Компьютерная метафора в современном англоязычном дискурсе

Размещено на http://www.allbest.ru/

33

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

Компьютерная метафора в современном англоязычном дискурсе

Содержание

Введение

Глава I. Метафора как объект исследования

1.1 Сущность метафорических явлений

1.2 Особенности когнитивного подхода к метафоре

Глава II. Компьютерная метафора в современном англоязычном дискурсе

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Для большинства людей метафора - это поэтическое и риторическое выразительное средство, принадлежащее скорее к необычному языку, чем к сфере повседневного обыденного общения. Более того, метафора обычно рассматривается исключительно как принадлежность естественного языка - то, что относится к сфере слов, но не к сфере мышления или действия. Именно поэтому большинство людей полагает, что они превосходно могут обойтись в жизни и без метафор. В противоположность этой расхожей точке зрения метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути. компьютерный метафора англоязычный дискурс

Понятия, управляющие нашим мышлением, вовсе не замыкаются в сфере интеллекта. Они управляют также нашей повседневной деятельностью, включая самые обыденные, земные ее детали. Наши понятия упорядочивают воспринимаемую нами реальность, способы нашего поведения в мире и наши контакты с людьми. Наша понятийная система играет, таким образом, центральную роль в определении повседневной реальности. И, следовательно, наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловливаются метафорой.

Практическим языковым материалом исследования послужили компьютерные метафоры, выделенные на основе русского и английского языков.

Целью данной курсовой работы является характеристика компьютерных метафор на основе описания особенностей когнитивно-семантической организации языковых метафор.

Поставленная цель диктует необходимость решения следующих задач исследования:

- Обобщить и проанализировать теоретический материал;

- рассмотреть особенности когнитивного подхода к метафоре;

-проанализировать реализацию рассмотренных компьютерных метафор в современном англоязычном дискурсе.

Глава I. Метафора как объект исследования

1.1 Сущность метафорических явлений

Метафора - один из основных приемов познания объектов действительности, их наименования, создания художественных образов и порождения новых значений. Она выполняет когнитивную, номинативную, художественную и смыслообразующую функции.

В создании метафоры участвуют четыре компонента: две категории объектов и свойства каждой из них. Метафора отбирает признаки одного класса объектов и прилагает их к другому классу или индивиду - актуальному субъекту метафоры. Когда человека называют лисой, ему приписывают признак хитрости, характерный для этого класса животных, и умение заметать за собой следы. Тем самым одновременно познается сущность человека, создается его образ и порождается новый смысл: слово лиса приобретает фигуральное значение «льстец, хитрый и лукавый обманщик». Наделенный таким свойством человек может получить прозвище Лиса, Лис, Лиса Патрикеевна или фамилию Лисицын. Таким образом, все отмеченные выше функции метафоры оказываются реализованными. Характеристика той категории объектов, которая обозначена метафорой, национально специфична. Она может принадлежать фонду общих представлений о мире носителей языка, мифологии или культурной традиции. Так, например, в русском языке осел в метафорическом смысле означает «(упрямый) дурак», а в испанском словом el burro (букв. «осел») называют трудолюбивого человека.

Со времен Аристотеля метафора рассматривается как сокращенное сравнение: т.е. это сравнение, из которого исключены предикаты подобия (похож, напоминает и др.) и компаративные союзы (как, как будто, как бы, словно, точно, ровно и др.). Вместе с ними устраняются основания сравнения, его мотивировка, обстоятельства времени и места, а также другие модификаторы. Метафора лаконична; она сокращает речь, в то время как сравнение ее распространяет. Формальному различию соответствует различие в значении. Сравнение привлекает внимание к любому - постоянному или преходящему - сходству (или его отсутствию): Вчера в лесу он вел себя, как заяц. Метафора выявляет постоянное, глубинное подобие: Он - заяц. Обозначая сущность предмета, метафора несовместима с субъективными установками: «Мне кажется (я думаю), что он - заяц». В послесвязочной позиции русская метафора предпочитает именительный падеж творительному, обозначающему состояние или переменный признак: «Командир наш был орел (орлом)». Творительный падеж может использоваться в стертых метафорах: «Не будь свиньей».

Метафора сближает объекты, принадлежащие разным классам. Ее сущность определяется как категориальный сдвиг. Метафора отвергает принадлежность объекта к тому классу, в который он входит, и включает его в категорию, к которой он не может быть отнесен на рациональном основании. Сопоставляя объекты, метафора их противопоставляет. Противопоставляемый термин, в силу его очевидности, обычно исключается из метафоры: Ваня (не мальчик, а) настоящая обезьянка. Противопоставление, однако, может быть восстановлено: Что это за люди? Мухи, а не люди (Гоголь); Господи, это же не человек, а - дурная погода (М.Горький); Это не человек, а какие-то погребальные дроги (И.Бунин); Кота надо высечь. Это не кот, а бандит (М.Булгаков).

Суть поэтической метафоры часто видят в сближении очень далеких классов объектов; например: Русь - поцелуй на морозе (В.Хлебников); Любовь - пьянящее вино; Совесть, когтистый зверь, скребущий сердце, совесть, незваный гость, докучный собеседник, заимодавец грубый, эта ведьма, от коей меркнет месяц и могилы смущаются и мертвых высылают (Пушкин).

