Прагматический перевод бранной лексики с английского языка на русский

Содержание

Введение

Глава 1. Теоретическая часть

Перевод

Виды перевода

Трудности перевода

Брань, понятие брани

Группы бранной лексики по эмоционально-экспрессивной иерархии

Национальная специфика бранной лексики

Критерии качества перевода сниженной лексики

Глава 2. Практическая часть

Заключение

Список литературы

Введение

Без знания разговорной окрашенной лексики при изучении иностранного языка обойтись невозможно. Эта лексика составляет достаточно весомую, совершенно неотъемлемую часть лексикона. Знакомство с разговорной лексикой нужно , чтобы понимать обиходную речь, чтобы овладеть важной частью лингвострановедения , чтобы уметь расшифровать подтекст , остроты, ассоциативный план высказываний.

Рассмотрение в данной работе сниженных и малоупотребительных единиц отнюдь не «приглашение» к их употреблению и активизации. Нужно не безоговорочно осуждать какие-то «плохие» слова, а знать их, правильно осмысливать и квалифицировать, развивать чувство языка, помогать понять, где, кем, когда, в каких условиях уместно и целесообразно пользоваться данными средствами. Истинный вкус, по словам А. С. Пушкина, состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, а в чувстве «соразмерности и сообразности» [ В. Д. Девкин, 1994].

Данная работа посвящена изучению прагматических и литературных стандартов при переводе бранных слов с английского языка на русский.

Предметом рассмотрения данной темы является ненормативная (сниженная) лексика в литературе и в её устоявшихся стандартов.

Бранная лексика привлекает своей экспрессией, образностью и многозначностью. Нынешние переводчики, переводя лучшие бестселлеры зарубежных мастеров, уже давно перестали церемониться с бранными и непристойными словами и выражениями. В данной работе, мы попробуем разобраться, как быть в этой, столь щепетильной ситуации и как составлять перевод зарубежного произведения, полного ненормативного лексикона, как можно мягче и более броско.

При всей означенной активизации филологической науки и практики вокруг бранной лексики, он продолжает во многом оставаться неким белым пятном. Многие переводчики до сих пор испытывают большие трудности, не находя соответствующих слов и выражений ни в одном из словарей, изданных в России. Если для русских переводчиков камнем преткновения является адекватная передача экспрессивных слов и выражений из массы западных (особенно американских) криминальных, порнографических, "хоррорных" и т.д. романов, кино- и видеофильмов, то для зарубежных переводчиков этот камень - русская нецензурщина, пока еще мало систематизированная составителями словарей.

Особые трудности, своего рода "культурный шок" испытывает и все увеличивающаяся масса студентов, ученых, политиков, предпринимателей и других зарубежных гостей, попадающих в Россию: слыша "ядреное русское слово" буквально на каждом шагу, они не могут получить его квалифицированной расшифровки даже у своих русских друзей. Чаще всего им лишь говорят, что употреблять эти грязные слова нельзя, либо же констатируют их непереводимость. И действительно, буквальный перевод большинства русских ругательств, особенно "многоэтажных", может породить впечатление какой-то гипертрофированной, чудовищной "сексуальной озабоченности" и извращенности русских.

Человеческая речь в любой ее разновидности не является полностью контролируемым процессом. Даже спокойная безэмоциональная речь обусловлена веками сформированными условностями, особенностями национально-специфического развития. В еще большей степени это относится к речи эмоционально нагруженной и тем более - к речи бранной.

Целью данной работы является попытка выявить особенности перевода бранной лексики английского языка.

Для достижения цели были поставлены следующие задачи:

1. определить понятие “бранная лексика”.

2. определение прагматических стандартов при переводе с английского языка на русский.

3. определение литературных стандартов при переводе бранной лексики с английского языка на русский.

В качестве исследуемого материала была избрана так называемая инвективная (бранная) лексика, и способы выражения инвективного обращения людей друг к другу в разных языках и культурах.

Глава 1. Теоретическая часть

Перевод

Перевод, деятельность, заключающаяся в передаче содержания текста на одном языке средствами другого языка, а также результат такой деятельности. Ее теоретическим осмыслением и оптимизацией занимается дисциплина, называемая наукой о переводе (англ. translation studies; нем. Ubersetzungswissenschaft или Translationswissenschaft) и включающая в себя несколько направлений, среди которых выделяются теория перевода, анализ перевода, методика обучения переводу. Особое место занимает машинный перевод - научная и одновременно технологическая дисциплина, связанная и с наукой о переводе, и с компьютерной лингвистикой. Как и многие другие разделы прикладной лингвистики, перевод по существу междисциплинарен - он связан не только с наукой о языке, но и с литературоведением, когнитивными науками, культурной антропологией, страноведением.

