Концепт "старость" в русской и немецкой лингвокультурах

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная работа выполнена в рамках лингвокультурологии. Объектом исследования выступает концепт «старость» в русской и немецкой лингвокультурах, а предметом -- его культурно-специфические характеристики в языковом сознании русских и немцев.

Актуальность темы диссертации объясняется следующим:

1. Современная лингвистика характеризуется интенсивным изучением языкового сознания и коммуникативного поведения языковой личности, в особенности языковых личностей, относящихся к разным социумам.

2. Старость, являясь важным психосоциокультурным феноменом в современном обществе, обладает высокой номинативной плотностью в языке, что позволяет рассматривать ее как лингвокультурный концепт. Специальных работ, изучающих особенности концептуализации старости в русском и немецком языках в лингвоаксиологическом аспекте, еще не было.

3. Русская и немецкая языковые картины мира характеризуются как общими, так и различающимися признаками. Системного описания этих признаков применительно к концепту «старость», насколько мы знаем, еще не проводилось.

В основу работы положена следующая гипотеза:

1) концепт «старость» -- сложное ментальное образование, состоящее из понятийных, образных и ценностных признаков, частично совпадающих и различающихся в русской и немецкой лингвокультурах. Понятийные признаки этого концепта будут, главным образом, совпадать в русском и немецком языках, в то время как образные и ценностные признаки могут оказаться несовпадающими;

2) этнокультурная специфика данного концепта обусловлена существующими различиями в системе ценностей русского и немецкого социумов, а также уровнем социальной обеспеченности старости как непродуктивного и, следовательно, одного из незащищенных этапов человеческой жизни.

Цель исследования заключается в сопоставительной характеристике концепта «старость» в русской и немецкой лингвокультурах. Указанная цель предполагает решение следующих основных задач:

1) охарактеризовать феномен старости с учетом достижений современных наук -- философии, мифологии, социологии и психологии;

2) выявить корпус языковых единиц (лексических, фразеологических и паремиологических), в которых объективируется концепт «старость» в русской и немецкой лингвокультурах;

3) определить понятийные, образные и ценностные признаки концепта «старость» в сопоставляемых лингвокультурах;

4) выявить национально-культурную специфику данного концепта в сопоставляемых языках;

5) провести социолингвистическую верификацию отношения русских и немцев к понятию «старость».

Материалом для исследования послужили данные сплошной выборки из толковых, синонимических, фразеологических словарей, словарей эпитетов, паремиологических справочников, сборников афоризмов, ассоциативных словарей. Общее количество текстовых репрезентаций концепта «старость» -- по 1300 примеров в русском и немецком языках.

В работе применялись (помимо общенаучных методов гипотетико-индуктивного, дедуктивного и интроспективного анализа) такие частные методы и приемы, как этимологический, дефиниционный анализ, элементы контрастивного анализа, контекстуальный анализ, интерпретативный анализ, свободный ассоциативный эксперимент, сплошная выборка и количественный подсчет.

Научную новизну работы мы видим в том, что выявлены общие и специфические характеристики концепта «старость» в языковом сознании русских и немцев применительно к лексическим, паремиологическим и фразеологическим средствам их лингвистической объективации.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что ее результаты, во-первых, развивают основные положения лингвокультурологии и лингвоаксиологии применительно к концепту «старость» в русском и немецком языках и, во-вторых, показывают различия в системе иерархии культурных ценностей двух социумов.

Практическая ценность работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы при чтении теоретических курсов языкознания, русской и немецкой лексикологии и стилистики, теории межкультурной коммуникации, спецкурсов и спецсеминаров по лингвоаксиологии, лингвокультурологии и социолингвистике, а также на занятиях по немецкому и русскому языкам как иностранным.

Методологической базой для данной работы служит ряд положений, доказанных в научной литературе:

1. Этнокультурная специфика понимания мира отражена в языковом сознании и коммуникативном поведении членов того/иного социума (А. Вежбицкая, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, О.А. Леонтович, Ю.В. Мещерякова, А.В. Олянич, Е.А. Пименов, Н.Л. Шамне, А.Д. Шмелев, Н.В. Юдина и др.).

2. Базисной единицей лингвоаксиологии и лингвоконцептологии является концепт (Н.Д. Арутюнова, Е.В. Бабаева, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов, В.И. Шаховский и др.).

3. Концепты объективируются на различных уровнях языка и могут быть изучены посредством применения определенных лингвистических методов: анализ словарных дефиниций, синонимов и симиляров ключевого слова, ценностно маркированных высказываний (пословиц, поговорок, афоризмов), этимологический анализ, ассоциативные эксперименты (А.А. Залевская, Н.А. Красавский, М.В. Пименова, И.А. Стернин, З.Д. Попова и др.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Концепт «старость» представляет собой конкретизацию концепта «человек» по параметру «возраст» с выделением основных этапов старости, объективацией типичных биологических знаков старческого возраста и типичных характеристик поведения пожилого человека.

2. Основное содержание концепта «старость» в русском и немецком сознании сводится к следующим признакам:

а) понятийную сторону этого концепта составляет комбинация признаков: «возраст», «период жизни, наступающий после зрелости», «ослабление деятельности организма»;

б) образную сторону данного концепта формируют устойчивые ассоциации старости прежде всего с такими явлениями, как 1) седина, 2) морщины, 3) клюка, 4) осень;

в) ценностную сторону этого концепта составляет амбивалентно-оценочное отношение русских и немцев к старости как к периоду жизни человека.

3. Основные отличия в репрезентации концепта «старость» в сопоставляемых лингвокультурах заключаются в следующем:

а) в русской лингвокультуре старость ассоциирована с соматической характеристикой человека (худоба, дряхлость, отсутствие зубов);

б) в немецкой лингвокультуре старость ассоциирована с выходом на пенсию, очками и путешествием;

в) русское сознание связывает старость с заботами, болезнями, смертью;

г) немецкое сознание в качестве важного ассоциативного признака выделяет социальную защищенность старости.