Взаимодействие с двумя различными классами объектов и их свойствами создает основной признак метафоры - ее двойственность. В семантическую структуру метафоры входят два компонента - ее значение (свойство актуального субъекта метафоры) и образ ее вспомогательного субъекта. Называя Собакевича медведем, имя медведь относят к классу объектов, а некоторые признаки, ассоциируемые с этим классом (крепость, грубую силу, косолапость и др.), - к индивиду (актуальному субъекту метафоры). Образ класса и совокупность характерных для него признаков дают ключ к сущности субъекта метафоры. Образная метафора выполняет характеризующую функцию и обычно занимает в предложении позицию предиката. В именной позиции образная метафора часто предваряется указательным местоимением, отсылающим к предшествующему утверждению: «Петр - настоящий крокодил. Этот крокодил готов всех проглотить». В поэтической речи, однако, метафора может вводиться прямо в именную позицию (метафора-загадка): Били копыта по клавишам мерзлым (т.е. булыжникам) (Маяковский). Номинализация (субстантивация) метафорических предложений, при которых метафора переходит в именную позицию, порождает так называемую генитивную метафору (т.е. метафору, выражаемую конструкцией с родительным падежом): Зависть - это яд; яд зависти; например: червь сомнения, звезды глаз, вино любви.

Оба основных типа полнозначных слов - имена предметов и обозначения признаков - способны к метафоризации значения. Чем более дескриптивным (описательным) и диффузным является значение слова, тем легче оно получает метафорические смыслы.

Метафора не выходит за рамки конкретной лексики, когда к ней прибегают в поисках имени для некоторого класса реалий. Метафора в этом случае составляет ресурс номинации. Вторичная для метафоры номинативная функция служит для образования имен классов предметов и имен лиц. Семантический процесс, в конечном счете, сводится к замене одного образного (дескриптивного) значения другим. Например, журавль - птица и журавль - шест для поднятия воды из колодца, белок яйца и белок глаза, рукав - часть одежды, покрывающая руку, и рукав - отделившийся от русла реки поток, ножка (маленькая нога) и ножка (опора мебели, стойка). Чтобы избежать двусмысленности, этот тип метафоры стремится войти в микроконтекст, проясняющий ее предметную отнесенность. Если метафора обозначает часть предмета, то к нему присоединяется указание на целое: ножка бокала (стула), игольное ушко, спинка кресла, дверная ручка. Номинативная метафора создает прозвища и клички индивидов, которые затем могут превратиться в имена собственные (например: Коробочка, Клещ, Сова). Утверждаясь в номинативной функции, метафора утрачивает образность: горлышко бутылки, анютины глазки, ноготки, быки моста, лист бумаги. Метафора в этом случае является техническим приемом извлечения нового имени из старого лексикона.

Процесс метафоризации, протекающий в сфере признаковых слов, заключается в сопоставлении одному классу объектов или индивиду свойств и действий, характерных для другого класса объектов или относящихся к другому аспекту данного класса.

Так, прилагательное острый, характеризующее в прямом смысле режущие и колющие предметы (острый нож, острая игла), получает метафорическое значение в таких сочетаниях, как острый ум, острое зрение, острое слово, острый конфликт, острая боль, острый кризис и т.п. Глагол «выть», который в прямом смысле относится к животным (волкам, собакам), может характеризовать также звуки природы: например: волк воет и ветер воет. В этом типе метафоры указан признак, но нет отсылки к его носителю - термину сравнения, имплицируемому прямым значением признакового слова. Признаковая метафора выводима из сравнительного предложения: Ветер шумит так, как будто воет зверь (волк) - Ветер воет как зверь - Ветер воет. Метафора этого типа служит источником полисемии слова.

Существует ряд общих закономерностей метафоризации значения признаковых слов: физический признак предмета переносится на человека, способствуя выделению и обозначению психических свойств личности (тупой, резкий, мягкий, твердый, жесткий, глубокий человек); признаки и действия человека и животных переносятся на явления природы (принцип антропо- и зооморфизма: Буря плачет; Утомленное солнце грустно с морем прощалось), атрибут предмета преобразуется в атрибут отвлеченного понятия (глубокое/поверхностное суждение, пустые слова), признаки природы и натуральных классов объектов переносятся на человека (ветреная погода и ветреный человек, темная ночь и темная личность). Процессы метафоризации, таким образом, могут протекать в противоположных направлениях: от человека к природе и от природы к человеку, от неодушевленного к одушевленному и от живого к неживому. Человек собирает и концентрирует вокруг себя предикаты предметов и животных, но и сам охотно делится с ними своими предикатами. В ряде случаев передача осуществляется настолько регулярно, что говорящих покидает чувство смыслового сдвига. Ситуация регулярного взаимного обмена изживает метафору.

В общем случае признаковая метафора развивается от более конкретного значения к более абстрактному. Наиболее очевидными метафорическими потенциями обладают следующие типы предикатов:

1) конкретные прилагательные (светлый, темный, низкий, высокий, горячий, холодный и т.п.);

2) глаголы со значением механического действия (грызть, пилить, рубить, бежать, падать и т.п.);

3) предикаты, характеризующие узкий круг объектов и тем самым недвусмысленно отсылающие к термину сравнения (созревать, увядать, таять, течь, приносить плоды и т.д.).

Относя чувственно воспринимаемые признаки к отвлеченным и непосредственно не наблюдаемым объектам, метафора выполняет гносеологическую функцию. Она формирует область вторичных предикатов - прилагательных и глаголов, характеризующих непредметные сущности, свойства которых выделяются по аналогии с доступными восприятию признаками физических предметов и наблюдаемых явлений.

Признаковая метафора регулярно служит задаче создания лексики «невидимых миров» - духовного начала человека, его внутреннего мира, моделей поведения, нравственных качеств, состояний сознания, эмоций, поступков. Внутренние свойства человека могут быть охарактеризованы такими физическими признаками, как горячий и холодный, мягкий и твердый, открытый и замкнутый, легкий и тяжелый, темный и светлый, глубокий и поверхностный, яркий и серый и многими другими. Приведенные атрибуты относятся к разным аспектам человека: яркая личность, тихий нрав, глубокий ум, легкий характер, низкий поступок и т.д. Метафоры такого рода обычно опираются на аналогии, образуя своего рода «метафорические поля».