Междисциплинарность теории перевода и ее практических приложений указывают на то, что перевод является не чисто языковым, а довольно сложным когнитивным феноменом. Переводя с одного языка на другой, человек использует как свои языковые знания и способности, так и самые разнообразные экстралингвистические знания (о физической природе мира, об обществе и его культуре, о ситуациях, в которых был порожден переводимый текст и будет восприниматься его перевод и т.д.), причем этапы понимания и синтеза текста принципиально различаются. [Девкин 1994]

Для теории перевода особое значение имеют данные коммуникативной лингвистики:

* об особенностях процесса речевой коммуникации; о специфике прямых и косвенных речевых актов;

* о соотношении выраженного и подразумеваемого смысла в высказывании и тексте;

* о влиянии контекста и ситуации общения на понимание текста;

Виды перевода

1. Системный анализ переводческой практики и понятийной сферы современного переводоведения позволяет построить единую типологию переводов, которая обобщает различные стороны подготовки, выполнения, презентации и функционирования перевода и соотнесена с другими основными компонентами переводческой деятельности.

2. Типологизация переводов осуществляется по следующим параметрам:

- соотношение типов языка перевода и языка оригинала;

- форма презентации текста перевода и текста оригинала;

- характер соответствия текста перевода тексту оригинала;

- жанрово-стилистические особенностям и жанровая принадлежность переводимого материала;

- полнота и тип передачи смыслового содержания оригинала;

Переводы, выделяемые по признаку характера и качества соответствия текста перевода тексту оригинала:

* вольный (свободный) перевод - воспроизводящий основную информацию оригинала возможными отклонениями - добавлениями, пропусками и т. п.; осуществляется на уровне текста, поэтому для него оказываются нерелевантными категории эквивалентности языковых единиц.

* точный (правильный) перевод - характеризуется свойством семантической точности, т. е. семантически полно и правильно передает план содержания оригинала;

* аутентичный перевод - перевод официального документа, имеющий одинаковую юридическую силу с оригиналом; согласно международному праву текст договора может быть выработан и принят на одном языке, но его аутентичность установлена на двух и более языках;

* заверенный перевод - перевод, соответствие которого оригиналу подтверждается юридически.

Переводы, выделяемые по признаку основной прагматической функции:

* практический перевод - предназначенный для практического использования в качестве источника информации.

* учебный - используемый в учебном процессе для подготовки переводчиков или как один из приемов обучения иностранному языку;

* опубликованный - практический или учебный перевод, тиражированный при помощи средств массового размножения;

* экспериментальный - выполненный с исследовательской целью;

* эталонный - образцовый, используемый для сравнения с квалифицируемым переводом.

Переводы, выделяемые по типу адекватности:

* семантико-стилистически адекватный - семантически полный и точный и стилистически эквивалентный, соответствующий функционально-стилистическим нормам языка перевода;

* прагматически (функционально) адекватный - правильно передающий основную (доминирующую) коммуникативную функцию оригинала;

* дезиративно-адекватный - перевод, полно и правильно отвечающий на информационный запрос потребителя, но не обязательно передающий полное смысловое содержание и ведущую коммуникативную функцию оригинала.

Само понятие "единицы перевода" в известной мере условно. Главное условие правильности определения исходной единицы перевода - выявление текстовой функции той или иной текстовой единицы. Неадекватность пословного перевода обусловлена именно неверной оценкой текстовых функций языковых единиц: попадая в ту или иную ситуацию, слово как единица языка попадает в ситуативную зависимость или ряд зависимостей от условий текста.

Пример:

Сообщение "Она живет в Санкт-Петербурге" практически совпадает по языковому составу с английской фразой "She lives in St.Petersbourg", в то время как аналогичное, на первый взгляд, сообщение "Она живет в "Астории" соответствует совершенно другому лексико-грамматическому комплексу "She is staying at the Astoria". Попытка следовать пословному переводу с русского языка на английский во втором примере приводит к искажению сообщения, так как в данном случае необходимо устанавливать единицу перевода не на уровне отдельных слов, а на уровне словосочетаний.

Наиболее сложные случаи в определении .единицы перевода связаны с группой максимальных контекстуальных зависимостей, когда знаковая функция отдельной языковой единицы определяется за пределами предложения.

Предложение вовсе не обязательно составляет самостоятельную единицу текста, оно может входить в более сложные сверхфразовые единства. [Каралис 2002:]

Трудности перевода

Стоит заметить, что степень соотносимости экспрессии иноязычной и родной лексики представляет собой в настоящее время довольно сложный вопрос ввиду проблемы перевода подобных лексических единиц переводчиками иноязычной литературы, кино и пр. Зачастую переводчики, учитывая подобное несовпадение степени экспрессии, дают перевод менее экспрессивными эквивалентами русского языка. Так фраза “What the fxxx are you doing here?” часто переводится как `Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?'

