Лингвистические преступления в СМИ на примере 2 языков

25

Оглавление

Введение..................................................................................................................3

Глава 1. Теоретические аспекты лингвистических преступлений....................6

1.1. Язык и власть...................................................................................................6

1.2. Делай так, как я хочу.......................................................................................7

1.3. Человек манипулируемый..............................................................................9

1.4. Языковые отмычки........................................................................................12

1.5. Знаменитые лингвистические преступления..............................................16

Глава 2. Лингвистические экспертизы текстов СМИ........................................18

2.1. Бюджет 2007: пирог поделен, крошек не осталось.....................................18

2.2. Листопадник: удушение родного..................................................................21

2.3. Рекламный дискурс........................................................................................27

Заключение.............................................................................................................41

Список литературы................................................................................................42

Введение

Под лингвистическими преступлениями мы понимаем использование языковых средств в СМИ в целях манипуляции общественным сознанием; это один из вариантов бесструктурного управления людьми, т.е. искажение истории, объективной реальности, искусства, видения мира и др.

Вероятнее всего, могут быть отмечены следующие особенности лингвистических преступлений (далее - ЛП): 1) возможны только на уровне общественного сознания; 2) это своего рода политическая манипуляция, тиражируемая через СМИ; 3) дают возможность бесструктурного управления обществом по внедрению в его умы «естественного» и «нормального» видения ситуации; 4) служат политическим орудием, т.е. некто в своих интересах искажает историю народа (вместо реальных фактов и суждений дает ложную информацию, изменяя представление общества о самом себе так, что последнее и начинает думать необходимым для манипулятора образом, а не иначе); 5) формируют такие знания, которые не позволят людям самостоятельно разобраться в происходящих событиях.

Рассматривая лингвистические преступления с точки зрения данной тетрахотомии, мы придем к следующим предположениям:

1. ЛП на уровне мышления - это выраженные в слове манипуляции политического характера, растиражированные в СМИ с точки зрения сознательного/бессознательного их использования (отправления). Воздействие может строиться на обращении к чувствам человека. О ЛП на уровне мышления можно говорить, когда с помощью СМИ навязывается человеку (массам) саморазрушительный образ мысли, или, что одно и то же, формируется неадекватная картина мира. «В годы перестройки советский человек как бы потерял личный контроль над действительностью своей жизни - над настоящим и прошлым. Огромным успехом в формировании «нового зрения» в СССР была, например, прививка политического термина «застой», которым советское руководство, а потом и все общество стали характеризовать свое недавнее прошлое. Тем самым замечательно подтвердилась идея Фрейда о том, что прошлое формируется из будущего при помощи механизма, «покрывающего воспоминания»: новая антикоммунистическая модель будущего породила мазохистское отношение к прошлому» (Д.В.Алексеев 2005: 58).

2. ЛП на уровне языка - это типичные языковые модели и единицы, лежащие в основе тех или иных ЛП. Замена русских слов, «составляющих большие однокорневые гнезда и имевших устоявшиеся коннотации, на иностранные или изобретенные слова приняла на радио и телевидении России такой размах, что вполне можно говорить о семантическом терроре, который наблюдался в 30-е годы в Германии» (С.Г.Кара-Мурза 2006: 416). В качестве таких типичных языковых моделей ЛП выступают:

* на лексическом ярусе:

- эвфемизмы - говоря вместо «преступление» «трагедия», говорящий тем самым делает неуместным разговор об ответственности, ибо у преступления виновник есть, а у трагедии его нет (Языкознание. Русский язык. 1999: 691), вместо слова капитализм в официальных документах употребляется словосочетание рыночная экономика, вместо беженцев - временно перемещённые лица (С.Г. Кара-Мурза 2006: 415);

- метафоры - борьба за мир, война с бедностью, инакомыслие;

- пресуппозиции (информация, которая неявно содержится в высказывании): - Разве вы не знаете, что беспорядки уже прекратились?; Голосуй сердцем!

- «псевдособытия», повторение и др.;

* на синтаксическом ярусе:

- пассивный залог вместо активного - захвачены заложники, захват заложников;

- конструкции с отглагольными именами;

* на морфологическом и других ярусах.

3. ЛП на уровне речи - растиражированные в СМИ речевые высказывания, словосочетания, понятия, отмеченные манипуляцией политического характера безотносительно плана восприятия этого выражения кем-либо другим. Например, слоган «Голосуй сердцем!» из предвыборной агитации. «…есть нечто, чего русские не любят больше Ельцина - гражданская война. Это и стало «наживкой» кампании «Голосуй сердцем!», где о Ельцине и его планах не было сказано ни одного хорошего слова, но агитация изобиловала «псевдособытиями», описывающими возможности гражданской войны, если Ельцина не будет» (В.Г.Федотова 2005: 97).

4. ЛП на уровне коммуникации - растиражированное в СМИ одной и той же информации/ситуации с точки зрения ее восприятия конкретным носителем языка, иначе говоря, это убеждённость или же принятие ложной информации как истинной. Например, в период нацистской Германии отступление называлось не иначе как Frontbegradigung - «выравнивание линии фронта».

На основании вышеизложенного, цель работы - рассмотреть лингвистические преступления в СМИ на примере двух языков, дать их полную характеристику.

Задачи:

- рассмотреть теоретические аспекты лингвистических преступлений;

- проанализировать лингвистические преступления на примере российской и зарубежной прессы;

- сделать выводы по результатам исследования.

Глава 1. Теоретические аспекты лингвистических преступлений

1.1. Язык и власть

Помните, как размышлял герой повести Андрея Сергеевича Некрасова «Приключения капитана Врунгеля», капитан Христофор Бонифатьевич Врунгель, выбирая имя для яхты, на которой он собирался отправиться в кругосветное путешествие? «Назовите судно „Геркулес“ или „Богатырь“ -- и перед ним льды расступятся сами, а попробуйте назовите судно „Корыто“, оно и плавать будет, как корыто, и непременно перевернётся где-нибудь при самой тихой погоде».

