Интерес к проблеме «Язык и картина мира» обнаруживается еще в работах В. Гумбольдта, который писал, что «различные языки являются для нации органами их оригинального мышления и восприятия» [43, с.120]. В. Гумбольдт считал язык опосредующим звеном между человеком и окружающим его миром: «Когда в душе воистину пробуждается чувство, что язык есть не просто разменное средство для взаимопонимания, но подлинный мир, который дух внутренней работою своей силы призван воздвигнуть между собою и предметами, - тогда она на правильном пути к тому, чтобы всё больше открывать в нём и вкладывать в него» [43, с.122].

Термин «картина мира» впервые был предложен Л. Витгенштейном в аспекте философии и логики [44, с.89]. В антропологию, семиотику, а следовательно, и в лингвистику (ибо язык есть самая универсальная и общезначимая система знаков) термин был введен Вайсбергом. Понятие картины мира строится на изучении представлений человека о мире. Если мир - это человек и среда в их взаимодействии, то картина мира - результат переработки информации о среде и человеке. Явления и предметы внешнего мира представлены в человеческом сознании в форме внутреннего образа. Между картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией этого отражения существуют сложные отношения. На ее формирование влияют язык, традиции, природа и ландшафт, воспитание, обучение и другие социальные факторы [45, с.64].

Особое место среди картин мира принадлежит языковой картине мира, покрывающей во многом все сферы человеческого знания. Н.С. Новикова считает, что языковая картина мира оказывается в системе различных картин мира наиболее долговечной, устойчивой, во многом (разумеется, лишь на том или ином конкретном временном срезе) стандартной, ибо «воспроизводимы» именно стандартные единицы языка, ставшие узуальными [46, с.41]. В.А. Маслова также считает, что языковая картина мира не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт - как общечеловеческий, так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная языковая картина мира, сквозь призму которой человек видит мир [45, с.64].

По мнению В.Г. Гака, языковой картиной мира считается «отображение в формах языка устройства экстралингвистической действительности». Экстралингвистическая действительность, или культурное пространство, состоит из определенных кодов культуры, которые представляются в качестве «сетки», которую культура «набрасывает» на окружающий мир, членит, категоризует, структурирует и оценивает его [32, с.36].

Языковая картина мира формирует тип отношения человека к миру (природе, животным, самому себе как элементу мира). Она задает нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к миру. Все люди вовлечены в единый мировой исторический процесс, но вырастают из разной почвы. Следовательно, ценности, общие для всех народов, располагаются в различном соотношении. Эта особая структура общих для всех народов элементов и составляет национальный образ, национальную модель мира. В.А. Маслова отмечает универсальность и специфику любой конкретной национальной языковой картины мира.

По утверждению В.А. Гречко, человек не может непосредственно познать окружающую действительность, «войти» в нее, узнать ее внутреннее устройство, открыть ее существенные стороны. Для своего ориентирования и познания противостоящего ему мира человек нуждается в особых опосредованных знаковых, символических структурах, и прежде всего в языке. Язык, как естественная знаковая система, как активное орудие и средство отражения и познания дает возможность личные достижения в познании мира делать общими, а общие, накопленные предшествующими и настоящими поколениями, - усваивать отдельной языковой личностью данного общества. Все это, по его мнению, служит накоплению знаний об окружающем мире [47, с.167].

Как известно, А.А. Потебня выделял в семантической структуре слова «ближайшее» и «дальнейшее» значения. «Ближайшее» значение народно, это семантическое ядро или семантический минимум, необходимый для общения и взаимопонимания людей, говорящих на данном языке. «Ближайшие» значения в сочетании с соответствующим им знанием действительности, которыми владеют все представители того или иного народа, обеспечивают понимание между, например, неграмотным человеком и человеком образованным. Разумеется, последний владеет не только общей языковой картиной мира, которую знает и его собеседник. Картина мира образованного человека, исследующего, в частности, явления микро- и макромира, неизмеримо отличается по своей сложности и проникновению в окружающий видимый и невидимый мир от картины мира неграмотного человека. В ней обобщен и закреплен опыт многих поколений людей, обеспечивавший их жизнедеятельность, позволяющий удовлетворять свои жизненные потребности. «Дальнейшее» значение неоднородно, субъективно, лично; однако диалектика отношений этих значений заключается в том, что, по А.А. Потебне, «из личного понимания возникает высшая объективность мысли, научная» [48, с.20].

