Формирование нового образа России в прессе Запада с 2014 по 2019 г.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Формирование нового образа России в прессе Запада с 2014 по 2019 г.

П.Г. Кошкин, Институт США и Канады Российской академии наук

Статья посвящена анализу образа России в западной прессе за последние шесть лет. Автор объясняет главные факторы, которые влияют на восприятие страны в журналистике США и Европы, а также выявляет пять семантических шаблонов, в рамках которых Россия изображается на страницах западных изданий. Во-первых, ее считают «ревизионистской державой», во-вторых -- «глобальной угрозой», в-третьих -- «авторитарной страной», в-четвертых -- «агрессором на постсоветском пространстве» и, наконец, в-пятых -- «инициатором новой холодной войны». Все вышеперечисленные схемы задают тон публикациям о России в американских и европейских СМИ и влияют на ее восприятие, о чем свидетельствует количественный и качественный анализ статей и колонок, в американской и европейской прессе с января 2014 г. по декабрь 2019 г.

Вместе с тем действия России на международной арене подтверждают опасения западных СМИ и приводят к формированию новых или укреплению старых представлений о ней. Не стоит также забывать, что имидж страны зависит от множества других факторов -- внешне- и внутриполитического, информационно-редакционного и идеологического, а также исторического. Личность политического лидера тоже является важным аспектом, так как в прессе президента России Владимира Путина и его предшественников часто отождествляют со всей страной в целом. Новизна данной статьи заключается в том, что автор проводит классификацию стереотипов о России, возникших после 2014 г., и систематизирует их.

Ключевые слова: контент-анализ, США, образ России, журналистика, пресса, стереотипы, внешняя политика, российско-американские отношения.

The creation of Russia's new image in the Western press between 2014 and 2019

P.G. Koshkin, Institute for USA and Canadian studies, Russian academy of sciences

The article presents the analysis of Russia's image in the Western press for the last six years -- from 2014 to 2019. It explains the main factors that have an impact on the country's perception in American and European journalism, with the author identifying five semantic patterns within the Russia narrative in American and European media outlets. The first one describes Russia as “a revisionist country," the second presents it as “a global threat" the third sees it as “an authoritarian country" the forth views it as “an aggressor in the post-Soviet space" and the fifth is about Russia being “an initiator of a new cold war"

The abovementioned semantic patterns define the tone and attitude of Western journalists toward Russia, as indicated by a qualitative and quantitative analysis of materials, which were published in American and European press from January 2014 to December 2019. On the other hand, Russia's behavior on the international stage confirms the fears of Western media and leads to the creation of the country's new representation in the US and Europe. One should keep in mind that a country's image depends on other numerous factors, including political, journalistic, ideological and historical ones. The personality of a political leader also has an impact, because the press equates Russia's President Vladimir Putin and his predecessors to the entire country. The novelty of the article is an attempt to classify and make sense of emerging stereotypes about modern Russia.

Keywords: content-analysis, the US, image of Russia, journalism, press, stereotypes, foreign policy, US--Russia relations.

Введение

За последние пять лет образ России в европейских и американских СМИ эволюционировал. 2014 г. стал точкой отсчета, начиная с которой интерес к России резко возрос, а представления о ней резко поменялись в худшую сторону [1]. Тогда Москва присоединила Крым и поддержала мятежников Донбасса, после чего США и Европа ввели серию санкций против Кремля за его политику по отношению к Украине. Обострение отношений России со странами Запада отразилось на ее имидже в западной прессе: из потенциального союзника Москва превратилась в стратегического оппонента. После падения малайзийского «Боинга» над восточной Украиной Брюссель и Вашингтон, а вместе с ними и журналисты дали понять, что Россия виновата в трагедии, так как именно мятежников Донбасса обвиняли в том, что они сбили пассажирский самолет.

2017 г. стал второй точкой роста: материалов о России в западных медиа публиковалось еще больше. В ноябре 2016 г. состоялись президентские выборы в США, на которых победу одержал республиканец Дональд Трамп. Демократы и либеральная общественность в целом были уверены, что Кремль повлиял на результаты выборов и способствовал победе удобного для него кандидата, который еще во время своей предвыборной кампании призывал к нормализации отношений с Москвой. В 2017 г. демократы-конгрессмены и специальный прокурор Роберт Мюллер запустили расследование о предполагаемом вмешательстве России в американскую президентскую гонку. В прессе дело окрестили «российским досье», а Кремль изображали как тайного манипулятора, способного изменить в свою пользу исход избирательной кампании в США. На странице мнений «Нью-Йорк таймс» в 2017 г. количество материалов о России возросло почти в два раза по сравнению с 2014 г. -- с 276 до 473 [2]. При этом общее число колонок и редакционных статей по теме «российского досье» в 2015-2017 гг. достигло 354, среди них 246 -- негативные, 108 относительно сбалансированные или нейтральные (см. табл. 1).

Все это говорит об актуальности проблемы восприятия России в зарубежной прессе. Этой теме посвящено немало исследований и научных пособий. Среди них -- книга американского историка Д. Фоглесонга «Американская миссия и “Империя зла”» [3], работа российского американиста В.И. Журавлевой «Понимание России в США: образы и мифы (1881-1914)» [4], труд американских историков Ю. Трани и Д. Дэвиса «Кривые зеркала. США и их отношение с Россией и Китаем в ХХ веке» [5], а также коллективная монография российских и американских ученых «После холодной войны» [6]. Автор данной статьи тоже подготовил множество трудов на эту тему, например научную публикацию «Эволюция образа России в редакционных колонках «Нью-Йорк таймс (2010-2017)» [1], монографию «Американская журналистика и постправда» [2], англоязычную статью «Тема новой холодной войны в повестке американских и российских СМИ в 2019 году» [7] и русскоязычную публикацию «Образ России в американских политических СМИ с 2010 по 2017 год» [8]. Новизна данной статьи заключается в том, что автор проводит классификацию новых стереотипов о России, систематизирует их и представляет их теоретическое обоснование.