Люди всегда осознавали силу слова. Отсюда и раздумья над выбором имени, и высокие гонорары работников рекламы и психотерапевтов, и многочисленные гимны могуществу слова -- от библейского «Вначале было слово» до строк поэтов Н. Гумилёва: «Солнце останавливали словом,/Словом разрушали города» и В. Маяковского: «Слово -- полководец человечьей силы».

Что же это такое -- «сила слова» и «власть языка»? Как они влияют на жизнь человека? Можно ли этому влиянию противостоять, и если можно, то как?

Человек живёт в некотором внешнем мире -- в семье, на работе, в школе, на улице, в городе или селе, в государстве, на планете Земля, во Вселенной. Важная часть этого мира -- люди и взаимодействие с ними. Способность заставлять других действовать в соответствии со своими желаниями и есть власть. Средств добиться этого существует немало, но нас будет интересовать одно из них: слово. Вы попросили о чём-либо своего собеседника и надеетесь, что тот просьбу выполнит. Или предупредили его, например, о гололёде на улице, полагая, что он будет осторожен. Договорились с ним о чём-то, обменялись обещаниями и теперь рассчитываете на дальнейшие согласованные действия. Практически любая фраза произносится с целью повлиять на действия собеседника. И даже обычное сообщение накладывает на слушающего некоторое обязательство: знать то, что ему сообщили; говорящему же это даёт основание действовать, исходя из этого знания.

Есть старая сказка про принца, который с самого рождения не разговаривал, и безутешные родители были уверены: наследник престола -- глухонемой. Четырнадцати лет от роду он вдруг заявил за обедом, что суп пересолен. «Почему же ты раньше молчал?» -- спросили его. «Всё было в порядке», -- ответил принц. Сказка эта, конечно же, «ложь», но «намёк» в ней важный. Принцу не нужно было проявлять свою власть над придворными, и поэтому он молчал. Заговорил, когда потребовалось власть применить. Что же, выходит, всякое общение между людьми -- это осуществление ими власти друг над другом? Попробуем разобраться.

1.2. Делай так, как я хочу

Повлиять -- это не то же самое, что заставить. Просьбу можно не выполнить, договорённость нарушить, сообщение пропустить мимо ушей или поспорить с ним, и даже приказа можно ослушаться. (Конечно, это ещё не означает избавиться от влияния -- возможно, вас попросили сходить погулять именно для того, чтобы вы остались дома).

Но для того, чтобы согласиться или не согласиться с утверждением, выполнить или не выполнить просьбу и т. д., надо осознать сам факт просьбы, утверждения, договорённости. Язык устроен так, что сделать это не всегда просто. Простой пример: среди многочисленных шутливых определений оптимиста и пессимиста встречается и такое. Пессимист говорит, что зал наполовину пуст, а оптимист -- что зал наполовину полон. Оба описания могут быть даны в одной и той же ситуации -- в зале заполнена примерно половина мест. Но ситуация эта описывается по-разному, и если в первом случае -- это рассказ о провале, допустим, спектакля, то второе сообщение -- о его относительном успехе. Слов провал и успех нет, но слушатель, тем не менее, сделал нужные выводы.

Вторжение и мероприятия по восстановлению конституционного порядка; агрессия и военная помощь; фильтрационный лагерь и концентрационный лагерь; события, гражданская война и крупномасштабные столкновения вооружённых групп в борьбе за власть -- все эти языковые выражения рисуют различные образы одного и того же положения вещей и соответственно формируют разное к нему отношение.

Выбор способа описания (наполовину пустой или наполовину заполненный зал) с целью подвести слушателя к определённым выводам и есть использование власти языка. Языковое общение в норме предполагает сотрудничество, которое называется принципом кооперативности общения. Но в реальности далеко не всякий диалог кооперативен. Цели участников диалога могут и не совпадать. Если говорящий тщательно выбирает такой способ описания, который обеспечит нужное ему восприятие ситуации слушающим, а слушающий никакого особого «отбора» не ощущает, можно говорить о языковом манипулировании. (Возможна, впрочем, и обратная ситуация: если тот, кто воспринимает текст, задумается над причинами, по которым автор выбрал данный способ описания, он может узнать то, о чём автор совсем вовсе не собирался сообщать).

Манипулированием называется такой вид взаимодействия между людьми, при котором один из них (манипулирующий) осуществляет контроль за поведением другого (манипулируемого), побуждая его вести себя угодным манипулирующему способом: голосовать за нужное решение или нужного кандидата, платить налоги, слушаться родителей, работать, служить в армии, приобретать какие-то товары и т. д.), а от каких-то действий воздерживаться. Причём делается это таким образом, что манипулируемый не осознаёт себя объектом воздействия. Ему кажется, что он сам в результате рассуждения или душевного порыва захотел сделать именно так.

Существуют сферы жизни, где языковое манипулирование играет очень важную роль. Это, прежде всего политическая пропаганда и реклама. Они очень близки: в одном случае вам продают (за ваши деньги) определённый товар, и это называется коммерческой рекламой; в другом (за ваши голоса как избирателей, за те же деньги в виде налогов) -- определённую политику или политиков: это политическая реклама.

Элементы языкового манипулирования есть в обучении и воспитании -- вспомните тему известной песни «Ещё один кирпич в стене» группы «Пинк флойд». Впрочем, манипулирование в воспитании бывает и довольно безобидным, когда, например, плачущему малышу говорят «интригующим» голосом: А кто это там? Смотри, собачка!

Значительна роль языкового манипулирования в судебной практике. Адвокат в своей речи может назвать грабителей лицами, нарушающими преграды и запоры, с помощью которых граждане стремятся охранить своё имущество, а обвинитель разбитую витрину опишет как печальное следствие акта чудовищного вандализма.

Наконец, элементы языкового манипулирования есть и в нашем повседневном общении.