Апробация. Результаты исследования были изложены на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» в Волгоград ском государственном педагогическом университете (2007-- 2009 гг.), кафедры немецкой филологии ВГПУ (2007--2009 гг.), лингвистических семинарах-совещаниях «Антропологическая лингвистика» в Волго градском социально-педагогическом колледже (2006--2009 гг.), на Международной научной конференции «Этнокультурная концептосфера: общее, специфичное, уникальное» (Элиста, 2008 г.). По теме диссертации опубликовано 7 работ. Их объем составляет 2,8 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка лексикографических источников и приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определяются предмет, объект, цель и задачи исследования, обосновываются актуальность и научная новизна диссертации, ее тео ретическая значимость и практическая ценность, характеризуются материал и методы исследования, формулируются гипотеза и положения, выносимые на защиту. Здесь же определяются базисные термины, используемые в работе: «картина мира», «научная картина мира», «наивная картина мира», «языковая картина мира», «концепт».

В первой главе «Концепт “старость” в русской и немецкой научных картинах мира» определяется статус многоаспектного феномена «старость» в современной парадигме научных дисциплин (психологии, физиологии, философии, социологии и культурологии), рассматриваются основные проблемы, связанные со старением людей, а также предпосылки возникновения института социальной старости.

Социальные и психологические проблемы пожилых людей, а также отдельные аспекты старения человека являются предметом изучения многих отраслей естественных и общественных наук. Под старостью понимают «возрастной период в жизни организма, неизбежно наступающий за зрелостью и характеризующийся существенными обменными, структурными и функциональными изменениями в органах и системах, ограничивающими приспособительные возможности организма» (БСЭ. URL; www.slovari.yandex.ru). Определение понятия «старость» относится к числу дискуссионных проблем. Основная трудность заключается в том, что старение -- процесс длительный, плавный, индивидуальный, и поэтому трудно четко отделить старость от среднего возраста. Принято различать несколько видов старости: хронологическую, физиологическую, психологическую и социальную. Представление о социальной старости связано, прежде всего, с возрастом всего общества в целом. Социальный возраст человека соотносится со средней продолжительностью жизни в определенной стране и определенном отрезке времени. Чем выше уровень старения населения в целом, тем дальше отодвигается индивидуальная граница старости.

Старость является болезненным возрастом потерь и изнашивания организма. Старость ассоциируется с чем-то неприятным, нередко с чем-то бедственным. В психологической литературе мы обнаружили следующие авторские образные и меткие описания старости с точки зрения обывателя: «обочина жизни» (Л.И. Анцыферова), «нормальная аномалия», «пародия жизни» (С. де Бовуар), «общественное гетто старости» (В.А. Фортунатова), «время доживания» (М.Р. Минигалиева). Наиболее частыми ролями пожилых людей (в терминах трансактного анализа) называются «беспер спективный ребенок», «капризный, протестующий, бросающий вызов ребенок», «боязливый, виноватый, приспосабливающийся ребенок». Нередко встречаются роли «надоевших, недовольных, обвиня ющих родителей». Тем не менее пессимистические и финалистские взгляды на старость и стариков, столь характерные для большинства обывателей, не разделяются учеными. Многие пожилые люди, успешно преодолев восьмой кризис (по Э. Эриксону), не только достаточно долго сохраняют высокий интеллектуальный потенциал, работоспособность и профессиональную компетентность, но и достигают вершин подлинной мудрости.

Экскурс в историю феномена старости позволил проследить социокультурную динамику отношения к завершающему этапу человеческой жизни и пожилым людям. В первобытном обществе в эпоху мезолита средняя продолжительность жизни составляла примерно 21 год. Проблема старости в принципе не стояла на повестке дня, т. к. до преклонных лет доживали немногие. Эпоха неолита создает новую демографическую ситуацию и считается эпохой перехода к оседлости и утверждения института семьи. Постепенно возрастает роль старых людей в семье и общине. Старики становятся основными хранителями и трансляторами знаний и традиций. Для многих сообществ разной культурной принадлежности было характерно наличие такой социальной единицы, как община, ядро которой образовывал совет старейшин, состоящий, как правило, из старых людей. Совет старейшин выполнял регулирующую и контролирующую функции в социуме.

Уважение и почитание старых людей основывалось в большей мере не на осознании старости как возраста, зависимого от поддержки общества, а на суеверном преклонении перед ними. Очевидно, что особые полномочия стариков в сфере колдовства, знахарства и религии отчасти приписывались им на основании культа предков, базисом которого был суеверный страх перед смертью. Люди, достигшие преклонного возраста, находятся как бы ближе к миру мертвых, и считалось, что они обладают магической силой, которую могут применить как наказание младших за неуважение и неповиновение.

Во многих аграрных обществах имело место искусственное прекращение жизни стариков (геронтицид). Предположительно, ритуал преждевременного отправления «на тот свет» в рудиментарном состоянии сохранялся вплоть до XI в. и даже до более поздних веков. Отголоски обычая избавления от дряхлых родителей сохранились в пословицах и поговорках: Не торопи умирать, дай состариться; Отца на лубе спустил, и сам того же жди и т.п.

При переходе развития общества на более высокий уровень культ предков заменяется уважением и почитанием стариков в силу их житейской мудрости и опыта. Старики приобретают особое влияние и становятся правящей верхушкой общества. Умудренность старшего поколения считалась основой благополучия общества. История донесла до нас в форме пословиц народную мудрость: Без старых не проживешь; От совета старых людей голова не болит; Учат добру не дураки, а старики.