Но нередко встречается необоснованное «занижение экспрессии». Примером может служить фраза из фильма «Телохранитель»: “Does it mean that I can't fxxx you?”, которая переведена как «Это означает, что я не могу больше спать с тобой?». [Комиссаров 1990].

Переводы Д. Пучкова вызвали бурю негодования в кругах маститых переводчиков кинопродукции. Сам «Гоблин», переводы которого пользуются невероятным успехом, не без удовольствия заявляет следующее: «Я перевожу английскую нецензурную брань на русский без купюр, так как твёрдо уверен в том, что режиссёру и сценаристу виднее, что и как говорят герои фильма. Не дело переводчику строить из себя цензора. В моём переводе фильмы обретают адекватное русское звучание» [Комиссаров 1990]

Не менее остро стоит вопрос и относительно перевода художественных текстов. Русской литературной традиции использование ненормативной лексики в художественном тексте не свойственно и в настоящее время многие авторы (Л. Аннинский, Вл. Новиков) высказываются против тенденций натурализма в русской литературе новой волны, а некоторые молодежные организации устраивают судебные процессы против авторов-натуралистов (известный процесс «Идущих вместе» против В. Сорокина)

Англоязычная же литература зачастую изобилует примерами использования сниженной лексики, что, по нашему мнению, объясняется тем, что процессы языковой демократизации в странах Запада начались раньше, чем в СССР/России. Примером могут служить романы Стивена Кинга, известного во всем мире с середины XX, века автора психологических триллеров и ужасов (horror novels).

Печатать романы С. Кинга в Советском Союзе начали в 80-е годы, это были наиболее «цензурные» романы: «Туман», «Девочка, которая любила Тома Гордона» и другие.

В настоящее время, когда к литературному переводу не предъявляется больше цензурных требований, и переводить можно «без купюр», возникает другая проблема. С одной стороны, переводчики нередко поступают с текстом переводимого романа в той манере, которую не без иронии описывает К. Чуковский в своей работе «Высокое искусство», говоря, что боязнь аляповатой вульгарщины удерживает русских переводчиков от использования разговорной лексики в текстах своих переводов. С другой стороны, нередки случаи именно «аляповатого», бездумного перевода такой лексики, без учета множества аспектов, характеризующих ту или иную лексическую единицу, а именно:

1) семантики,

2) сферы употребления,

3) степени сниженности в языке оригинала,

4) степени экспрессии в конкретном контексте.

Не случайно, К. Чуковский замечает, что прежде чем взяться за перевод какого-нибудь иностранного автора, переводчик должен точно установить для себя стиль этого автора, систему его образов. Только в случае правильного выбора способа перевода, основываясь на детальном анализе стилистических приемов автора в сопоставлении с возможными приемами в языке перевода, переводчик может наиболее точно передать ту степень воздействия, которую испытывает носитель языка при чтении оригинального текста. Только в это случае можно говорить о качественном переводе.

Брань, понятие брани

Брань по определению новейшего русского академического словаря - это оскорбительные, бранные слова, ругань, а обсценная лексика, по дефиниции новейшей же языковедческой энциклопедии, - грубейшие вульгарные выражения, которыми говорящий спонтанно реагирует на неожиданную и неприятную ситуацию.

Бранный язык занимает свое место в языке любой культуры, поэтому исключение его из рассмотрения, конечно, позволяет языку выглядеть более вежливым, но одновременно и увечным, лишенным одной из существенных функций - выражения негативных эмоций в самом крайнем виде.

Именно брань, по определению, составляет список наиболее резких слов во всем национальном словаре. Поэтому сильная эмоция, выраженная относительно вежливо, - это совсем не то, что сильная эмоция, выраженная с помощью сильных же выражений.

Бранная лексика привлекает своей экспрессией, образностью и многозначностью.

При всей означенной активизации филологической науки и практики вокруг бранной лексики, он продолжает во многом оставаться неким белым пятном. Если для русских переводчиков камнем преткновения является адекватная передача экспрессивных слов и выражений из массы западных (особенно американских) криминальных, порнографических, "хоррорных" и т.д. романов, кино- и видеофильмов, то для зарубежных переводчиков этот камень - русская нецензурщина, пока еще мало систематизированная составителями словарей. [Девкин 1994].