1.3. Человек манипулируемый

Чем всё-таки различаются «нормальное» речевое воздействие и манипуляция? Провести между ними чёткую грань можно не всегда. Для кого-то фраза Премьером правительства назначен NN -- просто сообщение о кадровых перестановках в верхних эшелонах власти (которые ему глубоко безразличны), а для кого-то -- сигнал о необходимости срочно что-то делать. С другой стороны, есть «узаконенные» в языке манипуляции, например просьбы в форме вопроса: Не могли бы вы... Способов манипулирования в любом языке много. Попробуем разобраться в них.

Воздействие может обращаться к чувствам человека, прежде всего примитивным: страху, гневу, ненависти. Многие слова эмоционально окрашены, и неудивительно, что постоянно говоря о предательстве, мародёрстве, бандитизме, разрушительной волне, неудержимом падении, подлых идеях, кошмарной интервенции, страшном нашествии, человеконенавистнических учениях, варварском нашествии, фальшивом лозунге, бешеном наступлении и т. д. (это всего лишь несколько примеров из одной-единственной статьи в газете «Советская Россия»), человека можно обозлить, запугать и таким образом определить его поведение.

Обращение к таким эмоциям не редкость и в рекламе. Например, в рекламе многих лекарств, парфюмерии, косметики часто используют приём внушения беспокойства. Таковы слова об опасности кариеса и тревожная интонация в рекламе зубных паст и жевательной резинки: Каждый раз после еды во рту нарушается кислотно-щелочной баланс (уже сам этот наукообразный термин пугает) и возникает опасность кариеса. На приёме внушения беспокойства строится телевизионная реклама шампуня «Head & Schoulders». В лифте женщина замечает перхоть на плечах мужчины и с неприязнью отворачивается. Женский голос за кадром: Безупречный внешний вид придаёт вам уверенности в себе, но одна маленькая деталь может всё перечеркнуть. Подчас незаметная для вас, она очевидна окружающим. Перхоть. Угрозу выражают слова безупречный, уверенность, всё перечеркнуть. Впечатление усилено благодаря умелому распределению мужских и женских ролей: главный персонаж -- мужчина, замечает перхоть женщина, и женский голос звучит за кадром. В конце рекламного ролика, вымыв предварительно голову рекламируемым шампунем, мужчина поднимается в офис по эскалатору. Женский голос за кадром: Не давайте перхоти ни малейшего шанса. «Head & Schoulders». И вы всегда на высоте. В этой фразе перхоть представлена как враг, и победа над ней -- условие успеха.

К эмоциям обращались и главные лозунги президентской избирательной кампании.

Ещё одно начало, используемое для языкового манипулирования, -- социальное самочувствие человека. Разделение на своих и чужих, желание быть как все, осознание своего места в обществе и стремление его улучшить -- всё это в значительной мере определяет поведение человека.

Например, говоря мы, автор текста как бы автоматически объединяет мнение слушающего со своим: Мы все любим путешествия. Используя вместо слова террористы слово повстанцы, автор тем самым сообщает о своей солидарности с ними (и приглашает слушающего разделить её), а пользуясь, скажем, выражением лица кавказской национальности, дистанцируется от этих самых лиц, играет на противопоставлении свой -- чужой, предполагаемом у собеседника. Говоря подчёркнуто сложно, человек указывает: слова его предназначены лишь для тех немногих, кто способен понять. Тем самым он манипулирует как «посвящёнными» (их отношение к автору становится менее критическим, чем он того, быть может, заслуживает), так и «непосвящёнными»: им достаточно жёстко указывается на то, что их мнение безразлично, или же на то, что от них что-то скрывают.

В рекламе социальные мотивы используют особенно часто. Потребителю обещают повышение его социального статуса, приобщение к миру избранных: «Filodoro». Колготки для маленьких принцесс, знаменитых: «Lux». Мыло красоты для звёзд экрана, мастерски делающих своё дело: «Max Factor International». Косметика для профессионалов или хотя бы тех, кому посчастливилось жить в слывущих благополучными странах и городах: «L & M». Свидание с Америкой -- реклама сигарет; Откройте для себя истинно американский шоколад «Hershey's!»; Джинсы «Jordache» -- в них выросла вся Америка.

Наконец, поведение человека определяется не только эмоциями, желанием быть как все, стремлением к самоутверждению, но и убеждениями и представлениями о мире -- картиной, или моделью мира.

Модель мира включает в себя образ действительности, т. е. представления о том, как и из чего устроен мир и как он развивается (например, объясняется ли мировое развитие замыслом или цепью случайностей), систему ценностей (к числу ценностей относятся, например, Свобода, Мир, Безопасность, Права человека, Национальные интересы, Соборность, Жизненное пространство, Торжество ислама, Справедливость, Мировое господство и т. д.) и рецепты деятельности (например, «Красота спасёт мир» или «России нужен кнут»). С помощью языковых средств все компоненты модели мира могут изменяться таким образом, что слушающий (если он только специально не подготовлен к «языковой борьбе» или не настроен на неё) не будет осознавать того, что является объектом речевого воздействия. Как же конкретно это делается?

1.4. Языковые отмычки

Первый инструмент, использующийся для речевого воздействия, -- это выбор слов и выражений. Мы уже видели, что в значении многих слов есть эмоциональная составляющая. Часто эмоциональное воздействие совмещается с обозначением отношений свой/чужой: зверства -- `осуществляемые ими убийства', а возмездие, зачистка -- `осуществляемые нами убийства'; угроза -- `их способность к нанесению удара', а сдерживание -- `наша способность к нанесению удара'; гибкость -- `мой компромисс', беспринципность -- `его компромисс' и т. д.

Выбрав нужные слова, можно воздействовать и на образ действительности. Чаще всего употребляются эвфемизмы (от греч. «euphemia» -- «воздержание от неподобающих слов») -- слова, представляющие действительность в более благоприятном свете. Например, называя гражданскую войну событиями, говорящий использует излишне абстрактное описание ситуации; называя её крупномасштабными столкновениями вооружённых группировок в борьбе за власть (это, кстати, словарное определение гражданской войны), он разрушает единый образ -- за сложными выражениями уже не видно событие. Называя нечто трагедией, а не преступлением, говорящий тем самым делает неуместным разговор об ответственности, ибо у преступления виновник есть, а у трагедии его нет.