В Новое время заметно меняется отношение к старости, особенно в европейских урбанизированных культурах, с переходом от аграрного общества к индустриальному. Традиционные нормы, ценности и институты постепенно размываются или даже исчезают под воздействием техниче ского прогресса и урбанизации в результате промышленной и демографической революций, что меняет отношение к старости. Темп жизни и физические нагрузки на человека увеличиваются, престиж старости рушится, все более востребованными в обществе становятся молодые люди.

В XIX в. геронтология начинает оформляться в самостоятельную науку, возникают первые серьезные статистические исследования о старости, появляется действительная социальная забота о нетрудоспособных. В XX в. старость как особое возрастное явление жизни человека бурно эволюционирует. Изменилось само содержание понятия «старость». Если раньше критерием старости служила нетрудоспособность человека и невозможность иметь детей, то теперь вопрос его старения рассматривается в биологическом, физиологическом, психологическом, социальном, историческом, философском, культурологическом и лингвистическом аспектах. Старость позиционируется и как период «отчуждения от жизни как целого», и как «счастливый период жизни». В русском языке появились такие выражения, как «молодые старики», «активная старость». В немецкой лингвокультуре зафиксированы понятия «neue Alte», «aktive Generation 60+», «Reisenalter».

Анализ научной и художественной литературы, разножанровых текстов в СМИ и Интернете позволяет сделать вывод о том, что современное отношение к старости и старым людям во многом строится на бытующих издревле и появляющихся ныне стереотипах. В общественном сознании еще сохраняются представления о том, что старики являются трансляторами знаний, не доступных молодым, что убеленных сединами необходимо уважать, и в то же время происходит девальвация традиционных ценно стей. Роль старых людей как носителей родового предания и родовой мудрости практически упраздняется. Увеличивается разрыв между поколениями в ценностях, идеалах.

Старость представляет собой не просто биологический, но сложный культурно- и социально обусловленный феномен, отношение к которому во многом зависит не столько от традиционно сложившихся стереотипов, сколько от уровня экономического и социального развития конкретного общества, а также нравственного здоровья этого общества, несущего ответственность за комфортное социальное, материальное, психологиче ское состояние людей преклонного возраста.

Понимание границ старости, форм ее протекания, оценки со стороны как самого стареющего человека, так и окружающих зависит от социума, этапа его культурно-исторического, экономического развития, политиче ской конъюнктуры, социального климата, ценностных ориентиров и табу. Лишь в обществах с развитой социальной структурой старики символизируют непрерывность культурной трансмиссии, стабильность традиций и ценностей. Таким образом, старость как социальный феномен входит в систему социальных институтов. Институциональные признаки социальной старости находят вербальное отражение в культурно-специфическом институциональном пространстве русского и немецкого сообществ.

Институциональные признаки старости актуализируются в названиях учреждений, созданных в целях социального и медицинского сопровождения пожилого населения. В России к ним относятся, в первую очередь, дома престарелых, дома-интернаты общего типа, пансионаты и дома ветеранов войны и труда, а также центры социального обслуживания, отделения дневного пребывания. Следует упомянуть также специальные жилые дома для одиноких пожилых граждан и супружеских пар с комплексом служб социально-бытового назначения, которые есть в России (правда, в небольшом количестве). В Германии это Altersheime, Seniorenheime, Pflegeheime, Ambulante, Sozialstationen, Besuchsdienst, Vollstationдre, Pflegeeinrichtungen, Seniorenwohnanlagen, Seniorenzentren, Stationдrer Mittagstisch, Tagesstдtte. Организацией досуга пожилых людей в России занимаются клубы пожилых людей, досуговые центры пожилых людей. Их аналогами в Германии являются Seniorenzentren. Институциональный статус и социальная роль пожилого человека облекаются в обозначения пенсионер, Rentner, Pensionдr.

К атрибутам и символическим культурным маркерам социальной старости относятся пенсия, пенсионное удостоверение, коммунальные льготы, льготный проездной билет, объявление в аптеках, банках «скидка пенсионерам», надпись в общественном транспорте «Места для инвалидов, пожилых лиц и пассажиров с детьми».

Выход на пенсию связан с ситуацией ухода в обрядовой культуре. В ходе ритуализированных сценарно-организованных действий прощального обряда перед выходом на пенсию меняется социальный статус уходящего. Статус трудоспособного сменяется статусом пенсионера, имеющего право на «заслуженный отдых».

Вторая глава «Концепт “старость” в русской и немецкой наивных картинах мира» посвящена анализу языкового материала, объективирующему этот концепт в русской и немецкой лингвокультурах.

Образ старика встречается во всех формах общественного сознания -- в идеологии, правовом сознании, морали, науке, искусстве, философии. В религии, литературе старик позиционируется как наставник, учитель, хранитель традиций, обычаев, опыта, бесценной житейской мудрости. Так, психоаналитик К.-Г. Юнг среди важнейших архетипов называл архетип духа «мудрый старик» (URL: http://www.psyinst.ru/library.php?part= article&id= 55). Образ мудрого старца часто появляется во снах и встречается во многих волшебных сказках. Мудрый старец персонифицирует черты пожилых людей, самоконтроль, ответственность, систематичность, мудрость и консерватизм.