Особые трудности, своего рода "культурный шок" испытывает и все увеличивающаяся масса студентов, ученых, политиков, предпринимателей и других зарубежных гостей, попадающих в Россию: слыша "ядреное русское слово" буквально на каждом шагу, они не могут получить его квалифицированной расшифровки даже у своих русских друзей. Чаще всего им лишь говорят, что употреблять эти грязные слова нельзя, либо же констатируют их непереводимость. И действительно, буквальный перевод большинства русских ругательств, особенно "многоэтажных", может породить впечатление о какой-то гипертрофированной, чудовищной "сексуальной озабоченности" и извращенности русских.

Незнание русского бранного кода создает немало трудностей при живом общении.

Группы бранной лексики по эмоционально-экспрессивной иерархии

По эмоционально-экспрессивной иерархии каждая группа бранной лексики весьма различна.

Распределение бранной и обсценной лексики в целом, как кажется, имеет характер языковой универсалии: такие ее группы представлены практически во всех языках. Что же, собственно говоря, тогда является национально маркированным в данной лексико-фразеологической группе?

Такая маркировка, пожалуй, обусловлена не самим набором лексем в ономасиологическом ключе, а их комбинаторикой и частотностью в каждом конкретном языке.

Национальная специфика бранной лексики

"Триадность" русской брани чрезвычайно активно проявляется и во фразеологии. Не случайно она обычно кодируется цензорами и правилами литературного "приличия" тремя точками, а одним из популярных эвфемизмов первого члена обсценной триады является оборот три буквы. Главное же - лингвистический анализ (как синхронный, так и диахронический) постоянно демонстрирует тесную зависимость бранной лексики и фразеологии от "приличной", и наоборот. Нельзя, собственно, понять национальной специфики этой языковой сферы без учета такой взаимозависимости. В синхронном словопроизводстве мы уже видели это, демонстрируя производные обсценного глагола. Диахронически эту связь можно показать анализом двух наиболее актуальных для русской бранной фразеологии типов ругательств - так называемых посылов и заклятий, т.е. пожеланий зла, неудачи или восклицаний, выражающих стремление избавиться, отделаться от кого-либо. Сакральность и обсценность, как увидим, здесь переплетается в единое целое.

Посылы к какому-либо мифологическому персонажу, олицетворяющему зло, губительное начало: Иди ты к черту! Иди ты к лешему! Пошел ты к чертям собачьим! Такой посыл может выражаться не прямым наименованием черта, а указанием на место его пребывания: Иди ты в болото! А ну тебя в баню!

Пожелания зла и неудачи, выраженные мифологемами аналогичного типа, что в разряде I: Черт тебя возьми! Черт тебя подери!

Выражения, прямо именующие "способ" наказания того человека, к которому обращено заклятие: Чтоб ты провалился!

Эта множественность понятна, как и активность заклятий с наименованиями нечистых духов: она объясняется древней верой в магическую силу слова, возможностью "овеществить" его и обратить в оружие против недругов и соперников.

О таких оборотах можно говорить и как о мощном генераторе современных бранных выражений, поскольку в речи по таким моделям постоянно образуются новые и новые ругательства.

Критерии качества перевода сниженной лексики

В.Н. Комиссаров, говоря о типах перевода, подчеркивает тот факт, что оценка качества перевода может производиться с большей или меньшей степенью детализации. По его мнению, для общей характеристики результатов переводческого процесса следует использовать такие термины как «адекватный перевод», «эквивалентный перевод», «точный перевод», «буквальный перевод» и «свободный (вольный) перевод».

Адекватным переводом, по мнению В.Н. Комиссарова, называется перевод, который обеспечивает прагматические задачи переводческого акта на максимально возможном для достижения этой цели уровне эквивалентности, не допуская нарушения норм или узуса - употребления слов и их форм закрепившееся в речи переводящего языка, соблюдая жанрово-стилистические требования к текстам данного типа и соответствуя общественно-признанной конвенциональной норме перевода. В нестрогом употреблении «адекватный перевод» - это «хороший» перевод, оправдывающий ожидания и надежды коммуникантов или лиц, осуществляющих оценку качества.

Жанр произведения (психологический триллер) предполагает своим читателем человека, достигшего совершеннолетия, т.е. способного правильно осознать причину употребления данной лексики в произведении. Вопрос этики в данном случае относится не к автору, пишущему в данном жанре, а к издателям, не помечающим подобную литературу специальными отличительными знаками (напр. западное `ADVISORY'), что не исключает попадание книги в руки детей. Д. Каралис в статье «Немного мата в холодной воде» говорит о том, что нередки случаи обращения с жалобами в библиотеки родителей, дети которых невольно стали жертвами издательской безответственности [Аннинский 2004].

Вопрос соответствия общественно-признанной конвенциональной норме перевода в данном случае остается открытым, но можно сослаться на то, что традиции перевода подобной лексики в советском переводном деле не было по причине негласного запрета на ненормативную лексику как таковую со стороны комитета цензуры. В настоящее время закладываются основы искусства перевода сниженной лексики.