Один из видов эвфемизма -- смещённые оценочные шкалы. Например, на собачьих выставках оценка хорошо на самом деле означает `плохо', очень хорошо -- `удовлетворительно', а отлично означает `хорошо', настоящей же отличной оценкой является призовое место. Оценок ниже хорошо обычно не ставят, а просто выводят собаку с ринга.

Достаточно широкий выбор средств языкового манипулирования предоставляет синтаксис. Хорошо известный приём речевого воздействия -- пассивный залог вместо активного, а также многочисленные конструкции с отглагольными именами (захвачены заложники, захват заложников). При использовании пассивного залога о реальном производителе действия можно не упоминать: на первый план выходит само событие, а ответственность за него вроде бы никто и не несёт. Классический пример приводит британский лингвист Тони Трю. Газета «Гардиан» в заметке под заголовком писала: «Спецназ открыл огонь и застрелил 11 африканских демонстрантов». В газете «Таймс» как заголовок, так и сообщение о том же событии были ощутимо иными: «Одиннадцать африканцев были застрелены и 15 ранены, когда родезийская полиция открыла огонь по бесчинствующей толпе». Здесь не только используются различные слова (африканские демонстранты и бесчинствующие чернокожие), но и сама конструкция фразы снимает с полицейских ответственность за гибель демонстрантов: они не только не обозначены как производители убийства, но даже связь между стрельбой и жертвами оформлена как временная (союз когда), а не причинная.

Для речевого воздействия важен и порядок элементов сочинительных конструкций. Помещая какой-то элемент на первое место, говорящий может, например, обозначать отношения свой -- чужой: о матче между «Спартаком» и «Ротором» скажет болельщик «Спартака» или, по крайней мере, москвич, а о французско-российской встрече на высшем уровне -- только француз.

К числу языковых средств манипулирования относится особый жаргон. Использования таких слов, как ельцинократия или красно-коричневые, создаёт эффект своего (для кого-то) языка. Впрочем, для манипуляции могут употреблять действительно другой язык или диалект. Джеймс Картер (президент США в 1977--1981 гг.), выстраивая во время своей избирательной кампании образ простого парня, говорил с южным акцентом, которого у него, выпускника престижнейшей военно-морской академии в Аннаполисе, на самом деле уже не было. И наоборот, русскоязычные украинские политики переходят на украинский язык при общении с русскими, чтобы подчеркнуть дистанцию.

Ещё одно эффективное средство манипуляции -- метафоры. Система метафорических представлений -- это часть образа действительности, и обращение к конкретным метафорам или введение новых метафор всегда затрагивает модель мира. Известнейший пример речевого воздействия -- использование так называемой военной метафоры: борьба за мир, война с бедностью, наступление на неграмотность, сражение с коррупцией и т. п. Эта метафора побуждает видеть мир сквозь прорезь прицела -- а там уж на войне как на войне, жертвы неизбежны, за ценой не постоим. Другая широко распространённая метафора -- «архитектурная». Отсюда перестройка и общий европейский дом, а задолго до них было окно в Европу, ныне мы слышим про построение правового государства и выстраивание властной вертикали. Образ действительности меняется в зависимости от того, видится ли она как борьба, как строительство или, скажем, как движение по некоторой дороге (это так называемая метафора пути: шаг вперёд, свернуть с пути, двигаться к цели и т. д.).

Многие слова и выражения бывают неоднозначными, и это прекрасный инструмент манипуляции. Например, шекспировский лорд Макбет был воодушевлён на преступления словами ведьмы:

Лей кровь, играй людьми. Ты защищён

Судьбой от всех, кто женщиной рождён.

Кончилось это, как известно, поединком с появившимся на свет путём кесарева сечения Макдуфом, который благополучно убил Макбета.

Другой пример -- из рекламы. Слово первый может значить `первый по порядку' или `лучший'. Но обосновать превосходство товара бывает нелегко. Поэтому рекламодатели нередко употребляют слово в значении `первый по порядку', при этом провоцируя оценочное понимание.

В кадре -- кабинет стоматолога. Входит врач и говорит: «Мне доставляет удовольствие сообщить вам, что не содержащая сахара жевательная резинка „Dirol“ с ксилитом одобрена теперь Минздравом России как первая жевательная резинка, которая нейтрализует кислоту, разрушающую зубы».

В конструкцию одобрена как первая жевательная резинка вместо слова первая можно подставить прилагательное лучшая, но нельзя порядковое числительное вторая, третья и т. д. Похожим образом устроена реклама конкурирующей фирмы: «Подушечки „Orbit“ -- первые жевательные подушечки, обладающие вкусом и всеми качествами „Orbit“ (логически более чем странное утверждение, но сейчас это не важно). „Orbit“ помогает предотвратить кариес. Вот почему „Orbit“ -- первая жевательная резинка, признанная Всемирной федераций стоматологов». Слово первый употреблено дважды. Один раз -- в порядковом значении. Второе же его употребление, на самом деле тоже порядковое, может пониматься как оценочное из-за слов вот почему. Такую связь естественно устанавливать между сообщением о качествах жевательной резинки и её оценкой, причинная связь между действием резинки и порядковым номером её регистрации выглядит абсурдно, хотя формально утверждается именно это.

Такие вот маленькие хитрости.

Ещё одно «золотое дно» языковой манипуляции -- пресуппозиция (от лат. prae -- «впереди», «перед» и suppositio -- «предположение»), т. е. информация, которая неявно содержится в высказывании. Например, спрашивая: Разве вы не знаете, что беспорядки уже прекратились?, говорящий в неявном виде сообщает, что беспорядки действительно прекратились (это пресуппозиция глагола знать: знают то, что истинно, а, например, что-то полагать можно и ошибочно), они имели место (это пресуппозиция глагола прекращаться), а также говорящий уверен: слушающий знает о прекращении беспорядков (часть значения слова разве). Навязывание тех или иных сведений через пресуппозиции активно используется в рекламе. Почему автомобили «Вольво» самые безопасные? Пресуппозиция: Автомобили «Вольво» самые безопасные.