Чтобы понять и объяснить особый статус старых людей, а также предпосылки уважительного отношения к ним, мы обратились к такому понятию, как «мифологическое сознание» как к одной из первых моделиру ющих систем человеческого сознания. Миф помогает исследователю раскрыть и понять духовно-психическую жизнь древнего социума в то время, когда закладывались константы общеэтнического мировоззрения. В славянской и германо-скандинавской мифологии мы обнаружили персонажи с антропоморфными чертами и обликом старого человека. При этом имеет место некоторая асимметрия. В славянской мифологии в образе старика представлены как высшие божества, так и персонажи низшей мифологии. Большое количество примеров хтонических существ, изображающихся в виде стариков (Дед Всевед, водяной дедушка, дедушко-полёвушко, горный дед, Чур, домовой, Баба Яга, бабушка-запечельница, Дед Мороз и др.), позволяет говорить нам о превалировании в системе мировоззрений славян культа предков, в основе которого лежал страх перед могущественной силой мира мертвых, проявляющийся в почитании и задабривании. В силу своего особого статуса старик был медиатором между миром мертвых и миром живых, и его облик мог служить образцом для персонификации могущественных существ потустороннего мира. Всем существам в обличии стариков приписывались сила, власть и мудрость. За ними закреплялось право поощрять и карать. Им, как правило, подчинялись более «молодые» духи и божества. Подобная проекция была перенесена, вероятно, с отношений внутри рода и семьи, строившихся в соответст вии с патриархальным укладом. Домашний очаг испокон веков имел важнейшее значение для славянских народов. Славянские предания, суеверия и сказки сохранили интереснейшую информацию о духах домашнего хозяйства. Символизируя предков, домовые, дворовики, овинники, банники покровительствовали семье, заботились о благосостоянии, наказывали за провинности -- совсем как настоящие строгие, но справедливые деды. В образах духов-хранителей домашнего очага отражены две главнейшие ценности русского народа -- дом и семья.

В германо-скандинавской мифологии образ старика используется редко (напр., Дgir). Достаточно редкая апелляция к нему объясняется тем, как мы предполагаем, что в системе мировоззрений древних германцев культ предков постепенно перестал занимать главенствующую позицию и сменился более высокой формой поклонения героям и богам. Помыслы и стремления древних германцев были связаны с битвами, сражениями, войной. Так, Тацит, характеризуя древних германцев, обращал внимание на то, что «покой этому народу не по душе» и «гораздо труднее убедить их распахать поле и ждать целый год урожая, чем склонить сразиться с врагом и претерпеть раны; больше того, по их представлениям, потом добывать то, что может быть приобретено кровью, -- леность и малодушие» (Тацит: http://www.apuzik.deutschesprache.ru/Tazit.html). Примечательно, что даже среди низших мифологических существ покровителей дома и семьи образ старика встречается крайне редко (Kobold, Winselmutter, Nix).

Как в славянской, так и в германской мифологии верховные боги могут принимать образ старика, являясь людям, чтобы испытывать их нравственные качества, а потом, соответственно, наказывать или поощрять, чтобы напомнить об обязанностях почитать и бояться предков. В мифологиче ском сознании двух этносов закреплен базисный архетип первобытной культуры, включающий образ Старика-мудреца.

Для уточнения статуса старика в другой важнейшей форме общественного сознания -- религии -- мы обратились к тексам Священного писания, а также к библейским словарям. Религиозное сознание имеет надэтнический характер, в нем нашли отражение «вечные истины», эталоны поведения для каждого человека, независимо от его этнической принадлежно сти. В христианстве старость рассматривается как состояние человека, полное метафизического значения, как последний отрезок жизненного пути, проникнутый духом мудрости и благословления, как духовный ориентир, свидетельствующий о реальности вечности. Для христианской традиции типично уважительное отношение к старости и старикам.

Изучение концепта как единицы языковой картины мира предполагает анализ способов и средств его языкового оформления. Для многоаспектного описания концепта целесообразен анализ его первичных форм за крепления в языковом сознании человека. Устанавливая этимон и сравнивая его с современной формой и значением слова, можно проследить становление концепта в диахронии лингвокультуры.

Слово старость (XI в.) представляет собой суффиксальный дериват от прилагательного «старый» (Этимологический словарь русского языка. URL: http://evartist.narod.ru/text 15/001.htm). Корень слова старый восходит к старославянскому «старъ». Это общеславянское слово индоевропейской природы. Лексема этимологически родственна литовскому storas -- «толстый, объемистый», древнеисландскому storr -- «большой, сильный, важный, мужественный», древнеиндийскому sthiras -- «крепкий, сильный» (Этимологический русскоязычный словарь Фасмера. URL: http://www. fasmer.net/p024.php). В этимологическом словаре Г.А. Крылова (URL: http://www.slovopedia.com/25/192-0.html) утверждается (в нашем исследовании мы придерживаемся этой точки зрения), что анализируемое слово восходит к той же основе, что и глагол «стать», и буквально означает «ставший». Лексема старый была образована от индоевропейского корня ста- со значением «стать, стоять». Изначально у слова старый отсутствовала сема «человек, достигший старости», которая есть в его современном значении. Этот факт можно объяснить тем, что в древности, видимо, существовало другое слово для обозначения старого человека (возможно, это была лексема дед), либо тем, что в те далекие времена существование старых людей как отдельной категории населения не было актуально для социума ввиду ее небольшого количества или неопределенности признака старости. В немецком языке наблюдается та же ситуация: лексема alt, номинирующая старого человека, также не содержит изначально признака человеческой старости.

Семантический признак «человек, достигший старых лет» мы обнаруживаем в значении слова ветхий (лит. vetusas, лтш. vecs «старый, престарелый, ветхий», лат. vetus, vetustus, греч. «год», др.-инд. vatsas «годовалый (о животном)», и.-е. *uetus-, *uetuso- «старый, престарелый» (Этимологический русскоязычный словарь Фасмера. URL: http://www.fasmer.net/p024.php). По мере развития общества и языка произошла утрата первичной мотивации этого слова. В современном русском языке слово ветхий означает в первую очередь «разрушающийся или пришедший в негодность от времени, от употребления; обветшалый». Изначальная внутренняя форма прослеживается лишь в эпитете ветхий старик, но при этом его значение реализуется в появившихся вторичных дифференциальных семах «немощный и слабый от старости», «дряхлый».