Прежде чем перейти к анализу образа России в западных СМИ, следует обратить внимание на современные и исторические предпосылки формирования имиджа страны в зарубежной прессе.

Таблица 1. Количество статей в рубрике «Мнения» на сайте «Нью-Йорк таймс» на тему «российского досье» в контексте президентства Трампа с 2015 по 2017 г.¹

Формирование образа России: теоретическое обоснование

Имидж России зависит от множества взаимосвязанных факторов. Один из главных -- политический. Восприятие нашей страны в прессе США определяется ее внешней и внутренней политикой. Если интересы или ценности Москвы противоречат интересам Вашингтона, то возникает конфликтная ситуация и образ России в американских СМИ, скорее всего, будет негативный. Когда российские власти принимают законы, которые американские журналисты считают антидемократическими или «ограничительными», то ожидать от них благосклонных оценок вряд ли приходится. Это означает, что Кремль иногда сам дает повод для критики.

Второй аспект -- это специфика политической журналистики. Статьи, публикуемые в качественных изданиях, не могут быть исключительно положительными. Задача журналистов -- критиковать, чтобы добиться определенных целей, а именно достигнуть справедливости, спровоцировать определенную реакцию у аудитории, косвенно повлиять на процесс принятия политических решений, отработать редакторскую повестку, помочь читателям разобраться в некой проблеме или поднять резонансный вопрос, о котором предпочитают молчать. Позитивный образ, как правило, формируется пропагандой или политическим пиаром, которые не следует отождествлять с журналистикой. Поэтому не стоит удивляться тому факту, что большинство материалов о России в зарубежной прессе носит негативный характер [2]. В данной ситуации критика и скептицизм не всегда означают отсутствие качества или сбалансированности, но скорее говорят о последовательности и принципиальности издания, которое таким образом реализует свое право на собственную повестку. Вместе с тем пресса, даже качественная, ориентируется на массовую аудиторию и поэтому склонна к упрощению. Создание стереотипов -- побочный эффект журналистской деятельности, но понимание этих особенностей политической журналистики позволяет избежать однобоких выводов относительно восприятия России в зарубежной прессе.

Третий фактор -- это личность президента или политического лидера. В XX и XXI вв. средства массовой информации отождествляли Россию и Советский Союз с ее правителями. Начиная с Ленина и заканчивая Путиным, образ первого лица государства всегда становился одним из главных критериев оценки. Советские и российские лидеры изображались преимущественно в негативном свете, за исключением Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. Хотя даже они в разные периоды своего правления выступали не только как отцы советской гласности и российской демократии, но и как государственные функционеры -- выходцы из авторитарнопатерналистской системы, не всегда оправдывавшие надежды Запада [3; 6].

Четвертый фактор -- идеологический. Отношение к России напрямую коррелирует с идеологической позицией политических элит США и американских изданий, будь то леволиберальная пресса или консервативные медиа. Учитывая тот факт, что республиканцы и демократы достигли консенсуса относительно России (обе партии относятся к ней с большим сомнением), отношение журналистов к ней будет скорее неблагосклонным. Если Соединенные Штаты олицетворяют либеральную модель, то Россия воплощает в себе авторитарный капитализм [9], к которому американская пресса относится крайне негативно. Неудивительно, что политика Москвы становится объектом журналистской критики, ведь в ее основе лежат идеологические разногласия. Если добавить к этому информационную войну между Россией и США, то огромное наличие скептических высказываний в адрес Кремля будет скорее нормой, чем отклонением в современной американской журналистике.

Наконец, пятый фактор -- исторический. На протяжении почти 160 лет имидж России в США меняется циклически: вначале американцы романтизируют ее, возлагая на нее большие надежды, а потом -- разочаровываются, если Москва не оправдывает ожидания Вашингтона [2-5]. Это, в свою очередь, создает условия для формирования мифов и стереотипов о России, при этом некоторые из них соответствуют реальности, а другие никогда не оправдываются. Часто Москва становится «антипримером» для США, как показывает история российско-американских отношений. Для американского сознания характерно дихотомическое восприятие России, которое основывается на религиозно-политической борьбе добра и зла, света и тьмы, свободы и рабства, демократии и автократии, отмечает Д. Фоглесонг в своей книге «Американская миссия и “Империя зла”» [3].

Пять тезисов: от ревизионизма до «новой холодной войны»

Качественный анализ материалов, опубликованных с 2014 по 2019 г. в прессе США и Европы, выявляет в западном дискурсе пять тезисов о России, в рамках которых конструируется определенный образ нашей страны. Во-первых, ее считают «ревизионистской державой», во-вторых -- «глобальной угрозой», в-третьих -- «авторитарной страной», в-четвертых -- «агрессором на постсоветском пространстве» и в-пятых -- «инициатором новой холодной войны». Все эти шаблоны задают тон публикациям о России. Перейдем к их анализу.

«Ревизионистская держава»

«Путин возвращает Крым и резко критикует Запад» -- с таким заголовком вышла статья в «Нью-Йорк таймс» 18 марта 2014 г., через два дня после крымского референдума о присоединении к России [10]. Глагол «вернуть обратно» (reclaim), используемый в названии публикации, имеет и другое похожее по смыслу значение. В некоторых ситуациях его можно перевести как «пересматривать статус чего- либо» или «восстанавливать», что в контексте возвращения Крыма предполагает пересмотр Россией существующего миропорядка, сложившегося после окончания холодной войны. Выбор формулировок говорит о том, что Россию считают ревизионистской державой.

Ревизионизм -- это переоценка ценностей, концепций, теорий, взглядов и норм, принятых в некой области или сфере деятельности [11]. Однако если посмотреть на этот термин в узком контексте, например через призму международных отношений, то он будет означать попытку отдельного государства по-новому взглянуть на свою роль в мире, пересмотреть мировой порядок и предложить новые правила игры путем проведения более активной внешней политики [12]. Учитывая тот факт, что Россия действительно активизировала свою деятельность на международной арене -- от Украины до Арктики, американская пресса нередко транслирует позицию западных политиков о том, что Кремль пытается вернуть свое былое величие и восстановить справедливость. «Глубоко поражает та неудержимая скорость, с которой господин Путин аннексировал Крым и перекроил границы территории, принадлежавшие независимой Украине на протяжении 23 лет <...> Господин Путин не объявлял новую холодную войну, но в резких формулировках бросил вызов постсоветскому миропорядку, который просуществовал более-менее четверть века», -- пишет «Нью-Йорк таймс», намекая на то, что Россия -- ревизионистская держава [10].