Эквивалентным переводом Комиссаров называет перевод, воспроизводящий содержание иноязычного оригинала на одном из уровней эквивалентности.

Под содержанием оригинала имеется в виду вся передаваемая информация, включая:

предметно-логическое (денотативное),

коннотативное значение языковых единиц, составляющих переводимый текст,

прагматический потенциал текста.

По определению любой адекватный перевод, считает Комиссаров, должен быть эквивалентным (на том или ином уровне эквивалентности), но не всякий эквивалентный перевод признается адекватным, а лишь тот, который отвечает, помимо нормы эквивалентности, и другим нормативным требованиям, указанным выше.

Следующим видом перевода Комиссаров называет точный перевод, т.е. перевод, в котором эквивалентно воспроизведена лишь предметно-логическая часть содержания оригинала при возможных отклонениях от жанрово- стилистической нормы и узуальных правил употребления переводящего языка.

Точный перевод может быть признан адекватным, если задача перевода сводится к передаче фактической информации об окружающем мире. Эквивалентный перевод всегда должен быть точным, а точный перевод по определению лишь частично эквивалентен.

Однако несомненным плюсом подобного способа перевода является “адаптация” текста для чтения разными возрастными группами или людьми, принципиально не читающими литературу, содержащую сниженную лексику. В то же время вопрос о подобном «достоинстве» точного перевода спорен. Среди исследователей существует мнение, что ввиду подобных переводческих трансформаций читатель судит больше не о самом произведении, а - о его переводе. Так, К. Чуковский писал: «Переводчик напяливает на автора самодельную маску и эту маску выдает за его живое лицо» [Комиссаров 1990].

В некоторых случаях некомпетентность переводчика приводит к буквальному переводу сниженной фразеологии. Буквальным переводом Комиссаров называет перевод, воспроизводящий коммуникативно нерелевантные (формальные) элементы оригинала, в результате чего либо нарушаются нормы и узус переводящего языка, либо оказывается искаженным (непереданным) действительное содержание оригинала. Зачастую забавные примеры буквального перевода встречаются при попытке перевести текст с помощью электронных программ-переводчиков. Так, при попытке перевести предложение “Do you speak English?” с помощью «Системы перевода текста PROMT 2000» компьютерный переводчик предложил следующий вариант: `Делайте Вы говорите по-английски?'

Комиссаров основной причиной использования буквального перевода называет желание воспроизвести смысловые элементы более высокого уровня эквивалентности, не обеспечив передачу содержания на предыдущих уровнях. В таких случаях буквальный перевод может сопровождаться пояснениями или адекватным переводом, раскрывающим истинное содержание оригинала.

Но относительно сниженной лексики, которая включает себя большое количество сленгизмов, полученных путем переосмысления значения нейтральной лексики, «буквальный» перевод зачастую вызван незнанием переводчиком сленгового значения слова:

В рамках описания процесса перевода, по мнению В.Н. Комиссарова, переводческие трансформации рассматриваются не в статическом плане как средство анализа отношений между единицами исходного языка и их словарными соответствиями, а в плане динамическом как способы перевода, которые может использовать переводчик при переводе различных оригиналов в тех случаях, когда словарное соответствие отсутствует или не может быть использовано по условиям контекста.

Основными типами лексических трансформаций по В.Н. Комиссарову являются:

1) переводческое транскрибирование и транслитерация,

2) калькирование,

3) лексико-семантические замены (конкретизацию, генерализацию, модуляция).

Так как объектом нашего исследования является в большей мере лексическая сторона разговорной речи в тексте романа, в своей работе мы не рассматриваем грамматические виды трансформаций.

К комплексным лексико-грамматическим трансформациям относятся:

1) антонимический перевод,

2) экспликация (описательный перевод),

3) компенсация

[Комиссаров 1990].

Глава 2 Практическая часть

Нами были найдены примеры лексико-семантической замены - способ перевода лексических единиц оригинала путем использования в переводе единиц ПЯ, значение которых не совпадает со значениями исходных единиц, но может быть выведено из них с помощью определенного типа логических преобразований:

"Love is a fake!" Olson was blaring. "There are three great truth in the world and they are a good meal, a good screw, and a good shit, and that's all! [S.King 1979]

- Дерьмо эта ваша любовь! - не унимался Олсон. - В мире есть всего три настоящих вещи: хороший трах, хорошая жрачка и хорошая выпивка!

И все!