Заслуживает внимания этимология общеславянского слова дед. Оно восходит к детскому de-de и образовано подобно словам тата, тятя, тетя. Согласно этимологическим словарям, первоначально его главным значением было «старик». Мы предполагаем, что слово дед ранее употреблялось для обозначения вообще всех тех, кто много старше по возрасту других, необязательно отца матери или отца. В процессе эволюции языка произо шла смена главного и инвариантного значений: «старик» «отец матери или отец отца». Сегодня это слово многозначно: 1) «отец отца или матери», 2) «мужчина пожилого возраста, старик». Второе значение маркировано «шутл.» или «пренеб.». Функционируя в языке, это слово расширило свою семантику: мн.ч. деды -- «прадеды, предки вообще» (Как жили деды наши, так и нам жить велели); «состояние деда, бытность чьим-либо дедом» (Дожил до дедовства); «старослужащий» (воен. жарг.) (Деды как с цепи сорвались) (Даль. URL: http://ru.wiktionary.org).

Аналогичную ситуацию мы наблюдаем в случае со словом бабка. Оно пришло в общеупотребительный язык из детского. Это слово образовалось путем удвоения изначального ба с помощью уменьшительно-ласкательного суффикса и со временем стало восприниматься как самостоятельное слово, обозначающее родство. Слово-этимон баба с общим значением «старая женщина, старуха» родственно лит. boba, лтш. Baba, ср.-в.-н. babe, bobe «старуха» (Этимологический русскоязычный словарь Фасмера. URL: http://www.fasmer.net/p024.php). В современном языке данное слово обладает расширенным арсеналом вариантных значений: «мать отца или матери», «повитуха», «знахарка». Кроме того, оно функционирует как пренебрежительное обращение к старой женщине. Во всех случаях инвариантным значением является значение «старая женщина».

Номинант концепта «Greisenalter» представляет собой сложносоставное слово с мотивирующим компонентом Greis и определяемым компонентом Alter. Возникновение слова alt (lat. vetus, goth. alюeis, ahd. alt, alts. ald), являющегося в современном немецком языке именем прилагательным, датируется VIII в. Оно произошло от индогерманского корня al- -- «wachsen, aufziehen, nдhren» (расти, поднимать, подтягивать, тянуть вверх, питать). В исходной форме слово alt классифицировалось как причастие II со значением «aufgewachsen» (выросший, достигший определенного количества лет). Предположительно слово alt первоначально употреблялось только по отношению к человеку и, как правило, с указанием количества прожитых им лет, напр., ein Jahr und drei Wochen alt. Cлову alt этимологически родственно слово Eltern (mhd. altern, ahd. eldiron), которое первоначально представляло собой сравнительную степень прилагательного alt, т.е. «более старший по возрасту». Постепенно происходило расширение семантической структуры слова alt: к архисеме «выросший» добавились дополнительные семы. Анализ этимологии этого древнего слова обнаруживает изменения в его семантической структуре при сохранении звуковой формы. В народном сознании оказался забытым мотивационный признак «выросший», который лежал в основе словокорня.

Имя прилагательное greise (asдchs., mnd., mhd. grоs) имеет своим этимоном значение «grau» (серый). Оно обладает высокой степенью этимологической прозрачности. Его значение восходит к средневерхненемецкому grоs (индоевропейский корень «ghere» -- «strahlen», от которого образовано и прилагательное «grau») (Grimm. URL: www.germazope.uni-trier.de). Изначально слово greise (изменение звуковой формы произошло в результате процесса дифтонгизации) употреблялось в нижненемецком, и в его значении находила отражение категориально-лексическая сема «grau» (серый цвет). В своем развитии это слово в верхненемецком языке стало употребляться для обозначения признака «alt» (старый). Изменение значения можно объяснить метонимическим переносом -- серые (седые) волосы старика старый. Анализ этимонов номинанта концепта «Greisenalter» позволил раскрыть его внутреннюю форму (мотивирующее значение) -- «старческий возраст».

Старый человек в немецком языке обозначается производным субстантивным прилагательным der (die) Alte, этимологически вторичным по отношению к прилагательному alt. Имя существительное der Greis (alter Mann) является, соответственно, производным от прилагательного greis.

Выявление понятийных признаков концепта «старость» предполагает обращение к анализу словарных дефиниций русских и немецких ключевых лексем, их репрезентирующих. Изучение данных, заключенных в лексико графических описаниях соответствующих слов, позволяет установить ядерную часть описываемого концепта, его наиболее релевантные признаки. Рассмотрение дефиниций русских и немецких номинантов анализируемого концепта позволяет выявить в их значениях следующие основные семантические признаки: 1) «возраст», 2) «период жизни, наступающий после зрелости», 3) «ослабление деятельности организма».

Старость является результатом процесса старения, т.е. стареть означает становиться старым или старше. Стареть означает состариться, устареть, достигнуть глубокой старости, самых преклонных лет, одряхлеть годами, стариться, дряхлеть, ветшать, изнашиваться (разг.); стареться (уст. и прост.) / о жен.: отцветать, увядать. Достигнув старческого возраста, человек становится старым, стареньким, пожилым, староватым, старуховатым, старообразным. Синонимическую парадигму с доминантой «старый» образуют прилагательные престарелый, дряхлый, древний, пожилой, седой, поседелый. Обращаясь к методу дефиниционного анализа лексемы старый, мы обнаружили, что главной в ее значении является сема «не молодой, не новый». Данная сема выступает в качестве интегрирующей, свойственной всем единицам этого семантического микрополя. К видовым (дифференциальным) семам относятся «давность, длительность существования», «слабость, немощность», «угасание», «разрушение», «изношенность», «устойчивость». Все эти семантиче ские компоненты проявляются в лексикографических словарях в различных значениях многозначной лексемы «старый».