Некоторые издания выбирают более прямолинейные формулировки. «Российский ревизионизм: план Путина по подрыву европейского миропорядка» -- так называется статья, опубликованная в журнале «Форин афферс» 3 марта 2014 г., примерно за две недели до крымского референдума [13]. В январе 2018 г. радио «Свобода» процитировало бывшего министра обороны США Джеймса Мэттиса, который назвал Россию и Китай «ревизионистскими державами», пытающимися построить миропорядок, «соответствующий их авторитарным моделям» [14]. Даже в академических журналах иногда появляются публикации, в которых Россию открыто обвиняют в ревизионизме. «Путинская Россия -- ревизионистская держава» -- так звучит заголовок статьи, опубликованной в журнале «Балтийская безопасность» (Journal on Baltic Security) в 2015 г. [15].

Впрочем, иногда Москва дает повод для критики и сомнения, когда открыто заявляет о том, что не согласна с существующей моделью международных отношений и требует пересмотра. Еще в феврале 2007 г. российский президент дал это понять во время своего выступления на Мюнхенской конференции по безопасности, которая стала шоком для всего Запада. Путин заявил, что однополярная модель США не работает: она «не только неприемлемая, но и вообще невозможная». «Чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере -- и навязывается другим государствам. Ну, кому это понравится?» -- сказал он тогда с трибуны, по сути предложив пересмотреть существующий на тот момент миропорядок [16]. После крымского референдума Путин озвучил обиды и претензии России к Западу, которые накопились со времен распада Советского Союза: «И когда Крым вдруг оказался уже в другом государстве, вот тогда уже Россия почувствовала, что ее даже не просто обокрали, а ограбили <...> Наша страна находилась тогда в таком тяжелом состоянии, что просто не могла реально защитить свои интересы»; «Нас постоянно пытаются загнать в какой-то угол за то, что мы имеем независимую позицию» [17].

Политика России на Ближнем Востоке (участие в сирийской гражданской войне и активизация переговоров с ближневосточными лидерами с 2015 г.), защита своих национальных интересов в Латинской Америке (поддержка режима Николаса Мадуро), а также увеличение военного присутствия в Арктике -- все это посылает коллективному Западу сигнал, что Россия пересматривает свою внешнюю политику и считает себя активным игроком на международной арене. При этом нередко российские власти дают двусмысленные сигналы Соединенным Штатам и Европе. Например, в декабре 2017 г. министр обороны Сергей Шойгу заявил, что за пять лет Россия установила в Арктике 425 объектов площадью 700 тыс. кв. м, в которых размещено более 1000 военнослужащих, вооружение и боевая техника. Ни одна страна не может сравниться с Россией по количеству и масштабу военного присутствия в Арктике за всю историю ее развития, подчеркнул он и добавил, что «мы не бряцаем оружием и воевать ни с кем не намерены. В то же время никому не советуем проверять на прочность нашу обороноспособность» [18]. Неудивительно, что американские СМИ цитируют разведку США, которая предостерегает от российского ядерного ревизионизма в Арктике. Так, «Нью-Йорк таймс» и «Уоллстрит джорнэл» опубликовали статьи на основе комментариев представителей американских спецслужб и военных экспертов, которые не исключают того факта, что Россия может проводить маломощные ядерные испытания на архипелаге Новая Земля [19; 20].

Вместе с тем пресса иногда склона нагнетать ситуацию, говоря о российском ревизионизме. Например, в 2018 и 2019 гг. как минимум в двух качественных изданиях США -- на сайте информационного агентства «Блумберг» и в «Нью-Йорк таймс» -- вышли публикации о российских амбициях в Африке. В них подчеркивалось, что Кремль последовательно расширяет сферу своих интересов на африканском континенте, инвестируя в местные месторождения, фальсифицируя выборы в некоторых странах и воспринимая Африку как рынок сбыта для частных военных компаний, военно-политического консалтинга и производителей российского оружия [21-23].

Таким образом, в западных СМИ Россия укрепляет репутацию ревизионистской державы, которая не только защищает свои интересы на постсоветском пространстве, но и расширяет сферы своего влияния в Арктике, Африке и Латинской Америке.

«Глобальная угроза»

Россию считают глобальной угрозой не только американские военные и представители разведки, но и некоторые авторы мейнстримных изданий. При этом часто страну отождествляют с ее политическим лидером. Российский президент Владимир Путин представляет угрозу Америке и всему миру, потому что он «действует так, как будто хочет войны», и «бравирует ядерным арсеналом своей страны как никто другой из советских лидеров», заявил внештатный автор «Лос-Анжелес таймс» Леон Арон в своей колонке в апреле 2019 г. [24]. Москва действительно не скрывает своего военно-стратегического потенциала. Еще в марте 2018 г., во время своего обращения к Федеральному Собранию, глава Кремля представил гиперзвуковое оружие и крылатые ракеты с неограниченной дальностью полета, способные перехватить средства американской противоракетной защиты в Восточной Европе. Уже тогда Вашингтон оценил его речь как попытку возобновить гонку вооружения [25]. Бывший официальный представитель Госдепа США Хизер Науэрт заявила, что новейшее ядерное оружие России является угрозой для Америки, а глава Стратегического командования США Джон Хайтен и госсекретарь Майк Помпео, на тот момент возглавлявший ЦРУ, пригрозили Москве, что Соединенные Штаты смогут найти адекватный ответ на ее вызов [26-28].