1.5. Знаменитые лингвистические преступления

По-настоящему серьёзно вопрос о власти языка и языке власти встал с развитием средств массовой коммуникации. Первый опыт масштабного языкового манипулирования, правда, относится к более раннему времени, времени Великой французской революции. Наследие французской революции -- это, с одной стороны, свободомыслие энциклопедистов, а с другой -- первые упражнения в насильственной ломке языка, например отказ от традиционных названий месяцев или привычных обращений. Позже в России по образцу французского citoyen (гражданин) будут введены обращения гражданин (после Февраля 1917 г.), а потом и товарищ; в Иране после исламской революции -- обращение брат (сестра). Все они быстро приобрели официальную и отнюдь не «товарищескую» окраску. В СССР 60--70-х гг., как известно, сталкиваться с обращением гражданин человеку приходилось как раз тогда, когда с гражданскими правами ему предстояло проститься -- так обращались к задержанным, подследственным и т. д. -- вплоть до заключённых. Ко времени французской революции восходит и традиция метафорического представления свободы, славы, отечества в виде весьма кровожадных существ, окружённых врагами и требующих постоянных жертв, причём врагом может оказаться кто угодно. Как писал Максимилиан Робеспьер, «сегодня общественное мнение уже не может более распознавать врагов народа по явным признакам роялизма и аристократии; надо, чтобы оно распознавало их по более тонким признакам -- отсутствию гражданских чувств и интриганству». За врагами народа во Франции последуют враги народа в СССР, враги рейха в Германии, враги ислама в Иране.

В Германии периодом интенсивного языкового манипулирования было двенадцатилетнее нацистское господство. Например, специальным распоряжением министерства пропаганды от 22 августа 1936 г. было предписано во всех официальных текстах именовать погибших немецких солдат не gefallenen - `павшие', а ermordeten - `убитые', дабы подчеркнуть, что они не пали в битве с честным врагом, а были злодейски убиты; отступление называлось не иначе как Frontbegradigung - `выравнивание линии фронта'. Весьма специфическое содержание приобрели слова Volk - `народ', deutsch - `немецкий', Blut - `кровь' и Boden - `почва', особенно в сочетании Blut und Boden. «Кровь и почва» -- одна из главных категорий национал-социализма. Подобные усилия по мобилизации «властного потенциала» языка предпринимались и в других странах с фашистскими режимами.

Для Соединённых Штатов пиком языкового манипулирования стали годы войны во Вьетнаме. Она велась по схеме «далёкой войны, которая тебя может и не коснуться». Для тех, кто занимался её пропагандистским прикрытием, было важно успокоить общественность. Поэтому «вьетнамский английский» (так был издевательски прозван язык этих публикаций) стал копилкой эвфемизмов. Многие из них, например, умиротворение - `полное уничтожение', защитная реакция - `бомбардировка', дружественный огонь (буквальный перевод английского выражения friendly fire -- когда `по ошибке обстреливают или бомбят своих'), превратились в хрестоматийные примеры злоупотребления языком.

Глава 2. Лингвистические экспертизы текстов СМИ

2.1. Бюджет 2007: пирог поделен, крошек не осталось

Газета «Нефть Приобья», № 2, 2007

* Основание для проведения исследования: запрос заместителя председателя Сургутского городского суда Л.В. Заболотневой в ИРЯ РАН.

* Эксперты: Ю.А. Сафонова, Б.С. Шварцкопф.

Вопросы

1. Какова оценка использования слова вотчина в современном (переносном) смысле, а также в контексте всей публикации (статья Т. Турагиной и А. Атанасова «Бюджет-07: пирог поделен, крошек не оcталось» в газете «Нефть Приобья» № 2, 2007)?

2. Несет ли использование слова вотчина оскорбительное, порочащее (истца) значение в контексте прилагаемой публикации?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопрос 1

Слово вотчина: его значение. Слово вотчина используется в языке исторической науки как термин, обозначающий существовавшее с ХII в. по ХVIII в. родовое наследственное земельное владение феодала (см.: Толковый словарь русского языка: В 4 т./Под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 1. М., 1935, с. 382; С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова. Толковый словарь русского языка. М., 1997, с. 100; Большой энциклопедический словарь: В 2 т. Т. I, 1991, с. 249). С точки зрения современного русского языка в указанном выше значении слово вотчина относится к пассивной лексике, а именно к историзмам, то есть к словам, которые вышли из активного употребления в связи с тем, что исчезли или стали неактуальными обозначаемые ими понятия (ср.: вече, армяк и др.). Отнесенности к историзмам соответствует специальная помета истор. (см.: Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова).

Научные термины при употреблении не в своей специальной области, а шире -- в общеразговорном и обиходном языке -- приобретают новое, переносное, значение. Так, словом вотчина стала переносно называться «территория, место, где кто-либо является полновластным хозяином». Такое переносное значение зафиксировано в «Словаре современного русского литературного языка: В 20 т.», где приведены следующие примеры: «Родители редко поднимались на вышку. Это была наша вотчина: сначала старших детей, а потом и моя персональная» (Бажова-Гайдар. Глазами дочери); «Институт он считает своей вотчиной, а вотчиной в наше время можно управлять и по телефону» (Каверин. Двухчасовая прогулка) (Т. 2, М., 1991, с. 512). В данном словаре этому переносному значению приписана стилистическая помета -- обычно шутливо (там же).

Слово вотчина в контексте рассматриваемой газетной статьи.