Так, в основе метафор эмоций лежат аналогии с жидким, текучим веществом (страсти кипят, прилив чувств, хлебнуть горя, испить чашу страдания, волна нежности), с огнем (гореть желанием, любовный пыл, пламя любви, огонь желания), с воздушной стихией (буря страстей, вихрь, шквал, порыв чувств, чувства обуревают), с болезнью, отравой (лихорадка любви, переболеть любовью, зависть отравляет душу), с живым существом (чувства рождаются, живут, говорят, умирают, пробуждаются) и др. Метафоры отрицательных эмоций часто основываются на аналогии со всем тем, что причиняет боль путем внешнего, механического воздействия. Негативные чувства грызут, терзают, гложут, кусают, ранят, точат, режут по сердцу, пронзают сердце, колют. Например: Разлука их обоих съест, Тоска с костями сгложет (Б.Пастернак).

Такого рода метафоры создают тонко семантически дифференцированный язык чувств и вместе с тем обнаруживают тенденцию к семантическому сближению. Например, значение «разлюбить» может быть передано следующими метафорами: любовь потухла, угасла, умерла, смолкла. К сильному чувству применимы такие метафоры, как буря (пожар, вихрь, кипение, накал) страстей. Образность метафоры в этом случае ослабевает. Это подтверждается скрещением, контаминацией образов. Например: Недремлющий голос совести не переставал грызть меня (Л.Толстой), Любовь, отрава наших дней, Беги с толпой обманчивых мечтаний (А.Пушкин).

Метафора, состоящая в переносе признака от предмета к событию, процессу, ситуации, факту, мысли, идее, теории, концепции и другим абстрактным понятиям, дает языку логические предикаты, обозначающие последовательность, причинность, целенаправленность, выводимость, обусловленность, уступительность и др.: предшествовать, следовать, вытекать, выводить, делать вывод, заключать, вести к чему-либо и др. К метафоре восходят союзы хотя, несмотря на то, что, ввиду, вопреки. В этой сфере также действуют ключевые метафоры, задающие аналогии между разными системами понятий и порождающие более частные метафоры. Так, рассуждение обычно организовано аналогией с движением по пути, предопределяющей метафоры исходного пункта и конечной цели движения, а также остановки, возвращения и сокращения пути. Для научного дискурса характерны такие выражения, как отправной (конечный) пункт рассуждений, перейдем к следующему пункту (тезису), остановимся на этом положении, вернемся к исходной гипотезе и т.д. Итак, ключевые метафоры прилагают образ одного фрагмента действительности к другому ее фрагменту. Они обеспечивают его концептуализацию по аналогии с уже сложившейся системой понятий. Так, со времен Маркса стало принято думать об обществе, как о некотором здании. Эта метафора позволяет выделять в обществе базис (фундамент), различные структуры (инфраструктуры, надстройки, иерархические лестницы и ступени), несущие опоры, блоки. Об обществе говорят в терминах строительства, воздвижения здания, разрушения, а коренные изменения в социуме интерпретируются как его перестройка.

Ассоциация общества со зданием, домом присутствует не только в социологии, но и в обыденном сознании людей. В 1937 Б.Пастернак сказал А.С.Эфрон: «Как все-таки ужасно прожить целую жизнь, и вдруг увидеть, что в твоем доме нет крыши, которая бы защитила тебя от злой стихии». Дочь Цветаевой на это ответила: «Крыша прохудилась - это правда, но разве не важнее, что фундамент нашего дома крепкий и добротный». Таким образом, основанные на аналогии ключевые метафоры предопределяют стиль мышления и выражения мыслей как в рамках той или другой научной парадигмы, так и в обыденной речи. Смена научной парадигмы сопровождается сменой ключевой метафоры. Так, биологическая концепция языка уподобляла его живому организму, позволяя говорить о живых и мертвых языках, сравнительно-историческое языкознание предложило метафоры языкового родства и языковых семей, для структуралистов ключевой стала метафора уровневой структуры языка. Соединяясь с отвлеченным субъектом, метафора быстро теряет образную силу и приобретает широкое, обобщающее значение.

В соответствии с описанными выше процессами могут быть выделены следующие основные типы языковой метафоры:

1) образная метафора, являющаяся следствием перехода идентифицирующего значения в предикатное и служащая развитию синонимических средств языка;

2) номинативная метафора (перенос названия), состоящая в замене одного описательного значения другим и служащая источником омонимии;

3) когнитивная метафора, возникающая в результате сдвига в сочетаемости предикатных (признаковых) слов (прилагательных и глаголов) и создающая полисемию;

4) генерализирующая метафора (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающая в значении слова границы между логическими порядками и создающая предикаты наиболее общего значения.

Во всех случаях рано или поздно метафора исчезает: ее значение выравнивается по законам стандартной семантики. Сущность метафоры (ее семантическая двуплановость) не отвечает первичным коммуникативным назначениям основных компонентов предложения - его субъекта и предиката. Для указания на предмет речи метафора слишком субъективна; для предиката, содержащего сообщаемую информацию, - слишком неопределенна и неоднозначна. С этим связаны стилистические ограничения на употребление живых метафор. Они не используются в деловом и юридическом дискурсе: законах, распоряжениях, приказах, инструкциях, правилах, циркулярах, обязательствах и т.п. Метафорой не пользуются в вопросах, рассчитанных на получение точной и недвусмысленной информации, и в ответах на них. Метафора употребительна в тех формах практической речи, в которых присутствует экспрессивно-эмоциональный и эстетический аспекты. Она удерживается во фразеологизмах, кличках, крылатых фразах, присказках, афоризмах. Например: Человек человеку волк; Чужая душа - потемки; чужая совесть - могила; Сердце без тайности - пустая грамота; Свой глаз алмаз; Закон - дышло: куда захочешь, туда и воротишь и др.