Сегодня о российской угрозе говорят и в контексте предполагаемого вмешательства Кремля в американские выборы в 2016 и 2020 гг. «Они занимаются этим сейчас, пока мы сидим здесь», -- сказал бывший специальный прокурор Роберт Мюллер, имея в виду попытки Москвы повлиять на очередные президентские выборы в США, запланированные на ноябрь 2020 г. Свои опасения он выразил в ходе слушаний в комитете разведки Палаты представителей 24 июня. Результаты расследования Мюллера были озвучены в докладе еще весной: тогда специальный прокурор черным по белому написал, что в 2016 г. Кремль вмешивался в американскую президентскую гонку, однако российские власти и дипломаты это последовательно отрицают, называя обвинения в свой адрес помешательством или «рашагейт-истерией» [29]. Американская мейнстримная пресса тоже не сомневается, что Россия вмешивалась в выборы. Например, редакторы и штатные обозреватели «Нью- Йорк таймс» считают тему российского вмешательства одной из самых важных. Большинство колонок некоторых авторов данного издания посвящены именно этой проблеме. Так, с 2014 по 2017 г. обозреватель газеты Чарльз Блоу опубликовал 23 текста по российской тематике, 22 из которых полностью или частично посвящены расследованию предполагаемого вмешательства Кремля в выборы США. При этом 14 из них негативные и восемь относительно нейтральные: в большинстве случаев Блоу обвиняет Россию во вмешательстве в выборы и говорит об этом как о случившемся факте. То же касается и других штатных авторов «Нью-Йорк таймс»: из 16 текстов Пола Кругмана, опубликованных в 2014-2017 гг., в 14 колонках упоминается «российское досье», Трамп при этом называется «сибирским кандидатом» за его симпатию к Путину или пророссийские высказывания [30]. Россию Кругман считает «враждебным государством», а главу Кремля -- «иностранным диктатором», который «вторгся в США от имени Трампа [2].

В широком контексте Москву считают глобальным вызовом для коллективного Запада. Немецкий журналист и внештатный автор «Нью-Йорк таймс» Йохен Биттнер представляет Россию как «аутоиммунное заболевание» Европы, так как российские власти манипулируют склонностью западных политиков к рефлексии и используют их стремление к справедливости против них самих: пока они думают, Москва продвигает свою информационную повестку и пропаганду [31]. Французская журналистка Сильви Кауфман, которая тоже время от времени выступает на страницах американской прессы, почти приравнивает Путина к террористами: «Европа столкнулась с двумя фундаментальными вызовами. Один исходит от радикальных исламистов <...> Другой вызов идет с Востока: это решимость президента Владимира Путина изменить правила международного порядка, установленного в Европе после окончания холодной войны» [32]. Немецкий журналист Клеменс Вергин, приглашенный автор «Нью-Йорк таймс», пишет, что Россия «гавкает у наших границ» и «оставляет свои отпечатки на всей избирательной кампании Америки» путем проведения хакерских атак и утечек информации [33].

Глобальность российской угрозы проявляется и в том, что она поддерживает лево- или праворадикальных популистов в Европе, используя их как «троянских коней» и «полезных идиотов», чтобы внести раскол в европейское общество. Такую повестку сегодня продвигает западная аналитическая пресса. Например, англоязычный журнал мнений «Project Syndicate», сотрудничающий с сотнями мировых СМИ и базирующийся в Праге, опубликовал колонку о российском деструктивном влиянии в Европе. Автор -- бывший бельгийский премьер-министр Ги Вер- хофстадт. «Голос за популистов -- это голос за Путина» -- гласит заголовок статьи. В публикации говорится о том, что европейские популисты лояльны российскому президенту и находятся от него в финансовой зависимости, а сам глава Кремля манипулирует европейскими парламентскими выборами, пытаясь повлиять на исход голосования в пользу удобных для него кандидатов [34].

Таким образом, масштабы угрозы России в представлении западных СМИ проявлялись не только в военной мощи нашей страны, но и в ее информационнопропагандистской и диверсионной деятельности. Этот «нарратив» стал доминирующим в европейских и американских СМИ, даже в качественных аналитических изданиях. И, возможно, это далеко не случайно, так как факты, представленные в зарубежной прессе, не всегда говорят в пользу России. Достаточно вспомнить визит Марин Ле Пен в Москву во время ее президентской кампании весной 2017 г.: тогда она встретилась с Путиным, и СМИ начали распространять информацию о том, что ее правопопулистская партия «Национальный фронт» получила многомиллионный кредит от российского банка еще в 2014 г. [35; 36].

«Авторитарная страна»

С 2014 г. репутация авторитарной страны закрепилась за Россией еще в большей степени, хотя западная пресса и политики начали говорить об этом гораздо раньше. «Демократические изменения в России могут двинуться в обратном направлении», -- отмечается в «Рекомендациях по оборонному планированию», рассекреченных документах Совета национальной безопасности США от 1992 г. [37]. Данный стереотип формируется по циклической схеме, в соответствии с историческими шаблонами и литературными клише, которые выбирает западная пресса на определенном этапе развития российско-американских отношений начиная с XIX в. Авторитарные тенденции в России сменяются демократическо-либеральными, и это всегда находит отражение в журналистике Соединенных Штатов.

Например, в 2008 г. к власти пришел Дмитрий Медведев, вновь возродив надежды на демократические перемены в России, так как он изначально позиционировал себя в качестве президента, способного завершить либеральные реформы в стране и направить ее на инновационный путь. Он хорошо ладил со своим американским коллегой Бараком Обамой, поддержал «перезагрузку» двусторонних отношений между странами. Он импонировал американской прессе в целом, несмотря на свой образ слабого политика, который действовал с оглядкой на Путина, занимавшего тогда пост премьер-министра. Даже российско-грузинский конфликт 2008 г. не смог подорвать относительно благоприятный образ Медведева, возможно потому, что пресса и политики США считали его более договороспособным, чем нынешнего главу государства. В 2012 г. начинается третий президентский срок Путина, и Вашингтон приходит к выводу, что Россия снова делает поворот в сторону авторитаризма. Последующие действия Кремля подтверждают опасения Соединенных Штатов -- запрет американским семьям на усыновление российских детей, усиление контроля в Интернете, запрет пропаганды гомосексуализма, принятие законов об иностранных агентах и нежелательных организациях и, наконец, присоединение Крыма.