В.П. Жуков говорит о том, что у каждого индивида каждой конкретно-исторической эпохи своя собственная картина мира, единственная и неповторимая, как и все живое. Она конкретизируется им в результате его непосредственных контактов с миром, из наличного материала культуры, в которой заложены все известные образцы и варианты картины мира на базе интуиции о мире, которые пробуждаются под влиянием культуры или актов жизнедеятельности [49, с.27]. Исследователи справедливо утверждают, что языковая картина мира есть не только понятийное и категориальное отражение мира; это одновременно и образно представляемая, эмоционально переживаемая, динамично изменяющаяся категория в зависимости от возраста человека, условий его жизни, рода деятельности, образования, способностей. Если же говорить обобщенно, то фундаментальные, основополагающие черты в языковую картину мира вносит форма языка, создавая особый ракурс отражения мира, его категориальное и актуальное представление в системе.

Ю.Д. Апресян подчеркивал донаучный характер языковой картины мира, называя ее наивной картиной. Языковая картина мира как бы дополняет объективные знания о реальности, часто искажая их.

Считается, что язык отражает наши самые обычные, житейские представления о том или ином объекте (ситуации). А это значит, что лингвиста, описывающего языковую картину мира, как замечает Е.В. Урысон, ждут открытия двух типов. С одной стороны, исследуемый фрагмент языковой модели мира будет необыкновенно точно, по мнению ученого, соответствовать нашим, до сих пор никем не эксплицированным, обиходным представлениям о данном кусочке действительности. С другой стороны, этот же фрагмент наивной картины мира может удивительно отличаться от научного знания, которое современный образованный человек склонен рассматривать как эталон «правильных представлений» [50, с.5].

Особую роль в создании языковой картины мира играют фразеологизмы. Природа значения фразеологизмов тесно связана со знаниями носителя языка, с практическим опытом личности, с культурно-историческими традициями народа, говорящего на данном языке. Своей семантикой фразеологизмы направлены на характеристику человека и его деятельности. Т.З. Черданцева так определяет значение фразеологии в аспекте языковой картины мира: «фразеология любого языка -- это ценнейшее лингвистическое наследие, в котором отражается видение мира, национальная культура, обычаи и верования, фантазия и история говорящего на нем народа. Устойчивые стереотипические словосочетания и фразы часто представляют собой структуры, отражающие определенные периоды состояния и развития каждого конкретного языка, его историю» [51, с.58]. Жизнь этих языковых единиц в речи, по ее словам, позволяет наблюдать формирование и рождение новых знаков, благодаря использованию собственных ресурсов, накопившихся в языке, а также проливает некоторый свет на роль символизации в процессе образования новых значений и даже новых слов. Т.З. Черданцева замечает, что «благодаря фразеологии, а особенно идиоматике, можно проникнуть в далекое прошлое не только языка, но и истории и культуры его носителей. Говоря о «прошлом», мы подразумеваем известный факт сохранения в составе фразеологии слов и словосочетаний, вышедших из употребления, и синтаксических структур, не встречающихся в современном свободном синтаксисе» [51, с.58]. Фразеологическая единица, по мнению Т.Н. Федуленковой, выполняет кумулятивную функцию, то есть функцию фиксации, хранения и передачи значительного объема информации о постигнутой обществом действительности. В процессе как лингвистической, так и лингводидактической семантизации ФЕ происходит получение фоновых знаний об истории, быте, традициях, нравах и т. п., то есть о многогранной культуре народа, язык которого мы изучаем [52, с.43].