Метафора распространена во всех жанрах речи, предназначенных для воздействия на эмоции и воображение адресата. Ораторское искусство и публицистика широко пользуются метафорой. Метафора характерна для полемического, особенно политического дискурса, в котором она основывается на аналогиях: с войной и борьбой (нанести удар, выиграть сражение, команда президента), игрой (сделать ход, выиграть партию, поставить на карту, блефовать, приберегать козыри, разыграть карту), спортом (перетягивать канат, получить нокаут, положить на обе лопатки), охотой (загонять в западню, наводить на ложный след), механизмом (рычаги власти), организмом (болезнь роста, ростки демократии), театром (играть главную роль, быть марионеткой, статистом, суфлером, выйти на авансцену) и др.

Естественное для себя место метафора находит в поэтической (в широком смысле) речи, в которой она апеллирует к воображению и через него к пониманию жизни и сути вещей. Метафору роднят с поэтическим дискурсом следующие черты: актуализация далеких и неочевидных связей, нераздельность образа и смысла, диффузность значения, допущение разных интерпретаций, устранение мотивировок и разъяснений. Метафора основана на принципах функционирования поэтического слова, компенсирующих отказ от мотивировок единственностью и точностью выбора. Метафора расцветает на почве поэзии, но она не составляет ее вершины. Порожденная воображением, метафора всегда - прямо или косвенно - соотнесена с действительным миром. Это отличает ее от символа, часто получающего трансцендентные смыслы. Метафора углубляет понимание чувственно воспринимаемой реальности, но не уводит за ее пределы.

1.2 Метафора с точки зрения когнитивной лингвистики

В последнее время в сфере когнитивной лингвистики появляются работы, рассматривающие метафоры как результат когнитивного мышления.

Американский ученый-лингвист Джордж Лакофф в своей книге «Метафоры, которыми мы живем» подчеркивает, что метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Своим утверждением, что наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути, он подчеркивает когнитивную роль метафоры [6, с.3-45].

Понятия, управляющие мышлением, вовсе не замыкаются в сфере интеллекта. Они управляют также нашей повседневной деятельностью, включая самые обыденные, земные ее детали. Эти понятия упорядочивают воспринимаемую человеком реальность, способы его поведения в мире и его контакты с людьми. Понятийная система играет, таким образом, центральную роль в определении повседневной реальности. Соответственно, понятийная система человека носит преимущественно метафорический характер и мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловливаются метафорой.

Однако понятийная система отнюдь не всегда осознается человеком. В повседневной деятельности мы чаще всего думаем и действуем более или менее автоматически, в соответствии с определенными схемами. Что представляют собой эти схемы, для человека совсем не очевидно. Один из способов их выявления состоит в обращении к естественному языку. Поскольку естественно-языковое общение базируется на той же понятийной системе, которую человек использует в мышлении и деятельности, язык выступает как важный источник данных о том, что эта система понятии собой представляет.

Благодаря языку мы получаем доступ к метафорам, структурирующим наше восприятие, наше мышление, наши действия.

Например, рассмотрим понятие «спор» и понятийную метафору «спор - это война». Эта метафора представлена в многочисленных и разнообразных выражения обыденного языка:

- Он нападал на каждое слабое место моей аргументации.

- Его критические замечания били точно в цель.

- Я разбил его аргументацию.

- Я никогда не побеждал в споре с ним.

- Вы не согласны? Отлично, ваш выстрел!

- Если вы не будете следовать этой стратегии, он вас уничтожит.

- Он разбил все мои доводы [6, с.40].

Крайне важно иметь в виду, что мы не просто говорим о спорах в терминах войны. Мы можем реально побеждать или проигрывать в споре. Лицо, с которым спорим, мы воспринимаем как противника. Мы атакуем его позиции и защищаем собственные. Многое из того, что мы реально делаем в спорах, частично осмысливается в понятийных терминах войны. В споре нет физического сражения, зато происходит словесная битва, и это отражается в структуре спора: атака, защита, контратака и т.п. Именно в этом смысле метафора СПОР - ЭТО ВОЙНА принадлежит к числу тех метафор, которыми мы «живем» в нашей культуре: она упорядочивает наши действия, которые мы совершаем в споре.

Соответственно, сущность метафоры состоит в осмыслении и переживании явлений одного рода в терминах явлений другого рода. Тем самым понятие упорядочивается метафорически, и, следовательно, язык тоже упорядочивается метафорически.

Более того, речь идет об обыденном способе ведения спора и его выражения в языке. В основе того, что мы говорим о спорах, лежит метафора, которую мы едва ли осознаем. Эта метафора проявляется не только в том, как мы говорим о споре, но и в том, как мы его понимаем. Язык спора не является ни поэтическим, ни фантастическим, ни риторическим: это язык буквальных смыслов. Мы говорим о спорах так, а не иначе потому, что именно таково наше понятие спора, и мы действуем в соответствии с нашим осмыслением соответствующих явлений.

Наиболее важный вывод из сказанного выше состоит в том, что метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, т.е. сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Именно это имеется в виду, когда говорится о том, что понятийная система человека упорядочивается и определяется метафорически. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека.

Таким образом, центральный тезис Лакоффа состоит в том, что метафоры облегчают процесс мышления, предоставляя нам эмпирические рамки, внутри которых мы можем осваивать новоприобретенные абстрактные концепты [6,с.35].

Помимо структурных метафор, т.е. тех случаев, когда одно понятие структурно метафорически упорядочивается в терминах другого, существует и другой тип метафорического понятия, когда нет структурного упорядочивания одного понятия в терминах другого, но есть организация целой системы, понятий по образцу некоторой другой системы. Такой тип метафор Лакофф называет ориентационными метафорами, так как большинство подобных понятий связано с пространственной ориентацией, с противопоставлениями типа «верх - низ», «внутри - снаружи», «передняя сторона - задняя сторона», «глубокий - мелкий», «центральный - периферийный». Подобные ориентационные противопоставления проистекают из того, что наше тело обладает определенными свойствами и функционирует определенным образом в окружающем нас физическом мире. Ориентационные метафоры придают понятию пространственную ориентацию: например, «счастье есть верх» [6, с.24].