Современный российский авторитаризм в представлении американской прессы состоит из нескольких компонентов: во-первых, это патерналистский образ политического лидера, в руках которого сосредоточена почти неограниченная власть; во-вторых, неэффективность институтов, слабое гражданское общество, правовой нигилизм и нарушение прав человека; в-третьих, стремление создавать образ внешнего и внутреннего врага для поддержания легитимности власти политических элит; в-четвертых, подавление инакомыслия путем устрашения, арестов и репрессий; в-пятых, усиление контроля за средствами массовой информации, а также использование прессы и телевидения в целях внутренней и внешней пропаганды; в-шестых, нарушение прав бизнеса и чрезмерное регулирование экономики государством; наконец, в-седьмых, рост роли силовых ведомств в политике страны.

Например, во время Олимпиады в Сочи в 2014 г. многие американские СМИ делали акцент на нарушении в России прав человека, в частности представителей нетрадиционной сексуальной ориентации и политических активистов. Самого Путина при этом журналисты и эксперты неоднократно называли царем, автократом и циничным политиком, в руках которого сосредоточена фактически вся власть в стране [2; 38-40]. Другой пример -- это публикации в американских СМИ о том, как авторитарный Путин раздувает антизападные настроения среди населения страны [2; 41]. Журналисты США косвенно дают понять читателям, что жертвами российского авторитаризма и антиамериканизма становятся образовательная и культурная программа для школьников «Взаимообмен будущими лидерами» (Future Leaders Exchange, FLEX), которая была прекращена по требованию российских властей в 2014 г., и Американский центр, закрывшийся в Библиотеке иностранной литературы в Москве и вынужденный переместиться в здание посольства США [42; 43]. Третий пример российского авторитаризма -- подавление протестных настроений в стране. Серия масштабных антикоррупционных демонстраций и шествий, организованных оппозиционером Алексеем Навальным весной и летом 2017 г., спровоцировала жесткую реакцию со стороны властей: тысячи задержанных, против некоторых были возбуждены уголовные дела. Эта ситуация повторилась и летом 2019 г., когда полиция пыталась сфабриковать уголовное дело против журналиста-расследователя Ивана Голунова и когда независимых кандидатов от оппозиции не допускали на выборы в Московскую городскую думу. Снова на улицы вышли десятки тысяч россиян, и вновь последовали задержания сотен человек и возбуждение уголовных дел против протестующих. Ответ западной прессы на все эти события предсказуем: путинскую Россию называют «жесткой автократией», которая подавляет оппозицию, инакомыслие и диссидентство [44].

Еще одним проявлением российского авторитаризма в представлении западной прессы становится рост влияния силовых структур в российской политике и обществе. Во-первых, авторы западных изданий постоянно делают акцент на профессиональном прошлом Путина, называя его «выходцем из КГБ» или даже преступником [45; 46], а Россию сравнивают с «мафиозным государством», которое живет не по законам, а по «понятиям», свойственным силовым ведомствам или организованным преступным группировкам [47]. Во-вторых, американские журналисты пишут о том, что при Путине силовики расширяют сферу своей власти, запугивают представителей оппозиции или же пытаются завербовать экспертов, часто выезжающих за пределы России или работающих на зарубежные организации [48; 49]. В-третьих, российские власти раздувают шпиономанию, пытаясь найти в стране внутренних и внешних врагов. Например, задержание сотрудниками ФСБ американского гражданина Пола Уилана по подозрению в шпионаже дает повод американским журналистам обвинить Россию в том, что она использует политический шантаж как метод давления на США [50].

Рост политической цензуры в Интернете и в традиционных СМИ тоже является признаком авторитарности России, если посмотреть на ситуацию глазами западных медиа. Увольнение руководства газеты РБК за расследование о бизнесе дочери Путина весной 2016 г., роспуск политического отдела газеты «Коммерсантъ» за публикацию заметки о политическом будущем председателя Совета Федерации Валентины Матвиенко в мае 2019 г., законы об усилении контроля над российским сегментом Интернета, а также конфликт основателя мессенджера Telegram Павла Дурова и Роскомнадзора в апреле 2018 г. -- все это было воспринято западной прессой как ожидаемое закручивание гаек в стране, как усиление авторитаризма в России [51-53].

Наконец, стремление государства подчинить малый, крупный и инвестиционный бизнес дискредитирует политические элиты и отпугивает инвесторов, укрепляя за Россией имидж классической страны, которая олицетворяет модель авторитарного капитализма. Арест американского инвестора Майкла Калви в феврале 2019 г. по обвинению в присвоении денег российского банка «Восточный», а также уголовное преследование отечественного автодилера «Рольф» в июне 2019 г. говорят о том, что Россия продолжает закручивать гайки и в деловой сфере. К таким выводам приходят читатели западных СМИ на эту тему [54; 55].

«Агрессор на постсоветском пространстве»

О российской угрозе на постсоветском пространстве начали говорить еще после распада Советского Союза. В 1992 г. в уже упомянутых «Рекомендациях по оборонному планированию» выражались опасения в том, что Россия возобновит статус агрессора в бывших советских республиках. В документе говорится, что США должны воспрепятствовать возможной российской «гегемонии в Восточной Европе». «Если возникнет угроза со стороны преемника Советского Союза, мы должны составить план по защите Восточной Европы от подобной угрозы», -- отмечается в документе [37]. В августе 2008 г. российская реакция на события в Закавказье -- пятидневная мини-война между Москвой и Тбилиси, в результате которой Абхазия и Южная Осетия были признаны независимыми от Грузии, -- возродила опасения не только бывших советских республик в Прибалтике, но и американских журналистов. Пресса называла действия Кремля агрессией, нередко изображая Россию в образе медведя, посягнувшего на территориальную целостность небольшой Грузии [56].