В концепте «старость» выделяется базисный когнитивный сегмент -- «старый человек». Ядро данного сегмента составляют номинации с обязательными семами «лицо», «в старческом возрасте», «биологический пол». Сема «в старческом возрасте» является дифференцирующей по отношению к номинациям других возрастных групп. Основными средствами репрезентации сегмента «старый человек» служат лексемы, являющиеся синонимами с прямым номинативным значением «человек в старческом возрасте» и состоящие в отношении гипер-гипонимии со словом человек (всего 37 единиц): старик, старушка, дед, бабка и др.

В немецком языке старость также отличается большой номинативной плотностью, что свидетельствует о ее социокультурной значимости для общества. Словарь Duden дефинирует старость (Alter / Greisenalter) как «hцhere Anzahl von Lebensjahren, Bejahrtheit; letzter Lebensabschnitt; Altersstufe des alten, betagten Menschen» (Duden 1997). Старость определяется также как fortgeschrittenes Alter, vorgerьcktes Alter, Herbst des Lebens, Lebensherbst, Langlebigkeit, der zweite Frьhling, Greisentum, Abend des Lebens, Ruhestand, Lebensabend, das alte Semester, Lebensausklang, die alten Tage, Betagtheit, Lebensneige. Большинство этих номинаций в своей семантической структуре содержат образный компонент.

Старость наступает в результате старения: alt werden означает zu [hohen] Jahren kommen, es zu Jahren bringen, ein langes Leben haben, altern. Глагол аltern имеет целый ряд синонимов, относящихся как к нейтральному, так и к сниженному регистру общения: in die Jahre kommen, Moos ansetzen (usg.), ergrauen, grau werden, vergreisen, zu [hohen] Jahren kommen и др. Старческий возраст характеризуется ослаблением физических сил и здоровья -- aus den besten Jahren heraus sein, verkalken. Достигнуть старости -- значит быть в старческом возрасте: im vorgerьckten Alter sein, schon viele Jahre auf dem Rьcken / Buckel haben (usg.) и др.

К средствам апелляции к концепту «Alter» относятся прилагательное alt и его синонимы с различной стилистической окраской: дlter, bejahrt, betagt, hochbetagt, bestanden, uralt, steinalt, senil, verkalkt (abwertend), verknцchert (abwertend), greise, дltlich, nicht jung, hinfдllig (Duden 1998). В современном немецком языке наиболее употребительными номинациями старого человека являются прилагательные alt и greise. Лексема greise содержит помимо семы «старый» семы «дряхлый» и «седой» и употребляется в стилистически повышенном регистре общения.

В немецких словарях зафиксированы номинации определенных социальных учреждений, программ, законов, касающихся старых людей. Подавляющее большинство таких лексем представляют собой сложносоставные существительные с компонентами «Alter» и «Altе»: Altenpflege, Altenpfleger, Altenheim, Altenasyl, Altenhilfe, Altengaststдtte, Altersrente, Altersruhegeld, Altersgeld, Altersfьrsorge, Altersheilkunde, Altersforschung, Alterskunde, Alterssicherung, Altersversorgung, Altersversicherung, Altersheim, Alterswohnheim. Большое количество таких лексических единиц в немецком языке в отличие от русского указывает на особый социальный статус старых людей в современной Германии.

Старый человек обозначается в немецком языке лексемами der/die Alte, der Greis, die Greisin. Они имеют прямое номинативное значение «старый человек», т.е. обладают обязательными семантическими признаками «лицо» и «старый». Сема «старый» является идентифицирующей для всех наименований старого человека и дифференцирующей по отношению к номинациям других возрастных групп. Среди лексических обозначений старого человека в немецком языке встречаются вторичные номинации с различной стилистической характеристикой (17 единиц): напр., Graubart, Graukopf, Antike, Uhu, Ruinе, Barockteenager и др.

В целом мы можем констатировать, что понятийный компонент описываемого концепта в двух лингвокультурах совпадает. Он сводится к следующей комбинации признаков: «возраст», «период жизни, наступающий после зрелости», «ослабление деятельности организма».

Выявить образный компонент концепта «старость» позволяет прежде всего анализ вторичных номинаций -- перифраз, ряда фразеологизмов, фигур экспрессивной деривации (метафоры, метонимии) и сравнений. Кроме того, в поле нашего зрения были и эпитеты, характеризующие старость. Интерпретация русских эпитетов по семантическому параметру позволила выявить их следующие группы: а) эпитеты, дающие физиологическую, психологическую и поведенческую характеристику старости (больная, трясучая, придирчивая, болтливая, ревнивая, печальная, мрачная, слезливая, честная); б) эпитеты, характеризующие старость по внешним признакам, т.е. актуализирующие портретную характеристику (плюгавая, опрятная, прекрасная); в) эпитеты, отражающие ощущения, восприятие старости (беспечальная, жалкая, глубокая, бесчеловечная, свежая, холодная); г) эпитеты с темпоральным признаком (запоздалая, поздняя, преждевременная, ранняя); д) цветовые эпитеты (серая, светлая, бесцветная). Большинство русских эпитетов характеризует старость как негативное явление (безотрадная, мрачная, беспощадная, одинокая, неприкаянная). Лишь 15 эпитетов содержат положительную оценку этого этапа жизни человека (напр., беспечальная, почетная, прекрасная, светлая).

Немецкие словари фиксируют сравнительно небольшое количество эпитетов, характеризующих старость (15 единиц). К группе эпитетов, отражающих восприятие старости, относятся ein geruhsames, sorgenfreies, schцnes, gesegnetes, ehrwьrdiges Alter. Поведенческая и физиологическая характеристика эксплицируется в эпитетах ein rьstiges, geschwдtziges Greisenalter. Параметрический и темпоральный признаки реализуются в таких словосочетаниях, как ein hohes Alter и das fortgeschrittene, vorgerьckte Alter. Интересно отметить, что в немецких словарях нами были обнаружены лишь 2 эпитета с отрицательной оценкой. Малое количество эпитетов с отрицательной оценкой в немецком языке позволяет сделать вывод, что завершающий этап жизни в немецком социуме не позиционируется как нечто неприятное, страшное.