Подобные метафорические ориентации отнюдь не произвольны - они опираются на наш физический и культурный опыт. Хотя полярные оппозиции «верх - низ», «внутри - снаружи» и т.п. имеют физическую природу, основанные на них ориентационные метафоры могут варьировать от культуры к культуре. Например, в одних культурах будущее находится впереди нас, а в других - позади нас.

Степень, в какой конкретные ориентационные метафоры пропитывают наш язык, иллюстрирует особенности представления мира в наших когнитивных типологиях. Например, метафоры, использующие направление «вверх - вниз» (например, хорошее - вверху, плохое - внизу; радость - вверху, печаль - внизу) гораздо более распространены, чем метафоры «вперед - назад» (например, будущее - впереди, прошлое - позади), но и они в свою очередь распространены более, чем метафоры «левое - правое» (например, хорошее - справа, плохое - слева). С объективистской позиции каждое пространственное измерение должно обладать одной и той же описательной силой. Но с субъективной позиции мы замечаем, что малая распространенность метафор «левое - правое» связана с общей симметрией человеческого тела в этих направлениях. Поскольку левое и правое направления настолько типологически похожи, в эгоцентрической модели мира это измерение используется гораздо меньше. Но такого рода симметрия отсутствует в направлениях «вперед - назад» и «вверх - вниз».

Пространственные ориентационные шкалы типа «верх - низ», «внутри - снаружи», «центр - периферия» составляют богатую основу для осмысления понятий в ориентационных терминах. Однако опыт восприятия физических объектов и вещества человеком составляет другую основу для осмысления понятий, выходящую за пределы простой ориентации [6, с.27].

Осмысление нашего опыта в терминах объектов и веществ позволяет нам вычленять некоторые части нашего опыта и трактовать их как дискретные сущности или вещества некоторого единого типа. Это дает нам возможность ссылаться на них, объединять в категории, классифицировать и определять их количество, тем самым мы можем рассуждать о них.

Если объекты недискретны или не обладают четкими контурами, например, горы, перекрестки, живые изгороди и т.д., мы все же зачисляем их в соответствующие категории. Подобный способ трактовки явлений физического мира необходим для удовлетворения определенных целей - установления местоположения гор, назначения встреч на перекрестках улиц и т.д. Такие цели требуют от нас наложения искусственных границ на физические явления для придания им дискретности, каковой обладаем мы сами как физические объекты, ограниченные некоторой поверхностью.

Подобно тому, как данные человеческого опыта по пространственной ориентации порождают ориентационные метафоры, данные нашего опыта, связанные с физическими объектами (в особенности с нашим собственным телом), составляют основу для онтологических метафор, т.е. способов трактовки событий, действий, эмоций, идей и т.п. как предметов и веществ.

Как и в случае ориентационных метафор, носители языка даже не замечают метафоричности выражений. Это отчасти объясняется тем, что онтологические метафоры, подобно ориентационным, имеют крайне узкий диапазон использования - способ обозначения явления, его количественную характеристику и т.п.

Существуют разные типы онтологических метафор, которые различаются в зависимости от типов целей [6, с.29]. Например, метафоры, связанные с вместилищами, обозначают, как правило, ограниченные пространства.

Мы представляем собой физические существа, ограниченные в определенном пространстве и отделенные от остального мира поверхностью нашей кожи и воспринимаем остальной мир как находящийся вне нас. Каждый из нас есть вместилище, ограниченное поверхностью тела и наделенное способностью ориентации типа «внутри - извне». Эту ориентацию мы мысленно переносим на другие физические объекты, ограниченные поверхностями. И тем самым рассматриваем их как вместилища, обладающие внутренним пространством и отделенные от внешнего мира.

К явным вместилищам относятся комнаты и дома. Переходить из комнаты в комнату - значит перемещаться из одного вместилища в другое, т.е. переходить из одной комнаты внутрь другой.

Мы налагаем эту ориентацию на окружающую нас естественную среду. Например, лесная поляна воспринимается нами как замкнутое пространство, и можем мыслить себя внутри поляны (на поляне) или вне поляны, в лесу или вне леса. Лесная поляна действительно имеет нечто, что мы можем воспринимать как естественную границу, а именно нечеткую область, в которой идут на убыль деревья и начинается нечеткое пространство. Но даже там, где нет естественной физической границы, которую можно было бы воспринимать как замыкающую пространство некоторого вместилища, мы налагаем свои искусственные границы, отделяя территорию с ее собственным искусственным пространством и ограничивающей поверхностью, будь то стена, забор или некоторая воображаемая линия или плоскость. Немногие человеческие инстинкты имеют более базисную природу, чем чувство пространства. Ограничение некоторой территории, наложение границы вокруг нее представляет собой акт количественной характеристики. Ограниченные объекты, будь то люди, камни или территории, обладают размерами. Исходя из этого, их можно характеризовать по количеству образующей их или содержащейся в них субстанции.

Метафора работает на категориальном сдвиге, т.к. источник метафоры - ошибка в таксонимии объектов (Н.Д. Арутюнова). Метафора - когнитивное явление, относящееся к универсальным гносеологическим механизмам и к области представления знаний на концептуальном уровне. Метафоры как языковые выражения становятся возможными именно потому, что существуют метафоры в концептуальной системе человека. Эти когнитивные метафоры задают аналоги и ассоциации между сложившимися концептуальными категориями, порождая более частные языковые метафоры. Универсальный характер следует понимать как наличие этого механизма в сознании любого человека, независимо от языка, на котором он говорит.

Метафоризация основана на человеческой способности соизмерять, ассоциировать и такое соизмерение происходит в соответствии с соответственно человеческим масштабом знаний и представлений.