(Пер. В. Вадимова)

В данном случае мы можем говорить о модуляции или смысловом развитии - замене слова или словосочетания ИЯ единицей ПЯ, значение которой логически выводится из значения исходной единицы. Лексема fake `блеф, халтура' переведена лексемой `дерьмо', одним из значений которой в русском языке является значение `что-то негодное, гадкое'. `Блеф' в жаргоне картежников - игра на повышение ставок при отсутствии хороших карт у блефующего, когда на самом деле «ничего нет на руках» `блеф' книж. - обман рассчитанный на создание ложного впечатления; действие, вводящее в заблуждение. Таким образом, значение `что-то ненастоящее, некачественное' (значение слова `халтура') и `обманное'

(`блеф') легко выводится из контекста и значения слова `дерьмо'.

А. Георгиев перевел данный отрывок следующим образом:

- Любовь - это пшик! - рычал Олсон. - В жизни есть три настоящие вещи: хорошо пожрать, хорошо потрахаться и хорошо посрать. Все!..

Значение слова `пшик' - `ничто, пустота' [Ожегов, Шведова 1994].

Т.е. мы можем и в данном случае говорить о модуляции. Однако, по нашему мнению, этот вариант более приемлем, так слово `пшик' не расходится по степени экспрессии со словом fake, в отличие от слова `дерьмо' (груб., бран.)

Также одним из частых способов перевода сниженной лексики в романе является генерализация. Генерализацией В.Н. Комиссаров называет замену единицы ИЯ, имеющей более узкое значение, единицей ПЯ с более широким значением. Создаваемое соответствие выражает родовое понятие, включающее исходное видовое понятие.

Например:

Art Baker told them about a contest they'd had back home, to see who could light the biggest fart, and this hairy-assed old boy named Davey

Popham had managed to burn off almost all the hair on his ass and the small of his back as well. Smelled like a grassfire, Baker said

[S.King 1979].

Арт Бейкер рассказал, как однажды участвовал в состязании, в котором мальчишки поджигали газы, и некто Дейви Попхэм сжег все волосы в заднице (а их там у него было немало) и даже обжег спину. Запах был, как от паленой травы, сказал Бейкер.

(Пер. А. Георгиева)

Помимо модуляции и генерализации часты случаи замены сниженного слова или словосочетания ИЯ с более широким предметно-логическим значением словом и словосочетанием ПЯ с более узким значением, т.е. конкретизации, например:

"Oh, such a golden flood of bullshit," McVries said.

"Is that so?" Garraty cried. "How much planning are you doing?"

"Well, right now I've sort of adjusted my horizons, that's true-"

[S.King 1979]

- Какой красивый словесный понос, - вмешался Макврайс.

- Разве? - закричал Гаррати. - А ты-то какие планы строишь?

- Ну, сегодня сфера моих интересов здорово изменилась, это верно…

(Пер. А. Георгиева)

Как и в английском, слово `золотой' употребляется в русском языке как

`прекрасный, замечательный' [Ожегов, Шведова 1994] в переносном значении, но выражение `золотой словесный понос' нарушает узуальные нормы русского языка. Поэтому переводчик прибегает в данном случае к конкретизации понятия. Интересно, что В. Вадимов вовсе не сохранил сниженный оттенок самого словосочетания, однако передал иронию выражения с помощью лексико-грамматической трансформации, а именно - компенсации в косвенной речи:

- Какое красноречие! - иронически сказал Макфрис.

Таким образом, «…элементы смысла, утраченные при переводе единицы ИЯ в оригинале, передаются в тексте перевода … другим средством, причем необязательно в том же самом месте текста, что и в оригинале» [Комиссаров 1990: 185].

В.Н. Комиссаров, говоря о компенсации, подчеркивает тот факт, что она является единственным стилистическим средством передачи англоязычных просторечий, таких как: a-singing, hit вместо it happen, также ряда других грамматических нарушений [Комиссаров 1990: 185].

Несмотря на большое количество просторечных форм в тексте романа (a lotta, I gonna, whozat, wassamatter, fella, I wanna, to give 'em, is pickin' 'em up and layin' 'em down) ни первый, ни второй переводчик почти не прибегают к помощи компенсации для передачи разговорного оттенка. Так, например, следующий отрывок можно было бы перевести, на наш взгляд, следующим образом:

“You a religious fella?” Baker asked Garrety [S.King 1979].

- Ты чё - верущий? - спросил Бейкер у Геррети.

Перевод В. Вадимова звучит следующим образом:

- Ты верующий? - спросил Бейкер у Геретти.

Перевод А. Георгиева несколько «просторечнее»:

- А ты как, верующий? - спросил Бейкер у Гаррати.

Нечасты и случаи экспликации при переводе сниженных лексических единиц, т.е. описательный перевод. Это лексико-грамматическая трансформация, при которой лексическая единица ИЯ заменяется словосочетанием, эксплицирующим ее значение, т.е. дающим более или менее полное объяснение или определение этого значения на ПЯ [Комиссаров 1990:185].