Для анализируемой статьи в целом характерно сочетание обсуждения серьезных (бюджетных) проблем города с одновременным использованием языковых средств, связанных с иронией. Ирония выявляется уже в заголовке: «Бюджет-07: пирог поделен, крошек не осталось». В заголовке очевидно актуализированное использование фразеологии великого сатирика Салтыкова-Щедрина: «казенный пирог», «пирог с казенной начинкой» (см.: Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова: Крылатые слова, литературные цитаты, образные выражения. 4-е изд. М., 1988; Фразеологический словарь русского литературного языка конца ХVIII -- начала ХХ в.: В 2 т. Т. 2. Новосибирск, 1991). И далее (в тексте статьи): «Основная борьба, как и ожидалось, развернулась вокруг дележа расходной части бюджетного пирога». Иронии полна и начальная врезка к статье («Что это с нашей Россией происходит?»); ср. употребление здесь просторечного глагола выпендриваться, а также иронические подзаголовки: «Мучительно хочется денег» и «На бюджете -- с ветерком» и др. Именно в таком, ироническом, контексте употреблено слово вотчина: «Но деньги на социальные гарантии вотчине Коноплиной депутаты дали». Употребление данного слова обусловлено стержневой мыслью авторов статьи: «Каждый из депутатов, как верный воин делегировавшего его ведомства, старался выхватить для себя как можно больший кусок». При этом очевидно, что для себя здесь не буквально, то есть не для себя лично, а для ведомства, которое он представляет (что подробно отражено в материалах дела, в расшифрованном протоколе заседания городской Думы). И, следовательно, вотчина Коноплиной в этом контексте значит «место, сфера ее деятельности, то есть сфера образования, представляемая ею в городской Думе».

В ироническом контексте употреблены не только слова вотчина Коноплиной. Еще раньше в тексте статьи речь идет о выступлении Н.В. Соловьева «в его епархии (медицине) к этой статье (бюджета) были отнесены только приобретение медикаментов и питание в больницах...»12.

Таким образом:

Слово вотчина в современном русском языке употребляется в двух значениях:

1) `существовавшее с ХII в. по ХVIII в. родовое наследственное земельное владение феодала' -- это значение терминологично, с точки зрения хронологической, относится к историзмам;

2) `территория, место, где кто-либо является полновластным хозяином' -- это значение переносное, экспрессивно-эмоционально окрашено, что отражено в стилистической помете (обычно шутливо), с точки зрения хронологической, относится к активному фонду русского языка.

Словосочетание вотчина Коноплиной употреблено в контексте газетной статьи в современном переносном значении «место, сфера деятельности, где кто-либо является полновластным хозяином» или, иными словами: «сфера деятельности, представляемая истцом в городской Думе». Такое словоупотребление оправданно и уместно в контексте иронического стиля статьи, подобно тому, как и употребление слова епархия в переносном значении.

Вопрос 2

Слово вотчина не относится к бранной, грубой лексике, а также не именует действия, понятия, явления, осуждаемые общепринятыми моральными нормами, то есть слово вотчина не относится к словам, которые именуют осуждаемые в обществе действия, типа вор, взяточник и под. Соответственно, слово вотчина не может быть отнесено к оскорбительным ни в каком контексте.

2.2. Листопадник: удушение родного

Газета «Советская Россия», 30.10.1997

* Основание для проведения исследования: запрос заведующей юридической консультацией № 2 А.В. Лукирской в ИРЯ РАН.

* Эксперты: А.Н. Баранов, Ю.А. Сафонова.

Вопросы

1. Содержится ли в вышеуказанном материале оценка личности и деятельности Григорьянца С.И.? В каких фрагментах?

2. Содержат ли высказывания автора статьи негативную или позитивную оценку личности и деятельности Григорьянца С.И.?

3. Есть ли в вышеупомянутой статье слова, употребление которых в общении нарушает нормы общественной морали?

4. Содержится ли лексика, которая оскорбляет и унижает Григорьянца?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопрос 1

В статье содержится оценка личности и деятельности Григорьянца С.И. в следующих фрагментах:

(а) «В статье «Пощадите святыни» рассказано об ударе, постигшем Музей Древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева: по иску гр. Григорьянца С.И. этому спекулянту картинами и иконами, отсидевшему свой срок, но амнистированному на волне ельцинской «Демшизы», как называет то время глава Администрации Президента, возвращаются 5 икон, отнятых в свое время аферистом у храма, три из них -- XIV века!»

(б) «Этот хищник, именующий себя правозащитником, осенью 1993 года накануне введения ОПУСа (значит, все готовилось заранее и опиралось вот на таких слуг устанавливаемого режима) захватил с помощью вооруженных бандитов здание писательского издательства «Советский писатель».

(в) «Но Григорьянц, издавший листок «Гласность», не ожидал такого отпора сотрудников издательства, включая женщин, писателей и депутатов Верховного Совета, которые помогли нам пресечь захват. А потом уж «правозащитничка» мы сами вытряхнули из здания на Поварской».

(г) «Теперь Григорьянц, проведший не одну конференцию против КГБ, чувствуя полное безволие правоохранительных органов, захватил национальное достояние, поправ закон «О неделимости музейного фонда».

(д) «Хищники-григорьянцы продолжают терзать Россию, посягая на родные святыни...»

Вопрос 2

Позитивная оценка личности и деятельности С.И. Григорьянца во фрагментах (а), (б), (в), (г), (д) не содержится. Негативная оценка личности и деятельности С.И. Григорьянца содержится в названных в фрагментах (а), (б), (в), (г), (д).

Фрагмент (а): негативная оценка личности С.И. Григорьянца, поскольку слова спекулянт, аферист, которыми назван С.И. Григорянц, именуют лицо, занимающееся социально осуждаемой деятельностью.

Фрагменты (б), (д): негативная оценка личности С.И. Григорьянца, поскольку слово хищник (и во фрагменте (г) -- хищники-григорьянцы), употребленное в метафорическом смысле, относится к личности С.И. Григорьянца.

Фрагмент (в): негативная оценка личности С.И. Григорьянца, поскольку употреблено слово правозащитничек, содержащее так называемый суффикс субъективной оценки -ек, придающий слову правозащитник уничижительное значение с элементами иронии.