Как отмечает В.Н. Телия, «фразеологический состав языка является наиболее прозрачным для воплощаемых средствами языка концептов языка культуры, поскольку в образном основании фразеологизмов отображаются характерологические черты мировидения, рефлексивно соотносимые носителями языка с «этим» языком» [33, с.9]. ФЕ «обнаруживают двойную соотнесенность с культурой: сама их внешняя форма - это уже знак культуры». Своеобразным посредником в связи ФЕ с культурной действительностью выступает внутренняя форма фразеологизмов, фактуальный план которой фиксирует реальный фрагмент культуры. Внутренняя форма ФЕ - это «застывший» результат действия сознания народа. Система образов ФЕ является «своего рода «нишей» для кумуляции мировидения» [33, с.215]. Таким образом, ФЕ отражает культуру непосредственно - своим денотатом, и опосредованно - через соотнесенность образно-мотивированного основания с эталонами, символами, стереотипами национальной культуры. Во ФЕ основные источники культурно значимой интерпретации выступают в виде «семиотических систем, моделирующих результаты собственно человеческого самосознания - архетипического и прототипического» [33, с.250].

Анализируя языковую картину мира, создаваемую фразеологизмами, В. А. Маслова называет такие её признаки, как пейоративность, антропоцентричность. Так, антропоцентричность картины мира выражается в ее ориентации на человека, т. е. человек выступает как мера всех вещей: близко -- под рукой, рукой подать; много -- с головы до пят; быстро -- ног под собой не чуя [45, с.68]. Ведь познание окружающего мира человек начал именно с самого себя. А «через осознание себя человек пришел к описанию мира, экстраполируя свои знания о себе самом на окружающую действительность». Через «окультуривание» и осознание мира человек вернулся к описанию самого себя [45, с.233]. Поворот «к человеческому или субъективному фактору» в науке приводит к формированию антропоцентрической парадигмы. Антропоцентричность рассматривается в качестве коннотированного пространства. Точкой отсчета становится активная языковая личность во всем ее многообразии. Причем человеческий фактор является объектом двустороннего рассмотрения: «человеческий фактор в языке и языковой фактор в человеке» - с одной стороны, оценивается влияние субъективного на языковые факты, а с другой - как «оязыковленная картина мира воздействует на человека» [33, с.270].

Фразеологизмы со стержневым компонентом-соматизмом составляют один из многочисленных рядов всех тематических групп. Впервые в лингвистический обиход термин «соматический» был введен в финноугроведении. Ф. Вакк, рассматривая фразеологизмы эстонского языка, имеющие в своем составе слова - названия частей человеческого тела (названные автором соматическими), делает вывод, что они являются одним из древнейших классов фразеологии и составляют наиболее употребительную часть фразеологического состава эстонского языка. Их продуктивность обусловлена степенью осознания человеком в прошлом необходимости тех или иных органов для своей жизни [53, с.11]. Пастушенко Т.Л. отмечает, что часто соматические фразеологизмы не отражают в своем содержании исторических, культурных или социальных фактов. Они возникают в результате переносного осмысления словосочетаний, называющих различные действия и состояния, вовлекающие части тела. Многие фразеологизмы связаны своим происхождением с различными факторами социального или психофизиологического характера. Автор выделяет пять наиболее продуктивных соматических компонентов: глаза, голова, рука, нога, сердце (2/3 от общего количества соматических фразеологизмов). Это обусловлено ясностью функций частей тела в каждом языке, легкостью их аллегорического осмысления, разветвленностью систем переносных значений [53, с.12].