Старость обозначается часто таким описательным приемом, как перифраза. Среди перифраз мы встречаем поэтические (осень жизни, дар Божий, последняя глава человеческой жизни), актуализирующие третий возраст человека как завершающий этап жизни, оценочные (по терминологии В.П. Москвина) -- социальная смерть, неудобный возраст, выражающие негативное отношение к старости.

В немецкой лингвокультуре к общепринятым относятся следующие перифразы: Herbst des Lebens, Lebensherbst, Abend des Lebens, Lebensabend, Lebensneigе, das alte Semester, die alten Tage, die graеn Tage, Ruhestand.

В сознании носителей русского и немецкого языков старость может иметь антропоморфные характеристики, она образно сравнивается с живым человеком. Старость может наступать, незаметно подкрадываться, приближаться к человеку, опаздывать, надвигаться. Исследование образного компонента концепта не мыслится без анализа фразеологических единиц.

Фразео-тематические поля концепта «старость» в русской и немецкой лингвокультурах насчитывают 136 единиц (30 в русской и 106 в немецкой), распределяющихся по следующим тематическим группам:

1) обозначения завершающего этапа человеческой жизни:

-- темпоральный и пространственный признаки (на склоне лет, на закате лет, годы ушли (уходят), аредовы веки жить, мафусаилов век жить; aus den besten Jahren heraus sein, in die Jahre kommen, an Jahren an Alter zunehmen; глубокая старость, das hohe Alter и др.);

-- близость смерти (стоять одной ногой в могиле, mit einem Fuss im Grabe stehen);

-- соматическое проявление старости (песок сыпется, Moos ansetzen);

-- социальный признак (на покой уйти, ins alte Register kommen);

2) номинации старых людей:

-- черты характера (старая карга, мышиный жеребчик, alter Brummbдr, alte Hippe);

-- внешние маркеры старости (старый пень, alte Hutzel);

-- социальный статус (старая галоша / калоша, altes Register).

Сравнение русских и немецких фразеологизмов обнаруживает во многом совпадающие характеристики старости и старого человека в двух лингвокультурах: подчеркивается временной признак старости, дряхлость человека, его плохое соматическое состояние. В обеих лингвокультурах встречается ряд пейоративных обозначений старого человека, отражающих в своей семантике отрицательные черты характера и неодобряемые общест вом паттерны поведения старых людей. В обоих социумах осуждаются такие черты характера старых людей, как болтливость, ворчливость, склочность (напр., старая карга, alte Hippe, alter Knaster), а также их стремление и желание вести себя подобно молодым (напр., мышиный жеребчик, alter Sockel).

В создании вторичных номинаций старого человека участвуют такие механизмы переосмысления, как метафора и метонимия. Сегмент «старый человек» в концепте «старость» в русской лингвокультуре вербализуется посредством зооморфной (напр., мышиный жеребчик), фитоморфной (напр., божий одуванчик) и артефактной (напр., старая перечница) метафор. В немецкой лингвокультуре этот сегмент распредмечивается большим числом метафорических обозначений старого человека. В зависимости от вспомогательного субъекта сравнения можно выделить зооморфную (напр., alter Bock), фитоморфную (напр., alter Knast), физиологическую (напр., altes Ekel), музыкальную (напр., alte Geige), артефактную (напр., alter Stiefel) и гастрономическую (напр., alte Zwetsche) метафоры. Немецкоязычный материал позволяет констатировать достаточно большое количество метонимических наименований описываемого сегмента (напр., Tatterich, alte Schrumpel).

Исследуя языковую реализацию образного компонента описываемого концепта в русской и немецкой лингвокультурах, мы обнаружили ряд устойчивых, общеупотребительных сравнений, где старые люди выступают объектом сравнения (седой как лунь, alt wie Methusalem и др.). При этом, как правило, в русской лингвокультуре старик -- это средство, а не объект сравнения (он шаркает, ковыляет, кряхтит, ворчит, как старик).

Интерпретация русского и немецкого пословично-поговорочных фондов показала, что в обоих языках есть корпус единиц, в которых объективируются ценностные установки, связанные со старыми людьми и старостью в целом. Паремиологические единицы основываются на образном переосмыслении разнообразных жизненных ситуаций. Они вариативно отражают специфику оценочных предпочтений, норм и стереотипов поведения в отношении к старости и достаточно детально характеризуют данный феномен с разных сторон. Некоторые из них свойственны обоим социумам, а некоторые являются этнокультурно маркированными. Так, например, к совпадающим семантическим группам, которые, судя по квантитативным показателям, являются базисными, относятся пословицы, констатирующие внешние проявления старости и психосоматические изменения в данном возрасте (Годы -- что горе: борозды прокладывают. Die Runzeln zeigen das Alter. На старого и немощи валятся. Zehn alte Weiber, elf Krankheiten. Лето к осени дождливей, а люди к старости болтливей. Was alt ist, brummt gern), а также пословицы, подчеркивающие значимость трудового и духовного опыта пожилых людей (За старой головой как за каменной стеной. Wer guten Rat will, frage die Alten). Кроме того, общими для обеих лингвокультур являются паремии, представляющие собой дидактические установки и назидания младшим поколениям в плане отношения к старым людям (Корми деда на печи: сам будешь там. Wer das Alter nicht ehrt, ist des Alters nicht wert).

Этнокультурная специфика описываемого концепта проявляется в том, что в русском пословично-поговорочном фонде есть ряд пословиц, обозначающих отношение людей преклонного возраста к смерти. Смерть не является табуизированной темой в русской культуре (Жить живи, да честь знай: чужого века не заедай и др.). Культурологически значимыми для русских выступают изречения, где подчеркивается, что старые люди являются носителями традиции (напр.: Как жили деды да прадеды, так и нам жить велели). Национально специфичной для немецкого народа можно рассматривать мысль о том, что совместное проживание старых и молодых людей негативно сказывается на последних (напр., Junge Rebe muss verdorren, kommt sie neben alten Knorren).