С помощью экспликации, считает В.Н. Комиссаров, можно передать значение любого безэквивалентного слова в оригинале, однако недостатком описательного перевода является его громоздкость и многословность. Поэтому наиболее успешно этот способ перевода применяется в тех случаях, где можно обойтись сравнительно кратким объяснением [Комиссаров 1990: 185]. Так в случае с лексемой hoochie-kooch А. Георгиев использовал экспликацию:

A few minutes later Davidson joined the group and told them about the times he got drunk at the Steubenville State Fair and crawled into the hoochie-kooch tent and got biffed in the head by a big fat momma wearing nothing but a G-string [S.King 1979].

Через несколько минут к группе присоединился Дейвидсон и принялся рассказывать о том, как однажды на Стебенвилльской ярмарке он напился пьяным и заполз в палатку, где торговали спиртным, и там его двинула по голове какая-то жирная матрона.

Стоит заметить, что, дав эксплицитный перевод слова hoochie-kooch, А.

Георгиев выбрал первое значение данной лексемы, т.е. `палатка, где торгуют спиртным', хотя контекст вполне может указывать и на второе значение - `комната, где проститутка принимает клиента': женщина была обнажена, что явно не соответствует образу продавца в «открытой палатке, где торгуют алкоголем», а слово momma (производное от mother) эквивалентно Madam - `бендарша, распорядительница в борделе (обычно старая проститутка)' [Ротенберг, Иванова 1994: 303]. Да и само поведение женщины, сначала ударившей подростка за внезапное вторжение, а потом позволившей ему потрогать свое тело, явно указывает на определенный род профессии. Видимо, именно поэтому переводчик вовсе опускает ту часть контекста, которая заставила бы читателя усомниться в адекватности предложенного перевода: wearing nothing but a G-string.

Заключение

Священник Андрей Лоргус в одной из своих работ сказал: "Безусловно! Во всяком языке требуется чистота, глубокая осмысленность языка и поэтика. Все это исключает любую грубость и цинизм (тем более брань, и его заменители).

Безусловно, Лоргус прав. Но разводить дискуссии на тему, стоит ли давать добро на печатанье русских вариаций зарубежных книг, где встречаются бранные слова, на мой взгляд не имеет никакого смысла. Если учесть в каком году мы живём. В наши дни, цензура уже давно не обращает свой взор, на чистописание, правильную речь и всю красоту русского языка. Люди, которые работают в этой сфере, стараются уделять как можно больше внимания, как бы кто прилюдно не оскорбил наших политиков, или ещё хуже, президента Российской Федерации. Вопрос этот довольно спорный и решить его не так просто как показалось бы на первый взгляд. Взвесив все “за” и “против”, чёткого и точного ответа добиться, опять же, далеко не просто. Кто-то может сказать, что стопроцентная передача мыслей автора должна сохраняться при переводе и ни в коем случае не должна потерпеть ни малейшего искажения. Кто-то будет обращать внимание на нравственные взгляды общества и не вдаваться во всю экспрессию авторской передачи информации. И что самое главное, все стороны, не без исключения будут правы. В данной дилемме, найти какой-то общий знаменатель невозможно. Учитывая каждый вариант в отдельности, в каких-то аспектах смысл всё равно будет искажаться и меняться.

Бранная лексика писателей в художественной литературе, конечно же, имеет другую «эстетическую нагрузку», чем брань уличного пьяницы: иные функции, иная «мера в вещах», иные адресаты… Однако оторвать одно от другого невозможно: и ругань извозчиков, которым поговорка “ругаться как извозчик” приписывает исключительную грубость брани (имея, видимо, в виду устойчивое несоблюдение русскими правил дорожного движения и естественную реакцию на это «водителей кобылы»), и виртуозная многоэтажная брань моряков (особенно боцманов), и саднящая ожесточенность «излияния души» заключенных, и даже «облагороженные» эвфемизацией и феминизацией женские ласкательные слова имеют общий источник. [2]

«Тематическая свобода, -- как отмечает профессиональный лингвист в этой области А. Н. Кохтев, -- позволила писателям и журналистам рассказать о таких ситуациях, которые раньше для них были запрещены. Это и привело к активизации бранной лексики в письменной речи, так как без нее нередко невозможно описать и понять определенные социальные группы общества». Депутаты Верховного Совета, президенты, мэры городов и главы администрации не гнушаются «простым русским словом» или в крайнем случае, его эвфемизмами. Бранная лексика, как и жаргон, стал своего рода модой, -- как впрочем и популизм в его самом обнаженном варианте.