В 2014 г. ситуация, по мнению американских журналистов, повторилась и на Украине, но только в худшем ее варианте: Россия присоединила Крым. «Женись на мне или умри» -- так в мае 2014 г. охарактеризовал политику России на Украине штатный обозреватель «Нью-Йорк таймс» Томас Фридман [57]. «После того как Россия поглотила Крым, она продолжает откусывать новые куски от Украины», -- писал он уже в августе того же года [58]. «Однажды сладкая и недолговечная националистическая эйфория Путина закончится, и он испепелит еще одного соседа. Эстония, будь начеку», -- предостерегал журналист в 2015 г. [59]. Этот «нарратив» пользуется популярностью на Западе и поныне.

Так, в феврале 2016 г. телеканал ВВС2 показал полудокументальный фильм «Третья мировая война: в командном пункте». В нем гипотетически смоделирована ситуация возможной ядерной войны с Россией. По сценарию, она начинается после того, как Москва проводит агрессивную гибридную кампанию в одной из стран Прибалтики [60]. В этом же году в американских и британских СМИ появилась серия публикаций о провокационном докладе аналитического центра РЭНД. Все они цитировали его ключевые идеи: «российская агрессия против Украины» вызывает опасения в Эстонии, Латвии и Литве; российским военным потребуется от 36 до 60 часов, чтобы захватить Ригу и Таллин для их полного разгрома; близость к Москве ставит их под угрозу [61-64].

В марте 2018 г. Институт кибернетики армии США при Военной академии в Вест-Пойнте опубликовал серию комиксов, предназначенных для обучения военнослужащих. Согласно одному из сюжетов («Безмолвное уничтожение»), воображаемый конфликт разворачивается на территории бывшей советской республики -- в новом государстве, которое образуется после объединения Румынии и Молдавии. В эту страну вторгается российская армия, находящаяся на территории непризнанной республики Приднестровья, которое официально является частью Молдавии [65; 66]. По сути этот сценарий напоминает то, что западные аналитики и журналисты называют гибридной войной Кремля на Украине в 2014 г. Некоторые американские СМИ, например радио «Свобода», посвящают целые статьи этому вымышленному комиксу [67]. О возможной агрессии России против Молдавии американские СМИ говорят с 2014 г., после присоединения Крыма. В частности, «Нью-Йорк таймс» регулярно писала про замороженные конфликты на постсоветском пространстве, в том числе вокруг русскоязычного Приднестровья, которое провозгласило независимость от Молдавии в 1990 г., но так и не было признано мировым сообществом. На его территории находятся российские миротворцы, против чего выступают европейские страны и Кишинев. После того как Россия присоединила Крым, некоторые авторы «Нью-Йорк таймс» высказывали предположения, что подобный сценарий может повториться: затяжной конфликт «разморозится», и Москва аннексирует территорию Молдавии. Так, штатный обозреватель газеты Николас Кристоф в одной из своих колонок назвал эту страну «следующей Украиной». «Россия, может быть, уже приготовилась откусить кусок от этой маленькой страны <...> Россия уже оказывала жесткое давление на Молдавию за ее попытки присоединиться к Евросоюзу, например вводила санкции, запрещая ввоз молдавского вина [в Москву] -- важную статью экспорта страны.

Более того, Россия угрожает прекратить поставку природного газа, от которого зависит Молдавия <...> Российский президент Владимир Путин может официально аннексировать часть Молдавии, Приднестровье, в последующие недели», -- написал он в апреле 2014 г. [68].

В июле 2018 г. радио «Свобода» опубликовало еще один материал, полностью основанный на заявлении американского генерала Кертиса Скапаротти о возможной агрессии России в странах Прибалтики. Расширение военного присутствия НАТО в Балтийском регионе -- «необходимый шаг», продиктованный «агрессивными действиями» Москвы на постсоветском пространстве, подчеркнул высокопоставленный военный [69]. В августе 2019 г. «Голос Америки» выпустил статью об усилении контрразведывательной деятельности в Эстонии, Латвии и Литве, чтобы предотвратить попытки России внедрить своих шпионов, диверсантов и агентов влияния. «Все три страны отчаянно пытаются лучше подготовиться к гибридной войне в том случае, если их гигантский сосед [Россия] решит начать нечто похожее», -- пишет автор «Голоса Америки» [70]. В 2019 г. эксперты из аналитического центра РЭНД выпустили доклад, в котором проанализировали боеготовность Прибалтики и ее способность отразить «гибридную агрессию России» [71].

Таким образом, за Россией закрепился образ «агрессора на постсоветском пространстве» благодаря усилиям западной прессы и частично из-за политики Кремля в бывших советских республиках.

«Инициатор новой холодной войны»

После того как Россия присоединила Крым и началась война на Донбассе, некоторые эксперты стали чаще использовать метафору «новая холодная война», чтобы охарактеризовать отношения между Москвой и Вашингтоном. Одним из первых стал Роберт Легвольд, почетный профессор Колумбийского университета. «Важно называть вещи своими именами, поэтому кризис в отношениях России и Запада действительно можно смело считать новой холодной войной», -- написал он в статье для журнала «Форин Афферс» [72]. С российской стороны об угрозе новой холодной войны предостерегает Сергей Рогов, научный руководитель Института США и Канады Российской академии наук. По его мнению, нынешнее противостояние гораздо опаснее, чем советско-американская конфронтация в XX в. [73; 74].

Журналисты подхватили эту формулировку и сегодня используют ее либо как метафору, либо как новый термин, чтобы охарактеризовать современную геополитическую реальность. Если российские журналисты возлагают ответственность за начало новой холодной войны на США, то американская пресса уверенно заявляет, что во всем виноват Кремль, так как он нарушает договор о ликвидации ракет средней и малой дальности (РСМД), демонстрирует свое новейшее ядерное оружие и провоцирует очередную гонку вооружений [7]. «Бряцая ржавыми саблями, Москва стряхивает пыль с руководства по ведению холодной войны» -- гласит один из заголовков печатной версии газеты «Нью-Йорк таймс». «Россия возобновляет сценарии холодной войны», -- отмечается в электронной версии данной статьи [75]. «Похоже, Россия снова обращается к риторике времен холодной войны, грозя уничтожить США ядерными ударами в случае атаки», -- говорится в другой статье данного издания [76]. В некоторых публикациях авторы «Нью-Йорк таймс» пишут о новой холодной войне в контексте отравления бывшего агента ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери Юлии, намекая на то, что Москва возвращается к сомнительным практикам времен советско-американской конфронтации [77].