Фрагменты (б), (г): негативная оценка деятельности С.И. Григорьянца, поскольку его действия представлены автором статьи как насильственные, что следует как из текста фрагмента (б) -- «...захватил [Григорьянц] здание писательского издательства «Советский писатель», так и из текста фрагмента (г) -- «Теперь Григорьянц... захватил национальное достояние» (см. значение слова захватить: «силой овладеть кем-чем-н.» -- Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997, с. 223).

Фрагмент (г): негативная оценка деятельности С.И. Григорьянца, поскольку его деятельность представлена автором статьи как незаконная, что следует из текста фрагмента (г) -- «Теперь Григорьянц... захватил национальное достояние, поправ закон «О неделимости музейного фонда» (см. значение слова попрать: «грубо нарушить» -- С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова. Толковый словарь русского языка. М., 1997, с. 563).

Фрагмент (д): негативная оценка деятельности С.И. Григорьянца, поскольку его деятельность представлена автором статьи как осуждаемая, что следует из текста фрагмента (д) -- «Хищники-григорьянцы продолжают терзать Россию, посягая на родные святыни...» [см. значение слов терзать: «мучить, приносить страдания» -- Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997, с. 795; посягнуть: «совершить посягательство, попытку (незаконную или осуждаемую) сделать что-н., распорядиться чем-н., получить что-н.» -- там же, с. 571].

Вопрос 3

В анализируемом разделе статьи есть слова оскорбительные, так как их употребление по отношению к личности можно рассматривать как умаление достоинства личности в соответствии со ст. 21 Конституции России. В соответствии со сложившимися этическими нормами такие слова нарушают нормы массовой коммуникации (к которой относятся и средства массовой информации), а следовательно, такие слова нарушают сложившиеся нормы общественной морали. Это следующие слова и словосочетания:

- спекулянт -- слово, именующее лицо, занимающееся антиобщественной, социально осуждаемой деятельностью;

- демшиза -- окказиональное образование, построенное путем сложения усеченных основ (демократия + шизофрения = демшиза), созданное с целью оскорбить, унизить адресата, представив его политические взгляды как психическую болезнь;

- аферист -- слово, именующее антиобщественную, социально осуждаемую деятельность;

- хищник, хищники-григорьянцы -- слово, в котором негативная оценка является компонентом лексического значения, это значение слова хищник образовано путем метафорического переноса с прямого значения `животное, поедающее других животных';

- слуги... режима -- словосочетание с ярко выраженной негативной оценкой общественной деятельности адресата;

- бандиты -- слово, именующее лицо, занимающееся криминальной деятельностью. Называние кого-либо этим словом может быть рассмотрено как клевета, если именуемый -- законопослушный гражданин;

- правозащитничек -- слово образовано при помощи суффикса субъективной оценки -ек, придающего уничижительное значение исходному слову правозащитник.

Вопрос 4

В тексте статьи в указанных в ответе на вопрос 1 фрагментах содержится лексика, употребление которой оскорбляет и унижает С.И. Григорьянца.

Фрагмент (а):

«В статье «Пощадите святыни» рассказано об ударе, постигшем Музей Древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева: по иску гр. Григорьянца С.И. этому спекулянту картинами и иконами, отсидевшему свой срок, но амнистированному на волне ельцинской «Демшизы», как называет то время глава администрации президента, возвращаются 5 икон, отнятых в свое время аферистом у храма, три из них -- XIV века!»

В данном фрагменте слово спекулянт употреблено в значении: «Человек, которой занимается спекуляцией, скупкой и перепродажей имущества, ценностей с целью наживы» (см.: Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997, с. 754). Другое -- неоценочное -- значение этого слова в этой фразе невозможно, поскольку оно предполагает другую сочетаемость, например: спекулянт акциями, облигациями; спекулянт на фондовой бирже. Однако в статье А. Бобров использует словосочетание спекулянт картинами, которое однозначно относит употребление слова спекулянт к значению: «Человек, который занимается спекуляцией, скупкой и перепродажей имущества, ценностей с целью наживы».

Слово аферист в данном фрагменте употреблено тоже в значении, умаляющем достоинство личности: «Человек, который занимается аферами, недобросовестными, мошенническими предприятиями, делами, действиями» (см.: Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997, с. 32).

Фрагмент (б):

«Этот хищник, именующий себя правозащитником, осенью 1993 года накануне введения ОПУСа (значит, все готовилось заранее и опиралось вот на таких слуг устанавливаемого режима) захватил с помощью вооруженных бандитов здание писательского издательства «Советский писатель».

В этом фрагменте слово хищник употреблено в значении: «Тот, кто наживается на ограблении кого-н., на расхищении общественного, народного достояния» (см.: Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997, с. 862). Кроме того, в данном фрагменте утверждается, что Григорьянц захватил с помощью вооруженных бандитов здание писательского издательства «Советский писатель» -- из чего следует, что и сам Григорьянц, по мнению автора статьи, является бандитом.

Фрагмент (в):

«Но Григорьянц, издавший листок «Гласность», не ожидал такого отпора сотрудников издательства, включая женщин, писателей и депутатов Верховного Совета, которые помогли нам пресечь захват. А потом уж «правозащитничка» мы сами вытряхнули из здания на Поварской».

В этом фрагменте слово правозащитник употреблено с суффиксом субъективной оценки -ек, что придает слову уничижительный смысл. Кроме того, этот компонент уничижительности усиливается кавычками, которые придают слову правозащитник обратный смысл.

Фрагмент (д):

«Хищники-григорьянцы продолжают терзать Россию, посягая на родные святыни...»

В этом фрагменте слово хищники выступает в качестве приложения к слову григорьянцы, употребленному как имя нарицательное (перешедшее из разряда имени собственного -- фамилии Григорьянц), при таком переходе акцентируется уничижительная оценка деятельности личности по фамилии Григорьянц.

Итак, в результате проведенного анализа текста установлено:

В статье А. Боброва «Листопадник»: «Удушение родного» (газета «Советская Россия» от 30.10.1997) содержится оценка личности и деятельности С.И. Григорьянца.