Для понимания русской и немецкой ценностной картины мира важно проанализировать отношение к старости и старикам, проявляющееся в афористических высказываниях. Русские и немецкие афоризмы, объективирующие концепт «старость» / «Greisenalter»:

-- описывают общую ситуацию старческого возраста (Старость -- не столько одряхление тела, сколько утрата жизненных интересов (И. Шевелев), Das Leben wird gegen Abend, wie die Trдume gegen Morgen, immer klarer (Karl Julius Weber));

-- критически выражают оценочное отношение к этому периоду возраста (Старость не может быть счастьем. Старость может быть лишь покоем или бедой (В.А. Сухомлинский), Jung sein ist schцn, alt sein ist bequem (Marie von Ebner-Eschenbach));

-- предлагают в качестве рекомендаций определенные модели поведения и в целом некий образ жизни старых людей, предупреждают о поступках, неодобряемых данным социумом (Счастлив, кто в старости сохраняет все свои чувства (Д.И. Фонвизин), Wer in der Jugend zu oft ьber seine eigenen Grenzen geht, der zahlt im Alter dafьr den Zoll! (Erich Rue?));

-- сравнивают старость с другими возрастными периодами человека -- детством, молодостью (В юности лепечут о любви, в старости бормочут о болячках (И. Шевелев), Das Alter macht nicht kindisch, wie man spricht, / Es findet uns nur noch als wahre Kinder (J.W. Goethe)).

В целом для немецкой лингвокультуры характерно преимущественно нейтральное отношение к старости, в то время как для русской -- эмоционально-оценочное. Немецким афоризмам, а еще в большей степени русским свойственно ироничное отношение к старости -- притворно-шутливое согласие с утратой прежних физических возможностей, с соматиче ским неблагополучием. Притворно-шутливое отношение к старости как к негативному феномену является своеобразным психологическим приемом, направленным на нивелирование страха перед старостью и связанными с нею потерями.

Проведенный нами анализ вербальных ассоциаций-реакций на слова-стимулы «старость» и «старый» позволяет констатировать, что ядро ассоциативного поля «старость» в русской языковой картине мира не полно стью совпадает с ядром немецкого ассоциативного поля «Greisenalter». В современном русском социуме образ старости ассоциируется, прежде всего, с физической неполноценностью, жалким и одиноким существованием. Большое количество повторяющихся подобных ассоциаций указывает на стандартизированный концептуальный образ старости в русской лингвокультуре. Немецкое ассоциативное поле имеет более широкую и разнообразную периферию, и, в целом, в нем больше ассоциатов, отражающих положительный характер отношения носителей немецкого языка к старческому возрасту, предопределяемого современной социально-экономической ситуацией в Германии. Для большинства немецких респондентов третий возраст связан, в первую очередь, с выходом на пенсию, т.е. со снижением социально-экономической деятельности, а также со временем отдыха и любимых занятий (слова-ассоциаты die Brille, reisen и др.).

Анализ ассоциативных реакций на слово-стимул «старый» показывает: несмотря на то, что в состав русского ассоциативного поля «старый» входят ассоциаты, коррелирующие со всеми ЛСВ многозначного слова «старый», самыми многочисленными стали реакции, активируемые в сознании носителей русского языка значением «человек, достигший старости». Таким образом, ядро русского и немецкого ассоциативных полей составляют реакции с концептуальными признаками «человек» и «возраст». Определенная асимметрия наблюдается в смысловом наполнении ядерной зоны ассоциативных полей. Так, немецкие респонденты чаще, чем русские, ассоциируют «старый» с пожилыми родственниками, а в русском ассоциативном поле преобладают экспрессивные вторичные номинации старого человека с отрицательной коннотацией, выраженные устойчивыми сочетаниями с общим компонентом «старый».

Как русские, так и немецкие информанты отметили внешние признаки старости, а также опыт и мудрость пожилых людей. Что касается оценочных (точнее -- отрицательно-оценочных) реакций, то их больше в составе русского ассоциативного поля. Общая тональность русского ассоциативного поля -- минорная. Заметим, однако, что эти реакции эксплицированы молодыми респондентами. Если же вести речь об оценке старости и старых людей, основываясь на всем языковом материале, то мы можем говорить об амбивалентно-оценочном отношении в российском социуме к этой возрастной категории.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, намечается его дальнейшая перспектива, которую мы видим в расширении языкового материала и проведении анализа коммуникативного поведения старых людей.

Основные результаты исследования отражены в следующих публикациях:

Статья в журнале, входящем в список ВАК РФ

1. Блинова, И.С. Этнокультурная специфика концепта «старость» (на материале русского и немецкого языков) / И.С. Блинова // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер. : Филологические науки. -- 2009. -- № 5 (39). -- С. 14--22 (0,39 п.л.).

Статьи и тезисы докладов в сборниках научных трудов и материалов научных конференций

2. Блинова, И.С. Концепт «старость» в немецких и русских паремиях / И.С. Блинова // Аксиологическая лингвистика: проблемы теории дискурса, лингвокультурологии и системно-структурной лингвистики : сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Красавского. -- Волгоград : Колледж, 2007. -- С. 274--283 (0,54 п.л.).

3. Блинова, И.С. Немецкий концепт «старый человек»: опыт лингвокультурологического анализа / И.С. Блинова // Аксиологическая лингви стика: проблемы лингвоконцептологии и лингвокультурных типажей : сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Красавского. -- Волгоград : Колледж, 2007. -- С. 162--168 (0,36 п.л.).