Общенациональная американская газета «Ю-Эс-Эй тудей» (USA Today) тоже дает понять, что Россия действует по законам холодной войны, когда вмешивается во внутренние дела Соединенных Штатов. В 2016 г. Россия «начала холодную войну в киберпространстве» против Вашингтона, чтобы подорвать основы американской демократии, утверждается в одной из колонок этого издания [78]. «Это похоже на сценарий шпионского фильма про холодную войну, но это, по всей видимости, правда: в водах Норвегии был обнаружен кит с туго натянутым креплением [для камеры и оборудования], которое прикрепили к животному российские военные», -- так начинается другая статья «Ю-Эс-Эй тудей» про то, как Россия использует белух в разведывательно-шпионских целях [79].

Обвинения России в провоцировании новой холодной войны неслучайны. С одной стороны, Москва дает поводы американским журналистам: во время обращения к Федеральному Собранию 1 марта 2018 г. российский президент представил миру новейшие гиперзвуковые ракеты, способные нести и ядерные боеголовки. С другой стороны, американская пресса повторяет повестку, предложенную американскими политиками в ответ на выступление Путина в Мюнхене в 2007 г. Тогда министр обороны США Роберт Гейтс заявил в шутку, что «у меня, как у ветерана холодной войны, одно из вчерашних выступлений вызвало ностальгию» [80]. Он имел в виду речь российского президента. В то же время Джозеф Либерман, независимый сенатор от штата Коннектикут, отмечал, что мюнхенская речь Путина «возвращает нас к холодной войне» [81].

имидж россия журналистика шаблон

Выводы

C 2014 по 2019 г. образ России в западной прессе изменился и начали формироваться новые представления о стране, при этом прежние стереотипы о ней укреплялись, так как Москва во многих случаях давала журналистам повод для критики, проводя противоречивую внешнюю и внутреннюю политику: именно в 2014 г. Россия присоединила Крым, поддержала мятежников Донбасса, ее репутация была разрушена, и эксперты начали говорить о новой холодной войне между Москвой и Западом. Поэтому и в американской, и в британской журналистике Россия часто изображается в рамках пяти взаимосвязанных семантических схем-шаблонов, о чем свидетельствует контент-анализ и критический дискурс-анализ публикаций по российской тематике в западной прессе.

Первый тезис, который часто выдвигают западные журналисты, сводится к тому, что «Россия -- это ревизионистская держава», пытающаяся восстановить свое былое влияние и добиться от Запада равного отношения к себе. Она активизирует свою деятельность во всех регионах -- от Африки и Венесуэлы до Ближнего Востока и Арктики, громко заявляя о своих национальных интересах.

Отсюда следует второй тезис, предлагаемый американской и европейской прессой: «Россия является глобальной угрозой», так как она вмешивается во внутренние дела Европы и Америки, финансово и политически поддерживает евроскептиков и радикальных популистов, пытается подорвать западные демократии через своих агентов влияния и «троянских коней», предлагает альтернативу в виде авторитарного капитализма. Ее называют «аутоиммунным заболеванием» Европы, а президента Путина даже сравнивают с радикальными исламистами.

Третий тезис не является новым: «Россия -- авторитарная страна». Здесь правит лидер патерналистского типа, его сравнивают с монархом. Институты не работают, правовой нигилизм является нормой, гражданское общество подавлено, права человека нарушены. Власти борются с внешними и внутренними врагами для мобилизации населения вокруг политического лидера. Здесь не терпят инакомыслия, устраняя диссидентов через репрессии. СМИ подчинены государству и распространяют пропаганду. Государство вмешивается в дела бизнеса, отпугивает инвесторов и предпринимателей, не соблюдает их права, фабрикует уголовные дела против них. Силовики чувствуют вседозволенность, принимая активное участие в политической и социальной жизни страны.

Четвертый тезис -- «Россия действует как агрессор на постсоветском пространстве» и перекраивает карту Восточной Европы, о чем говорит ее политика на Украине и в Грузии. Журналисты при этом нагнетают страхи, утверждая, что Россия может повторить украинский или грузинский сценарий либо в Молдавии, либо в странах Прибалтики. Поэтому Европа и НАТО должны быть начеку.

Пятый тезис -- «Россия является инициатором новой холодной войны», поскольку возрождает практики времен советско-американского противостояния: бряцает оружием, нарушает договор об РСМД, демонстрирует миру свою ядерную мощь и провоцирует новую гонку вооружения. Кремль при этом мыслит категориями холодной войны и возвращается к методам ведения борьбы, использовавшимся Советским Союзом: ведет разведывательную деятельность на территории противника и пытается уничтожить предателей («дело Скрипаля»). Более того, Москва начинает холодную войну в киберпространстве против Вашингтона и Брюсселя, чтобы дестабилизировать западные демократии. Такой образ России формируется в прессе США и Европы.

Все эти представления возникают не на пустом месте: действия Кремля на международной арене иногда подтверждают опасения Запада, приводя к возникновению новых стереотипов о стране. Данный фактор является одним из главных в формировании имиджа современной России. Ведь именно с политикой Москвы, внешней и внутренней, ассоциируется образ всей страны, а отрицательное отношение -- это результат решений, принятых политическими элитами России. При этом страну часто отождествляют с личностью политического лидера, к которому авторы могут испытывать либо негативные, либо положительные или нейтральные чувства.

