. Как, например, правильно (по грамматике) поставленные знаки препинания не замечаются, но необычные знаки привлекают внимание. Это своеобразный стилистический «шарм». Недаром ведь А.С. Пушкин произнес ставшую в дальнейшем крылатой фразу «Как уст румяных без улыбки, без грамматической ошибки я русской речи не терплю».

В художественной литературе отклонения от нормы служат приемом речевых характеристик. Приемы, как известно, не непроизвольны, а подчинены говорящему / пишущему. Они выполняют художественную функцию. Часто случается, что великие художники слова, например уровня Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, допускают такие погрешности в языке, какие не дозволены рядовому носителю языка. Недаром ведь Ю. Олеша советовал писателям заняться изучением «неграмотности» языка Л. Толстого. Художническое чутье помогало ему ощутить значимость такой «неграмотности». Подобное можно встретить и у А. Блока - в орфографии, в акцентном оформлении слова, в грамматике. Блок настойчиво охранял свои грамматические оплошности от издателей, поскольку они для него имели цену образно-эстетическую. Звуковые и словесные повторы, аллогизмы при сочетании однородных членов предложения, нарушение управления и согласования, эти элементарные просчеты, нарушающие правила практической стилистики, могут служить целям особого плана. Словесная или грамматическая игра, тонко проведенная, заставляет почувствовать оригинальность слога, умение свободно и легко обращаться с тем неистощимым богатством, которое предоставляет нам язык. И отклонения от нормы в создании такого слога занимают свое особое место. Известно, например, что многие стилистические и грамматические «ошибки» возводятся в ранг литературно-художественных приемов, украшающих речь, делающих ее остроумной, изобразительной, часто ироничной. Например, зевгма - фигура речи, создающая юмористический эффект семантической и грамматической разнородностью и несочетаемостью членов предложения: ...Хозяин, блестя очками и остроумием, возглавлял стол, и позади него на стене во весь рост сам Петр Великий в ботфортах (М. Белкина. Скрещение судеб); Доктор с озабоченным лицом, подающий надежду на кризис, часто имеет палку с набалдашником и лысину (А. Чехов); Марья Александровна сидит у камина в превосходнейшем расположении духа и в светло-зеленом платье, которое к ней идет (Ф. Достоевский); Дочка, стройная и меланхолическая девушка лет семнадцати, воспитанная на романах и на чистом воздухе (А. Пушкин); Одни обедают с вином, другие с друзьями, одни пользуются палочками, другие случаем, одни едят за столом, другие задаром (П. Вайль, А. Генис. Русская кухня в изгнании).

Осознанное отклонение от нормы в качестве литературного приема породило новый термин и противопоставление норма - антинорма. Воспроизводство нормы делает текст стандартным, а производство антинормы сообщает ему индивидуальную неповторимость. Как видим, норма всегда воспроизводится, а антинорма творится.

Рассматривая взаимоотношения нормы и антинормы, Л.Н. Мурзин сформулировал критерии их разграничения: статистический (чем чаще употребляется, тем нормативнее); деривационный (все производные формы языка тяготеют к ненормативности, все производящие - к нормативности); логический(нормативны те формы, которым соответствуют логические структуры - так, прямой порядок слов нормативнее, чем обратный); психологический (чем нейтральнее языковая форма, тем она нормативнее, так как привычнее отмеченной; последние попадают в фокус внимания).

4. Основные процессы в нормализации языковых явлений

В формировании и эволюции современной языковой нормы участвуют как стихийные, так и сознательные процессы. Для признания нормативности языкового явления или факта, как уже было упомянуто (см. о трех признаках нормы), необходимо основываться на сочетании данных о соответствии явления системе языка, о факте массовой и регулярной воспроизводимости явления и об его общественном одобрении. Формой такого одобрения является кодификация, которая фиксирует в словарях, грамматиках и справочниках сложившиеся стихийно в речевой практике явления.

В современном русском языке процесс нормализации протекает неравномерно в разных сторонах языковой системы и в разных формах реализации языка. В первом случае наблюдаются различия в темпах изменения нормы, например в области произношения. Или на лексическом уровне. И дело не только в том, что лексические нормы значительно подвижнее, нежели орфоэпические, но и в том, что нормализация лексики происходит на более широкой социальной и территориальной базе. Более того, соотношение стихийного и сознательного в нормализации также неоднозначно проявляется в разных сторонах языковой системы. Например, перевес сознательной фиксации нормы имеет большее значение для орфографии, чем для лексики или тем более синтаксиса, где стихийное становление нормы оказывается более активным.

Во втором случае (имеются в виду разные формы реализации языка - устная и письменная речь) нормализация также протекает неравномерно. Это связано хронологически с разными этапами в жизни языка. В тот период, когда формы письменной речи и устной резко разграничены в силу исторических причин, нормы письменной речи меняются значительно медленнее, и они оказываются более консервативными, чем нормы устной речи, тем более что процент сознательности в нормированности письменной речи намного выше, чем в речи устной, нормы которой складываются в основном стихийно. Такие периоды в жизни русского языка были, особенно в допушкинские времена.

В современном русском языке нормы письменной и устной речи сближаются, наблюдается их активное взаимодействие. Можно сказать даже больше: устная речь в ее общеразговорном стилистическом варианте в буквальном смысле вторгается в письменную речь. Особенно наглядно этот процесс протекает в языке массовой печати. Например, разговорный синтаксис, рожденный на базе устной речи, значительно потеснил грамматически «правильные», классические синтаксические конструкции, которые как нормативные представлены в учебниках, пособиях, справочниках.

Для настоящего времени характерна унификация речевой практики. Тому есть серьезные социальные причины - распространение образования и возросшая роль средств массовой информации. На этом общем фоне и протекает процесс нормализации.

Особенно заметны такие тенденции: сближение норм письменной и устной речи, а также книжных и разговорных стилей при сохранении их принципиальной дифференцированности; рост вариантности языковых средств в пределах нормы; дифференцированность нормы применительно к разным речевым ситуациям; ослабление нормы в сторону ее демократизации.

Проблемы нормы освещаются в трудах Л.В. Щербы, В.И. Чернышева, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, С.И. Ожегова, В.Г. Костомарова, В.Г. Гака, А.А. Леонтьева, Л.И. Скворцова, К.С. Горбачевича, Л.К. Граудиной и др.

Размещено на Allbest.ru