Часто наблюдаемые человеком эмпирические свойства соматизмов, например, способность руки хватать, держать не просто «фотографируются» в сознании, а преломляются сквозь призму определенных антропоцентрических сценариев и запечатлеваются в идиомах держать в своих руках, т.е. в своей власти, с руками оторвать, т.е. быстро забрать, с пустыми руками, т.е. ничего не приобрести, не принести и т.д. Внешнее сходство целостного зрительного образа нередко лежит в основе бытовой классификации, отождествляющей объекты в силу такого сходства в отличие от научной классификации. Различие функций разграничивает даже очень близкие в научной классификации объекты, например, во фразеологизме встать на ноги (обрести самостоятельность, независимость) и встать на колени (выражать свою покорность), колени как часть ног противопоставлены собственно ногам, так как в составе идиомы соматизм колени приобретает квазисимвольное значение «вид недопустимой опоры» в отличие от значения соматизма ноги -- «вид необходимой опоры» [45, с.70].

Часто названия частей тела человека выполняют функцию символов. Так, например, соматизм голова - это не только «верхняя часть тела», но и символ разума: это инструмент, управляющий рассудком и мышлением, это воплощение человеческого духа, власти и жизненной силы. Символический смысл «разума» головы запечатлен, например, в ФЕ голова на плечах, которая характеризует лицо в качестве умного, сообразительного и т. п. человека [54, с.112]. В. А. Маслова называет символом «продукт человеческого сознания». С древнейших времен человек прибегал к символизации окружающего его мира, таким образом, символ выступает специфическим элементом кодирования культурного пространства. С помощью символов национально-культурной общностью осуществляется преемственная трансляция культурной информации. Языковые символы имеют архетипическую природу. Они объединяют разные планы реальности в единое целое в процессе семантической деятельности в той или иной культуре [45, с.97]. Каждый из соматизмов, наряду с языковой семантикой, характеризуется дополнительной культурной семантикой - определенной символической значимостью, утвердившейся в мировой культуре и имеющей свое преломление в представлениях русской национально-культурной общности.

Подводя итог сказанному, следует отметить, что каждый конкретный язык представляет собой самобытную систему, которая накладывает свой отпечаток на сознание его носителей и формирует их картину мира. Но, однако, нельзя не согласиться с мнением Т.Л. Пастушенко о том, что существующее «сходство соматических фразеологизмов свидетельствует об определенной общности ассоциативно-образного мышления представителей разных языковых картин мира, которая проявляется в наличии общих логико-фразеологических идей» [53, с.12].

Английская фразеология отличается богатством функционально-стилевых и эмоционально-экспрессивных особенностей. Стилистическая окраска фразеологизмов, как и слов, обуславливает закрепление их в определенном стиле речи. При этом в составе фразеологии выделяется две группы фразеологизмов: общеупотребительные фразеологизмы, не имеющие постоянной связи с тем или иным функциональным стилем и функционально закрепленные фразеологические единицы.

Следует отметить, что каждая соматическая фразеологическая единица обладает внутренней формой, результатом появления которой служат культурные традиции и устои народа.

Заключение

Фразеологизмы прямо (в денотате) или опосредованно (через соотнесенность ассоциативно-образного основания с эталонами, символами, стереотипами национальной культуры) несут в себе культурную информацию о мире, социуме. Поэтому ФЕ - своего рода «кладезь мудрости» народа, сохраняющий и воспроизводящий его менталитет, его культуру от поколения к поколению.

В настоящее время принято выделять коннотативно-культурологическую функцию фразеологического значения, выражающую отношение образно-мотивированной формы языковых единиц к включенной в нее культурно значимой ассоциации. Одновременная универсальность и национальная специфичность человеческой деятельности накладывает отпечаток на соответствующий язык, формируя национальные языковые картины мира. Каждый конкретный язык отражает особый способ мировидения и миропонимания, присущий той или иной нации, закрепляя в первую очередь во фразеологии наивные представления о человеке и окружающем мире.

Соматические ФЕ вследствие их фразообразовательной активности составляют одну из обширных и продуктивных групп во фразеологическом составе любого языка, что обусловлено рядом внутренних и экстралингвистических факторов. Наиболее продуктивным способом формирования соматических ФЕ является образование их на основе метафорического или метонимического переноса.