В данной ситуации следует учитывать и специфику журналистики в целом: материалы качественных изданий США или Европы по определению не могут быть позитивными, иначе их сочтут за пропаганду или низкопробную журналистику. Цель редакции -- достигнуть справедливости, а это возможно, только если автор пропускает через фильтр сомнения все, что происходит в мире и в России. Однако проблема возникает тогда, когда журналисты начинают искажать действительность под влиянием ценностей и идеалов того или иного издания. Ведь идеологический фактор тоже влияет на восприятие России в западной прессе: либеральные СМИ в любом случае будут критиковать политику Кремля, который для них всегда будет авторитарным и несправедливым институтом.

В условиях информационного противостояния Москвы и Вашингтона данная тенденция является нормой, а не отклонением. Наконец, исторический фактор позволяет посмотреть на проблему шире: возникновение новых или укрепление старых стереотипов о России -- это всегда реакция США и Европы на действия политического руководства нашей страны. Данная реакция может либо позитивной, либо негативной в зависимости от конъюнктуры и отношений между лидерами государств. В истории российско-американских отношений давно сформировалась циклическая схема взаимного восприятия: романтизация России всегда сменяется разочарованием и последующей критикой. В данных условиях рождение новых мифов и «нарративов» -- это закономерность, которая сохранит свою актуальность не только сегодня, но и завтра.

Литература

1. Кошкин П.Г. Эволюция образа России в редакционных колонках «Нью-Йорк таймс» (2010-- 2017) // Вестник РГГУ Сер. Политология. История. Международные отношения. 2018. №3 (13). С. 26-42.

2. Кошкин П.Г. Американская журналистика и постправда. М.: Весь Мир, 2019. 288 с.

3. Foglesong D.S. The American Mission and the «Evil Empire»: The Crusade for a «Free Russia» Since 1881. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. 364 p.

4. Журавлева В.И. Понимание России в США: Образы и Мифы (1881-1914). М.: РГГУ, 2012. 1136 с.

5. Дэвис Д., Трани Ю. Кривые зеркала. США и их отношение с Россией и Китаем в ХХ веке. М.: Вагриус, 2009. 912 с.

6. Dennis E.E., Gerbner G., Zassoursky Y.N. Beyond the Cold War: Soviet and American Media Images. SAGE Publications, 1991. 192 p.

7. Кошкин П.Г. Тема новой холодной войны в повестке американских и российских СМИ в 2019 году (на примере «Нью-Йорк таймс», «Ю-Эс-Эй тудэй» «Коммерсанта» и «Российской газеты») // Коммуникации. Медиа. Дизайн. 2019 [в печати].

8. Кошкин П.Г. Образ России в американских политических СМИ с 2010 по 2017 год // Мировое развитие. 2019. Специальный выпуск [в печати].

9. Кошкин П.Г. Объявление кибервойны»: противостояние держав приняло опасный оборот // Forbes [русская версия журнала]. 18 июня, 2019.

10. Myers S. L., Barry E. Putin Reclaims Crimea for Russia and Bitterly Denounces the West // The New York Times. March 18, 2014.

11. Ревизионизм // Академик. Словарь иностранных слов русского языка.

12. Tenembaum Y.J. International Relations: It's Time to Revise How We Talk About Revisionist Powers // Oxpol [The Oxford University Politics Blog]. November 6, 2012.

13. Krastev I. Russian Revisionism: Putin's Plan For Overturning the European Order // Foreign Affairs. March 3, 2014.

14. Pentagon Chief Calls Russia, China `Revisionist Powers' // Radio Free Europe / Liberty. January 19, 2018.

15. Piontkovsky A. Putin's Russia as a Revisionist Power // Journal on Baltic Security. 2015. Vol. 1, is. 1. P. 6-13.

16. Путин В. Выступление и дискуссия на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности. 10 февраля, 2007.

17. Путин В. Обращение президента Российской Федерации. 18 марта, 2014.

18. Шойгу не согласился с мнением о «раздутости» расходов на армию // Интерфакс. 22 декабря, 2017.

19. Barnes J.E., Broad W.J. Russia Has Restarted Low-Yield Nuclear Tests, US Believes // The New York Times. May 29, 2019.

20. Gordon M.A. US Says Russia Likely Conducting Low-Yield Nuke Tests, Defying Test Ban Treaty // The Wall Street Journal. May 29, 2019.

21. Кошкин П.Г. Российский ревизионизм или «восстановление справедливости» // Российский совет по международным делам. 26 июля, 2019.

22. Meyer H., Arkhipov I., Rahagalala A. Putin's Notorious `Chef' Is Now Meddling Across Africa // Bloomberg. November 20, 2018.

23. Schmitt E. Russia's Military Mission Creep Advances to a New Front: Africa // The New York Times. March 31, 2019.

24. Aron L. Op-Ed: There's a bigger Russian threat than meddling. Vladimir Putin is acting like he wants war // The Los Angeles Times. April 25, 2019.

25. Кошкин П. Г. Бряцание оружием. Главные угрозы для России и США и как с ними бороться // Российский совет по международным делам. 16 апреля, 2018.

26. State Department reacts to Russia's unveiling of new weapons // The Washington Post / YouTube. March 1, 2018.

27. Mike Pompeo on potential Trump-Kim Jong Un summit; Sen. Elizabeth Warren on North Korea, Trump's tariffs // Fox News. March 11, 2018.

28. Pentagon: US submarines could destroy Russia // UAWIRE. March 9, 2018.

29. The Russiagate Hysteria: A case of severe Russophobia // Embassy of the Russian Federation in the United States of America. April 18, 2018.

30. Krugman P Donald Trump, The Siberian Candidate // The New York Times. July 22, 2016.

31. Bittner J. How the West Turns on Itself // The New York Times. February 11, 2015.

32. Kauffmann S. Europe Won't Give In to Doubt // The New York Times. February 25, 2015.

33. Wergin C. For Europe, Trump's Election Is a Terrifying Disaster // The New York Times. November 10, 2016.

34. Verhofstadt G. A Vote for Populists Is a Vote for Putin // Project Syndicate. May 21, 2019.