Специфика эвфемизации газетно-публицистической речи состоит в обусловленности ценностно-нормативными установками языкового коллектива. Эвфемизмы являются прагматически маркированными языковыми единицами, употребление которых обусловлено различными факторами экстралингвистического порядка. Неформальный речевой регистр массовых газет создает существенные предпосылки для более активного употребления эвфемизмов. Этот факт вносит коррективы в сложившееся в лингвистике мнение о том, что эвфемизмы являются характерной чертой социально параметризованной речи. Выявленная в ходе комплексного исследования эвфемизмов газетно-публицистической речи особенность, проявляющаяся в активном использовании эвфемизмов в рамкам неформального речевого регистра, позволяет характеризовать ее как новую, активно проявляющуюся в начале XXI века, стилевую черту такой функциональной разновидности русского языка как газетно-публицистический стиль.

Осуществленное нами комплексное исследование эвфемизмов в российских газетах начала XXI века позволяет сделать вывод о достаточно системном характере использования эвфемизмов в современном газетно-публицистическом дискурсе.

Можно сказать, что поставленная в начале нашего исследования цель достигнута.

В современном английском языке существует стремление к демократизации или к снижению литературной нормы языка, что находит свое отражение во всех сферах общественной жизни и непосредственно в современной англоязычной художественной литературе. Мы можем прийти к выводу, что наиболее сложным и мало изученным в контексте теории перевода пластом лексики английского языка является стилистический пласт сниженной лексики, что, на наш взгляд, объясняется как неоднородностью и многогранностью самого сниженного регистра, так и отсутствием традиции литературного перевода сниженной лексики в российской переводной практике.

Проанализировав варианты переводов сниженной лексики, мы можем сделать ряд следующих выводов:

1) При переводе сниженной лексики переводчики чаще всего прибегают к такому переводческому приему как трансформация (лексическая и лексико-грамматическая). Наиболее частым видом трансформации при переводе сниженной лексики является лексико-семантическая замена

(модуляция, генерализация, конкретизация);

2) Необоснованно редки случаи использования при переводе американских просторечий такой лексико-грамматической трансформации как компенсация;

3) Лишь в редких случаях переводы сниженной лексики английского языка А. Георгиева и В. Вадимова можно считать адекватными: зачастую переводчики, практически не нарушая, впрочем, узуальных норм ПЯ, занижают степень экспрессии переводимых лексических единиц, а иногда и грубо искажают содержание оригинала.

Результаты данной работы определяют перспективы дальнейшего исследования, которые мы видим в разработке методологии и конкретных приемов перевода сниженной лексики художественного текста, что может стать целью квалификационной дипломной работы.

Процентное соотношение переводческих трансформаций может быть представлено следующей схемой:



Список литературы.

1. Аннинский Л.А. Больной скорее полужив, чем полумертв// Литературная газета. - 10 марта 2004.

2. Антрушина Г.Б. Стилистика современного английского языка, Спб, 2002.

3. Арнольд И.В. Лексикология современного английского языка, М., 1962.

4. Арнольд И.В. Стилистика, М., Наука, 2002.

5. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии, М., 1957.

6. Биография// Творчество Стивена Кинга// Стивен Кинг.ru, 2004.

7. Гез Н.И. Устная речь//Очерки по методике обучения немецкому языку. (Для педагогических вузов). Под ред. И.В. Рахманова. Учебное пособие, М., "Высш. школа", 1974.

8. Девкин В.Д. Специфика словаря разговорной лексики//Немецко-русский словарь разговорной лексики, М., Русский язык, 1994.

9. Елистратов В. Арго и культура // Словарь московского арго: Материалы 1984-1990гг. - М., 1994.

10. Заботкина В.И. Новая лексика современного английского языка, М., ВШ, 1989.

11. Казакова Т.А. Аспекты теории письменного перевода, Свердловск, CГПИ, 1988.

12. Каралис Д. Немного мата в холодной воде или «Осторожно: ненормативная лексика!»// Литературная газета , № 30, 24 - 30 июля 2002.

13. Кожина М.Н. Стилистика русского языка: Учеб. для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» - 3-е изд., перераб. и доп., М.: Просвещение, 1993.

14. Комиссаров В.Н. Теория перевода, М.: ВШ, 1990.

15. Ницше Ф. Из души художников и писателей// Человеческое, слишком человеческое/ Пер. с нем.; М.: Мысль, 1990. - Т. 1.

16. Отечественные киноманы открыли для себя новое развлечение - голливудские блокбастеры в альтернативном переводе// Итоги.ru, 2004.

17. Попов Р.Н., Валькова Д.П., Маловицкий Л.Я., Федоров А.К. Современный русский язык. Учебное пособие для студентов пед. ин-тов по спец. №2121 «Педагогика и методика начального обучения». М., Просвещение, 1978.