Глава II. Компьютерная метафора в современном англоязычном дискурсе

Языковую метафору мы автоматически воспринимаем и воспроизводим в речи, часто даже не задумываясь о том, что привычные слова имеют фигуральный смысл. Роль метафоры велика в сохранении и пополнении лексического фонда языка, в частности компьютерного подъязыка.

Многие ученые отмечают, что метафорический перенос является универсальным способом образования жаргона и главным механизмом образования переносных жаргонных значений, это «мощный источник» формирования лексического состава жаргонов, например: крыша - голова; возникать - высказываться; мыльница - дешевый фотоаппарат. Л.М. Ермакова пишет, что жаргонная метафора чисто экспрессивная в отличие от метафоры, употребляющейся в общем языке, где она играет эстетическую роль. Кроме того, О.П. Ермакова утверждает, что жаргону гораздо более свойственна семантическая деривация, нежели аффиксальная. Языковая метафора имеет системный характер, она объективна, выполняет коммуникативную функцию, «анонимна», воспроизводима, заложена в самой природе языка. Семантическая классификация метафор связана с различными особенностями ее содержательной стороны. Содержание метафоры - это сравнение: что-то с чем-то сравнивается по какому-то признаку. В рамках этого направления возможна группировка метафор в рассматриваемом нами компьютерном подъязыке по вспомогательному субъекту (антропоморфная, анималистическая, пространственная метафора и т.п.); по основному субъекту сравнения, в качестве которого выступают различные понятия (цвет, количество, форма и т.п.); по общности вспомогательного и основного субъектов сравнения.

В компьютерном жаргоне русских и англичан можно выделить следующие разряды метафор по вспомогательному субъекту сравнения:

1) Антропоморфная или антропоцентрическая метафора, которая основана на сравнении неодушевленных объектов, растений и животных с человеком.

В русском компьютерном жаргоне это сравнение может происходить по следующим моделям:

а) тело человека -- компьютер: глаз -- компьютерный монитор;

б) моральное состояние человека -- компьютер: жертва - компьютер в руках новичка;

в) человеческие болезни -- компьютер: бацилла -- компьютерный вирус.

В английском компьютерном сленге можно выделить такие модели переноса, как:

а) тело человека -- компьютер: core (сердечник) -- оперативная память компьютера;

б) болезни человека -- компьютер: core cancer (рак сердечника) -- процесс медленной утечки ресурсов;

в) действия человека -- компьютер: to grovel (ползать) - медленно работать;

г) характеристика человека -- компьютер: winner (победитель) - удачная программа.

2) Анималистическая или зооморфная метафора, которая возникает, если вспомогательным субъектом сравнения выступает животное.

В русском компьютерном жаргоне сравнение с животными происходит по таким моделям:

а) разновидность животных -- компьютер: блохи -- ошибки в программе;

б) действия животных -- компьютер: снюхаться - успешно установить связь между модемами;

в) характеристика животных -- компьютер: приблуда -- программа, работающая совместно с какой-либо другой.

В английском компьютерном сленге выделяются следующие модели сравнения с животным:

а) приманка для животных -- компьютер: flame bait (пылающая наживка) -- послание, ведущее к язвительному обмену любезностями в Интернет;

б) характеристика животных -- компьютер: hungry puppy (голодный щенок) - программа;

в) признаки животных -- компьютер: rabbit job (кроличья работа) - программа, от которой мало толку.

3) Машинная метафора, которая основывается на сравнении с каким-либо механизмом.

В русском компьютерном жаргоне были выделены следующие модели:

а) разновидность механизма -- компьютер: аппарат - персональный компьютер;

б) деталь механизма -- компьютер: кузов - корпус компьютера;

в) действия с механизмом: тормозить - очень медленно или плохо работать (о программе, компьютере).

В английский компьютерный сленг входят следующие модели сравнения компьютера с механизмами:

а) разновидность механизма -- компьютер: beige toaster (бежевый тостер) - компьютер Macintosh;

б) характеристика механизма -- компьютер: big iron (большое железо) - большой, очень дорогой компьютер;

4) Флористическая метафора основывается на сравнении с растением или его частью и представлена различными примерами в языке русских и английских пользователей компьютеров.

В русском компьютерном жаргоне вычленяются следующие модели сравнения компьютера с растениями:

а) части растения -- компьютер: ботва -- ненужные символы при работе в on-line;

б) действия человека над растением -- компьютер: прополоть -- отлаживать внешний вид программы;

в) характеристика растения -- компьютер: гнилой - образное выражение, означающее неполадки («Да у тебя винт загнил!»);

г) процессы, происходящие в растении -- компьютер: зазеленеть - перейти в зеленый, или sleep-режимы.

Английский компьютерный сленг представлен такими моделями сравнения с растениями, как:

а) разновидность растения -- компьютер: синонимический ряд clover key (клавиша «клевер»), clover (клевер);

б) вред, причиняемый растениям -- компьютер: tree-killer (убийца деревьев) -- принтер.

5) Пространственная метафора базируется на сравнении с какой-либо частью или измерением пространства.

Примеры из русского компьютерного жаргона можно отнести к модели сравнения:

а) разновидность пространства -- компьютер: пласт - дискета.

В английском подъязыке компьютерных пользователей модель сравнения в пространственной метафоре другая:

а) характеристика пространства -- компьютер: bitty box (крошечный ящик) - примитивный компьютер.

6) Эмоциональные метафоры. «В этой лексике утрачена семантическая связь с исходным значением, но сохранена экспрессивная мотивированность - одно и то же слово может обозначать разные явления, нередко не обнаруживающие никаких видимых связей».

В русском компьютерном жаргоне эмоциональные метафоры могут быть представлены большими синонимическими рядами, что, вероятно, объясняется эмоциональным состоянием пользователей во время каких-либо действий на компьютере и желанием ярко охарактеризовать их, например:

- взорвать, грохнуть, заламывать, ломануть, обламывать, покрутить, проламывать -- вскрыть какое-либо программное обеспечение и изменить в нем данные по своему усмотрению;

- выгореть, вылететь, двинуть кони -- потерять работоспособность;

- отстрелить, пристрелить - отключить от интернет-конференции; или отдельными лексемами, как отлуп -- письмо, передаваемое вместо запрашиваемого файла; убить -- стереть что-либо.