Высказывания автора статьи А. Боброва содержит негативную оценку личности и деятельности С.И. Григорьянца.

В статье содержатся слова, употребление которых в массовой коммуникации (и, в частности, в средствах массовой информации) является оскорбительным для адресата, так как умаляет достоинство личности.

В статье содержится лексика (слова спекулянт, аферист, «правозащитничек», хищник), которая оскорбляет и унижает С.И. Григорьянца.

После судебного разбирательства автор публикации А. Бобров в статье «Созидатели и стяжатели» (газета «Советская Россия» от 02.07.1998) изложил свою интерпретацию своего же текста с критическим анализом текста экспертизы.

2.3. Рекламный дискурс

Рекламный дискурс определяется как завершенное сообщение, имеющее строго ориентированную прагматическую установку (привлечения внимания к предмету рекламы), сочетающее дистинктивные признаки устной речи и письменного текста с комплексом семиотических (пара- и экстралингвистических) средств.[9] Реклама является уникальным социокультурным явлением: ее формирование обусловлено социальными, психологическими, лингвистическими факторами, особенностями «эстетического сознания» социума и его культурными традициями.

Основной целью рекламы является « возбудить потребительский зуд» (из программы «Профессия» телеканала НТВ, Москва 19.04.07), т.е. всеми средствами воздействовать на прагматическую сферу потребителей рекламы. Для этого наряду с другими средствами используются разнообразные стилистические приемы, целью которых является активизация интереса адресата и создание благоприятных условий для закрепления рекламного дискурса в сознании реципиента.

Стиль, как представляется, интегрирует, унифицирует средства, составляющие рекламный дискурс, и в то же время дифференцирует его, отличая от других. Стиль выступает как своего рода «цементирующий материал», так как он проявляется в отборе и аранжировке образующих элементов как на уровне собственно лингвистической структуры, так и на уровне содержания. Частотны случаи детерминации, когда стилистически маркированный элемент употребляется на фоне стилистически нейтральных единиц и определяет стилистическую окраску всего рекламного дискурса:

Yes, it fits in your garage. No it doesn't enjoy being cooped up.

Tahoe.

В этом рекламном тексте содержится единица фразового глагола to coop up (держать в взаперти). Этот элемент, включенный в самый конец фразы, создает более доверительную атмосферу общения людей. Такой прием помогает внушить потенциальным покупателям машины Tahoe, что это именно та машина, которую они хотели. Наличие единственного маркированного элемента to coop up позволяет говорить о принадлежности данного рекламного текста к разговорному стилю.

Использование маркированных языковых элементов (к которым относятся кроме фразовых глаголов также эллиптические конструкции, фразеологизмы) выводит адресата из состояния автоматизма восприятия рекламного дискурса. Адресат концентрирует внимание на выделяемых элементах, и при этом реализуется прагматическая установка адресата.

Таким образом, говоря о стиле как об «особом символически значимом свойстве человеческой деятельности, возникающим в результате выбора субъектом определенных способов деятельности в рамках общепринятых норм и несущим информацию о субъекте деятельности - о социальной роли, в которой он выступает, о его принадлежности к той или иной социальной группе, а также об определенных личностных свойствах субъекта» (где продуктом субъекта является для нас рекламный дискурс), мы отмечаем, что

стилистические средства рекламного дискурса имеют ярко выраженную прагматическую направленность;

- эти средства определяют стилевую принадлежность дискурса, отличая его от других;

- они же создают совмещенность стилистических регистров, выводящую рекламный дискурс за пределы традиционной стилистической нормы.

Говоря о процессе рекламного воздействия на получателя, безусловно, необходимо отметить, что центральным его элементом является рекламное обращение. Именно рекламное обращение представляет коммуникатора его целевой аудитории, потенциальным покупателям. Рекламное обращение можно определить как элемент рекламной коммуникации, являющийся непосредственным носителем информационного и эмоционального воздействия, оказываемого коммуникатором на получателя. Это послание имеет конкретную форму (текстовую, визуальную, символическую и т.д.) и поступает к адресату с помощью конкретного канала коммуникации.

При разработке рекламных обращений используют множество технологий. Одной из них является нейро-лингвистическое программирование (Neuro-Linguistic Programming - NLP). Данное направление прикладной психологии возникло в середине 70-х гг. в США. Его основателями стали Дж. Гриндер и Р. Бендлер. Как теоретическая концепция NLP находится еще в стадии развития, и в настоящее время нет ее общепринятого определения. Например, российский автор Л.Н.Хромов представляет NLP как «технологическую модель взаимодействия людей друг с другом на основе познания внутреннего процесса, происходящего в человеке при воспоминании, т.е. при обращении к внутреннему опыту»[10] .

Главное открытие NLP заключается в исходном положении: опыт человека состоит из зрительных образов, звуков и ощущений. В зависимости от того, какой тип восприятия преобладает, их носители также делятся на типы:

- визуалы - воспринимают и организуют свой опыт и мышление в основном с помощью зрительных образов. Данный тип людей составляет примерно 80% всех людей;

- аудиалы - представляют и описывают мир в аудиальных, слуховых образах (около 15%);

- кинестетики - воспринимают и оценивают окружающую действительность, прежде всего с помощью ощущений и чувств (около 5%).

Эффективная коммуникация, с точки зрения специалистов NLP, предполагает диалог с получателем на его «языке». Причем само понятие «коммуникация» в данной технологии понимается значительно шире, чем та совокупность слов, которая произносится. Интересным является то, что по данным исследований, воздействия человека на собеседника определяются на 55% языком его телодвижений: позы, жестов, контактов глазами; 38% - тоном его голоса, и лишь 7% - содержанием того, о чем он говорит.[11]

Практическое применение NLP также связано с двойным действием слова (эмоционально-образным и рационально-логическим). Это позволяет с помощью манипуляций со словами сформировать у человека неосознаваемое им самим позитивное и негативное отношение к чему-либо («слова-приглашения» и «слова-отторжения»).