В английском подъязыке компьютерных пользователей отмечены следующие примеры интенсивов:

- to bang on (мордовать, гонять) - тестировать в экстремальном режиме. «Вчера я весь день banged on (гонял) новую версию имитатора, и он ни разу не сбойнул. Думаю его можно сдавать»;

- cough and die (чихнул и помер) - аварийное завершение работы.

Многочисленные примеры доказывают, что метафоризация -- один из важнейших путей формирования компьютерного жаргона в русском и английском языках, и она происходит по следующим моделям сравнения: человек -- компьютер, животное -- компьютер, механизм -- компьютер, растение -- компьютер, пространство -- компьютер, религия - компьютер.

Анализ языкового материала позволяет предположить, что некоторые метафоры были заимствованы либо калькированы в русский язык из английского.

В английском компьютерном сленге есть адъективная метафора catatonic (кататонический) - так говорят о зависшей программе, в русском жаргоне есть именная метафора кататония - состояние полного зависа. Английская метафора condom (предохранительный пластиковый конверт для дискет) изменила семантику в русском языке: презерватив - наклейка защиты от записи на диске. Схожи и такие метафоры в английском и русском подъязыке пользователей, как:

7) Религиозная метафора основывается на сравнении компьютера с объектами религиозной деятельности, традициями, ценностями и учениями. И представлена различными примерами в языке русских и английских пользователей компьютерщиков.

В русском компьютерном жаргоне сравнение может происходить по следующим моделям:

а) Христианские ценности -- компьютер: Библия - справочная служба ОС;

б) Христианские традиции -- компьютер: десятина - абонентская плата за выход в Интернет через модем;

в) Действия христианской веры -- компьютер: воскрешение -- восстановление удаленного файла (спец. прог.);

г) Христианское учение -- компьютер: слово - символ в WORD.

В английском компьютерном сленге можно выделить такие модели:

а) Христианские ценности -- компьютер: soul (душа) -- truth (истина) - достоверная информация в Интернет;

б) Христианские традиции -- компьютер: donation (пожертвование) -- добровольная плата за скачивание информации;

в) Действия христианской веры -- компьютер: to pray (молиться) - сохранять зависший важный документ (например, в WORD);

г) Христианское учение -- компьютер: The Creation (сотворение мира) - установка ОС.

Особую роль в развитии культуры играют своего рода ключевые метафоры, во многом определяющие господствующую в данную эпоху картину мира. Это метафоры типа: "мир-книга", "мир-часы", "мир-топка". Такие метафоры генерируют смыслы, господствующие над умами людей в течение длительного времени. Именно через призму ключевой метафоры люди смотрят на мир, и то, что они видят, во многом обусловлено именно особенностями "главного" смыслогенерирующего образа.

Принимая во внимание, что наиболее впечатляющими техническими достижениями XX века являются ядерная энергетика и компьютер, выскажем предположение, что ключевыми метафорами смыслового освоения мира в ближайшем будущем будут метафоры "мир-взрыв" и "мир-компьютер".

Первая метафора продуцирует, например, теорию Большого Взрыва. Метафора "мир-компьютер" (и "Бог-программист") ничуть не менее, а возможно, и более эвристически продуктивна. Многие современные научные концепции достаточно органично вписываются в эту метафору. Например, ген как своего рода компьютерная программа; человек как персонаж компьютерной игры, запрограммированный на исполнение более или менее широкого набора функций, зависящего от амплуа, определенного Программистом. Сама история как стратегическая игра чрезвычайно высокого уровня сложности -- игра, в которой возможен (но лишь в некоторых пределах) выбор сценария, корректировка цели, смена союзников и врагов; в которой предполагается продвижение сразу по нескольким парадигмам действия; в которой множество развилок, к коим приходят народы в результате тех или иных действий, и в которых они должны выбирать дальнейший путь, не зная о всех возможных последствиях своего выбора.

В метафору "мир-компьютер" неплохо вписываются некоторые аспекты великих религиозных учений. Например, знаменитое евангельское "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" может быть осмыслено как указание на то, что в основе любых операций лежит программа, то есть некий текст, записанный на особом языке. А выражение "и Слово было Бог" может указывать на непостижимое тождество Первопрограммиста и Первопрограммы.

Здесь мы сталкиваемся с вариантом того самого парадокса, разновидностями которого являются широко известные проблемы курицы и яйца, неподвижного перводвигателя, всемогущего Бога, способного или не способного создать неподъемной для себя камень, и т.п. Предположим, наш мир -- некая игра, заложенная в Компьютер высшим Программистом. Кстати, тогда, в полном соответствии с мистическими учениями, материальность нашего мира иллюзорна, ибо "на самом деле" (как бы с точки зрения Программиста) эта материальность есть лишь воплощение его замысла -- некие "картинки" на экране компьютера. Но что мешает нам мыслить запрограммировавшего нас Программиста персонажем игры, сочиненной еще более совершенным Программистом, и т.д. -- до бесконечности? В этом случае, чтобы не уйти в "дурную бесконечность программ", мы вынуждены будем предположить непостижимое тождество Первопрограммиста и Первокомпьютера, мыслить некий Компьютер, смоделировавший самого себя. Это -- Метакомпьютер, являющийся как бы подлинным эйдосом мироздания, то есть идеальным образцом мира и всех единичных вещей, находящихся в мире, в том числе и всех единичных компьютеров. Поэтому всегда, когда мы говорим о компьютере как модели мира, мы имеем в виду Метакомпьютер.

Весьма популярная ныне идея древних религиозных традиций -- реинкарнация -- также довольно удачно описывается в терминах компьютерной метафоры. Возьмем, например, компьютерную игру, в которой герою нужно выполнить ряд заданий. Если он действует успешно, то его рейтинг повышается, увеличиваются его возможности, он продвигается к конечной цели. Если же герой терпит неудачи, то его рейтинг, его возможности уменьшаются, в конце концов, он может погибнуть. Но игрок может вновь "возродить" героя для следующего игрового цикла. Можно даже считать, что герой, подобно Пифагору, сохраняет память о предыдущих воплощениях, так как теперь он набирается опыта на основе прошлых ошибок. (Хотя, строго говоря, набирается опыта и обогащает память не герой, а игрок, но и здесь наблюдается поразительная аналогия с мистическими учениями: героев, возрождающихся в различных игровых циклах, можно трактовать как иллюзорное Я, а игрока как трансцендентное Я, как глубинную основу самости, в этом смысле "герой есть игрок" тождественно "атман есть брахман").

Даже весьма замысловатое и изощренное буддийское учение о скандхах и дхармах может быть описано в терминах компьютерной метафоры. Как известно, в буддизме целостность нашего Я есть в некотором смысле иллюзия, возникающая вследствие непрерывного взаимодействия пяти составляющих -- "скандх" (санскр. "куча", "скопление"). И наше тело, и ум, да и любой объект, будучи скоплением отдельных элементов, нереальны, они суть лишь "наименования".

Своего рода подоплекой всего сущего в буддизме считается поток мимолетных, взаимосвязанных психофизических элементов -- дхарм. Дхармы в этом смысле понимаются как истинно-сущие, трансцендентные, непознаваемые носители элементов, на которые разлагается поток сознания. Причем каждая дхарма есть субстанциональный носитель специфического, единичного качества. Таким образом, каждой единице качеств соответствует некий тонкий элемент, который или непосредственно себя проявляет (72 "обусловленные" дхармы), или остается навсегда трансцендентной реальностью (три "необусловленные", "постоянные" дхармы).

Теперь рассмотрим материальную фактуру персонажа метафорической компьютерной игры. Изображение героя создается электронными лучами, интенсивность и движения которых задаются, в конечном счете, программой, то есть встроенным в компьютер текстом, написанным на особом языке. Это внутренний машинный язык, на который переводятся все команды программиста, -- язык нулей и единиц. Между прочим, и изображение на экране компьютера движется по принципу мультипликации, то есть "на самом деле" целостные изображения с незаметной для глаза быстротой сменяют друг друга в зависимости от указаний программы. Можно сказать, что восприятие нами персонажа компьютерной игры как целостного, "непрерывного" существа -- иллюзия, "воистину" же есть лишь комбинация электронных лучей, определяемая неким недоступным профанам "словом" -- программой. Герой обладает целостностью не как "изображение на экране", а как совокупность определенных характеристик, информация о которых записана в памяти компьютера. Сохранение этой памяти и обеспечивает воспроизведение персонажа при новом игровом цикле.

Здесь возможен такой вариант метафористики: скандхи как набор характеристик героя, определяющий его поведение в игре (например: сила, умственные способности, агрессивность, меткость стрельбы и т.п. "кучи" свойств); дхармы как целостные картинки, рисуемые электронным лучом на экране компьютера и "мгновенно" сменяющиеся другими картинками по принципу мультипликации. Это увидено как бы не глазами персонажа, но глазами игрока; и представим себе такую игру, в которой персонаж, оставаясь всецело персонажем, в то же время способен стать всецело игроком или даже программистом.

Тогда картинки, создаваемые лучом, окажутся обусловленными дхармами, а язык, на котором записана программа, управляющая движением луча, окажется необусловленными дхармами. А навсегда трансцендентной сущностью дхарм окажется совершенно непостижимый для персонажей замысел игры в сознании программиста.

Заключение

Расширение контактов между людьми, принадлежащим к различным национальным культурам, создало необходимость рассматривать язык в культурологическом аспекте. Ученые лингвострановедческого направления (Н.Г. Комлев, О.С. Ахманова, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, .Д. Томахин) впервые определили важную роль "фоновых" знаний, то есть глубинного, скрытого смысла слова. В рамках когнитивной лингвистики - «фоновые» знания приобрели более широкую интерпретацию. На первый план было выдвинуто понятие концепта как мыслительной единицы, структурирующей наше сознание (Е.С. Кубрякова, Н.Н. Болдырев, Н.И. Жинкин, А.А. Залевская). Таким образом, различия в национальных картинах мира можно объяснить существованием общенациональных концептов, которые вербализуясь в речи создают особую систему языка той или иной культуры.

Американский ученый-лингвист Джордж Лакофф по-своему интерпретирует существование концептов, представляя их в виде концептуальных метафор. Иными словами, вся понятийная система человека упорядочивается и определяется метафорически.

Наиболее важный вывод из сказанного выше состоит в том, что метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, т.е. сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Именно это имеется в виду, когда говорится о том, что понятийная система человека упорядочивается и определяется метафорически. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека.

Таким образом, центральный тезис Лакоффа состоит в том, что метафоры облегчают процесс мышления, предоставляя нам эмпирические рамки, внутри которых мы можем осваивать новоприобретенные абстрактные концепты.

Роль метафоры велика в сохранении и пополнении лексического фонда языка, в частности компьютерного подъязыка. Многочисленные примеры доказывают, что метафоризация -- один из важнейших путей формирования компьютерного жаргона в русском и английском языках, и она происходит по следующим моделям сравнения: человек -- компьютер, животное -- компьютер, механизм -- компьютер, растение -- компьютер, пространство -- компьютер, религия - компьютер. Анализ языкового материала позволяет предположить, что некоторые метафоры были заимствованы либо калькированы в русский язык из английского.

Список литературы

1. Арутюнова, Н. Д. Метафора и дискурс// Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990.